Текст книги "9 и 1/2 недель"

Автор книги: Мерри – [email protected]

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 3. Неделя вторая

Из дневника Гарри Поттера (7 июля, 11:15)

Снейп и Тонкс продолжают странно вести себя по утрам. Я не знаю, что там между ними происходит, но меня это начинает потихоньку задалбывать. Например, позавчера Снейп, не сводя глаз со своей яичницы, буркнул: «Джеймс, попроси маму передать соль». И это притом, что он сидел между мной и Тонкс! Тонкс сделала вид, что не слышала. Я пожал плечами, но попросил. А Тонкс взяла солонку и сунула ее мне в руки – за спиной у Снейпа. Совсем сдурели, честное слово. И ведь я же точно знаю, что они сейчас сидят на кухне и пьют кофе. И нормально разговаривают. Но исключительно после завтрака… Это не дом, а спецотделение Сент-Мунго.

Кстати, вчера вечером Пит приносил вторую часть про Аддамсов. Только мы устроились в гостиной, как Снейп спустился со второго этажа и сел на диван, как ни в чем не бывало. Попкорн мы на этот раз не ели, зато Тонкс приготовила на удивление съедобные бутерброды, и Снейп даже соизволил их попробовать. На кока-колу он, правда, не польстился, но ничего не сказал, только хмыкнул скептически. Не сомневаюсь: если бы не Пит, он бы обязательно высказался насчет ядовитых зелий для мытья котлов или еще чего-нибудь подобного. А фильм ему явно понравился. Он с самого начала, почти не скрываясь, посмеивался, а когда дело дошло до Дня Благодарения,[2]2
  Прошу прощения у всех, не смотревших это чудесное кино, но я не могла удержаться. В «Семейных ценностях Аддамсов» в этой семейке появляется третий ребенок и двоих старших (мальчик и девочка примерно 11 и 13 лет) отправляют в летний лагерь. Педагоги устраивают невозможно слащавое представление про первых колонистов и День Благодарения. Там есть сцена, где на городок нападают индейцы и потом собираются сжечь пленных колонистов живьем. Надо ли говорить, что младшие Аддамсы, игравшие индейцев, добавили этой сцене много-много реализма… Никто не умер, но скандал вышел знатный;-)


[Закрыть] захохотал в голос. У него было такое радостное лицо, что можно было спорить: он представил, что всех учеников Хогвартса (во всяком случае, гриффиндорцев) постигла та же скорбная участь. Ей-богу, не вру, он был счастлив как младенец.

Кстати, о зельях. Я вот-вот закончу эссе по трансфигурации, остались только схемы и приложение. Надо будет потом взяться за зелья, это самое мерзкое.

Интерлюдия 9: Северус (7 июля, 21:30)

Иногда я особенно не люблю Поттера. В частности, когда он пропадает неизвестно куда, никого не предупредив. И почему-то разыскивать несносного мальчишку и расхлебывать все последствия его очередной выходки приходится именно мне. Полагаю, впрочем, что за эту его раздражающую самостоятельность следует благодарить его милых родственничков, во-первых, и Альбуса – во-вторых.

Вот и сейчас он вышел после ужина «на минуточку», и его нет уже полтора часа. Я, конечно, знаю, что, скорее всего, он просто опять мешает жить соседям, но это не повод, чтобы трепать нервы мне. Мерлин всемогущий, как же хорошо, что у меня нет своих детей. Я бы с ума сошел, наверное. Хотя, если подумать, неизвестно, что хуже: смею надеяться, мои дети были бы рассудительнее Поттера.

Тонкс, кстати, отчего-то совершенно не беспокоится. Она сидит в кресле, положив босые ноги на журнальный столик, и читает какой-то маггловский журнал, судя по картинкам, женский. И думать не хочу, что там.

Я вздыхаю и отправляюсь разыскивать нашего подопечного. Если он не у Хадсонов, убью на месте.

Интерлюдия 10: Тонкс (7 июля, 22:20)

Дочитав статью, я со вздохом откладываю журнал в сторону и вдруг понимаю, что в доме абсолютная тишина, только часы на стенке тикают. Похоже, мои мужчины меня оставили одну. От соседей доносятся приглушенные голоса и, кажется, звуки гитары. Пойти, что ли, в сад, посмотреть?

