Текст книги "Не нападай (СИ)"

Автор книги: Naru Renji

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 28. Мирослава

Мой ночной кошмар превратился в реальность – темный силуэт и искаженное гримасой лицо. Губы, которые медленно расплываются в нервной усмешке и выносят приговор: «Здравствуй». Я мечтаю проснуться, чтобы мое сердце бешено колотилось в груди, а легким не хватало воздуха, в холодном поту, но с легкой душой потому, что Шторм стоит у изголовья кровати и говорит, что это был лишь сон.

 «Пожалуйста, проснись…»

Высокая мужская фигура перешагивает через порог и захлопывает входную дверь, замок щелкает. По его довольному лицу можно сказать, как долго он предвкушал эту встречу. Бежать не куда, и он это прекрасно знает.

– Я наблюдал за тобой, – недовольно цокает мужчина языком и делает шаг навстречу, – каково это соблазнять мой народ?

Подошва разбитых ботинок глухо отдается от пола, заставляя почувствовать насколько близко он сейчас.

Проклятый лениво окидывает взглядом помещение, хищник загнавший жертву в тупик. Он сосредотачивается на открытой двери, которая ведет в комнату Шторма, правый глаз убийцы неприятно подергивается, и он потирает его большим пальцем, оттягивая серую кожу.

– Не заперла дверь, потому что ждала его? – лицо говорящего ожесточается, и рука дергается в судороге, сжимая кулак, – хотя это не важно. Тогда бы я просто ее выбил.

Мужчина давится истеричным смешком.

Делаю шаг в сторону открытой двери, но он замечает мое движение и бросается вперед. Успеваю заскочить в комнату и схватиться за ручку двери, но проклятый оказывается рядом, хватая рукой дверной косяк. Сердце бешено колотится, отдаваясь болью в груди, я изо всех сил пытаюсь удержать дверь, но мои дрожащие пальцы скользят по металлической ручке. Он словно обезумевший просовывает свои тонкие пальцы сквозь узкую щель проема.

Мужчина дергает дверь на себя, и я отшатываюсь в сторону, когда деревянная поверхность с грохотом ударяется о стену. Комната все еще сохранявшая аромат Шторма наполняется зловонным смрадом, исходящим от проклятого. Пятясь к кровати, я стараюсь создать хоть какую-то преграду на его пути, опрокидывая прикроватную тумбу, но это лишь веселит убийцу. Думая, что загнал меня в угол он ухмыляется и вытягивает грязную руку вперед, но мне удается запрыгнуть на кровать и, перекатившись через нее выбежать в коридор.

– Беги, беги!

Голос позади заставляет содрогнуться. Руки не слушаются, от страха я не могу провернуть замок входной двери, вмиг он становится маленьким и скользким. Ладони дрожат так, что даже двумя руками не получается сдвинуть его с места.

Меня с силой хватают за волосы и оттаскивают от входной двери. Первый удар приходится по лицу, так что голову откидывает назад, резкая боль пронзает висок. Прежде чем у меня темнеет в глазах, я вижу удовлетворенную ухмылку проклятого. Грубыми пальцами он сжимает мой подбородок и приподнимает кверху, чтобы я могла видеть его болезненно-бледное лицо с дерганой полуулыбкой и черные глаза, налитые кровью.

В горле хрипит и булькает. Я давлюсь собственными слезами и беспомощными всхлипами. Нет сил дать отпор или хотя бы закричать, тебя, словно затягивает в вязкую паутину с паралитическим ядом, все, что ты можешь – это наблюдать как твое тело, удар за ударом, превращают в кровавое месиво.

Звук слетающей с петель двери заставляет проклятого вздрогнуть и убрать руки. Я безвольно падаю на пол, оказавшись без поддержки, и голова тяжело ударяется о прохладное покрытие. Но даже почти в бессознательном состоянии я отчетливо вижу огромного волка с горящими желтыми глазами. Он бросается вперед.

