Текст книги "Последняя надежда (СИ)"
Автор книги: ~Mirroring~
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Их осталось всего четверо. И она знает, кто в этом виноват.
***
– Не стоит беспокоиться, cheriе! – морщась от боли, Гамбит отвернулся от Шельмы, которая пыталась осмотреть кровоточащую ссадину на его виске. Больше всего его сейчас беспокоила острая боль в груди, а не царапина на лице, но Шельме об этом было знать не обязательно.
– Не стоит беспокоиться?! – она уперлась кулачками в бока и наклонилась к нему, гневно сдвинув брови. – Эта девица тебя чуть не убила! Мы ее вчетвером едва угомонили, а ты говоришь, что не стоит беспокоиться?!
Им очень повезло, что Сайрин и Тед, оглушенные горем, не участвовали в потасовке, иначе неизвестно, сколько еще человек пострадало бы, кроме Гамбита. Обычно уравновешенная и здравомыслящая Мелисса будто с цепи сорвалась. Она не кричала, не плакала, ее переполняла только лютая ярость и желание немедленно отправить Гамбита вслед за Дэниелом на тот свет. Никто, кроме самого Реми, не знал, что ею движет, и потому, просто навалившись на девчонку вчетвером, Зверь, Циклоп, Шельма и Гроза скрутили ее и отправили в камеры под лабораторией, не забыв снабдить наручниками и лошадиной дозой успокоительного для надежности. А Гамбит остался в гостиной с подпорченной физиономией и, кажется, парой сломанных ребер.
– Только в этом городе сотни женщин жаждут моей крови, – Гамбит почувствовал, что дыхания на шутки начинает не хватать, но продолжал: – Не вижу ровным счетом ничего особенного!
– Будешь дергаться – станет на одну больше, – Шельма вздохнула, возвела очи горе и наконец протянула ему руку: – Пойдем. По тебе лазарет плачет. Тебя там не было целых два дня.
Гамбит проворчал что-то по-французски, но руки не подал. Шельма склонила голову и добавила:
– Если твое мужское самолюбие так уж страдает от того, что я помогу тебе добраться до лазарета, то я могу просто вырубить тебя и донести на руках. Быстро и практически безболезненно.
– Ты умеешь убеждать, – фыркнул Ле Бо и почувствовал, как от легкого смешка в груди заболело сильнее.
– А то, – она все еще стояла с протянутой рукой, и для того, чтобы хоть как-то заполнить паузу, поинтересовалась: – Почему она решила, что это ты виноват?
Реми не мог объяснить почему, тем более не мог объяснить это Шельме. Гамбит даже отдаленно не представлял, как сказать женщине, что он только что убил ее сына и, возможно, перечеркнул ее единственную возможность быть счастливой. Сообразить, что Дэниел – именно ее ребенок было не трудно. Особенно после того, как пошли слухи, что эти двое могут беспрепятственно прикасаться друг к другу. Но он надеялся, что это был их общий сын. Само существование этого парня вселяло надежду, что когда-нибудь они будут вместе, что способности Шельмы – это временное препятствие. Приперев к стенке Мелиссу, он хотел услышать, что все будет хорошо, подтвердить свои догадки. Но Мелисса сказала: «Ничего». Ничего не будет хорошо. Это был не его сын, и счастье с этой женщиной в будущем ждало кого-то другого.
– Не знаю, – соврал он и подал ей руку.
Но теперь, когда будущее перечеркнуто, у него снова есть шанс.
***
Все началось с Джин.
Почувствовав всплеск страха в гостиной, она немедленно сообщила об этом Циклопу. Тогда было не до подробностей, она просто чувствовала, что с Тедом происходит что-то ужасное. После стало еще хуже: гнев, горе и отчаяние сплелись в этой комнате в такой яростный клубок, что Джин запаниковала и стала цепляться за каждого, кто там находился, чтобы понять, что происходит. Перебрав по очереди практически всех, она остановила свой выбор на докторе МакКое, который всегда мыслил более стройно, чем все остальные.
И вот тогда…
«Невозможно! Это, должно быть, ошибка машины!»
