Текст книги "Saw that I can teach you (СИ)"

Автор книги: MasyaTwane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Луи проявляет инициативу, самостоятельно привставая с кровати, избавляя своё тело от одежды. Его пальцы управляются с тканью ловко и быстро, будто он спешит. Гарри перепуган, как в первый раз, но сейчас спасения не предвидится – рассчитывать он может лишь на себя. Поэтому он набирает полную грудь воздуха, будто собирается нырнуть, опускает голову, и за секунду до того, как обхватить член губами, чувствует пальцы Томлинсона в волосах.

– Не торопись, малыш. Медленно, давай.

Голос Луи угрожающе тихий, несмотря на успокаивающие слова, он звучит предостерегающе, будто внутри Томлинсона затаилось страшное желание разрушить Гарри.

Мальчик чувствует, как волоски на руках встают дыбом от испуга, а сердце отстукивает ритм паники и ужаса. Но Луи поглаживает его волосы, лаская словно котёнка, и Гарри поддаётся. Он обхватывает головку губами и медленно скользит вниз, погружая член в горло.

Ничего, кроме дискомфорта и желания избавиться от давящего на нежные горловые стенки предмета. Гарри чувствует тошноту, а выделяющаяся слюна переполняет рот, потому что сглотнуть нет никакой возможности. Он останавливается, чувствуя, что его вот-вот вырвет. Гарри не может взять больше того, что уже есть. Это его предел – половина от того, что нужно. И он замирает, будто это может спасти его. Луи надавливает на голову, побуждая опуститься ниже, но мальчик сопротивляется. Томлинсон удивлённо хмыкает, а потом оттягивает голову Гарри назад. Мальчик с влажным хлюпающим звуком выпускает член изо рта и с мольбой в глазах смотрит на парня снизу вверх.

– Я не могу полностью, Лу. Слишком большой.

В лице Томлинсона нет и намёка на сострадание. Его странное агрессивное настроение вырывается из-под контроля, и Гарри жалеет, что не может просто закончить всё это, потому что в груди вихрится страх, а тело содрогается от отвращения, когда Томлинсон такой. И Гарри не хочет проходить через это. Луи нравится ему, действительно нравится. Как человек, как друг, и если бы не слепая влюблённость в Энди, возможно как парень. Потому что его глаза очень красивые, а руки сильные и умелые. Потому что его шутки смешные.

Но не сейчас. Сейчас в Луи проснулся какой-то жестокий зверь, почуявший истекающую кровью добычу, и он скалится и рычит, предчувствуя жестокую расправу. Гарри совсем не хочет быть жертвой.

– Не можешь? – его бровь ползёт вверх в недоверии. – Или не стараешься?

Луи сжимает волосы в кулак, приближая своё лицо к лицу Гарри вплотную. Он проводит языком по влажному от слюны подбородку и останавливает свои губы в дюйме от губ мальчика.

– Хочешь альтернативу?

И Гарри кивает, не задумываясь, потому что ему кажется, что нет ничего хуже, чем делать глубокий минет. И если ещё несколько дней назад он с интересом ласкал Луи языком, мечтая попробовать его член целиком, то сейчас он готов на всё, лишь бы отложить именно этот урок на потом.

Но он снова ошибается – понимает это почти сразу, когда Луи встаёт и толкает его на кровать. Цепкие пальцы стаскивают чёрные боксеры, а Гарри чувствует холодок не только оголёнными ягодицами, но и самим сердцем глубоко внутри. Рыдание рвётся наружу с судорогой, сводящей ноги. Луи ещё ничего не сделал, а мальчик уже готов кричать и умолять его отпустить. Гарри незаслуженно чувствует себя жертвой насилия.

И это ощущение вспыхивает на коже, едва только ладони Томлинсона ложатся на его ягодицы, сжимая и слегка разводя их в стороны.

Луи кладёт ладонь на лопатки мальчика, вынуждая того прижаться грудью к покрывалу, и Гарри слушается. Едва дышит, почти ничего не соображает за пеленой страха и беспокойства, но слушается. И Луи одобрительно поглаживает его поясницу.

– Энди не будет спрашивать разрешения или предупреждать, малыш. Он будет брать. Что захочет. Как захочет.

Его ладонь звонко шлёпает по оттопыренной попе мальчика, и Гарри вздрагивает всем телом, покрываясь мурашками с головы до пят. Луи ударяет ещё раз, не больно, скорее игриво, и Гарри закусывает губу, перебирая пальчиками покрывало. Он чувствует так много всего внутри, будто фейерверки взрываются у него в животе, но это совсем не так, как пишут в книжках. Это больно. Страшно. От них закладывает уши и кровь шумит в голове. Но всё это перекрывается жгучим чувством стыда, едва Гарри осознаёт в какой открытой и унизительной позе находится.

– Лу, – шепчет он. Мальчик уверен, даже если Томлинсон услышит его, он проигнорирует это просительное слово, напоминающее скорее скулёж побитой собаки, чем человеческую речь. Но Луи слышит, слышит и реагирует. Гарри чувствует, как кровать прогибается рядом с ним, и сильные руки осторожно берут его за плечи и переворачивают.

