Текст книги "Stal og lidenskab (СИ)"
Автор книги: Nagga
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
После корчмы, где они забрали награду за вампиров, путь спутников лежал в «Шалфей и Розмарин», где, согласно письму, их должен был поджидать Лютик, чтобы сообщить что-то крайне важное и не терпящее отлагательств… разве что, до вечера. Зная трубадура, можно было с легкостью утверждать, что это очередная безумная выходка, которая стоила того, чтобы в ней поучаствовать. Геральта такие слова Цири не очень удивили.
И все же сначала они прошлись по рынку, заглянув к каждому торговцу безделушками. В итоге Ласточка все равно остановила свой выбор на красном наливном яблоке, которое так и просилось отправить весь свой сок в рот ведьмачке.
Время было за полдень, когда ведьмаки оказались у темного переулка, ведущего в неизвестном Геральту направлении. Девушка уверенно взяла его за руку и потянула прямиком в чащобу старых булыжников, которыми был вымощен крытый проход.
– Я думал, мы идем к Лютику, – напомнил мужчина, шагая за Ласточкой, как за поводырем.
– Лютик никуда не денется, – улыбнулась она, – а то место, куда мы идем, не сегодня – завтра кто-нибудь обнаружит, и пропадет вся прелесть.
– Цири, – с легкой серьезностью в голосе произнес ведьмак, останавливаясь посреди крытого прохода и с подозрением глядя на девушку.
– Прошу, Геральт, – Ласточка вернулась на пару шагов назад, оказавшись совсем рядом с мужчиной. Их взгляды встретились, задержавшись друг на друге. – Тебе там понравится, – мягко добавила Цири.
На секунду ведьмак забылся, потянувшись рукой к ее щеке, желая показать простой жест, но свойственный только любовникам. Осекся мужчина поздно – Ласточка поняла его намек, его сокрытое в тени желание. Он увидел это по ее глазам, насторожился, подумал, что девушка развернется и уйдет, бросит его одного, что он испугал ее, но вместо этого Цири снова взяла Белого Волка за руку и повела вслед за собой с такой непосредственностью, на которую только способна молодая девушка. Расслабилась.
Спустя пару минут молчания и плутавших поворотов, ведьмачка вывела Геральта в маленький сад, раскинувшийся в стороне от городских стен. Это был маленький райский уголок с густой, загораживающей от остального мира живой изгородью, небольшим фонтаном округлой формы с кристально-чистой водой, несколькими подсвечниками, расставленными точно по периметру и… ночным небом.
– Разве мы шли весь день? – удивился ведьмак, чувствуя как дергается медальон на шее. Его взгляд в восхищении гулял по месту, в которое привела его Ласточка.
– Это аномалия, – засмеялась Цири, раскинув руки в стороны и присев на край фонтана. Она внимательно смотрела на реакцию Белого Волка, наблюдала за тем, как меняется выражение его лица. – Я создала ее.
– Ты? – удивился ведьмак. – Так это иллюзия?
– Не совсем. Этот сад вполне реален.
И вот, наконец, на губах Белого Волка заиграла улыбка. Цири любила, когда он улыбался, хотя происходило это довольно редко. А за последние три года это и вовсе была первая улыбка, увиденная ею на лице мужчины. Внимание девушки привлекла маленькая птичка, плавно опустившаяся рядом на камень. У пернатой была яркая окраска и слишком большой, как показалось ведьмачке, хвост.
В этот момент Ласточка не заметила, что Геральт смотрит и видит только ее. Пепельные волосы, собранные сзади в пучок в виде распустившегося цветка; изумрудные глаза, затягивающие душу, словно омуты; уголки губ, поднятые в незатейливой улыбке; развязанная лента, обнажающая верхнюю часть груди… Здесь мужчина перестал смотреть и начал одну за другой зажигать свечи при помощи игни. Цири снова отдала все внимание ему.
– Неужели, это и вправду будет день без того, чем обычно занимаются ведьмаки? – улыбнулась девушка, вытягивая ноги и упираясь сзади на вытянутые руки. – Ни монстров, ни проклятий, ни прекрасных дам, которых нужно спасать… Только ты, я и место, где никто нас не найдет.
