Текст книги "Яд Амариллиса ( СИ )"

Автор книги: Melara-sama

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Прикрываю глаза, открываю рот и получаю сильный толчок, так, что головка сразу упирается в горло, и Эмиль начинает трахать меня. Держит за подбородок и качает бёдрами. Я лишь стараюсь каждый раз вовремя сглатывать и сжимать горло, чтобы ему было хорошо. Игрушка внутри меня как сумасшедшая, я уже бы кончил, но сегодня мне не позволили, и я в кольце, маленьком, тонком, из чёрного силикона. Оно держит мой оргазм. Эмиль делает ещё пару толчков и медленно отстраняется.

– Мммм… ах… – я выгибаю спину, он улыбается.

– Ещё… кричи ещё… – он нажимает мне на спину, руки подламываются, и я ложусь грудью на кровать, попка задрана вверх и в ней эта жуткая вещь. Он чуть сбоку, обнимает меня за талию и второй рукой выключает эту адскую машину и начинает мягко трахать меня ей. Я снова кричу, и меня начинает колотить, я устал, я хочу спать…

– Эмиль, пожалуйста…

– Хочешь ещё? – иногда я забываю, что в такие моменты он меня почти не понимает. Но снова произносить слово стоп-сигнал я не стану.

– Хочу.

– Прекрасный мальчик, – он вытаскивает из меня кусок латекса и занимает его место, предварительно сняв кольцо. Ещё несколько толчков и я, сжимая его в себе, кончаю себе в руку. Сегодня я не привязан и могу себе это позволить. Эмиль бьётся в оргазме и медленно покидает меня, ложится рядом.

Молчим.

Я перевернулся на бок, спиной к нему. Всё тело дрожит. Я ужасно устал. Но нужно в душ. Сползаю с кровати и иду в душ, он продолжает молчать. У самой двери оборачиваюсь и замечаю его взгляд на часы. Да, спать нам только четыре часа. Вздыхаю.

Вода не приносит покой, не остужает и не бодрит. Потому что до душа я так и не дошёл, сижу на кафеле. Я сломан. Да, пожалуй, пора признаться через двенадцать лет, что это не для меня. Слишком. Всего слишком много, всего слишком мало. Нет. Есть одно, что я действительно хочу сейчас. Услышать голос.

Ники.

Я покачал головой. Я дурак, конечно, я понимаю, возможно, нужно просто поговорить с Эмилем, и он поймёт меня. Я решительно встаю и выхожу из ванной, но он, свернувшись калачиком, мирно спит.

И я не решаюсь его будить, просто беру халат и, тихо прикрыв дверь, иду на кухню. На кухонном столе стоит наш ужин, который Эмиль так и не подал. Приоткрываю крышку и вздыхаю. Как всегда. Он ведь не умеет готовить и просто заказывает что-то на ужин в ресторане, в моём. Убираю блюдо в холодильник. И тихо убираю тарелки и оплывшие свечи. Вино. Хорошо, что скатерть ненужно стирать.

Я чувствую, как моё тело сопротивляется и хочет хотя бы присесть. Беру мобильный телефон и долго смотрю на буквы. Нажимаю на зелёную кнопку и жду. Он берёт сразу.

– Энжей? – голос совершенно несонный.

– Почему не спишь?

– Я уроки делал. И всё сдерживался, чтобы не набрать тебе. Переделал уже пол учебника, – смешок.

– Ложись спать, чудо.

– Ты для этого мне позвонил, чтобы отправить меня в кровать? – я даже представил, какое у него лицо сейчас: немного лукавая улыбка и глаза блестят. Улыбнулся.

– Нет, – небольшая пауза.

– Для чего? – совсем тихо и интимно.

– Чтобы услышать тебя, Ники, – говорю абсолютную правду. Слышу судорожный вздох. Я понимаю, что нехорошо вот так им пользоваться, нехорошо прикрываться им. Но я так хочу просто обнять. Обнять.

– Энжей, что-то случилось, вы поругались с Эмилем?

– Нет. Наоборот. Ладно, чудо, спи.

– Энжей? – обеспокоенно. – Завтра, да?

– Да, маленький.

– До завтра.

– Спокойно ночи, – я кладу трубку, а сам понимаю, что я не усну. Если Эмиль снимает свои стрессы через секс, и ему вполне хватает, и потом после он спокойно засыпает, то я не могу. Мой адреналин только начинает кипеть.

