Текст книги "Пятница нон-стоп (СИ)"

Автор книги: Motoharu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Дима провёл кончиками пальцев по шероховатой поверхности стены. Отдёрнул – холодная. Он чувствовал, как в груди сжимается мягко-мягко и колет обида, и мир сужается, давит – за него не волнуются. «Подумай о жене, о сыне…»

Волнуется, прочитал Дима на дне его глаз. Александр вошёл в Димин кабинет, где тот пытался что-то распечатать и, поскольку сосредоточиться было нереально, постоянно лажал, и запер дверь на ключ.

– Попался, – едва слышно проговорил он, подходя к Диме и обхватывая его за шею, прижимая к себе спиной. Свободной рукой задрал футболку на животе, провёл по коже, вызвав лёгкую дрожь. Дима закрыл глаза и тихо вздохнул от удовольствия. – Почему не веселишься?

– Как-то не весело, – Дима откинул голову на плечо Александра и сжал ту ладонь, что гладила его живот, останавливая. – Я слышал про Степнова... опасная ситуация?

Александр развернул Диму к себе лицом и ласково поцеловал в скулу, потом прихватил нижнюю губу, осторожно раздвинул языком губы и напористо проник в глубину податливого рта – на губах остался вкус крепких сигарет и вишнёвого вина – опрокинул Диму на рабочий стол. Бумажки с мягким шуршанием рассыпались по полу – не жалко.

– Саша… – Дима задохнулся стоном и громко сглотнул, быстрые ловкие пальцы расстёгивали пряжку ремня, одновременно скользя вдоль, прихватывая, сдавливая. – Саша… а если Лида?..

– Вот опасная ситуация, – усмехнулся Александр, стягивая Димины брюки на бёдра, коснулся губами вздрагивающего живота, провёл языком ниже. Приподнял ноги, одним точным движением стащил кроссовки, откинул назад. Одна кроссовка шмякнулась на Лидин стол, рассыпая скрепки из кубышки. – Забудь все эти непонятные фамилии, моя птичка… наслаждайся.

– Я… за тебя волнуюсь… – пробубнил Дима, закусывая костяшку большого пальца. Александр вытащил одну ногу из тесной штанины и стал быстро целовать от голени к коленке по внутренней стороне ноги, пока щекотные ощущения не утонули в яркой волне наслаждения.

А потом Александр целовал и вторую ногу, и грудь, и шею, но Дима уже смутно понимал, что с ним делают. В голове стоял влажный розоватый туман, как небо над Парижем, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь частицы песка, делают воздух розоватым. Дима никогда не был в Париже, но сейчас развратно развалившись на рабочем столе поверх чертежей с закинутыми вверх ногами, он думал именно о Париже… вот такая се ля ви. В другое бы время можно поиронизировать… только бы не забыть.

– Ты специально это сделал… – блаженно зевнув, протянул Дима, пытаясь надеть брюки обратно. Пальцы подрагивали и напрочь отказывались двигаться. Колени тоже не слушались, словно он пробежал стометровку на время. – Чтобы я не донимал тебя расспросами о работе.

Александр принёс Димины кроссовки, помог подняться со стола и, взъерошив волосы, застегнул штаны.

– Это чтобы ты крепче спала, деточка, – душно выдохнул он в висок и, взяв Димино лицо в руки, крепко поцеловал. – Поехали домой.

– Мало, что ли?.. – хихикнул Дима.

– Мне-то?.. – Александр лукаво улыбнулся и ущипнул Диму за задницу. Больно ущипнул, вполне себе отрезвляюще.

– Сам сказал, что две недели никакого нормального секса тебе не светит. Так что… крепись. Будешь радовать меня. Минет я делать не умею, поэтому позориться не стану, даже не мечтай, – Дима опять зевнул, нескромно открывая рот. Завязал шнурки на кроссовках и перекинул сумку через плечо.

– То есть иной вариант ты не рассматриваешь?

Дима замер на секунду, не донеся ключ до замочной скважины. Мгновенно представив Александра в этом нелепом положении, Дима решительно мотнул головой.

– Это не для тебя… и не для меня, – улыбнулся он. – Мне нравится ощущение власти, а ты… слишком крут для того, чтобы быть снизу. К тому же, это я со сдвигами, а ты абсолютно нормален.

– И с какими же ты сдвигами?

