Текст книги "Не нападай (СИ)"

Автор книги: Naru Renji

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 19. Мирослава

15 часов до полнолуния

Оставленный на подоконнике телефон вопит как оглашенный, оповещая о том, что до назначенной встречи осталось шестьдесят минут.

Выскакиваю из ванной с мокрыми волосами, в прилипающей к влажной коже футболке с шортами. Вода с головы струйками сбегает мне за шиворот, щекочет лопатки и капает на холодный деревянный пол. Нужно выжать волосы лучше, но не замолкающая трель телефона может разбудить спящего ранним утром соседа.

Оказываюсь на кухне в тот момент, когда мужская рука тянется к телефону и с раздражением нажимает на кнопку отключения. Разбудила. Шторм выглядит недовольным. Темные круги залегли под глазами, волосы неопрятно взъерошены, а обычно яркие медные глаза, выглядят как две ржавые монеты. Он отодвигает табурет и устало присаживается, вытянув ноги. Складывается ощущение, что он не спал все ночь. На нем растянутая серая майка, которая оголяет массивные плечи. Точно, моя футболка. Ойкаю и прикрываюсь, перекрестив руки.

Юноша лениво окидывает меня взглядом и, обводя пальцем по контуру тела, заявляет:

– Не интересно.

Опускаю руки и присаживаюсь на табурет возле кухонного стола. Последнее время я чувствую себя увереннее. Когда постоянно проводишь время с одним человеком, привыкаешь к нему независимо от того нравится он тебе или нет.

Шторм бросает взгляд на часы, висящие на стене, а затем подпирает рукой подбородок, с любопытством разглядывая мои свисающие подобно сосулькам волосы.

– Куда-то собираешься?

– Приехал отец Георгий, – заминаюсь и неловко потираю переносицу, – это личная встреча.

На секунду лицо постояльца омрачается, но после он молча кивает и возвращается в комнату. На этот раз Шторм не собирается следовать за мной по пятам.

***

Наставник ободряюще хлопает по дивану рядом с собой приглашая присесть, его мягкие, с детства знакомые мне черты успокаивают и дарят ощущение семейной атмосферы. Но, несмотря на видимое добродушие, и улыбающиеся складки вокруг глаз пятидесятилетнего мужчины, видно, что он чем-то встревожен. Отца Георгия выдают сложенные в замок руки и пристальный взгляд голубых глаз.

– Твои родители все никак не дождутся, когда ты переберешься вслед за ними в Дверен. Сколько ты живешь здесь одна?

– Всего лишь год, – изображаю на лице непринужденную улыбку, не думаю, что наставник приехал столь неожиданно, чтобы поинтересоваться моим переездом. Весь год я оформляла документы на продажу постоялого дома и в следующем месяце должна передать право владения новому хозяину.

– Ты собрала вещи? Я приехал забрать тебя.

– Но...

Теплая ладонь ложится мне на плечо, прерывая возражения.

– Александр позвонил и рассказал, что видел рядом с тобой проклятого. Причем, тот даже не скрывал своего происхождения, хотя обычно, они любят использовать линзы, чтобы прикрыть цвет глаз и настоящую суть.

Внутри все замирает. Я так и знала, что наша встреча возле аттракциона страха не принесет ничего хорошего.

– Не хмурься, он беспокоится о тебе и правильно делает, – отец Георгий смотрит мне прямо в глаза, – какое главное правило Истинных?

– Любить все творения и бороться за их спасение.

– Мирослава! – укоризненно восклицает наставник, раньше я никогда не язвила, кажется, плохие привычки Шторма заразны.

– Не контактировать с проклятыми один на один, – выдыхаю и смиренно опускаю голову. Становится стыдно за свой выпад перед одним из уважаемых мной служителей.

– Почему?

– Потому что ими владеет тьма, и они могут убить, поддавшись ей.

– Вот видишь, ты все прекрасно знаешь, – наставник разводит руками и улыбается. Поседевшие пряди серебряными нитями вплетаются в темные волосы мужчины, он совсем не изменился за этот год, все тот же добрый взгляд и его любимый, слегка мятый пиджак кофейного цвета.