Глава 29. Шторм

Некогда солнечные, выкрашенные в желтый цвет стены коридора запачканы алыми каплями. Запах крови режет обоняние и вызывает внезапную тошноту, я не ощущаю ничего кроме этого тяжелого металлического шлейфа вокруг. Девушка лежит на полу, неестественно подогнув руку под себя, ее лицо напоминает окровавленную маску из «Дома ужасов». Знакомые черты стерлись и лишь рыжие волосы, говорят, что этой действительно она, а не искареженный манекен.

    Сознание накрывает пелена и все что остается – безумная, разрывающая на части ярость. Держа в руке разодранное окровавленное горло, будто из далека вижу, как вырываю одну за другой убогие руки. Оторванные конечности с ошметками мяса тяжело падают на пол. Темная лужа крови растекается под ногами, пропитывая носы ботинок и окрашивая их в красный. Горячая кровь затекает в щели на полу, и тонкая струйка достигает хрупкой, бледной руки. Кончики пальцев девушки увязают в липкой жидкости.

«Каждая душа ценна». «Я бы никогда не причинила вреда». «Не нападай».

– Мира…– тело трансформируется, приобретая человеческие очертания. Мои когти больше не погружаются в горячую плоть вервольфа, отсчитывая предсмертную пульсацию артерий под кожей. Отшвыриваю бессознательную, но живую тушу в сторону. Голова мужчины с глухим стуком ударяется о стену, оставляя кровавые разводы.

– Прости меня, – хрупкое тело Миры безвольно свисает в моих объятиях, девушка такая легкая, что я не ощущаю ее в своих руках. Алые дорожки сбегают по бледной руке, скапливаясь в темные капли на кончиках пальцев, которые падают на пол, вторя слабому сердцебиению. Огненные волосы склеились от крови и прилипают к изуродованному лицу. Если бы я только мог забрать все кровоподтёки со светлой кожи, ту боль, которая пронижет каждый сантиметр избитого тела, как только она придет в сознание.

– Я все исправлю, потерпи.

– Поздно ты спохватился.

Поднимаю глаза и встречаю тяжелый взгляд дикого охотника. На долю секунды острый подбородок вздрагивает и в серых глазах мелькает боль, но затем Яро делает знак рукой и из-за его спины появляется отряд ловчих в боевой готовности.

– Я не стану сопротивляться, – осторожно опускаю тело Миры на пол и,  подняв одну руку, медленно достаю из кармана куртки мобильник, – только вызову скорую.

Если решу действовать, она может пострадать еще сильнее. Жизнь Миры я больше не поставлю на кон, я был глупцом, думая, что смогу пожертвовать ей, если придется.

В ответ Яро печально усмехается и кивает головой ловцам. Несколько охотников подскакивают ко мне, вырывая телефон. Заломив руки, они грубыми толчками оттесняют меня к выходу. Спотыкаюсь о ботинок одного из конвоиров, заминаясь в дверях. В этот момент мимо протискиваются двое и склоняются над девушкой. Рыжие пряди взметаются вверх, когда Мира оказывается на плече рослого оборотня.

– Что вы делаете? – руки плотно прижаты к спине, но это не мешает мне моментально вырваться из хватки пятерых охотников, чтобы встать в оборонительную позицию.

Стражей слишком много. В этот раз, каждый из них специально обученный ловец на особо опасных вервольфов – личный отряд дикого охотника. Но по крайней мере я смогу выиграть время пока кто-то из людей не заметит заварушку и не вызовет полицию.

– У меня приказ, – Яро хмыкает и подходит вплотную, так, что можно рассмотреть каждый дюйм его оточенных черт лица и тонкие, серебристые шрамы на острой скуле.

– Вы не имеете права брать в заложники человека, это противоречит кодексу, – я готов разорвать Ловчего одними зубами прямо здесь.

– Не тебе говорить о кодексе, – темноволосый юноша устало выдыхает и наклоняется вперед, по его губам я могу прочесть, то, что он не произносит вслух: «Пара вопросов и ее отпустят».

