Текст книги "Тануки - полосатый хвост (СИ)"

Автор книги: Melara-sama

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

1 Название: Тануки – полосатый хвост.

Автор: Melara-sama

Бета: Assyr

Персонажи (пейринг): Женя/Гена

Рейтинг: NC-17

Тип (категория): слеш

Жанр: флафф, юмор

Размер: миди

Статус: закончен

Аннотация: Он – еще не вошедший в полную силу хвостатый дух и он – романтик с гитарой. Что общего между ними? Любовь с первого взгляда.

От автора: приквел к «Рыжему Кицуне».

Тануки – полосатый хвост.

Пролог.

Я отклонился на стуле и покачался на его задних ножках.

– Женя, ты меня слушаешь? – недовольно спросила мама.

– Ага, – меланхолично отозвался я.

– Сегодня первый урок – сдвоенная философия, и я хочу, чтобы ты, в отличие от того года, не отличился.

– Мам, я уже извинялся, и повторно не нуждаюсь в нотациях. – Спокойно проговорил я и грохнул стулом, ставя его на все четыре ножки, отхлебнул остывший кофе и запихал в рот последний кусок бутерброда.

На все это мама смотрела с укоризной, но ничего не сказала. Когда твоя мама учительница в начальной школе, и замужем за ректором института, в котором ты учишься – это полбеды. Самое страшное, что моя старшая сестра тоже учительница в том же заведении. И это все называется – тотальный контроль по-Смороденски.

Я подхватил сумку в коридоре и выскочил за дверь, как бы я не относился к маминым нотациям, – прекрасно понимал, что она права.

Первый день важен, но не настолько, как все остальные, и табель успеваемости пострадает от него не так сильно, как от пропуска той же философии в середине семестра. Так что особо восторженного желания идти на занятия я не испытывал.

Осень в этом году была, на удивление, летней, и яркое солнце играло на асфальте в салочки с самим собой. Мое настроение, при виде этого зрелища, немного поднялось, и я запихнул зонт поглубже, между прошлогодним блоком и романом Мураками.

На остановке, с утра пораньше, было полно людей в возрастной категории от «Я на рынок» до «Еще бы поспать». Я втиснулся вместе с толпой в подъезжающий автобус и подпер спиной стекло, отключился от внешнего мира.

Размышления были странные, думалось, в основном, о том, что в летнем рюкзаковом походе, я оказался в одной палатке с Пашкой, так как Петрович, добрая душа, забыл свое снаряжение, но дело было не в этом.

И мой отсутствующий вид тоже не касался проблем с учебой, которая еще не началась, дело было совсем в другом.

Пашка по ночам очень сильно брыкался, и его спальник вечно был расстегнут или скинут с него, и я служил его одеялом, когда этот идиот замерзал. И вот это и было причиной моего загруженного состояния, и отстраненности.

Я все время думал о реакции своего тела, оно реагировало так, как будто Паша – не Паша вовсе.

Что я, собственно, хочу облапать его и послужить не только грелкой, но и согреть его куда получше.

Эти мысли преследовали меня все лето, в итоге, я просто решил, что я бисексуал, хотя странно, летом мы ездили на дачу, и там я спокойно оприходовал мою старую подружку без обязательств. Но не испытывал ничего, по отношению к многочисленной публике мужского рода.

Тогда я начал думать о том, что меня привлекло в Пашке? И додумался.

Глаза и тело. Пашка был полностью в моем вкусе – шатен, с карими глазами, тонкий, как тростиночка, с характером не сахар, вот что отталкивало, но в остальном – я просто тащился от него.

Я прикрыл глаза.

И имеем мы, Женька, плачевный результат – парни нас интересуют исключительно субтильные и кареглазые.

А таких – пруд пруди.

Но еще есть проблема – Пашка ж противная бяка… и обязательно пошлет меня в валежник зимой собирать подснежники.

Я вышел из автобуса и спокойно пошел к зданию, так как из дома меня выперли раньше времени, то на занятия я не опаздывал. И, опять же, было время подумать о насущной проблеме, сидя на крылечке и нервируя охранника дядю Колю своим видом.

Я уселся на мои любимые ступеньки и прикурил.

