Текст книги "Союзник (СИ)"

Автор книги: Mouse-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Джеджун наблюдал за побегом из машины Юнхо. Тот ушел довольно давно, и Ким начал беспокоиться. Когда послышался вой полицейской сирены, и из бара как тараканы ломанулась публика, он открыл окно и вгляделся в толпу, выискивая глазами свой объект. По стечению обстоятельств дебютировать в качестве палача ему выпало с Квон Пынхэ.

Заметив тощего, неприятного с какой бы стороны ни посмотреть, мужика, Дже заерзал. Пынхэ со своим другом потащились по улице, пьяно шатаясь и подволакивая ноги, свернули за угол здания. Там у них была припаркована тачка. Вернулся Юнхо. На скуле его расцветал синяк.

– Что случилось?!

– Пришлось спровоцировать драку, – Юнхо плюхнулся на сиденье водителя, быстро завел двигатель и вывернул на дорогу, помчался, чтобы не упустить Квона.

– Больше так не рискуй. Это ведь… – Дже облизал пересохшие от волнения губы, – м-моя затея. Ты ни при чем.

– Как скажешь.

Стоило только втиснуться в узкую улицу, парочка сразу увидела удаляющийся автомобиль. Камер здесь не было, а потому Юнхо преспокойно нарушил скоростной режим, догнал и пристроился в хвосте. Кореша неспешно куда-то катили, видимо, даже не предполагая, что за ними следят. Прошло минут пятнадцать.

– Надо что-то делать, – адреналин в крови Джеджуна выцвел, и он вновь начал нервничать. – Если они доберутся до другого места, мы уже не сможем схватить его. Нужно будет начинать все сначала.

– Ну да, – Юнхо ехал в молчании несколько секунд, потом покосился на Дже. – У тебя есть восемьдесят тысяч?

Ким с изумлением уставился на него.

– Что? Зачем?

– Есть или нет?

– Есть, да.

– Отлично. Держись.

Юнхо дождался, когда на отрезке дороги не будет встречных машин, разогнался. Джеджун осознал, что тот идет на таран, взвизгнул и схватился за ручку на двери. Удар был жесткий, от скрежета заломило зубы. Юнхо продолжал вдавливать педаль газа в пол, подталкивая машину спереди. Было видно, что пассажиры в накуренном салоне были, мягко говоря, удивлены. Попробовали оторваться от придурка. Юнхо только и ждал, когда они увеличат скорость. Едва между машинами появился зазор, он газанул и ударил еще раз, на этот раз не посередине, а четко в левый фонарь заднего хода. На большой скорости ту развернуло. Ее выбросило с дороги, и она, теряя мелкие детали и стекла, покатилась под откос. Перекувырнувшись несколько раз, тачка тяжело приземлилась на крышу.

– Охренеть!

Юнхо резко затормозил, сдал назад.

– Приготовь шприц, – бросил он, а сам выбрался на улицу.

Ким вылез следом, оглянулся по сторонам, не едет ли кто. С немым восхищением он смотрел, как бесстрашно действовал этот человек. Словно бы это его гордость растоптали, унизили и швырнули на дно, он делал все с такой самоотдачей, будто испытал на собственной шкуре тот ужас, которому был подвержен Дже. Не понимая, откуда в нем столько силы, стойкости и решимости, Джеджун мог лишь наблюдать. И благодарить бога за то, что Юнхо повстречался в его жизни, помогая справиться со страхом и стрессом, пропитавшим его насквозь.

Юнхо тем временем добрался до машины, присел и заглянул внутрь. Оба мужика наплевали на ремни безопасности, а потому сильно пострадали. Чон не без труда открыл дверь со стороны пассажира, и выволок Квона. Тот выглядел совсем плохо. Кровь заливала его лицо. Чон протянул руку и дотронулся до шеи, ощутил пульс. Довольный, он взвалил тело на плечо и поволок к дороге. Джеджун поджидал его. При виде грязного, окровавленного тела стянул с себя куртку, расстелил на заднем сиденьи, чтобы не запачкать обивку трудно выводимыми пятнами.

– Он жив?

– Угу. Очнется, начнет орать, как резанный.

Джеджун притащил шприц, наполненный прозрачной жидкостью, ввел иглу в вену и нажал на поршень. Юнхо на всякий случай стянул руки и ноги Пынхэ липкой лентой и пристегнул ремнем поперек туловища.