Глава 30. Шторм

Через железные прутья виднеются поблекшие в тусклом свете рыжие локоны, Мира сидит в соседней камере, прислонившись спиной к промозглой каменной кладке. Тихое сердцебиение отсчитывает каждую секунду, проведенную в абсолютной тишине заключения. Я не могу прочитать выражение ее лица и понять, о чем она думает: видела ли она меня в настоящем обличье, ей страшно, больно?

Прошло больше десяти часов как нас привели в Д-12 и засунули в грязные, холодные одиночки, с момента пробуждения Мира не произнесла ни слова. Взгляд ее шоколадных глаз направлен прямо перед собой, а руки безвольно упали на колени, некогда бежевый легкий сарафан превратился в грязную, перепачканную кровью робу.

Я хочу, чтобы она поговорила со мной, разразилась слезами или криком, хоть как-то показала, что она в порядке. В который раз хватаю ртом воздух не в силах нарушить тяготеющую тишину. Это моя вина, я не смог защитить ее, я подвел единственное существо, которое приняло меня.

Кровоподтеки и ссадины на прекрасном лице приводят в замешательство, передо мной будто жертва моей собственной жесткости и агрессии. Мира воплотила всех, кого я изувечил, это слишком высокая ценна, которую пришлось заплатить за грех.

Час назад приходил один из прихвостней дикого охотника, тщедушный малец с глазами бусинами, который должен был отвести девушку на допрос. Когда они вернулись ничего не изменилось, все те же печальные шоколадные глаза, которые не желают смотреть в мою сторону, и слегка сбивчивое сердцебиение. Ее должны были отпустить, Мира ничего не знает, ей нечего им сказать, но почему слабая, изнеможённая девушка все еще сидит рядом со мной в сырой, темной камере?

– Прости меня, – голос хрипит в пересохшем горле. Я придвигаюсь ближе к ржавым прутьям, соединяющим соседние камеры, пытаясь разглядеть в полутьме ее глаза, но девушка вздрагивает и по-детски подтягивает колени к подбородку.

– Ты…– я дергаюсь в противоположную сторону, увеличивая расстояние между нами, – ты видела меня, да?

Как жалко и обреченно это звучит, лучше бы мы никогда не встречались. Придя к ней в дом, я желал, чтобы она боялась меня, а теперь эта мысль убивает.

– Я, – слова проглатываются и теряются где-то внутри. Теперь для нее я монстр, тот, кем я был всегда, но не хотел признавать. Не высшая раса, верхушка пищевой цепи, а убийца и зверь. – Я, ничего тебе не сделаю. Не бойся, скоро ты меня не увидишь.

Отшатываюсь в сторону, в самый дальний угол и прослоняюсь лбом к прохладным прутьям. Нужно заставить стражу перевести меня в другое место, так Мира сможет почувствовать себя хоть немного в безопасности.

– Эй! – ударяю кулаком по металлической двери в попытке привлечь внимание, – уведите меня в другую камеру. Эй!

Позади я слышу вздох, и движение воздуха приносит знакомые, едва уловимый запах корицы, который раньше так раздражающе щекотал в носу и заставлял чихать.

– Я знала кто ты, – голос Миры отражается от стен, но все равно кажется слуховой галлюцинацией, – с самого начала.

– Но.…Как?

– Глубокие, рваные раны не исчезают бесследно через пару часов, и твое поведение, будто ты не знаком с моральными нормами никак не могло оправдываться простой не дружелюбностью. Я не знала, что ты оборотень, но поняла, что и человеком ты не являешься, – девушка закашливается болезненно морщась.

– Но, почему ты позволила мне остаться? Тебе не было страшно?

– Я боялась даже дышать рядом с тобой. Каждое мое движение вызывало бурю злости, я чувствовала, как ты ненавидишь людей. Вмиг все страшные сказки, рассказанные на ночь, превратились в реальность.

