Текст книги "Сказка для Северуса Снейпа-2 (СИ)"
Автор книги: Miauka77
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Он схватил палочку, которая оказалась на столике, и бросился к выходу. Двери перед его носом захлопнулись.
– Выпусти меня! – закричал Северус. – Ты не понимаешь! С ним может случиться все, что угодно! И он больше никогда сюда не придет!
Он почувствовал знакомое прикосновение ладони к животу.
– Вот дерьмо!
С ощущением полнейшей обреченности Северус поплелся к креслу, чувствуя, как с него градом катится пот. Справа вдруг со скрипом отворилась дверь. За ней оказалась ванная. Умывшись, Северус вернулся в холл и со вздохом опустился в кресло. Надо было чем-то занять себя. Занять мысли, чтобы не думать о Люциусе. Только не о том, что может сейчас твориться в Малфой-мэноре. Он перевел взгляд на двери библиотеки, и они вдруг действительно распахнулись, но едва Северус привстал, как тут же захлопнулись. Зато на столик легли три книги. Точнее верхняя представляла собой толстую тетрадь. На покореженной обложке виднелись следы стертого герба. На тетради была застежка, и Северус потянулся отогнуть ее, но и застежка не поддалась, и змейки с герба вдруг сделались ясно различимыми, отделили головы от обложки и потянулись к пальцам Северуса, угрожающе высовывая крохотные язычки. Северус взрезал ладонь и тряхнул ей над тетрадкой – та впитала капли крови, но не открылась, а змеи и не подумали спрятаться.
Залечив порез, Северус откинулся на спинку и вытянул из-под тетради книги. Это оказались трактат по зельеварению на французском и словарь XVI века.
– Спасибо, – сказал Северус в сторону двери. Кажется, он начинал понимать Люциуса с его привязанностью к этому странному дому и сэру Майлзу.
Он углубился в чтение и минут на двадцать забыл обо всем. А потом услышал хлопок аппарации, который словно резанул его по нервам. Северус вскочил. Двери – внутренние и внешние – распахнулись одновременно, и в холл вошел Люциус. Он шел быстро, но что-то было такое в его фигуре, что Северус понял – тот сейчас упадет.
Кресло Люциуса оказалось на середине комнаты быстрее, чем Северус. Люциус обвалился в него безвольной красивой куклой. Северус навис над ним и, чувствуя ужасную тревогу, вгляделся в бледное лицо, отмечая мутный невидящий взгляд. Пальцы Люциуса, вцепившиеся в мантию, подрагивали. Северус принялся щупать пульс и с первых же секунд бросил – и так все было ясно. Призвал мантию и полез за антикруциатусным.
– Ненавижу его, – прошептал Люциус. – Как же я ненавижу его.
Северус увеличил фиал с зельем и поднес к губам Люциуса, слегка придерживая того за голову. Люциус покорно выпил, но после этого оттолкнул Северуса, так, будто не понимал, кто перед ним.
– Ненавижу! – выдохнул он вновь. – Ненавижу! – всхлипнул и сказал еще громче. И вдруг стал кричать, сотрясаясь, уже непрерывно: – Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Намереваясь прекратить истерику и не особо думая, Северус занес ладонь для пощечины, но в эту секунду Люциус повернулся к нему правой щекой, и Северус замер – по этой щеке Люциуса сегодня уже били. На ней виднелось красное продолговатое пятно и порез – след от перстня. Перстень с противоядиями Северус сделал когда-то Лорду сам.
Он отступил, понимая, что не может ударить Люциуса, но крик, между тем, становился все более истошным. Нужно было срочно сделать что-то, чтобы поломать заклинивший сценарий, и Северус навалился на Люциуса и, прижав его к себе, впился поцелуем в бледные, начинающие синеть от крика губы.