Они спустились в гараж и взяли «Лансер» Александра. Дима хотел бы покататься с ним по городу, на улице прохладно и прозрачно. Сейчас самое время катиться по полупустой трассе, размывая свет фонарей.

– Потом узнаешь, – он опять зевнул и сполз по сиденью ниже, нахохлился. В тепле с Вивальди было очень уютно. – Тебя ждёт бо-о-ольшой рыжий сюрприз.

– Уже страшно, – улыбнулся Александр, заводя машину. – Я люблю сюрпризы. Прокатимся до Боголюбова?

Дима кивнул и отвернулся к окну, он уже не спрашивал у Александра, как тот догадался про поездку. Он всегда знает, что нужно сделать, и от этого на душе воцарялось спокойствие и тихая радость, казавшаяся вечной и незыблемой. Так будет всегда. Рядом с ним так будет всегда.

– А я сегодня подслушал твой разговор с Всеволодом Игнатьевичем. Впервые подслушивал…

Они сидели на остывающем капоте машины, стоявшей в поле, и мёрзли, глядя на звёзды. Дима достал из сумки оставшиеся от обеда чипсы и протянул Александру раскрытый пакет. Тот подцепил пальцами один неровный кругляшек и аппетитно захрустел. В холодном осеннем воздухе запахло острым луком и сыростью.

– Плохой мальчик, – Александр погладил Диму по шее сзади, сжал пальцами. По телу от прикосновения растеклось тепло и нега, расслабляя, усыпляя. – Они ничего нам не сделают, я тебе обещаю.

– Саш… а это ведь даже хорошо, что про меня никто не знает. Это касается только тебя и меня. Ковчег, в котором мы можем спрятаться и куда можем вернуться в любое время, несмотря ни на что и ни на кого… По крайней мере, для меня так…

Дима прижался щекой к плечу Александра и опустил голову, провожая взглядом падающую звезду. Росчерк света ещё некоторое время стоял перед глазами, а потом мираж растворился в чернильной синеве высокого неба.

– Для меня тоже, не сомневайся, мой хороший. Это наш с тобою секрет.

– Мне кажется, что ты всегда был один. Словно до меня у тебя никого не было. У тебя аура одинокого человека, как у буддийского монаха, который сорок лет прожил в хижине у подножия горы. Рубил дрова, выращивал сад, вечером сидел и смотрел на закат, а потом шёл в хижину, готовил еду и спал на жесткой подстилке. Вставал с солнцем, засыпал тоже с ним. Никогда никого не любил.

– А потом в его дом залетела маленькая птичка, – с улыбкой в голосе проговорил Александр, обнял Диму, прижал к себе крепко-крепко. И так стало хорошо, что захотелось плакать. Дима смотрел на небо, на дрожащие звёзды, и тут же видел тот, другой мир. Ночной сад и беспечную птичку, поющую песни одинокому монаху.

– Она ему сразу понравилась, – уверенно сказал Дима, – с первого взгляда. И монах не выгнал птичку, даже несмотря на то, что она была наглая животина и день и ночь донимала его своими песнями.

– Птичка прилетала из богатого дома императора, где все любили слушать её песни. И она привыкла к тому, что её любят и всегда ждут. Монах не мог поступить иначе.

Дима коротко вздохнул, вспоминая те грустные взгляды, которые бросала на него Вика, когда поняла, что ничего у них так и не получится. Как были параллельными прямыми, так и остались. Просто фантазия богатая, и очень хотелось поверить в любовь.

– Птичка улетела из сада императора, когда его империя распалась, – тихо начал Дима. – И некому было слушать её песни, у людей появились иные заботы. А монах мог. Он работал в саду и слушал, он готовил еду и слушал, он слышал её молча. А когда уходил в дом, оставлял окошко открытым, чтобы она могла залететь, когда на улице похолодает. У него по-прежнему были свои заботы, он по-прежнему был одинок. Просто каждый вечер открывал окно, ждал, когда птичка влетит в дом, и плотно закрывал ставни.

Они помолчали некоторое время, пока Александр не продолжил, чуть понизив голос:

– Он любил её как то небо, что видел каждое утро и вечер. Он любил её как свой сад, который неизменно рос перед домом, отсчитывая ход времён. Он любил её как тот воздух, которым дышал, как ту воду, которую пил, как тот свет, который видел. Он любил её больше, чем всё это, он любил её так, как невозможно полюбить.