– Ну все, теперь можно ехать.

– У них не было камеры видео регистрации?

– Нет.

Дже не мог удержаться, чтобы не закурить.

Две небольшие лампы освещали маленькое помещение, сплошь забитое инструментами и медицинскими принадлежностями. В воздухе витал запах хлорки, причудливо смешавшись с запахом плесени и свежей древесины. Почти все пространство занимал стол, на котором лежал окровавленный мужчина.

Джеджун стоял практически вплотную к Юнхо, а его шепот обжигал его ухо.

– Не так страшны изуверства, как осознание того, что нет надежды на спасение. Ты победишь, как только они поймут, что это конец. Сломай их. Говори, как можно больше, как можно спокойнее. Говори все, что хотел сказать все эти годы. И когда увидишь в их глазах обреченность, будешь отомщен.

Слабый стон привлек их внимание. Пынхэ очнулся и слабо зашевелился. Ким усилием воли унял дрожь в коленках, отодвинулся от Чона и прошел к столу. Вытащив из кармана медицинского халата тонкий фонарик, он поводил им из стороны в сторону, чтобы жертва смогла сфокусировать взгляд.

– Кажется, у него легкое сотрясение.

– Пристегиваться надо, – хмыкнул Юнхо, привалившись плечом к стене.

– Угу. Нужно время, чтобы он полностью пришел в себя.

– Да уж. Надо сделать так, чтобы он осознавал, почему лежит сейчас здесь, на твоем столе, а не в постели какой-нибудь шмары.

Квон пыхтел и сопел, но его рот был заклеен. В центре из скотча торчала трубка. Из нее со свистом выходил воздух. Его руки и ноги были пристегнуты наручниками к металлическим балкам, являющимися каркасом прочного стола. Окровавленная майка была разорвана, джинсы отсутствовали. Из-под темно-синих трусов вдоль ноги убегала тонкая трубка катетера.

– Попал ты, брат. Он, – Юнхо кивнул на Джеджуна, – врач, и сможет поддерживать в тебе жизнь неделями.

– Да, точно… быстро это для тебя не закончится. Не надейся, что сможешь просто отключиться. У меня достаточно средств, чтобы держать тебя в сознании, будешь чувствовать все.

Пынхэ переводил загнанный взгляд с одного мужчины на другого.

– До тех пор, пока не сдохнешь, единственное, что ты будешь чувствовать, это агония, – добивал его психологически Юнхо. – Боль. Снова и снова.

– Вспомни самую страшную боль в жизни, – кивнул Джеджун, когда жертва вновь взглянула на него. – Теперь будет намного хуже. У нас в анатомическом театре не бывает таких ужасов, на который ты станешь похож.

Юнхо поправил трубку, которая все сильнее расшатывалась в склеенных губах Пынхэ.

– Наверное, ты сейчас думаешь, как убедить нас отпустить тебя. Или пытаешься вспомнить, что такого сделал, чтобы оказаться в таком вот положении. На самом деле, уже не важно. Ты сам выбрал свою судьбу, когда пошел на поводу у своих дружков.

Джеджун набрал пипеткой воды из кружки, приставил к трубке и отправил в рот гада три капли живительной влаги. Квон забулькал что-то, отдаленно напоминающее корейский язык.

– Тихо, не пытайся говорить.

Врач смочил марлю, положил на лоб. Потом аккуратно стер корку крови. А едва лицо Пынхэ приобрело более-менее чистый вид, врезал кулаком прямо в скулу. Жертва взвыла, засучила руками-ногами, задергалась. Свежая кровь хлынула из мелких порезов, потекла на столешницу. Юнхо безучастно смотрел на то, как мужик кривится от боли, потом отклеился от стены.

– Увидимся утром. Пойдем, Дже.

Джеджун стянул перчатки, бросил в ведро и поднялся по ступеням вслед за Чоном. Вдвоем они опустили деревянную дверь в подпол, задвинули защелку. Сверху постелили ковер.

– Чай будешь? – спросил Юнхо, вытаскивая из кармана пачку сигарет.

– Я это сделал… мы сделали… – Джеджун запустил руки в волосы, его губы дернулись в безумной улыбке, изумленной и напуганной. – О боже… он у нас…

По щекам его поползли слезы облегчения. Юнхо сделал несколько глубоких затяжек, потом подошел к Киму и положил руку ему на плечо.