Я выхожу на крыльцо и сразу вижу Сева: он стоит, скрестив руки на груди, с нашей стороны живой изгороди, прислонясь к стволу растущей между нашими дворами груши, и явно смотрит на что-то у Хадсонов. Он уже выучил негласное правило: пока ты у себя в саду, ты вроде бы как дома, и разговоры через забор всегда короткие и деловые, словно по телефону. Однако стоит тебе хоть на минуту зайти к соседям – и ты уже считаешься гостем, и тебя волокут пить чай, и вечером тебе не вырваться по меньшей мере часа два, а в выходные и того дольше. Однако никто не мешает просто стоять и смотреть: здесь живут совершенно открыто, а те, кто не любит чужих глаз, ставят высокие заборы и служат предметом самых невероятных сплетен.

Я подхожу ближе и тоже заглядываю через изгородь. Ник Хадсон, расположившись в шезлонге, курит трубку: удивительно, что хоть где-то магглы еще не перешли на сигареты, консервы и ароматизированную воду в жестяных банках. Джейн медленно покачивается на больших садовых качелях, а Люси сладко посапывает у нее на коленях. Гарри сидит прямо на траве, поджав под себя ноги, а Пит – на перевернутом ящике от чего-то непонятного, он играет на гитаре и поет: я узнаю песню еще издалека, но сомневаюсь, что ее знают Сев или Гарри.

 
The long and winding road
That leads to your door
Will never disappear,
I've seen that road before,
It always leads me here,
Leads me to your door.
 

Я украдкой заглядываю Севу в лицо: у него странное, нечитаемое выражение, и я даже не уверена, видит ли он меня. Я, почти не задумываясь, прислоняюсь к нему: он на мгновение цепенеет, но потом осторожно обнимает рукой за плечи.

 
Many times I've been alone
And many times I've cried
Anyway you'll never know
The many ways I've tried.
 

Сев еле слышно вздыхает, и я знаю, что он думает совсем не о том, что имели в виду Маккартни и Леннон. Почему-то я тоже.

 
But still they lead me back
To the long and winding road
You left me standing here
A long, long time ago
Don't leave me waiting here,
Lead me to you door…[3]3
  (c) The Beatles, Let it Be, “The Long And Winding Road”, 1970. Мой перевод приведенных фрагментов:
  Дороги длинной нить
  Ведет к твоим дверям
  Все вьется, все юлит,
  Петляя тут и там,
  Но приведет меня
  Туда – к твоим дверям.
  …
  Я столько лет был одинок,
  А слез пролил в пути…
  Ах, сколько горестных дорог
  Мне довелось пройти!
  …
  Но все они вели сюда,
  Смыкаясь в этот путь,
  Где я остался навсегда,
  Оставленный тобой,
  Не покидай меня, молю,
  Возьми меня с собой…


[Закрыть]
 

Пит умолкает, в воздухе повисает последний аккорд, и на смену ему приходит тишина, только чуть поскрипывают тяжелые цепи, на которых висят качели. Минут пять никто из нас не произносит ни слова.

– Джеймс, – наконец негромко говорит Северус, и Гарри вздрагивает: похоже, он и не видел, что мы здесь. – Уже поздно.

– Извини, пап, – Гарри неловко встает, потирая затекшую ногу, потом торопливо и тихо, чтобы не разбудить Люси, прощается с Хадсонами и быстрым шагом идет к калитке. Через две минуты он уже рядом с нами.

– Спокойной ночи, – говорит нам Ник, уводя свое семейство спать.

– Спокойной ночи, – отзывается Сев и идет к дому. Гарри плетется следом и явно ждет нагоняя.

– Будь так добр, – уже в прихожей Северус обращается к нему, и мальчик снова вздрагивает, – в другой раз предупреждай заранее, когда уходишь. Даже к соседям.

– Извини, пожалуйста, – отвечает Гарри, не поднимая глаз, – идеальный провинившийся ребенок, да и только. Я, не удержавшись, хихикаю.

– Пожалуйста, – неожиданно отвечает Сев, которого, очевидно, тоже позабавило это невиданное зрелище: тихий виноватый Гарри Поттер. – Спокойной ночи, – он кивает Гарри и начинает подниматься по лестнице, и тут только я понимаю, что он по-прежнему обнимает меня за плечи.

[3]3
  (c) The Beatles, Let it Be, “The Long And Winding Road”, 1970. Мой перевод приведенных фрагментов:
  Дороги длинной нить
  Ведет к твоим дверям
  Все вьется, все юлит,
  Петляя тут и там,
  Но приведет меня
  Туда – к твоим дверям.
  …
  Я столько лет был одинок,
  А слез пролил в пути…
  Ах, сколько горестных дорог
  Мне довелось пройти!
  …
  Но все они вели сюда,
  Смыкаясь в этот путь,
  Где я остался навсегда,
  Оставленный тобой,
  Не покидай меня, молю,
  Возьми меня с собой…


[Закрыть]

Из дневника Гарри Поттера (9 июля, 23:10)

Второй день стоит жуткая жара. По радио сказали, что сегодня было двадцать девять в тени, а на завтра обещали еще больше. Снейп во всем своем черном к вечеру чуть на стенку не влез и ходил злой как … как Снейп, в общем-то.

