Текст книги "Сказка для Северуса Снейпа-2 (СИ)"

Автор книги: Miauka77

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Глава 1 Подарок ==========

– Чертов Альбус!

Декан факультета Слизерин Северус Снейп открыл глаза и огляделся. В его кабинете, не том, который примыкал к классу зельеварения, а том, который находился в личных покоях, было темно: догорающие угли едва освещали пространство на один-два шага перед камином. С потолка, точнее с лепнины, представлявшей собой полосу древнейших рун, мерно капала вода – руны защищали замок от врагов, но не от сырости.

Сколько часов он просидел здесь вот так, неподвижно, не в силах оторваться от истории, развернувшейся перед ним? Смотрел ли он ее в действительности или так умаялся за неделю бессонных ночей – бесконечные проблемы со студентами, появлением Амбридж, очень срочный заказ очень сложных зелий от Лорда, – что, устав от бесплодных попыток открыть шкатулку, выданную Альбусом, задремал, и ему приснился сон? Кстати, где она? И была ли вообще? Или, может, Альбус приснился тоже?

…В кабинет директора Северус попал перед обедом. Пароль «мармеладные червяки». Несмотря на сложности в школе и в деятельности Ордена, Альбус казался безмятежным, как всегда. Но Северус точно знал – это внешнее, тем более что за неделю у старика дважды прихватывало сердце.

Он ожидал распоряжений, но Альбус, даже не предложив чаю, сходу указал на металлическую серую шкатулку с проржавевшими резными буквами на крышке.

– Эта вещь не из тех, с чем легко расстаться. Я хранил ее для Гарри, но он еще слишком юн, а она, похоже, просится в другие, более жадные, руки.

– Амбридж, – понимающе кивнул Северус.

– Вот именно. Так или иначе, я должен отдать ее, так что лучше, если ее возьмешь ты. Это пойдет нам на пользу.

– А что я должен буду с ней делать?

Повинуясь знакам Альбуса, Северус взял шкатулку в руки и ощутил, как под крышкой совершенно невзрачной вещицы беснуется магия. Такие артефакты создавали великие волшебники прошлого. Гриндевальд и Волдеморт им и в подметки не годились. Не удивительно, что Альбус не решился отдать ее Поттеру. Подобные артефакты имеют массу непредсказуемых свойств – их магия изменяется с годами, при переходе от владельца к владельцу, а иногда и просто после смерти сотворившего их волшебника.

– Эта шкатулка показывает нечто очень ценное, Северус. Если ты сможешь открыть ее, то ты увидишь что-то вроде представления, которое расскажет тебе о твоих слабых сторонах. Использовав шкатулку один раз, ты должен будешь передать ее другому волшебнику, абсолютно по своему выбору. Но ты можешь хранить ее до тех пор, пока шкатулка не запросится уйти.

«Абсолютно по своему выбору» звучало недвусмысленным намеком.

– Возможно, я смогу сохранить ее до того времени, как можно будет передать ее Поттеру.

– Это было бы великолепно, Северус, – живо подхватил Альбус. – Это было бы великолепно.

– Есть что-то, что я должен знать для того, чтобы ее открыть?

– Боюсь, каждый находит свой способ, – с хитрой улыбкой ответил директор. – Но кажется, ей не очень понравились леденцы.

…Палочка обнаружилась на полу. Задел во время «представления» и не заметил. Впрочем, он все время находился внутри него, в шкуре сначала одиннадцатилетнего мальчишки, а потом – кого-то лет на семь младше, чем сейчас. Кого-то очень похожего на тощего пацана, носившего материнские кофты в Спиннерс-энд, и в то же время того, кем Северус никогда бы ни при каких обстоятельствах не смог стать, – слишком многое, наверное, должно было изначально пойти в этом мире не так.

Он высушил потолок, зажег свечи и только после этого решился взглянуть в центр стола. Почему-то он ожидал, что шкатулки там не окажется, и даже был разочарован, увидев ее. Он совершенно не помнил, какие чары помогли взломать ее. Проверив уровень магии заклинанием, которому когда-то научил его Люциус, Северус осторожно приблизил к шкатулке руку. Никакого ощущения силы. Совсем.