Я встаю и начинаю мыть абсолютно чистую посуду: бокалы, которые я покупал; тарелки, которые выбирал в магазине целый час, доведя консультанта до нервного тика. Мне хотелось, чтобы тарелки были с листочками тёмно-изумрудного оттенка, она никак не могла понять, чем зелёный и тёмно-изумрудный отличаются друг от друга. И когда я принёс их домой, Эмиль тоже не обратил внимания на них. А вот эти ложки принадлежали моей бабушке. Я привёз их сюда как частичку своей прошлой жизни.

То прошлое, когда я, вбегая в кухню, где бабушка пекла пироги, кричал, что хочу с вишней! И она, улыбаясь, гладила меня по каштановым волосам и давала пирожок с яблоками. А мне уже было всё равно, я обожал её руки. Руки, которые трогали эти ложки.

Одна выпала из моих сжатых пальцев. Грохнула о мойку. Я замер.

Может, мне нужно обратиться к психологу. Хотя, я же живу с ним в одной квартире. Но толку нет.

Нужно попробовать поговорить с ним. По-настоящему. А не так как сегодня. Я не успеваю додумать эту мысль, как меня обнимают тёплые, родные руки.

– Да что же с тобой происходит, родной? – я немного вздрагиваю. – Эн… скажи мне.

– Эмиль, я не знаю, что сказать, я так запутался, ничего не понимаю, ничего не чувствую, я не могу понять, где реальность, где сны, где ты… где… – я замолчал и попытался вырваться из его объятий.

– Тихо-тихо, – он разворачивает меня к себе. – Так, всё, стоп. Я сейчас в таком состоянии, что что-то недопонял.

– Эмиль. Мне кажется, мы застряли.

– Почему тебе так кажется, Эн?

Он держал меня в своих руках, а мне казалось, что сейчас он достанет плётку и начнёт меня ею хлестать. И он, по-моему, уловил это.

– Эмиль, я…

– Помнишь, когда мы только начали встречаться, я спросил тебя «Боишься ли ты меня?» и ты ответил, что нет. Что изменилось сейчас, Энжей? – а я молчал. Я смотрел в эти красивые стальные глаза, обрамлённые чёрными пушистыми ресницами, немного морщинок в уголках, мимических. Но он всё такой же. И в этом дело.

– В том то и дело, что ничего, – я увидел, как радужка становится тёмной.

– Ничего. То есть ты хочешь сказать, что наши отношения должны развиваться, а они не развиваются? – я молчал, но он и так читал меня как открытую книгу. – А куда им развиваться, Эн? – он говорил спокойно, только руки чуть сильнее сжались. – Что ещё ты хочешь, чтобы с нами случилось? Ты не маленькая глупая девочка, мечтающая о свадьбе… ты тридцатичетырёхлетний мужик-гей, у которого прочные отношения. Что не так? Чего ты ещё хочешь?

И я вдруг понял, о чём он. И тихо, на грани слышимости прошептал:

– Любви, – он отпустил меня, сделал шаг назад, потом резко притянул меня к себе и впился в губы. Сминал, целовал почти больно.

– Я люблю тебя, – оторвавшись от меня, чётко и громко произнёс мой любимый человек. А я стоял и молчал, сглотнул и опустил голову. – Когда это произошло? Когда, я спрашиваю, ты начал забивать себе голову вот этим…. Когда секс между нами стал тебе противен?! – последнее он проорал, не сдерживаясь и не обращая внимания на время. Я сорвался до того, как в место, где я только что стоял, полетела сахарница. Но убежать далеко не смог. Эмиль схватил меня за руку и вдруг совершенно спокойно сказал: – Мы не договорили.

– Я не знаю ответы на твои вопросы, – я старался вырвать свои пальцы из его хватки, мне не было страшно, самое страшное – он мог снова меня отодрать.

– Подумай.

– Эмиль, отпусти.

– Я знаю тебя лучше любого человека на земле. Я с тобой уже двенадцать лет…

– И сколько из этих двенадцати ты со мной? – вдруг сорвалось с моих губ. Мои пальцы получили свободу. Я обернулся. Эмиль стоял и смотрел на меня совершенно нечитабельным взглядом. А я вспомнил слова Ники. – Нет.

– Это было нечасто… и ничего не значит для меня. – Я попятился от него, споткнулся об диван, упал, но продолжал отползать. Не верю. Не хочу.

– Зачем?! – одними губами, но он снова понял.