========== Глава 11. Провокация ==========
В первые секунды, когда Северус начал целовать Люциуса, им еще владела мысль, что все это только для того, чтобы заставить Люциуса замолчать, и что нужно быть осторожным и следить за его реакцией, чтобы вовремя отступить. Однако чувствовать губы под своими губами, желанные губы – наконец дорваться, украсть хоть немного того, что никогда не могло бы принадлежать ему на самом деле, сквозь пряный, чуть горьковатый вкус зелья почувствовать вкус Люциуса – это ошеломило настолько, что Северус уже не смог остановиться. Ни тем более тогда, когда губы под его губами вдруг раскрылись и язык Люциуса бесцеремонно полез Северусу в рот. У Северуса дыхание сбилось от ощущений, от острого, пронзительного жара, пошедшего сквозь тело скручивающейся волной, а руки Люциуса, между тем, легли на плечи Северуса, стиснули их, притягивая ближе. Колено Северуса оказалось между ног Люциуса, но тот вдруг слегка нажал на его грудную клетку и застонал протяжно, запрокидывая голову.
Этот отрезвило. Северус шарахнулся назад, пытаясь отдышаться. Сжал в ладони палочку, на миг закрыл рукой лицо, чтобы не видеть взгляда Люциуса, но инстинкт самосохранения пересилил. Несомненно, Люциус был не в себе, сейчас опомнится – и… И правда, тот тоже выхватил палочку. Северус мигом сотворил защиту, но Люциус, не открывая глаз, приставил палочку к собственному виску. Его окутало золотистым сиянием, и когда оно опало, во внешности Люциуса не осталось и следов недавнего беспорядка: прическа опят выглядела идеальной, волосок к волоску, грязь с подола мантии исчезла, царапина на щеке потускнела.
– Вот так гораздо лучше, – прошептал Люциус, открывая глаза. – Праймери сортиум. Возвращает внешность к определенным заданным параметрам.
Он потрогал щеку, и в серых глазах на секунду мелькнула ярость.
– Повелитель был… чрезвычайно эмоционален сегодня.
– Что произошло? – спросил Северус, с облегчением расценив перевод темы, как «опасность миновала» и «реакции не последует» и стараясь не обращать внимания на то, как закололо в груди. О том, что лучше было бы никогда не целовать Люциуса, чтобы не чувствовать такой громадной потери, он подумает как-нибудь потом.
– Хотел бы я знать… – фыркнул Люциус. – Он вызвал меня в дом Эйвери. Сказал, что до него дошли слухи об обысках и о том, что в мэноре сейчас небезопасно, спросил, как сильно разрушено имение Лестрейнджей, потом отдал кое-какие распоряжения… насчет денег. Мне нужно было в Гринготтс. Когда я вернулся… Эйвери лежал на полу и стонал. Он был в сознании, но и двух слов связать не мог. Повелитель стоял над ним. – Он вдруг замолчал.
Но Северус и так догадывался, что произошло. К тому же, Люциус все еще не пришел в себя после пыточного проклятия, и его разум не был достаточно закрыт. Северус видел дымку нужного воспоминания на поверхности его сознания, и, зная характер и привычки Лорда, он мог восстановить случившееся без труда. Он также понимал, что именно потрясло Люциуса. Не пытка. В своей жизни Люциус уже несколько раз получал проклятия. Авроры, сталкиваясь с пожирателями в рейдах, их не баловали. Кроме того, Люциус увлекался квиддичем и в школьные времена поиграл в него достаточно, чтобы приучиться терпеть травмы и боль. В этом отношении он не был такой неженкой, как Драко. Нет, здесь было другое. Люциуса впервые приравняли даже не к обычным пожирателям, а к магглам, на которых так любил отыгрываться Лорд. Для гордости Люциуса – унижение просто непомерное. Северус почувствовал, как сердце его сжалось. У каждого – свой предел, и у Люциуса тоже. На секунду у Северуса мелькнула мысль, что это начало конца. Он затолкал ее как можно дальше и вновь посмотрел на Люциуса.
– Ты задал ему вопрос, – сказал он.
Люциус пожал плечами.
– Сколько круциатусов?
– Один, но долго.
– Что ж, Повелитель был зол, но не на тебя, – подвел итог Северус, стараясь успокоить скорее себя, нежели Люциуса. – Это определенно хорошо. Эйвери никому не скажет… в любом случае.