– А она… глупая, – голос Димы неожиданно сорвался на шёпот. Он всхлипнул, потёрся носом о жёсткую ткань куртки на плече и шумно задышал через рот. – Пела свои праздные песенки и ничего не понимала…

Александр поднял Димину голову, улыбнулся, поцеловал горящие щёки.

– Она каждый день говорила монаху: «Я живу, и ты живёшь, потому что я пою для тебя». И он жил, потому что так хотела маленькая птичка. И он понимал, что жив, когда каждый вечер она возвращалась к нему в дом. И только тогда заканчивался день, и можно было отдыхать.

– Люблю тебя, Саша… – прошептал Дима, обнимая Александра за шею и привлекая к себе, поцеловал в тёплые губы, согреваясь.

– Замёрзла, птичка моя. Поехали домой отдыхать.

– Александр Владимирович, мы тут посоветовались и решили завтра не ходить на работу, – Дима поднял вверх правую ногу, потянулся, пытаясь достать кончиками пальцев до стены. Не получилось. Вместо этого что-то неожиданно громко хрустнуло в бедре.

– И с кем же проводили переговоры? – Александр что-то быстро-быстро настукивал на ноуте, сосредоточенно уставившись в экран. Укусить бы его в шею, как вампир.

Дима плюхнул ногу обратно на кровать – одеяло слегка колыхнулось, приподнявшись. Хотелось потереться об него щекой, таким мягким и свежим оно выглядело, завернуться по самые уши и спать, спать… Но перед сном поцеловаться, потискаться, ну и как дальше пойдёт.

– С моей левой пяткой, – Дима подтянул к себе ногу и оценивающе уставился на узкую ступню с тёмным пятнышком на щиколотке – натёр новыми ботинками. – Всё равно завтра пятница, и у великого проектного дизайнера праздник детства – уважительная причина зависнуть дома.

– У великого дизайнера каждый день – праздник детства.

– А у вредного начальника никогда не бывает праздников, потому что он зануда.

– Иногда и на улице занудных начальников бывает праздник, – Александр обернулся, посмотрел внимательно на Диму и закрыл ноутбук. – Давай сюда пятку, будем целовать, раз её мнение настолько важно для тебя.

– Лучше коленку – не так щекотно, – Дима улыбнулся, довольный собой, подвинулся на кровати, освобождая место для Александра.

Через полчаса все коленки были усыпаны нескромными малиновыми пятнами и ныли так, словно три часа простояли на горохе. Но было приятно, очень приятно.

– Засасываешь насмерть? – усмехнулся Дима, опрокидывая Александра на спину и усаживаясь сверху. – Приглашаю завтра в «Бархат». Кто не согласен, тот лох.

– Умно, – Александр гладил Димины бедра, поясницу, обводил кончиками пальцев резинку боксеров, игриво оттягивал и отпускал. – То есть ты не оставил мне выбора.

– Ни грамма выбора, – Дима потёрся о пах Александра, провоцируя его на более решительные действия. – Саш… трахни меня, ну пожалуйста… Уже можно.

В низу живота тянет, жарко пульсирует. В комнате душно, дышать трудно. Кончики пальцев покалывает – адреналин нагнетается в кровь, разбегается по венам, провоцируя быть развратным, наглым, пошлым… С Александром можно.

– Дима, нельзя, – выдыхает в шею, целует, опускает руки на ягодицы, сминает. Быстро стягивает боксёры – пальцами по голой коже, скользит ниже, разводит в стороны. Дыхание сбивается… – Давай поцелую.

– Что поцелуешь? – растерянно спрашивает Дима, понимая, но так странно, волнующе, откровенно… Лицо горит, как будто он уже давно сидит около костра, жар течёт в животе, стягивает всё в тугой узел.

– Ляг на живот, – шепчет в самое ухо, целует. Опускается ниже, легкое дыхание касается позвоночника, сбегает вниз к пояснице. Дима судорожно сжимает край одеяла, утыкается лицом в свежесть чистого белья, перестаёт дышать, напряжённо готовясь к чему-то… – Задохнёшься, мой мальчик.

Дима хихикает и тут же затихает, чувствуя влажное мягкое прикосновение чуткого языка. Александр двигается тягуче-медленно, одновременно лаская спину руками, разминает, прихватывает кожу, тянет.