– То, что мне хочется, я с тобой сделать не могу, дурачок. С каждым разом это затягивает. Мне нужно больше. – Он стоял и не двигался, я забился в угол дивана и смотрел на него. – Мне нужно твоё тело, но и душа тоже. Я люблю тебя и не могу делать тебе слишком больно… Эн.

Он сделал шаг ко мне, я дёрнулся.

– Шлюхи. Чёрт. Эмиль, ты с ума сошёл. Потом в нашу постель… Эмиль!

– А что ты мне предлагаешь, резать тебя, душить, бить до потери сознания… Я не могу.

– Наш секс и так похож на автоматизм! – заорал я.

– Это не так!

– Да это именно то, что происходит, ты привязываешь меня и трахаешь, иногда целуешь на ночь,… ты даришь мне розы! Эмиль, я ненавижу розы! Кому из своих шлюшек ты даришь розы? С кем ты меня путаешь? – он сделал резкое движение, я не успел спрыгнуть с дивана и был придавлен к его спинке.

– Роза это страсть и любовь, Энжей! – зашипел он мне в губы. – В букетах только красные и розовые всегда… Я уже больше пяти лет пытаюсь сказать тебе, что люблю, почему ты такой непробиваемый?

– Эмиль… – меня затрясло. И я вдруг понял, что сейчас разревусь.

– Какой же ты глупый. Вроде взрослый… – он обнял меня и тихо зашептал: – Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя… только тебя.

– И я… – я икнул и всхлипнул.

– Что ты? – прошептал он.

– Тебя… – снова всхлип, – люблю.

– Энжей, я двенадцать лет ждал этих слов, – и мягко накрыл мои губы, мягко и нежно.

– Ты изменял мне…

– Да, – я смотрел на него, он не чувствовал своей вины, он, в общем-то, и не виноват, это я. Но…

– И что теперь?

– Будем налаживать нашу жизнь, конечно, малыш.

А может, у нас как раз тот тип любви…

Первый утренний луч осветил гостиную, а мы лежали на диване и целовались.

– Уже утро. Надо завтрак сделать, – тихо проговорил я, боясь нарушить тишину и что-то разбить. Эмиль вздохнул и нежно прошёлся губами по линии скул, опустился на кадык, мягко прикусил. Он не делал резких движений и не старался сделать мне больно. Он просто ласкал. Только губами.

– Разогреем наш ужин. – Приподнявшись и смотря мне в глаза. В его глазах была нежность. Я смотрел и не мог понять, почему не замечал раньше, как он на меня смотрит, ведь в его стальных омутах была любовь. Да, он жесток и подчас не отдаёт себе отчёта в своих действиях, но в не постели – он невероятный мужчина. – Я опять заказал его в твоей доставке. Обожаю морепродукты с твоей кухни.

Я замер.

– Боже, а я всё время гадал, почему ты заказываешь ужин у меня. Эмиль, я бы вообще мог привозить его сам.

– О, и терять прибыль…

– Эмиль… – его сильные пальцы легли мне на бедро. Чуть сжали.

– Знаю, что уже не успеем. Знаю, что тебе тоже нужно отдохнуть, я хоть час поспал. Малыш… я очень тебя хочу, – он улыбнулся, видимо поняв, что сопротивляться я не буду. – Вечером. Я обещаю, будет по другому, только дай мне время настроится на новый лад. И я прошу не надумывать.

– Я не буду. Я обещаю. И что значит «на новый лад»? – я приподнял руку и погладил его по предплечью. У него на локтевом сгибе чувствительная точка. Чуть прошёлся выше и кончиками пальцев по ней. Он прикрыл глаза от удовольствия.

– Я хочу, чтобы ты знал, что я могу быть другим для тебя. Если тебе мало того, что я даю, то я смогу дать больше. Мне только нужно понять, что нужно… Эн…

Я чуть сместился и поднырнул под руку, поцеловал чувствительную эрогенную зону, погладил языком.

– Я подумал, что ничего не будет, если мы позавтракаем на работе? – прошептал я.

– Эн… я уже и забыл, как ты проявляешь инициативу. Волшебное чувство.

– Хочешь ещё волшебных ощущений, Эми? – он засмеялся. Тихо и интимно. Так умеет только он.

– Хочу, – я потянул его на себя за талию и перевернул нас. Он оказался подо мной. Нет, это не значит, что я буду сверху, просто иногда… ладно, очень редко я проявляю инициативу. Я знаю, где ему хорошо, что он любит. Я не знаю единственное, почему я так редко делаю ему приятно сам. Без приказов.