– Ты хорошо справился. Он напуган.

– Я тоже.

– Ничего. Вот, бери, – Юнхо отдал ему сигарету. – Слышишь, один генератор затих? Чайник вскипел. Ты какой будешь, черный или зеленый?

– Ч-черный, – Ким вдохнул терпкий дым, подавился и закашлялся. – И ложку сахара.

– Понял.

Юнхо вышел во двор. Джеджун слышал, как он негромко сетовал на то, что восьмидесяти тысяч будет маловато на то, чтобы выправил помятое крыло на машине. Ким без сил опустился на пол, сжался в комочек. И присосался к сигарете, словно в ней нашел свое спасение.

Комментарий к

Мышь опирается на фильм The Tortured 2009г.

========== Часть 7 ==========

Бум-бум-бум слился с биением сердца, и то разволновалось, вытянуло измученного парня из вязкого сна. Джеджун открыл глаза и уставился в потолок. Сквозь задвинутые шторы в комнату проникал тусклый свет умирающего солнца, когда день начинает таять, уступая место очередной ночи. В уши настойчиво долбился шум зарождающегося веселья – бар напротив выставил колонки на улицу, зазывая ищущих веселья молодых людей в свое заведение. Тело представляло собой один орущий от боли комок нервов, особенно поясница и бедра. Но именно эта боль подсказала, что он еще жив. Повернув голову вправо, он оглядел спальню и понял, что находится в комнате один. Надежда навалилась на него ватным одеялом, он распахнул рот, чтобы вдохнуть, оттуда вырвался хрип. Засучив ослабленными конечностями, Ким умудрился вернуть себе вертикальное положение. Закусив измочаленные губы, чтобы не скулить от простреливающей всю нижнюю часть боли, он сполз с кровати. И только тут обратил внимание, что его ноги и бедра были покрыты белой коркой. Чужая сперма засохла и стягивала кожу. Джеджун даже отвращения не почувствовал, просто тупо разглядывал пятна. На левой руке у запястья темнели ожоги. От них исходил противный запах паленой плоти.

Бум-бум-бум крушил мозг. Думая лишь о спасении, Джеджун шагнул к двери. Его качало, стоять прямо он просто не мог. Ноги заплетались, и он едва не упал. Разбросав руки в стороны, он медленно брел, стараясь сохранить равновесие. Наткнулся на дверь. Ухватившись двумя руками, он потащил ее на себя, но не смог открыть. Прежде чем паника ослепила его, догадался навалиться, и она поддалась. Надежда выцвела в отчаянье, когда перед глазами предстали насильники. Расположившись в гостиной с пивом и закусками, они курили и играли в карты. Кёнсу с ними не было.

– О, это же наша спящая красавица!

Дже почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Тяжелые руки сорвались с ручки двери, обессиленно повисли вдоль тела. Но обжигающих слез больше не было. Он выплакал уже все.

Один из мужчин поднялся. Под мерзкое хихиканье дружков, он подошел к Джеджуну, наклонился и втянул губы Дже в рот, с громким чмоком поцеловал. Его широкая ладонь приземлилась на ягодицу жертвы, стиснула.

– Быстро же он пришел в себя, – усмехнулся тощий, дымящий сигаретой ублюдок. – Шалава и есть шалава.

– Точно.

Джеджун куклой стоял, не в силах даже разрыдаться от ненависти и безысходности. Его тело обшарили чужие руки, подхватили, как невесту. Насмешливый свист и улюлюканье стеганули по ушам плетью. Дже успел бросить изнуренный и безжизненный взгляд на спасительную дверь, ведущую на свободу, а потом вновь оказался в полумраке в липких от пота объятиях похотливого животного.

Джеджун лежал в теплом коконе своего мешка, разглядывая деревянный потолок. На лице его угадывалась горькая усмешка и разочарование. Он-то предполагал, что стоит ему начать действовать, как кошмары схлынут. Но сон был все такой же яркий.

Мертвая тишина давила. Привычного шума города, так же как и птичьего пения не было слышно. Казалось, он находится в вакууме. Ни скрипа, ни шороха, даже муха не пролетит. Почувствовав раздражение, мужчина поднялся, стараясь не очень шуршать спальным мешком. Юнхо спал как ни в чем не бывало.