– Я не видел тебя три года, – слишком спокойно сказал Белый Волк, сводя на «нет» попытку ведьмачки выйти на флирт. – Лютик может подождать, – он повернулся к ней лицом, озарив огнем последнюю свечу. И тут Цири увидела во взгляде мужчины отражение того пламени, которое занимало все место и в ее груди. – И все остальные – тоже.
– Мир перестал волновать Геральта из Ривии? – она наклонила голову набок, словно оценивая того, кто был перед ней.
– Мир перестал бы волновать меня, если бы тебя не стало, – на полном серьезе ответил ведьмак, присаживаясь рядом с девушкой на край каменного фонтана. – Иногда я вспоминаю, как ты ушла на битву с Белым Хладом. Не могу думать о том, что было бы, если бы ты не…
– Но я справилась, – перебила его Цири, понимая, что разговор может стать слишком тяжелым. – И сейчас я здесь, с тобой. Мы пережили это.
– А я по-прежнему боюсь тебя потерять, – глядя в пустоту, заключил мужчина, упершись локтями в колени. И тут Ласточка поняла, к чему он ведет. – Такие сны просто так не сняться, Цири. Ты снова что-то от меня скрываешь. Я должен знать, чтобы помочь.
– Не говори со мной, как с ребенком, – взбесилась девушка, когда услышала знакомый тон. – Я давно выросла.
– Цири… – едва успел открыть рот ведьмак.
– И, кажется, – не унималась Ласточка, – сегодня утром ты считал меня совсем не ребенком, – заключила она, поднявшись на ноги и вперившись диким взглядом в Геральта.
– Прекрати это, – оставшись сидеть, твердо произнес мужчина, поддержав жестокую битву взглядов.
– Скажи мне, в чем дело! – крикнула ведьмачка. – Сколько раз мы чуть не погибли и все равно оставались вместе. Почему же теперь ты то держишь меня на расстоянии своим холодом, то заставляешь приближаться до такой степени, что все тело начинает пылать жаром?
– Ты сейчас ступаешь по очень тонкому льду, – сурово, с болью предупредил Геральт, чувствуя, как внутри все обрывается, как все причины, все доводы готовы вылиться наружу. – Остановись, пока еще можешь.
– Я не хочу останавливаться, – стояла на своем Цири. Она даже не заметила, как по щекам потекли слезы, но почувствовала раздирающий, мощный импульс, прокатившийся по всему телу и отозвавшийся пронизывающим отчаянием где-то в сердце. – Ты был с Йеннифэр, и я молчала. Был с Трисс, и я снова молчала. Даже когда ты трахал всех остальных, я ни слова не говорила.
Вот так. Всего несколько слов, брошенных со слезами, подействовали на Белого Волка, как удар раскаленным железом по нарывающей ране. Он не мог вынести ее слез, не мог безучастно слышать то, что говорила Цири. Геральт не подозревал, что когда-нибудь придется столкнуться в такой ситуации с ведьмачкой. Внутри что-то с треском обрушилось, лопнуло и разлетелось на осколки, наполненные предостережениями, которые теперь потеряли значение.
Но прежде, чем мужчина успел что-то сделать или сказать, Цири исчезла. Телепортировалась неизвестно куда, растворилась в воздухе, оставив после себя тонкую дорожку аромата камелии.
– Холера! – сквозь зубы процедил Геральт, последним взглядом уходящего Волка окинув сад, созданный Ласточкой. Он знал, подозревал, что в ее душе бушует сейчас не меньший ураган, чем в его собственной. Ей просто нужно время, чтобы остыть и все хорошенько обдумать. Ему тоже.
========== Глава 3. Через грезы к реальности ==========
Заходящее солнце нагло красовалось у Геральта перед глазами всю дорогу от Новиграда, проливая слепящие отблески на медальон. Ветер осторожно шуршал по листьям, колыхал маленький игрушки, развешанные детишками для приманивания зайцев и прочей живности, с которой можно всласть поиграться. Стоило только выехать с лесных тропинок, обзор тут же становился минимальным, но вовсе не из-за широких полей листвы, загораживающей полдороги, а из-за яркой световой дымки последних лучей, сметавшей на своем пути любые темные уголки. Ничего не видя дальше собственного носа, Геральт тихо выругался на солнце, на дорогу, на весь проклятый Новиград и на себя самого.
