Текст книги "Тануки - полосатый хвост (СИ)"

Автор книги: Melara-sama

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Раздался смачный звук падения тела, ворчание, цоканье коготков и совершенно человеческий хлопок дверью.

– Женечка, ты как? – он придвинулся ко мне и обнял за талию.

Я понял, что мы оба голые.

Голые. Одни в комнате. Я после похмела с рюмки странного пойла. Голые…

Я аккуратно прошелся рукой по его гладкой коже, Гена тихо хихикнул:

– Не думаю, Женя.

– Почему? – хрипло спросил я.

– Ты сейчас не сможешь. Да и в ванную тебе нужно, точнее, в туалет.

И как он точно знает, куда мне необходимо?

Задуматься на эту тему я не смог, потому что Гена навис надо мной и мягко поцеловал в уголок губ. Я, не думая о последствиях, притянул его к себе. Кожа к коже – жарко и возбуждающе приятно.

Ушки на голове моего енотика встали торчком, между моих, слегка разведенных, ног ударил хвост, а члены…

Я прикрыл глаза и застонал:

– Ничего себе…

– Это только начало утра, я обещаю, я не могу больше ждать, ты нужен мне… Очень, – он, задыхаясь, уткнулся мне в шею. – Женечка, пожалуйста…

– Ген, я хочу сильно, еще вчера был готов, но обстоятельства так сложились.

– Я понимаю. Ты,… правда, не против иметь дело со мной? Я ведь проблема, да и родители…

– У тебя чудесные родители… – и только сказав это, я понял, что натворил. – А вот мои меня точно прибьют!

– Не волнуйся, папа вчера позвонил по твоему телефону, кажется, твоей сестре, и все объяснил.

– Надеюсь, он не сказал, что я напился с рюмки и лежу бесформенной лужей на полу?

– Ну, примерно так, – засмеялся Гена.

– Меня точно ждет смертная казнь, – вздохнул я и улыбнулся.

Гана лежал на мне и наши тела все также были близко, я наслаждался его тихим смехом и горячим дыханием, я млел от нахлынувшей на меня нежности.

Глава 6. Чем мы отличаемся от животных?

Не смотря на эротизм ситуации, я все же пошел в туалет, и когда вернулся, застал Геночку свернувшимся комочком поверх одеяла.

На меня нахлынула такая нежность, я присел рядом и запустил чуть дрожащую руку в его жестковатые волосы, погладил за ушком.

Гена открыл глаза и улыбнулся:

– Ты долго.

– Нужда, – тоже с улыбкой ответил я.

– Хочешь в душ или?.. – краснея, спросил он.

– В душ, а потом, если ты будешь не против, то «или».

Он приподнялся с постели и обнял меня, его непосредственность была так прекрасна, задевала те потаенные струны моей души, о которых я даже не знал. Он нежно накрыл мои губы и я, забывая обо всем, медленно перехватил инициативу, углубил поцелуй, касаясь его языка, играя с ним в, одни нам понятные, игры.

Гена выгнулся, и пушистый полосатый хвост ударил мне по руке, я улыбнулся в поцелуе и вспомнил, что еще не рассмотрел его внимательно.

Отстранился и кончиками пальцев прошелся по такой же жестковатой шерсти енотского хвоста. Гена опустил голову.

– Мне очень нравится, – тихо прошептал я.

– Мне стыдно.

– Хм, сидеть передо мной, даже листочком не прикрывшись – не стыдно, а демонстрировать такую прелесть – стыдно? – спросил, продолжая гладить его уже у основания милого хвостика.

– Тебе нравится мое тело, вот так… вот с этим? – он медленно повел ушками и хвостом, убирая его из-под моих пальцев.

– Нравится, – честно ответил я, и залюбовался помидорным румянцем на щеках любимого парня. – Ты мне весь нравишься.

– Женя, это навсегда, на всю нашу жизнь, а она у нас длинная… – невнятно прошептал он.

– Длинная? Эээ больше ста лет?

Ну, что человек, средний возраст которого семьдесят-восемьдесят лет, может знать о вечности? Да практически ничего.

– Намного больше, – поднимая на меня глаза, ответил Гена. – Мой отец живет уже больше трех столетий.

– Чё? Три столетия… ммм Геночка, это что, ты будешь медленно расти и когда повзрослеешь, – я немного испуганно смотрел на него, – я постарею и умру, а ты будешь все такой же?

