сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
– Давай тогда что? – голос у Мэнни был холодным и хриплым от долгого молчания. – Я не собираюсь делать с тобой ничего, что включает в себя слово "мы". Трахаться, пить или даже зависать где-нибудь.
– Почему? – просто и непонимающе спросил Станислав. – Ты такой хороший. Как этот парень из кино, он еще там такого ублюдка играл… не помню… Но вы похожи. Красивые ублюдки, – он снова ощерился, смешливо и с тем злым подтекстом, который Мэнни примечал у всех русских. Как у диких куньих в клетках, приветливых до той поры, пока кормушка полная.
– Нет, – брезгливые морщины у рта Мэнни стали глубже.
– Что "нет"?
– Не называй меня так, как будто мы уже хреновы любовники, – отрезал Мэнни.
– А как тебя называть? – тут же липко зацепился Станислав. – Детектив? Так тебе больше нравится, как по работе? Или Мануэль? У тебя красивое имя, почему ты его стесняешься?
– Все. Останови машину, – этот вопрос вызвал у Мэнни новую волну злости, проистекавшей откуда-то из размытых детских воспоминаний.
Католическая церковь и смешки других детей – все равны перед Господом, кроме иммигрантов; сухая мексиканка с тугим пучком и вытянутым лицом – его мать, полная ненависти; que te follen, maricón – толчок в грудь со школьных ступеней; яичница с картошкой по праздникам и размокшие картонные стельки в ботинках; постоянно воспаленные, трескавшиеся от стоматита губы – в классе смеются и зовут его педиком Мануэлем, который наверняка сосет даже лучше своей черножопой мамаши; у его первой любви кудри куклы Барби и острые ногти – она спрашивает, почему он такой, и больно щиплет за живот и яйца.
И хотя тогда, сидя в выебистом Понтиаке 77-го года, Мэнни, конечно, не вспомнил ничего из этого, подсознательное отвращение к таким вопросам коснулось его лица, еще углубив морщины.
– Ты что, хочешь прямо на обочине? – голос Станислава тем временем остался странным, как будто диким, как будто рассеянным, как будто возбужденным.
– Останови машину, – спокойно повторил Мэнни.
– Не, подожди, мы можем…
– Останови свою гребаную тачку, – Мэнни не повысил голос, но Станислав наконец послушался его, сворачивая с шоссе. Припарковался и щелкнул кнопкой центрального замка, блокируя двери.
– Вот, Мэнни Пардо, я остановился, – его лягушачьи глазищи пьяно и зло смеялись.
Желтый сектор был пройден, пошел оранжевый.
Мэнни приценился к ситуации. Тянуться через Станислава к кнопке было очевидно глупо, последствия начинались с неудобного захвата и заканчивались перебитой рукой – тот был возбужден и зол. Мэнни тоже. Но при прочих равных на стороне Станислава оставались мощное молодое тело, пониженная чувствительность из-за водки и кислоты и отсутствие точки невозврата – он, не задумываясь, мог сделать с Мэнни куда больше, чем Мэнни мог сделать с ним. Убей Станислава – попрощайся с карьерой, здоровьем и жизнью, ровно в таком порядке. Убей старого копа Мэнни – и мир не слишком запарится этим. Значит, предпочтительнее было разговаривать. Так унизительно. Каждая еще не сказанная фраза казалась такой унизительной. Мэнни втянул воздух носом и полностью принял вину за ситуацию, в которой оказался по собственной глупости.
– Иди сюда, мальчик, – он сказал решительно и сухо, протягивая руку и хватая Станислава за шею. Притянул к себе, прижал широким ртом к своим губам, так же сухо и колюче, чуть-чуть прикусил. Противно. На вкус обожгло водкой. Ладонь со облезшими костяшками развязно легла на бедро.
У Мэнни всегда была хорошая реакция. Хорошее тело. Пусть и не такое хорошее, как у молодого русского, но Станислав вздрогнул, только когда дуло магнума уже было прижато к его чуток небритому подбородку снизу. Мэнни отстранился, удержав желание вытереть рот.
– Ты можешь попросить, если чего-то захотел. Зачем это? – рот Станислава скривился, но Мэнни его не слушал. Для Мэнни отсюда было два выхода. Первый – заставить Станислава разблокировать двери и уйти. Поначалу выглядело неплохо, но по факту Мэнни пришлось бы идти до города либо через ночной лес без единого ориентира, либо по той же – единственной здесь – дороге. А на машине Станиславу не составило бы труда, отойдя, поехать за ним. Какие у этого могли быть последствия, Мэнни не хотел думать. Исключить их можно было бы, вырубив Станислава рукоятью магнума, но это сходу обещало еще с десяток проблем.