Он был в пижамных штанах, я опустился и провёл языком над поясом. Уткнулся в его пах и от восторга застонал. Всё тело просило только одного. Я медленно взялся за пояс пижамы зубами и потянул вниз. Эмиль вздохнул. Возбуждение зашкаливало. Было необычно и в тоже время просто великолепно, он ничего не требовал, не просил, просто смотрел, как я высовываю язычок и прохожу им по всей длине. Улыбнулся и поднёс свои пальцы к губам, взял их в рот, облизал, а потом по подбородку, по шее, к соскам. Он ласкал себя сам, а я вобрал в себя его жаждущий член. Я, не отрываясь, смотрел, как мой мужчина чуть выгнул спину и его соски стали влажными от слюны.

– Малыш… – хрипло. – Я обожаю, когда ты так себя ведёшь, любимый. – Я медленно приподнял и опустил голову. Знаю, что мало времени, но так хочется подарить ему всего себя. Я подтянулся и оседлал его бёдра, моему восторгу не было предела, о да… Эмиль поднял полы халата вверх и снова провёл мне по бёдрам, нажимая на кожу, но, не царапая и ударяя, а просто лаская. Я подставил его член к своей дырочке и плавно начал садится.

– О… – мне казалось, что нет ничего приятней. Ну, почему я вечно что-то надумываю себе. Почему не могу вспомнить в такие моменты, что он для меня всё.

– Энжей, мой нежный мальчик… – я знаю, что ему сейчас приходится сдерживаться, и я ложусь на него и медленно начинаю двигаться. Он держит меня за бёдра, но старается не задавать темп. Смотрим в глаза друг другу. Его тёмные омуты сверкают, он дышит ртом, и я не выдерживаю, наклоняюсь ниже и целую. Стонем. Руки на бёдрах становятся жёстче, сжимает сильнее.

– Ударь. Ударь, если хочешь, – шепчу я во влажные, красные губы.

– Нет. Не сейчас. – Я продолжаю плавно двигаться на нём. Он запрокидывает голову и выдыхает. – Приятно.

Знаю, что не то, но, чёрт, так хорошо.

Немного резче и сжимаю его внутри, он отрывает одну руку, я думал, что последует удар, но нет. Рука мягко поглаживает по спине. Я делаю ещё резкие толчки и уже не могу сдерживаться, начинаю двигаться яростней, прикусываю шею моему садисту. Он вскрикивает и, наконец, не выдерживает и толкается мне навстречу.

– Ах…

– Эн! – всё, мы не можем остановиться, просто улетая в космос, двигаемся навстречу друг другу несдержанно и сильно. Кончаю на его живот и чувствую, как он начинает кончать в меня, резко соскальзываю и, падая на колени на пол, беру в рот, глотаю, яростно двигая рукой и помогая ему кончить. Он кричит. – Энжей, чёрт тебя возьми!

После душа он ловит меня и, прижимая к стене, тихо шепчет:

– Если ты так будешь делать всегда, я согласен быть снизу, абстрактно. – Я смеюсь.

– Я люблю тебя.

– И я тебя, малыш. Я надеюсь, что мы ещё поговорим о том, что тебя беспокоит и не устраивает? – серьёзно спрашивает он.

– Да.

– Спасибо,– целуя мимолетно, благодарит меня мой любимый.

– За что? – я действительно не понимаю.

– За то, глупый, что не злишься. – Я понял за что. За его похождения по клубам.

– Я злюсь, просто не знаю, что делать. С одной стороны – понимаю, что ты прав, что не хочешь причинять мне боль. Но с другой – ты скрывал от меня то, что тебе не хватает чего-то в сексе…

– Нет, мне всё хватало и хватает, есть вещи, которые я просто не могу сделать с тобой, вот и всё.

– Можно попробовать, ты же знаешь, что я не против экспериментов.

– Любопытный ты мой, – игриво произносит Эмиль. – Я подумаю, как это сделать с меньшими потерями. И я очень хочу, чтобы ты подумал тоже, как объяснить мне твою хандру.

Я не знаю, что происходит со мной, но когда я приехал на работу, то обнаружил Каси в прекрасном настроении, и моё тоже еще немного поднялось. Она что-то щебетала и говорила, что меня кто-то ждёт.

Я открыл дверь кабинета и уже был готов сказать речь своему посетителю, как столкнулся с серыми глазами Николя.