Должно быть, он все-таки использовал ее. Но в чем тогда смысл? Ведь ему показали совсем не слабости. Да и разве он не знал их? Вспышки гнева, которые он не мог удержать, несмотря на все упражнения на силу воли, желание одобрения, которое мучило его и заставляло совершать идиотские поступки, вроде излишних дежурств по ночам, в надежде попасться еще раз на глаза Альбусу? Вместо чего-то действительно полезного – глупая сказка.

Северус вдруг ощутил горечь и зависть, вспомнив умиротворение, наполнявшее его двойника из квартала Марэ, чувство, совершенно недоступное ему самому. Или, возможно, это было нечто вроде шифра, который предстоит разгадать? В таком случае необходим человек, который сможет рассказать ему об этом чертовом артефакте побольше, чем Альбус. От воспоминания о сказочной близости с Люциусом на миг стало больно. Привычно подавив неуместные проявления неуместных желаний, Северус призвал из гардероба выходную мантию и шагнул к камину.

Однако он не успел еще дойти, когда оттуда полыхнуло зеленым, и над ажурной решеткой появилась голова Люциуса Малфоя.

– Северус, полагаю, тебе следует появиться в Малфой-мэноре, – озабоченно сообщил тот.

========== Глава 2. Разговор, полный скользких тем ==========

Люциус редко демонстрировал тревогу, но уж если он это делал, значит, случилось что-то и впрямь серьезное. Впрочем, когда Северус, спустя какую-нибудь минуту появился в мэноре, Люциус уже был собран и холоден. Он разлил по бокалам коньяк и, заблокировав камин от посещений, предложил присоединиться к нему у огня. Северус последовал приглашению, стараясь не пялиться и не гадать – в конце концов, Люциус и позвал его, чтобы рассказать что-то.

Минут пять прошло в полном молчании. В камине уютно потрескивали дрова, но идиллию нарушало завывание ветра. Иногда он так бурно клацал ставнями, что Северусу начинало казаться – кто-то пытается прорваться в дом. Он не помнил, кто из ближнего круга пошутил однажды, что здешний ветер – это и не ветер вовсе, а души тех, кто был замучен в подвалах мэнора в разные времена, мол, они пытаются вернуться и отомстить. Северус был близок к тому, чтобы с этим согласиться.

– Повелитель оказал нам великую честь, Северус, – заговорил вдруг Люциус.

– Вот как?

Люциус сделал три быстрых глотка, как будто набирался храбрости. Но все же, судя по следующей реплике, не набрался.

– Повелитель был здесь сегодня.

– А. И что же?

– Полагаю, в ближайшее время он воспользуется нашим гостеприимством.

Северус промолчал. Он поймал взгляд Люциуса. Не нужно было быть великим легиллиментом, чтобы прочесть за этим фасадом «Северус придумай что-нибудь, спаси меня», но Северус прекрасно знал, что эта мысль никогда не будет выведена на поверхность и что Люциус точно так же сомневается в его лояльности, как стал сомневаться бы и Северус, озвучь он сейчас варианты спасения. Люциус не будет колебаться ни минуты, если надо будет сдать его, Северуса, ради выгоды. На миг он вспомнил ту милую сказку, которую просмотрел сегодня, и подавил вздох – сказка показала то, о чем он даже не задумывался, не разрешая себе загадывать, мир без Лорда, угрозы и войны. Северус никогда не заглядывал дальше победы Поттера, собираясь обеспечить ее любой ценой. Он никогда не задумывался о своем месте в новом мире, но сказка показала ему, что это место могло бы найтись. Пусть не рядом с Люциусом – такое в любом случае не могло сбыться, но хотя бы где-то далеко отсюда, где он сможет спокойно заниматься любимым зельеварением без того, чтобы этим служить кому-то.

– Ты молчишь, – наигранно удивился Люциус. – Что же ты не поздравишь меня?