Мэнни не имел ничего против тюремной психологии и жестких последствий сказанных слов. Мэнни считал, что малолетних курильщиков нужно заставлять выкуривать пачку за раз. Оранжевый сектор оказался самым коротким – Мэнни всегда предпочитал мир в красном цвете. Возбуждение от злости легко разогрело тело.
– Снимай это дерьмо, – тихо сказал он, кивая на накинутый Станиславом перед выходом кардиган.
Станислав послушался, и Мэнни взял его за волосы, безучастно утыкая лицом в свое бедро. Он тщательно связал широкие запястья, придерживая голову локтем. Кардиган был хорошим, не тянущимся и тонким, не веревка, конечно, но Мэнни вязал людей и более неудобными вещами.
– У тебя тоже стоит, – когда Станислав отметил это, возя щекой по его бедру, Мэнни уже не мог разозлиться сильнее. Он был очень и очень зол, и это легко приливало кровь к груди, ладоням и паху. И Мэнни думал не о том, почему Станислав так неожиданно спокоен, а о том, что не мастурбировал неделю или даже больше. Обычно он брал в прокате на выходные одну кассету с какой-нибудь популярной драмой – для души – и другую, из тех, что не слишком внимательно выбираешь в подсобке за шторой – для тела, – но на этой неделе у него не было выходных. Даже желания по-быстрому передернуть в душе не было, на самом деле. Только непроходящий стресс множился, плавно перетекая в раздражение, в злость, которые лучше было бы действительно снять под штангой, а еще лучше – с Дженни из соседнего отдела, но никак, никак не здесь, с этим перевозбужденным русским под кислотой, подтекавшим в брюки и уткнувшимся носом в складку на джинсах между бедром и лобком.
Мэнни взял Станислава за волосы еще раз, рукой с магнумом, и немного выгнул его шею, торопливо расстегивая молнию. От поплывших пятен в подмышках футболки Станислава подавало липким и до омерзения сладковатым потом.
Мэнни приспустил трусы одной рукой, доставая член, короткий и толстый – Станислав будет шутить потом, что тот в ширину больше, чем в длину. Когда Мэнни был подростком, он очень стеснялся этого, как будто какой-то нормальный хер обрубили наполовину, а то и на две трети. Но, так или иначе, некрасивый, необрезанный, едко пахший потом после целого дня сперва на работе, а после – в пропитанном водкой русском доме, его член твердо торчал в густых и жестких темно-русых волосах, и Мэнни молча впихнул его в рот Станислава, приставив магнум к его затылку. Тепло. Мокро. Язык на секунду плотно уперся в головку и сразу соскользнул под шкурку.
Мэнни вздохнул, положив вторую руку на растрепанный затылок, и рывком насадил Станислава до конца, губами до тугих, покрытых влажной шерстью яиц. Неровные зубы прошлись по стволу, и Мэнни зашипел, перехватывая Станислава за шею, зажимая большим и средним пальцами болевые точки за ушами. Но пара-другая толчков – и стало полегче, зубы еще чутка драли нежную кожу, но в противовес Станислав так и натирал мягким языком открытую головку. Мэнни поймал себя на том, что хрипло дышит через рот. Быстрее.
Он сам слегка приподнимал бедра, как следует зажав Станиславу шею, и дуло магнума стукалось о его затылок с каждым толчком. У Мэнни слегка плыл взгляд, больше от темноты, но он не был уверен, отвернувшись и почему-то бесчувственно смотря, как крепко натянувший брючину Станислава член подергивался от ответного возбуждения. Мэнни безотчетно зажал напрягшуюся шею еще сильнее, не давая вывернуться, и Станислав шумно сглотнул, а потом вдруг начал вылизывать его член, обвивая длинным языком. Тесно, влажно, тесно. Член Станислава дернулся еще раз, и на брючине живо начало расплываться мокрое пятно от спермы, почти сразу потекшей вниз по бедру. Мэнни вздохнул, и по его телу пробежало мгновенное напряжение, за секунду до того, как он легко кончил в теплый и влажный рот.
