Текст книги "Пятница нон-стоп (СИ)"

Автор книги: Motoharu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Дима с трудом сообразил, о чём его спрашивают, разговор о придуманной девушке был уже сто лет назад, в прошлой жизни. И зачем он вообще начал этот разговор? Нетерпение царапалось изнутри, нужно было что-то сделать… раздеться, коснуться, услышать ответный тихий стон, а потом с головой в пропасть. Но его задержали на краю, крепко обхватив за руку.

– Ты её… – Дима осёкся, хватая ртом воздух, Александр стянул с него штаны и гладил расслабленно-твёрдо, спереди, сзади, подталкивал к кровати. Ноги подкашивались. Дима потерял равновесие и шлёпнулся бы на пол, но его удержали.

– Ну и?.. – Александр мягко толкнул его спиной на кровать и широко развёл согнутые в коленях ноги. – Что я с ней сделал? Ты же представлял, что я могу с ней сделать.

Дима закрыл лицо дрожащими руками, чтобы хоть немного прийти в себя и успокоиться. Его била дрожь, правая нога судорожно вздрагивала, чем настойчиво напоминала о своём существовании. Александр коснулся её рукой и поцеловал коленку. Потом наклонился ниже и поцеловал внутреннюю сторону бедра, именно там, где как свихнувшаяся, билась жилка, вызывая судорогу. Дима закусил костяшку указательного пальца, тихо застонал сквозь сомкнутые зубы. Потом Александр навис над ним, опираясь на локти, ласково погладил по щеке и чмокнул в мокрый висок.

– Ни одна девочка не стоит одного твоего поцелуя, моя птичка. Хочу только тебя…

– Саааш… – вздохнул Дима, вновь утопая в сладостной истоме под прикосновениями чутких пальцев. – Мы постоянно трах… ся… как кролики… озабоч… ные…

– Тсс… потерпи немного.

Дима невольно вскрикнул, чувствуя проникновение. В этот раз было почему-то особенно больно, и никак не проходило. И даже наоборот, неприятное, острое ощущение жжения всё разрасталось, заглушая всё остальное. Дима искусал все губы, прежде чем попросил остановиться. Внутри всё горело от саднящей боли и на глаза навернулись слёзы обиды. Вроде бы всё сделали как всегда.

– Саш… это ****ец какой-то… что со мной? – Дима с трудом сел на кровати и тут же лёг обратно. Боль никуда не ушла, она пульсировала внизу спины, бежала вдоль позвоночника и отдавалась в висках.

Александр быстро поднялся с кровати и погладил Диму по голове.

– Сейчас станет легче. Потерпи…

– Я только и делаю, что терплю, – заныл Дима, пытаясь развести ноги шире, чтобы хоть немного избавиться от болезненного ощущения, но ничего не помогло – горело внутри немилосердно, от души. Подтянув ближе подушку, он уткнулся в неё лицом, по привычке, и крепко обнял. Тут же от дыхания стало душно и пришлось оторваться от подушки и лечь на неё щекой. Александр вернулся быстро, легко уложил Диму, как считал нужным, и стал мазать кожу чем-то до головокружения прохладным, мягким и приятным. Жжение быстро проходило, и по вискам от напряжения скатились щекотные капли. Дима потёрся виском о подушку и опять горячо выдохнул в неё. Жизнь вновь обретала смысл.

– И что это за хрень была? – Дима уже почти наслаждался лёгкими прикосновениями, но память всё равно хранила совсем недавние ощущения. Скоро они сотрутся напрочь, но ещё слишком мало времени прошло. Дима никогда не любил неожиданности. Если боль, то по его решению.

– Аллергическая реакция на ментол, – тихо проговорил Александр и прижался губами к Диминой лопатке. – Прости, мой хороший.

Перед глазами всё поплыло от удовольствия и какого-то тянущего в груди чувства умиления. Александр впервые попросил у него прощения… вот же бред, с кем не бывает? Дима и сам не знал, на что у него может быть аллергия.