– Нет, после соединения, моя сила должна сравнять наши шансы, – краснея еще больше, проговорил он.

– То есть я останусь в этом возрасте, и вечно буду ходить в таком теле?

Генка рассмеялся и я улыбнулся тоже, нет, я все понимал, пусть я с бодуна и после сильнейшего стресса, но я понимал, что рядом со мной редчайшее явление, что он мой и хочет, совершенно безвозмездно, отдать мне дар, о котором мечтает моя сестра, скупая все крема от морщин в маркетах.

– Женя, перестань меня смешить, я же серьезно.

– И я серьезно, я останусь с тобой, даже если грянет гром и разверзнется земля, и твой отец будет спать с нами.

Мы рассмеялись.

– Папа очень любит тепло и комфорт, и иногда вот так приходит ко мне.

– Ага, а ты его скидываешь с насиженного места.

– Да.

– Пойдем в душ? – тихо спросил я несколькими минутами позже, прижимая его к себе. – Я очень хочу тебя.

Генка завозился и, отстранившись, спустил босые ноги на пол, я покачал головой и подхватил его на руки, он не взвизгнул и не стал возмущаться, просто обхватил меня за шею и притих.

Я благополучно доставил моего парня в ванную, поставил его на дно светло-зеленной ванны и включил воду.

На фоне светлой плитки с темно зелеными узорами, Гена был как видение. Полосочки на хвосте даже не черные, а с синим отливом, и серая шерстка более светлая, чем у того же Кости. Ушки, торчащие из копны волос, шевелились и иногда сами собой прижимались к голове.

Я снял джинсы и залез к нему.

– Знаешь, ты исполняешь мои эротические фантазии.

– Ты мечтал принять душ с непонятным существом?

– Ты не существо, ты самый любимый и прелестный енотик-полоскун.

Генка снова покраснел и отвернулся. А я оскалился, утреннее возбуждение никуда не делось, хотя, как я понял, сейчас далеко за полдень, но мне так хотелось прижаться к нему, что я, собственно, и сделал.

Устраивая свое возбуждение между круглых ягодиц, обнял его поперек талии и зашептал в человеческое ушко:

– Я хочу ласкать тебя, любимый.

Гена задохнулся и выгнул спину, потерся попой о мой член, тихо и протяжно застонал.

Я фигел сам от себя, нежно обхватил его эрекцию и мягко провел рукой вверх-вниз.

Он застыл в моих руках, а я, не думая ни о чем, развернул его к себе лицом и опустился на колени. Обхватил его за бедра и потерся щекой о прекрасное и такое манящее возбуждение.

Гена тихо мурлыкнул, но не торопил меня, я понимал, что очень хочу это сделать, но как – понятия не имел.

Развернувшись к нему лицом, я высунул язык и прошелся им от основания до самой головки – застыл, прислушиваясь к ощущениям.

Улыбнулся и снова сделал то же самое, только сверху вниз. Гена тихо прошептал:

– Женечка, обхвати его губами.

Я подчинился и обхватил губами головку, одну руку оставил на округлой ягодице, а второй начал мягко помогать себе, поддрачивая.

Шумела вода, ванную комнату наполнял пар, но нам было все равно, мы сейчас находились совершенно в другом мире, там, где есть только мы.

Я не чувствовал ни рвотных позывов, ни какого-то дискомфорта, мне было потрясающе, я бы сказал – уютно.

Брать слишком глубоко я не умел, но Гена и не просил, он аккуратно отстранил меня и сел на колени, впился в мои губы.

Руки, жившие своей жизнью, зашарили по его спине, опустились к ягодицам, сжали, он вскрикнул в поцелуе.

– Женя, это было чудесно.

– Я еще не закончил, да и ты тоже, – улыбнулся я.

– Ты, правда, хочешь?

– Ген, прекрати это, я люблю тебя и хочу.

– Хорошо, – смущенно ответил он.

Мы сполоснулись и, промокнув прозрачные капли с кожи друг друга махровыми полотенцами, вернулись в комнату с большой и удобной кроватью.

Вернулись и узрели Харитона, снова развалившегося на мягком матраце.

– Пап, пошел вон! Ну, хоть сегодня веди себя, как человек! – воскликнул Генка и прикрылся моей рубашкой.