«Пытается разгадать», – подумал Северус. И в самом деле, его лицо ведь ничего не выразило, и Люциус, должно быть, сейчас гадает, каковы интересы Северуса и не промахнулся ли он, Люциус, вообще заговорив на эту тему. Северус проследил взглядом, как Люциус левитировал коньячный бокал на камин – палочка слегка дрогнула, и решил, что не стоит так волновать его.

– Безусловно, тебе можно только позавидовать. И мне не хотелось бы, чтобы Лорд лишил тебя, моего ближайшего друга, подобной чести, но…

– Но? – вскинулся Люциус.

– Не кажется ли тебе, что мы в первую очередь должны думать о безопасности Повелителя?

– Что ты имеешь в виду? Каким образом, по-твоему, Малфой-мэнор не обеспечит ему должной безопасности?

Северус внутренне усмехнулся. Люциус был так великолепен в своем высокомерном гневе. Наверняка первое, что пришло в голову – что он, Северус, действительно завидует.

– Противостояние министерских группировок еще не закончилось, Фадж копает под Дамблдора, и мы знаем, что существует противодействующая сила. Как ты помнишь, группы быстрого реагирования Аврората в некоторых случаях могут не подчиняться даже министерству. Прекрасно понимаю твое негодование, но в условиях, когда в любую минуту может нагрянуть обыск, стоит ли рисковать?

Полюбовавшись на обалдевшего Люциуса, Северус с удовольствием глотнул коньяка. Решил ли для себя Люциус вопрос его лояльности, он не знал, но что тот воспользуется его завуалированным советом – в этом был уверен точно. Повелитель собирался на несколько дней покинуть Англию. По возвращении его явно будет ждать неприятный сюрприз, и, главное, никакого повода для опалы – ведь со стороны Люциуса это исключительно забота о безопасности Повелителя и его свиты.

– Разумеется, если Повелитель передумает, нас ждет глубочайшее разочарование, однако дело важней личных интересов, не так ли? – тщательно подбирая слова, сказал наконец Люциус.

Северус чуть не фыркнул в бокал, но вовремя подавил очередную усмешку.

– Согласен, дорогой Люциус, согласен.

Люциус бросил быстрый взгляд на часы. Вроде бы и не намекающий, но… Должно быть, уже не терпелось продумать стратегию, как избавиться от нежеланного гостя.

Северус охотно пошел бы на встречу в другое время (хотя в другое время Люциус как раз принимал его с удовольствием и стремился задержать как можно дольше), но сегодня у него был и свой интерес.

– Рад был выкроить время заглянуть к тебе при моей занятости, – сказал он. – Мне нужно быть в Хогвартсе не позднее, чем через двадцать минут, однако у меня тоже есть к тебе разговор.

Услышав про двадцать минут, Люциус расслабился и милостиво кивнул.

– Охотно выслушаю тебя, друг мой, – удобнее располагаясь в кресле, ответил он.

– Приходилось ли тебе сталкиваться с некой шкатулкой, которая показывает магу его слабые стороны?

– «Дар желаний»? – с неожиданным жадным интересом спросил Люциус.

– Понятия не имею. Серая, отталкивающего вида, с ржавыми буквами.

– Насколько я слышал, «Дар желаний» может принимать разный вид для разных волшебников, – включил тон знатока Люциус. – Полагаю, ты позволишь взглянуть мне на нее?

– Не уверен, что это возможно. Шкатулка находится не у меня, – соврал Северус.

– У Дамблдора?

Северус кивнул. На лице Люциуса проступило явное разочарование. Должно быть, надеялся, что шкатулка запросится к нему.

– Что еще ты о ней знаешь?

– Эта шкатулка была подарена моему предку самим Вильгельмом Завоевателем. Она хранилась в моей семье несколько веков, пока в один прекрасный день не запросилась на сторону. Вообрази себе, мой предок проснулся и почувствовал желание этой вещи – разумеется, артефакта, но всего лишь вещи! – быть отданной первому встречному магу. Судя по гримасе, Люциус такое поведение явно не одобрял.

– И что же дальше?