«Теодор… Теодор МакКой…»
«Поздравляю, у вас девочка! Двадцать девять килограмм, двенадцать лет!»
Джин забыла, что нужно дышать. Совпадение ДНК, будущее, дети – все, что Хенк МакКой пытался скрыть от нее, в один миг стало так же ясно, будто все эти открытия сделала она сама. Пытаясь переварить огромный поток совершенно невероятной информации, она оперлась на стол руками и опустила голову.
У нее есть дочь. Вернее, будет дочь. Но учитывая то, что эта девочка сейчас находится в двух шагах от нее, между словами «есть» и «будет» можно поставить знак равенства. Это была вовсе не фантазия больного ребенка, каждое слово «мама» Морри произносила, имея полное право на взаимную любовь и не получая ее. Ничего удивительного, что она расплакалась, когда Джин сказала, что она ей не мать. Морри – вовсе не больная, просто очень одинокая девочка…
– О, Господи… – выдохнула Джин, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Все это время она держала девочку на снотворном, как лягушку в хлороформе… собственную дочь!
– Мама?
Джин судорожно вздохнула и упала в кресло. Ничего удивительного, что она отпустила девочку и та проснулась, в таком состоянии телепат просто не могла сосредоточиться на воздействии. И усыпить ее снова она не сможет. Но даже это не проблема. Настоящая проблема сейчас – это как набраться смелости и посмотреть ей в глаза.
– Мамочка, ты плачешь? – Морри, еще немного смурная, спустила босые ноги на пол, встала с кровати и, покачнувшись, упала на нее снова. Она нахмурилась и вознамерилась повторить попытку, но Джин подошла к ней, удержала и села рядом, поспешно вытирая слезы.
– Нет, я просто… устала. Немного устала, вот и все.
– Не плачь, – сказала девочка и, подняв тонкую руку, погладила маму по волосам. Судя по тому, насколько естественным и привычным для нее был этот жест, раньше она делала это часто. – Ты же сама говорила, что он нам не нужен. Мы с тобой и без него будем счастливы, да?
– Без кого? – холодея от нехорошего предчувствия, уточнила Джин.
***
– Я требую объяснений, – сквозь зубы процедил Циклоп. У него редко возникали какие бы то ни было претензии к Ксавье, но это был особый случай. Джин уже рассказала ему все, что знала, а когда он отказался верить, предъявила кое-что из воспоминаний Зверя. И судя по ее странному тону, это были еще далеко не все неприятности, так что мистер Саммерс был сейчас по меньшей мере не в настроении.
– Да брось, Сайк! – Гамбит, которого доктор МакКой клятвенно заверил, что он не умрет до следующего утра, пожелал присутствовать на общем собрании, ибо предчувствовал, что лучше сдохнуть, чем пропустить такое. – Вот если бы ты узнал, что это дочь Логана, а не твоя, вот это, я понимаю, был бы повод для расстройства!
– Гамбит! – прошипела Гроза, тоже уже наслышанная от Джин о превратностях судьбы и незапланированных детях, и ткнула его локтем в бок. Гамбит едва не согнулся пополам и надолго замолчал. Циклоп всерьез подумывал о том, чтобы его добить.
– Я что-то пропустил? – из-за двери появилась косматая голова Логана. Судя по степени растрепанности, все это время он мирно спал в своей комнате и ничего не слышал о происшедшем.
– Даже не знаю, как тебе сказать, – невесело усмехнулась Шельма.
Ксавье хранил суровое молчание. Он не в первый раз проводил родительское собрание.
– Присаживайтесь, господа, – подчеркнуто-официально обратился он к ученикам, – давайте подождем мистера Вагнера и мистера МакКоя.
***
– Может, возьмем Мелиссу и сбежим отсюда? – ежась от холодного ночного воздуха, проговорила Сайрин.
– Нет смысла, – отозвался Тед и снова свесился с крыши, пытаясь заглянуть в окно. – Они в кабинете три часа, за это время они уже успели обсудить все, что только можно было. Можешь попрощаться со своим инкогнито. Они все знают.
