сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Мэнни же никак не думал, что будет жарко и омерзительно сосаться с вечно пьяным мафиозным сынком на стоянке минимаркета, но он делал именно это. И это было вроде тем же самым, что и обычно, но совсем не тем, совсем не та расстановка сил, к которой он привык, и голову даже с его ростом приходилось задирать, и было очень много холодной, бесчувственной ярости, ощущаемого физически отторжения и этого приятного чувства, когда делаешь что-то, что каждый другой день осуждают ты и все. Мэнни действительно нравилось это чувство, и он открыл глаза, не переставая вкусываться в рот Станислава, глядя через его плечо на так и стоявшего паренька с его сраным кофе. Тот как застыл и только пялился, и пар от стакана обвивал его лицо. А Мэнни вдруг ужасно захотелось, чтобы он сейчас доебался до них. Стрелка горячо вибрировала между оранжевым и красным, и Мэнни хотелось спровоцировать кого угодно, чтобы разбить его лицо в кровь. Ему никогда ничего не было за это, и он хотел спровоцировать того парня и Станислава тоже. И оторвался от душного рта, откидывая голову, смотря в глаза и собираясь вот прямо сейчас послать нахер и двинуть коленом. Но Станислав все еще понятия не имел, о чем думал Мэнни, и снова ловко сунул руку ему между ног, тиская яйца. И Мэнни зарычал, опять невольно прикрывая глаза, крепче стягивая ворот в руке и толкаясь бедрами. Злое возбуждение крутило мышцы и требовало выхода, без разницы, какого.
Станислав быстро надрочил ему прямо там, через джинсы – рычание заведенного байка, прохладный ветер щекоткой по ушам, какие-то тихие звуки в искривленный удовольствием рот, – и Мэнни так же быстро спустил себе в трусы, промочив их насквозь. У Мэнни всегда были проблемы с самоконтролем.
– К тебе? – и только когда Станислав так нелепо спросил это между их теплыми губами, Мэнни не выдержал и тихо, хрипло засмеялся, так и не открывая глаз. У него подрагивали колени, и он чувствовал, что немного все-таки течет по ноге, оставляя влажную полосу на джинсах. Он знал, что каких-то вещей никогда-никогда не будет.
– "Шведская эротика"? – спросил Станислав, щелкая пальцем по коробке кассеты, когда Мэнни вышел из душа. Сперма на джинсах уже высохла, и он не стал переодеваться, только кинул трусы в стирку и чуток ополоснулся прохладной водой.
– Ты поставил воду? – не ответил Мэнни, глянув на закипавшую кастрюлю на плите. Его не беспокоило, что Станислав наверняка заглянул во все углы – он и так мог бы это сделать в любой момент, привезя своих ребят на внеплановый обыск. А скрывать Мэнни было нечего. Не от этого русского. Не у себя дома.
– Я и кассету могу поставить, – Станислав тем временем со смешком вытянул язык, но и на это Мэнни не ответил, и он бросил кассету на диван, направляясь к плите. – Да, ужасно жрать хочу. Нашел у тебя банку песто, можно залить спагетти, нормально будет.
Мэнни прислонился к стене, пока Станислав залез в поставленный на разделочный стол пакет, доставая спагетти. Он сломал их перед тем, как закинуть в кастрюлю, и искоса глянул на Мэнни, еще копаясь в пакете.
– Вскроем, пока готовится? – он спросил непосредственно, доставая презервативы.
– В прошлый раз и без них неплохо было, нет? – прямолинейно отметил Мэнни, опять скрещивая руки на груди.
– Я не о том, что было в прошлый раз, – задранный край рта Станислава выглядел неестественно. – И я могу быть снизу, если тебя это парит.
Мэнни хмыкнул. Как ни странно, предложение на тот момент показалось ему вполне приемлемым. Мэнни вообще считал, что давать в жопу можно, даже если ты пидор, на двух условиях. Если очень хочется или если ты удолбан в хлам. Мэнни был толерантен. Но ни то, ни другое никогда не относилось к нему. Но и то, и другое, видимо, всегда относилось к Станиславу.
Хотя, наверное, Мэнни все-таки предпочел бы очередные отсос или дрочку, если бы он что-нибудь предпочел. У него были некоторые проблемы с сексуальной сферой, не с той, где он дрочил на кровати под "Шведскую эротику", а с той, в которой участвовали другие люди.