– Тебе страшно? – спрашивает Луи. Он садится на кровать, устраивая обнажённого Гарри на своих коленях. Руки гладят дрожащее тело, успокаивая, обещая защиту, даря надежду. – Тебе должно быть страшно. Нужно привыкать к внезапности и жестокому отношению. Когда Энди захочет тебя, он не будет ждать или уговаривать. Он прижмёт тебя к стене, разведёт ноги в стороны и поимеет, Гарри, согласен ты или нет.

Ладонь Томлинсона, будто вслед за словами мягко раздвигает его плотно сжатые ноги. Одной рукой Луи обнимает его за плечи, а другой гладит, ласкает тело, задевая соски, едва касаясь пальцами выпирающих рёбер. И Гарри расслабляется в этих руках, доверие возвращается в его взгляд, когда он наблюдает за умиротворённым лицом Луи.

Буря миновала в этот раз, слегка задев. И Гарри знает, что в следующий раз он не отделается лёгким испугом, он испытает на себе всю силу плохого настроения Томлинсона, который совершенно точно не умеет управлять собой и сдерживаться.

И Гарри не понимает, чем вызывает эти вспышки в Луи. Одно он знает точно – обучение и Энди здесь не при чём. Что-то злит и беспокоит самого Томлинсона.

Но мальчик забывает о своих важных мыслях, когда Луи касается его там. Электричество прошибает тело насквозь, и Гарри выгибается в сильных руках, а губы против воли шепчут:

– Ещё.

Луи лишь улыбается, тянется над его телом и достаёт из стоящей рядом прикроватной тумбочки ярко-жёлтую баночку. Гарри прикрывает глаза, и откидывается назад, не сопротивляясь. Ему больше не страшно, потому что Луи на его стороне в данный момент, и что бы ни произошло, Гарри получит своё утешение.

Томлинсон легко справляется с крышкой одной рукой, второй по прежнему поддерживая спину ребёнка. Он наклоняется, целуя подбородок, бровь, всё, до чего может дотянуться.

– Гарри, ожидание даётся мне слишком тяжело, и завтра я займусь с тобой сексом, потому что больше не в силах сдерживаться. Сегодня этого не случится, поэтому ты должен максимально расслабиться и доверять мне. Я просто подготовлю тебя к тому, что будет завтра.

Гарри слушает внимательно, но глаз не открывает. Он лишь раздвигает ноги в знак согласия, открывая доступ к себе скользким холодным пальцам парня.

Мальчик замирает, концентрируясь на собственном дыхании и действиях Луи. Он вздрагивает слишком сильно от едва заметного ледяного касания, но это единственная слабость, что Гарри позволяет себе. Когда Луи очерчивает по кругу нежную кожу, оставляя влажные линии за собой, а потом проникает в него кончиком пальца, Гарри готов к этому. Он даже не зажимается.

Луи шепчет что-то на ухо, горячо дышит на кожу шеи, а у Гарри мутится сознание. Он откидывает голову, открывая Томлинсону больше пространства для действий, и Луи использует это, он впивается губами в ключицу, поднимаясь выше с поцелуями.

И чем глубже палец Луи оказывается в теле мальчика, тем более требовательными становятся его губы на нежной шее.

Гарри размеренно дышит, наслаждаясь всем, что Томлинсон даёт ему. Он всё ещё чувствует дискомфорт, лёгкую боль, но прикосновения, обжигающие дыхания рот в рот, затянутые мутной пеленой наслаждения глаза Луи – всё это заставляет его тело извиваться, безмолвно умоляя Томлинсона о большем.

Луи растягивает его медленно, с удовольствием. Гарри краем сознания замечает, как парень ловит любое изменение его лица, с восторгом приоткрыв рот. И Гарри нравится это единение между ними, оно гораздо важнее и приятнее любого физического наслаждения. Он поднимает свои руки, вплетая пальцы в волосы, выдыхая воздух Луи в рот, прижимается к нему грудью, и делает то, чего Томлинсон совершенно не ожидает – он самостоятельно насаживается на сильные пальцы. Луи стонет низким хриплым голосом, шепчет проклятия и ругательства, и Гарри чувствует всем телом напряжение Томлинсона. Поэтому он совсем не удивляется, когда пальцы покидают его, и немного дрожащие руки переворачивают его на живот.

Луи склоняется над ним, проводит носом между лопаток, втягивая в себя запах Гарри, и тот ежится, уж слишком сильно Томлинсон напоминает хищника в такие моменты.

– Чертовски сильно хочу тебя, – шепчет Луи куда-то в затылок, и странное тепло разливается внутри мальчика, смывая беспокойство и волнение. Он самостоятельно подаётся назад, когда Луи прижимается возбуждённым членом к его попе, и сиплый стон служит лучшей благодарностью для него.

– Давай, Лу, – в запале проговаривает Гарри, но Томлинсона не нужно просить, он уже на грани, доведённый до безумия близостью этой невинности, которая оказалась притягательнее любого самого смелого разврата.