Каждый постигает Истину в свое время и приходит в ее обитель, чтобы попрощаться с острой болью и разрывающим чувством вины.

Я родилась в этой обители, мои родители истинные и с раннего детства отец Георгий ведет меня по пути борьбы с мраком.

Люди отдают свои души тьме и через них она правит этим миром. Колдуны и ведьмы творят свою темную магию, насылают морок и болезнь, а иногда дарят подарки в виде исцелений и пророчеств. Подарки, за которые потом придется заплатить высокую цену. Они с древних времен насылают на невинных проклятья, порождая чудовищ, которые несут свои проклятые метки из поколения в поколение.

– Так ужасно быть во власти низменных инстинктов, находится под ярмом темного родового наследия. Я не понимаю, почему лишь единицы разрывают эти связи.

– Не так легко отказаться от дурманящего ощущения собственной силы и превосходства над другими. Многие готовы убить за обладание подобной властью, – наставник грустно улыбается, – именно поэтому мы должны быть осторожны и не взаимодействовать в одиночку с проклятыми. Ты знаешь, какое на нем проклятье?

Качаю головой. Янтарные глаза и быстрая регенерация, это все, что я знаю о нем.

– В любом случае, – отец Георгий поднимается с мягкого, обитого бежевым флоком, дивана, – давай заедем за твоими вещами и отправимся домой, все тебя заждались. После того как мы построили скинию в Дверене к нам присоединилось много новых людей. Я поручу Александру и еще нескольким членам местного прихода поговорить с твоим другом, если он захочет освободиться от древних оков.

– Он не станет слушать, Шторм ненавидит нас.

– Шторм? – медленно произносит наставник, будто пробуя имя на вкус, – интересно…что ж это его выбор.

– Но...

– Мирослава ты целитель, а не ловец заблудших душ. Спасение проклятых не твоя работа, оставь ее для более компетентных в этом вопросе.

– Оставить? Он лишь сломанный мальчик, погрязший в неконтролируемой агрессии и ненависти ко всему окружающему. Может быть, Шторм не понимает или просто не хочет признавать, но сквозь всю его браваду я вижу давнюю, скрытую боль. Ни один человек, с которым я сталкивалась, сам не выбирал путь жестокости и зла, его медленно, но верно подталкивали в эту вязкую пучину. Темные щупальца окружения, впивались в хрупкое создание, поглощая свет и взращивая тьму.

– И что же, подвергнешь опасности приход? Ты только что сама говорила, что проклятый ненавидит нас. Так может он выведывает информацию и после убьет тебя, а после пригласит на кровавый пир своих друзей, вырезав всех истинных на очередном собрании.

– Он не знает, где мы собираемся…

– Разве это так трудно узнать? Не боишься за свою жизнь, подумай о сотнях других невинных душ.

– Я хочу помочь ему, он сломлен и напуган.

– Это не игра в спасение, Мира, – наставник печально качает головой, – ты должна разорвать все связи с ним, ради своего же блага.

Глава 20. Шторм

Девять часов до полнолуния

С тяжелым стуком металлические звенья опускаются на деревянную поверхность прилавка.

– Еще что-нибудь брать будете? – продавец на секунду задерживает взгляд на моем лице и протягивает руку, чтобы взять тяговую цепь. Если производитель не врет, то крупные, желтоватые звенья должны выдержать нагрузку в десять тонн, максимум из того, что здесь можно купить. Понятия не имею какой вес я способен потянуть в невменяемом состоянии в полнолуние. В любом случае, ничего лучше уже не найти, а достать волчий аконит находясь бегах и вовсе не представляется возможным.

Качаю головой под писк прибора, считывающего штрих-код. Магазин рядом с автомастерской пропах резиной, машинным маслом и керасином, невысокие стеллажи длинными рядами уходят вглубь помещения, заканчиваясь возле стены с прибитыми автомобильными номерами. Сквозь просветы между полками хорошо видно улицу с копошащимися возле иномарки рабочими в синей спецодежде. Все настолько обыденно, что становится не по себе.