– Дальше предок аппарировал в Лондон, тогда еще наполовину магический, и вручил шкатулку первому магу, которого определил на своем пути. Сапожнику, Северус, Мерлин мой! Сапожнику! – Люциус разразился смехом. Он аж привстал, настолько, видимо, его задевала история со шкатулкой.

– Это все, что тебе известно? Или есть еще что-нибудь?

– Полагаю, что где-то должны храниться записи о ней. Однако к чему этот интерес, если шкатулка все равно не в твоих руках? – и Люциус впился в него подозрительным взглядом.

– Я слышал, что ее отдают по выбору, а кроме того, ты сам говоришь, что она просится к кому-то. Может быть, существуют определенные параметры, по которым шкатулка выбирает владельца?

– Ооо, я вижу, к чему ты клонишь, друг мой, – изогнул бровь Люциус, и на его лице расцвела лукавая улыбка. – Полагаю, что мне стоит поискать соответствующие записи. Я извещу тебя, если найду что-нибудь стоящее.

Вернувшись домой, Северус со вздохом посмотрел на шкатулку, потом затолкал ее в сейф. Налил чаю, заблокировал камин для всех, кроме Альбуса, и, подсушив в очередной раз потолок, уселся в кресло. В подземельях, по счастью, не было окон и не было этого ужасного звука ветра.

Люциус, конечно, всеми силами постарается заполучить теперь шкатулку. И что делать, если она действительно к нему попросится? Впрочем, Альбус сказал, что шкатулка просилась к Амбридж, а отдал ее ему, Северусу, и он, Северус, превосходно ей воспользовался. Еще бы разгадать… Не может ведь показ слабостей стоить так дорого. Здесь что-то не так.

Что до того, кому отдать… из «своих» есть еще члены ордена, или, например, еще кое-кто лояльный ордену, с кем Северус был когда-то дружен, и, в конце концов, Люпин. Мысль, что шкатулка может уйти к Блэку и именно он станет ее хранителем для Поттера, была неприятна. Но Люциус… Понятное дело, сейчас тот переживает за Драко и Нарциссу, и за то, сколько денег уйдет на содержание Лорда, но если шкатулка запросится к Лорду, наверняка отдаст, чтобы заработать себе еще баллов. Худшего варианта нельзя и желать.

Что ж, придется разбираться по ситуации. Интересно, насколько Люциус бы стал благосклонней к нему, Северусу, если отдать шкатулку ему? И действительно стал бы или только сделал бы вид? Как же были сладки губы Люциуса там, в той реальности. И там Люциус любил его… Но там все было по-другому, судьба уравняла шансы. А если бы она уравняла их здесь?

Северус вздрогнул. Об этом он даже думать не хотел. Все что угодно, но представить Люциуса жалкого и униженного – только не это. Пусть уж остается скользким мерзавцем, как есть.

Вспомнилась лукавая улыбка… Как бы хотелось, чтобы она хоть раз относилась к нему, Северусу, совершенно по иному поводу!

«Ничего», – Северус закутался поплотнее в плед и поднял чашку, чокаясь с нагретым камнем камина. Самое главное в его жизни это далеко не Люциус, а что до личных дел… он пережил уже многое, и это тоже переживет.

========== Глава 3. Воспоминания ==========

Неделя для Северуса выдалась достаточно хлопотная. Он давно уже привык к тому, что его учительская нагрузка была выше, чем у других преподавателей – просто потому, что в обязанности зельевара входило также варить лекарства для больничного крыла, а тут еще начало осени – квиддич, по которому маленькие болваны истосковались за лето, и дожди. Кроме того, Минерва, у которой случилась бурная стычка с Амбридж, дважды сорвала раздражение на слизеринцах и назначила нескольким – по мнению Северуса, ни в чем не повинным – студентам отработки с Филчем. Не мог же он оставить подобное без ответа! Пришлось, конечно, назначать отработки первым попавшимся под руку идиотам из Гриффиндора. Не то чтобы это было некстати. Руки для нарезки простейших ингредиентов требовались, кажется, всегда. Тем более что Северус еще умудрялся частично, за спиной Альбуса, сбывать зелья в аптеку. Однако на этой неделе их требовалось сделать все-таки меньше, чем было произведено. А долгий и утомительный рабочий день, между тем, порой затягивался до самой ночи, и по возвращении в свои комнаты Северус валился без сил на постель и засыпал сразу же, едва успев снять ботинки.