Харитон открыл черные глазки и задней лапой почесал за ухом. Потом, видимо, узрел нас и, собственно, наверное, почувствовал запах возбуждения, потому что у енота на кровати встала шерсть дыбом, и хвост заходил ходуном. Но он посидел еще секунду и спрыгнул на пол, потопал, на задних лапах, к выходу, и аккуратно прикрыл дверь.

– Гена…

– Прости.

– Тише.

Я отнял у него рубашку и чуть резко толкнул на кровать.

– Женечка, первый раз не должен происходить вот так, когда все мешают и находятся дома, и шастают туда-сюда.

– А мне нравится так, только, на всякий случай, чтобы нас не прервали в самый неподходящий момент, – с этими словами я отодвинул стул от стола и подпер им ручку двери. – Вот.

Повернулся обратно и увидел картину, от которой у меня свело все тело.

Гена лежал, раздвинув ноги, и ласкал себя рукой, медленно и эротично выгибаясь и тихо постанывая.

Я медленно двинулся к нему, руки дрожали, и хотелось скорее дотронутся до его кожи, проверить реальность видения, я сел рядом и кончиками пальцев погладил хрупкую лодыжку. Мягко повел рукой по стройной ноге, внутренней части бедер, к яичкам.

Все мои действия сопровождались тихими выдохами. Его кожа была гладкой, без единого волоска, компенсируя, видимо, его природную лохматость в ипостаси. Я придвинулся и переплел наши пальцы на его члене, Гена смотрел мне в глаза, и его черные омуты горели таким обожанием, что я не выдержал и прошептал:

– Знаешь, ты первый и единственный.

– Знаю, – сглотнул он.

Я прикрыл глаза и коснулся своим лбом его лба, повел носом по носу, чуть повернул голову и накрыл мягкие чувственные губы моего маленького нежного енотика.

Понимал ли он, что делал со мной? Я не знал ответа на этот вопрос, я был погружен лишь в чувства, все мысли отошли на второй план.

Я повалил Геночку на кровать и накрыл собой, отбрасывая полотенце с бедер, толкнулся в его пах, медленно и основательно, так, чтобы прочувствовать каждой клеточкой принадлежность.

Гена снова выгнул спину и ахнул мне в рот.

Я обнял его, прижимая к себе, покрывая поцелуями сладкую кожу, и улетая в нирвану от его податливости. Спектр эмоций был настолько велик, что я терялся в них.

Интуитивно отстранился в тот момент, когда белесая сперма обрызгала гладкий живот моего парня, собрал ее пальцами и тихо прошептал:

– Гена, ты помни – я тебя люблю, и даже если что-то пойдет не так, ты это знай, – меня затрясло от собственных слов.

Я не хотел, чтобы что-то было не так. Мне хотелось сделать этот первый раз волшебным для него и для себя – для нас.

Я медленно поднес, испачканные в сперме, пальцы к дырочке моего нежного енотика, и аккуратно ввел в него один.

Я был так близко к нему, обнимал его, так что сразу заметил, как он затаил дыхание и замер.

– Женя, сперма не очень подходит для этого, – почти не дыша.

– А что?

– В ящике стола, – одними губами.

Я аккуратно извлек палец из горячего тела и встал, голова кружилась, хотелось кончить, но я сжал челюсть и открыл верхний ящик стола.

Тетрадки и гелевые ручки, носовые платочки – я сомневался, что это можно использовать, как средство для скольжения, попросту смазки.

Во втором ящике оказался склад всякой мелочи, и я уже начал улыбаться, открывая третий. Там, на самом видном месте, лежала бутылочка с лаконичным названием «Гель-смазка для интимного применения Contex». Я засмеялся и извлек её из места хранения.

Вернулся к моему, покрасневшему еще больше, парню, и сел перед ним на колени, открыл бутылочку и вылил смазку на руку.

– Все хорошо, маленький.

Он ничего не ответил, просто раздвинул ноги и чуть приподнял бедра.

Руки все также немного подрагивали, но я, опять стараясь делать аккуратно, ввел в него палец. Генка не зажимался, а только закусил губу.

Это было зрелище почище любой порнухи, которую мы с Пашкой и Ромкой смотрели иногда втроем.