– Нравится?

Дима пожимает плечами, пытаясь унять бешеный круговорот ощущений, чтобы оценить – нравится ему или не нравится… Так неправильно, целовать там… ласкать языком, зачем?

– Приподнимись немного.

Рука накрыла его пах, стала двигаться так же медленно, попадая в заданный уже ритм. Дима застонал так громко, что слегка вздрогнул – сам не ожидал такой реакции. Закусил угол подушки, пытаясь успокоиться. Нравится… теперь точно нравится. А потом один палец осторожно коснулся его внутри, и огненная волна скатилась с плеч до кончиков пальцев рук и ног. Накрыла с головой, а потом ещё одна и ещё… Дима разучился дышать, и только постанывал, тщетно пытаясь быть тише. Александр знал, где нужно коснуться, чтобы контроль рассыпался в прах.

– Ещё… Саша… так хорошо… Са… ша…

А потом он, обессиленный, растянулся на кровати, всё тело мелко дрожало. Судорога оргазма не спешила растворяться. Дима рассеянно подумал, что так сильно его накрыло впервые. Александр поцеловал в плечо сзади и рвано выдохнул. Он всё ещё был возбуждён.

– Саш… ну забей, трахни меня… – Дима хмельно улыбнулся, притягивая Александра за руку ближе. – Я люблю, когда больно…

– Не любишь, – уверенно проговорил Александр, переворачивая Диму к себе лицом. – Прижмись ко мне. Хочешь ещё?

– Хочу, – выдохнул тот. Придвигаясь вплотную, чувствуя всё крепкое горячее тело. Напряжённые мышцы, налитые соком желания. Диме было жаль терять эту мощь, он хотел вобрать её в себя, поглотить. Позволить остаться в нём, как в женщине остаётся семя мужчины, из которого начинается новая жизнь. – Я всегда буду для тебя девочкой…

– Ты мой любимый мальчик, – Александр обхватил их обоих и провёл рукой сверху вниз. Дима вцепился ногтями в плечи и судорожно выдохнул, зажмуриваясь. А потом рука стала двигаться быстро, легко скользя: влажная, липкая. Дима уплыл вслед за заданным ритмом, вновь не сдерживая жалобные горячечные стоны. Они закончили одновременно, потом лежали долго и молчали. Дима прижимал руку к груди Александра и чувствовал, как постепенно выравнивается его сердцебиение.

– Утром не буди, буду спать… – сказал Дима, чувствуя себя не собой, а всем. Когда всё сделано правильно, хочется отдохнуть. А потом он закрыл глаза лишь на одну секунду.

Диме приснилось, что Александр целовал его утром, поздравлял тихо-тихо, а потом ушёл на работу, оставив его досыпать.

Часть 8.Риск.

Дима послушно закрыл глаза, как скомандовала Лида, и от напряжения закусил нижнюю губу, за что тут же получил тычок в бок.

– Не ешь помаду, – процедила Лида сквозь зубы, тоже, видимо, сосредоточилась по самое не балуйся.

– Ну блин, засада какая-то… как же жить теперь?

– Выживать как динозавры.

Лида слегка подкрасила веки и разрешила, наконец, открыть глаза и увидеть в зеркале… нечто.

– Здрасти, – растерянно протянул Дима. Нечто в зеркале синхронно поздоровалось с ним. – Девчонка… натуральная. Чудеса мэйкапа… Серёжа Зверев два.

Лида активно закивала головой, воодушевлённо забегала по комнате.

– Димасик, вообще никаких сомнений, и никакой не Зверев, а просто не-мальчик. И наряд этот… причём очень даже аппетитная девочка получилась. От поклонников отбоя не будет. Смотри! А то умыкнут, и не успеет Владимирович спасти.

– Я им умыкну, каблучищем-то наступишь на ногу – насквозь проткнёшь. – Дима слегка коснулся кончиками пальцев парика, провёл вниз по мягким легкомысленно вьющимся локонам, заканчивающимся чуть ниже середины плеча. – Рыженькая… если ему не понравится, я навсегда останусь в таком виде, чтоб выбешивать каждый день.