Сегодня можно не беспокоиться о диких охотниках и слежке, но и о побеге тоже стоит забыть. Все вервольфы запирают засовы, готовят отвар из цветков аконита, что должен ослабить бушующего зверя внутри. Полнолуние идеальное время для перемирия или самой кровопролитной войны.

Луна еще не взошла, но я уже ощущаю огромную волну, поднимающуюся внутри, эту необузданную, крушащую все на своем пути силу. Твое тело не может вместить ее, каждый мускул внутри натянут и кожа горит готовая разорваться в любой момент. Ты слышишь оглушающий грохот собственного сердцебиения, малейшие толчки крохотных артерий, ощущаешь невесомое прикосновение нитей вязаного пуловера к коже и тонкой пряди, что выбивается из волос и касается лба. Хочется разорвать себя, лопнуть как мыльный пузырь, чтобы не сойти с ума от избытка рвущейся наружу энергии.

Вернувшись, не застаю девушки дома, коридоры темны и пусты, словно в заброшенном здании, даже несносный кот куда-то запропастился. Собственно, все это к лучшему, чем позже Мира вернется, тем мне будет спокойнее.

Спокойнее? Странная мысль мелькает где-то на границе спутанных чувств и теряется.

Закрываю за собой дверь в спальню и проворачиваю маленький ключ. Нервный смешок вылетает сам собой, упираюсь лбом в шершавую поверхность. Деревянная дверь настолько тонкая, что я и без обращения могу вынести ее с небольшого удара, что для меня этот хиленький замок? Выдох.

Громкость колонок выкручивается на максимум и стены дребезжат, будто осенние листья, противостоящие порыву ветра. Стискиваю зубы. Я и в лучшем состоянии не выношу громких звуков, а сейчас в моей голове каждую секунду разрываются петарды. Или это барабанные перепонки, что моментально регенерируют? Встряхиваю головой отгоняя поток мыслей. Главное, сквозь невыносимый рев музыки, девчонка ничего не услышит, а сунуться в закрытую комнату не решится. Сочтет, что я в плохом расположении духа.

Черная лента липнет к кончикам пальцев, захватываю ее зубами и надрываю.  Запах резины моментально бьет по обостренному обонянию и широкий скотч плотно обматывается вокруг рта.

Опускаюсь на колени посреди комнаты, закрепляя массивные цепи, обвившиеся вокруг груди и предплечий. Крупные звенья врезаются в кожу, тянут своим весом вниз. Я словно в дешевом фильме ужасов, лучше уж бегать в беспамятстве по лесу и задрать парочку оленей. Свободный конец оков ударяется о бедро.

А потом прийти по запаху сюда и полакомиться девчонкой…

С силой дергаю цепь, резкая боль проясняет рассудок, что начал затуманиваться под влиянием небесного тела. Теперь очередь ног и запястий. Нужно было приковать себя в лесу, ужин из случайного любителя природы в полнолуние не самый худший вариант, я бы даже о нем не вспомнил.

Отвернувшись от восточного окна и не видя Луны, я все равно ощущаю ее восход, будто ночное светило медленно поднимается по моей спине, сминая под себя все внутренности и мягкую кожу.

О, Сущий, которому она поклоняется, если ты есть, не дай мне навредить…

Глава 21. Яро

Полночь

В воздухе витает душащий запах аконита, который по легенде может ослабить вервольфа.  Почти каждый в Д-12 уже забрался в свою постель и принял лекарство – яд, что отравит тело и рассудок, но подавит растущую звериную мощь внутри.

– Как там Ловчий? – противный писклявый голос усиливает непрекращающийся стук в голове.

– Я в порядке, – прислоняюсь затылком к холодной стене карцера и натягиваю фирменную полуулыбку, которую Ворон все равно не увидит стоя в другом конце коридора. Рядом с ним переминается с ноги на ногу неуклюжая тень, которой не терпится отчитаться и убраться подальше от карцера.

– Почему он не может принять аконит как другие? Вдруг, господин охотник проломит решетку?