Он постарался не думать о том, оставит ли Лорд Эйвери жизнь. Ни о том, что же могло его настолько разгневать. Северус не помнил, чтобы Лорд так жестоко наказывал кого-то из ближнего круга. Один-два Круциатуса, но не более. По крайней мере, при свидетелях – Северус не сомневался, что Регулус Блэк когда-то исчез не просто так. С одной стороны, показательная казнь была бы хорошим средством устрашения, с другой – не в отношении представителя столь древней и уважаемой «темной» фамилии, с которой, к тому же, многие были в родстве.
– Повелитель также вряд ли расскажет об этом, – продолжил Северус. – Твоя репутация не пострадает. Пару дней попринимаешь мышечные релаксанты, и все будет в порядке.
– А если бы пострадала? – вдруг с насмешкой спросил из глубины кресла Люциус.
– Что, прости?
– Если бы моя репутация пострадала, – зло усмехнулся тот, – что тогда? Стал бы ты тогда…
Северус в изумлении уставился на него. Люциус что… провоцировал его? Да нет, невозможно. Однако один намек на это заставил его вспыхнуть сразу всего, в паху потяжелело, жаркая, острая, словно клинок, волна, взрезала тело снизу вверх, комната поплыла перед глазами.
– Ну же? – с вызовом вскинул голову Люциус. – Что же ты ответишь на это, Северус? – И, насмешливо и зло глядя прямо в глаза, облизнул губы.
Вряд ли подобное можно было истолковать двояко. Однако Люциус оставался слизеринцем. Что если это все игра, и Люциус только и ждет момента оттолкнуть и тем самым посмеяться, унизить? Пожалуй, сейчас, когда Северус только что на несколько мгновений получил над ним власть, очень актуально отыграться. Что ж, если так, то это Люциусу дорого обойдется! Северус вдруг почувствовал ярость. Может быть, и неявно, но Люциус столько лет помыкал им, пользуясь своей красотой, своей… особенностью. Хватит!
– Ты знаешь, что я могу ответить, – с угрозой сказал Северус, понимая, что удерживается на грани. Еще немного, и он не остановится.
– Неужели?
Смех Люциуса оборвался, когда Северус навис над ним. Комната словно растворилась в этот момент. Северус даже себя не чувствовал. Осталось только кресло в непонятно откуда взявшемся световом пятне (должно быть, дядюшка Майлз подыграл), и в нем Люциус. Слишком красивый, чтобы можно было устоять. Медленно, словно во сне, перехватив руку Люциуса, которая могла бы потянуться за палочкой, своей рукой, Северус наклонился к его губам.
Люциус смотрел на него не мигая, словно завороженный приближающейся змеей. Казалось, он даже не дышал. В его глазах не было ни злости, ни презрения, только напряженное ожидание. В последние доли секунды Северусу показалось, что Люциус дернулся и в его глазах мелькнул испуг, но было уже поздно менять что-либо. Северус, может, и попробовал бы отступить, но тут он почувствовал, как знакомая рука нажала ему на спину, заставляя продолжать. Он еще успел поймать за хвост краешек мысли про дядюшку-вуайериста и прелести секса с подглядыванием, однако Люциус выдохнул ему в рот и протолкнул в него язык с таким остервенением, будто всю жизнь только этого и ждал, и мысль натянулась до предела и лопнула, распалась на тысячи крохотных кусочков. Остатки самоконтроля рассыпались вместе с ней, расползлись по темным углам, и Северус отпустил себя. Разумеется, и не думая, он прекрасно знал, что потом ничего хорошего из этого не выйдет, но до этого «потом» прямо сейчас было бесконечно долго, и, слушая рваные, хриплые, частые выдохи Люциуса между поцелуями, он собирался взять от него все, что когда-либо хотел.
========== Глава 12. Без преград ==========
От жарких, незнакомых ощущений мутилось в глазах. Люциус протяжно постанывал, подставляя губам Северуса длинную, прекрасную шею, а сам хватал его за талию, вцеплялся до боли – и, наверное, до синяков – в плечи. И шептал, чуть не доводя до сумасшествия:
– Еще! Не останавливайся же! Еще!