Его расставание с Цири было, мягко говоря, не самым удачным. Мужчина никак не мог выкинуть из головы осуждающий изумрудный взгляд; глаза, сиявшие ярче молодой травы, наполненные слезами; женский голос, которым так умело могла играть только ведьмачка; пепельные волосы, прикрывающие шею, непослушно падающие на лоб; алые губы, распахивающиеся для того, чтобы выдать обиду, накопившуюся внутри; резкие движения, раскрывающие волнение и злость. Странно, что Геральт лишь сейчас, в воспоминании смог восстановить и понять все жесты и сигналы, которые посылала ему Цири несколькими днями раньше у фонтана.
В какое-то мгновение мужчину охватила такая злость на самого себя, что он с силой натянул поводья и развернул кобылу в обратном направлении. Плотва зафыркала и попятилась, ошарашенная такой резкостью во время неспешной трусцы. Ведьмак не старался ее удержать. Впервые за все время Белый Волк пожалел, что не имеет талантов чародеев и не может связаться с Цири при помощи телепатии. А если бы и мог, то что бы сказал? Прости? Выслушай? Надо поговорить? Мужчина отдернул себя от такой глупой затеи, развернув лошадь.
Кобыла уперлась задними копытами во влажную землю и отказалась двигаться дальше, помотав головой. Геральт раздраженно стукнул каблуками по крупе лошади, и только тогда это строптивое животное зашагало дальше.
Солнце опускалось все ниже, скрываясь за горизонтом. Мужчина уже не обращал на него внимания. Проезжая мимо старой жилой хижины, Белый Волк вдруг уловил легкий аромат сирени, а еще через пару шагов увидел дерево, источавшее губительный для ведьмака запах, и играющих вокруг него ребятишек. В мысли ворвались черные локоны и фиалковые глаза.
– Скучал по мне? – эхом раздался в голове знакомый голос с читаемой на губах улыбкой.
Йеннифэр.
Мужчина во второй раз выбил из ровного темпа Плотву, резко натянув поводья. Он осмотрелся, но никаких признаков чародейки не обнаружил. Дети, игравшие у сирени, убежали в разные стороны, заметив всадника. Ведьмак слез с лошади и, отпустив поводья, стал медленно приближаться к дереву. Шаг за шагом. В ритм ударов сердца.
– Так и будешь глазеть? – снова послышался голос чародейки с наигранной, мягкой злостью, которая оттеняла нежностью и страстью одновременно.
– Йен, – негромко позвал Геральт, оказавшись у сирени.
Но ответом ему была тишина. Мираж это или его разум начинал мутиться, впадать в безумие? Он слышал историю о ведьмаке из школы Грифона, который к концу жизни начал сходить с ума. Может, с Белым Волком происходит то же самое?
Ведьмак медленно приложил ладонь к потемневшему от времени стволу, вдохнул аромат сирени, задержал дыхание и… ничего. Ни покалывания в пальцах, ни намека на импульс в сердце, только легкое дрожание медальона. Пустота с оттенком магии. Отдаленное эхо стало совсем неразличимым. Голос чародейки исчез. Но Геральту было бы приятно знать, что у Йеннифер все хорошо.
– Чего это вы там, милсдарь, делаете? Тоже колдуете небось? – послышался за спиной ведьмака хрипловатый голос.
Белый Волк обернулся и увидел мужчину лет шестидесяти с редеющими волосами. На крестьянине были проносившиеся штаны, льняная рубаха и совсем изношенные башмаки. В руках он держал ведро, из которого полминуты назад что-то выплескивал.
– Приветствую, – обратился ведьмак к незнакомцу, отходя от дерева и приближаясь к старику. У того даже намека на страх в глазах не было. В ответ на слова Геральта он кивнул. – Давно здесь это дерево?
– Полгода уж как, – упирая руки в бока, ответил мужик. – А вам-то что за дело?
– Хорошо вымахало за полгода, – заметил Белый Волк, оценивая толстый ствол и богатую, цветущую крону. – Необычно.
– Так ведь, того, ведьмино оно, – стукнул себя по лбу крестьянин, понизив голос.
– Ведьмино?