– Энжей! – воскликнул он и, обежав стол, кинулся ко мне на шею, я обнял тонкое тело. Каси ушла, оставив нас одних. – Я не смог. Думал всю ночь о тебе, не смог удержаться… соскучился, – шептало мне это чудо. Я обнимал его и снова тонул в аромате, в нежности, в вишне.

– Ники… – но сказать я ничего не успел, он приподнялся и накрыл мои губы. Мы целовались у меня в кабинете.

Мои мысли вертелись вокруг вчерашней ночи и сегодняшнего утра с моим любимым. Нашего первого в жизни взаимного признания…. И я целовал губы его брата. – Ники, подожди, малыш.

Он непонимающе посмотрел на меня. Прищурился.

– Помирились? – спросил вдруг он.

– Мы не ругались, малыш. – Он прижался сильнее.

– Тогда что? Ты же не думаешь, что я откажусь от моего яда?

– Ники… – но он снова не стал меня слушать, а просто нежно прикоснулся к губам, мягко толкнулся языком мне в рот. Тонкие пальцы запутались в волосах, погладили кожу на затылке. Вторая рука проскользнула по рубашке, погладила соски. – И где ты так научился затыкать людей? – чуть насмешливо спросил я, прерывая ласку.

– Тебе нравится? – прошептал он. – Не отвечай. Я знаю.

– Тогда не спрашивай очевидные вещи, Николя.

Я подхватил его под попку и усадил на свой стол, благо я аккуратный человек и все бумаги у меня в папках. Он обхватил меня ногами и притянул к себе, схватился за галстук. Потянул на себя. Я ухмыльнулся.

– Всю ночь мечтал о тебе. Пришлось ласкать себя…

– И что же ты делал? – он закусил губу и сверкнул серыми глазами.

– Рассказать? – я наклонился и прихватил его нижнюю губу, чуть прикусил.

– Расскажи,… хочу узнать, на что я тебя вдохновляю…

– Мммм… я так был возбуждён от мыслей о тебе, что мне пришлось вставить в себя два пальца и трахать,… я выгибал спину от удовольствия и стонал, громко, несдержанно… твоё имя. Ласкал своими пальцами внутри, от смазки скользко и влажно… и так хотел твой член туда, глубоко, чтобы ты входил и задыхался от восторга… Энжей. – Мы смотрели в глаза друг другу, я понял, что снова плыву.

– Моя вишенка… – простонал я и мягко опустил его на стол, быстро справился с молнией на джинсах и спустил их немного, бельё тоже. И вобрал его член сразу до конца, не думая о том, что дверь открыта и в любой момент кто-то может зайти. Это придавало изюминку. Будоражило. Ники вскрикнул. Подкинул бёдра и кончил. Молодость… Я продолжал его ласкать, слизывать остатки спермы.

– Энжей… Боже, как хорошо! Ещё! – ненасытный ребёнок.

Я отстранился и накрыл его собой, поцеловал в губы. Он отвечал страстно и почти истерично.

– Тихо, маленький, тихо… я никуда не денусь. – Он всхлипнул.

– Поласкай меня еще,… пожалуйста. – Я улыбнулся, глядя на него. Он был такой сексуальный сейчас: лежащий на моём столе, со спущенными штанами, розовыми щёчками. Глаза сверкают страстью и желанием. Я наклонился над ним и вобрал его член, теперь действуя потихонечку и не спеша, по всей длине, по яичкам. Ники судорожно вцепился в край стола. – Глубже… – на гране слышимости. Я нежно и медленно беру на всю длину довольно приличный член и утыкаюсь носом в его лобок. Он закрывает рот рукой и сдавленно стонет, подкидывает бёдра и снова кончает. На этот раз я не глотаю, а делюсь с ним его собственной спермой, он благодарно пьёт её с моих губ. Целуемся, долго и медленно, смакуя.

– Я не могу поверить… – тихо шепчет он.

– Во что? – надеваю на него его одежду и помогаю подняться со стола. Он обхватывает меня руками, утыкается в плечо.

– Я мечтал именно об этом. Ты невероятный. Страстный.

– Николя, Боже, что же мне с тобой делать? – я обнимаю его и глажу по голове.

– Всё, что угодно. Только не отталкивай меня, – и пронзительный серый взгляд. А я понимаю, что не смогу оттолкнуть. Как можно оттолкнуть вот это шёлковое, вишнёвое чудо?

– Ники, ты сегодня решил прогулять школу? – спустя полчаса объятий и неспешных поцелуев спрашиваю я.