Однако, несмотря на всю загруженность, как только выдавалась свободная или не требовавшая полной концентрации минутка, мысли его тут же сворачивали к шкатулке. Точнее – к увиденному. Альтернативная история собственной жизни подняла в его памяти множество воспоминаний, которые Северус считал глубоко похороненными. Теперь он вновь и вновь перебирал их, сравнивая и одновременно пытаясь найти ключи к пониманию того, что же в действительности показала ему шкатулка. Между Северусом и его немой копией, а также обстоятельствами, в которых они росли, было немало сходства. Шкатулка даже сохранила характеры всех, с кем ему пришлось иметь дело в раннем детстве. Безвольная, бесхарактерная мать, буйный отец, бабушка, которая не могла простить дочери побега из дома и неравного брака. Дебил-кузен, на сторону которого она всегда вставала. Колдовать Виктор умел из рук вон плохо, зато не упускал случая напакостить Северусу, выпустив заклинание из-за угла. Большое счастье, что кузена «из-за слабенького здоровья» оставили на домашнем обучении. Конечно, бабушка не хотела позориться, выпуская в свет внука, у которого палочка вываливалась из рук.

Зато характер сказочной версии Северуса значительно отличался от характера его настоящего. Немой мальчишка был абсолютно лишен той озлобленности, которая была бичом Северуса в этой жизни. А еще, с тоской отмечал Северус, в мальчишке было куда больше упорства, чем в нем самом. Имея такой ужасный врожденный недостаток, испытывая все прелести детства в нищей неблагополучной семье, он, между тем, шел напролом там, где сам Северус предпочел бы отступить и затаиться. Возможно, даже навсегда.

А вот Люциус оставался Люциусом. Северус вспомнил, как тот пожал ему руку после распределения. Разумеется, нищий мальчишка, действительно почти ублюдок одного из известнейших родов, вряд ли мог вызвать у сиятельного аристократа какие-то иные чувства, кроме брезгливости, но слизеринцы своих не бросают. Однако Люциус довольно быстро заметил не только потрясающую способность Северуса влипать в переделки, но и его таланты. И взял под свое крыло. Собственно и к Лорду Северус плавно перешел из-под этого крыла, черт бы его побрал. Как часто Северусу потом хотелось, чтобы все повернулось иначе, чтобы Люциус не врал ему, рассказал все честно, отговорил принимать метку. Но конечно, Люциус не сделал бы этого, хотя бы потому, что окклюмент из него вышел очень посредственный, а Лорд был законченным параноиком и постоянно устраивал проверки даже тем, кому доверял больше всего. Что ж, если даже полностью забыть то, что случилось после школы, и вычеркнуть уже взрослую, зрелую дружбу – с вечной оглядкой, конечно, как бы не оступиться, но все же реальную дружбу, такую, какая только возможна между двумя слизеринцами, дружбу, в которой при всех различиях в статусе, эти различия Люциусом не подчеркивались, что давало надежду на некоторое равноправие, – в школе Люциус действительно возился с Северусом больше, чем с кем бы то ни было. Возможно, из-за вечных передряг, из которых Люциусу приходилось вытаскивать его, как старосте. Или из-за того, что как Северус ни пытался спрятать свое восхищение, как ни натягивал на лицо маску равнодушия, как ни огрызался в ответ на предложение помощи иной раз, чтобы выглядеть самостоятельным, его отношение все равно было очевидным. А Люциусу нравилось чувствовать себя покровителем и важным. И только за одно это можно было быть ему бесконечно благодарным – он никогда ни намеком не показал, что знает о чувствах Северуса. Ни в первые школьные годы Северуса, ни после.