– Так и сказал, – кивнул старик. – Меня-то тогда здесь не было. В город я уезжал, а вот дочурка моя все видала. Да такие страсти рассказывала!
– Интересно. А что рассказывала? – ненавязчиво продолжал интересоваться Геральт, а старику было только в радость.
– Появилась, говорит, женщина ниоткуда. Из воздуха прямо выпала. Волосищи черные, густющие, а глаза прямо фиалковым цветом горят, – повествовал старик, активно размахивая руками. – Девчонка моя, значит, испугалась, а потом, глупая, вышла все-таки поглядеть. Оказалось, баба лежит в крови. Мертвая уж почти. Воды попросила, – старик с сожалением в глазах покачал головой. – Девчушка моя в дом, стало быть, побежала за водой, а когда вернулась, ведьмы-то и след простыл. А теперь вон оно что, – крестьянин указал на дерево. – За полгода разрослось, а ведь даже не сажали. И цветет себе. Ведьмино оно, говорю. Ведьма померла, а заместо могилы ей вот такая красота служит.
– Спасибо, – глухо произнес Геральт, не сводя глаз с сирени.
Старик тут же ушел обратно в дом, а Белый Волк снова к дереву подошел. Медленно, тяжело. Словно на последнем дыхании приблизился и остановился. Долго он смотрел на то, что осталось от женщины, которую он некогда любил, да и сейчас любит, наверное. Теплый ветер гулял по округе, донося из леса тихие шаги зверей и последнее пение птиц. Крона дерева вдруг зашумела, окрасилась эхом женского, легкого смеха, как показалось ведьмаку. Глаза мужчины вдруг наполнились слезами.
– Геральт, – услышал за спиной он голос чародейки, донесшийся до него с радостным, счастливым смехом. Ведьмак не обернулся. – Геральт, – на этот раз его имя прошептали рядом с ухом. – Прощай, Геральт. Береги ее. Береги свое Предназначение, – голос умершей Йеннифэр был нежен и отдавался теплом, близостью, заботой.
– Я никому ее не отдам. Прощай, Йен.
Это было последнее прощание ведьмака с чародейкой. Последний отголосок, разделявший его и Цири. Последняя ступень, после которой нельзя повернуть назад и спуститься вниз, чтобы начать все сначала.
Белый Волк запрыгнул в седло и, подстегнув Плотву, отправился обратно в Новиград.
Стоило сумеркам опуститься на город, как его костры тут же зажглись, принося в мир свое озорное пламя разгульной ночи. На улицу выскакивали воришки, а в корчмах толпилось столько народу, что приходилось чуть ли не кулаками прокладывать себе дорогу сквозь толпу весельчаков. Эль выливался из кружек, которыми неустанно колотили по столу или стучали друг о дружку, произнося очередной тост; приглушенный свет из очага и свечей накрывал корчму мягкой желтоватой вуалью; крики и песни, доносившиеся из-за двери, завлекали в угодья пиршества все новых людей; танец, который ловко отплясывала дочка корчмаря на одном из столов, разбрасывая точными движениями кружки и тарелки, превратился в неустанную, бешеную пляску.
Цири, сидевшая в бодрой компании трех мужчин, двое из которых успели порядком набраться и проиграть ей в гвинт около ста золотых монет, пила уже пятую кружку пенного эля, разбавляя его своими острыми шуточками и едкими замечаниями, от которых у мужчин кровь закипала в жилах, требуя укротить эту дикую пепельноволосую ведьмачку. Хмель подействовал на девушку совсем едва, лишь сняв первую, но самую мощную волну гневных чувств. После третьей кружки ей начало казаться, что она видит Геральта в толпе, что он смотрит на нее, улыбается. Но стоило отвлечься на секунду, и образ Белого Волка пропадал, словно и не было его вовсе.
– Ну что, – с ухмылкой спросила Ласточка, глядя на двух окосевших от эля мужчин, – еще партейку? Или больше не хотите свои денежки мне в кошель складывать?
– Коннннечно! Бумдем играться, значиться… бундем… – еле ворочая языком, ответил тот, что сидел с краю на скамье. – Еще разок и… бррр… Эй, корчмарь! Тащи еще пойло!