– Но тогда почему…

– Ты был ранен и бежал от тех, кто причинил тебе вред, разве я могла отвернуться от того, кто нуждается в помощи.

Мира грустно улыбается и тут же сморщивается от боли. Она поднимается с пола, и легкая ткань подола разорванного платья шелестит, касаясь решетки. Истинная всего в нескольких сантиметрах от меня и я могу разглядеть ее изувеченное лицо: опухшее от ссадин и синяков, разбитые губы с засохшей в уголках кровью, разбитая бровь с глубокой, неровной раной посередине, сломанный нос.…  Зажмуриваюсь не в силах смотреть. Девушка протягивает нежную руку через узкие прутья камеры. Ее холодная ладонь касается грубой, покрытой щетиной щеки, поглаживая ее большим пальцем. Она забирает мое бремя. В ней прощение, которое мне так нужно.

Глава 31. Шторм

Спустя сутки никто так и не приходит. Дело с вовлеченным в него человеком должно решаться безотлагательно, но почему они тянут время? С наступлением ночи температура в тюремном отсеке падает и становится непригодной для людей с их теплой кровью. Я не ощущаю холода, но мелкая дрожь, пробирающая хрупкое тело в легком сарафане, говорит сама за себя. Лицо девушки стало еще бледнее, а губы предательски стиснуты в попытке скрыть отчаянное положение.

– Эй, вы с ума посходили, здесь нельзя держать человека, – удар кулака приходится на стойку решетчатой двери. Звук дребезжащего металла разносится по помещению, теряясь в коридоре. Ответа не следует, я даже не слышу, чтобы охранники в конце коридора как-то среагировали на шум. Ничего, я заставлю их расшевелиться.

Отойдя на несколько шагов назад, врезаюсь в железные прутья, они достаточно толстые и их почти невозможно повредить, камера должна выдерживать любые попытки вервольфа выбраться на свободу. Главное слово – почти. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт – подпишись на страничку в VK. Скрежет металла режет слух, и решетка двигается на несколько миллиметров вперед, не густо, но для первого раза достаточно. Отступаю к каменной стене и повторяю попытку. При столкновении с холодными прутьями левое плечо пронзает боль, металл врезается в кожу, оставляя бледно-розовые полосы. Незаметно железо поддается, еще раз пятьдесят и я вынесу эту долбаную дверь, а потом тех, кто сидит по ту сторону решетки.

– Все нормально, Шторм, – ослабленный дрожащий голос доносится из угла соседней камеры.

– Вижу, – стискиваю зубы и всем весом наваливаюсь на решетку. Сквозь собственный рык я слышу, как жалобно скрипят под напором прутья, миллиметр за миллиметром подаваясь вперед. Во мне будто разлили раскаленный металл, мышцы горят от напряжения, а кожа на ладонях слезла, оставляя оголенные, кровоточащие участки. Даже с постоянной регенерацией эпидермис не успевает восстанавливаться с такой скоростью, и горячие ручейки крови сбегают по прутьям вниз. Я сломаю эту решетку несмотря ни на что.

– Прекратить! – наконец двое стражей выскакивают из темного коридора.

– Прекратить что? – расплываюсь в злой усмешке и развожу окровавленными руками в стороны. Железные прутья передо мной изогнуты и повреждены, – если не переведете девчонку в другое место, клянусь, я вырву эту дверь с корнями, а потом обращу пристальное внимание на ваши персоны.

– У нас других мест для заключенных или ты думал, что в гостиницу попал? – самый старший из них выступает вперед и озлобленно зыркает на стушевавшегося напарника.

– Если человек загнется от холода у вас в камере, думаешь, начальство погладит тебя по голове?

По озадаченному лицу стражи видно, что у них в голове происходят сложные мыслительные операции. Безвольное стадо.

Старший делает знак напарнику отпереть дверь Мирославы, звякнув связкой ключей, тот с недовольным лицом выводит девушку из камеры. Бесцеремонно дернув ее за локоть, страж подходит к моей решетке. С противным лязгом искореженная дверь отворяется.