Погода стояла замечательная. Приближалось лето. Воздух довольно основательно прогревался к обеду, так что Дже вполне комфортно чувствовал себя в одной футболке. Сполоснув лицо водой из пластикового ведра, он обогнул дом и ушел в туалет. Прежде чем зайти в деревянную коробку, он несколько раз пнул по стене, чтобы ублюдочные тараканы разбежались в страхе. На полу валялась жирная гусеница, странным образом заползшая в толчок, ее пожирала целая колония муравьев. Ким пискнул от неожиданности, выпрыгнул наружу. Он терпеть не мог насекомых, боялся даже мелких паучков.

Выполнив естественные утренние процедуры, Джеджун разжился сигаретой и присел на крыльцо. Тут же вскочил, поплелся к домику, в котором они с Чоном обустроили пыточную. Одному было довольно сложно поднимать тяжелую дверь, но мужчина справился. Сразу же услышал бряцанье цепи. Пленник не спал, дико дергался в путах. Дже подошел, проверил пакет, в который вела трубка катетера. Выдохнув никотин, он упер руки в столешницу и уставился на жертву. Тот в свою очередь буравил его покрасневшими глазами.

– Даже не мечтай об обезболивающем, – Ким обхватил губами сигарету.

Думая о чем-то своем, он протянул руку к замызганной футболке мужика, задрал. Впалый живот был бледный. Напомнил о гусенице в туалете. Джеджун затянулся еще раз, скосил глаза на свое запястье. Шрамы. Спустя столько лет, он относился к ним как к естественным меткам, как если бы они были обычными родимыми пятнами.

Сигарета вспыхнула еще раз, осветила спокойное лицо Джеджуна. А потом ярко-красный конец ткнулся в дрожащий живот мужчины. Мучительный стон заполнил подпол, оглушительно забряцали оковы, удерживающие пронзенное болью тело на столе. Гортанный вопль и рычание не смолкали, пока в легких оставался воздух. Джеджун не отнимал сигарету, наоборот, вдавливал и прокручивал, словно тушил о пепельницу.

Когда Дже перестал ощущать жар от сигареты, он отнял окурок. Пынхэ мучительно рыдал, судорожно дыша. Словно во сне Ким достал из кармана пачку, вытащил новый цилиндрик, при виде которого Квон словно взбесился. Он так выл и дергался, что Ким едва не оглох. В воздух вырвалось густое облако терпкого дыма. Джеджун прикрыл глаза, как наркоман. А пару мгновений спустя вновь опустил окурок, ткнул в почерневшую рану, из которой тонкой струйкой текла кровь. Зашипело. К никотину примешался стойкий запах горелого мяса. Пынхэ извивался, выпучив глаза. Из трубки брызгала слюна.

Вторая сигарета, третья. Джеджун покачивался, одурманенный дымом. Запалив четвертую сигарету, он выронил ее, ибо виски вдруг прострелило болью. Сглотнув вязкую слюну, Дже помахал рукой, разгоняя дым. Взбунтовался желудок. Борясь с приступами тошноты, врач запустил руку в карман. Пынхэ пытался отползти от него, изогнулся и скулил, как избитая палками собака. Джеджун вытащил маленький ключ, продемонстрировал жертве.

– Ссать хочешь, сука? Отпустить тебя в толчок, а?!

Перед глазами потемнело. Дже повесил ключ на гвоздь прямо над лицом Пынхэ, потащился к лестнице. Выбравшись на свежий воздух, он упал на колени. Его вырвало вонючей желчью.

– Как ты?

Ким поднял глаза и увидел Юнхо, безмятежно потягивающего кофе на крыльце. Оценив замутненный взор врача, мужчина поднялся и ушел в дом, вернулся с большой кружкой воды. Джеджун прополоскал рот, жадно выпил остатки.

– Есть хочется, – зевнул Чон. – Будешь яичницу?

– Нет.

– Ты должен питаться. Иначе свалишься в обморок.

– Ладно. Только приму душ.

Генератор урчал за домом, нагревая воду в двух больших бочках, установленных на домике, лишь слегка превышающими размерами туалет. Юнхо провел свет и прочистил кран, обил деревянные стены черной клеенкой. Он специально оставил зазоры, чтобы многоножки, обожающие влагу, не вылезали и не пугали Кима. Под душевой была вырыта яма, и вода стекала в щели в полу.