– Жень, вот всегда удивлялся, вроде семья у тебя интеллигентная, ну откуда в тебе вот это? – ткнул дядя Коля в мою сигарету своей.

– А это у меня от тебя, дядь.

– Не ври, охламон. Я, в твоем возрасте, гербарий собирал…

– Так я тоже, видишь, только он у меня в трубочку скручен. – Мы засмеялись.

Я докурил, хлопнул дядю по плечу и вошел в здание, наша аудитория была открыта и я, не мешкая, заглянул внутрь. Как и ожидалось, в ней были только Петрович и Кицуров.

Ответственный очень парень, мне иногда казалось, что у Стаса, вместо инстинкта самосохранения, – крылья ответственности за каждого. Белые такие и каждое перышко блестит.

Но Стас Кицуров был красивым парнем, черт, и, опять же, не в моем вкусе, но я мог оценить его по достоинству.

Да и характер потрясающий, с таким парнем, как за каменной стеной, но иногда я ловил его на грусти, и мне казалось, что у Стаса есть, что скрывать, и это давит на его гордую осанку, давит такой плитою в тонну. И нужен ему тот, кто эту плиту с него снимет и позволит раскрыть крылья.

Я качнул головой, отгоняя ненужные мысли, и вошел в помещение.

– О, ранние пташки, – улыбнулся Федор Петрович.

– Доброе утро, Стас, Петрович.

– Доброе, Женя. – Поздоровался Стас, отрываясь от бумаг, разложенных на столе. – Философии сегодня не будет, так что у нас свободный урок.

– Согласен! – я положил сумку на последнюю парту и подошел к Кицурову.

– Сегодня у нас еще новости есть, – обрадовано пропел Петрович.

– Что за новости? – повернулся я к нему.

В аудиторию вошли несколько девчонок.

– Доброе утро! – в один голос.

– Привет! – махнул я рукой.

– Доброе, девочки, Катя, у меня к тебе задание. – Сразу взял в оборот женскую половину Стас.

– Стас, ты с утра просто гиперактивный! – засмеялась Зина.

Кстати, очень странные у них отношения, вроде встречаются, но в тоже время, как будто и нет между ними чувств. Или, скорее, братские эти чувства.

– И тебе тоже пирожка кусок. – Протянул он бумаги девчонкам.

Я снова отвлекся на Петровича.

– Так что за новости?

– Сейчас все соберутся и объявлю.

– Ну, намекни хоть?

С Петровичем у нас у всех были просто потрясающие отношения, он нам как брат, сват и отец.

– Пополнение у нас, – тихо шепнул он.

Я округлил глаза.

– Серьезно?

– Надо еще придумать, кто это пополнение будет знакомить со всем. – Задумчиво проговорил он – Стас занят сейчас по уши…

– Так сделай как обычно, кто первый среагирует, того и тапки…

– И то верно!

Когда наши все прибыли, и мы расселись, и уже прозвенел звонок на первую пару, в аудиторию влетел, по-другому и не скажешь, парень.

– Простите, немного опоздал! – выпалил он.

– Ничего, молодой человек, проходите… – потом он внимательно присмотрелся к этому существу, прижимавшему к себе тряпичную сумку, и спросил: – Вы, случайно, не Геннадий Любавин?

– Ну, если Вы больше в этом году не ждете никого, то это я. – И улыбнулся.

Он улыбнулся, а я поплыл.

– О! Товарищи студенты, разрешите представить вам нашего нового ученика – Геннадий Любавин.

– Можно просто – Гена, – вставил парень.

– И так, кто у нас самый хороший и добрый, и покажет просто Гене место его просветления?

– Кицуров! – почти в один голос пропела аудитория.

А я вдруг привстал и, смотря в карие, лучистые глаза этого Генки, выпалил:

– Я покажу!

– О, Смородинов, ты? Ну, раз вызвался, твои и тапки! – засмеялся Петрович.

А я не слушал, я погружался в его теплые шоколадные глаза, медленно обвел фигурку взглядом, и ухмыльнулся про себя.

Прощай, Пашка.

Глава 1. Смущение и открытость.

Он сел не свободный стул рядом со мной, я старался не пялиться слишком открыто, но когда тонкая ручка протянулась ко мне, и он тихо представился:

– Гена.