Но ему, очевидно, оказалось достаточно с лихвой. Пьянчужка свалился со скамьи, утащив следом и приятеля, который страстно желал сыграть с Цири. Девушка засмеялась, делая новый большой глоток из своей кружки. Когда на дне осталась всего одна капля, ее новообретенные приятели уже храпели так, что стены тряслись.
– Я сыграю, – произнес мужчина с черными волосами и короткой бородкой, внезапно усевшийся напротив ведьмачки. На губах его едва ли можно было распознать улыбку, серые глаза горели плотским желанием, но отчасти сохраняли железную невозмутимость и спокойствие. Если мужчина и пил в этот вечер, то результата это не дало.
– Отлично, – вкрадчиво, без улыбки ответила Цири, доставая кошель и выкладывая на стол сто золотых монет.
– Так не пойдет, – коротко прервал ее незнакомец, покачав головой.
– Что, испугался бабе проиграть? – усмехнулась ведьмачка, встречаясь взглядом с мужчиной. – Или сто – для тебя слишком много? Не потянешь?
– Я человек разумный, – медленно ответил он, – и деньги в азартных играх для меня значат не больше, чем для безграмотного книга.
– На что же предлагаешь сыграть? – поинтересовалась Ласточка, убирая монеты обратно в кошель.
– На тебя, – без тени улыбки ответил незнакомец на полном серьезе. – Выиграю я, и ты ляжешь в мою постель.
– А если выиграю я? – нисколько не смущенная таким предложением, спросила Цири, продолжая сверлить уверенным взглядом незнакомца.
– Мое золото – твое, – он кинул на стол мешочек с монетами. – Здесь три сотни золотых флоренов.
– А я думала, тебя золото в азартных играх не волнует.
– Меня – нет, но тебя, похоже, да, – он достал колоду. – Ну так что, играем?
– Играем, – раздался за спиной незнакомца стальной голос ведьмака, который оказался там не пойми как. Игрок быстро обернулся и на мгновение растерялся. Ласточка неотрывно смотрела на Геральта. – Или ты только с девушками можешь карты раскидывать?
– Но я уже договорился с барышней, – чуть помедлив, ответил незнакомец.
– Не страшно, – отмахнулся Белый Волк. – Я буду вместо нее. Она не обидится.
– Боюсь, вы неправильно меня поняли, милсдарь, – откашлялся мужчина. – В случае моей победы, у нас с барышней была бы ночь, а с вами… Мужчинами в этом плане я не интересуюсь.
– Никто не говорил об отмене выигрыша, – усаживаясь напротив будущего соперника и рядом с Цири, заметил ведьмак. – Если мои карты окажутся хуже, заберешь девушку с собой, – он краем глаза глянул на Ласточку, которая, поднявшись с места и уперев руки по бокам стола, тут же поняла, что такому раскладу не бывать. – Но если проиграешь ты, то и девушка и твои деньги уйдут со мной.
Незнакомец внимательно посмотрел на Цири, задержавшись на лице, груди и бедрах, оценивая, стоит ли она такого риска. Она надменно взглянула на него сверху вниз. Геральт сжал под столом кулак, на лице у него напряглись желваки.
– Согласен, – с довольной улыбкой подытожил игрок.
Игра продолжалась около получаса, никто не хотел уступать. Незнакомец использовал любую возможность, чтобы сыграть погрязнее и вырваться в победители. Но и ведьмак не отставал: лавировал картами, словно лодкой у скалистого рифа; переигрывал уже существующий расклад при помощи редких карт; сидел с непроницаемым лицом, не давая противнику возможность понять, какая карта есть в запасе. Цири с легкой тревогой наблюдала за процессом, как и полкорчмы зевак, обрадовавшихся бесплатному представлению. Ее уже не заботило то, что Геральт самым наглым образом вмешался в еще не начавшуюся партию и просто вытеснил Ласточку из ряда игроков. Она прекрасно знала, что даже если ведьмак проиграет, он не позволит какой-то вшивой бородке увести ведьмачку, но кровопролития в такой хороший вечер не хотелось бы.