– Нет. Поеду к четвёртому уроку. Ты заедешь за мной после седьмого? – трётся носом о мою щёку.

– Заеду. Куда пойдём, чудо?

– В кино, а потом в парк. И мне больше нравится «Вишенка», – последние слова шепчет мне в ухо. Я улыбаюсь.

– Вишенка,– тихо повторяю я. Он блаженно вздыхает. – Тебе пора, надо ещё тебе с собой что-нибудь дать, а то опять твои листья, которые не впрок… – проворчал я.

Я проводил его до такси и пообещал заехать после пяти. Он улыбнулся, и пока машина не скрылась за поворотом, сидел и смотрел на меня. А я не мог оторвать взгляда от сверкающих серых омутов.

Как прошёл день, я помню смутно, я то и дело ловил себя на том, что сижу и глупо улыбаюсь. Меня переполняло счастье. И не только из-за утреннего визита Ники, но и из-за признания Эмиля. Странно, я собрал в себе это счастье и оно такое разное, но смешивается во мне в одно большое и яркое. Как солнце. Измена? Ну и пусть! Я люблю Эмиля, я признался ему в этом и нисколько не покривил душой. Тогда что происходит со мной, когда я вижу Ники, когда прикасаюсь к нему? Странно.… Но восхитительно приятно.

Я подъехал к школе как раз в тот момент, когда прозвенел звонок. Вышел из машины и прислонился к двери. Я взял одну из своих машинок, она всегда стоит на рабочей стоянке, вот для таких вот случаев. Он выбежал из здания, судорожно оглянулся и, сжимая в руке телефон, застыл. Через минуту зазвонил мой мобильный.

– Чудо ты слепое.

– Ага, где ты? – чуть нервно.

– Прямо посмотри. – Он повернулся в мою сторону и даже подпрыгнул. – Чудо, не спеши.

– Ты на машине! А я такси смотрел… – я отключил телефон. И он влетел ко мне в объятия. Обхватил меня руками за талию и уткнулся в шею, вздохнул. – Я боялся, что ты не приедешь.

– Ники, я же обещал. Давай садись.

– Энжей, я не хочу в кино.

– Поедем туда, куда захочешь. – Мягко сказал я. Подталкивая его к передней двери, он сел, пристегнулся. И я тоже занял свое место за рулем и медленно развернулся и поехал по дороге. Ники как-то странно притих. – Что-то случилось?

– Нет. Просто я испугался сейчас. И немного перенервничал. А поцеловать тебя не смог, потому что около школы… все бы пялились. – Я затормозил на светофоре. Повернулся к нему и, наклонившись, коснулся губ. Он раскрылся навстречу, но я краем глаза уловил, что включился зеленый, оторвался от него. Он разочарованно застонал.

– Так куда поедим?

– Можно в наш парк. Я там давно не был. Ностальгия. Уточек покормим… – он рассмеялся. Я покачал головой.

Это было действительно здорово. Я не был тут очень давно, а с Ники еще дольше. Он как в семь лет сказал, что больше не хочет ходить в парк, так больше мы и не ходили.

– Так странно, правда?

– Да. – Тихо ответил я. Он вдруг взял меня за руку и переплел наши пальцы.

– Романтика.

– Ты вырос. Раньше ты говорил «Энжей берет меня за руку потому, что боится потерять в толпе», а теперь…

– Единственное, что не изменилось – это моя любовь к тебе. – Я застыл. Но решил попробовать не заострять на этом внимание.

– Пойдем к озеру… – но это был Ники.

– Я люблю тебя больше чем в четыре или в семь. Мне семнадцать, Энжей, моя любовь выросла вместе со мной. – Он обошел меня и, смотря в глаза, тихо продолжил. – Я знаю, ты не ответишь, не потому, что у тебя есть мой брат, а потому, что в мои четыре ты мог мне солгать, а теперь не сможешь, поэтому смолчишь.

Я смотрел, как он разворачивается и идет к каменному бортику, присаживается на него и грустно смотрит в воду.

Утки тут же начали подплывать к нему в ожидании кусочков хлеба. Я достал булки, которые мы купили по дороге сюда. Медленно подошел и обнял его, притянул к себе.

– Ник, я двенадцать лет не мог сказать Эмилю, что люблю его.

– Сказал?

– Вчера. И знаешь, мне далось это так сложно. Я сам не могу понять почему. Я ведь, действительно, люблю его. И тебя люблю, но моя любовь к тебе другая. – Он откинулся на меня и, повернув голову, уткнулся в шею, вздохнул.

