Текст книги "Пятница нон-стоп (СИ)"

Автор книги: Motoharu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– А тебя никто и не возьмёт, – усмехнулся Дима, пытаясь скрутить невообразимый формат, чтобы удобнее было нести в кабинет к Всеволоду Игнатьевичу на утверждение. – Платье будет нашим подарком тебе. А то я всю башку сломал, придумывая, что тебе от жизни нужно. Была идея подарить дрель…

– Владимирович подарит мне платье? – Лида откинулась на кресле и прижала руку к сердцу. Грудь у неё была пышная, поэтому смотрелось весьма эффектно. Был бы Дима не Дима, то сразу бы упал и задёргался.

– Мы вдвоём подарим, если от этого тебе станет легче. Любое платье, которое тебе понравится.

– Дим… – Лида залилась краской смущения по самые уши. Вот уж неожиданно, так неожиданно. Луч заходящего солнца блеснул на её золотой серёжке и заставил Диму зажмуриться. А Лиде очень шло, и улыбка эта, и щёчки розовые. – А я Владимировича не пригласила… Как-то неудобно будет.

– Не волнуйся, – Дима широко улыбнулся и, взяв скрученный ватман под мышку, направился к выходу. – Он всё равно собирался дарить тебе подарок.

– Дим, – Лида вскочила из-за стола и подбежала к нему, ухватила за рукав, останавливая на пороге. Резко захлопнула дверь. – Ты только не подумай, что я не приглашаю его, потому что вы… ну типа вместе. Просто… он как бы мой начальник, а у нас всё так скромно. – Лида замолчала, мгновенно сдулась, видимо, что-то вспомнив, и, опустив голову, тише добавила: – У Вани родственники из деревни, если честно, мне и тебя-то стыдно приглашать в этот колхоз.

– Лида, это обыкновенный предсвадебный мандраж, – Дима потряс девушку за плечо и, обняв за шею, прижал к себе. От неё вкусно пахло сиренью и весной. Тёплая и нежная Лидка, глупенькая, наивная девчонка. – Вот купим тебе шикарное платье, и всё будет классно.

– У тебя всё так просто, Димка, – вздохнула Лида, обнимая Диму в ответ. – Одолжи кусочек своего оптимизма?

– Сейчас сообразим, – Дима залез в накладной карман штанов, расположенный сбоку на коленке, и достал оттуда маленькую круглую конфетку в ярко-рыжей шелестящей упаковке. – Шипучка, очень позитивная, потом, правда, язык три дня болит, но можно и без языка обойтись.

Лида звонко засмеялась и взяла конфетку.

– Если соберёшься жениться второй раз, свистни, я всегда готова, – сквозь смех проговорила она, отправляя рыжую шипучку в рот. Поморщилась от резкого цитрусового вкуса, а потом вновь заулыбалась.

– А я бы лучше замуж сходил, – задорно подмигнул Дима, открывая дверь. – Но в ЗАГСе не поймут прикола.

– Потому что кретины колхозные.

– Нет, – сказал Дима, вмиг став серьёзным, – потому что так не бывает.

Перфекционистка Лида, конечно же, была неправа насчёт колхоза. Дима нарадоваться не мог пришедшим на свадьбу гостям. Ванины друзья и родственники были весьма активные и раскрепощённые, в отличие от самого скромного просто до чёртиков жениха, который мялся возле Лиды, как нашкодивший школьник. И всё время пытался держаться за её руку. Видно было, что не по нраву Ванечке все эти дикие развлечения и шумная возня. Но он стойко переносил жениховские конкурсы, давал Лидкиным громогласным сестричкам денег и водки. В общем, поддерживал свадебный дурдом весьма успешно.

Девушку звали Таней. Она всё время пыталась оказаться рядом с Димой. Когда они стояли на лестничной клетке, когда выпивали пузыристое, щекочущее нос шампанское и закусывали обалденно вкусным сыром. Даже когда стали рассаживаться в машины после росписи, Таня умудрилась сесть рядом с Димой, хотя на её место упорно просилась какая-то троюродная тётка невесты.

Дима вдруг понял, что его преследуют, только когда сел за празднично накрытый стол и рядом с ним опустилась Таня.