– А из-за ментоловых жвачек у меня тоже теперь будет задница болеть? – усмехнулся Дима, пытаясь хоть немного снять напряжение. Это было, конечно, мило, слышать от Александра такие слова и чувствовать, как тот сожалеет и гладит его как самое драгоценное из возможного драгоценного, но всё-таки Дима никогда не считал себя настолько хрупким и стеклянным, что дунь и развалится. Он умеет терпеть, просто всё получилось слишком неожиданно…

– Не будет, – Александр не смеялся. Он ласково поцеловал одну ягодицу и отстранился, чтобы стереть крем. – Полежи так немного, не переворачивайся. – Он уверенно придержал Диму за плечо, останавливая его трепыхания. – У тебя ещё есть небольшие трещинки…

– И что это значит? – растерянно спросил Дима, удобнее устраиваясь на подушке.

– Что кролики пока отменяются, – Александр погладил Диму по голове и чмокнул в ухо, вызвав лёгкую дрожь.

– Ну блин, – с сожалением вздохнул тот. – И надолго?

– Пока не заживёт. Но недели две точно никаких кроликов.

– Саш, ты спятил? – Дима невольно приподнялся на локте и попытался сесть на кровати, но Александр вновь мягко уложил его обратно. – Я же чокнусь… как можно так долго терпеть?

– Дима, это всё очень серьёзно. И я не намерен рисковать твоим здоровьем. Потерпишь, моя птичка. Придумаем что-нибудь иное.

– Иное мне щекотно, – Дима покраснел и прикусил нижнюю губу, которая тоже неприятно заныла. Вот не везёт, так с детства! Куда ни ткни – везде болит.

Александр засмеялся и перевернул Диму на спину, поцеловал в шею, потом в губы.

– Привыкнешь, ревнивый мальчик.

– Бесит всё, Саша! – Дима активно отвечал на поцелуй, прижимаясь вплотную и скользя вдоль тела Александра. Дыхание вновь сбилось и внизу живота стало тяжело и жарко. – Жизнь несправедливая штука, как ни крути, бли-и-н!.. Хочу, как кролики…

Вдруг ни с того ни с сего заиграла «В пещере горного короля». Громко, страшно. Дима резко вздрогнул, не соображая – откуда это?

– Твой, что ли, мобильник? – спросил он. Александр нехотя оторвался от его живота и кивнул, снизу вверх глядя на Диму. – Ну ты и музыку выбрал… Кондратий хватит.

– Сева звонит, он другой музыки не заслуживает, – Александр медленно встал с кровати и достал из своего кейса разошедшийся не на шутку телефон. Выключил, не отвечая.

– И нафига? Епитимью на себя наложил? – усмехнулся Дима, глядя на призадумавшегося Александра из-под полуприкрытых век. – Может, там что-нибудь крайне срочное… А вы тут трубки бросаете, Александр Владимирович, как вам не стыдно!

Александр присел на край кровати и, обхватив Димину ногу за щиколотку, придвинул к себе ближе. Приподнял в воздух и звонко чмокнул в пятку, вызвав громкий смех и волну взбесившихся мурашек, рванувших вверх по ноге к пояснице. Дима попытался вырваться, но Александр держал его крепко, не обращая внимания на явное сопротивление.

– Я предупреждал, радость моя, насчёт официального обращения ко мне, – ухмыльнулся он, отпуская, наконец, Диму. – Так что готовься.

– А мне всё равно нельзя, – хмыкнул тот, подползая к Александру и кусая его в плечо. – Так что я не боюсь.

– А никто и не говорит про секс, – Александр вновь включил телефон и мельком бросил на Диму снисходительно-многообещающий взгляд. «Молись, детка», – читалось на дне глаз, и Дима нервно сглотнул. Александр умел, конечно, играть, но как-то по-своему, очень уж натуралистично. Он был таким человеком, который может горячо любить и оберегать то, что любит, а потом, потеряв интерес, уйти, не оборачиваясь, и даже ни разу не вспомнить и не пожалеть после. Когда Дима ловил такие вот его взгляды, приоткрывающие душу, ему становилось страшно, и инстинкт самосохранения начинал бить тревогу, требовать отдалиться, размыть границы, сместить их в нужную для Димы сторону, чтобы ослабить влияние. Но в то же время то древнее и дикое ощущение жажды подчинения, которое наполняло изнутри и диктовало свои условия, плавилось в сладостном чувстве правильности всего происходящего. Оно ликовало и наполняло душу чистейшим восторгом от того, что Александр всё изменил, прогнул под себя, но не сломал только потому, что сам этого захотел, не оставив Диме ни малейшего шанса на сопротивление. И от этой едкой, яркой смеси покорности и бунта по венам бежала нега, заставляющая просыпаться каждую клеточку тела, трепетать в предвкушении столкновения с неизбежным и льнуть ближе к непреодолимому. Инь-Ян.