– Я понимаю, ты относишься ко мне как к ребенку, но я не ребенок.

– Я это знаю. – Я положил пакет с булками на бортик и обнял его двумя руками. – Ты вырос, я понял это сразу, как только увидел тебя в твоей комнате собирающегося в клуб. Ты всегда был красивым, милым мальчишкой. А в комнате меня встретило существо – изящное, сексуальное, волшебное в своем эротизме. Ты вырос, я понял это сразу, когда твои вишневые губы накрыли мои. – Он вздохнул еще раз. – Ники, но я не могу сказать тебе то, что ты хочешь услышать, и врать не буду. Я люблю тебя, но моя любовь к тебе не имеет ничего общего с тем, что ты хочешь.

– Я это исправлю. – Хрипло и как-то очень уж зло сказал он и вжался в меня сильнее, поцеловал мимолетно. – Ты почувствуешь ко мне то же самое, что чувствуешь к моему брату, а возможно и сильнее.

Глаза блестят, губы влажные, его немного колотит.

– Все, прекрати нервничать, давай, наконец, накормим уток, а то они устали слушать наш разговор… – он улыбнулся и раскрыл пакет, достал булку и, отломив маленький кусочек, кинул в воду. – Надо же, ты действительно вырос, раньше ты все время пытался их убить хлебом. – Он рассмеялся так звонко, что я не смог совладать с собой и спрятал лицо в его волосах.

– Энжей? – промурлыкал он.

– Обожаю твой запах…

– А я обожаю все в тебе. И знаешь, я понимаю, что ты мне говоришь. Я принимаю правила. Но не согласен с ними…

– Правила.… Кстати, ты хотел рассказать мне, почему не разговариваешь с родными тебе людьми.

– Я надеялся, что ты не вспомнишь. – Он немного посерьезнел и снова кинул кучку крошек голодным уткам. – Это, в общем-то, старая история…. Но мама решила рассказать мне ее в день рождения, в мои шестнадцать. О моей погибшей сестре.

Я застыл. Так они рассказали ему. И он…

– И я разозлился.

– Ники, малыш…

– Ты знал? – тихо спросил он.

– Да.

– Как давно? – он ссыпал остатки крошек в воду не глядя и повернулся в моих объятиях, в его глазах было непонимание и что-то сродни горю.

– Эмиль мне рассказал в тот день, когда мы начали встречаться.

– …*! Он больше не нашел, что тебе рассказать!? – он уткнулся мне в грудь и глухо продолжил. – Я тогда почти не понимал, что несу…. Я кричал, что это нечестно. Знаешь, что она мне сказала? «Ники, милый, у тебя была сестричка, которая погибла, она такая же красивая как ты!» Откуда, черт возьми, Энжей, она знает, какая была бы сестра? Откуда!? Мне было обидно, что они лгали мне. Она всегда одевала меня как девочку, я же только сейчас вот начал одеваться как парень, да гей, но как парень, она сама виновата во всем…. А потом я спросил, кто виноват, что я остался один? И мама сказала, что Эмиль не усмотрел за детьми! Она идиотка! Это она виновата, что ее нет. Она виновата в том, что семнадцатилетний парень должен был смотреть за непоседливыми детьми! – я гладил его по волосам, а он продолжал, почти плача. – Когда я сказал это, Эмиль не выдержал и ударил меня. В первый раз в жизни… ударил больно. Боль была такой сильной, что я плакал навзрыд. А потом пришла апатия…. И в тот день, когда я закрылся от них, я начал наблюдать за тобой,… ты врывался в мое сознание как луч солнца. Ты был для меня светом. Я ненавижу маму и Эмиля. За ложь, за правду, за боль. Мне ненужно было это знание, Энжей, я бы мог прожить без него, но они решили по-другому, они ошиблись!

– Все, вишенка, успокойся.

– Я спокоен. Просто я вдруг опять вспомнил тот день. Мама тогда пыталась что-то объяснить, но что объяснять, когда и так все понятно, она выбрала карьеру, а не детей. Вот и все. И это больно. Я знаю, она рада, что я начал с ней разговаривать, но это только потому, что ты попросил меня, даже не из-за секса. А потому, что это был Ты.

Я смотрел на него, он не плакал, но был на гране. Медленно наклонился и поцеловал его. Ники ответил очень трепетно. Мягкие губы были такие сочные, и немного горчили той горечью, которою он испытывал в данный момент. Я мягко слизал ее и тихо зашептал в розовые губы.