– Ее нельзя проломить, дубина! – одергивает молодого оборотня любитель тухлятины и хлопает себя по упитанным ляжкам, вытирая вспотевшие ладони. – Лучше бы беспокоился не о том, что он может ее сломать, а как бы он не просочился сквозь прутья.

– Я не понимаю…

– Свободен, – нетерпеливо гаркает Ворон.

– Дождись пика луны и увидишь, малыш – мой смех выходит дерганным и чересчур жутким. Дрожащие прежде руки начинают ходить ходуном, будто в ознобе, приходится несколько раз ударить себя по затылку, чтобы прочистить рассудок и совладать с телом.

– Смешно тебе? – заместитель главы клана недовольно цокает языком и выходит на свет. Неопрятная рубашка на нем расстегнута на несколько верхних пуговиц оголяя дряблые складки шеи, в которых блестит пот. Под бегающими, черными крысиными глазками залегли сизого оттенка круги, сильно выделяющие на фоне бледной полупрозрачной кожи.  Не знаю, сколько отравы он принял, но выглядит так, словно сейчас сдохнет, – ты так и не поймал беглеца. Нужно было нанять кого-нибудь получше.

– Важно сохранить конфиденциальность...

– Плевать я на нее хотел! – Взвизгивает и почти подпрыгивает на месте, брызжа слюной Ворон, – или ты притаскиваешь эту шавку в течение недели, или мы с тобой попрощаемся.

Он прытко разворачивается вокруг своей оси и мерзко шмякая подошвой с удлинённым носом уходит.

– Без проблем – фыркаю, возводя глаза к потолку. Надеюсь когда-нибудь заказ поступит и на этот кусок сала.

– Я знаю, о чем ты сейчас подумал, ай-я-яй – как только шаги заместителя главы клана затихают, появляется Ветреная, которая наверняка опять подслушивала разговор, не касающийся ее маленького носа.

– Ветерок, я всегда рад тебя видеть, но только не сейчас.

Ломка усиливается настолько, что я едва различаю знакомые очертания светлых волос и изящной фигуры в облегающей одежде вдалеке. Все запахи, кроме невыносимого аромата цветков аконита исчезли, ровно как способность фокусироваться на объектах дальше нескольких сот метров.

– Все так плохо? – девушка подходит к камере, видя, как я тяжело прислоняюсь к стене.

– Что ты здесь делаешь?

– Ты же знаешь, что на меня не так сильно влияет полнолуние. Решила приободрить тебя, смотри, – Ветреная вытаскивает сырой стейк из-за спины и трясет им перед прутьями.

– Издеваешься? – потираю пульсирующие виски. Передо мной, словно в замедленной съемке, с грохотом подают на пол несколько капель вязкой крови. Приходится втянуть и прикусить обе щеки, чтобы отогнать навязчивый металлический запах резко ударивший в нос.

– Что такого? – удивляется волчица, состроив невинные глазки.

– Я не миленький щеночек. Не играй со мной, особенно, когда я не в духе.

– Конечно нет, ты прекрасный дикий лисенок из восточного клана, – девушка задумчиво, но абсолютно наигранно делает паузу, потирая свободной рукой подбородок, –  Я никогда не видела черных лисиц, хочу, чтобы ты не сдерживал себя и полностью трансформировался, а я, – трясет куском мяса, – тебя покормлю.

Заливаюсь смехом от абсурдности происходящего.

– Ну, пожалуйста, Яро – Ветреная по-детски надувает губы.

– Хорошо, – отсмеявшись, подаюсь вперед к прутьям клетки, – но ты должна выполнить поручение, присмотри сегодня за одной человеческой девчонкой.

Взгляд голубых глаз становится серьезнее, и детская игривость волчицы моментально пропадает.

– Ну, ты и засранец, – она кидает кусок на пол клетки и разворачивается, чтобы уйти.

– Это не то, о чем ты думаешь. Неужели решила, что я способен завести отношения с человеком?

– Не мои проблемы.

– Да постой ты, – просовываю руку через прутья и хватаю горячую ладонь, – открой дверь.

– Что?