– Ну давай, что ли, познакомимся уже, – сказал он, повернувшись к вмиг покрасневшей девушке. Выглядела она очень привлекательно и располагающе. Тонкое лицо и большие голубые глаза, смотрящие на Диму с трепетом и восхищением. – Меня Дима зовут, а вас?

– Таня, можно на ты, – улыбнулась девушка и опустила глаза в стол. В ресторане было очень душно, и над её верхней тонкой губой блестели капельки пота. – Я работаю в суздальском отделении «Спектра».

– Кем? – заинтересованно спросил Дима, накладывая себе в тарелку свою любимую селёдку под шубой. Еды было море, и на вид всё было исключительно вкусным, от этого на душе стало совсем радостно и светло.

– Дизайнер по рекламе, – Таня скромно положила в свою тарелку бутерброд с икрой.

– Круто, значит, коллеги. А ты Лиду откуда знаешь?

– Она моя двоюродная сестра, но я её плохо знаю. А ты модель?

Дима быстро прожевал салат и помотал головой. Красота требует жертв, блин, воистину. И угораздило же быть похожим на модель! Ну каждый спросит.

– Нет, я всего лишь скромный проектный дизайнер.

Таня округлила и без того большие глаза и покраснела ещё гуще.

– Дмитрий Минаев – это ты? – недоверчиво прошептала она, что неприятно задело Диму. Значит, не очень-то похоже. Он прекрасно знал, что во всех отделениях «Спектра» знали и о его проектах, и о конкурсе, и Кубике Рубика, но в лицо никто особенно не видел.

– Истина где-то рядом, – вздохнул Дима и сдавил пальцами переносицу. Вчера всю ночь проторчал за компьютером, и переносица немного ныла от очков, которые Александр настоятельно рекомендовал ему носить, чтобы зрение не садилось. – Но это я только за последний год стал популярным, а так я скромный и тихий, следую моде и рекомендациям начальства.

– Твои проекты потрясающие. У нас в отделении только о тебе и говорят.

– И что говорят? – Дима достал себе кусочек сыра, колбасу, и соорудил бутерброд на листе салата.

– Что наша компания вышла на мировой уровень благодаря тебе. И что ты, должно быть, очень умный и креативный… – Таня замялась и коротко вздохнула.

– Не… – Дима засмеялся. – Я про то, что ОБО МНЕ говорят.

– Ну… – девушка опять покраснела. Диме казалось, что она его боится, и в то же время он ей очень нравится. Явно факт его известности сбил весь настрой. – Что ты зазнавшийся, и бабник… или чокнутый, или очень сложный человек… Я так рада, что познакомилась с тобой!

– Теперь ты всем расскажешь, какой я на самом деле, – подмигнул Дима девушке и вернулся к своему салату. Отчего-то ему стало скучно рядом с ней. Быть может, дело было в том странном взгляде, которым она смотрела на него, как не на него. Как на красивого легендарного мальчика, откровенно уплетающего селёдку под шубой за обе щёки. И пусть это неприлично – такие девочки всегда знают чётко, что прилично, а что неприлично – ему можно простить такую мелочь.

Хотелось к Александру. Интересно, что он сейчас делает? Скорее всего, работает. Как будто возможны иные варианты?

Тамада объявила белый танец, и Таня долго и картинно мялась, прежде чем пригласить Диму. Они разговаривали о погоде, пока танцевали. Потом Диме надоело, и он стал расспрашивать её об увлечениях, о музыке, о фильмах. И оказалось, что Таня слушает всякую музыку, смотрит всякие фильмы, особенно любит вот тот, про собачку, которая всю жизнь ждала умершего хозяина. Таня была предельно мила, и это было всё, что Дима смог бы о ней сказать.

То ли дело Лида! Вот это была невеста! Подобранное стилистом платье сидело на ней как влитое, подчёркивая всё, что нужно подчеркнуть, да ещё так удачно, что Ваня чуть в обморок не падал, танцуя с ней в обнимку. Влюблённый по самое не могу, он до сих пор не мог поверить своему счастью. Лида отжигала так, что сломала каблук и выкинула туфли в окно. Потом туда же полетела и фата. Фату порекомендовал выкинуть Дима, когда наступил на неё в третий раз. Лида одобрительно взвизгнула и запулила её со второго этажа прямо на проезжую часть. От того, чтобы стащить с себя платье, в котором было жутко жарко отплясывать украинские народные танцы, Дима её всё-таки отговорил. Хотя сам был не трезвее периодически падающей на мужа Лиды.