– Похоже, тебя ждет долгая занудная беседа с папочкой…
– О, да! – горестно вздохнул младший МакКой. – И про маму не забудь.
Он поднялся на ноги осторожно, точно кот, прошел по черепице к трубе, которая вряд ли вообще когда-то выполняла свои прямые функции, и уселся у ее основания. Они долго сидели молча друг напротив друга, обсуждать было нечего – оставалось только ждать, что же решат их родители, причем не на общем собрании, а для себя. В каком-то смысле они сейчас были сродни богам, решающим, стоит ли кому-то появляться на свет…
– Слушай… – прервала Кэтрин пространный внутренний монолог Теда и чуть подалась вперед, щеки ее горели лихорадочным румянцем.
– М? – Тед лениво повернул к ней голову, на него сегодня свалилось так много всего, что он едва ли мог предаваться пустой болтовне.
– Тед… Ты ведь не умрешь?
– Ну, – ожидая какого-то подвоха, неуверенно начал он, – я могу гарантировать тебе это на ближайшую минуту.
Кэтрин подошла ближе, села рядом и обняла его за шею.
– Ты ведь не забыла, что я идиот, подлец и грязный извращенец? – деловито поинтересовался Пророк перед тем, как обнять ее за талию.
– Нет.
– Ну ладно, – вдыхая запах ее волос, милостиво разрешил он, – тогда можешь продолжать в том же духе.
На безупречно постриженном газоне, куда падал свет от окна, было видно, как из угла в угол беспокойно ходит чья-то тень. Тед не без удовольствия предположил, что это Циклоп.
***
– На твоем месте я бы бросил курить, – услышал Гамбит откуда-то сверху, когда после более чем трехчасового собрания вышел на балкон угоститься сигарой. Подняв голову, он обнаружил на крыше гадко улыбающегося Теда.
– Будешь пугать меня раком легких, mon ami? – закуривая, огрызнулся он в ответ. – Твой отец пичкает меня этими баснями уже лет пять и, как видишь, не преуспел.
– Почему сразу рак легких? – оскалился Тед, – Подумай, например, почему у других иксменов дети есть, а у тебя нет.
Гамбит закашлялся и опять вспомнил о том, что ему сегодня уже основательно намяли бока эти самые дети. Кроме того, он понял основное различие между МакКоем и его сыном – Хенк никогда не догадался бы открыто угрожать ему потерей потенции, а Тед… Если Тед хоть что-то унаследовал от своего отца, то это точно не чувство такта.
***
Мелисса с трудом открыла глаза, но толку от этих героических усилий было мало, потому что помещение тонуло в полутьме и разобрать, где она находится, было практически невозможно. Она боялась даже думать, что за дрянь вкатил ей Зверь. Наверняка что-то эксклюзивное из его собственной коллекции седативных препаратов, потому что ей еще не приходилось испытывать на себе действие чего-то настолько… сногсшибательного. Интересно, он всегда носит с собой в кармане что-то подобное на всякий случай? Или это только ей сегодня повезло?
Проверка целостности костей принесла ободряющие результаты – ничего не болело так, чтобы этого нельзя было терпеть. Девушка осторожно перевернулась на бок. Если бы не ее инфернальное здоровье, доставшееся от родственников по линии отца, сейчас пришлось бы очень непросто… Впрочем, мир и так играл яркими красками только за счет разноцветных кругов перед глазами. Ничего. Пару часов пластом и она будет как новенькая. Как раз есть время подумать над своим поведением.
Начать хотя бы с того, что она повела себя, как идиотка. Дважды. В первый раз, не попытавшись прикончить Гамбита, еще когда он только начал свой допрос, а во второй раз, когда попыталась сделать это при свидетелях. Ничего, это дело поправимое.
В отличие от смерти Дэниела.
Что касается вины Гамбита, она свернет ему шею и это пройдет. Но как быть с ее собственной виной?