Тонкс порхала по дому в шортах и короткой майке, чем выводила его из себя еще больше. Я на всякий случай стараюсь не попадаться ему на глаза.

Эссе по зельям застопорилось: у меня голова по такой погоде не соображает. Читал сегодня один и тот же параграф четыре раза и понял, что не запомнил ни одного слова. Кошмар просто какой-то.

Из дневника Гарри Поттера (10 июля, 22:10)

Я сегодня испытал самый настоящий шок. Сам не понимаю, как я до сих пор жив.

После обеда мы сидели с ребятами у Пита, и кто-то предложил стаскаться в магазин за мороженым. Я полез в карман и обнаружил, что забыл дома кошелек. Сказав, что сейчас вернусь, я живенько перелез через забор (обходить каждый раз через калитку – такая морока!) и помчался к себе в комнату за деньгами.

Влетаю я, значит, туда и обнаруживаю, что перед моим платяным шкафом стоит Снейп, держит на вытянутых руках мои джинсы и с весьма скептическим видом их разглядывает.

– Что это вы делаете с моими брюками, профессор? – ляпнул я, от ошеломления забыв напрочь про всю конспирацию.

Он вздрогнул от неожиданности и аж джинсы выронил.

– Что ты тут делаешь? – растерянно спросил он. На его щеках появились красные пятна.

– Я здесь живу, – буркнул я, не зная, что еще можно ответить на этот идиотский вопрос, и извлек из ящика стола кошелек. – А вот что вы… ты тут делаешь? И зачем тебе мои брюки?

Он покраснел – честное слово, не вру. Я даже испугался. Вчера он с Тонкс обнимался, сегодня краснеет, а завтра что? Придет рассказывать мне сказку на ночь? Хороша сказка, наверное, была бы. Бьюсь об заклад, там было бы очень мало про котят и зайчиков и очень много про троллей и отрубленные головы.

– Я вынужден признать, – сдержанно сказал он, – что погода здесь действительно не вполне адекватна моему обычному гардеробу.

«Во дает!» – подумал я. Это же надо так выразиться.

– Можешь одолжить мои джинсы, если они тебе подойдут. И футболку какую-нибудь.

– Спасибо, однако боюсь, что я не могу позволить себе что бы то ни было с коротким рукавом, – сухо кивнул он.

Ах, да, я и забыл. Да, на такую татуировочку полгорода сбежится посмотреть.

– Ну тогда хоть шорты надень, – легкомысленно предложил я, очень стараясь не хихикать.

– Благодарю, я обойдусь джинсами, – он явно чувствовал себя очень неловко, и я решил его больше не мучить.

– Ладно, я побег, меня парни ждут.

Когда я вернулся к ужину, Снейп ходил по кухне в белой рубашке и моих джинсах и, казалось, помолодел на добрый десяток лет. Во всяком случае, графа Дракулу точно он напоминать перестал. Тонкс, не скрывая восхищения, на него пялилась.

– Ты клево выглядишь, – искренне сказал я.

Он смерил меня взглядом, явно пытаясь определить, не издеваюсь ли я над ним. Убедившись, что это не так, он ограничился тем, что заметил:

– Спасибо. Будь, однако, так любезен, воздержись от использования подобных вульгарных выражений – хотя бы в моем присутствии.

Тонкс фыркнула и возвела глаза к потолку, но я не обиделся. Снейп – это Снейп, что с него возьмешь.

Интерлюдия 11: Тонкс (10 июля, 16:50)

Сев, кажется, твердо решил свести меня с ума. После того вечера, когда мы слушали игру Пита на гитаре и стояли в саду в обнимку, Сев наконец-то перестал по утрам в панике выскакивать из спальни, хотя по-прежнему не обращает на меня внимания весь завтрак.

Стоило мне подумать, что все налаживается, как наступила эта дурацкая жара, и он два дня был совершенно невменяем. Еще бы – в этих жутких черных шерстяных брюках, жилете и пиджаке! Он, небось, думал, что в Англии везде такая же температура, как у него в подземельях! Бедный Гарри только что под стол от него не шарахался.