Он брезговал проститутками – у него не было денег на проституток, – но, даже если бы, он мог перепихнуться разве что со старыми знакомыми всех полицейских, теми, которые дадут по дружбе и так же по дружбе расскажут всем, как именно он любит трахаться и какой у него короткий член. Не вариант. Дженни, как он узнал неделю назад, познакомилась с кем-то еще в декабре и собиралась выйти за него в конце февраля. Мэнни, очевидно, на эту свадьбу приглашения не получил. И знакомиться сам он тоже не умел. То есть после разрыва с Дженни, если это можно было так назвать, он поехал в старый добрый клуб на четырнадцатой улице, где познакомился с одной девицей лет тридцати. Он пил тоник, она – джин, и он много и плохо шутил об этом. Эти шутки были такими же плохими, как их секс у него дома. И если и дальше его выбор стоял между тем, чтобы пытаться завалить очередную блондиночку с минимальными затратами и кончать с ней, фантазируя о Ким Бесинджер, тем, чтобы торопливо, сжав зубы, мастурбировать субботними вечерами, и тем, чтобы прямо сейчас трахнуть готового на все малолетнего мафиози… да, Мэнни достаточно опустился до этого в своем одиночестве, он не хотел бы врать хотя бы себе.
Он оттолкнулся от стены и молча подошел к Станиславу. Тот пока развернулся, прижавшись поясницей к столу, и Мэнни был не слишком уверен, куда деть руки. Прямой, наглый и дерганый взгляд раскосых глаз еще смущал, и Мэнни попросту схватился за ремень Станислава, не глядя, рывком расщелкивая пряжку. Станислав наклонился к нему слегка, пока он вытягивал ремень, и неловкий поцелуй вышел коротким и кусачим. Мэнни, не отвлекаясь, так же грубо расстегнул брюки, не касаясь снова поднятого члена даже через белье, но не решился спустить их прямо так, не желая ничего видеть, и, наверное, им обоим стало легче, когда Станислав развернулся, опираясь на стол обеими ладонями. Так не было нужды смотреть друг на друга, целоваться или заниматься еще какой-нибудь хренью.
Собранная складками рубашка прилипла к пояснице там, где был ремень; Станислав сам стянул свои брюки на бедра одной рукой. Зад у него был бледноватым и мускулистым, жестким даже не на ощупь, а на взгляд, с редкими вьющимися волосками вниз от поясницы и понизу ягодиц. И Мэнни мог бы закрыть глаза и догнаться привычными уже фантазиями, но нет. Он уже находился в том состоянии, где любая так отставленная жопа заводила его.
Мэнни сам торопливо расстегнулся и еще немного подрочил себе, чтобы был потверже. Принял упаковку из протянутой назад руки Станислава, наскоро вскрыл и натянул резинку, еще приласкав член тремя пальцами. Приподнялся на носки, придерживая рукой, и схватился за бедро, пытаясь вставить. Вышло не особо, было слишком туго. Мэнни чертыхнулся, сплюнул на кончики пальцев, обтер головку, и со второго раза пошло лучше. Станислав вздохнул, покачнувшись, и еще прогнулся в спине.
Вперед-назад, тесно, давяще и чуток больно – Мэнни вошел в три грубых толчка, чувствуя приятно раскатившийся по животу жар, и принялся натягивать Станислава быстрыми рывками, крепко держась за жесткие бедра. Он чувствовал, что второй раз не получится сразу кончить, и не спешил, то и дело замедлялся, качаясь на носках и сухо шлепаясь бедрами о голые бедра – тихо и заводяще звякали пуговица и молния на расстегнутой ширинке и немного ныли яйца с каждым неторопливым, почти выскальзывавшим толчком, – а Станислав часто дышал, как будто утомленно опустившись на локти. Он надрочил себе уже ближе к концу, после того, как Мэнни, не переставая натягивать его, потянулся выключить спагетти, и после того, как он неожиданно, резко спустил, задрожав и больно вцепившись в бедра. Станислав скользил рукой по своему члену, размазывая липкую смазку, буквально несколько секунд, и с рычащим выдохом щедро обкончал Мэнни весь разделочный стол.
Но можно это все было назвать удачным или нет – каждый оставил свое мнение при себе. Они не говорили об этом и ни о чем, когда ели разваренные спагетти с холодным соусом. Мэнни тогда вырубился прямо за столом, ужасно уставший, просто на несколько секунд прикрыв глаза сидя. А когда он проснулся парой часов позже, квартира уже была пуста. Наверное, к лучшему.
В следующий раз они увиделись в начале февраля. Мэнни отметил на расстеленной перед ним карте большую часть полицейских засад, оставив за собой те, которые не угрожали бы самому Станиславу и его приближенным. Станислав отстраненно поблагодарил его, а его люди после впихнули Мэнни не конверт с деньгами, но его обещание, прохладно выпроваживая.