– Конечно, ты рискуешь, – Лида присела на край кровати, заглянула Диме в лицо, слегка взъерошила огненную чёлку, чтобы не так сильно лезла в глаза. – Это если честно…

Дима судорожно сглотнул и коротко выдохнул, пытаясь разогнать напряжение. Не получилось. Руки затряслись ещё сильнее.

– Ты думаешь?

– Ну насколько я себе представляю ваши отношения – весь прикол в том, что ты именно парень. Хотя… мало ли какие тараканы водятся в его голове.

– Да я не то что бы ради него устроил этот маскарад, – протянул Дима, вставая на ноги и поправляя пышный подол юбки, слегка прикрывающий колени. – Я для себя… чтобы не привлекать внимание.

– Не будешь, – улыбнулся Лида. – Как звать-то, рыжая-бесстыжая?

– Дарья я, приехала из села Новые Валенки покорять областной центр и сразу втрескалась по уши в крутого начальника. Теперь вот страдаю. У него жена, сын, любовник и куча работы.

Лида звонко рассмеялась и стала скоро собирать свои косметические принадлежности в большую плюшевую косметичку.

– Другая бы на месте Даши бросила этого начальника. Пусть сначала женится, а потом уже танцует. Когда придёт твой начальник-то?

Дима посмотрел на часы на компе. Заметил, что в аську пришёл Рихард.

– Через полчаса обещал.

– Ну жди-жди, Дашенька. А я побегу. Удачи, и ещё раз поздравляю.

Лида чмокнула Диму в щёку и ушла, оставив его наедине со своими сомнениями. Конечно, Александр может изобразить что угодно, но хотелось, чтобы идея ему понравилась, а не «лишь бы Диму не обижать». В конце концов, девочки ему тоже нравились… В этом Дима не сомневался. Так почему бы Диме не стать девочкой? По пьяни всё делается быстрее и легче, а когда заранее готовишься, в три раза страшнее.

Дима сел за комп, поздоровался с Рихардом. Тот уже понимал половину по-русски, Дима научился пользоваться переводчиком, так что истина была где-то рядом.

Rich: Идёт дождь, сижу дома. Скучаю. А ты?

Dima$: Собрался поработать.

Rich: Новый проект?)

Dima$: Я веду три новых проекта одновременно =)

Rich: Я тобой восхищаюсь. Я не могу писать одновременно три статьи. Вчера разрабатывал тему разрушенных памятников. Очень грустно.

Dima$: А я как-то не люблю памятники. Мне скучно. Люблю дома.

Rich: Моя девушка работает реставратором. Научила любить. А у тебя сейчас девушка есть? Я знаю, что ты разведён.

Dima$: Нет, девушки нет.

Rich: Парень?..

Dima$:  Парень.

Rich: Младше тебя? Мальчик?

Dima$: Старше, на 15 лет.

Rich: Значит, ты мальчик ) Я думаю, что ты счастлив. Такие произведения искусства может создавать только счастливый человек. Я бы очень хотел с тобой поговорить лично.

Dima$: Мы приедем в Эрланген в ноябре. Познакомимся=)))

Rich: Вау!!! Это чудо. Я буду тебя ждать.

Dima$: Пойду всё-таки поработаю.

Rich: Что значит «все-таки»?

Dima$: )) Слово-паразит, для эмоциональной окраски.

Rich: Ты очень эмоциональный, Дима. Я о тебе часто думаю. Удачи тебе.

Dima$: Спасибо. И тебе удачи, Рихард=)

– Думает он, думает… вытянуть не может, – Дима побарабанил пальцами по столешнице и, закусив губу, тут же громко чертыхнулся, вспомнив про помаду.

Александр пришел, как обещал. Вовремя. Дима встал в дверном проёме спальни, томно опустив ресницы. Явление Христа народу. Только бы сразу в лоб не закатали, с порога.

– Привет, Са-аша, – лукаво протянул Дима, пытаясь справиться с колотившей его дрожью. Александр на короткую долю секунды замер на пороге, не донеся связку ключей до комода. Окинул Диму сдержанно-удивлённым взглядом, и уголки его губ нервно дёрнулись. Дима растерянно улыбнулся в ответ, чувствуя, как медленно леденеет в груди – не понравилось? Наверное, это действительно смотрится ужасно… Камеди клаб, блин.