– Цель – напиться как поросята – достигнута! – выкрикнула Лида и звонко чмокнула Диму в щёку. – Иди, утешь Танечку, а то к ней пришёл жених и устроил скандал, и всё из-за тебя, зараза моя красивая.

Дима с трудом нашёл своё место. Танечки за столом не было. Да и не больно-то и хотелось. Хотелось Александра. Прямо здесь и сейчас… чтобы он пришёл и забрал домой, как обычно.

– Как маленький, бля… – вздохнул Дима, пробираясь между танцующими гостями. Нужно покурить и ехать домой уже спать. Хватит с него Танечек, танцев и селёдки.

Сидя на краю унитаза, Дима блаженно курил уже третью сигарету подряд и вспоминал, как утром они целовались прямо в лифте. А потом Александр нажал на «стоп», и свет погас, а темнее не стало.

Послышался скрип открываемой двери. Кажется, зашли двое.

– Кто он? – услышал Дима низкий хрипловатый голос. Говоривший явно злился.

– Да это Димка из «Спектра», дизайнер наш, по проектам, – ответил второй голос. Дима узнал его. Это был Коля из рекламного отдела, ещё тот лентяй и прогульщик. Всеволод Игнатьевич не один раз лишал его премии за косяки.

– А почему он лапает мою девушку и Ванькину тоже лапает? Он не знает, что за это бывает?

– Да не горячись ты, Ром. Димка ничё с твоей девушкой не сделает, – Коля нервно хихикнул, а потом громко рассмеялся. Послушался шум воды, но голоса всё равно звучали чётко. – Он не умеет.

– Чего он не умеет? – тот, кого назвали Ромой, явно не настроен был шутить. – К чужим тёлкам подкатывать он умеет.

– Да трахаться с ними не умеет. Он же этот у нас… педрила. Его начальник трахает, так что он даже ходить ровно потом не может.

– Вот, бляя, ну у вас и работка, – хмыкнул Рома. – Пидарасы атакуют!

– Нее, начальник мужик, трахает всё, что движется, а Димочку грех не трахнуть… он у нас звезда.

Дима медленно затушил сигарету и встал с унитаза. Дверь с грохотом ударилась о стену. Они стояли там, около раковины, и судорожно прятали за спину косячки, пахнущие горелой крапивой.

– Привет, Коля, – радостно поздоровался Дима и быстро сократил расстояние.

Первый удар нанёс Рома. Неожиданно, сбоку. Бил смазанно, куда придётся. Попал по губам, и во рту стало горячо от брызнувшей крови. Дима машинально облизал губы и ударил прицельно в живот тому самому Коле, а потом и Роме. В голове замкнуло, и он ударил ещё раз… Ярость наполняла до краёв, он хотел выбить из них обоих всю ту дурь, что они несли про него и про Александра. Какое вам дело?! Какое, к чертовой матери, вам всем дело?!

Дима оставил их в туалете. Разбитые в кровь пальцы не гнулись, пришлось долго изловчаться, чтобы выудить из кармана брюк сотовый телефон. Опьянение смазывало воспоминания, размывало ощущения. Дима чувствовал, что ему больно, но не понимал этого. Словно его разделили надвое, и отдельно функционировал мозг, а отдельно всё остальное.

– Можно такси к «Старому городу»? – Дима говорил в трубку ровно и спокойно. Иногда он мог собраться, да и драка немного встряхнула. Потом накроет, только бы успеть… – Куда поедем?.. В Загородный.

Обещали подать машину через пять минут. С Лидой Дима не стал прощаться, она там развлекалась танцами на столе, прошмыгнул незаметно на улицу, в ночной ароматный воздух. На душе было паршиво. Интересно, кто ещё кроме Коли думает о нём так же?

Дима сидел на ступеньках перед домом Александра и смотрел на догорающую сигарету. Он не звонил в дверь, хотел немного протрезветь, чтобы всё внятно объяснить, отчего такое вот лицо. Но ни черта не получалось, мысли всё больше запутывались, а сигарета никак не гасла.