Дима облизывал плечо Александра, то место, где красовался след от укуса, наслаждаясь охватившими его чувствами, желая продлить это мгновение вечно.

– Будешь лупить меня ремнём? – тихо хихикнул он. Александр набрал номер Севы и, повернувшись, обхватил Димину голову и потеребил ухо, согласно кивнул.

– Армейским вдоль спины, не ходил в армию, да? – спросил он, лукаво прищурившись, и тут же мгновенно стал серьёзным, заговорил в трубку, продолжая гладить Диму по уху: – Зачем звонил? Да, вчера всё подписали… А сегодня что нужно? Да они достали, Сев, реши сам эти проблемы. Да, я занят… Хотят меня?..

Дима осторожно выскользнул из-под руки Александра, понимая, что вечер перестал быть томным, и выходной накрылся.

– … Сева, прекрати эту нудную истерику, никуда твой бизнес не сольют. Да, я перезвоню позже. Да, через час. Сева, твою мать, я ещё не завтракал. Да, буду на связи. Пока.

Дима уныло разгладил рукой простыню, отвлекаясь на складки. От разочарования сдавило горло, и изображать незаинтересованность в проблеме убитого выходного не получалось.

– Я постараюсь закончить всё как можно быстрее, – Александр ласково привлёк Диму к себе и поцеловал в макушку, потом взъерошил волосы и поднял лицо за подбородок, заглянул в глаза. Нет, Дима не был обиженным, или сильно расстроенным, просто какая-то усталость навалилась на плечи. Опять ждать…

– Не извиняйся, я понимаю, – Дима слегка улыбнулся и обнял Александра в ответ. – Приходи быстрее, а то я опять проторчу за компом весь день и ничего не поем. Без тебя не прикольно есть.

– Буду стараться, моя птичка. Не забудь позвонить Вике.

– Поцелуй меня и можешь идти, куда тебе там нужно.

После завтрака Александр ушёл, и выходной закончился.

Вика говорила много, слишком много про то, что она прекрасно понимает Димино состояние, что он очень одинок в этом городе, что даже его партнёр никогда не позаботится о нём так, как женщина, что он несамостоятельный, слишком увлекающийся и периодически забывающий о себе. Дима слушал всю эту вдохновенную речь и медленно засыпал.

– Вик, ты сейчас это к чему? – наконец, засыпать надоело, и Дима прервал девушку на полуслове. – Особенно вот то место про детскую ранимость? Ты совсем, что ли, меня за ребёнка держишь?

– Дима, ты занял очень конкретную и осуждаемую в обществе позицию… – это она про гомосексуализм говорит, перевёл для себя Дима. – Ты должен научиться отвечать на выпады общественности… – а сейчас про своего мужа.

– Недавно я двум товарищам морду набил. Твоему тоже нужно было набить, чтоб он угомонился? – Дима закусил губу, понимая, что высказался довольно-таки резко. Вика этого не заслужила… Только нафига она затеяла весь этот разговор, если не разбирается в нём? И кого она защищает: настоящего мужа или бывшего?

– Не повышай на меня голос, – тихо ответила Вика, и Дима мгновенно похолодел – обидел. – С Виталиком я серьёзно поговорила, он понял свои ошибки и постарается исправиться. Я за этим прослежу.

– Очень на это надеюсь, – улыбнулся Дима трубке. – Он у тебя горячий парень, взрывоопасный.

Вика усмехнулась, но тут же вновь серьёзно заговорила:

– Ты придёшь ко мне на выписку? Для меня это очень важно…

Дима потёр переносицу, подцепил пальцами краешек лежащей на столе газеты, потеребил. Как сказать, что он больше не намерен никуда приходить? Неужели Вика и впрямь не понимает, что Виталий не успокоится, он уже почувствовал вкус превосходства. Одобряемый обществом, природой, всем сущим – он мужик, который может всё.

– Вика, я постараюсь, – Дима говорил, медленно разрывая бумагу и глядя в одну точку куда-то на столе. – Уже знаешь, кто будет?