Кто же знал, что одного только слова хватит, чтобы убить его? Хотя это же элементарно – стоило сказать Гамбиту, что его в будущем не ждет с Шельмой ничего хорошего, как он тут же вознамерился это исправить! Одного только намерения достаточно, чтобы изменить будущее, одного только знания…
Мелисса почувствовала, как проваливается в темницу собственной вины. И там отнюдь не было прохладно, как в этой камере. Стыд жег так, что хотелось завыть от отчаяния и отвращения к себе. Можно сколько угодно говорить, что чтобы сделать глупость, нужны двое, и Гамбит тоже виноват. Но от этого не становилось легче.
Лампы в коридоре стали зажигаться, начиная от входа, свет подобрался незаметно и резанул по глазам. Мелисса не шелохнулась, хотя едва ли надеялась, что удастся сойти за мертвую. Судя по приближающимся шагам, это был не Вагнер, его походку она знала хорошо.
– Мелисса?
Это была Шельма. Отлично. Лучше просто быть не может! Убив Дэниела, она должна посмотреть в глаза его матери. И почему седативы МакКоя не имеют побочных эффектов в виде мгновенной смерти?
Девушка медленно поднялась и села на пол, лицом к решетке. Не важно, насколько ей сейчас плохо. Она виновата и она должна это выдержать. Возможно, смотреть на Шельму было бы легче, если бы у нее были эти проклятые очки, но, видимо, она обронила их во время драки и даже не заметила. Мелисса сделала последний глубокий вдох и подняла лицо.
Шельма чуть вскинула брови, впервые встретившись взглядом с такими знакомыми глазами, но все же произнесла:
– Этот парень… Дэниел. Кто он был мне?
С трудом разлипив запекшиеся губы, Мелисса сказала гораздо тише, чем следовало:
– Никто.
– Врешь, – зеленые глаза женщины сузились. Странно, но она не желала принимать ложь, даже если бы с ней было легче жить. Тем хуже для нее.
Звякнули наручники. Мелисса только что обнаружила их на своих руках. Оказывается, укрепленной решетки Икс-менам показалось недостаточно. Они знают о своих детях, которые разделят с ними ужас будущей войны. Знают ли они о том, что были и дети, которым суждено было возглавить людское сопротивление? И что их, как и Дэниела, тоже больше нет? И что будет, когда они узнают?
– Если ты сама знаешь ответ, – более или менее окрепшим голосом произнесла Мелисса, – зачем ты спрашиваешь?
– Почему ты пыталась убить Гамбита?
– Мой друг умер,– тяжело вздохнула девушка. – Я была не в себе. Я принесу извинения, если потребуется.
– Опять врешь?
Мелисса и не подумала испытывать по этому поводу угрызения совести. Она хорошо умела врать. Никто ведь не должен корить себя за то, что, к примеру, хорошо умеет играть на скрипке? Но все же ради Шельмы она решила сделать исключение:
– Тебе обязательно нужно докопаться до истины? Даже если она тебе не понравится?
– Да.
– Тогда спроси об этом Гамбита. Мне ты все равно не веришь.
Шельма отступила на шаг от решетки, скрестила руки на груди и подумала, не выломать ли прутья и не вытряхнуть ли из девчонки правильный ответ? Потому что, как ни крути, а Гамбиту тоже нельзя верить… Она развернулась и пошла к выходу.
Мелисса осталась одна.
***
Уорен вышел из кабинета Ксавье последним, задержавшись просто потому, что не готов был переступить порог и унести с собой все, что только что услышал. Он узнал, что будет война, что у него есть дочь, которая смотрит на него и видит чудовище, и что он закончит свою жизнь таким же безвольным овощем, как дети в лаборатории МакКоя. Это было уже чересчур. Такое будущее его категорически не устраивало. Но профессор Ксавье тактично намекнул, что если они не хотят случайно убить еще одного ребенка, разговаривать с новобранцами о чем бы то ни было крайне нежелательно.
Ангел усмехнулся и прикрыл за собой дверь. Интересно, хоть кто-нибудь собирается всерьез последовать этому совету? Краем глаза он заметил, что даже МакКой украдкой шевелит усами, видимо, заготавливая речь для сына. Уорен не хотел бы оказаться в первых рядах на премьере этого спектакля, но, учитывая то, что его девочка держится поблизости от Теда, было бы неплохо опередить Хэнка и поговорить с ней до того, как аудиторию займет доктор МакКой.