Он откинулся на подголовник, часто дыша, и убрал магнум от головы Станислава. Тот медленно поднялся, губы у него были странно сжаты, а Мэнни все смотрел на него, довольно безучастно, вяло держа на прицеле. Он подумал, что если Станислав не проглотил, то сейчас плюнет его же спермой ему в лицо. Он сам, Мэнни, сделал бы так, если бы кто-то насильно трахнул его в рот. Станислав пьяно смотрел на него секунду или две, а потом раскрыл губы, вытягивая свой длиннющий язык, и густая белесая сперма потекла с него вниз, на футболку, на отставленное колено, на темно-серую обивку сиденья. Это было так нахрен странно, но Мэнни не мог оторвать от этого взгляд. Только когда последняя, почти прозрачная, капля сорвалась вниз, он быстро застегнулся одной рукой, не убирая магнум, потянулся щелкнуть кнопкой замка и вышел наружу. Дорога до более-менее оживленной трассы, где он смог поймать машину, была свежей от наконец-то опустившейся январской прохлады, бодрой и легкой. Станислав не преследовал его.
Уже дома, перед сном, накрывшись тонкой простыней, которая, он знал, утром облепит все тело, Мэнни свернулся на боку, поджав ноги, и торопливо отдрочил себе еще раз, закрыв глаза и представляя, как его сперма течет по языку выебистого малолетнего гангстера.
Они встретились через пару недель в минимаркете у дороги. Медленно соображавший после тяжелой ночной смены Мэнни изучал полку с макаронами опухшими от усталости глазами, пытаясь сложить в голове числа на ценниках.
– Ты возьмешь уже что-нибудь? – он не забыл голос Станислава, но отвык от него. И чуток подобрался, поворачивая голову.
Станислав тоже выглядел довольно уставшим и не выспавшимся. Одетый в легкое белое пальто, он опять был неаккуратно расчесан, под его веками расплылись темные круги, а в левом глазу лопнула пара сосудов. Мэнни спокойно подумал, смогут ли они со Станиславом нормально поговорить, или тот уже решил пустить его по кругу между своими парнями за сделанное. Все из этого было предусмотрено. Ничего не нервировало. Но выгорел первый вариант.
– Тогда не хватило – теперь решил следить за мной? – Мэнни все-таки определился и положил в корзину две коробки спагетти. Со скидкой они выходили по цене одной.
– Серьезно? – Станислав еще больше округлил свои и так лягушачьи глаза. – Нет, просто возвращался домой и увидел твою машину на стоянке.
– У нас полштата разъезжает на полицейских фордах, с чего ты взял, что она моя? – Мэнни вспомнил, что у него закончился хлеб, и направился в соседний отдел.
– Проверить стоило, – пожал плечами Станислав. – К тому же я все равно захотел пивка, – он помахал висевшей в пальцах упаковкой Будвайзера на шесть банок; пленка больно врезалась в кожу.
Мэнни хмыкнул и, ничего не сказав, кинул хлеб в хрустком пакете в корзину. Станислав тоже замолчал и просто продолжил идти за ним, шаркая подошвами и лениво оглядывая стеллажи. Только на кассе он скептически осмотрел то, что Мэнни выложил на прилавок – замороженные равиоли со шпинатом, соевые сосиски и три бутылки несладкого йогурта.
– Ты правда это ешь? – спросил Станислав. – Ты что, вегетарианец или как их там?
– Нет, просто это вкусно, – спокойно ответил Мэнни, докладывая к остальному спагетти, хлеб и презервативы.
Станислав фыркнул.
– Я оплачу. И еще мое пиво, – он шлепнул на прилавок упаковку и покопался в карманах пальто, доставая мятую двадцатку. Мэнни проигнорировал все это, укладывая продукты в пакет.
Уже на выходе, открывая первую банку и отпивая сочный глоток, Станислав спросил:
– У тебя кто-то есть, да? Почему мне не сказал?
– С чего ты это взял? – Мэнни был удивительно спокоен, выуживая ключи от машины из кармана кожанки. Свежие порывы январского ветра ласкали его потрепанное лицо, и он чувствовал себя так умиротворенно и правильно, как это может быть в Майами только в январе, только на почти пустой стоянке с двумя автомобилями и байком и только после бессонной ночи. Как когда что бы ты ни сказал или ни сделал – это останется в настоящем моменте навсегда и не будет иметь никаких последствий.
– Ты взял резинки, – Станислав покосился на него, хлебая свое пиво.
– М-м, – Мэнни кивнул, принимая аргумент. – Нет, у меня никого нет, – он тяжело зашагал к машине.
– Тогда зачем? – Станислав спросил это, как ребенок, широкими шагами идя за ним след в след.
– Предыдущие кончились, – коротко ответил Мэнни. Он щелкнул кнопкой на брелке, открыл дверь и положил пакет на пассажирское сиденье.