Александр сам вышел на крыльцо и присел рядом с Димой.

– Я не знаю номер твоего дома, – вздохнул Дима, прижимаясь к нему плечом. – Вышел у другого и шёл пешком полчаса.

– Пятнадцатый, – Александр осторожно подхватил пальцами Димино лицо за подбородок и повернул к себе. Внимательно рассмотрел. Брови его сурово нахмурились, и губы плотно сжались. Сердце забилось где-то в горле. Таким мрачным Дима видел его впервые. – Красавец.

– Они назвали меня пидаром и сказали, что тебе не грех меня трахнуть. И ведь правда не грех…

Дима горько усмехнулся и потёр ладонями шершавые щёки. Губы неприятно ныли и пальцы на руках тоже. Хотелось поплакать и спать.

– Кто? – Александр обнял Диму за плечи и мягко привлёк к себе. Погладил по голове.

– Да кто угодно, Саша… Всем морду не набьёшь. ****ец, как руки болят. – Плакать получалось всегда неожиданно. И так горько, что было трудно остановиться. Александр целовал Диму в шею и молча гладил по голове, пока тот не затих.

– Пошли в дом, птица моя. Надо перевязать твои руки.

Часть 3.Своё и чужое.

– И как теперь целоваться? – Дима морщился, глядя, как Александр обильно смачивает вату перекисью водорода и нацеливается на его губы. Желудок судорожно сжался в ожидании боли. Мама всегда мазала зелёнкой его разбитые коленки и дула, говоря какие-то милые присказки. Дима мужественно терпел, стиснув зубы, и обещал маме больше не бегать как угорелый и не разбиваться. Потом коленки заживали, и все обещания благополучно забывались.

Две ранки на нижней губе вновь начали кровоточить, стоило только чуть шире открыть рот.

– По-отечески в лобик, – улыбнулся Александр и чмокнул явно недовольного таким предложением Диму в лоб.

– Хреново как-то, – помотал тот головой. Александр бережно промокнул ваткой нижнюю губу, и Дима тут же замолчал, заворожённо вглядываясь в его сосредоточенное лицо. Больно не было, было интересно. Прям как врач-хирург на сложнейшей операции – предельная концентрация. А Дима ценный пациент, причём весьма пораненный и истекающий кровью, жизнь его висит на волоске – ни одного лишнего движения.

– Тогда можно ещё в ушко поцеловать, – Александр наклонился и ласково коснулся губами ушной раковины, слегка прикусил кончик и быстро отстранился, очевидно, почувствовав, как Дима вздрогнул.

– Уже лучше, – вздохнул тот, жмурясь от удовольствия. Голову приятно вело от выпитого, и всё плохое осталось за пределами этой комнаты. Здесь можно лишь наслаждаться. – А ещё куда?

– В шейку, – горячие сухие губы прихватили кожу на шее, и Дима пискнул от щекотки, сжимаясь, и широко улыбнулся. Ранки опять закровили, но было уже наплевать.

– А ещё раз в ушко! – хихикал Дима, запрокидывая голову и позволяя целовать себя куда угодно.

– И в шейку, чтобы не обиделась.

– Саша… – прошептал Дима, когда Александр прекратил его смешить и щекотать, и стал осматривать руки. Костяшки припухли и побагровели так, будто Дима дрался не с живыми людьми, а с бетонной стеной. Пальцы практически не гнулись и казались тяжёлыми и какими-то инородными, словно плотные горячие перчатки стягивали кожу. И инстинктивно хотелось их снять.

– Мм? – Александр кивнул, типа он слушает. Ему явно не нравилось то, что творилось с Димиными руками. – Долго заживать будут.

Дима тихо зашипел, когда новая порция перекиси увлажнила раны на правой руке – неприятно щипало.

– Я тебе когда-нибудь признавался в любви?

– Ну было пару раз, что-то такое припоминаю, – Александр говорил, привычно улыбаясь, едва заметно приподнимая уголки губ. Но Дима видел, что на дне его глаз плещется нечто более глубокое и тёплое, отчего во рту пересыхало и становилось жарко.

– А хочешь, я признаюсь, безо всякого стёба и шуточек, как положено?