– Отодвинь засов. Ничего же сложного, тянешь за длинный колышек и.. – улыбаюсь, размахивая руками и имитируя невидимый замок, но Ветреная в ответ лишь скептически приподнимает бровь, – ну, давай же, дай мне минуту, а потом запрешь снова. Пока я в состоянии совладать с собой.

Какое-то время она в нерешительности замирает, но все же опирает железную дверь.

– Ветерок, я же тебе нравлюсь? – делаю шаг вперед и всматриваюсь в по-детски наивные глаза.

– Это не прокатит, Яро.

– Почему же? – притягиваю хрупкую волчищу к себе. Ее губы как обычно блестят от нанесённого темно-вишневого геля и пахнут клубникой.

– Это лишнее, – усмехаюсь и провожу пальцем по нежной коже стирая яркую помаду. Сладкий аромат летней ягоды заглушает окружающую вонь и дурманит разум не хуже аконита. Мягко касаюсь уголка теплых губ и через секунду отстраняюсь.  Ветреная подается вперед, но я удерживаю ее.

– Ни могу ничего сделать пока не пообещаешь мне кое-что еще. Поехать со мной, когда моя работа здесь будет закончена.

– Хорошо.

– Кочевой образ жизни наемников не так прост.

Девушка вздыхает, скептически закатывая глаза. Касаюсь лбом ее лба и несколько раз легонько ударяю по носу:

– И, пожалуйста, выполни мою просьбу, просмотри за девчонкой.

– Ты зануда, Яро, – руки Ветреной обвиваются вокруг моей шеи, отвлекая от болтовни. Усмехаюсь и целую волчицу по-настоящему.

Глава 22. Мирослава

Солнечные лучи едва начинают пробиваться сквозь окна, заливая комнату легким, неярким светом, ранней осенью он похож на мягкую, пастельную дымку.

Тихо пробираясь по светлому коридору, так чтобы не разбудить Шторма, я замираю напротив двери выкрашенной, слегка облупившейся, белой краской. Интересно как он выглядит, когда утреннее солнце касается его резких черт лица и светлых волос. Облик проклятого остается таким же жестким и холодным или золотистые блики дарят ему свое тепло и мягкость.

Ничего не могу с собой поделать и осторожно приоткрываю дверь, медленно заглядывая в появившуюся щель. Юноша спит без покрывала, закинув руки за голову. Тонкое, пушистое одеяло цвета карамели, свернуто и лежит на стуле, там, где я его оставила, как только он заселился. Шторм так и не притронулся к нему засыпая в одних спортивных штанах, небрежно бросив на спинку стула верхнюю одежду.

На широкой груди я замечаю несколько широких полос, которые блестят на солнце. Тонкая, гладкая кожа шрамов отражает касающийся ее свет. Грудная клетка Шторма поднимается под равномерным, глубоким дыханием, он спит так крепко, что даже его темных ресниц не касается сонная дрожь. Теперь он не выглядит таким жутким и опасным, он красив. Это не изящность очерченных линий, ярко выраженных черт лица и изгибов тела. Это красота мощи и силы.

Стук в дверь отвлекает меня, и я оставляю Шторма наедине со своими сновидениями. Я не знаю, как долго он будет оставаться здесь, но больше не испытываю страха перед ним. Какой бы всепоглощающей не была ненависть юноши, его воля куда сильнее бушующих в нем желаний. Шторм ничего не помнит, но я никогда не забуду ночь полнолуния.

– Привет, – улыбка касается губ стоящего на пороге. Каштановые волосы гостя аккуратно уложены, открывая лицо и делая акцента на темных глазах.

– Привет, – удивленно взираю на пришельца и пропускаю его в коридор. Алек так давно не появлялся на пороге моего дома, что это кажется чем-то нереальным.

– Я хотел с тобой поговорить, – юноша берет меня за руку и тянет в комнату, отчего я чувствую себя маленькой девочкой, которую заботливый родитель ведет показать новогодний подарок.

Алек как в детстве заскакивает на мою кровать и похлопывает рукой по свободному месту рядом с собой, приглашая присоединиться.