И, должно быть, какие-то боги все же услышали переживания Цири потому, что ведьмак, кинув последнюю карту, с головой обставил своего противника. Темноволосый незнакомец сокрушенно опустил голову на стол, что-то проскулив, как дворовый пес. Белый Волк молча поднялся со скамьи, взял мешочек с флоренами и, коротко заговорчески улыбнувшись Ласточке, вышел из корчмы.
– Не умеешь играть – не садись, – сладко пропела она проигравшему прежде, чем отправиться за Геральтом.
Темная ночь нагнетала тяжелое молчание, которое повисло в воздухе неприятным жжением с того самого момента, как Цири и Геральт покинули Новиград. Мужчина ехал впереди, упрямо глядя на дорогу и обращая внимание на людей только в том случае, если Плотва грозилась их затоптать, тогда он ровно отворачивал лошадь и на несколько минут пускал ее в галоп. Ведьмачка тихо держалась позади, мысленно ругаясь, когда ее мерин наступал на ветки, с хрустом ломающиеся под копытами. Девушке казалось, что этот звук разносится на многие версты вокруг. Она хотела стать незаметной, следовать за Белым Волком, словно тень, которую нельзя ни услышать, ни увидеть. Но тонкий слух ведьмака каждый раз улавливал шебуршание и фырканье за спиной.
– Больше не могу сидеть в седле, – спокойно произнесла Ласточка, давая мерину проскочить чуть вперед и поравняться с кобылой ведьмака. – Надо остановиться на ночлег.
– Поедем дальше, – сухо ответил мужчина, даже не повернув головы. – Ночи нынче светлые, дорогу видно.
– Мы никуда не торопимся, – напомнила ему девушка, – а лошадям надо отдохнуть. И мне тоже.
– Возможно, если бы ты выпила меньше эля, то отдых бы тебе не понадобился.
Голос Геральта был бесстрастным и холодным. Он намеренно не хотел встречаться с Ласточкой взглядом, все еще злился, поэтому даже не старался смотреть на девушку, продолжая путь к ближайшему селению, где понадобится помощь ведьмака.
Цири больше не собиралась это терпеть. Подстегнув пятками своего мерина, девушка вырвалась вперед и самым наглым образом перегородила дорогу лошади Геральта, отчего кобыла резко остановилась и попятилась назад, стуча копытами и фыркая.
– Сейчас не время для игр, – коротко произнес ведьмак, мельком взглянув на Ласточку и обводя Плотву вокруг ее мерина. – На этом тракте могут быть бандиты. Лучше побыстрее с него убраться.
– Бандиты могут быть везде, – не сдавалась ведьмачка с тоном уже более суровым, снова не давая пройти мужчине. – Ты просто меня игнорируешь, Геральт. В чем же, черт побери, я опять провинилась?
– Ты уже давно не ребенок, чтобы задавать подобные вопросы, – на этот раз его голос преобразился в режущий камень, удары которого со скрежетом отдавались у Ласточки в голове. – Ты – ведьмачка из школы Волка. Вот и веди себя соответственно.
– Назови мое имя, – вдруг потребовала она. – Скажи его.
– Чего ты хочешь этим добиться?
– А чего ты хотел добиться, садясь за стол в корчме и играя в гвинт? – повысила голос Цири. – Ты играл на меня и выиграл, а теперь делаешь вид, будто я вовсе не существую или плетусь рядом, как вынужденный груз, который, судя по всему, тебя только тормозит, – она смотрела на него со злостью, чувствуя, как внутри разгорается жаркое пламя неиссякаемой вражды и обуревающей страсти. – Тебя вывело, что я пересплю с незнакомым человеком? Или что этим человеком будешь не ты?
– Не мели ерунды, – сквозь зубы ответил Геральт, не сводя с Ласточки затуманенного от пыли или от злости взора.
– Скажи, как меня зовут. Произнеси мое имя, – на ее лице отразились смятение и гнев. – Неужели это стало для тебя так сложно?
– Ты поедешь дальше или нет? – с полным спокойствием спросил ведьмак.
Она еще несколько секунд не спускала с Белого Волка своего осуждающего взгляда изумрудных глаз. Сердце Цири болезненно сжималось в груди, обливаясь раскаленной кровью горечи, но она не показала, как ей больно, сколь велико это губительное чувство, заполняющее все внутри и стягивающееся в плотное кольцо вокруг горла. И никто не заметил бы, кроме Геральта. Но и в этот раз нужные слова пришли слишком поздно. Ласточка рывком развернула мерина и, подняв столб пыли, ускакала вперед, скрывшись за поворотом, промелькнув пеплом волос среди деревьев.