– Хочу, – серьёзно проговорил Александр, мельком глянув на Диму. Он обработал вторую руку и потянулся за бинтом, но не успел. Те самые руки, которые он только что лечил, обхватили его за пояс и вернули на место.

– Я люблю тебя, Саша, – Дима прижался щекой к его груди и коротко выдохнул. Он говорил тихо, но чётко, так, чтобы ни одно сказанное слово не потерялось. Александр всегда очень трепетно относится к словам и не разбрасывается ими. Дима тоже не будет. – Сашенька… Сашка. Ты мой самый дорогой, самый любимый человек. Я всегда думаю о тебе, всегда жду. Хороший мой, Саша… Если меня спросят, какой день самый лучший – я отвечу, что тот день, когда ты впервые сказал, что любишь меня. И я знаю, что даже через много-много лет я буду помнить его как сейчас. Люблю тебя и чем дальше, тем сильнее. Сашенька…

Дима поднял голову и смущённо улыбнулся, глядя на смотрящего на него Александра. Тот был польщён, явно, и даже не скрывал своего удовольствия.

– Димка-Димка, – вздохнул он, потеребив волосы на его виске, – и зачем ты полез в драку? Сейчас бы целовались как положено.

– А наплевать, Саша… – Дима поднялся с кровати и крепко обнял Александра за шею, не обращая внимания, что когда-то что-то там не гнулось и болело, приблизился вплотную, игриво скользнул по губам. – До свадьбы заживёт.

– Я осторожно…

– Да как угодно.

Вроде бы и дом как дом, ну подумаешь, кровать странная – высокая, холодная… чужая. Но Дима никогда не считал себя принцессой на горошине, спал, где положат. И у Ляльки иногда приходилось спать на скрипучей раскладушке, когда они только въезжали в новую квартиру, и у Викиных родителей на даче он спокойно дрых на полу, скатываясь со слишком короткого матраса. Потом Вика призналась, что влюбилась в Диму, увидев его спящим под столом. Дело было не в том, где именно спать, а в том, что Дима считал эту кровать враждебной, и дом тоже. Словно они были против Диминого присутствия тут. У любого места есть своя энергетика, и у дома она тоже была, почти ощутимая. Днём ещё как-то можно было отвлечься, а вот когда за окном темнело, становилось страшно.

Дима проснулся посреди ночи и, завернувшись в одеяло, встал с кровати. Александр всегда давал ему отдельное тёплое покрывало, сам же спал, накрывшись тонкой простынкой. Дима несколько минут смотрел на Александра, так редко удавалось увидеть его спящим. Он казался очень строгим, сосредоточенным.

Тело бил предутренний похмельный озноб и страшно хотелось пить. Повязки на руках ослабли – пришлось снять их совсем. Кожу неприятно стянуло, но кровь больше не шла. До свадьбы заживёт, лениво подумал Дима, осторожно ступая по паркету, чтобы доски не скрипели под ногами. Пол был холодным. Весь дом был холодным, словно все окна были открыты настежь несколько дней. Александр любит большие и пустые пространства, светлые тона в интерьере и порядок. Дима – наоборот.

На кухне шелестели новомодные часы, квадратные, металлические. Показывали три утра. Дима не мог спать спокойно в этом доме, чувствовал себя, как на поле, где всё простреливается на сотни километров, или как под камерами папарацци, под прицельными взглядами коллег по работе. Дима совсем забыл про их мнение.

– Всем до всех есть дело, – сказал Дима апельсиновому соку, булькающему в бумажной коробке, которую он достал из холодильника. По лицу пробежала судорога, и скулы заломило от предвкушения яркого цитрусового вкуса. – Мне бы тоже было интересно… наверное.

Дима зевнул, забыв про разбитые губы, во рту стало солоно от крови. Опять. Определённо в драке всё-таки больше минусов, чем плюсов. И лучше избегать открытых столкновений, подумал Дима, отхлёбывая ледяной кислый сок и наслаждаясь. Первичные потребности прежде всего.