Генка был тонкий и нежный, внутри эластичные, шелковые стеночки обнимали мой палец в ласковые тиски, я дурел от такой близости, наклонился и легонько прикусил бархатную кожу на плече моего енотика.

Он реагировал на мои манипуляции – сгребая в кулаки одеяло, прогибаясь в спине и тихо стоная сквозь сжатые зубы.

Я прикрыл глаза, чтобы не кончить раньше времени, вся наша утренняя прелюдия слишком затянулась, и хотелось все бросить и просто подрочить самому себе, но я не мог так поступить с разомлевшим подо мной парнем.

Я добавил еще один палец и услышал самый восхитительный звук в мире.

– Мхмммр! – и он приподнялся на локтях, смотря на меня туманными глазами, прошептал: – Сводит с ума!

Что я мог ответить, я сам уже сходил с ума, меня потряхивало, по телу струились капельки пота, а пальцы в дырочке скользили по стеночкам…

– Гена, пожалуйста! – вскрикнул я.

Честно, я даже сам понять не мог, как так получилось, он опрокинул меня и резко вобрал мой жаждущий член в рот, всего несколько движений и я забился в оргазме.

Через минут десять я пришел в себя, и обнаружил моего енотика, лежащего рядом и продолжающего растягивать себя.

– Больше нет сил… – еле слышно прошептал он.

Ушки прижаты к голове, хвостик безвольно лежал на одеяле, пальцы одной руки в нем, а второй он сжимал свой член. Я задохнулся и нашарил вожделенную бутылочку, смазал руку, проливая на кровать, но уже совершенно не заботясь о чистоте.

Он дрожал и был весь мокрый.

– Гена, любимый, все, успокойся, мой маленький, я…

– Пожалуйста, если не противно…

– Дурачок.

И я обнял тонкое тело, убирая его руки со стратегически важных мест, и аккуратно устроил на спине, смазка легко легла на кожу, и я подставил головку к дырочке моего Геночки.

Это было, как войти в ворота Рая, конечно, я еще там не был, и в виду некоторых особенностей моего парня, долго не буду, но представить большего блаженства просто не мог.

Он закатил глаза и изогнулся, говорят, первый раз – больно, но я не видел ни одного признака боли, он получал удовольствие от вторжения. А я уже бесконтрольно двигался в нем, судорожно сжимая бедра и целуя влажную кожу на шее, мы потерялись в вихре восхитительных эмоций, даря друг другу наслаждение.

Я не знаю, сколько это продолжалось, но в один момент, Гена поймал мои губы и как бы замкнул реакцию, наши тела содрогнулись и излились оргазмом…

– Это было странно и прекрасно одновременно, – прошептал я в розовое ушко, почти засыпающего парня на моих руках.

– Да, только я должен был тебя укусить, – пробубнил он.

– Укусить?

– Пометить, как свою пару, Женя… – зевнул он и свернулся клубочком на мне, прикрыл носик рукой и обвил свою талию хвостом, заснул.

А я долго еще лежал и смотрел в окно, там солнце играло в прятки с ветром, а я размышлял о том, что сегодняшний день был самым ярким за всю прошедшую жизнь, я думал о том, что счастье такое простое, на самом деле, и его так легко получить.

Генка завозился и тихонько фыркнул во сне, я прикрыл его одеялом и сильнее прижал к себе, уснул.

Проснулся я, во второй раз, от мягкого поглаживания внизу живота, не сразу понял, что это конечность моего парня:

– Кешка, брысь! – попросил я своего кота.

– Я не Кешка, – тихо рассмеялся Гена.

– Да, если бы ты был Кешкой, я бы в тебя не влюбился, – я открыл один глаз и увидел, что он лежит все также в моих объятиях, и его пушистый полосатик щекочет меня. – Слушай, Ген, он у тебя своей жизнью живет? Усмири хвост.

Генка рассмеялся, а когда успокоился, спрятал лицо у меня на плече и тихо спросил:

– Было нормально? То есть, я понял, что тебе понравилось, но все же, это был первый раз… для нас.

– Было прекрасно, я уже говорил чуть ранее, но ты прав – это был первый раз, но знаешь, я не заметил, что что-то препятствовало или было как-то не так, было очень хорошо. Лучше чем с девушками, я, правда, сомневаюсь, что это комплимент.