А сегодня днем я выхожу на кухню и застаю там Сева – в легких голубых джинсах, которые наш дорогой зельевар явно позаимствовал у Гарри. Да, допекла погода беднягу – в самом что ни на есть прямом смысле. Он, наклонившись, рылся в холодильнике в поисках – как потом оказалось – банки пива и выглядел при этом… В общем, если я доживу до конца лета в таких условиях, то осенью я непременно удушу Альбуса. Исключительно ради профилактики.

Интерлюдия 12: Северус (10 июля, 16:35)

Мерлин всемилостивый и всемогущий!

Чем, чем я тебя прогневал? Мало того, что Поттер застал меня сегодня, когда я рылся в его шкафу (похоже, меня охватило временное безумие!), так теперь еще это.

Черт побери, я не знаю даже, злиться или чувствовать себя польщенным. Как-то я не привык, чтобы на меня плотоядно пялились молодые и – чего греха таить! – хорошенькие женщины. Черт-черт-черт… Одно радует: погода скорее располагает к холодному душу, чем нет.

Помоги мне Моргана, Артур и… да хоть Мордред – все равно кто. Иначе я за себя не ручаюсь.

Из дневника Гарри Поттера (12 июля, 20:35)

Жара продолжается. Вчера мы всей компанией купались в большом фонтане в городском саду, прямо в одежде. Кэти Принс, как оказалось, не носит под блузкой лифчика: когда она намокла, то выглядела совершенно неприлично. На нее откровенно пялились все парни, а ей хоть бы хны. По-моему, она нарочно это делает. Бедолага Майк от ревности и злости чуть не влез на украшающую фонтан статую Нептуна.

Потом примчался полицейский Брендон и выгнал нас из парка. Мы, оставляя за собой мокрые следы, с хохотом удирали через забор, а он долго орал вслед, что мы ироды, вандалы, оскверняем памятники национального достояния и что он все расскажет нашим родителям. Я слегка струхнул, представив, что сказал бы на это Снейп, но Пит меня успокоил и сообщил, что старик Брендон ни разу в жизни не пожаловался родителям ни на кого из детей городка, если только это не было что-то действительно серьезное. Какой хороший человек, не то что Аргус Филч.

А сегодня нам с Тонкс удалось загнать Снейпа в универсальный магазин и купить ему что-нибудь не черное: несколько пар джинсов, летних рубашек с длинным рукавом и даже одни шорты – хотя он долго ворчал, что вырос из коротких штанишек больше тридцати лет назад. Он сдался только после того, как Тонкс ему сказала, что в такую погоду в шортах ходит весь город и что у магглов так принято. Я ужасно рад, потому что наконец-то заполучил обратно свои штаны, во-первых, и потому, что он теперь перестанет на всех кидаться – во-вторых.

Эссе по зельям – это просто какой-то кошмар. Ужасно жаль, что я не могу написать Гермионе.

Глава 4. Неделя третья

Из дневника Гарри Поттера (15 июля, 13:10)

Я сдаюсь. Я уже пять раз перечитал главу учебника про трансформационные зелья и все равно не могу понять, почему Оборотное зелье не входит ни в одну из основных групп. А без этого никакого сравнительного анализа не получится.

Если бы я был нормальным ребенком, я бы нашел в родительской библиотеке нужный справочник или, на худой конец, заказал бы что-нибудь совиной почтой. А так я даже Гермионе написать не могу!

Решено: я иду к Снейпу. Ну не убьет же он меня, в самом-то деле? В худшем случае – обсмеет и выгонит взашей. Так или иначе, терять мне все равно особо нечего. Если он меня все-таки убьет – считайте, что я умер аврором.

Интерлюдия 13: Северус (15 июля, 13:25)

Чертова жара – приходится носить это маггловское безобразие. Почему-то в этих легкомысленных синих штанах неудержимо тянет положить ноги на стол. Какой-то необъяснимый психологический эффект. Зато, конечно, не так жарко.

Хорошо, что Альбус все-таки оставил здесь в библиотеке что-то, кроме детективных сериалов и сентиментальных глупостей вроде сестер Бронте. Я разыскал в углу полку вполне приличных маггловских поэтов – были там, например, томики Данте и Петрарки, причем в оригинале. Делать мне все равно нечего, так что я второй день продираюсь сквозь сонеты знаменитого итальянца, с трудом вспоминая полузабытый язык моей прабабки по материнской линии.