– Мальчик. Я хочу назвать его Димой… Нравится мне твоё имя.

Дима с силой зажмурился. Другая жизнь, это была совсем другая жизнь. Не параллельная, иная, с абсолютно иными правилами, целями, радостями и сомнениями. Не хуже, просто другая. И теперь она засветилась вдалеке, как дорога, уходящая в сторону, в мир, где намного спокойнее спать летаргическим сном и смотреть картинки пролетающих мимо лет. Растить детей, спать в обнимку с хрупкой красивой женщиной, оберегать даже во сне. Обеспечивать семью, и чувствовать тихую радость от того, что всё и всегда в своей жизни делал правильно. Быть мужчиной, раз природа распорядилась родиться таковым. А что? Кто-то живёт без рук и без ног, так неужели Дима не смог бы прожить, не просыпаясь?

– Вик, ну зачем? Назови его так, чтобы Виталия Семёновича не передёргивало, – мягко усмехнулся Дима, пытаясь расслабить дрожащие от напряжения пальцы. Своего ребёнка он бы согласился назвать Димой.

– Есть ещё вариант – Рома, как тебе?

– Роман Витальевич Успенский, – пробуя на вкус звучание, протянул Дима. – Неплохо звучит… – Но лучше Павел Витальевич.

– Паша… – улыбнулась Вика. – Как моего отца звали… Мне нравится.

– Твоему мужу тоже понравится, такие как он, задвинуты на преемственности.

– Дим, ты точно придёшь? Это в начале декабря должно быть.

– Приду. К тебе и твоему сыну приду.

– Димка, – Вика заговорила вдруг тихо, так что пришлось напрячься, чтобы расслышать её слова. – Мне так тебя не хватает… наших пикников на ковре в гостиной по выходным. Часто вспоминаю, как мы фильмы озвучивали или в пантомимы играли. Я научу своего сына играть в пантомимы... Надеюсь, у тебя всё хорошо там?

– Да, всё хорошо… Вика, не волнуйся за меня. Я влюблён и счастлив.

– У тебя грустный голос.

– Он много работает, – откровенно признался Дима, и стало чуть легче – всё-таки Вика важна для него и таковой останется, несмотря на всех Виталиев Семёновичей и их жизненные установки.

– Вернётся, к тебе всегда хочется вернуться…

Дима закусил ноготь на большом пальце и с силой проглотил противный комок, подступивший к горлу. Это другая жизнь, невозвратимо другая, так отчего же так тянет в груди и ноет… А Александр ещё не скоро придёт.

– Ну ладно, Димка, мне нужно бежать в магазин за продуктами, у нас тут новый супермаркет открыли около дома, пойду, попробую сэкономить.

– Беги-беги, маркетолог, рискни перехитрить свою же систему.

Вика засмеялась весело и легко. У них обоих всё просто отлично сложилось. Каждый получил всё, что хотел и даже больше. Дима со своей стороны никак не мог вобрать в себя всё, что на него свалилось за последние полгода. Пил небольшими глотками и наслаждался своим присутствием в этом пробудившемся мире.

– Пока, Димка. Звони почаще.

– Пока, Вика, ты же знаешь, что я всё равно забуду.

– Знаю, обормот. Сама позвоню.

– Буду рад.

Дима сидел на подоконнике и курил, глядя в вечер. Вдалеке были видны огни дороги, ведущей за город, а за ней лес, тёмный и бескрайний. На душе было так же – темно и необъятно.

Александр вошёл в комнату. Свет не зажигал, чему Дима был крайне рад.

– Если бы я шёл, то шёл по широкой дороге, – процитировал он, сделав последнюю затяжку, и затушил окурок в пепельнице, стоявшей в ногах. – Наверное, правы те, кто следует завету предков. Мужчина предназначен женщине, а женщина – мужчине. Простейшая схема… наилучшая комбинация.

Александр погладил Диму по шее, наклонился и прижался губами к макушке. Мягко провёл пальцами по ключице, усыпляя.

– У тебя одна жизнь, моя птичка. Не трать себя на сомнения. Тебе нравится так, как есть, а другие комбинации – это другие комбинации, только и всего.

Дима вздохнул и обнял Александра за пояс, прижался щекой к его груди.