Вот только о чем? Попытаться убедить ее в том, что он вовсе не такая сволочь, какой он ей, возможно, показался? Уорен нервно шевельнул крыльями. Какое там “возможно”!
Кроме того, он боялся, что Кэтрин захлопнет перед ним дверь еще до того, как он успеет что-то объяснить. Точно так же, как это сделал его собственный отец не так давно. “Ты – мое самое большое разочарование в этой жизни!”Похоже, Уорен Уортингтон III только и делает, что кого-то разочаровывает… Как жаль, что на этот раз он не может так же легко убедить себя в том, что ему плевать.
Она была настолько смелой, что решилась прервать жизнь своего отца, чтобы не позволить ему сгнить заживо или превратиться в очередную машину для убийств в той войне. И была настолько смелой, чтобы признаться ему в этом. Уклонившись от разговора, он в очередной раз докажет, что был не достоин той огромной любви и гордости, с которой она произносила слова “мой отец”.
Почему-то Уорен знал, что искать в доме бесполезно. Наверное, потому, что он и сам бы не остался там, где убили одного его друга и бросили в камеру другого с разницей меньше десяти минут. Но и уйти далеко они не могут, когда решается их судьба, верно? Остается только парк при академии, где уже темно и сыро, или крыша, все еще теплая от солнца.
Покинув дом и пройдясь немного по парку, он никого не нашел и наконец обратил внимание на крышу, где друг напротив друга сидели две темные понурые фигуры. Уорен расправил крылья и оттолкнулся от земли.
До этого он только и делал, что падал в глазах своей дочери. Теперь пришло время взлететь.
***
С крыши Ангела заметили уже давно и следили за ним пристально, даже не пытаясь скрыться. Поэтому, когда он обернулся к особняку и вознамерился нарушить уединение двух молодых изгнанников, Сайрин повернулась к Пророку и тихо сказала:
– Иди вниз. Я сама.
Тед уже улыбнулся и открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь каверзное, но, зная о его потрясающей способности портить все, что только можно испортить, она тут же добавила:
– Ничего не говори. Просто встань и уйди.
Как и было велено, Тед ничего не сказал, но на прощание скорчил страшную рожу. И дело было даже не в том, что ему пришлось оставить Кэтрин наедине с отцом, а в том, что он отлично знал, кто и что ждет его внизу. В отличие от остальных, он переживал расставание со своими родителями и воссоединение с ними стабильно раз в полгода или год и сейчас в деталях мог себе представить, как это произойдет. И от этого ему еще больше хотелось остаться на крыше, пусть даже в компании Ангела, которого он терпеть не мог.
Послонявшись немного по дому, Тед отправился на кухню. Скрываться не было никакого смысла: МакКой-старший достанет его из-под земли, если захочет. Пророк достал из холодильника какую-то снедь, уселся за разделочный стол спиной к выходу и стал поджидать отца.
Вот сейчас он войдет и тактично кашлянет, потому что не знает, как лучше к нему обращаться. “Молодой человек” – не очень подобает случаю, а сказать “сынок” он еще морально не готов.
– Кхм… – сказал Хэнк из-за его спины. Тед подпрыгнул на месте, резко развернулся и закашлялся. Если так пойдет и дальше, то дар предвидения не понадобится ему больше никогда.
– Ты это… – с трудом сквозь кашель выдавил он.
– Тихо хожу, – закончил за него Хэнк. – А что твое чутье? Со мной не работает?
– Хоть бы оно вообще никогда больше не заработало… – мрачно отозвался Тед, отвернулся и продолжил жевать. – Что толку знать наперед, если… Ну, ты понял.