Он улыбнулся и придержал ладонью свой расшалившийся хвост, прижимая ушки к голове.

– Комплимент.

– Я только не понял, что там насчет «пометить пару»?

Гена пошевелил ушами, и я не выдержал, погладил его по круглым атрибутам.

– Мы помечаем пару укусом до крови, как бы смешивая нашу слюну с кровью партнера, и он становится наш навсегда.

– То есть, сейчас я еще могу встретить какого-нибудь ушастого красавца и влюбиться в него?

– Нет, Женя, здесь, в городе, только мы – Тануки. Но в теории – да, ты можешь встретить парня и влюбиться в него, только сначала он будет всячески тебя избегать, потому что на тебе мой запах, – сказав это, Гена погрустнел.

– Я не сказал, что хочу кого-то другого, правда? Я просто предположил.

– Я понимаю.

– Так почему ты меня не укусил?

– Я не смог перекинутся до конца, – печально сообщил мне мой ушастик.

– Это из-за того, что ты отрицаешь себя?

– Видимо, – и отвернулся.

– Ген, а ты не думал, что ты особенный? – вкрадчиво спросил я.

Нет, психологом я не был, и даже скрытого таланта не имел, просто хотел помочь моему любимому раскрыться до конца.

– Особенный? – Гена даже сел при этом слове. – А что во мне особенного, кроме того, что я не человек?

– Маленький, ты особенный, потому что единственный в своем роде…

– Женя, если ты не заметил, то таких как я – целая стая, и все они сейчас прислушиваются к нашему разговору, и пьют саке на кухне! – воскликнул он.

Я рассмеялся.

– Ты особенный, потому что – единственный для меня Тануки.

Он даже забыл, как злиться, задохнулся от невысказанного слова и кинулся ко мне в объятия.

Я обнял стройное тело и уткнулся в его шею, от Геночки приятно пахло травой и яблоками. Я прижимал его к себе и думал о том, что мы очень отличаемся от животных – нам нужно участие и нежность.

Глава 7. Мама, папа, это Гена!

Мы все еще лежали в мягких подушках, укрытые легким одеялом, когда в комнату постучали, и тихий голос Кости осведомился:

– Вы вставать-то собираетесь, а то уже время много, и твой мобильный, Женя, надрывается.

Я застыл, а потом уткнулся в подушку, взвыл.

– Мы сейчас, Костя! – крикнул ему Гена.

А я продолжал выть:

– Это мама!

– Женечка, успокойся, я с тобой поеду и все объясню. – Его пальцы ласково прошлись по моим волосам.

– Гена, мой ты енотик, тогда меня убьют потом.

– Я не позволю.

Я оторвался от подушки и посмотрел на него, Гена улыбался, и я с изумлением обнаружил маленькие острые клыки.

– У тебя клыки.

Гена изменился в лице и с интересом дотронулся до выделяющихся зубов во рту.

– Ничего себе… изменения происходят не только внутри, но и снаружи.

– Что ты имеешь в виду?

– Я ощущаю себя более целым, еще не до конца, но я теперь понимаю, что мои родные имеют в виду, говоря, что быть Тануки – это здорово.

Я улыбнулся, а Гена перестал ощупывать свой рот, и повернулся ко мне, наклонился и поцеловал меня, мягко прикасаясь к губам.

Поцелуй был коротким и, когда он отстранился, и мы оделись, я очень сожалел о том, что нужно возвращаться домой. О том, что необходимо отстранятся от него и на время забыть, что было в этой постели с резными столбиками.

Мы вышли в коридор, и я, краснея, поправил рукава рубашки, улыбнулся столпившимся родственникам.

– Доброе утро.

– Да не смущайся ты, Женечка, мы все прекрасно слышали! – воскликнул Харитон.

– Дорогой, по-моему, это лишнее, и если бы ты промолчал, было бы лучше, – улыбнулась Любовь.

– Да?

– Мама, он только и делал, что мешал! – почти плача сдал отца Гена.

– Харитон, ты же мне говорил, что пойдешь заниматься своим любимым делом, а не мальчикам мешать! – она наступала на мужа, руки в боки, но я видел этот веселый блеск в добрых глазах.

– А я и занимался! Валялся в удобной, мягкой, теплой кроватке!

– Пап, по-моему, ты делал это нарочно, – улыбнулся Костя, смотря, как Харитон защищается от жены, заслоняясь руками.