 
Vero e che 'l dolce mansueto riso
Pur acqueta gli ardenti miei desiri,
Et mi sottragge al foco de' martiri,
Mentr'io son a mirarvi intento et fiso.[4]4
  Улыбки вашей видя свет благой,
  Я не тоскую по иным усладам,
  И жизнь уже не кажется мне адом,
  Когда любуюсь вашей красотой.
  (Франческо Петрарка, сонет XVII, пер. Е. Солоновича)


[Закрыть]
 

Краем глаза я замечаю маячащую у порога тень. Поттер. С какими-то бумажками в руках. Интересно, что ему надо?

Я продолжаю читать и делаю вид, что ничего не замечаю: если он от меня чего-то хочет, ему придется набраться мужества об этом попросить.

Проходит пять минут. Мальчишка по-прежнему топчется на том же месте. Я вздыхаю: похоже, у меня раньше кончится терпение, чем наш смелый гриффиндорец соберется с духом.

– Что тебе нужно? – спрашиваю я.

Ответа нет.

– Я не умею читать мысли – по крайней мере, на таком расстоянии и без зрительного контакта. Говори, зачем пришел, и уходи.

Он осторожно подходит ближе, и я вижу, что в руках у него спенсеровский учебник по зельеварению для седьмого курса. Удивительно бестолковая в некоторых вопросах вещь, но остальные, к сожалению, еще хуже. Если я переживу Волдеморта, непременно напишу что-нибудь человеческое.

– Вы не могли бы… – мямлит Поттер. – Ты не мог бы… помочь мне с эссе? – он виновато смотрит на меня.

Надо же. Я был уверен, что он не возьмется за домашние задания, по меньшей мере, до двадцатого августа – уж тем более за зелья.

– Я не имею права – да и не собираюсь – делать за тебя твою работу, – сухо замечаю я и вижу, как его рука машинально тянется к отсутствующим очкам – он всегда их теребит, когда нервничает. Я неторопливо продолжаю: – Я, однако, могу ответить на конкретные вопросы. Садись, не стой над душой.

Он поспешно и неловко опускается на диван рядом со мной, продолжая судорожно сжимать в руках учебник, да так, что аж костяшки побелели.

– Ну? – вопрошаю я.

Он глубоко вдыхает и собирается с духом.

– Я не понимаю, почему Оборотное зелье не входит ни в одну из основных групп трансформационных зелий. Из всего, что тут написано, следует, что оно должно входить во вторую, но тут сказано, что это исключение…

А. Да, ровно в этом пункте Спенсер многое не договаривает. Занятно, обычно мало кто обращает на это внимание.

– Так, давай-ка по порядку, – я откладываю Петрарку в сторону и откидываюсь назад, заложив руки за голову. – Назови мне характеристики основных групп трансформационных зелий.

– Э-э, – мямлит мальчишка, ерзая на месте, но встретив мой грозный (надеюсь) взгляд, торопливо начинает говорить: – Всего групп четыре: зелья первых трех превращают людей в людей, зелья четвертой – в животных. Первая группа – простейшие зелья, недалеко ушедшие от элементарных маскирующих чар, они меняют только внешность, да и то в ограниченных условиях. Зелья второй группы меняют не только внешность, но и другие простейшие физические навыки и характеристики – походку, например, или голос. Наконец, третья группа влияет и на магические характеристики объекта. Можно, скажем, временно сделать человека сквибом… В этой группе есть особая подгруппа иллюзорных зелий: они меняют не человека, а то, как его воспринимают окружающие. Я не очень понимаю, почему это не отдельный класс… – он вопросительно смотрит на меня. Честно говоря, я потрясен. Определенно, нормальная домашняя обстановка положительно влияет на умственные способности детей. Я даже не предполагал, что до такой степени.

– Более или менее верно, хотя насчет последней подгруппы ты правильно сомневаешься. В последние лет десять-пятнадцать ее принято считать отдельной, независимой группой. Что касается Оборотного зелья… продолжай, будь добр. Что ты знаешь о его свойствах и куда оно, с твоей точки зрения, должно попадать?

– Ну, оно совершенно точно не первой группы, потому что меняет не только внешность, но и голос, я проверя… – смешавшись, он опускает глаза и мучительно краснеет.

– Та-ак, – медленно говорю я, откровенно наслаждаясь его смущением. – Полагаю, что именно ты в курсе судьбы, постигшей шкурку бумсланга, пропавшую из моих личных запасов четыре года назад?

Он с несчастным видом кивает, но молчит.

– Право слово, мне крайне любопытно, кто именно умудрился взломать мои охранные чары? Ты? Для второкурсника это солидное достижение.