Александр хмыкнул, отвёл взгляд в сторону и опустил, наконец, ключи на комод. Звякнул металл. Дима ощутимо вздрогнул от резкого звука и неловко переступил с ноги на ногу.

– Теперь у меня действительно жена дома, – Александр слегка улыбнулся, медленно подошёл к Диме, приподнял голову за подбородок, заглядывая в глаза. Рассмотрел. От его взгляда хотелось спрятаться. Вообще хотелось отмотать плёнку назад и ничего на себя не напяливать, и уж тем более не краситься… Просто встретить, как всегда, поцеловать. А теперь он смотрит и не целует, не понравилось. – Красивая девочка… Такая наивная.

Дима попытался улыбнуться, но получилось только слегка поднять уголки губ.

Александр резко смял расстояние между ними, впился в расслабленные губы голодным поцелуем, до боли. Прижал растерявшегося Диму к стене, задирая юбку, раздвигая ноги. Целовал, целовал, целовал… пока дыхание в лёгких не закончилось, и даже после. Крепко держал в руках, сминая тонкую скользкую ткань. Перед глазами плыло, от страха и возбуждения в мозгу произошло короткое замыкание, и Дима обмяк, слабо соображая, где он находится и что с ним делают. Одно только было чётко ясно – Александр хочет его, даже в таком виде… очень сильно хочет.

– С днём рождения, Димочка, девочка моя, – шептал он, гладя Диму по спине, успокаивая зашедшееся в груди сердце. – Моя солнечная девочка… ты не перестаёшь меня удивлять.

– Тебе… не понравилось?… – выдохнул Дима, пытаясь отстраниться и привести себя в порядок. Щёки и губы горели, волосы закрывали весь обзор, лезли в рот, в глаза.

– Глупышка, – засмеялся Александр, не отпуская трепыхающегося Диму. Сам поправил парик и стёр остатки помады с подбородка. – Я покорён.

Дима исподлобья посмотрел на расплывшегося в более чем довольной улыбке Александра и сам притянул его к себе для поцелуя. У него не получалось целоваться так же жёстко и напористо, только лизаться, как подросток.

– Я чуть не помер, Александр Владимирович. Никогда вам этого не прощу.

– Не прощай… Думай обо мне постоянно.

– Чем я и занимаюсь! Всё, поехали в клуб, хочу танцевать.

– Опять босиком? – Александр отстранился от Димы и неожиданно подхватил его на руки. – Буду носить какую-то незнакомую девочку на руках весь вечер.

– Ну уж нет, – Дима спрыгнул на пол. – У Золушки есть сапоги сорокового размера. На шпильках, между прочим, как полагается. Так что цени моё усердие!

– Ценю, – Александр провёл рукой по лицу и вновь широко улыбнулся, глядя на обувшегося и ставшего вдруг высоким Диму. – Красавица моя.

– Всё для вас, Александр Владимирович, сегодня я последний день буду пить как поросёнок. Так что… не забывайте о своём предложении носить меня на руках.

Как поросята напились на пару, это было последнее, над чем Дима посмеялся, прежде чем отключиться.

Утро началось в незнакомом месте. Дима с трудом разлепил глаза и судорожно сглотнул. Горло было деревянным, сухим и безжизненным. Слюна прошла с третьего раза. Он лежал, раскинувшись поперёк широкой мягкой кровати, в одном чулке и бусах. Под высоким светлым потолком едва слышно жужжал кондиционер. Дима попытался подтянуть к себе руки и ноги – спину пронзило тупой ноющей болью, словно его трахали всю ночь без предварительной подготовки… Дима стиснул зубы и оторвал кружащуюся голову от кровати – подушек на ней не было, и осмотрелся по сторонам. Кажется, это был гостиничный номер. Просторный, светлый… пустой. На полу то тут, то там валялись вещи. Штаны Александра – на кресле, Димина юбка – около самой двери. Перед глазами вспышками мелькали картины ночных безумств. Раздевались быстро, что-то порвали… Александр хотел оставить полусапожки, Дима был не против… Потом всё смешалось, какие-то ковры, пальцы, губы, крики, конфеты, шампанское. Кажется, Александр поливал Диму шампанским и облизывал. Допились…

Дима провёл рукой по волосам – парика не было. И Александра в номере тоже не было. Дима, зажмурившись, попытался сесть на кровати. Ноющая боль немного отступила. Неужели Александр нарушил своё обещание и всё-таки трахнул его?.. Не может этого быть… Дима провёл рукой по спине и поморщился от боли, пальцы нащупали синяк. Вот тебе и объяснение. Точно, ударился об угол стола, когда пытался станцевать стриптиз. Потом ревел, отталкивал Александра, утешавшего его, ругался на что-то громко и обидно, потом сам лез целоваться, забыв про ушиб… Это Дима тоже вспомнил. Краска стыда залила щёки. Да… хватит пить, хватит уже пить! Совсем опустился.