Девушка с пепельными волосами сидела в подвале покинутой хижины, прижав колени к груди и опустив голову на скрещенные руки. Плечи ее нервно поднимались и опускались, с нежных губ срывались тихие, орошающие тишину ночи, тонкие звуки. Ласточка плакала, сбитая на землю с небес жестокой стрелой, пущенной ведьмаком из самого прочного лука. Она уже давно не давала чувствам с такой силой выплеснуться наружу, а теперь блокада стойкости была прорвана и залита соленым морем. Цири сбежала от Геральта, оторвалась на пару часов, надеясь, что отсутствие Белого Волка снимет боль, связанную с ним, легкой рукой. Но этого не произошло. Одиночество снедало еще сильнее, когда не было рядом того, с кем на сердце становилось теплее, уютнее, спокойнее.
Тонкое пламя свечи, задергавшееся от ветра, который незаметно прокрался в подвал, когда деревянный люк отворился, выиграло в тенях неразличимые фигуры. Цири, почувствовав свежий ночной воздух, долетевший снаружи, подняла голову и утерла слезы рукавом, потянувшись к мечу за спиной. На лестнице послышались ровные, уверенные шаги. Меч не понадобился. Ласточка мгновенно телепортировалась в следующую комнату, отделенную тонкой аркой от основного помещения, и встала напротив вошедшего, создав иллюзорную стену, чтобы незваный гость не смог увидеть девушку.
– Не прячься, – послышался тихий мужской голос, но в этот раз в нем не было безразличного спокойствия, в нем слышались нежность, забота. – Твой конь пасется снаружи. Выходи.
– Нет, прочь, – отчетливо, громко произнесла Цири, не высовываясь из своего укрытия, но глядя в упор на Белого Волка. – Уходи!
– Я не уйду, – все тем же тоном ответил Геральт, останавливаясь напротив Цири, но не видя ее из-за иллюзорной преграды.
– Ты уже говорил это, – тихо напомнила она, подавив, наконец, слезы. – И все равно оставил меня. Ты оставлял меня каждый раз, когда был так нужен… И я каждый раз надеялась на то, что ты все же появишься и заберешь с собой. Но ты был далеко. Всегда.
– Теперь я рядом, – мужчина сделал шаг вперед. – И отныне всегда буду рядом, если ты того пожелаешь.
– Твои слова звучат, как…
– Доверься мне, – мягко перебил ее ведьмак, не дав договорить очередное отрицание, придуманное женским умом и сердцем. – Ты единственная на всем белом свете, за кого я готов убивать и умирать, не задумываясь.
– Не говори так, – с толикой ужаса попросила Цири, вспомнив слова Пряхи. – Прошу, не надо этих слов.
– Ты знаешь, что это правда, – уверенно ответил ведьмак.
– Знаю, – после недолгого молчания ответила ведьмачка, убирая несуществующую стену иллюзии. И вместе с этой стеной рухнули последние преграды, рассыпавшись вокруг благовонным пеплом прошлого. Ласточка, не раздумывая больше ни секунды, обняла Белого Волка, который только и ждал, чтобы заключить девушку в свои объятия, чтобы успокоить болевшую душу и разрывающееся на куски сердце. Их молчаливое воссоединение обязало себя быть сладостным и трогательным. – Геральт? – осторожно позвала Ласточка, прервав эту идиллию.
– М? – с прикрытыми глазами и легкой улыбкой отозвался мужчина.
– Поцелуй меня… прошу, – шепотом добавила она.
– Цири… – обескуражено, но не нарушая установившейся магической тишины и соблазна, ответил ведьмак.
– Всего раз, – не стараясь выпутаться из теплых мужских объятиях, добавила девушка, опуская голову на широкую грудь. – Позволь мне почувствовать хотя бы кроху той любви, которую ты дарил другим женщинам. Я больше не ребенок. Я другая.