– Ты уже собрала вещи? – скорее констатирует, чем спрашивает друг детства, который нагло сдал меня наставнику. Его глаза с любопытством рассматривают горы из картонных коробов и стопки еще не упакованной одежды сверху, а потом обращаются ко мне, – отец Георгий просил передать, что заедет за нами в следующее воскресенье.

– Ты тоже едешь?

– Меня берут младшим служителем, – довольно улыбается Алек, – теперь сможем видеться чаще.

Я хмыкаю, и в который раз ловлю себя на том, что нахваталась подобных реакций от нынешнего постояльца.

Мы росли с Алеком вместе, но как только лучший друг вступил в фазу становления мужчиной, стал избегать совместного время препровождения, а после наше общение и вовсе сократилось до разговоров на собраниях истинных. Он оправдывал это тем, что незаконно оставаться мужчине наедине с женщиной пока они не помолвлены, но мы не были мужчиной и женщиной, мы были друзьями.

– Почему мы должны видеться чаще?

Юноша неуверенно сжимает предплечье и поджимает губы, кажется мои слова его чем-то задели.

– Ты злишься из-за того, что я рассказал наставнику? Я беспокоился. Не хочу, чтобы по своей наивности ты пострадала. Тем более, – он вздыхает так, будто ему приходиться объяснять элементарные вещи ребенку, – ты знаешь правила.

– Если ты собираешься повторить то, что сказал отец Георгий, то не стоит.

– Мира, – теплая рука касается моей ладони, – это не бездомный кот, которого можно приручить. Я правда, волновался за тебя, хорошо, что скоро мы уезжаем. Все это плохо на тебя влияет.

Собираюсь ответить, но замечаю Шторма. Он останавливается в дверном проеме и взгляд медных глаз не предвещает ничего хорошего.

– Ты забыла покормить своего кота? Почему он орет у меня под дверью? – голос Шторма полон напряжения и злости.

– И тебе доброе утро, – Алек кивает и протискивается к выходу. Глаза юноши находят мое лицо, и он одними губами произносит: «До встречи». Дверь закрывается, и я остаюсь один на один с разъяренным зверем.

Сверкая глазами, Шторм смотрит на меня, но я не могу понять, чем вызвана его агрессия.

– Что Этому нужно было?

Последнее, что мне хочется так это смотреть на непомерное эго еще одного человека за утро.

– Тебе не кажется, что это не твое дело?

– Научилась голос подавать? – хмыкает светловолосый юноша, – Тебе не кажется, что ты слишком многим парням уделяешь внимание? А как же Ярослав, перед которым ты хлопаешь своими миленькими глазками?  Он знает, что ты помешанная Истинная? Неужели ты настолько слепая, что не видишь очевидного – ты не больше чем голодный щенок, которого они решили прикормить. Для них ты, лишь способ заработать себе очки «хорошего мальчика», который пожалел бедняжку.

– Спасибо, что еще раз подтвердил, как жалко со стороны я выгляжу, – руки как назло начинают предательски дрожать. Глаза с янтарным отливом, словно иголки впиваются в мое лицо, заставляют чувствовать себя более убогой.

– О, да, давай заплачь, – не прекращает Шторм, – ты так любишь жалеть себя.

– Прекрати, – мой голос предательски дрожит.

– Ты думаешь, что нравишься кому-то? Да тебя просто жалеют! А Яро, он примет тебя с твоим… братством? – Шторм нависает надо мной и выплевывает эти слова прямо в лицо, – Ты думаешь, тебе понравится, когда кто-то из них сделает так?

Горячие руки юноши обхватывает мое лицо, и приближают к себе. Я вижу сверкающие от злости медные глаза со множеством золотых прожилок внутри, чувствую обжигающее дыхание на своих щеках. Шторм не медлит и не раздумывает, его губы с силой накрывают мои. Это не поцелуй, это предъявление своих прав. Он отстраняется быстро и гневно, также как говорит свою жестокую речь.

– Ты спасла меня, и я буду принадлежать тебе. Я защищу твое хрупкое сердце забрав его себе.