Но то ли Хэнк не понял, то ли предпочел лишний раз не сыпать парню соль на рану, но так или иначе о Дэне он не заговорил. Шанс свернуть с известной Теду тропы был упущен, разговор снова протекал, как и все их разговоры до этого. Сейчас старший МакКой попытается найти точки соприкосновения и общие интересы, не найдет, расстроится и уйдет к себе в лабораторию сетовать на то, как несправедлива была жизнь, наградив его сыном-бездарем. Как всегда.
– Я, например, предпочитаю наперед знать последствия эксперимента.
– И зачем тогда эксперимент, если ты знаешь последствия?
– Я так понимаю, ты не увлекаешься наукой?
– Нет.
– Литературой?
– Нет.
– Историей?
– Боже упаси!
– Понятно, – вздохнул доктор МакКой. На этом месте он должен был встать и убраться восвояси, но он почему-то этого не сделал. Младший МакКой терпеливо пережевывал ужин и уже ничего не ждал, стандартная программа общения между представителями разных поколений была полностью исчерпана.
– Твоя мать… когда-нибудь любила меня?
Тед перестал жевать и обернулся. Это было что-то новенькое.
– Почему ты думаешь, что нет?
– Я этого не говорил.
– Если бы ты был уверен в обратном, ты бы не спрашивал.
Хэнк смущенно улыбнулся и не без гордости заметил про себя, что, в общем-то, парень далеко не глуп. И, следовательно, не стоит делать ему никаких скидок на молодость, неопытность и прочие недостатки нового поколения.
– Не думаю, что я ей подхожу, – честно ответил он. – И если только не случится чего-то экстраординарного…
– Ничего не случится, – улыбнулся Тед, – все всегда будет точно так же, как сейчас и даже мое рождение ничего не изменит. Мама не начнет ни с того ни с сего разбираться в квантовой физике, ты не бросишь исследования и не станешь уделять ей больше времени. Она будет злиться, ты будешь отмалчиваться…
– Не очень хорошая перспектива.
– Почему? – удивился Тед, который прекрасно знал, что по сравнению, например, с Морриган, родители которой расставались «навсегда» не менее восьми раз, причем через раз по причине смерти Джин, он просто счастливчик! – Это… нормально. У других семей и того нет.
– Ты понимаешь, что рискуешь своей жизнью, рассказывая мне о событиях будущего? – поспешил напомнить Хэнк, ему совершенно не хотелось быть причиной смерти собственного сына.
– Я верю в вас двоих, ребята, – ответил Тед, глядя куда-то за спину отца. – Мне нечего бояться.
Зверю потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что парень обращался не к нему одному, а затем еще несколько секунд, чтобы понять, как долго Шторм стоит в дверях и как много она слышала.
– Ну, я пойду, – засобирался Тед, хотя торопиться ему, конечно же, было некуда, – у меня там… дела.
– В два часа ночи? – строго уточнила Шторм.
И тут Тед сделал то, чего не делал никогда в жизни и что, возможно, всего два часа назад даже в голову бы ему не пришло. Он остановился, улыбнулся виновато и шкодливо, посмотрел на Шторм и гнусаво протянул:
– Ну, мааам! – точно так, как это делают все нормальные дети, когда отпрашиваются у своих нормальных родителей нормально погулять. И пусть нормальность в любом из этих проявлений ему не светит и, в общем-то, никогда не светила, попробовать хоть раз в жизни он был обязан.
Шторм на секунду растерялась и посмотрела на Зверя, тот фыркнул и пожал плечами, и получив поддержку, она благосклонно кивнула. Тед вышел из кухни, думая о том, какие они оба все-таки замечательные. Он понял бы это и раньше, если бы они виделись немного чаще, чем раз в год.
Возможно, он немного обманул их, но пусть лучше думают, что у них была нормальная, любящая семья. Тогда, чем черт не шутит, может быть, именно так оно и будет?
========== Глава 9 ==========
Ночной Змей не спал, хотя ночь была практически на исходе. И он не был уверен, что в особняке сейчас спит хоть кто-нибудь, после таких-то новостей. Курт сидел в своей комнате на подоконнике, читая какую-то книгу, но сюжет не увлекал его. Тусклого света от лампы на столе вполне хватало для чтения, его ярко-желтые глаза были созданы для того, чтобы видеть в темноте. Тонкий хвост с острым наконечником то и дело постукивал то по стене, то по стеклу темного окна, выдавая своего хозяина, вовсе не такого спокойного, как могло бы показаться на первый взгляд.