Дима не хотел, чтобы Александр знал имена. Вспоминая перекошенное от страха лицо Коли, сидевшего на полу туалета и закрывающего рукой голову, Дима не испытывал ничего, кроме жалости к нему, к себе, ко всей сложившейся ситуации. Зачем вечно безденежному лоботрясу ещё и гнев Александра? Коля и так всё понял, по крайней мере, Дима на это очень надеялся.

Хорошо сидеть дома и никого не провоцировать, и лишний раз бы ёще не думать. Может, работать на дому?

Дима плотнее завернулся в покрывало и, прихватив с собой кружку с соком, вновь поднялся на второй этаж. Александр спал на спине, подложив под голову правую руку, чтобы Диме было удобнее прижиматься к нему. Привычка.

И фиг бы со всеми этими Колями, Ромами и остальными несогласными – это такая мелочь по сравнению с тем, что Александр привык спать, обнимая Диму.

Покрывало прошуршало по ковролину. Спать не хотелось напрочь. А попусту терять время Дима никогда не умел. Жалко. В конце концов, на ноуте у Александра всегда есть интернет. Он же пользуется Диминым, значит, и Диме можно.

Натянув на себя первую попавшуюся в шкафу футболку (что-то неминуемо вывалилось на пол, где и осталось лежать до утра) и прихватив с собой ноутбук, Дима вновь спустился в кухню – поближе к холодильнику с холодным соком. Сушняк – это вам не шутки.

Монитор мягко светился в темноте и намекал на незаконченную работу. Одновременно Дима вёл три проекта – два детских садика в новом районе на окраине и здание областного казначейства. Всеволод Игнатьевич особенно рьяно отбрыкивался от проекта казначейства – старое советское здание, напоминающее о съездах ЦК КПСС, которое нужно было переоборудовать в минимальные сроки за минимальные деньги, не вызывало трепета ни у одной строительной конторы в городе. Дима посмотрел на заказ и, пожав плечами, сказал – можно придумать конфетку. В последнее время идеи приходили быстро и весьма неожиданного качества. Дима не боялся рисковать. После того как Эрланген взялся строить по его проекту, ему стало спокойнее. А может быть, после того, как Александр простил его?

Дима очень редко вспоминал о Юре. Только иногда оно само накатывало, словно ледяная вода и дыхание перехватывало – ведь было же…

Рихард опять прислал письмо. Дима загрузил его в переводчик и по ключевым фразам понял, что австриец зачем-то рассказывает ему о своей семье, о своей девушке, даже фотографии приложил себя и девушки в окружении пяти вертлявых пятнистых щенят. А он очень симпатичный человек, этот Рихард, подумал Дима, рассматривая светловолосого парня лет двадцати семи – светлокожий, рыжеватый, с россыпью веснушек на тонкой переносице. Он улыбался широко и открыто, весьма располагающая улыбка.

В конце Рихард просил прислать фотографию для журнала. На секунду Дима почувствовал лёгкий приступ паники, ему казалось, что всё начинается снова, как с Юрой. Дима пришлёт фотку, Рихард оценит его смазливость, потом оценит его чувство юмора, а потом ещё что-нибудь оценит, и не сможет остановиться… Мысль промелькнула и тут же исчезла.

– Я бегу, чтобы жить, а вокруг ликует паранойя, – напел Дима и тихо засмеялся. – Ну такой прям нужный кадр, куда деваться. Да и Юре был нужен вовсе не я.

Вот только откуда взять фотку, Дима не знал. На своём компе у него ничего подобного не было – истреблялось на подходе, а фотографироваться специально для Рихарда казалось верхом безумия. Дима на автопилоте зашёл в «Мои документы» Александра – вдруг что завалялось случайно – и навёл курсор на папку «Дима». Так просто… и весьма неожиданно. Даже папку создал! Дима закусил нижнюю губу и беззвучно выругался. Губа вновь потрескалась и заныла. Но об этом он забыл сразу, как только перед ним развернулась целая прорва фотографий и каких-то видеозаписей.

– Вот бляя, – протянул Дима, не моргая, глядя в экран на себя любимого. Тут были и летние фотографии, сделанные Юрой в парке, и кадры из клуба, где пьяный Дима тычет в объектив козу и пытается изобразить брутального панка. Потом Дима на танцполе обнимает какую-то девушку, чтобы не упасть, очевидно. Лида хихикает в объектив и показывает пальцем на спящего за монитором Диму. Ещё и видео есть! Лида снимала, как Дима сопит и резко вздрагивает, просыпаясь, когда в кабинет заходит Всеволод Игнатьевич. Потом они что-то едят на корпоративе руками, смеются и танцуют. И к этому тоже прилагается видео.