Вооружившись полотенцем и гелем для душа, Джеджун пару раз пнул кабинку, после чего включил свет. Подождав пару секунд, чтобы даже самые смелые, покрытые хитином, параши скрылись куда подальше, Ким зашел внутрь. Кабинка была чистая, Юнхо постарался на славу, хоть его самого и несильно беспокоил вид насекомых, ползающих по стенам и потолку. Стягивая одежду, Джеджун балансировал на одной ноге, стараясь не чиркнуть задницей по стене. Наконец, он встал под душем, включил воду. Разумеется, она была не такая горячая, как в нормальной цивилизованной квартире, но все же Ким закатил в блаженстве глаза. Правда в условиях жесткой экономии постоять, наслаждаясь, не получилось. Джеджун перекрыл воду, намылился, быстро смыл пену и выбрался наружу, вытираясь на ходу. Юнхо орудовал деревянной лопаткой на импровизированной кухне.

– Нормальный душ?

– Да, спасибо.

– Садись. Как самочувствие?

– Я в порядке. Просто обкурился на пустой желудок.

Джеджун напялил старую футболку, забрался в спортивные штаны. На ногах его болтались влажные после душа въетнамки. Усевшись за стол, он взял палочки. Юнхо вытащил из сумки пару консервных банок, открыл обе. Ким забросил в рот кусок тунца.

– Я думал, что не смогу… ну… причинить боль, – проговорил он негромко. – Это оказалось так легко, что даже стало страшно. Будь у меня в руке не сигарета, а нож, я бы запросто воткнул его в него.

Юнхо пожал плечами.

– Вряд ли. Подсознательно ты знал, что сигареты не фатальны. Однако признаю, нужно мужество, чтобы заставить человека корчиться даже от такой мелочи. Каждый раз, когда сомневаешься, посмотри на шрамы. Кстати, тебе сегодня снились кошмары?

– Да. Не думал же ты, что мучившие меня столько лет сны разом исчезнут? – ухмыльнулся Ким.

– По крайней мере ты не дергался и дышал спокойно.

– Смотрел на меня? – поморщился Дже. – Слушай, Юнхо, это не совсем нормально. Точнее, все это ненормально.

– А кто установил нормы? – Чон говорил с набитым ртом. – Кто решает, что надо делать так, а не иначе? Для тех придурков поиметь тебя тоже казалось нормальным. Почему бы теперь не отрезать им хуи? Любая жертва насилия скажет, что это нормально. Нет?

– Не знаю.

– Как-то под руку попалась статья в журнале, мол, в каждом человеке живет садист.

– Да-да, ты уже говорил что-то подобное. Походу, мой запрятан не так уж далеко. Я воткнул в него три сигареты, и ни разу не засомневался. С самого начала, как только мы составили план и выследили тварь, я жутко боялся. А утром зашел к нему и все как отрезало. Я знаю, что смогу сделать с ним все, что пожелаю. Только…

– Что?

– Как ты чувствовал себя после того, как отомстил? Психологи и монахи утверждают, что такой человек никогда не найдет умиротворения от содеянного. Ты чувствовал вину?

– Нет. Только удовлетворение, как после завершения проекта. Ну, знаешь, когда можно вздохнуть полной грудью и пойти выпить пивка перед телеком.

– Это… – Дже не смог подобрать слово и прыснул со смеха, – ненормально. Ты псих.

– Точно. Слушай, почему ты не обратился в полицию тогда?

– Все узнали бы, – Джеджун выгреб остатки консервы в свою тарелку. – Ведь я встречался с Кёнсу. Толпа бы сказала, что сраный педик получил свое. Нет, их бы посадили, но я бы не смог жить с таким позором… по крайней мере в этом городе точно. Да и моя семья стала бы посмешищем.

– Тогда нечего удивляться, что люди, придавленные общественным осуждением, совершают самосуд.

Дже кивнул. И вот они вновь были в подполе, стояли у распятой жертвы. Юнхо осмотрел страшный ожог, оставленный сигаретами, обернулся к Дже.

– Неплохо.

– Я необычайно милосерден. Мог бы втереть в рану соль.

– Переводить продукты на эту падаль? – наморщил нос мужчина.

– Лишь бы муравьи не набежали. И мухи.

– Тогда нужно.

Юнхо убежал наверх, вернулся с целым пакетом.

– Подожди, тут образовалась корочка, – Юнхо надел медицинские перчатки и разворошил пальцами рану. Пынхэ вновь засучил руками-ногами, замычал от боли. Запахло кровью. Чон подставил горсть. – Давай.