Я повернулся и узрел блестящие карие глаза, смотрел и не мог понять, что говорят мне эти губы.

– М? – нечленораздельно промычал я.

– Я Гена, а ты? – как туземцу с острова Кука, указывая на себя пальцем, а потом на меня, спросил он.

– Смородинов, отомри! – засмеялся Пашка справа от меня.

– Женька! – помахал мне Ржевский перед глазами своей лапищей.

Гена улыбался, и вдруг опустил голову и покраснел. Я отмер.

– Женя, – и протянул руку, он повернулся и пожал мои пальцы, сильно так, никогда бы не подумал, что у него такое сильное рукопожатие. – А ты откуда к нам?

На его щеках был нежный румянец, и я поймал себя на странном желании. Нет, не прикоснуться и провести пальцами по этой розовой коже, а убежать, закрыться в уборной и подрочить на воспоминание о его нежных руках и этих розовых щеках.

В карих глазах напротив блеснуло недоумение, но оно тут же пропало, и он весело, но тихо прошептал:

– Я прибыл с далекой планеты, название которой на земном языке просто не произнести, так что считай – я инопланетный переселенец.

– А кожа у тебя зеленая? – опять сбоку подал голос Пашка, Ромка Ржевский заржал в кулак.

– Конечно! – восторженно ответил им Гена. – И еще у меня есть шипы и ядовитые клыки! – также с улыбкой, не отводя от меня взгляда.

– Главное, чтобы на деле ты не был самкой, которая прилетела сюда за страдающими спермотоксикозом особями мужского пола. – Как всегда немного грозно проговорила Ирка.

Честно, мне она никогда не нравилась, уж очень грозная женщина. В прямом и переносном смыслах.

А он все смотрел на меня и улыбался, ресницы не были длинными, но пушистыми веерами обрамляли его удивительно живые, с веселыми искорками глаза.

Я нехотя отвернулся и убрал руку, которую он все это время сжимал.

Обвел взглядом аудиторию и понял, что первые учебные пары прошли зря, мог бы поспать еще, хотя с моими родителями поспишь в учебную неделю… да.

Петрович о чем-то оживленно рассуждал с компанией девчонок, Стас что-то вталкивал Валерке, я понял, что, в принципе, можно начать показывать Гене территорию.

– Ген, пойдем, начнем экскурсию?

– А можно? – немного удивленно похлопал он своими веерами.

– Можно.

– А… эм… – он порылся в сумке и извлек из нее помятую бумажку. Прочел: – Федор Петрович… не будет против?

– Петровичу все равно.

Я улыбнулся и встал, взял вещи и двинулся к двери, Гена схватил свои вещи и прижал к себе, поспешил за мной.

Проходя мимо Стаса, я шепнул:

– Мы на осмотр территории.

– Только без происшествий, – улыбнулся он.

Мы вышли и Гена остановился, перекинул сумку через голову и улыбнулся мне.

Я стоял и рассматривал его, было такое ощущение, что мы знакомы. Он был мне, как родное существо, именно так ощущался моим внутренним «я».

– Что хочешь посмотреть? – спросил для того, чтобы просто не молчать, чтобы не зацикливаться на его движениях.

А Гена, как будто специально, передвинул сумку на живот и начал в ней рыться, извлек брошюрку и протянул мне, а сумку прижал снова к себе.

Этот жест меня начал умилять, такое ощущение, что у него в этой тряпичной сумке сокровища.

На яркой брошюрке оказался наш бассейн. Я перевел взгляд на улыбающегося Гену.

– Мне бы хотелось сначала посмотреть во… то есть, бассейн. – Немного запнулся он и снова покраснел, отвел глаза.

Я мог, конечно, ошибаться, потому что я один в наше время верил в любовь с первого взгляда, но по его поведению можно было сказать, что на Земле стало на одного романтика больше.

– Хорошо, бассейн находиться в другом здании, ты не замерзнешь?

– Нет, я не мерзлявый. – И снова улыбка в карих глазах.

Мы вышли из здания, и я передернул плечами, было не то, что холодно, и осень еще не вошла в свои права, просто в помещении я мог любоваться им, а тут он шел сбоку, а я испытывал непреодолимое желание просто взять его руку в свою.

Не знаю, как бы он среагировал? Но обстоятельства сыграли с нами в прятки.