Геральт колебался. Его холодный разум боролся с пылким сердцем, пока яркая молния в пепельном свечении не прорвалась за завесу сознания и не подожгла все препятствия, все преграды. В какой-то миг внутри у мужчины остались лишь покой и безмятежность, счастье, которого прежде ведьмак не испытывал. Не поддельное, не вызванное эликсирами и заклинаниями, не залитое в горло с элем и водкой, а настоящее, без тени подвоха. Женщина, находившаяся сейчас в его объятиях, была чистым воплощением того, что Белый Волк желал, за что был готов отдать все, не раздумывая ни секунды.
Геральт медленно приподнял голову Цири за подбородок, чтобы их взгляды – золотая чаща и зеленый омут – встретились, сплелись в предвкушении той магии, которая пробуждается и вырывается только из легенд о настоящей любви. Но сейчас это было не сказание и не сказка. Это была реальность, от которой не хотелось бежать.
Сердце Ласточки билось в унисон с сердцем Волка, желание стучало в висках. Они потянулись друг к другу одновременно, воспринимая происходящее не как сон, но как сладостный момент долгого ожидания.
Сперва, губы их едва коснулись друг друга, обдав кожу жаром, идущим изнутри. Ласточка и Волк проверяли, не рассеется ли все, как мираж, как сладостный сон. Но даже через несколько секунд они остались стоять, где стояли, а вокруг был все тот же тихий подвал и тонкое пламя свечи.
Одна рука Геральта опустилась на женскую талию, а другая – на спину Цири, вплотную притянув к себе изящное тело, которое трепетало в мужских объятиях, даже не собираясь сопротивляться влечению. Их уста вновь нашли друг друга, но уже смелее. Поцелуй сделался сладким от слияния желанных губ и горьким от слез, катившихся по щекам Ласточки. Она, что было мочи, прижалась к мужчине. Он тоже не желал ее отпускать и лишь усиливал напор, но оставался нежным, внимательным к движениям Цири. Ведьмак боялся спугнуть ее, но опасения его оказались напрасны. Девушка не желала отступаться.
Полная луна пролилась белым светом на заброшенную хижину, в которой алые оттенки приобрели цвет не только страсти, разгоравшейся между мужчиной и женщиной, но и чувства гораздо более глубокого, настоящего и вечного.
– Ты плачешь, – с толикой сожаления, чуть встревожено, но с нежной заботой произнес Геральт.
– Это от радости, – едва улыбнувшись, ответила Ласточка, поднимая глаза на Белого Волка, который тут же прижал ее к себе, решив, что больше никто и никогда не посмеет отнять у него Цири, а если вдруг найдется такой смельчак – его судьбе не позавидуешь.
========== Глава 4. По лезвию страсти ==========
Кровь беспрерывно стучала в висках, разнося по всему телу подрагивающее тепло, от которого каждый его дюйм наполнялся мощной энергией страсти, несокрушимой даже за пределами разума. Геральт расстался с последними угрызениями совести, когда коснулся нежных, сокрушающих, чувственных губ пепельноволосой девушки, просившей его об этом долгом любовном поцелуе. Все его мужское естество пробудилось диким зверем, сорванным с цепи, с вырывающейся наружу силой, потребовало завладеть той, которую ведьмак желал так долго. Белый Волк уносил Цири в свои крепкие, жаркие объятия, не упуская мимолетных изменений в движениях Ласточки, когда та, прижимая его к себе, старалась слиться воедино, чувствуя дурман поцелуев на тонкой шее.
Чуть приподняв девушку за ягодицы, ведьмак прижал свою избранницу к стене, продолжая безмолвную ласку поцелуями, которые спускались к открытому вырезу рубахи на груди Цири, а потом поднимались к алым губам чаровницы, позволяя Волку ощутить их сладость, распробовать желанный цветок.
Ласточка громко, отрывисто дышала, не в силах совладать со страстью, захлестнувшей еще недавно ясное сознание. Прикрыв глаза и приоткрыв рот, девушка позволяла Геральту беспрепятственно возвращаться к смешанным поцелуям, которые распаляли горячее пламя до предела. Цири ловкими пальцами отстегнула ремни, державшие мечи на спине ведьмака, которые со звоном упали на деревянный пол, и расплела грубые завязки на короткой мужской тунике, которая вскоре отправилась за оружием.