Дже насыпал немного на пальцы мужчины, и тот поднес к влажной ране, прижал и принялся втирать. Квон взвыл дурным голосом.

– Заткнись.

Ким обошел Юнхо, вставил в торчащую изо рта бедняги трубку небольшую воронку, после чего насыпал мелкую соль. Пакет стремительно опустошался. Дже отступил, только когда воронка забилась. Пынхэ выпучил глаза. Теперь он мог дышать только носом.

– Не нравится? – с ноткой удивления спросил у него Юнхо. – А ведь это ты и твои дружки создали подобное чудовище.

Джеджун убрал соль, натянул перчатки и встал рядом, взглянул на Юнхо вопрошающе. – Нужно прижечь, чтобы не занести в рану инфекцию.

– Так ведь соль.

– Чтоб наверняка! – Дже уже копошился у грубо сколоченного стеллажа.

– Ким, даже мне становится не по себе, когда ты бормочешь что-то такое, – захохотал вдруг Юнхо. – Как же я не люблю врачей.

Дже вытащил набор выжигания по дереву. Такой можно было найти в любом хобби-маркете. Мало кто в своем уме мог пустить его не по назначению. Подключив выжигательный прибор к электросети, Джеджун поставил его на подставку, и тот начал медленно наливаться красным, нагреваясь. Ким надел на лицо медицинскую маску. Его напарник последовал примеру. На всякий случай оба надели медицинский халаты. Пынхэ глухо булькал, из трубки вываливалась соль. А стоило приложить к покрасневшей окровавленной мешанине из соли и крови раскаленный металлический стержень, как мужик словно взбесился. Он рычал, давясь солью, мотал головой, дергался так буйно, что стол ходил ходуном. Юнхо вцепился ему в лодыжки, удерживая. Джеджун выжег большую дыру, показалось ярко-красное мясо. Он думал, что от ужасного запаха его снова начнет тошнить, но, что удивительно, чувствовал себя вполне нормально. Ким переключился на волосы, покрывающую грудь Квона, потом сжег все с лобка. Пынхэ сломал ногти о столешницу, так карябал ее. Несколько ногтевых пластин застряли в дереве, пальцы покрылись свежей кровью. Пакет с мочой тоже окрасился красным.

Дернувшись, Пынхэ обмяк. В подполе сразу сделалось непривычно тихо. Юнхо поднял глаза на Джеджуна. Тот передал ему стержень, сам отошел к полке, достал шприц и ампулу. Отломив кончик, наполнил прозрачной жидкостью. Вернулся и всадил иглу прямо в шею. Чон почувствовал, как собственные мышцы свело напряжением – он терпеть не мог уколов с самого детства. Через некоторое время жертва пришла в себя, заморгала. Ким склонился над ним с фонариком, похлопал по щеке.

– Пришел в себя? Ну как, отпустило? Один укольчик, и боль притупилась, – он отошел, наполнил второй шприц. – А сейчас испробуем вот это. Говорят, ощущение, будто твои сухожилия и мышцы перемалывают в фарш.

Юнхо как чувствовал, вновь придержал ноги пациента. Джеджун обошел стол и встал слева.

– Я умолял отпустить меня, но тебе было плевать. Может, ты глухой? Хаа?! – Ким хряснул рукой по столу совсем рядом с мужиком, и тот испуганно дернулся. – Я разрушу твою барабанную перепонку. Игла вызовет внутричерепное кровотечение. Кровь не найдет выход, она просочится в горло. Ты начнешь задыхаться, ничего не останется, и придется глотать. Как вы заставляли глотать вашу ебаную кончу! Ты будешь захлебываться! Своей! Кровью!

Юнхо отвернулся к стене, чтобы не видеть, как игла скользнула в ушную раковину. Его мышцы ощутимо напряглись, удерживая задергавшееся в агонии тело. Послышался хруст. Чавкнуло. И это учитывая, что Пынхэ вопил. Его нижняя челюсть высвободилась из-под кляпа, а трубка болталась у верхней губы, из него комьями вываливалась соль. Из уха хлынула кровь. Джеджун отпустил шприц, который сжимал изо всех сил, отступил. Его решительное лицо теперь выглядело растерянным. Щеки побледнели.