Он отрицательно мотает головой.

– Кто-то из старших? Близнецы Уизли? – мне действительно любопытно. Усмехнувшись, я добавляю: – Может, поделишься столь ценными сведениями? Обещаю не применять к гриффиндорскому герою-похитителю никаких санкций.

– Честно? – он наконец поднимает глаза.

– Уж извини, но давать страшную клятву в полночь на перекрестке Гекаты я не собираюсь, – он изумленно фыркает и немного расслабляется. – Тебе мало моего слова?

– Нет… сэр, – поспешно возражает он. – Это была Гермиона. И зелье тоже она варила.

Я так и знал. Мантия-невидимка – это, конечно, серьезное преимущество, но чтобы в двенадцать лет взломать мои чары и сварить Оборотное зелье, нужна голова на плечах. Правда, это не спасло девчонку от нескольких недель в полукошачьем виде. Правильно, идентификационные заклятья проходят только на третьем курсе – ей не пришло в голову проверить, чей волос они позаимствовали.

– Я так и думал. Кстати, можно поинтересоваться, зачем оно вообще вам понадобилось?

Он опять ерзает. Мерлин, что они такое натворили?

– Мы хотели знать, не Малфой ли наследник Слизерина, – тихо отвечает он.

– И?

– И пробрались в слизеринскую гостиную под видом Крэбба и Гойла, – он огорченно вздыхает. – В общем-то, почти что зря. Хотя с тех пор я знаю, где именно в Малфой-мэноре хранятся запрещенные артефакты.

Я не выдерживаю и начинаю хохотать. Я бы дорого дал, чтобы посмотреть, как Поттер и Уизли расспрашивают Малфоя под видом этих двух идиотов.

– Ладно, – говорю я, отсмеявшись, – вернемся к делу. Ты прав, Оборотное зелье меняет и походку, и голос, и даже почерк – вряд ли у тебя была возможность в этом убедиться, но я проверял. По всем этим признакам оно действительно аналогично зельям второй группы. Однако есть вещи, о которых Спенсер не упоминает, хотя именно из-за них и считает его исключением. Кстати, ты не совсем точно определил третью группу: эти зелья позволяют изменить проявления конкретных магических свойств объекта, но не меняют сами свойства. Скажем, если можно было бы сварить зелье, блокирующее твою способность говорить на серпентарго, самой способности ты бы не лишился, просто не мог бы ею пользоваться какое-то время.

– А можно сделать такое зелье? – с интересом спрашивает он.

– Понятия не имею, – я пожимаю плечами. – Если кто и пробовал, мне об этом ничего не известно. А что, тебе очень хочется?

– Не очень, – Поттер мотает головой, и длинная прядь совершенно непоттеровских волос падает ему на нос. Он раздраженно отбрасывает ее назад. Моим жестом. О Моргауза, покровительница зельеваров… – А вот наоборот было бы здорово.

– Наоборот? Чтобы сделать кого-то змееустом? Вряд ли это будет пользоваться особой популярностью. Разве что у слизеринцев.

– Ну и глупо, – фыркает Поттер. – Змеи очень приличные животные, не то что люди. И довольно занятные собеседники.

– А вот надо было слушаться Шляпу, – ехидно замечаю я, и мальчишка в изумлении таращит на меня глаза. Мерлин, до чего же он иногда наивен…

– Откуда вы знаете?

– От Альбуса, разумеется. Он каждый год после распределения долго допрашивает это ветхое недоразумение и докладывает педсовету о результатах. А ты как думал? Мы должны знать, кого учим.

Он хитро прищуривается:

– Могу представить, как вы были счастливы.

– Не можешь. На самом деле, я тогда испытывал довольно смешанные чувства. Но мы отвлеклись. Зелья третьей группы очень грубо делятся на две подгруппы: блокирующие способности и дающие их.

– И дающие варить сложнее: нужен источник свойства, для которого зелье, – подхватывает Поттер. – Поэтому временно сделать мага сквибом много проще, чем сквиба или маггла – магом.

– Именно. И, если уж на то пошло, змееустом тоже. Для этого понадобится кровь змееуста или что-то в этом роде. Волдеморт, как ты понимаешь, вряд ли согласится работать подопытным кроликом.

Поттер смотрит на меня очень странным взглядом. Когда я не реагирую, он осторожно замечает:

– Волдеморт – не единственный здравствующий сейчас змееуст.

Вот ведь проняло мальчишку! Нет чтобы на уроках так работать…

– Тебя так заинтересовала эта идея? А ведь я без труда могу поймать тебя на слове.