Ещё были фотографии из Флоренции, сделанные самим Димой и Александром. Город, гостиничный номер, даже пенная ванна, и мокрый лохматый Александр недвусмысленно манит Диму пальцем, – иди сюда, деточка. Даже сейчас у Димы мурашки стадом пронеслись по спине от одного властного взгляда, и захотелось побежать будить!

И ещё куча какой-то порнографии, про которую Дима напрочь забыл… А Александр собрал. И, быть может, поэтому фотки не показались Диме ужасными, и не захотелось резко их удалить, даже явно не удавшиеся с перекошенными физиономиями и мутными фонами. Неужели Александр их пересматривает? Хотя… кто его знает, он странный.

– Выбирай – не хочу! – протянул Дима, довольно улыбаясь. На весь экран была развёрнута его фотография, стриженного, летнего и такого счастливого, что Дима и впрямь сам себе позавидовал. И опять захотелось разбудить Александра, чтобы целоваться.

Рихард, может, тебе всё заслать? Сразу поймёшь, с кем имеешь дело.

– Саша, – Дима сидел за столом напротив Александра и хмуро возил салат по тарелке, размазывал по краям, а потом вновь собирал в центре. – Не нужно их искать. Это моя история.

С утра Диму осенило, что Александр непременно найдёт Колю и Рому и убьёт, как когда-то обещал. Это Дима может тридцать раз забыть о своих обещаниях, а тот никогда, быть того не может. Догонит и добавит.

– Ешь салат с удовольствием, иначе без толку. Не опоздай на работу.

Так и есть, твою мать. Убьёт, когда найдёт. Если уже не нашёл и торопится на работу, чтобы распорядиться, где закопать трупы.

– Блин! – Дима нервно кинул вилку и отвернулся к окну. Есть расхотелось напрочь. – Я прошу тебя оставить их, так пойдёт?

Александр встал из-за стола и, подойдя к Диме, поцеловал в щёку.

– Это и моя история тоже. И раз уж нас двое, то позволь и мне быть мужиком, моя радость, – он говорил абсолютно серьёзно и очень холодно, так, словно Дима оскорбил его своей просьбой.

– Подло… они посчитают, что я тебе пожаловался, потому что сам не в состоянии…

Александр криво усмехнулся и отошёл к разделочному столу, где, тоже психуя, призывно пищала кофеварка, налил себе крепкий кофе и достал сигарету. Он так редко курил по утрам, что этот непривычный жест вызвал неконтролируемое желание сжаться, куда-нибудь заползти и отсидеться до лучших времён. Дима смотрел на Александра и не мог понять: нравится ему то, что он видит и чувствует, или всё-таки не очень. От ощущения опасности во рту скапливалась слюна, и сердце начинало биться быстрее, обнажая мазохистские наклонности. Реальность становилась чёткой и острой – мгновенно просыпалось возбуждение, раскручивалось внутри, подчиняя себе все мысли. То, что всегда принадлежало Александру. А с другой стороны, от разрушительной силы напряжения, исходящего от фигуры и жестов Александра, рассыпалось нечто, столь трепетно выстраиваемое между ними. То, что было только Димино. Нежность не может соседствовать рядом с порабощающим, властным взглядом.

– Не посчитают, тем более что ты в состоянии.

Дима коротко выдохнул и поскреб пальцами лоб. Пальцы были ледяными. Иногда с Александром было очень сложно объясниться. И казалось, что две противоположности никогда не приблизятся друг к другу, как ни старайся. Но Дима хотел, чтобы его поняли правильно, чтобы услышали.

– Саша, – начал он и выдвинул из-под стола ещё один стул и поставил рядом с собой, предлагая Александру присесть и не маячить с таким хмурым лицом у него за спиной. – Посиди со мной пять минут.

Кружка бесшумно опустилась на стол рядом с развороченным Диминым салатом. В нос ударил яркий запах крепкого кофе и сигареты. Александр молча сел на стул и вальяжно закинул одну ногу на другую. Он казался предельно расслабленным. Только вот курил с утра, глубоко затягиваясь.