То ли чем-то его еще до антикруциатусного сегодня опоили, то ли так испугался после встречи с разъяренным Лордом, что хотел почувствовать все, что только можно почувствовать. Северус особо не обольщался насчет своей персоны, решил, что для Люциуса подобные утехи были уже не в новинку, и что сейчас тому – абы с кем. Только ему самому сейчас уже было наплевать, слишком долго судьба обездоливала во всем подряд, а теперь ошеломила непробованной доселе близостью настолько, что не хотел даже и пытаться ей противостоять. Забыл и о том, что всегда стеснялся своего тела, некрасивого, бледного, чересчур худого. Пальцы замешкались на секунду на пуговицах, прежде чем расстегнуть сюртук, но Люциус тоже потянулся к рубашке, а перед этим провел по лицу Северуса, кончиками пальцев, так нежно, будто ему и в самом деле было приятно, и Северус, отогнав все дурные мысли, принялся поспешно скидывать одежду. Когда они оба остались в одних только брюках, то снова взялись целоваться, вжимаясь друг в друга уже теперь голыми торсами, и Северус животом чувствовал, насколько желание Люциуса было недвусмысленным. Их члены соприкасались сквозь ткань, натягивая ее до предела, и Северусу уже нестерпимо хотелось сбросить оставшиеся тряпки, но руки были слишком заняты – они обнимали Люциуса, гладили его по спине, дурея от вседозволенности, сжимали ягодицы, а также залезали под пояс его брюк, и точно так же нестерпимо было оторвать их от этого занятия, как оторвать язык и губы от рта Люциуса.
Вдруг Люциус сам рывком отстранил Северуса от себя, и Северус еще даже не успел испугаться, зато машинально призвал палочку, но Люциус, понимающе усмехнувшись, покачал головой и принялся расстегивать брюки, обнажая возбужденный член с темно-красной налитой головкой, его основание обрамляли светлые волоски. Член слегка изгибался вправо и был так же красив, как и сам Люциус. Северус потянулся к своему ремню, преодолевая искушение закрыть глаза и не видеть – как еще Люциус отреагирует на него самого. Но Люциусу было, кажется, не до его мощей. Он и не взглянул на Северуса, словно занятый какой-то глубинной мыслью. Потом зажмурился и вдруг рывком развел ноги, закидывая их на ручки кресла, бесстыднейшим, казалось бы, образом предлагая себя. Но было в этом движении что-то такое, слишком далекое от разврата, и Северус остановился, не решаясь двинуться, словно с разбегу натолкнулся на непреодолимую преграду. Люциус явно дрожал, и на поверхности его разума отражался страх.
Опершись на подлокотник между спинкой и ногой Люциуса, Северус наклонился над ним. Ситуация была идиотская. Разве он не хотел этого, не стремился так?.. А теперь, когда Люциус оказался не против, трусил и мешкал. Люциус открыл глаза.
– Ну что же ты?! – раздраженно прошипел он. – Теперь собираешься раскачиваться целую вечность? Или ты только и способен, что дрочить на мечту десятки лет? Что, не хватает смелости?
Тон его скатился в откровенно издевательский, но и самое главное страшное слово не было произнесено, и Северус прекрасно читал все еще длящийся испуг. Люциус пытался спровоцировать его, заставить быть грубым. Вот только зачем? Если только…
– Ты вообще когда-нибудь… был снизу?
Люциус фыркнул, пренебрежительно, зло:
– Разумеется. А ты что себе вообразил? Что ты первый?!
И именно тогда Северус окончательно понял, что угадал.
– Не был, – констатировал он, не собираясь поддаваться. Откуда он помнил, что в первый раз должно быть все, как полагается, Северус и сам не знал, но если Люциус вдруг решил поиграть в идиота, то он, Северус, не собирался ему потворствовать. – А с мужчинами вообще?
Люциус, очевидно, хотел было фыркнуть вновь, но передумал и признался:
– Давно, в Хогвартсе, с Розье.
Северусу очень захотелось рявкнуть «Тогда какого черта ты тут строишь?!», но Люциус перебил его.
– Не сказать, чтоб большое удовольствие, – скривился он.