Яблоко… Это воспоминание Северус тоже выудил из недр памяти. Он тогда так и не решился съесть этот красочный, манящий (особенно учитывая, что голодать пришлось с самого утра) плод, найдя его на подушке. Проверил на все возможные чары, ничего не обнаружил, но так и не решился. И у Люциуса на следующий день спросить не решился тоже – до ужаса боялся натолкнуться на недоумевающий взгляд. Подобное проявление заботы Северус мог бы понять от Лили, но не от слизеринца. И слизеринец не поспешил бы в нем признаться. Северус носил яблоко в кармане несколько дней, но в конце концов выбросил в поле по дороге в Хогсмид. Разумеется, оно могло быть пропитано какой-нибудь гадостью и подсунуто Поттером и его компанией – теперь-то Северус знал, что у Поттера была мантия невидимка. Однако подсознание, кажется, упорно связывало яблоко с Люциусом. Что же, пусть так. Все равно это ничего не давало. И не спрашивать же про яблоко теперь. Сентиментальность вроде этой вряд ли будет воспринята Люциусом с энтузиазмом. Да и наверняка это деталь неважная.

Северус врал самому себе. Он чувствовал, что деталь была важна. Но когда он вспоминал о яблоке, у него в груди появлялось щемящее, очень неприятно-болезненное ощущение, что он что-то упустил, причем еще тогда, и он постарался поскорее забыть об этом воспоминании. Он не хотел задумываться о том, что эпизод с яблоком был единственным реальным эпизодом в двух мирах. Все остальные происшествия очень походили на то, что могло произойти, но все же отличались. Не только самим фактом происходящего, но и тем, что реакция немой копии была совершенно не такой, какой была бы реакция самого Северуса. Возможно, причина крылась в том, что шкатулка показывала мир без Лорда – в нем, как минимум, на магическое сообщество не давило ощущение, что вот-вот произойдет что-то ужасное. И, при всех ссорах между матерью и отцом, в маггловской реальности матери угрожали только побои и нищета, но над ней не висел страх получить проклятье от каких-нибудь особо ретивых непрямых наследников рода.

В чем же все-таки тут было дело? Исследовав достаточно мирный характер своей копии, Северус окончательно убедился, что речь не шла о слабостях как таковых. Впрочем, намного труднее было убедить себя, что Альбус мог ошибаться. Быть может, старая железяка за столько веков сама выжила из ума? Или магия владельцев ее затронула настолько, что поначалу действительно очень ценные сказки давно превратились в забавную бессмыслицу?

Иногда все произошедшее на выходных, возможно, от усталости, начинало казаться Северусу галлюцинацией, и тогда утром, проснувшись, он вынимал шкатулку из сейфа, гладил покрытые ржавчиной буквы на холодной крышке, и, несмотря на то, что шкатулка «молчала», ему казалось, что он чувствует в ней эту подспудную, до поры до времени спящую силу.

В субботу у Северуса было не много дел, и он вернулся в свои комнаты почти сразу же после завтрака и уселся с чашкой чая перед камином, греясь и продолжая размышлять. Во второй половине дня он планировал связаться с Люциусом – тот наверняка еще нежился в постели. Люциус мог быть сколько угодно деятельным, когда требовалась его активность, и являлся образчиком аристократической лени, когда не требовалась.

Сейчас же он вновь перебирал истории из шкатулки, пытаясь вычленить то, что могло быть в них общего. И вновь приходил к выводу, что все их связывало упорство маленького немого. Но каким образом это могло относиться к слабостям? Альбус сказал «слабости», а Люциус среагировал на фразу «слабые стороны», назвав шкатулку «Дар желаний». Слабости и желания. Желания…

Разумеется, Люциус, да еще и открытые отношения – все это было за гранью мечты просто немыслимой. Такое могло бы случиться только в сказке. Гомосексуальные наклонности в магическом мире не карались Азкабаном, но это было огромное табу. Впрочем, Северус не считал себя геем. Основное место в его сердце всегда занимала Лили. Но даже если забыть об общественных запретах, Северус не мог вспомнить, проявлял ли Люциус когда-либо и к кому-либо заинтересованность больше, чем дружескую. Он мог, конечно, обнять за плечи кого-нибудь из младших слизеринцев, но уж точно никогда не проделывал такого с Северусом. Или?..