– Назови меня Димочкой.

Александр опять поцеловал в макушку и проникновенно прошептал так, что по спине мгновенно пробежали мурашки:

– Димочка, мой Димочка… птичка моя маленькая. Мой хороший, светлый мальчик, Димочка…

– Как же хорошо ты говоришь, Саша… – Дима уткнулся носом в вырез рубашки и вдохнул уютный тёплый запах кожи, такой знакомый, надёжный, всепрощающий. – Спасибо.

Часть 7.Многое в тебе.

– Лида, ты спятила. – Даже не вопрос. Утверждение, констатация факта.

– Дима, ну ты мужик или как? – Тоже неоспоримо, твёрдо и уверенно. – Вроде спортом занимался…

– Спорт-то здесь причём? – Дима чувствовал себя уменьшающимся в размерах, словно Алиса в стране чудес, выпившая какую-то фигню из бутылочки. Лида напирала сверху, и её безжалостное лицо с сурово сдвинутыми на переносице фирменными бровями-ниточками было непреклонным. – Это же… как это вообще можно носить?

– Легко. Учись, студент.

Девушка грациозно скинула свои тапочки на тоненькой подошве и натянула те самые полусапожки на высокой острой шпильке, которые принесла для Димы. Размер был, конечно, не её – у Лиды были маленькие аккуратные ножки – но, тем не менее, она ловко встала и продефилировала от своего стола до двери, ни разу не споткнувшись.

– Представь, что ты идёшь на носках, так тут ещё и каблук есть – добавляет устойчивости. Ты справишься, студент.

Дима завороженно смотрел на Лидины ноги, как легко они переступают, что на шпильке, что в тапках. Одно слово – женщина.

– Балет, блин. Я сдохну… – резюмировал Дима и торжественно снял свои удобно разношенные кроссовки, словно прощался с жизнью.

– Не сдохнешь. Чтоб вы так жили, как прибедняетесь, Дмитрий Алексеевич.

Лида протянула ему полусапожки и, подавив улыбку, стала смотреть, как Дима обувается, сосредоточенно закусив нижнюю губу. Тонкая мягкая кожа плотно обхватила щиколотку, обтянутую чёрным носком, и стопа идеально вошла внутрь, расположившись так же, как и в кроссовках. Но Дима понимал, что стоит встать, как всё изменится. Застегнув молнию, он поднял голову и улыбнулся Лиде.

– Сидят хорошо.

– Ну ещё бы… у моей подруги размер ноги больше, чем у тебя, Золушка, – Лида залилась звонким смехом, смутив Диму окончательно. И без того затея казалась абсурдной, а сейчас и вовсе нелепым ребячеством и клоунадой. Нафига Александру то ли девочка, то ли мальчик?

– Ладно, проехали, – Дима наклонился, чтобы расстегнуть сапоги и снять их от греха подальше, – в конце концов, можно пойти в клуб и просто так – но Лида быстро сориентировалась и перехватила его руки.

– Димка, ты чего? – она уже не смеялась, смотрела растерянно и с явным сожалением.

– Лида, не делай из меня ещё большего дурака, чем я есть на самом деле. Это может смотреться и мило, и по-идиотски одновременно. Кто-то покрутит пальцем у виска, а кто-то оценит неординарность поступка. Один и тот же жест можно увидеть по-разному.

– Я поняла, Дим…

– Я бы тебя не попросил помочь, если бы сомневался в твоём понимании.

Девушка присела на корточки и, прижавшись щекой к Диминой коленке, коротко выдохнула, демонстрируя своё раскаяние.

– Обещаю держать себя в руках. Просто ты такой уморительный в этих сапогах… Они тебе совсем не идут. Ты хоть и выглядишь, как конфетка, но всё-таки далеко не девочка.

– Ты ещё юбку не видела, – усмехнулся Дима и поднялся со стула. Легко прошёлся по кабинету, стараясь не подгибать ноги. Действительно как на носочках, только икры сильнее напрягаются и равновесие держать труднее, но ничего сверхъестественного и невозможного. Как в балете «Лебединое озеро». – Да я вообще профессиональный ходун на каблуках! Надо бросать дизайн и становиться моделью.

– Ростом не вышел, – улыбнулась Лида, восхищённо наблюдая за плавными движениями Димы. – Даже шпильки не спасают ситуацию.