– Блевать будешь? – Юнхо отпустил ноги Квона и обогнул стол, стянул перчатки, ухватил покачнувшееся тело врача. Джеджун отрицательно мотнул головой. И повалился ничком, потеряв сознание, в руки союзника.

Комментарий к

Чую, исчо некоторые ридеры скажут, чу Мышь нехило занесло, и сольются xD

========== Часть 8 ==========

Джеджун лежал, кутаясь в спальный мешок. Его трясло от озноба, и в то же время тело чесалось от покрывшего его пота. На лбу и над верхней губой выступила испарина. В голове от любого движения словно камни перекатывались, во рту пересохло. Он слышал, как Юнхо гремел посудой в закутке, отведенного под кухню. Ким чувствовал запах еды, кажется, варилась картошка.

Дже не носил часы и не знал, сколько времени. По ощущениям, он проспал весь день, ибо тупой болью отдавалось вдоль позвоночника. Возможно, было около десяти. Безумно хотелось пить. Джеджун с трудом выпростал руки, расстегнул молнию мешка и сел. Заметив стакан с водой, он потянулся к нему. Жадно опрокинув в себя всю воду, Ким перевел дух.

– Юнхо, – позвал он сиплым голосом.

Ему не ответили. Дже сидел некоторое время, прислушиваясь, потом с кряхтеньем поднялся. Его повело в сторону, но Ким ухватился за ветхий шкаф, устоял. От холода трясло, пришлось рыться в сумке в поисках свитера. Не сразу удалось попасть руками в рукава, голова застряла в вороте. Юнхо обнаружился у плитки, на которой стояла кастрюля с кипящей похлебкой. В отличие от Джеджуна его мучила жара, поэтому на нем были лишь спортивные штаны и наушники. Мужчина чистил морковь под биты, покачивал головой в такт музыке. Вот почему он не ответил Дже.

Джеджун поймал себя на мысли, что боится подходить к нему со спины. Ведь могла развиться паранойя. Вдруг он испугается и пырнет ножом… В конце концов, он хладнокровно шлепнул убийц своей семьи. Кто знает, как он мог повести себя сейчас?

– Юнхо!

Чон как назло не слышал. Дже стянул со стола полотенце, скомкал и швырнул мужчине в спину. Тот обернулся. Он был по обыкновению спокоен, но на лице было написано удивление.

– Ты чего встал?

– Пить захотел.

– Я оставил воду.

– Хочу еще.

Юнхо стянул наушники на шею. Указал на стул у стены.

– Садись, а то опять свалишься.

– Сколько времени? – Ким послушно приземлился на табурет.

– Девять.

Юнхо налил из чайника воду, протянул врачу.

– Как этот? – поинтересовался Дже.

– Как на курорте. Поссал да уснул.

– Шприц так и торчит?

– Не. Я не выдержал этой картины и вытащил, – признался Юнхо. – Всякое видал, и ножевое и огнестрельное ранение, но тут меня аж дрожь пробрала.

– Но ты хоть в обморок не брякнулся, – усмехнулся Ким, опустив глаза.

– С кем не бывает. Ты как, любишь сильно острую пищу?

– Не очень.

– Тогда приберегу чили, – Юнхо вымыл морковь и положил на разделочную доску, принялся крошить.

Джеджун смотрел на то, как быстро-быстро мелькает острый нож.

– Не думал, что ты любитель музыки.

– С чего ты взял, что я меломан?

– Вряд ли человек, работающий простым электриком, позволил бы себе купить такие наушники, чтобы пару раз в месяц послушать три десятка треков.

Юнхо рассмеялся.

– Ну да.

Нож громко стучал о доску.

– Что ты слушаешь? – спросил Джеджун, когда молчание затянулось.

– Есть у меня любимая группа, – мужчина вытер правую руку и снял наушники, протянул Дже.

Ким нацепил, поморщился, когда оглушила рычащая гитара. Тяжелый рок невольно заставил сердце биться сильнее. Джеджун метнул взгляд на невозмутимого напарника. Слушая подобный агрессивный хаос, он оставался абсолютно спокоен.

– Включи седьмой трек, тебе понравится. Я сейчас, – Юнхо высыпал морковку в кастрюлю и сполоснул нож. – Схожу за солью.