В конце февраля они переспали еще раз. Мэнни тогда заехал в автокафе, ранним-ранним утром, немного возбужденный и болезненно бодрый от всего выпитого за последние два дня кофе. Он решил взять огромный бургер с яйцом, двойную порцию картофельных оладий и еще кофе с молоком, когда поймал себя на том, что откровенно пялится на загорелые, тяжелые груди женщины на раздаче. Ей было немного за сорок, над пухлыми накрашенными губами у нее были маленькие усики, а так любимые Мэнни осветленные кудри куклы Барби вились из-под шапочки. Мэнни не трахался ни с кем больше месяца, в паху было приятно тепло, чем-то средним между рассеянными мыслями о ее толстых ляжках и желанием помочиться. Мэнни решил, что терять ему все равно нечего.
– Спасибо, – он взял пакет и улыбнулся, чуть подаваясь из окна машины. – А у тебя смена только началась или уже заканчивается? Ты такая милая. Я могу тебя подвезти.
Женщина пожевала губу, отметив, как его взгляд жадно скользнул в вырез ее хлопковой футболки.
– Думаешь, раз я мексиканка и работаю в забегаловке, то побоюсь отказать копу? – она оперлась на стойку. – Езжай давай, мои девочки созрели не для парня на подержанной тачке.
И хотя, может быть, она только дразнилась, Мэнни не захотелось с этим разбираться. Он просто хмыкнул и отъехал от окошка, не смотря в зеркало заднего вида. Уже окрепший стояк немного отвлекал его, и он подумал остановиться где-нибудь и передернуть, когда ему на глаза попался висевший на стене таксофон. Мэнни посомневался несколько секунд, но все-таки припарковался и вышел из машины, копаясь по карманам в поисках мелочи.
Тяжелая трубка холодила руку, слабые порывы ветра ласкали волосы, а долгие гудки на той стороне длились, казалось, не меньше минуты, пока ему наконец не ответил заспанный голос:
– Что за мудак звонит в четыре утра?
– Хозяина позови, – флегматично сказал Мэнни, перестукивая пальцами по крышке автомата.
– Че? А хер тебе не отсосать? Спят здесь все уже, блядь.
– Я сказал, хозяина позови, – пожестче повторил Мэнни. Ворчание и удар трубкой о стол были ему ответом. Он слышал еще какой-то стук, голоса и далекий грохот, похожий на выстрел. Или ему показалось. В любом случае, трубкой снова зашуршали.
– Че надо? – голос Станислава был ужасно сонным и искаженным, но узнаваемым.
– Это я. Мэнни. Приедешь? – Мэнни закрутил провод и отпустил, не без интереса изучая пошлые картинки на стене рядом.
– Когда? Сейчас?
– Ну да.
– Ты охерел сюда звонить с этим? Сейчас, наверное, часов шесть.
– Четыре, – спокойно поправил его Мэнни, – и у меня жестко стоит, когда я думаю о том, что ты приедешь. А еще я взял оладьи. Ты любишь оладьи?
– Что? Засунь себе эти оладьи в жопу! Я тебе зачем этот номер дал? Чтоб ты по делу звонил, сука, а не с этой херней!
– Я хочу тебя, – Мэнни невозмутимо проводил взглядом пролетевшую крикливую чайку.
– Иди подрочи. И нахуй тоже иди, – и Станислав бросил трубку.
Мэнни пожал плечами, возвращая трубку на рычаг. И чего еще он, в принципе, ждал?
Он не стал запирать дверь, откатил столик с телевизором к кровати и расположился на ней в майке и трусах, разложив завтрак перед собой. Когда Станислав появился на пороге, злой, растрепанный, в запачканном чем-то зеленым понизу пальто, Мэнни уже прикончил бургер и макал первый оладий в кетчуп, в который раз посмеиваясь над повтором "Альфа".
– Ты уже? – вместо очередного наезда, вместо всего сходу спросил Станислав, скидывая пальто на пол и сразу расстегивая манжеты.
Мэнни с набитым ртом помотал головой, ища пульт в складках покрывала. Он успел выключить телевизор до того, как Станислав стянул свои лоферы и залез на постель в одних брюках, наваливаясь сверху, хватая за плечи.
– Позвонишь еще раз в такую рань – и твоя жопа пожалеет об этом больше, чем ты, – сказал он без улыбки. Его глаза были огромными, высохшими и плохо сфокусированными. Мэнни обхватил его ногами, сглатывая прожеванный наконец оладий, и укусил ободранные, сухие губы.