– Я не должен был заставлять тебя делать это, Ники.

– Я сделаю. У меня на это есть свои причины. – Немного лукавая улыбка и глаза чуть просветлели. – Но так как я уже сделал первый шаг, ты мог бы меня вознаградить.

– А сегодня утром разве это было не вознаграждение? – чуть несерьезно, в тон ему.

– Я хочу твои пальцы в себе, глубоко и сильно… – зашептал он мне на ухо.

– Николя, ты невозможен.

– Как думаешь, голуби тоже голодные? – вдруг задал он вопрос и немного отсел от меня, а потом совсем спрыгнул с бортика и, взяв пакет, начал кормить птиц. Я удивленно смотрел на эту метаморфозу, а потом обратил внимание на пару на лавочке, они очень внимательно наблюдали за Ники. Я немного напрягся, но вспомнить кто это не смог, либо я их не знаю, любо просто редко вижу в окружении Ники или, скорее, Дианы.

Я подошел к Ники, который осыпал голубей крошками с таким остервенением, что они разлетались.

– Голодные конечно, но если будешь так вот кидаться в них, они отблагодарят тебя по-своему. – Он прыснул. Протянул мне корочку.

– Покажи как надо…

– Кто это, Ники? – непринужденно спросил я, кидая маленький кусочек серому красавцу с белой шейкой.

– Соседи по домикам, они через дом от нас живут. Теперь жди сплетен. Хорошо, если они не поняли, что мы целовались… ….*!

– Ники, не ругайся. Посмотрим. А потом, они могу не знать, что это я. Я, например, их не знаю.

– Будем надеяться, что они тоже. И что они тут делают вообще. Сидели бы у себя под красной крышей, наслаждались телевизором… – я улыбнулся. Подул ветерок, разнося крошки по асфальту, и я залюбовался, как он играет платиновыми прядками. Ники поморщился и откинул их с лица, а я вдруг подумал, что хочу, чтобы они были влажными от пота и он весь в моей власти. Покачал головой и вдруг уловил смеющийся взгляд.

– Что?

– Ты возбудился… Тому причиной старая пара на лавочке или голуби?

– Ты тому причина, – просто ответил я, и, потрепав его по волосам, пошел по дорожке вниз.

Увести его дальше в парк, прижать к дереву и целовать, до тех пор, пока он не кончит.… Я покачал головой. Какие мысли!

– Я бы не отказался от пальцев…

– Ники! – но он пробежал вперед и обернулся, тонкая рука проскользнула по бедру, мимолетно прошлась по груди. Язычок по верхней губе.… Соблазняет меня. Просто потрясающе, а я поддаюсь, как мальчишка. Я кинулся за ним, а он убегал вглубь за деревья. Мы смеялись как дети. Каждому из нас нужна разрядка, а моей вишенке и подавно…

Я не представляю, зачем нужно было говорить взрослому сыну, что у него была сестра-двойняшка? Зачем говорить, что в ее смерти виноват его старший брат? Или Диана хотела снять груз с души.… Но сделала только хуже. Хотя, она наверняка даже не понимает, что причинила боль младшему сыну.

Мы остановились, когда парковая дорожка скрылась за деревьями и та пара на лавочке уж точно нас не увидит, Ники развернулся. И медленно пошел по направлению ко мне. Обнял за шею.

– Хочу целоваться. – Глаза лихорадочно блестят. На губах немного коварная улыбка. Я подаюсь вперед и чмокаю его. – Сильнее. – Шепчет он и притягивает меня к себе, целует сам. И я обнимаю его одной рукой за талию, второй поперек спины и вжимаю в себя его хрупкое тело. Надавливаю на губы языком, и он безропотно пускает меня в себя. В свой вишнёвый ротик. Ласкаю языком его нежный язычок, Ники стонет. Трется бедрами о мои.

– Вишенка, – я сам не замечаю, как поцелуй из нежного становится страстным, обжигающим. Перехожу горячим языком на шею, вдыхаю её аромат. Рука с талии плавно переходит на ягодицы – сжимаю. Он стонет громче и тихо шепчет.

– Всё горит внутри, Энжей, хочу тебя до боли… – отрываюсь от ароматной шеи и смотрю в серые озёра. Он опьянён сейчас, но брать его здесь нет смысла, это будет не секс, а перепих. А я не желаю уподобляться малолеткам.