– Да пожалуйста, я не против, – с энтузиазмом отвечает он, снова тряхнув головой, чтобы отбросить мешающую прядь.

– Все равно прямо сейчас это совершенно не актуально. У меня под рукой ни лаборатории, ни библиотеки. Вернемся к Оборотному зелью. Оно действительно изменяет магические свойства объекта, но лишь поверхностно. В частности, магический идентификатор личности.

– Ауру? – хмурится Поттер.

– Нет, ауру как раз нет. Ее можно изменить только вместе с самими свойствами. Право слово, По… Джеймс, ты читаешь хоть что-нибудь, кроме «Квиддича сегодня»?

– Разумеется, – огрызается он. – «Квиддич вчера» и «Квиддич завтра», – потом вдруг спохватывается и виновато опускает взгляд. – Извините. Просто я никогда не обращал внимания на разницу. Мне казалось, что это одно и то же, – бубнит он с покаянным видом, не сводя глаз с собственных коленок.

Кажется, теперь я знаю, каким образом он влез на шею всему педагогическому коллективу нашей достославной школы.

– Извинения принимаются, – холодно говорю я (исключительно в воспитательных целях). – Продолжим. Аура – это неконтролируемо излучаемая человеком или предметом магическая энергия. Если зелье или заклятие не меняют его магических свойств, то и аура не меняется. А вот магический идентификатор – это человеческое изобретение. Его получает каждый маг при выборе и регистрации волшебной палочки. Нечто вроде печати.

– Я не знал.

– Я так и понял. Короче говоря, если я выпью Оборотное зелье с волосом Люпина и сумею раздобыть его палочку, почти любое министерское идентификационное заклятие примет меня за него, хотя оборотнем я от этого не сделаюсь.

Закусив губу, Поттер обдумывает сказанное.

– А Метка? – спрашивает он. – Она будет работать? И что будет, если Рем, наоборот, оборотится в тебя?

– Хороший вопрос. В облике Люпина у меня не будет Метки, но вызов Волдеморта я все равно почувствую. В обратном случае, у Люпина будет на руке довольно неэстетичная татуировка, но только и всего.

– А чем это отличается от магического идентификатора? Метка же тоже… человеческого происхождения?

Мягко говоря. Это если Волдеморта можно считать человеком.

– Она постоянна, и удалить ее невозможно. Это не талисман, не временный эффект чар – она часть меня самого. Волдеморт позаботился о том, чтобы присягнувшие ему не имели возможности повернуть назад.

Поттер отводит глаза, и мне не нужна легилименция, чтобы знать, о чем он думает. Пожалуй, неплохо бы сменить тему.

– У тебя есть еще вопросы? По зельям, я имею в виду?

Он слегка расслабляется и благодарно смотрит на меня.

– Ну, вообще-то… – начинает он, но в этот момент мы оба слышим скрип половицы в коридоре. Мы оборачиваемся: в дверях стоит Тонкс.

– У меня есть вопрос, но не про зелья, – говорит она жалобно. – Мальчики, вы меня кормить будете? Уже начало четвертого…

Я бросаю взгляд на часы: мы и в самом деле проговорили больше полутора часов.

– Ого! – Поттер неуверенно смотрит на меня. – Я могу попробовать сообразить что-нибудь на скорую руку…

– Не надо ничего соображать, – я поднимаюсь на ноги. – Пойдемте куда-нибудь пообедаем. Надеюсь, в этом городишке можно найти место, где нас не отравят.

Из дневника Гарри Поттера (15 июля, 23:15)

Кто бы мог подумать, что зелья – это интересно. Кто бы мог подумать, что Снейп в состоянии нормально что-нибудь объяснять. Если б он еще на уроках так себя вел, цены б ему не было.

Мне действительно хочется выяснить, можно ли сварить зелье, чтобы разговаривать со змеями. Может быть, если бы больше народу могли бы это делать, они бы меньше боялись меня. На втором курсе от меня даже Малфой шарахался. Вообще я заметил, что люди часто боятся необычного или непонятного. Идиоты.

P.S. Какое лицо было у Снейпа, когда Тонкс предложила пойти в «Макдональдс»! Уж не знаю, откуда ему известно, что это такое, но он смерил Тонкс взглядом, фыркнул и сказал, что слова «питание» и «быстрый» не должны сочетаться в одном предложении. Уже не говоря о том, что он предпочитает есть, а не питаться. И честно говоря, я с ним полностью согласен. Опять.