Северус вдруг вспомнил, как однажды, вскоре после гибели Лили, словно обезумевший, бродил по кладбищу под дождем, кажется, даже в летней мантии, а потом вдруг очутился в теплом месте, в какой-то темной комнате со стрельчатыми окнами, у камина. Его одежда была высушена, а сам он до подбородка был закутан в плед, и вроде бы кто-то вливал в него противопростудное зелье. Северусу казалось, что он слышал над собой голос Люциуса, но не мог понять ни одного слова из того, что тот ему говорил. Потом он очнулся у себя в комнатах в Хогвартсе с лихорадкой и решил, что все случившееся было бредом. Во всяком случае, ничто не указывало на то, что он вообще выходил. С Люциусом они увиделись только через несколько месяцев: то Рождество было тяжелым для них всех и Малфои не принимали. При встрече Люциус, разумеется, о подобном происшествии не упоминал. Северус даже осторожно расспросил его на счет того, были ли у Люциуса еще какие-нибудь дома, кроме Малфой-мэнора, и тот охотно пожаловался на дорогой ремонт во французском поместье. И на то, что «эти современные дома» всегда так непрочны. Тем дело и кончилось.

«Это как яблоко, – подумал Северус, вспомнив об этом. – Я никогда не узнаю, было ли это на самом деле». Он вздохнул, ощущая, как скручивает живот. Он вновь чувствовал себя как после первой стычки с Поттером – школьником, который остался один на один с огромным враждебным миром, и не понимает в нем правил игры. Но их нужно понять.

– Я хочу их понять, – вслух сказал Северус и тут же вскочил, схватив палочку, от резкого звука. Внутри книжного шкафа, за которым находился сейф, будто что-то лопнуло. Несколько секунд длилась оглушающая тишина, после чего створки шкафа распахнулись, и на пол перед ним аккуратной стопкой сложились книги. Дверца сейфа, скрипя, открылась. И, собственно, все.

Шкатулка осталась стоять, где стояла. На второй полке, над важными документами. Северус выждал несколько минут, проверил общий магический фон – ничего. На всякий случай убрал из сейфа документы, потом рискнул и провел пальцем по шкатулке – никакого ощущения силы. Сложил книги обратно и заделал дыру в стенке шкафа – выпиленный кусок дерева стоял тут же, между шкафом и стеной. Потом, посекундно ожидая новой катастрофы, уселся в кресло и высушил мантию, промокшую от пота, бежавшего по спине. Нельзя было не понять, что шкатулка начинает проситься к кому-то. И Северус каменел от мысли, что этим кто-то может быть Люциус.

========== Глава 4. Неожиданные решения ==========

Не прошло, однако и часа, как Люциус появился сам, в парадной мантии и с волосами, скрепленными не лентой, а драгоценной заколкой, что прямо-таки вопило о важности встречи, на которой он только что побывал. Люциус сел на диван и поставил трость у ноги, поглядывая на книжный шкаф с таким видом, как будто прекрасно знал, что шкатулка здесь.

«Как сговорились», – с досадой подумал Северус.

– Видишь ли, ты весьма некстати сейчас, – сказал он вслух. – Альбус может прийти с минуты на минуту.

– Ах, дорогой Дамблдор… Что ж, у меня у самого дела. Всего лишь хотел тебе сообщить результаты некоторых поисков относительно шкатулки.

– Вот как. И что же тебе удалось найти?

– Вильяму Малфою в 1246 году за нее предложили треть графства. А ушла она от Люциуса Николаса Малфоя, хотя перед этим находилась в его руках около двадцати лет. Он периодически выдавал ее жаждущим родственникам и ссужал за крупные суммы особо важным персонам. Его дальний родственник Синистрас Малфой полагал, что это дурно влияло на магию шкатулки, и она выбрала уйти к невиновному и некорыстному сапожнику, дабы спасти себя. Однако если учесть тон его записок, то станет очевидно, что подобное измышление всего лишь плод зависти бедного родственника и полнейшая чушь!