Гена споткнулся и я, не думая, подхватил его.

Застыли.

Я смотрел в его огромные глаза, как грудь вздымается и как он закусывает губу, как несмело потянул ко мне руки и обхватил за шею.

Только несколько секунд спустя, я удивился, как это успел поймать его так удачно, только потом осознал, что мы во дворе учебного заведения, где преподает моя сестра и работает пол семьи – целуемся.

Да, теплые губы, моего пять минут одногруппника, накрыли мои, так просто и легко завладевая моим сердцем, так безмятежно прикрылись его глаза, и он вздохнул, как будто мечтал об этом.

Я прижал его крепче и нежно попросил о большем, легонько толкнулся языком в его рот, Генка не возразил, лишь приоткрыл губы и сильнее сжал мою шею.

Поцелуй все длился, и я перехватил его, ставя на асфальт, притянул ближе, не отрываясь от податливых губ, прошелся руками по тонкой спинке и вплел пальцы в волосы.

Они оказались довольно странными на ощупь – жесткие, как шерсть моего кота. Но от мыслей меня отвлек звонок моего мобильного, я с сожалением оторвался от вкусных губ, и с раздражением вытащил его из кармана джинсов.

– Да? – Гена снова залился румянцем и хотел отойти, но я прижал его к себе за плечи и уткнулся носом в волосы.

– Женя, что ты творишь? – послышался грозный шепот моей сестры. – Как все это скажется на твоей репутации, тебе дальше тут работать, опомнись!

– Лер, я сам уже давно в состоянии отвечать за свои поступки. – Спокойно ответил я.

– Уверен? – смиренно вздохнула она.

– Да, сэр! – улыбнулся я.

– Если бы не пара, я бы вылетела и поздравила, братик. Но, ты же знаешь, я квалифицированный специалист! – засмеялась она, потом ойкнула: – Все, отбой.

Я вздохнул.

Генка в моих руках чуть пошевелился, а я, вместо того, чтобы отпустить, припал к его ушку, чуть прикусил.

– Женя? – хрипло и немного испуганно прошептал он. – У тебя будут неприятности.

– Не будет. – Еще поцелуй чуть ниже – в мочку. – И не проси отпустить.

– Не попрошу.

И он снова немного пошевелился, устраиваясь удобнее в моих объятиях.

Было так странно, но, тем не менее, спокойно обнимать совершенно незнакомого парня, о котором до этого утра я вообще ничего не знал, но я верил своим ощущениям. А они в многоголосый хор поддакивали и кивали головами, – что да, твое, не отпускай.

Генка ощущался так приятно, тепло, и вся моя нежность, которую я скапливал в течение одинокого проживания без него, хлынула в ласковые прикосновения и тихий шепот:

– Я не боюсь.

Он стоял ко мне чуть боком, и вскинул голову, его волосы прошлись мне по щеке, и я инстинктивно прищурил глаз, но даже одним глазом увидел этот восторг на его мордашке.

Он вдруг нахмурился и резко отошел, опустил голову и тихо ответил мне на мое громкое заявление:

– Ты странный.

Я улыбнулся и схватил его за руку, потянул к спортзалу, там, на первом, был большой бассейн.

Как только мы вошли в помещение, еще ни разу не пользованное в этом году, Гена подпрыгнул и опустился у бортика на колени, сунул руку в воду, все также прижимая к себе сумку.

На его точеном личике была яркая улыбка и ресницы трепетали – он был доволен.

А я стоял, облокотившись на стену, и наблюдал за его манипуляциями. Как он играет водой, как облизывает губы, как на щеках снова появляется нежный румянец.

Наблюдал и думал о том, что мои мысли материализовались странным образом. Я, конечно, не рассчитывал, что Пашка ответит мне взаимностью, и даже пробовать бы не стал, этот тип был натуральным снобом. И моя романтика с гитарой его не прельщала, хотя открытой агрессии никогда не было, вообще, в нашей группе не было склок. Спасибо за это Стасу.

Но я был не уверен, что они все правильно воспримут мой интерес к представителю собственного вида.

Я ухмыльнулся собственным мыслям и сделал шаг к Генке, он уже встал с колен и рассматривал стенд, который наш физрук, Сан Саныч, лично заполняет достижениями.