– Да уж, – протянул Дима, представив перед собой Александра. Всё равно тот будет выше, и вообще… азарт вновь захватил и заставил поёжиться от возбуждения. Они будут танцевать и прижиматься, и целоваться, и никто ничего не заметит. Дима сильно похудел с весны.

– И ещё ноги не забудь побрить, – Лида вновь набрала в грудь воздуха, чтобы засмеяться, но вовремя остановилась. – Мохнатые колготки выглядят жутко неэротично.

– А другого варианта нет? – Дима закатал одну штанину и любовно посмотрел на свою ногу – не такая уж и волосатая… умеренно.

– Нет, радость моя, красота требует жертв, знаешь такой прикол? Ну вот и вперёд, с песней. Потом опять отрастишь свой подшёрсток.

– Лида… – Дима устало плюхнулся на стул и стянул сапоги, – меня выгонят из дома в таком непотребном виде.

– Из твоего? Кто кого ещё выгонит.

– Я думаю, что ему понравится, – Дима взял в руку один сапог и застегнул молнию, взвесил на руке. – Даже не верится, что у меня такая нога. Очень выгодно скрадывает размер.

– Ну, смотря какой размер, – засмеялась Лида и быстро подлетела к пискнувшему телефону. Она всегда успевала перехватить его после первого звонка. Послушала, что там скажут, потом обратилась к Диме, задумчиво потеребив уголок папки, лежащей поверх всех документов: – Нас зовут в кабинет к Всеволоду Игнатьевичу, там какой-то корпоративный выпивон намечается. Твой Владимирович опять отличился.

– И чем же? – удивился Дима, натягивая кроссовки – как с небес спустился на грешную землю, и так стало хорошо! Александр крайне редко рассказывал ему о своей работе и почти никогда – о своих заслугах и отличиях. Быть может, потому что считал эту тему скучной, а может, потому что у него всё чётко распределено: с кем какие темы обсуждать. Но Диме и впрямь было это не особенно интересно, только если что-то случится действительно значимое. Шнурок запутался, вызвав резкий всплеск раздражения.

– Заключил три контракта с Эрлангеном и один с Москвой, развлекательный центр на Воробьёвых горах, – пояснила Лида, судорожно приводя себя в порядок. – На него наехала какая-то столичная контора, даже письма с угрозами писали, звонили… Ты не знаешь? Все знают… Я, как из отпуска пришла, так только и слышала, что эту историю.

Дима помотал головой и, наконец, распутал несчастный шнурок. Ничего не знал, вообще ничего… Всё последнее время плавал в каком-то сиреневом тумане, и думал только о себе, а Лиды – профессиональной сплетницы – рядом не было, а с остальными Дима не разбежался общаться. И как можно было догадаться, что у Александра какие-то напряги? Он всегда такой невозмутимый, расслабленный… Он приходил домой, чтобы отдыхать. Для того и нужен дом, любимая жена, эта тихая возня вокруг извечной Диминой рефлексии, которая теперь, на фоне реальных угроз, показалась вдруг незначительной и напридуманной.

– Ну что-то он говорил, но ты ж меня знаешь, всё из башки выветрилось, – Дима растерянно оправил футболку и кинул на Лиду короткий взгляд, метнул его к двери и уткнул в пол себе под ноги. Лида всё поняла, и больше ни о чём не спрашивала. Просто другие отношения… но стыдно было ужасно.

Заказали две больших пиццы, каких-то салатов, дорогого вина. Всеволод Игнатьевич достал свой фирменный коньяк, подходящий для любого случая. Сколько у него было этого коньяка – впору открывать винную лавку. Расположились в кабинете: весь отдел маркетинга, начальник технического отдела, рекламного, два фотографа и два милых мальчика типа Андрюши, которые совершенно случайно оказались под рукой и очень сноровисто сервировали стол. Небось вторая профессия после модели – официант, очень уж ловко и угодливо у них это получалось.

Дима прислонился спиной к стене напротив директорского стола, рядом с Лидой и её тихим, напоминающим то ли мышонка, то ли рыбёшку, мужем – так, чтобы на него особенно не пялились. Всеволода Игнатьевича и Александра в кабинете не было, поэтому Дима откровенно скучал, наблюдая, как Андрюши и девочки из отдела маркетинга картинно суетятся вокруг стола, смеются, обсуждают достоинства начальства, недавние разборки. Ахают, охают, кокетничают. Давно в конторе не было таких событий. Все знали. Все обо всём знали, кроме Димы.