Сердце Северуса забилось. Значит, шкатулка могла находиться в руках одного и того же человека несколько раз!!!

– И это все?

Люциус пожал плечами.

– Остальное я уже тебе рассказывал.

Северус чувствовал, что Люциус о чем-то умалчивал. Вопрос был в том, как выудить это.

– Почему шкатулка называется «Дар желаний», если показывает слабости? – спросил он.

– Понятия не имею, – высокомерно фыркнул Люциус.

– Но что же она, в таком случае, показывает?

– Не знаю, но пока еще никто не жаловался. – Он поморщился. – Этот болван Синистрас, который записал историю с сапожником-магглом, связывал с «Даром желаний» везение и величие Малфоев. И уверял, будто бы королева Елизавета дала согласие на брак с Люциусом Николасом Малфоем лишь для того, чтобы заполучить шкатулку. Дескать, она надеялась сделать ее передачу ей условием брачного контракта и в ярости порвала с моим предком, когда узнала, что шкатулка была отдана безродному магглу. Нет, ну каково?! Разумеется, без какой-то железки мы бы ничего не добились.

Высказавшись, Люциус еще несколько мгновений покривил в презрении тонкие губы и, встав, повернулся к Северусу.

– Извести меня, если сообразишь, как вытянуть ее у Дамблдора.

Когда он исчез в камине, Северус упал в кресло, вытирая пот со лба. Какого черта он не заблокировал камин? Впрочем, на визит Люциуса он точно не рассчитывал. Тот бывал здесь редко, исключительно по предварительной договоренности. Прошли те времена, когда Люциус мог в подобной мантии появиться даже на пороге Спиннерз-энд.

Что же тот скрывает?

Северус прошелся по комнате, косясь на книжный шкаф. Как вынудить Люциуса рассказать? Неужели придется отдать шкатулку? Вероятно, это единственное решение. В таком случае… в таком случае выход очевиден. Шкатулка перейдет во временную собственность Люциуса Малфоя после клятвы, что она будет возвращена в руки Северуса или того, кого Северус укажет.

Он выдохнул и снова опустился в кресло. Да, пожалуй, он так и сделает. Но не сегодня. Иначе это будет выглядеть слишком подозрительно. Северус покосился на шкаф. Шкатулка молчала.

– Ты хочешь уйти к Люциусу? – рискнул спросить он.

Ответа не последовало.

Что ж, раз Люциус пожаловал сегодня сам и при этом поделился информацией якобы полной, наносить визит в Малфой-мэнор и подвергать тем самым его слова сомнению будет невежливо. Значит, можно посвятить остаток дня другим делам.

Северус встал и пошел к гардеробу – одеваться для скорого свидания с закупщиком ингредиентов. Снаружи опять был дождь и следовало выбрать мантию потеплее. Северус потянул за штопанный-перештопанный рукав и мимоходом взглянул на отражение в зеркале, располагавшемся в дверце. Он скривился от отвращения. Сальные волосы, сосульками обрамляющие землистое от вечного сидения в подземельях лицо, из-под воротника сюртука выглядывает воротничок рубашки, сильно не первой свежести. Когда-то давно Северус решил, раз он так уродлив, то и его уход за собой не сделает ситуацию лучше. Конечно, он худо-бедно старался следить за внешностью, когда находился в окружении Лорда, а после его исчезновения мыл волосы в те дни, когда Хогвартс посещала какая-нибудь комиссия или другие высокие гости. Или тогда, когда он получал приглашение на праздники в Малфой-мэнор. В остальные дни ему было все равно. Для чего мыть эти чертовы волосы, если это никак не повлияет на его жизнь? Конечно, подспудно он все время чувствовал, что Лили бы это не понравилось, он не мог забыть историю с подштанниками и она до сих пор жалила больно. Справедливости ради, с тех пор Северус следил за бельем особо тщательно – никогда не знаешь, кому придет в голову тебя раздеть на потеху толпе. Остальное же… набрасывал очищающие чары на мантию по нескольку раз в день и один раз в неделю-две – когда вспоминал – занимался все-таки волосами, и ладно.