Кажется, Дима надевал парик на Александра, смеялся так, что потом едва мог дышать, а потом они целовались, лёжа на полу. И руки Александра были везде, Дима обзывал его Шивой и выгибался навстречу, широко разводил ноги и просил ещё и ещё. Потом кричал, царапал ковёр, когда Александр сжимал его рукой, гладил пальцами внутри, так что сознание мигало как новогодние лампочки, и кусал за шею. И потом ещё Дима что-то пел, кажется, они что-то пели хором. «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте, и подарит пятьсот эскимо…» Дима запомнил эту строчку, потому что, когда сидел верхом на Александре, называл его ласково и нежно «голубым волшебником»… и тоже целовал в твёрдый живот, и накрывал ртом, пробовал на вкус…

Дима добрался до ванной комнаты, держась за спину, включил свет и замер на пороге, шокированно хлопая глазами. Здесь они тоже вчера побывали. Об этом свидетельствовали раскиданные по полу полотенца, плавающий в наполненной ванне парик, один чулок, рубашка Александра. Дима достал всё это, плюхнул на пол и спустил воду. Что они пытались изобразить, он так и не вспомнил. Скорее всего, это было уже после того как в буквальном смысле нализались шампанского. Дима резко сел на край унитаза, вспомнив, как он облизывал Александра, как тот ласкал его в ответ, разрешая…

Дима прижал ладонь ко рту и шумно выдохнул.

– Нет, ты не захотел. – Александр стоял на пороге ванной, как всегда неотразимый, приглаженный и без всяких видимых признаков похмелья на лице. Словно вчера и не было ничего. А может, у него и не было?

– Саш, я правда тебя не трахал?

– Правда. И ты очень доступно объяснил, почему ты не станешь этого делать, пока.

– Пока? А ты мне потом расскажешь, что я тебе объяснял? – Дима поднялся с унитаза и включил воду в раковине, умылся, набрал воду в пригорошни и выпил. Горло зашлось от холода, но это было божественно приятно. Голова опять закружилась. Дима опёрся рукой о край раковины и посмотрел в висевшее напротив зеркало. Ещё то пугало смотрело на него из зазеркалья. На щеке отпечатался след простыни, губы все расплылись и опухли, вся шея в красных пятнах, и грудь, и плечи… На щеках утренняя щетина и смазанная тушь, а волосы – это просто… мама, роди меня обратно. Но это всё мелочи, поправимые, мысленно махнул Дима рукой на себя. Десять минут, и всё придёт в норму, ну, кроме засосов, конечно. Александр постарался на славу. Вспомнилось, в какой безумный восторг он пришёл от по-девичьи гладких Диминых ног, как сразу откуда-то нарисовалась бутылка шампанского, и понеслось…

– Расскажу. Я привёз тебе одежду из дома, твоя блузка потеряна для общества. Я подожду внизу, в столовой. Там накрыли завтрак. Здесь убираться не нужно… оставь всё как есть.

Дима обернулся и смерил Александра внимательным взглядом. Тот был смущён, едва уловимо. И даже растерян, тоже слегка…

– Саш, ты чего? – Дима подлетел, ухватил Александра за руку. Вновь заглянул в глаза. Тот улыбался, мягко и тепло, но всё равно Дима чувствовал, что что-то не так. – Саш, мы выпили, подурили, потрахались, поспали… в общем, весело провели время. Мне понравилось, вот когда я всё вспомню, я тебе расскажу, что именно мне понравилось больше всего.

Александр погладил Диму по плечам, привлёк к себе, обнял и тихо выдохнул.

– Ты сводишь меня с ума. Тебе очень идёт рыжий цвет.

– Ну вот и здорово. Зачем же тогда извиняешься? Мы же отдыхали… Саш, можно всё что угодно. Я разрешаю…

– Люблю тебя, птичка моя, – Александр поцеловал Диму в щёку. – Собирайся, нас ждёт завтрак.