– Ясно.
Станислав покачнулся с носка на пятку. Модные кожаные лоферы с красным отливом слащаво скрипнули. Какой-то мятый паренек-байкер, очевидно заехавший в магазин только взять кофе в автомате, тоже вышел со своим стаканчиком на стоянку, щурясь от утреннего света и поддергивая воротник поло под курткой. Мэнни глянул на него и обошел машину, откровенно собираясь сесть в нее и поехать домой.
– Слушай, Мэнни, – Станислав остановил его, когда пальцы уже легли на ручку, – если тебе нужно играть во все эти игры, ну, в "плохого копа" – о’кей, давай поиграем, – он обошел машину вслед за Мэнни, вставая достаточно близко, чтобы тот оперся на дверцу спиной, приподняв голову и тоже щурясь.
– Мне нужно, чтобы ты от меня отъебался, – прямолинейно отрезал Мэнни.
– Нет, нет, – но Станислав покачал головой, допивая банку одним глотком и кидая за спину. Паренек, цедивший свой кофе, неодобрительно посмотрел в его сторону, но ничего не сказал. – Эти штуки тоже не работают. Ты ничего не можешь с этим сделать, Мэнни Пардо.
– Ты думаешь? – спросил Мэнни, скрестив руки на груди. Его стрелка привычно колебалась между желтым и оранжевым.
– А что? – Станислав дернул краем рта. Качнулся еще раз и вдруг свободной рукой попросту взял Мэнни за яйца, заставив вздрогнуть. Сжал покрепче, захватывая промежность, очертил большим пальцем молнию и лежавший под ней член. – Что ты сделаешь? Достанешь свой хренов магнум и выбьешь мне мозги прямо здесь? Дашь по роже? Позовешь того парня на помощь?
– Я думаю, – спокойно сказал Мэнни, – что просто уеду отсюда, – он ощущал приятное тепло от длинных пальцев Станислава, поглаживавших его ширинку вверх-вниз. Понимал, что парню с кофе ничего не было видно с его места, пальто Станислава закрывало ему обзор. Чувствовал себя свободно и легко, нащупывая ручку за спиной и с громким щелчком потягивая ее на себя.
– О’кей, погоди, – Станислав тут же пошел на попятную, поднимая ладони, – давай начнем сначала, Мэнни Пардо. Вот мои руки, прямо здесь, – он оперся на крышу машины, наверняка оцарапав своей пивной упаковкой, так и зажатой в левой руке, и ненавязчиво прижал Мэнни еще сильнее, не давая так просто открыть дверь, прижался поднимавшимся крепким животом и твердым членом под острой пряжкой ремня.
Мэнни посмотрел Станиславу в глаза, снизу вверх. Раздраенные, злые, влажные. На щеках сухая, шелушащаяся кожа, особенно вдоль шрама, губы потрескались, язык опять скользнул облизать их неприятной привычкой.
– Вам помочь? – январский ветер донес вопрос откуда-то извне. Паренек с кофе болтал своим стаканом, и Мэнни подумал, что он сумасшедший. Он должен был знать, в каком районе остановился и кто здесь носит выебисто дорогое белое. Это того не стоило бы, парень, по нынешним расценкам жизнь этого старого копа обошлась бы не дороже упаковки Будвайзера, а никто не хотел бы сдохнуть из-за упаковки Будвайзера.
И Мэнни уже собрался ответить, когда Станислав ткнулся в его недовольно приоткрытый рот мокрыми губами. Колюче, дезориентирующе, рывком – и сразу отстранился. Мэнни медленно закрыл рот и глянул на него, как на сумасшедшего тоже. Губы Станислава нервически дернулись, и он больно вжал бедра в бедра Мэнни. Под ремнем у него все было горячим и твердым. Мэнни считал все это как что-то очень странное, одним пьяным рывком выбившее их обоих за рамки, как провокацию и повод. Но, что врать, Мэнни любил, когда ему давали повод.
Он схватился за расстегнутый ворот Станислава, с силой стягивая его. Необычно. Приятно. Отвратительно. Не так, как он привык. И так.
У Станислава зло бегали глаза, он явно не понимал, что делать, но наклонился опять, поцеловал на пробу. Прижался к мягким губам, закусил разок и сразу, сорвавшись, – глубоко, с языком, жадно вылизывая, отдавая на вкус и запах пивом поверх нечищеного рта, застарелым потом от пальто и прогорклыми сальными волосами. Он не мог ждать, что за пережавший вены ворот Мэнни только притянет его крепче, сталкиваясь с ним зубами.