– Ладно, сдаюсь, мне было любопытно, как поведет себя Женя.

Я так и встал.

– Папа! – воскликнул Гена.

– А он очень благородный и позволил моему сыну выставить меня за дверь! Целых два раза!

– Папа, это так глупо! – расхохотался Костя.

– Есть же прекрасная русская поговорка: Проверяй и доверяй!

– Доверяй, но проверяй, папа! – удрученно поправил его Гена.

– Неважно. В первый раз – Женечка не испугался моего размера – похвально, но и не полез сразу проверять, не унаследовал ли Геночка такой же. Второй раз, мне просто было любопытно, как он отреагирует на меня повторно.

– Понятно, папа, ты занимался исследованиями, – хмыкнул Костя.

– Но прошу, папа, пусть это будет последний раз, – умоляюще прошептал Гена.

Но он просто смотрел на сына с какой-то затаенной гордостью, отстранил жену и обнял его.

– Я горжусь тобой, сын.

– Пап, только не говори, что еще и подслушивал?

– Я занимался любимым делом, – захохотал Харитон.

А я не выдержал и сел на пол, смеялся до слез. И когда они покатились по щекам, Геночка шлепнулся рядом и, утирая их, шептал:

– Жень, да не слушай ты его, он просто любит мягкое и теплое, вот и все, и шутить любит.

Я обнял его и уткнулся в ароматную яблочную шейку.

– Люблю тебя, мой Тануки, – всхлипнул я.

– И я тебя очень люблю.

– Тут идиллия прям!

– Харитон, не мешай мальчикам! – громким шепотом остановила его Любовь. – И пойдем уже, положу вам ужин.

– Нет, простите, но мне домой нужно, я так… задержался, – встал я, но Гену от себя отпустить никак не мог.

Костя понимающе протянул мне мой телефон:

– Жень, ты не волнуйся, я с мамой твоей говорил, так что скандала особого не будет.

– Спасибо. – Я взял телефон и убрал в задний карман джинсов.

– Надеюсь, что в скором времени проверю, какие у вас дома прекрасные, мягкие кровати… – мечтательно улыбнулся Харитон.

– Дорогой!

– Молчу-молчу.

А сам так посверкивал глазами, что я испугался за свою семью. Нет, они у меня понимающие, но поймут ли они мой выбор, не только парня… но и его родных.

Я помню, давно размышлял об этом. Как приведу девушку в дом, как буду представлять ее маме и отцу. И она обязательно будет прекрасной хозяйкой, чтобы понравится маме, и очаровательной скромницей, чтобы произвести впечатление на отца, и, конечно, настолько коммуникабельной, что очарует мою сестру.

Но в реальности у меня не было возможности познакомить кого-то с семьей, не потому, что у меня не было претенденток, а от того, что мои романы были скоротечны, и ни к чему было знакомить этих девушек с семьей.

А теперь я приведу домой парня, и не просто парня, а самого очаровательного и милого енотика во всем мире.

Я ухмыльнулся и притянул Геночку сильнее к себе.

– Спасибо вам огромное за гостеприимство и понимание, – тихо начал я, – и за сына спасибо.

– Женя, мы очень рады, что ты появился в жизни нашего сына, и на самом деле, это мы должны благодарить тебя, – ответил мне Харитон, – ведь только благодаря тебе, он захотел принять себя и стать полноценным Тануки.

Генка вздохнул мне в плечо.

Странная, конечно, у него семья, но что я хотел, собственно, от поклонников саке и газет.

Я улыбнулся, и мы попрощались, оделись и вышли в вечерний город.

– Ген, ты, главное, не волнуйся.

– Женя, ты тут единственный, кто волнуется.

– И поверь, этому есть причина,– я вздохнул и переплел свои пальцы с тонкими и когтистыми пальчиками моего енотика, – они у меня не то, чтобы пуритане, просто очень строгие… были.

– Почему были? – удивился он.

Мы сели в автобус и я посадил его на свободное место, мне нравилось, что Гена не сопротивляется моим ухаживаниям, что позволял проявлять себя, хотя с его сущностью, он намного сильнее меня физически, в силу своих способностей.

– Потому что они нормально отреагировали на мое известие о тебе. Я ждал более бурной реакции, но оказалось, что совсем не знал собственных родителей.