Дима вошёл в подъезд, напевая что-то себе под нос. Александр позвонил ещё в машине, обещал привезти на ужин суши и ещё обещал жаркую ночку – сегодня закончилось, наконец, это дурацкое воздержание. Дима ощущал на кончике языка вкус предвкушения. Ключ неожиданно выскользнул из рук и упал на лестницу. Громкий стук прокатился по этажам. Сердце тревожно сжалось… Это знакомое чувство тревоги, необъяснимое, беспричинное, словно окружающее пространство наэлектризовано до предела и вот-вот рванёт. Дима прекратил петь и прислушался. В подъезде было тихо, лишь этаже на третьем громко и занудно мяукал приблудившийся кот, которого подкармливала Димина соседка снизу – бабка Маруся.

Дима поднял ставшую вдруг неожиданно тяжёлой связку ключей и вызвал лифт. Лифт тащился медленно, нагнетая тревогу. Вроде бы всё такое привычное, до боли знакомое – Дима до секунды знал, что увидит дальше. Лифт остановится, он выйдет, откроет свою дверь ключом, первую, потом вторую… Зайдёт в квартиру. В свою родную квартиру, где его ждёт обед в холодильнике – Александр вчера читал нотацию о вреде неправильного питания, что суп надо есть обязательно, и что он на самом деле очень вкусный, этот его фирменный суп из морепродуктов, и нечего морщиться. Так отчего же неспокойно на душе? Дима, не моргая, посмотрел на кнопку «Стоп» и почувствовал непреодолимое желание нажать её. Но лифт поднимался и поднимался, пока не загудел низко, протяжно, останавливаясь. Двери раскрылись, и Дима шагнул на свою площадку. На его звонке красовалась бирка «Ваша очередь дежурить» с по-детски тщательно нарисованным веником и совком. Отчего-то Дима подумал – жаль, не успел убраться.

Ключ с привычным скрипом провернулся в замочной скважине. Дима открыл железную дверь, вторая – деревянная – оказалась не заперта. Сначала Дима растерянно смотрел на неё, а потом вспомнил, что утром опаздывал на работу и сам забыл её запереть. Дело было не в двери, а в самом воздухе, который он вдыхал. Воздух был тяжёлым, с лёгким ароматом жасмина. Дима малодушно заперся на все замки.

Пройдя на кухню, он включил телевизор и не успел перещёлкнуть и трёх каналов, как раздался звонок в дверь. От неожиданности Дима вздрогнул и выронил пульт на пол, треснул корпус, и батарейки рассыпались в разные стороны. Боковым зрением он уловил, что одна батарейка укатилась под холодильник, а другая – к батарее. В дверь опять позвонили, долго, надрывно, чтобы наверняка.

Дима бесшумно прошёл по коридору и заглянул в глазок.

– Димочка, Дима, ты дома? Димочка… – бабка Маруся стояла, прислонившись к двери, и громко кричала на весь подъезд. Дима облегчённо выдохнул и открыл.

– Здравствуйте, баб Маруся, – вежливо поздоровался он, отмечая про себя, что бабушка пришла к нему в самое время, иначе бы точно что-нибудь случилось. Такое светлое чувство облегчения Дима испытывал впервые. – Что стряслось?

– Димочка, помоги, сынок, – бабка подслеповато смотрела снизу вверх на Диму и с сожалением улыбалась, словно извинялась за внезапное вторжение. Это у неё было профессиональное выражение лица, чтобы Дима согласился сделать всё, о чём она его ни попросит, не раздумывая. – Малышка ещё утром забралась на шкаф и не слазит, я уж и так её и эдак звала, а она знай себе сидит и фырчит, зараза такая… Дим, ты бы снял её оттудова, а то помрёт с голоду, стерва.

Дима идти, конечно, не хотел. Ну забралась кошка на шкаф, ну посидит и слезет сама – с кем не бывает. Но бабка Маруся смотрела на него своими небесными мученическими глазами и умоляла о помощи. Дима потянулся за связкой ключей и согласно кивнул.

– Сейчас, только тапки обую.

– Сынок, дай бог тебе здоровья, такой хороший мальчик, никогда не откажет… – зальстила бабуля.