Помниться, все эти фотки он делал своей допотопной камерой, которая у него, вместо свистка, на шее болталась. Я не хожу на плаванье или уроки физической культуры, потому что не считаю, что они мне пригодятся, а все, что необходимо, – сдаю легко и просто, и Сан Саныч вечно только головой качает «Женя, тебя бы к нам», но мне больше интересно другое.

Вот в этом году, я думаю, – это будет парень с самыми невероятными повадками…

Ну, а как можно идентифицировать то, что после поцелуя он все время молчит? Стеснение?

А его странное ношение сумки? Привычка?

А тот взгляд? Как будто реакция на мои мысли.

Как только я подошел достаточно близко, Гена обернулся:

– А почему тут нет твоих фото?

– Не люблю фотографироваться.

– Да? Странно, ты фотогеничный. – И снова отвернулся к стенду.

– Красивый?

И я обнял его за талию, немного под сумкой, он отпустил ее, и она свободно переместилась и свесилась с плеча, я наблюдал нечеткое отражение Генкиного лица в стекле стенда. Он как будто принюхивался.

– Да, – одними губами прошептал он.

– Ген, ты веришь в любовь с первого взгляда?

Пауза была недолгой, и его звонкое «Да» разлетелось по помещению.

Я улыбнулся и повернул его к себе лицом. Гена снова опустил голову, и на этот раз я точно также не уловил момент, когда его лицо стало так близко, а шоколад глаз стал обсидианово-черным, и нежные губы накрыли мои.

Мое сознание поплыло, я обнял его сильней и сдавил руками, они сами поползли по спине вниз. Я обхватил его ягодицы и прижал к своему паху.

Гена тихо прошептал, отрываясь от моих губ:

– Не думал, не ожидал… – и снова поцелуй, такой яростно-нежный.

Что он «не думал, не ожидал» я не спросил, да и не хотел, он был податлив и невероятно отзывчив на ласки. Как только я проскользнул языком в горячий рот, а пальцами немного под пояс его джинсов, он опоясал меня руками и толкнулся в пах своими бедрами.

Я застыл.

Одно дело, когда ты только мечтаешь попробовать что-то новое, осознаешь, что к пышногрудым девицам еще и предпочитаешь тонких мальчишек с карими глазами, и совсем другое, когда в твоих руках стонет вот такое кареглазое, милое, пушистое по ощущениям, чудо.

Я немного отстранил его от себя и, заглядывая в глаза с поволокой:

– Генка, мы еще успеем наделать немало глупостей, но сейчас я могу позволить себе только откровенность…

– Я знаю, да, спешим, но это неизбежно.

– Что? – не понимая, спросил я.

– Ничего, Женечка, – и всхлип, – я, кажется, влип.

– Эй, помедленней, куда влип?

Но ответом мне послужило рычание и несильный укус за палец, потом горячий и нежный язычок облизал обиженное место, и Гена снова всхлипнул, нет, он не плакал, он, скорее, делал это от досады, и морщил носик, облизывая мои пальцы.

Я приоткрыл губы и тихо простонал:

– Гена, это до добра не доведет.

– У тебя не было… я знаю.

– И откуда, интересно? По запаху или ты, правда, инопланетянин?

Он оторвался от моих пальцев, и я был этому рад, потому что уже начали подрагивать ноги от желания, и чуть хрипло рассмеялся.

– Я чую, да, – и глаза такие черные-черные.

Я не знал, что делать, и просто прижал к себе его тонкое тело, запустил руку в волосы и прижал голову к своему плечу, так мы и стояли. Тяжело дыша от возбуждения и какой-то странной волны веселья, я обнимал его, а Гена мягко водил подушечками пальцев по коже моих ладоней.

Все его слова были странными для меня, но от этого я не чувствовал, что хочу оттолкнуть или лезть с расспросами.

Я просто обнимал.

Минут через десять мы совсем успокоились, и Генка тихонько отстранился и достал из сумки яблоко. Оно было красно-желтое, большое, я так и сглотнул.

А он, заразительно улыбаясь, извлек из сумки складной ножик и ловко разрезал его пополам, вручил мне половину, со словами:

– Разделишь со мной обед?