– Но это же хорошо, – улыбнулся Генка, смотря на меня и, украдкой от других пассажиров, лаская мои пальцы.

Ушки стояли торчком и хвостик, для удобства, положил так, что он свесился с сидения и теперь подметал пол.

Но, видимо, мой енотик еще не привык к нему, поэтому не обращал внимания, что шерсть пылится.

– Да, возможно и хорошо, но странно. – Я наклонился и тихо прошептал, – Ген, подними его, а то он соберет всю пыль с пола.

Гена покраснел и обхватил хвост пальцами, тут же сморщился и положил его на колени.

– Эта лишняя конечность ужасна.

– Тебе очень идет, – я улыбнулся и сел на освободившееся сидение рядом.

– Женя, почему ты так спокойно отреагировал? Мне папа рассказывал, что его парень, тот, до мамы, упал в обморок после того, как папа ему показал себя.

– Я не знаю. Может, потому что с самой первой нашей встречи мне было все равно, есть ли у тебя хвост или зеленая кожа? А может, подсознательно я чувствовал, что ты не такой, как все, и мне было очень интересно узнать, что ты скрываешь. – Я смотрел в его переливающиеся глаза и с улыбкой проговорил: – Но раньше всего этого, я уже знал, что люблю тебя.

– Знал?

– Да, – спокойно ответил я.

И почему-то, всплыло воспоминание о его коже, о сладких губах и восхитительных стонах. Я на секунду прикрыл глаза, а когда открыл, Гена облокотился о спинку моего сидения и прошептал:

– Знаешь, я еще кое-что скрыл от тебя. – Я ждал, почему-то было ощущение, что это важно, но не так, как его признание в любви. – Я ощущаю твои эмоции, как объяснить… вот сейчас ты думал о чем-то приятном, и связанном со мной…

– У тебя хвост-локатор?

Он весело рассмеялся и покачал головой, протянул руку и ткнул мне в грудь, туда, где билось сердце.

– Тут, – шепотом проговорил он и покраснел.

Я улыбнулся, но ничего не ответил.

Сейчас меня мало что может ввести в шок, и даже если он мне скажет, что у него два хвоста, или что мы пара года и выиграли приз – путешествие по Северному Ледовитому океану, я не удивлюсь.

– Ген, а помнишь, ты мне говорил о своих друзьях?

– Да. Тебе интересно?

– Конечно, я же по натуре исследователь, мне все интересно, но это связанно с тобой, так что интересно вдвойне.

– На самом деле, у меня один друг – Найт. Ину – что означает собака. Так вот, Толе просто не повезло родиться партнером совершенно противоположного существа. Нэко.

– Твоего друга зовут Анатолий Найт? – я улыбнулся. – Знаешь, это как-то странно звучит.

– Почему странно? У него мама американка, а отец просто взял ее фамилию, убегая из своей родной страны, но имя его – как дань прошлому.

– Понятно, это у вас у всех так принято, давать имена, как дань прошлому?

– В большинстве своем, у нас жизненный цикл намного больше, а детей рождается мало, так что дань прошлому, традициям рода или знак уважения к старшим родственникам – это закон.

– Понятно. Так что там с этим Нэко?

– Его партнер оказался – котом.

– Ты серьезно?

Гена закивал головой.

– Я не знаю подробностей, так как это все же секрет их семьи, но ругань кошки и собаки я слышал не раз, Толя говорил, что секс с этим существом у него происходит под лозунгом «Кто кого первый схватит», вообще смотреть на них весело. Но страшно.

– Страшно? – я встал, так как была наша остановка, и потянул Гену на выход.

– Да, они ругаются почти из-за каждого сказанного слова, мне иногда казалось, что непримирение и их несхожесть очень мешают развитию отношений, но однажды я пришел к Толе, не предупредив, и видел сцену, которую забыть теперь не в силах, – он вздохнул. – Ты представляешь, весь пол в розовых лепестках, нежная игра флейты, полумрак, разгоняемый фонариками, и два сплетенных тела на полу… Я потом долго допытывался, кто из них устроил такой вечер, но ответа так и не получил. Но это было красиво и романтично, а главное – тихо.

Мы рассмеялись.

К моей квартире мы уже подошли, когда время было к ужину, и я, вставив ключ в замок, тихо спросил:

– Ты останешься сегодня у меня?