«Тогда отчего же?» – подумал Северус, но, по счастью, у него хватило ума не сказать об этом вслух. Взгляд Люциуса, все еще торчавшего в кресле с разведенными ногами, говорил сам за себя. Северус осторожно опустился между них и, помогая себе рукой, облизал головку истекающего смазкой члена. Солоноватый вкус заполнил рот, в ноздри ударил отнюдь не тонкий аромат духов Люциуса, а самый настоящий мужской запах, и Северус от него чуть совсем с катушек не съехал. Он принялся втягивать губами член, стараясь взять хотя бы до половины. Это он тоже откуда-то помнил – что надо было стараться весь, но едва попробовал больше, подавился, и стал делать так, как получалось. Люциус, как самая натуральная барышня, только томно вздыхал и закатывал глаза. Не выдавал ни единого стона, хотя и вцепился в подлокотник так, словно собирался раздавить полированное дерево в щепки. Грудь неровно вздымалась, волоски на ней золотились в свете кружащих над креслом свечей, на лбу блестели капли пота, белые пряди вновь спутались и не спадали уже на плечи длинными аккуратными волнами, а свисали беспорядочно – последнее говорило о доступности Люциуса, о невероятном, но чудом свершившемся, куда больше, чем по непонятным причинам предложенное тело.
И все это – в полном молчании.
И Северус завелся – так хотел извлечь из Люциуса хоть один соответствующий звук. И совершенно забыл о себе, о своих желаниях. Двигал челюстью, как сумасшедший, пытаясь не снижать ритм, пока не почувствовал ужасную усталость. И только тогда опомнился – по всем параметрам Люциус при такой скорости должен был кончить еще пару минут назад, в конце концов, мужчина в самом расцвете сил. То ли то, что после Круциатуса, помешало, то ли… движение рта тут единственное, что возбуждает. Ме-ха-ни-ка.
Но стоило, переваривающему разочарование, остановиться, как Люциус при всей неловкости положения схватил за плечи, притянул повыше, на себя, приближая губы Северуса к своим распухшим от поцелуев губам, потерся вызывающе пахом о пах, выдохнул:
– Давай уже. Сколько можно, Сев.
Бутылочка с ярко-рыжим маслом сама прыгнула в руку. Северус, конечно, не удержался, проверил – лизнул: мало ли, что тут дядюшка сумасшедший выдумает. Масло ужасно горчило, но по составу явно было знакомым. Отплевываясь, он утешил себя тем, что вновь наполнил рот вкусом члена Люциуса. Два пальца в масле зато скользнули в тесноту так легко, словно Люциуса только что как следует пропустили по кругу. От этого сравнения, некстати оказавшегося в голове, Северус чуть не пришел на край. Еле вовремя отвлек себя воспоминаниями о нуднейшем последнем педсовете с очередной тронной речью Амбридж. Возбуждение закономерно спало, но Люциус тут, даже не открывая глаз, толкнулся навстречу пальцам, сильно и с захлебывающимся стоном, и Северуса будто наизнанку вывернуло и вытряхнуло – таким нестерпимым сделался жар в низу живота. Через несколько секунд он уже, не соображая, что делает, оказался внутри Люциуса, полностью с первого толчка, замедлившись только от неожиданной болезненности нового стона.
Замедлившись, но не остановившись. Не мог. Но Люциус и не просил. Его крик словно замер на одной ноте и длился бесконечно, словно Люциус позабыл все остальные буквы алфавита, кроме только одной «а», и в другое время Северус, возможно, и проехался бы по этому, предположив, не стал ли Люциус после Круциатуса идиотом, но сейчас этот крик отдавался в теле Северуса сплошной пронзительной волной, и Северус не понимал, что с ним происходило, и где он был, жив ли он был еще, или уже умер, или находился на грани между жизнью и смертью. Он знал только, что должен продолжать – соприкасаться как можно ближе, втискиваться как можно глубже, и в этом было его спасение от всего на свете, и от этого болезненного текущего, невыносимого жара, и от вечной, таившейся по углам его подземелий, тоски.
Потом они сползли вниз и упали на ковер, и Северус все еще был внутри Люциуса, двигаясь мелкими, судорожными толчками. Они катались по полу, вжимались друг в друга, царапая друг другу спины, один – рыча, другой – всхлипывая, и в эту минуту в них не было ничего от двух представителей цивилизованного мира. Это была случка двух диких зверей, которыми владели только инстинкты. Ненасытных и жадных, жадно берущих и жадно отдающих. Зверей, между которыми не было и не могло быть человеческих барьеров.