Я взял яблоко и ухмыльнулся:

– Теперь понятно, почему ты такой тонкий. Спасибо.

Он ел как-то завораживающе, облизываясь, и собирая сок с ладоней, как будто специально весь перепачкался, я откусил от половины сочного фрукта и забыл, как жевать.

За одно утро я получил столько пищи для размышлений, столько вопросов, столько откровения и стеснения, что терялся во всех этих ощущениях.

Но, поедающий рядом яблоко новый одногруппник, вызывал у меня только щемящее чувство нежности, а своим эротизмом – давящее на пах – возбуждение.

И эти два немного схожих ощущения, и его сверкающие глаза – давали мне надежду на взаимное понимание.

Быстро?

Да, но у романтиков нет времени для разбора информации, они просто чувствуют красоту момента.

Рискованно?

Да, но от этого и у меня, и у него только чаще бьется пульс.

После небольшого обеда, на мой взгляд, слишком небольшого, но очень откровенного, мы направились дальше.

Я показал Гене все места, которые ему были интересны, он был непосредственен и задавал много вопросов, между ними рассказывая о том, что ему нравится, что он не выносит.

Оказалось, что Генка играет на губной гармошке, и обожал делать это на крыше в своем старом доме, но в доме, куда они переехали с семьей, чердак был закрыт.

И он снова прижимал к себе сумку, поддерживая ее под дно, мне это очень напомнило животное поведение, но я отмахнулся от этой мысли.

Пообещал, что он сможет играть и наблюдать закат, как и раньше.

Я вообще мог пообещать ему все, что он захочет, а парень лишь улыбался и продолжал задавать вопросы по теме и нет, часто сбиваясь или заменяя слова, после их произношения.

Я не заострял на этом внимание, рассудил, что когда придет время – он сам обо всем расскажет.

В общем, все это закончилось в туалете на первом этаже нашего главного здания…

– Гена, рано…

– Нет.

И с этими словами он плавно сполз на колени и, немного дрожащими руками, расстегнул молнию на моих джинсах. Его глаза горели, как фонарики в полутьме помещения, я закусил губу.

Я запрокинул голову, когда любопытные губы накрыли мой член, прошлись по всей длине, остановились на головке и вобрали ее в горячий рот.

Я накрыл собственный рот рукой, чтобы не кричать в голос.

– Гена, – прошипел я, – ловко ты.

– Учился. – Прохрипел он, отрываясь на мгновение, и снова захватывая его в рот.

Я опустил глаза и смотрел, как это чудо сосет у меня, как он закатывает от удовольствия глаза, как его губы обхватывают мой член и он, помогая себе рукой, берет так нереально глубоко.

Меня трясло от этого зрелища, я боялся сделать ему больно, но Гена поднял на меня взгляд и я, каким-то странным образом, прочел по нему – что все можно.

Качнул бедрами и зашелся в стоне, когда мой член уперся в его горло, а Геночка даже не поморщился.

На периферии сознания мелькнула ревностная мысль «Кто его учил такому?», но она тут же ушла в пелену золотого свечения блаженства.

Я опустился на колени и накрыл его губы, сжал через ткань возбуждение стонущего в моих руках парня. Я знал, что сам еще не могу, но хотелось доставить ему удовольствие.

– Можно рукой, – хрипло простонал Генка мне в губы и сморщил носик.

– Прости, я не могу…

– Я понимаю, – и румянец.

Справиться также легко с его застежками мне не удалось, зато я накинулся на его шею и, прикусив кожу, услышал хриплый, эротичный выдох.

Трогать рукой чужую плоть было странно, но я потерялся в шелковистости, и совершенно не думал о том, что мне противно. Гена, как будто опять прочитав мои мысли, тихо мурлыкнул:

– Я рад, – и толчок в мою руку.

Я прижимал его к себе, целовал в шею, скулу, ушко, носик, в губы, и сжимал в руках нежную плоть.

Он же немного царапался и рычал, вбивался в мою руку и цеплялся за одежду.

Это было как сумасшествие, как буря… как листопад ранней осенью в лесу, как гладь озера, нарушаемая этими красно-золотыми листьями, как…

– Женечка! – вскрикнул Генка, и мою руку окрасили белесые капли.

Я прикрыл глаза и мысленно покачал головой.