– Если ты хочешь.

– Я хочу.

– Да, – и смущенная улыбка.

Я поблагодарил всех известных мне Богов за то, что в моей крови лишь человеческая составляющая.

Я медленно наклонился и поцеловал его в раскрытый навстречу рот, мягко проскользнул языком и поласкал его язычок. Отстранился, вздохнул и открыл дверь.

В квартире было тихо.

Я сглотнул и хрипло выкрикнул:

– Мама, папа, мы пришли!

На кухне что-то упало, и послышалась тихая ругань Лерки.

– Может не вовремя? – тихо спросил Гена.

– Нормально, – ухмыльнулся я. – Снимай куртку.

Я разделся сам и помог моему парню, выдал гостевые тапочки, и взял за руку, повел на кухню.

Тут была идиллия.

Мама что-то делала у плиты, папа читал газету, Лерка сидела у окна и… чистила картошку. В алюминиевое ведро.

Я закусил щеку, чтобы не заржать. А мой наивный Геночка округлил глаза, когда очередная картофелина упала на дно ведра, а Лерка наигранно вытерла трудовой пот со лба.

– Добрый вечер, – мягко начал я. – Мама, папа, это Гена! Мой парень.

Очередная картошка упала, только мимо ведра и, оставив грязный шлепок на бежевом линолеуме, поскакала по полу в нашу сторону.

Лерка бросила тесак в ведро и, почти плача, попросила:

– Братик, помоги сестричке, а то вон, какой смелый, как представил мальчика, а картошечку к ужину мне чистить.

Я в изумлении понял, что моя семья совершенно не отличается от семьи моего парня – те же клоуны.

Гена робко кашлянул и поднял когтистой ручкой картошку с пола:

– Я могу почистить, только целое ведро не обещаю.

Все выдохнули.

Мама бросила что-то там на плите и обернулась к нам:

– Ну, прелесть ведь, а не мальчик – и отличник, и хозяйственный, и мимо Лерки опять!

Гена ойкнул и, прижав к себе картофелину, спрятался за меня.

– Все, хватит, напугали, запугали, а теперь вещи стирать придется, – я обернулся и отнял злосчастную картошку у енотика, хотя было трудно, он в нее, как в родную вцепился, и покачал головой, снова обернулся к родителям: – Ну, что за цирк-то?

– Почему цирк, у тети Иры, с третьего, свадьба у дочери, мы помогаем стол накрывать, вот, взяли картошку чистить, – недоуменно ответила мама.

– А я свою вахту сдал, – ухмыльнулся папа, показывая сложенной газетой на полную раковину почищенной картошки.

– Вы смеетесь, что ли? Это вы меня беспокоили из-за тети Иры и ее Вероники, которая замуж выходит третий раз в году, и мы, почему-то, все время выигрываем бонус с картошкой! – возмутился я. – Я чистить не буду.

– Да твою долю Валерия дочистит, идите, садитесь. Хотя нет, идите сначала переоденьтесь, а потом поговорим и познакомимся, мама как раз чаю согреет, – улыбнулся отец.

Я покачал головой и фыркнул, обнял Гену за плечи и повел к себе в комнату.

Моя комната отличалась от его кардинально, не было никакой старинной мебели, подушечек или подобного. Тут было все просто, в светлых тонах, правда, единственное, чем я, наверное, гордился – это журнальный столик. Из настоящих мотоциклетных шин, покрытых сверху круглым огнеупорным стеклом. Мой дизайн. И к нему стеллаж для книг, точно из такого стекла, уже декорированный маленькими шинами от игрушечных мотоциклов. На окне жалюзи, раскрашенные акриловой краской, обычный компьютерный стол, из светлого дерева, и удобное черное кресло к нему, ноутбук.

Сама кровать пряталась в нише в комнате, так как она была у меня как бы буквой «Г», тоже не была совсем простой – светлая, покрытая ручной работы покрывалом, и с лампой в виде стеклянного мотоцикла – это уже было сделано на заказ у одного моего друга.

Гена, оглядевшись, ахнул и обернулся ко мне:

– Женя, это восхитительная комната, вот почему ты так удивился моей старинной кровати.

– Тебе нравится?

– Очень! Особенно жалюзи.

– Я рад. А кровать? – с усмешкой спросил я.