А потом все кончилось, Северус выплеснулся в тесное, стискивающее, горячее, Люциус всхлипнул в последний раз, вжимаясь носом Северусу в ухо, и, протяжно выдохнув, обмяк в его руках. И Северус обвалился на него, обессилев, но еще не выходя и все еще прижимая к полу, словно зверь, вдоволь наигравшийся с добычей, но пока не прикончивший ее. И в то время как он пытался разогнать послеоргазменный морок, прийти в себя и осознать, что произошло, Люциус быстрым, выверенным движением, будто всю жизнь так делал, спихнул его и поднялся. Он с трудом сейчас стоял на ногах, да и раньше мог бы проиграть Северусу в дуэли по скорости и ловкости, если бы Северус только стал драться с ним в полную силу, но в данную минуту Люциус все-таки оказался банально первей. Палочка сама по зову хозяина прыгнула ему в руку, тут же в нее, явно нехотя, прилетела палочка Северуса, и Северусу, не успевшему среагировать, оставалось только смотреть на Люциуса, прекрасно зная, что за этим последует – Обливиэйт.
========== Глава 13. Договор ==========
Северус не ошибся.
Люциус недобро – вот и вернулись прежние времена – усмехнулся и вскинул палочку:
– Так-то, мой дорогой друг. Обливи…
Договорить он не успел – Северус хоть и оказался безоружным, но Люциус забыл, что тот вырос в маггловском рабочем квартале, где субтильные книголюбы не вызывают ни малейших симпатий. Выброс с подсечкой можно было демонстрировать в качестве образца кривизны, но Северусу сейчас было не до жиру. Главное – удалось застать Люциуса врасплох. Самодовольство – верный путь к беде, это Северус давно распробовал на своей шкуре: и с пожирательством, и с недавней недопоимкой Блэка. Вот и Люциус слишком был весь в торжестве и бахвальстве, и если и заметил даже, как внутренне подобрался Северус перед броском, все равно ничего не понял. За что и получил креслом по носу, ну или кресло получило по подлокотнику носом Люциуса, а через секунду уже Северус с Люциусом катались по полу, борясь за палочки. И Северус готов был поклясться, что слышит над собой тихий смех.
Люциус был крупнее и сильнее, но и Круциатус, и антикруциатусное все же не прошли бесследно. Наконец Северусу удалось одержать верх. Он вырвал обе палочки из руки Люциуса и, отойдя на безопасное расстояние, применил к себе одевающее заклинание. Он не знал, надолго ли палочки у него, понятно было, чью сторону склонен принимать дядюшка Майлз, но сейчас тот молчал, и Северус увидел в этом хоть какую-то возможность объясниться.
Злости он не испытывал, только усталость. Люциус сидел в кресле, не подумав одеться, но гордо выпрямившись и отвернувшись – не демонстративно, скорее, по ощущениям Северуса, спасался от необходимости смотреть в глаза, – не пытался заговаривать, не пытался предотвратить возможную месть. Или был так уверен в своевременной дядюшкиной помощи?
И все же кольнуло очень больно, стоило Северусу подумать о том, что Люциус так торопился наложить заклинание, даже не дождался подходящего случая.
– Что, так паршиво было? Так не терпится забыть? – поинтересовался он, щедро сдобрив фразу ядовитыми нотами. Но вышло, что Люциуса пытался отравить, а отравил только себя. От одной мысли, что Люциусу все происшедшее отвратительно, почувствовал себя так ужасно, как не чувствовал, наверное, со времени той самой ссоры с Лили.
«Ну да, – напомнил себе Северус, – как он сказал? «Что ты там вообразил?»
– Так не терпится похоронить меня? – тускло буркнул Люциус в ответ. И добавил безнадежнейшим тоном: – У меня Драко.