Все эти образы были странными – для зоолога нет, конечно, но для парня, дрочащего другому парню, – очень.

Я вернулся в реальность и взглянул во взволнованные глаза напротив.

– Что это было? – тихо спросил я.

– Еще рано, – также тихо в ответ.

– А когда не рано? – показал я ему руку, перепачканную спермой, и улыбнулся.

– Женя… я… понимаешь… – снова покраснел и залепетал Генка.

Я обнял его чистой рукой и мягко прикоснулся к губам.

– Пока не очень, но надеюсь, что ты мне обязательно объяснишь.

Он не ответил.

А я каким-то шестым чувством понял, что еще действительно рано.

Глава 2. Этот странный животный мир.

Когда мы вышли из нашего укрытия, время приближалось к обеду, Гена улыбался такой нежной улыбкой, что я просто не мог его отпустить.

– Пообедаешь со мной? – тихо спросил я, прижимая его к стене напротив аудитории.

– С удовольствием. – Он приподнял голову и, сверкая своими черными глазищами, прошептал: – Только у меня с собой больше ничего нет.

И сумку плотнее к себе прижал, застыл.

Если бы передо мной не стоял парень, я бы решил, что это какое-то животное, и вот-вот появятся ушки и хвост, который начнет ходить туда-сюда.

Я хмыкнул своим мыслям и украл у этого чуда поцелуй.

– Я угощаю. Надеюсь, что есть ты будешь нормальную пищу, а не огромные яблоки?

Он кивнул, расплываясь улыбкой на довольном лице.

Дверь аудитории раскрылась, и в коридор, чуть раньше звонка, высыпали наши ребята.

– О, Смородинов, ты показал все нашему Геночке? – выплыл Ржевский.

Получил хмурый взгляд от Иры, но проигнорировал, подплыл к нам, я успел отойти от немного смущенного Гены, и Ромка повис на мне.

– Ржевский, ты, между прочим, не легкий груз. – Пробурчал я, смотря на метаморфозу.

Гена изменился в лице, сжал челюсть и резко отвернулся от нас, прижал сумку с такой силой, что она должна была треснуть по швам. Я выпутался из объятий Ромки и протянул руку к нашему новичку, но не тут-то было.

Это шипение заставило всех замолчать:

– Руки убери! – и взгляд такой, что я даже на шаг отступил.

– Гена, ты чего? – принял все на свой счет Ржевский.

Подошел Стас и, как всегда тихо и спокойно, осведомился:

– Несколько часов с Женей так утомили тебя, Гена?

Тут мой Генка как-то странно повел носом и застыл, побледнел и сморщил нос.

– Я немного устал.

– И отлично, значит, сейчас собираемся и тихо идем в кафе, не шумите, не подводите под монастырь Петровича.

Стас подхватил Генку под локоть и увел к девчонкам.

А я стоял с протянутой рукой до тех пор, пока меня опять не обнял Ромка, и немного ехидно не спросил:

– Что это было, Смородинов?

– Любовь с первого рыка? – тут же ответил ему Пашка. – А наш блюститель порядка очень лихо увел его, м?

А я промолчал.

В голове был такой хаос, что думать еще о том, что говорят эти придурки – не хотелось. Я смотрел на ровную, изящную спинку, удаляющуюся от меня с каждым шагом, и где-то внутри меня росло подозрение, что если не объясниться, хотя, что объяснять – я не знал, то станет хуже.

Что хуже? Тоже было загадкой.

Но я все еще ощущал его губы на своем члене, все еще помнил сладость его нежного рта, и помнил этот потрясающий стон на пике его наслаждения.

И стремительные мысли о том, что если сейчас не обниму, сойду с ума.

Я отстранился от Пашки и Ромки, обогнул, о чем-то тихо спорящих, Дашку и Люсю, и еще несколько незначимых пятен.

Пошел рядом со Стасом и Зиной, Гена шел немного позади, и это было очень удобно, я аккуратно обхватил его тонкое запястье, потянул на себя.

– Жень, не надоедай нашему Геночке. – Высказалась Зина.

– Зин, имей совесть и люби своего правильного парня, а нам, романтикам с большой дороги, не мешай. – Насмешливо фыркнул я и притянул к себе несопротивляющегося Генку.