Что это не было необходимо, Мэнни понял уже потом, но от того, как они опять сосались, со вкусом картошки, кетчупа и сладкого кофе с молоком, его член снова быстро встал, немного еще капая в мягкие семейные трусы. Станислав расстегнул свои брюки одной рукой, держа Мэнни за плечи и целуя его рот в рот, и сдернул вниз, прижимаясь крепче. Что он так остался совсем голым, в одних носках, Мэнни тоже понял позже. Когда Станислав отстранился и сел на колени. Мэнни ощущал, что его член, тершийся между ног, был немного приподнят, когда они целовались, но теперь он снова мягко лежал между бедер. Мэнни против воли почувствовал неловкость. Ему было немного неприятно от того, что этот длинный обрезанный член – венозный и нежно-розовый под жесткими черными волосами на лобке и крепким, слабо загорелым животом, утренний свет безжалостен к тому, чего ты не хочешь видеть – касался его покрывала, но еще неприятнее было трахаться с человеком, который не хотел этого.
Так что Мэнни тоже сел и, помявшись, сплюнул в ладонь, подаваясь вперед и пробуя завести Станислава рукой. Он дрочил ему через отвращение и сочувствие, попытавшись снова скупо поцеловать, но Станислав сам отстранился, перехватив его запястье.
– Я тебе уже говорил. Давай просто потрахаемся.
Ему было только немного за двадцать, и Мэнни не очень понимал, как это все работало в таком свежем, насыщенном тестостероном организме. И не знал – хотел ли узнать? – как Станислав ощущал под кислотой то, что они делали, что видел под своими лягушачьими веками, когда Мэнни положил его на живот и взял презервативы с тумбочки. Неважно. Важно – спустить трусы на бедра, привычно натянуть резинку, побольше тягучей, кофейной слюны, упор на левую руку. В этот раз получилось мягче и легче, Мэнни торопливо втолкнулся и лег сверху. Хотя все равно было тесно, очень тесно, болезненно горячо и так ноюще, будто выскользнет или вытащишь – и оставишь вместе с резинкой кусок кожи. Но Мэнни понравилось. Он был предельно возбужден и трахал Станислава рывками, с тяжелыми вздохами, ритмично двигая одними бедрами и упираясь на руки. Станислав молча сжимал покрывало, сведя руки под головой, и волосы рассыпались по его мускулистой спине, почти как у женщины. Но Мэнни ничего не выдумывал по этому поводу, рваным, тянущим ритмом доводя себя до оргазма. Как ни странно, ему было достаточно срывавшегося в покрывало дыхания и напряженной, покрытой липким потом спины.
Ближе к концу они перешли на четвереньки, Мэнни дышал уже много тяжелее, совсем не выходя и только ритмично долбя все так же не слишком зажимавшийся зад мелкими-мелкими толчками. Он не хотел отвлекаться, но опять неясно почему почувствовал себя неловко, когда Станислав потянулся себе между ног. Мэнни хрипло вздохнул. Ему не хотелось вмешиваться в это и чувствовать что-то по этому поводу. Но и не хотелось, чтобы это выглядело так, будто ему совсем плевать. Мэнни немного замедлился – этими глубокими сокращениями между тяжелыми толчками Станислав сдавливал его член так сладко – и осторожно сместил руку Станиславу на бедро. Потянул немного, чувствуя под пальцами влажную кожу, и скользнул дальше, к чужой ладони, под нее, нерешительно беря мягкий, болтавшийся между бедер член в руку. Тот был весь влажным от смазки, и Мэнни помял его немного, слабо и аккуратно подрочил, неудобно вывернув запястье. Станислав вздохнул глубоко, убирая руку, роняя голову, и его член все-таки напрягся немного. Мэнни встал поудобнее, возвращаясь к прежнему ритму, и через пару минут добил несколькими жесткими толчками, с удовольствием кончая, но не стал выходить, прижимая за бедро и еще поглаживая слегка набухший член. Станислав крупно вздрогнул несколько раз, и его жидкая-жидкая сперма потекла на покрывало.
Мэнни не хотел думать об этом, о том, что придется опять нести белье в прачечную, о том, что он не может сделать этого прямо сейчас. Он просто вытащил член и стянул презерватив, завязал и бросил у кровати, пока Станислав все тяжело дышал, задрав плечи. У него мелко подрагивали бедра, но он пришел в себя скорее, чем неловкость от висевшего молчания начала раздражать Мэнни. Станислав по-свойски потянулся за свалившимся с тарелки от резких толчков оладьем, собрал им подтекший кетчуп по краю и сунул в рот.
– Там еще идет "Альф"? – он тяжело перевернулся на спину, жуя оладий и обтирая член, как будто ничего особенного не произошло.