Тем самым тоном, в котором нет уже даже отчаяния, когда понимаешь, что единственный выход – только смириться с тем, что происходит, и по максимуму держать удар, в то время как впереди не ждет ничего хорошего. Северус обругал себя эгоистом – как будто других причин у Люциуса, чтобы забыть о том, что ему «не так» вставили, кроме этого самого «не так», не было. Мужчина, в конце концов, а не трепетная барышня, уж неприятные ощущения в заднице и послевкусие морального падения как-нибудь перетерпит. Северус даже использованным себя почувствовал всего на доли секунды – сам-то точно так же собирался использовать, зелье вот выпил, что уж тут… Повернулся на идиотских мечтах, после «общения» со шкатулкой голову снесло, а Люциус-то при чем?
И, главное, сам же понимал, что Люциус явно захочет подчистить последствия своей откровенности. Узнай Лорд, какими словами тот тут бросался, Люциусу не жить. Но подумалось Северусу, конечно, в первую очередь о себе. Вспомнилось, как Альбус устраивал выволочку еще в далекой юности о том, что он, Северус, думает только о Лили, которую вожделеет, и ему плевать, погибнут ли Гарри и Джеймс. Северус и вправду думал тогда только о ней и до сих пор чувствовал себя виноватым – хотя, может быть, ему всего лишь по умолчанию казалось, что если спасется Лили, то с ней спасутся все, кто ей дорог. Мог бы он и вправду хотеть, чтобы погибли те, кого она любила, особенно ребенок? Или мог?
Северус всегда старательно убегал от раздумий на этот счет и сейчас, хвала Мерлину, рефлексировать тоже было некогда. Люциус головы так и не повернул, хотя уже явно дрожал, то ли от холода, то ли от нервов. И, похоже, в таком состоянии находился, что даже про то, что может рассчитывать на дядюшкину помощь, забыл. Или дядюшка сам затаился и выжидал – интересно было, чем кончится.
Северус призвал плед и укутал Люциуса по самую шею. Тот вздохнул и все-таки повернулся, посмотрел наконец в глаза – чуть-чуть удивленно, будто и вправду пощады не ожидал. Северусу вдруг подумалось, что никакой разницы между ними и нет, это раньше казалось, что она была – нищий, забытый Мерлином в подземельях полукровка и богатый влиятельный аристократ, а теперь стало очевидно – оба искалеченные недоверием, нелюбовью. Северус-то понятно – стоит только детство вспомнить и маггла-отца, а Люциус, обласканный всем на свете, и родительской семьей и собственной, откуда?
– Обливиэйт не поможет, – объяснил Северус, призывая кресло. Обрушился в него устало, даже не пытаясь сохранить остатки достоинства, и замолчал. Тотчас по воздуху приплыл и столик. Чай, похоже, был свежезаваренный – из-под подпрыгивающей крышки чайника бил в ноздри сногсшибательный аромат. Чашка ткнулась Северусу в губы, он сделал глоток, внимательно прислушиваясь к вкусовым ощущениям, и только тут понял, насколько сам был в отчаянии все время пребывания здесь. Хоть и пытался это упорно скрыть от самого себя. И только теперь его стало потихоньку отпускать. Дядюшка, очевидно, действительно давал время объясниться, а пока подбадривал, как умел. Словно в подтверждение своим мыслям, Северус почувствовал, как невидимая рука тихонько сжала его плечо.
Люциус взял подплывшую к нему чашку и кисло улыбнулся.
– Почему не поможет? – спросил он.
– Потому что Лорд прочитает тебя в два счета.
Люциус пожал плечами:
– На этот счет есть Нарцисса.
– Вот как? И сколько раз она прикладывала тебя Обливиэйтом за это время?
– Раз пять точно было.
– Понятно. Остальные ты просто не помнишь. А как она отнесется к факту твоей измены?
– Ну, не обрадуется, конечно. Но в целом ей, я думаю, все равно. Северус, ты правда так наивен, полагая, что в браках чистокровных магов царствует любовь? Блэки с Малфоями заключили помолвку, когда мы с Циссой были еще маленькими, ни ее никто не спрашивал, разумеется, ни меня.
У Северуса язык прилип к гортани, но он все-таки отлепил его и выдавил:
– Ты с ней не спишь?
И почувствовал пристальный взгляд Люциуса.