Обнял, и все встало на свои места.

Душа как будто запела старинную мелодию, а мысли стали совершенно не в тему, захотелось обнять его сильнее и закружить в такт музыке. Опять пришла странная ассоциация про листопад и гладь воды, захотелось дотронуться до рыжих листочков, кружащихся в тихом вальсе осени, захотелось вдохнуть пряный аромат этого желтого дня.

Я на мгновение зажмурился, и мы как раз всей толпой вышли из здания. На улице не было еще желтой игривой осени, все еще было достаточно тепло, и листва на деревьях только-только начинала увядать. Я все еще держал Гену за руку, и он не сопротивлялся, а даже незаметно поглаживал кончиками пальцев тыльную сторону моей ладони.

Я смотрел на него и был уверен, что наши, так стремительно начавшиеся, отношения… на этой мысли я застыл.

С чего я взял, что у нас отношения?

Гена как будто прочел мои мысли и с настороженностью оглянулся на стоявших рядом ребят, но им не было до нас никого дела.

– Женя, – начал было он, но я не дал ему ничего сказать.

– Не нужно.

Он грустно вздохнул, но покорно кивнул, и мы перешли дорогу, так как, наконец, сработал светофор.

Кафе на той стороне было нашим любимым, вообще, тут весь институт отдыхал между парами, а иногда и заменяя пары бокалом вкусного молочного коктейля.

Атмосфера кафе была именно студенческая, небольшие столики, сдвинутые по три или четыре, никаких скатертей и салфеток, на каждом столе яркий узор из плиточек, обязательная пепельница и wi-fi, без которого каждый уважаемый себя студент просто жить не может.

Как только мы заняли самый большой стол, и придвинули к нему еще парочку, Даша извлекла ноутбук и радостно защелкала кнопками.

Я сел и притянул на соседний стул немного грустного Геннадия, напротив нас оказался Пашка и Ржевский, я скривился, но тут же о них забыл, так как Гена аккуратно убрал свою руку.

Странное это было ощущение, если честно, как будто землю выбили из-под ног и оставили сидеть в темноте.

– Что закажем? – спросил Валерка, отрываясь от губ Люси.

– Тебе бы, наверное, в уборную, к аппарату по раздаче презервативов, – заржал Ромка.

На губах Гены появилась улыбка, и я застыл.

Мои реакции немного пугали, я не мог поверить в такое быстрое утопание всех принципов и убеждений, я не мог оторвать взгляда от его губ.

– Ох, Ржевский, ты так красноречиво завидуешь, что я даже готов составить тебе компанию у этого автомата, или вон, Стаса попроси, он и деньги посчитает, и резинки выдаст в правильном количестве. – Отреагировал Валерка на выпад Ржевского.

– Стасик, родной! Сходи со мной к аппарату чудестномуууу!.. – пропел Ромка.

Стас оторвался от изучения меню, хотя я точно мог сказать, что каждый из нас знал его наизусть.

– Роман, я бы сходил с тобой, но боюсь, что потом наша с тобой солидарность выйдет тебе же боком.

Все снова засмеялись.

Гена улыбнулся шире.

С моего ракурса я мог незаметно наблюдать за ним, и меня поразили некоторые вещи, которые я не заметил сразу – у него были небольшие клыки, не такие, как у мифических вампиров, меньше, их, скорее, можно было назвать резцами. Я тут же поймал себя на мысли, что провожу параллели между человеческими повадками и животным миром.

Вот, например, взять Ржевского – типичный бабник из семейства мустанговых, с типичными повадками жеребца, и дело даже не в фамилии.

Или тот же Валерка – тоже самец, но, скорее, отряд бабуиновых.

Пашку можно отнести к сусликам, отряд грызунов, но способных на большее ради семьи.

Стас. Раньше, если бы задумался, назвал бы его бобром или страусом, но сейчас… в свете последних наблюдений, он напоминает мне лиса. Сам не знаю почему, не скажу, что очень хитрый, но иногда у него такие глаза, как будто знает все и обо всех, знает, и хитро пользуется этим знанием.

Я перевел взгляд на Гену…

И фыркнул.

– Что? – недоуменно повернулся он ко мне.

– Ты напоминаешь мне енота. – Улыбнулся я, смотря в его черные глазищи.