– Лид, я пойду покурю, – Дима нащупал в заднем кармане брюк полупустую пачку. – Я ненадолго.

– Иди, если что, я тебе звякну, когда они придут.

От тревожного запаха табачного дыма стало ещё противнее на душе, поэтому Дима затушил половину недокуренной сигареты и выбросил в окно. На улице шёл дождь, и за ночь сильно похолодало – первое октября. Через два дня у Димы день рождения, и он опять будет думать о себе, как всегда. Он даже сейчас думает о себе! И жалеет, и ругает…

– Эгоистичный ребёнок… – прошептал Дима.

– Поделишься сигареткой, ребёнок?

– Курить – здоровью вредить, – улыбнулся Дима, обернувшись и посмотрев на Александра. Везде найдёт, из-под земли достанет. И всё сделает так, чтобы выглядело случайностью. Просто так зашёл в туалет, а тут ты – какая неожиданность!

– Так и скажи, что жалко, – Александр приобнял Диму за плечи и привлёк к себе.

– А если кто зайдёт? А мы тут предаёмся разврату… – Дима буквально повис на Александре и от души звонко чмокнул в щёку. – Вот сделаю тебе засос на носу и будешь сверкать.

– Сделай, – шепнул Александр, подхватывая Диму под бёдра и подтягивая выше. – Ты с каждым разом становишься всё легче и легче, птица моя, скоро совсем растаешь… Будем сегодня ужинать как положено.

– Сначала банкет в честь победы России над фашистской Германией и коррумпированной столицей. – Дима жарко дышал Александру в ухо, слегка касаясь губами, потом стал целовать, медленно, словно пытаясь запомнить губами каждую извилину ушной раковины. – Я ничего не знал про разборки с Москвой.

– А там нечего знать, нудная работа, – Александр усадил Диму на подоконник и, упершись ладонями в стекло, поцеловал, мягко, бережно, так, словно давно не целовал и боится спугнуть. – Работу нужно делать, а не разговаривать, тем более дома.

– Саш, там точно ничего серьёзного не произошло? – Дима погладил Александра по спине, греясь. Пальцы совсем заледенели – в открытую форточку врывался свежий студёный воздух, вымораживая ещё не отапливаемое помещение. – Я хоть поволнуюсь для порядка…

Александр улыбнулся и прихватил прядку Диминых волос губами, пожевал.

– Всех неверных замочил в тёмном переулке.

– Вот-вот… мафиози и есть, крестный отец, – хмыкнул Дима и, приподняв одну ногу, вытащил из заднего кармана смятую пачку. – Блин… всё ж погибло!

– Курить – здоровью вредить, птичка моя. Пошли на банкет. Меня хвалить будут, послушаешь все сплетни из первых уст.

Всеволода Игнатьевича развезло после пятой стопки коньяка. Потом к нему присоседилась Машенька из отдела маркетинга и зачем-то забралась на колени к директору, очевидно, чтобы узнать свежие новости из мира строительства и проектирования. Через час было выпито ещё две бутылки коллекционного коньяка и откуда-то притащены колонки. Просторный директорский кабинет превратился в танцплощадку. Маркетологи скоренько разбились на пары и стали вытанцовывать. Особенно отличился Коля – споткнулся о протянутый через кабинет провод и, ухватившись за первый попавшийся предмет, чтобы удержать равновесие, наткнулся на юбку начальника технического отдела. Маргарита Юрьевна не растерялась, подтянула сползшую до середины бёдер юбку и отчитала Колю по первое число на глазах той самой Машеньки, которая, и сидя на коленях у директора, поглядывала в Колину сторону. Кажется, у них намечался роман. Разносчик пиццы принёс ещё две порции для тех, кто ещё мог понимать, где находится, и хотел есть.