Дима прижался коленками к его ногам и подпёр рукой подбородок, посмотрел снизу вверх, улыбаясь.

– Саш, ну забей, у нас же всё хорошо… зачем портить? И почему мы вообще думаем об этом с утра? Я тебя не увижу два дня, а мы говорим о чём-то неприятном…

Александр затушил недокуренную сигарету и хлебнул кофе, смывая вкус никотина. Дима громко сглотнул, глядя на его потемневшие от горячего напитка губы.

– Я не хочу, чтобы ты плакал, – мягко ответил Александр и, положив руку Диме на коленку, слегка помассировал. Потом продвинул руку вверх по бедру, сильнее сжимая пальцами. Дима шире расставил ноги и подался вперёд, коснулся губами щеки Александра, потом проскользил к губам и, закинув руки на плечи, поцеловал. Голову приятно кружило – ощущения, как после первого бокала вина наполняли до краёв, приятная расслабленность, лёгкость, вседозволенность.

– Просто я нытик, – засмеялся Дима, неожиданно обнаруживая себя сидящим на коленях Александра. – Маменькин сыночек, любимый братик… и ещё ты вот… меня балуешь постоянно, заботишься, нянчишься, как с дитём малым, неразумным…

– Даже и не думаю, – усмехнулся Александр, прихватывая губами волосы на висках и невесомо касаясь губами кожи. – Ты себе льстишь, птичка…

– Как скажете, Александр Владимирович…

Дима забрался ладонями под рубашку Александра и с восторгом гладил тёплую спину, мял кончиками пальцев. Эдакий привычный недомассаж. Хотелось большего, прямо сейчас, когда до выхода из дома осталось десять минут.

– Дима… – выдохнул Александр, крепче прижимая к себе, дыхание его было горячим и неровным. Значит, понравился массаж! – Притормози, автолюбитель.

– Ну давай по-быстрому, – прошептал Дима, усаживаясь удобнее и ловко расстёгивая пряжку ремня на брюках Александра, и хмельно хихикнул: – Как кролики…

– Зайчик мой озабоченный, – Александр подхватил Диму под бёдра и, поднявшись со стула, усадил на стол, рядом с кофе и салатом. Под пальцами чувствовались жёсткие хлебные крошки. От пикантности ситуации захлёстывало жаром – на этой кухне они ещё никогда не занимались сексом. Дима широко развёл ноги, позволяя Александру прижаться к нему вплотную, и откинулся назад. Влажные ладони разъехались на полированной поверхности, и Дима неуклюже плюхнулся на спину.

– Вот неувязок, – захлебнувшись смехом, пискнул Дима и тут же забыл, о чём думал. Александр задрал его футболку и поцеловал в живот, чуть ниже пупка, одновременно расстёгивая джинсы. На месте поцелуя стало щекотно и холодно – прохладный воздух кухни лизнул кожу вслед за Александром. Дима судорожно выдохнул, закусывая губу, и приподнял бёдра, позволяя раздеть себя. Рука скользила по столу, собирая крошки, пахло кофе, по белой кромке пузатой тонкостенной чашки полз солнечный луч, весело подмигивал Диме и растворялся, стоило только закрыть глаза. Дима протянул руку и хотел поймать его, внизу живота горело огнём, словно сотни солнечных лучей направили на него, и тело плавилось в их ласковом нетерпении.

Александр наклонился к Диме и посмотрел сверху, загораживая свет. Провёл пальцами по щеке, легонько коснулся нижней губы, в том месте, где кожу стянули корочки. Почти зажило… Дима отвлёкся от бессмысленного созерцания чашки с кофе и с головой ухнул в чёрный сосредоточенный взгляд. И вот он ответ, виден как белым днём, Александр никогда и не скрывал, что Дима для него больше, чем просто «своё». Он то, что не поддаётся объяснению, не укладывается в категорию, то, что позволяет быть этому «своё».

Дима медленно закрыл глаза и шумно выдохнул. Пусть делает с Колей и Ромой, что хочет… он и без слов всё знает. Главное, решиться на то, чтобы позволить, и не осуждать после.