Дже так и сделал. Акустическая гитара затопила его сознание. Простая, но в то же время безумная в своей красоте мелодия выбила на коже мурашки. Ким поежился. Некие струны в его душе откликнулись музыке, горло перехватило, изнутри поднялась горячая волна. Глаза увлажнились, по мере того, как композиция все глубже проникала в него, стирая понимание реальности. Восторг граничил с неверием, как так случилось, что он прежде не слышал ничего подобного? Точнее, почему он не придавал значение музыке? Почему не искал свой источник блаженства в этой абсолютно невинной форме? Его губы сами по себе расплылись улыбкой. В ней угадывались потрясение и блаженное спокойствие. Переживания и стресс улеглись. Прикрыв глаза, Джеджун откинулся к стене, отдавшись течению мелодии.

Юнхо вернулся, да так и застыл в дверях. Таким он Дже еще не видел. Его лицо словно посветлело, стерлась печать горечи, постоянно собиравшаяся складками на лбу. Аккуратные губы мягко расползлись в стороны, обнажив очаровательные ямочки на щеках. Длинные ресницы бросали тень на щеки. Ким выглядел счастливым.

Чон долго стоял бы так, ошарашенный своим открытием, если бы суп не закипел, выплескиваясь на плитку и пол. Выматерившись, мужчина бросился к кастрюле.

Дже вздрогнул, рывком вернувшись из далей, в которые унесла песня.

– Ч-что?

– Еще немного и убежал бы. Кстати, эта паскуда продолжает ссать кровью. Это нормально?

– Для него нормально.

Юнхо с сожалением увидел, как прежнее напряжение словно бы склеило некогда живое лицо. Мужчина вновь помрачнел. Джеджун снял наушники и положил на край стола. Подтянув ноги к груди, он сжался в комочек, пытаясь согреться.

– Капельница вышла вся.

– Завтра поменяю.

Ужинали в тишине. Дже погрузился в мрачные думы, еле ковырялся ложкой. Юнхо быстро проглотил свою порцию и ушел курить на крыльцо. Ким сложил тарелки в таз с водой и вернулся в остывший спальный мешок. Решив, не снимать свитер, мужчина устроился внутри. В голове его играла мелодия, и он никак не мог уснуть, прокручивая запомнившийся текст песни.

Повторял лирику он и ранним утром, когда вешал новый пакет с раствором. Отрегулировав винтовым зажимом скорость поступления капель, врач заменил и пакет с катетером. Памперс для взрослых, который с помощью Юнхо был надет на Пынхэ еще в первый день, остался на месте – возиться с дерьмом того, кто не сегодня завтра отбросит копыта, Дже не собирался. К тому же к запаху крови и пота, наполнявших подпол, только душка фекалий не хватало.

Склонившись над жертвой, Ким безжалостно оторвал от губ клейкую ленту, чтобы заменить на новую. Трубка повисла на верхней губе, приклеившись кровью и слюнями. Джеджун отрезал кусок ленты и прилепил один конец к щеке Квона. Пынхэ, настороженно следящий за действиями мужчины покрасневшими изможденными глазами, еле слышно прохрипел.

– Стойте… п-пожалуйста…

– Заткнись, – Дже дернул трубку, нисколько не заботясь о том, что пластик оторвал кусок корки, и из свежей раны вновь потекла кровь.

– Почему… ч-что я вам…

– Сделал? – перебил его Ким резко. Отложив трубку, которую он намеревался просунуть в небольшой разрез в ленте, Дже стянул медицинскую маску с лица. – Не узнаешь меня?

Пынхэ несколько раз моргнул, вгляделся в висящее над ним яростное лицо.

– Я не знаю вас.

– Конечно не знаешь. Ты и твои дружки не интересовались моим именем, не успели и не захотели.

– Не знаю… не помню… – монотонно забормотал узник, дергая головой, как умалишенный.

– Бедняжка, наверное, амнезия, – Дже провел по его всклокоченным грязным волосам рукой. – Головой сильно стукнулся при аварии.

– Не помню…

Несколько раз погладив ласково, Ким стиснул клочок волос так, что кожа на лбу и висках натянулась. Прошипел в лицо ублюдку.

– Ты трахал меня во все щели в свое удовольствие, мразь! А когда я вырубался, будил своими ебанными окурками! Тыкал меня лицом в обгаженные простыни, залитые своей дерьмовой спермой! А когда я укусил тебя, не желая больше вылизывать твой хуй, ты выбил мне зуб коленом! Это ты тоже забыл?!