Это была компания Димы, Александра, Лиды и Ванечки. Они расположились в углу кабинета, на безопасном расстоянии от танцующих, распили одну бутылку вина на четверых, уговорили пиццу. Делились школьными воспоминаниями, вернее, Дима с Лидой наперебой рассказывали смешные истории, а Ваня и Александр внимательнейшим образом их слушали и от души смеялись. Диме особенно было приятно рассказывать, глядя на Александра. И это было так естественно, что он тут, рядом, сидит с его компанией, а не с директорской, где Всеволод Игнатьевич, похожий на божью коровку, распевал: «Атас, веселей, рабочий класс, танцуйте, мальчики, танцуйте, девочки!»

Действительно, как семья…

Александр облокотился о стол и курил, неотрывно глядя на Диму, улыбался. О тёрках с московской конторой не было сказано ни слова, хотя Лида и пыталась ненавязчиво начать, но никто её не поддержал, и она успокоилась.

– А ещё я полы мыл в школе, а потом размахивал тряпкой в окне – типа выкидывал белый флаг. Кому-то уронил на голову…

– Я всегда знала, что ты был неувязком с детства, – хихикнула Лида. Она уже заметно захмелела и чувствовала себя увереннее рядом с Александром. – То на шнурки наступишь, то со стула упадёшь.

– А ещё в магазине сдачу забывает, – улыбнулся Александр, выдыхая белый плотный дым. Он всегда курил крепкие сигареты. – И бьёт машину.

– Это они сами напрашиваются! – возмутился Дима и игриво прикусил кончик языка. – А я не люблю, когда долго упрашивают.

– «Сделай мне больно», – прыснула Лида. Дима чуть на стуле не подпрыгнул от смущения. Это же… прямо про него. Всё видно, словно на лбу написано, ещё Александр предупреждал.

Потом к ним морской походкой подошёл Всеволод Игнатьевич и увёл Александра на какие-то секретные переговоры. Дима расслышал только фамилию «Степнов» и почувствовал, как внутри похолодело. Это был тот самый московский конкурент, который угрожал Александру, в этом Дима даже не сомневался.

– Лид, а ты видела эти письма с угрозами? – тихо спросил он, подсев поближе к девушке.

Лида отрицательно помотала головой и, наклонившись к Диме совсем близко, прошептала на ухо:

– Посмотри у него в компьютере, там, наверное, есть. Говорят, они по электронке приходили.

Дима с сомнением пожевал нижнюю губу и обвёл растерянным взглядом развороченный директорский кабинет. Александра не было видно. Без него всё вокруг выглядело до противного пошлым. Одноразовая посуда, огрызки, корки, заветренный салат: атавистические останки банкетного стола, запахи и звуки внепланового пира. Усталость накатывала волнами, и становилось всё тяжелее и тяжелее улыбаться под её прессом.

Лида сюсюкала с Ванечкой, обняв его за плечи, и пыталась накормить апельсином. Ваня послушно открывал рот и морщился, когда сок брызгал из плотных долек, тёк по губам. Девушка плотоядно смотрела на его пухлые аккуратные губы. И Дима почувствовал себя лишним.

– Надо двигать домой, – сказал он, вставая.

– Выловить Александра Владимировича?

– Нет, я сам найду. Оставайтесь, не теряйтесь.

Дима пожал протянутую Ванечкой руку и вышел из кабинета. Александр нашёлся на лестничном пролёте между первым и вторым этажом, где у всех курящих сотрудников было место паломничества. Всеволод Игнатьевич стоял, облокотившись о стену, курил и что-то быстро-быстро говорил Александру. Дима замер на месте, глядя на суровый профиль Александра: сдвинутые брови и плотно сжатые губы. Тема явно была ему неприятна. Даже больше… Александр был зол, просто как чёрт, зол, и это не было игрой.

– Двоих вывели, остался только Степнов. Он психопат… Саш, подумай о сыне, о жене…

– Они в безопасности. Там территория Лантратова. Илья знает, я его предупредил.

– Ну смотри сам. Но я бы на твоём месте оставил бы всё как есть и не давил.

– Сев, нужно дожать, чтобы избежать повторов. Не мне тебя учить…

Дима тихо ретировался в коридор и коротко выдохнул. Он и не заметил, что всё это время не дышал. Сердце билось где-то в горле. Неужели всё настолько серьёзно?.. Что есть опасность для Ирины и Юры. Страшно оттого, что настолько близко, не по телевизору, а тут, всего в пяти шагах… с родным человеком и его близкими людьми.