– Что ты делаешь?

– Теперь это твоя проблема, – Миру грубо толкают в спину и с грохотом затворяют дверь.

Успеваю поймать летящее на бетонный пол хрупкое тело и прижать к своей груди. Воздух вокруг наполняется таким знакомым,  почти выветрившимся ароматом шампуня. Девушку трясет, она такая холодная, что обжигает мою разгорячённую кожу. Мира опускается на ноги, высвободившись из объятий, и моментально хватает мою руку, рассматривая содранную кожу.

– Зарастет, – небрежно дергаю конечностью, но истинная удерживает ее, почти прижимая к губам, – что ты делаешь?

– Моя специализация врачевать раны телесные и душевные, – легкое дыхание касается кожи, вызывая волны мурашек. Девушка закрывает глаза, и я слышу тихую песню на неведомом мне языке. Внутри поднимается теплая волна, накрывающая травмированные участки и я чувствую, как волчья регенерация откликается голосу истинной. Она будто катализатор: на оголенных, покрытых кровью участках начинает розоветь новая кожа.

Я помню эту песню, она играет в моих снах с тех пор, как я очнулся в доме Миры. Поднимаю свой взгляд к потолку не в силах осмыслить происходящее. Глубокие раны, нанесенные другим оборотнем, заживают мучительно долго, оставляя  после себя грубые шрамы. Но у меня нет ничего кроме тонких полос на груди, меня не беспокоила боль. Замираю на мгновение, ухватившись за тонкую нить мелодии.

– Ты уже пела мне.… Тогда, после столкновения в лесу? И…– смутные воспоминания всплывают подобно дымке, – в полнолуние.

Истинная замолкает. Подняв голову, она встречается со мной взглядом, он лишь подтверждает мои слова. Осторожно убираю рыжие пряди с изнеможенного лица и заглядываю в широко распахнутые карие глаза.

– Иди сюда, – притягиваю замерзшую девушку к себе, – тебе нужно согреться. Все будет хорошо, я обещаю.

В моих объятиях, дыхание Миры постепенно выравнивается и приятно щекочет кожу на шее. Рассеяно глажу свободной рукой истинную по голове, пока спутанный ком мыслей ломит виски. Я не могу постоянно держать ее в руках, чтобы поддерживать комфортную для человека температуру за счёт горячей крови вервольфа. Нужно вытаскивать девушку отсюда.

Глава 32. Шторм

Полнолуние

    Невыносимая боль пронзает позвоночник, выкручивая каждый отдельный позвонок. Если бы я только не сопротивлялся, все бы произошло безболезненно. Это словно нырнуть на короткий миг в холодную воду и вынырнуть уже полностью обновленным. Но на это раз я не могу себе этого позволить, если обращусь, то потеряю контроль.

    Цепи, сковывающие меня, натягиваются до предела под твердыми, напряженными мышцами из-за нестабильного состояния тела. Металл врезается в кожу, и я чувствую, как трутся друг об друга соединяющиеся между собой звенья.

    Несколько слоев толстого скотча подавляют рвущийся наружу рык, и легкие горят без возможности выпустить раскаленный воздух с  рвущейся наружу энергией. Тело бушует, пока разум еще тверд.

    Грохочущая музыка смешивается со звуками моего пульсирующего сердца. Оглушающая какофония рвет барабанные перепонки до тех пор, пока на границе слуха не появляются шаги. Все вокруг в миг стихает и сосредотачивается на одно единственном звуке – человеческом сердцебиении.

    Сладковатый запах человеческого тела просачивается под дверь, стелясь ароматным шлейфом по полу. Закрываю глаза, сглатывая слюну, тело непроизвольно начинает расслабляться, поддаваясь животным инстинктам.

    Нет! Резкая боль пронзает плечо, и я тяжело падаю на пол в полусогнутом состоянии. Перестану сопротивляться  и это конец.