У него были определенные подозрения насчет девочки со скрипкой, но, к сожалению, кровное родство не определяется общей любовью к классической музыке. Кроме того, разве стала бы его дочь ни с того ни с сего бросаться на людей? Хотя… Гамбит может довести кого угодно.
К тому же, она ни разу не попыталась заговорить с ним. Если бы ему выпал шанс встретиться со своей матерью еще до его рождения, он непременно попытался бы сказать ей… что-нибудь.
Дверь бесшумно отворилась, хотя Ночной Змей готов был поклясться, что закрывал ее.
– Эй, Вагнер! – позвал Гамбит и, когда Курт обернулся, бросил ему через всю комнату позолоченный крестик. Тот ловко схватил летящий предмет еще в воздухе и, только раскрыв ладонь, понял, что это такое.
– У тебя совесть есть? – прошипел Ночной Змей. Судя по тому, как гневно сузились его глаза, он провел немало времени в поисках пропавшего имущества. – Хоть немного?
«Некоторые люди совершенно не умеют ценить доброту и честность», – вздохнул про себя Гамбит, который до этого украденное никогда в жизни по своей воле не возвращал, да и сейчас делал это вопреки всем своим принципам.
– Сейчас нет, – усмехнулся Гамбит, – но не проблема достать. Смотря, сколько ты готов заплатить.
Курт не понял тонкого французского юмора или сделал вид, что не понял. Он сжал крестик в кулаке и вернулся к чтению. Реми заметил, что Вагнер не торопится одевать вновь обретенную ценность, и поймал себя на мысли, что прежде он трижды окропит ее святой водой и хорошенько промоет с мылом, дабы смыть нечестивые прикосновения вора.
– О, mon Dieu! – разворачиваясь с тем, чтобы уйти, протянул Гамбит. – Было бы из-за чего обижаться! Это же совершенно заурядная вещь – есть у каждого второго. Только сегодня видел точно такой же на той ненормальной, которая меня чуть не убила…
Когда он обернулся, чтобы посмотреть на реакцию Вагнера, того уже и след простыл – только брошенная книга переворачивала страницы под собственным весом и, наконец, закрылась, не поддерживаемая ничем. Реми усмехнулся и вышел из комнаты, не забыв тихонько прикрыть за собой дверь. Похоже, в отличие от своей сводной сестры, Курт отлично понимал тонкие намеки.
Гамбит был одним из тех людей, которые никогда не изменяют своему стилю. Сказать правду: «Иди, поговори со своей дочерью. Готов поклясться, ей это сейчас нужно», – было бы слишком просто. К тому же, стоит один раз показать людям, что ты не такая уж и скотина, как они начинают ждать от тебя невесть чего: вежливости, сочувствия, самопожертвования, в конце концов!
Нет, быть честным – чересчур обременительно.
***
В камере становилось все холоднее: то ли действительно падала температура, то ли ей казалось, потому что все жарче разгорался огонь внутри нее самой. Воистину, самой страшной пыткой всех времен и народов является вынужденное бездействие. Мелисса лежала на жесткой койке лицом к стене и буквально кожей ощущала, как в пустую уходит время: главная база «Оружия» в Оклахоме продолжает свою работу, антимутантские движения набирают силу и сторонников, война приближается и шаги ее пока не слышны, но, когда они начнут отдаваться громогласными выстрелами плазменных пушек, будет слишком поздно. Люди уже готовы к войне – она видела это собственными глазами в Небраске. А мутанты слишком разрознены, слишком слабы уже в начале, чтобы надеяться на победу…
Она чуть пошевелилась и придвинулась к стене, чтобы прижаться горячим лбом к холодному камню. Терпение. Только терпение. Выбраться отсюда – раз плюнуть, разорвать наручники и согнуть прутья решетки не составит никакого труда. Но если она сделает это, утратит остатки доверия и никто никогда не станет ее слушать. Сколько бы примеров своей правоты она не привела, Люди Икс будут продолжать верить в свое «мирное сосуществование» и, когда придет время поверить в войну, они снова будут безоружны.