Интерлюдия 14: Тонкс (15 июля, 00:30)

Выхожу из ванной и вижу, что Сев не спит, а лежит на боку, подпирая кулаком щеку, и что-то читает при свете ночника.

– Сев? – я нарушаю наш негласный уговор: в спальне мы говорим друг другу только «доброе утро» и «спокойной ночи».

– М-м?

– Можно спросить, что ты читаешь?

– Спроси, – неохотно, но не едко отвечает он, не отрывая взгляда от страницы.

– Сев, что ты читаешь?

 
– Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины…[5]5
  перевод М. Лозинского


[Закрыть]
 

– Сев?

– Мессир Алигьери был гениальным человеком, особенно если учесть, что он был магглом.

– Сев!

Он со вздохом закрывает книгу, откладывает ее в сторону и переворачивается на спину, заложив руки за голову и рассеянно глядя в потолок.

– Данте Алигьери, «Божественная комедия», раннее Возрождение, – лекторским тоном сообщает он, но потом в его голосе появляются горькие нотки: – Я часто думаю, ждут ли меня ледяные воды Коцита. Ты помнишь, кого Данте поместил в девятом круге?

– Нет, не помню. Я не читала, – бормочу я и чувствую, что краснею.

– Предателей, – негромко говорит он и гасит свет.

Мне очень хочется возразить, крикнуть, что это глупость, но я давно знаю, что о подобных вещах спорить с ним бесполезно. Что бы ему ни говорили, он никогда не перестанет винить себя. Поэтому я просто меняю тему – в надежде его хотя бы отвлечь.

– О чем вы сегодня говорили с Гарри?

Он тяжело вздыхает – конечно, он видит меня насквозь, даже в темноте.

– Трансформационные зелья. Серпентарго. Метка. Волдеморт.

– И что ты о нем думаешь?

– О Волдеморте? – фыркает он. – Ничего хорошего.

– Нет. О Гарри.

Снова вздох.

– Он не нравится мне гораздо меньше, чем я предполагал.

Из дневника Гарри Поттера (18 июля, 13:30)

День сегодня выдался омерзительный.

Хадсоны позавчера всей семьей укатили к каким-то родственникам – до понедельника, и теперь в компании верховодит Майк. Вчера еще ладно, он просто ходил по городу задрав нос – мне-то что? Но сегодня…

Началось все утром, когда я выбрался в сад почитать. Дамблдор предусмотрительно заколдовал все мои учебники, так что магглы видят похожие книги для маггловской школы. В общем, для всех посторонних я, сидя под яблоней, старательно изучал учебник химии для старших классов.

Я как раз добрался до сравнительного анализа зелий, где используется кровь различных драконов, когда у меня над ухом раздался протяжный голос:

– При-и-ве-ет, Дже-ейми!

Я поднял голову. Рядом со мной стояла Кэти Принс. Учитывая, что калитку я лично запирал накануне вечером, она, должно быть, перелезла через забор. Интересно, как ей это удалось в такой обтягивающей юбке?

– Привет, Кэти, – ответил я, старясь сосредоточиться. «Кровь венгерской хвостороги обладает худшими исцеляющими качествами, чем кровь ее уральской родственницы…»

– А что-о ты чита-а-ешь?

Я молча показал ей обложку.

– Ва-ау! Интере-е-сно?

– Очень.

Я изо всех сил старался не ухмыляться. Видела бы она, что тут на самом деле! Особенно схему кровеносной системы тибетского шестикрыла… с указанием наилучших точек сцеживания венозной крови – это для боевых зелий – и артериальной – для исцеляющих. Визжала бы сейчас на всю Буковую.

– Тебя па-а-па заста-а-вля-я-ет, да? – она распахнула глаза и захлопала ресничками. Дура. Я теперь понимаю, почему Пит с ней не встречается.

Хотя вообще год назад я бы точно не взялся летом читать что-нибудь по зельям – кроме того, что необходимо для эссе, конечно. Одно из двух: или я превращаюсь в Гермиону, или это Снейп на меня влияет. Рон, когда узнает, упадет в обморок.

– Нет, – ответил я, утыкаясь в учебник. – Я люблю химию.

– А-а, значит, ты хо-очешь быть как па-апа? Так ми-и-ло…

– Угу, – буркнул я в надежде, что она отстанет. Не тут-то было. Через минуту она уже сидела рядом со мной, обнимая меня за шею и заглядывая через плечо в книгу. Я понял, что пахнет жареным. Я-то не вижу, что ей показывают Дамблдоровы чары! А ну как она что-нибудь спросит?