    – Шторм? – грохот привлекает внимание девушки. Я слышу, как она останавливается у двери, ощущаю, как по ее артериям бежит кровь и дыхание сбивается от неожиданного шума. Мира переминается с ноги на ногу в нерешительности, но все, же решает уйти.

     Тяжело выдыхаю, горячий пот струится по спине. В висках бьет гонг, отсчитывая каждый ее шаг, каждую секунду, которою я удерживаю зверя внутри. Кости челюсти отдают пульсирующей болью и как бы я не мешал превращению, оно постепенно берет верх. Выступившие клыки режут сомкнутые губы, и рот наполняется кровью.

    Новая порция боли пронзает тело, я с ревом дергаю рукой, от чего цепь с грохотом ударяет об пол. В ушах звенит, несколько раз мотаю головой, отгоняя невыносимые звуки в попытке вновь обрести слух. Сквозь белый шум прорывается стук в дверь и невнятный голос:

– Штрм? Вс. в п.рядке?

    Пытаюсь подняться на ноги, чтобы подпереть своим телом дверь. Но не успеваю, скважина замка проворачивается и дверь распахивается. Стоя на коленях, вижу, как глаза Миры расширяются от ужаса. Зверь внутри замирает, я ощущаю, как он настороженно оценивает появившееся перед ним существо из плоти и крови. Девушка хватает ртом воздух, и грохот ее сердцебиения заполняет собой все пространство вокруг.

   Только не кричи…

    Волк внутри уже готов к прыжку, для него Мира тот драгоценный сытный олененок, замеревший в кустах при виде хищника. Как только он побежит – для него все решено. Закричит и спусковой крючок нажат.

    Девушка не двигается, в шоколадных глазах плескается страх, она смотрит на меня боясь отвести взгляд. Пока истинная неподвижна, зверь выжидает, но это не может продолжаться вечно.

    Как только девушка шевелится, чтобы сделать шаг назад, тело непроизвольно дергается вперед. Блокирую порыв, и адская боль раздирает позвоночник, он выгибается дугой и меня опрокидывает навзничь. Кровь пенится у краев скотча, липкая лента намокает и ослабевает.

– Беги! – булькающий хрип срывается с моих окровавленных губ, и тело вновь содрогается в конвульсиях. Когти вырываются наружу, оставляя на полу глубокие борозды. Раздается хруст ломающихся, трансформирующихся костей и я не могу сдержать крик.

   Девушка срывается с места. Оказавшись моей за спиной, она заключает меня в объятья. Ее руки безумно дрожат, но она сильнее сцепливает их на моей груди. Каждый мускул и кость в моем теле находятся в движении, ломаясь и извиваясь подобно змеям, и истинная ощущает все это.

    – Потерпи, – теплое дыхание касается пульсирующей кожи возле ключиц. Мира опускает голову, почти дотрагиваясь губами до кончика моего уха, – Слушай мой голос. Слышишь, Шторм? Сосредоточься на моем голосе. Я буду петь, и ты должен повторять за мной.

    Девушка дрожащей рукой стягивает вниз мокрую от крови изоленту,  неосторожно цепляясь пальцем об острые клыки. Вздрагивая, она убирает руку, вновь сцепив ладони на моей груди:

– Слышишь, Шторм? Обязательно, повторяй за мной:

   «Я обращу взор свой к горам, придет ли помощь ко мне?

     Помощь придет ко мне от сотворившего звезды и землю,

     Он не даст мне пошатнуться, хранящий жизнь мою не замедлит,

     Страж мой, тень моя по правую руку мою.

     Солнце не поразит меня  днем, ни луна – ночью.

     Ты сохранишь меня от тьмы и спасешь душу мою…»

   Губы еле двигаются, но я упорно вторю тихому пению. Я не слышу ни звука из своих уст, но чувствую, как с каждым движением губ боль уходит, и тело перестает терзать волчья трансформация. Кости больше не трещат под натиском борьбы с лунным обращением. Зверь внутри затихает, забирая с собой последние силы, и я падаю в мягкую темноту.