И все повторится сначала.
Девушка зажмурилась, перед глазами снова стали появляться кровавые картины ее последнего дня в будущем. Ни за что. Даже если они все ее возненавидят, даже если ей придется умереть, этот кошмар больше не повторится.
Было бы славно, если бы Бог в самом деле существовал. Можно было бы спросить у него, что делать. Говорят, некоторым он даже отвечает, но такое чаще случается в анекдотах, чем в реальной жизни. Так что придется подумать над этим самой…
Где-то в начале коридора раздался характерный звук телепортации. Мелисса сделала глубокий вдох и не без труда выдохнула.
Нет, Бога точно нет. А если есть, то он редкий гад.
Мелиссе показалось, что Вагнер шел по коридору целую вечность. Во всяком случае, он никогда не передвигался так медленно. Обычно, чтобы попасть из пункта А в пункт Б, ему требовались доли секунды. Наконец, он остановился перед решеткой ее камеры, которая, в принципе, не являлась для него преградой. Девушка не шевелилась. Вряд ли его удастся провести, притворяясь спящей, но посмотреть ему в глаза – все равно, что признать, что она его дочь. Признать это – значит снова ему доверять. Доверять – значит рассказать, как они выбирались по ночам из Академии и направлялись в разные концы города, чтобы прикончить лидеров людского движения, которым от роду на тот момент было не больше десяти лет…
– Мне жаль, – осторожно произнес он. – Твой друг был хорошим человеком.
Мелисса стиснула зубы. Дэниел не «был». Он никогда не существовал. Никогда не закрывал их от пуль, никогда не делился со всеми безвкусным, но драгоценным пайком… Все воспоминания о нем – всего лишь иллюзия, порожденная временной петлей.
Раздался тяжелый вздох. Видимо, Курт понял, что с ним и впредь не собираются разговаривать.
– Я что, был настолько плохим отцом?
«Лучшим, о каком я только могла мечтать».
– И что же я такого сделал, что ты со мной даже ни разу не заговорила?
« Умер».
В отличие от всех остальных, Мелисса собственными глазами видела, как умирали Икс-мены. В том числе Курт Вагнер. Тед, Дэниел и Сайрин слышали, что она говорит, но в глубине души не верили ей. Практически в тот же самый день они обрели своих родителей снова, в лице их более молодых копий. Они могли теперь любить людей, которые их никогда не знали, как людей, которые их вырастили. Фактически, незаслуженно, но также сильно.
И только потеря Мелиссы была необратима. Она не могла видеть в двадцатилетнем Вагнере своего отца, потому что твердо знала, что он мертв и ничто его не вернет. А этот Курт, молодой, еще не тот человек, который ей нужен, и еще долго им не будет.
Только мифический Гамлет мог невозмутимо беседовать с тенью своего мертвого отца, а Милли, к сожалению, была живым человеком.
Курт постоял там еще немного, прижавшись спиной к решетке противоположной камеры. Он бы сейчас многое отдал за телепатические способности. Девушка упорно молчала, и он был не в силах заставить ее поговорить с ним. Может быть, дело было в ошибках, которые он еще не успел допустить. Может быть, еще в чем-то… но она не принимает его и он не знает способа до нее достучаться.
Ждать ответа дольше не было смысла. Он снял форменную куртку и одним прыжком оказался за решеткой, около койки, на которой лежала Мелисса. Здесь действительно было прохладно, и он укрыл ее своей курткой, потому что больше ничем помочь ей не мог. Задержавшись еще на полминуты, чтобы просто посмотреть, как поднимаются и опускаются в такт дыханию ее плечи, он телепортировался к выходу.
Она была частью той мечты, о которой он даже никому не рассказывал. Частью той женщины, которую он должен был вскоре полюбить. Его собственной частью, которая его упорно отвергала.