– Сплю, конечно, – ответил тот. – Хотя давно бы следовало с этим фарсом покончить. Ни у нее нет нормальной личной жизни, ни, – он вновь вгляделся в Северуса, – у меня. Но военное положение, как ты понимаешь, не располагает…
«Я был бы дураком, если бы доверял сейчас кому-нибудь, кроме своих», – вот что читалось во взгляде Люциуса, помимо того странного интереса, от которого Северусу стало ужасно неуютно.
«Будто лягушку или ящерицу впервые увидел и изучает», – поежился он.
– Что ты хочешь за Обливиэйт? – напрямую спросил Люциус. – Деньги? Представить тебя кому-либо?
Северус уже ждал этого вопроса некоторое время, но не ожидал, что вдруг почувствует себя так уверенно.
– Я вообще не хочу Обливиэйт, – сказал он спокойно. И прежде чем Люциус успел гневно вскинуться, продолжил: – Существует более мягкое вмешательство в память, если хочешь, блок на воспоминания, я могу поставить его тебе. Обливиэйт может слететь, а блок не слетает никогда – это точечная, ювелирная работа. Сам я прекрасно обойдусь и без топорного вмешательства в память. Могу дать нерушимый обет, что информацию от меня не вытянут и под Круцио. Сэр Майлз, полагаю, клятву засвидетельствует.
– Ясно, – кивнул Люциус. – И я должен буду предоставить тебе прохаживаться в моей голове?
– Могу и по этому поводу дать обет. Трону только то, что представляет нашу сегодняшнюю встречу.
– Все, что происходило с того момента, как мы встретились сегодня днем. И… все, что будет относиться к шкатулке. Повелитель… не должен знать о ней.
– Хорошо. В таком случае, – Северус встал, – предлагаю принести обеты, взять тетрадь и отправиться к тебе.
– Ты так и не сказал, какова цена, – со сквозившем в тоне напряжением напомнил Люциус. – Или ты хочешь… ты хочешь, чтобы я стал твоим, – его голос дрогнул, – постоянным любовником?
Северуса окатило холодом.
– Разумеется нет, – отрезал он.
– Ага. Разумеется нет, – пробормотал Люциус, и в его голосе Северусу вдруг почудилась нотка разочарования. Идиотизм. – Тогда что?
– Двести галлеонов, все справочники Жюно по ядам и бутылку тысячелетнего эльфийского, – стараясь игнорировать сдавливающее ощущение в груди, предложил Северус. Он понимал, что должен назвать действительно серьезную цену. Иначе Люциус вновь сделается сейчас подозрительным. И в конце концов, книги Жюно, сохранившиеся в Англии дай Мерлин в паре экземпляров каждая, очень удобно держать под рукой.
– Хорошо, – Люциус выдохнул, на секунду прикрывая глаза. – Сделка принимается.
Северус послал ему одежду, встал и, пройдя несколько шагов по гостиной, отвернулся. Он надеялся почувствовать облегчение – Люциус не будет помнить, следовательно, не будет испытывать отвращения, и вся эта нелепая эскапада наконец закончится, и даже гораздо лучше, чем началась. Но облегчение не приходило. Напротив, сдавливающая боль в груди стала ужасной, такой мучительной, что казалось, грудную клетку сейчас просто сдавит на столько, что она взорвется.
Этот день был хуже, гораздо хуже того, в который он обозвал Лили «грязнокровкой». Но его нужно было пережить.
Взглянув на Люциуса, который оделся и теперь оправлял мантию, Северус легко наклонил голову, благодаря за невмешательство сэра Майлза, и, встав на колени, решительно приготовился давать обет.
========== Глава 14. Антикруциатусное зелье ==========
Люциус, однако, медлил. Видимо, раздумывал, включить ли в клятву еще что-нибудь. Северус подумал, что он бы многое, на самом деле, отдал, чтоб узнать, о чем порой думает Люциус. Иногда он казался очень понятным, но в некоторые редкие моменты становился совершенной загадкой. Понятным – это когда вот как сейчас, недавно совсем, после Круциатуса, с этим «ненавижу», не статуя, а нормальный живой человек. Близкий.