Луи сжимает податливую попу в ладонях, трётся о Гарри, имитируя толчки, захлёбывается стонами, и мальчик доволен. Он чувствует, что не просто безвольная игрушка, он может доставить удовольствие.

И причинить боль.

Но никто из них об этом не думает, пока Луи кончает на бледную усыпанную родинками спину Гарри, а потом оставляет нежный поцелуй у него за ухом, там, где влажные от пота локоны закручиваются в упругие кудряшки. Так же, как Гарри не думает о собственном удовольствии, когда Томлинсон выдыхает так счастливо и удовлетворённо.

Они ведут себя безрассудно и наивно, полагая, что такая близость не оставляет последствий в душе. Но раны и боль ждут их в будущем, а пока Луи тихим, обволакивающим нежным теплом голосом обещает мальчику то, от чего последний не в состоянии отказаться.

– Завтра я лишу тебя невинности.

А Гарри лишь хлопает глазами в ответ, едва кивая.

Да, он хочет. Смертельно сильно хочет.

Комментарий к Урок 4. Настроение

*Devour

========== Урок 5. Секс ==========

Blow out the candles Погаси свечи

Of all my frankensteins Всех моих франкенштейнов

At least my death wish will come true Наконец, мое смертельное желание исполнится

You taste like Valentine’s and На вкус ты подобен возлюбленному, и

We cry Мы плачем

You’re like a birthday Ты подобен дню рождения*

Гарри скользит по мокрым от дождя камням, сильнее запахивая лёгкую куртку. Волосы его промокли и склеились, огромные дождевые капли мешают видеть, заливая глаза, будто слёзы, скатываясь по щекам.

Мальчик не поворачивает голову, чтобы посмотреть на себя в отражение витрины магазина, где лампы заливают светом ряды драгоценных камней. Он знает, как выглядит. Он мокрый и облезлый, словно бездомный котёнок, ему до слёз обидно, что зонт был так бездарно забыт дома именно сегодня. Сегодня, когда он, наконец, станет взрослым, попрощаясь с детством в руках Луи.

Гарри моргает, сгоняя с ресниц воду, и внезапно врезается в твёрдое тело. Он ударяется подбородком, прикусывая кончик языка, и рассыпается в испуганных извинениях, но знакомые руки сжимают его плечи и утягивают под навес ближайшего магазина.

– Не самое удачное время для прогулки, Гарри.

Мальчик завороженно смотрит на улыбающегося Энди снизу вверх, и его запах чувствуется даже сквозь ливень, пахнущий мокрой холодной землёй.

– Привет, – невпопад отвечает Гарри, и убирает дрожащими пальцами мокрые кудряшки со лба. – Я просто шёл… по делам.

Он запинается на мгновение, выдумывая причину. Сказать правду нет сил, Гарри и себе-то ещё толком не признался в авантюре, что затянула его по самую шею, и вот-вот грозит поглотить с головой.

– А ты?

Гарри старается поддержать беседу, но секундная стрелка глубоко внутри звонко тикает, отсчитывая время, и он сам не понимает, но рвётся туда, в серую квартиру Томлинсона, несмотря на то, что любовь всей его жизни стоит напротив и доброжелательно улыбается.

– А я кольцо покупал, – едва слышно, мечтательно тянет Энди, медленно кивая в сторону ювелирного. Гарри заторможено поворачивает голову и разглядывает сверкающую драгоценностями витрину.

Внутри пустота.

Он не чувствует себя преданным. Он понимает, что Энди ему ничем не обязан, но чувство несправедливости происходящего кипит внутри, подогреваемое юношеским максимализмом. Гарри в обиде поджимает губы.

– Мне пора, – не глядя на парня, хрипло говорит он и выходит из-под навеса под дождь, едва задевая Энди плечом.

– Гарри! Эй! Подожди, – доносится ему вслед, но мальчик не оборачивается и не тормозит. Он перебегает дорогу в неположенном месте, стараясь скрыться за непроницаемой стеной дождя от растерянного взгляда синих глаз.

Гарри бежит по лужам, не разбирая дороги, и теперь он уже совсем не уверен, что именно катится по его щекам, всё тот же пресловутый дождь или солёные слёзы.

Он добирается до дома Луи за несколько минут, стряхивает воду с волос, словно мокрый пёс, вытирает мокрое лицо и уверенно, почти раздражённо стучит. Стучит, пока Луи не открывает ему дверь. Долгую секунду они смотрят друг на друга, а потом Гарри под удивлённо приподнятую бровь в излюбленном жесте Луи проходит в квартиру, заставляя хозяина отступить.

Мальчик стаскивает хлюпающие кроссовки, бросает мокрую куртку под ноги Томлинсону и, не говоря ни слова, идёт в ванную.

Он включает горячий душ, и пока пар медленно заполняет небольшое пространство комнаты, затуманивая гладкую поверхность зеркала, Гарри буравит взглядом собственное отражение.

Он не разбит, не подавлен. Он зол. Гарри кажется несправедливым, что ему приходится проходить через страх и унижения, позволяя Луи командовать собой, а Энди собирается сделать предложение. Он собирается жениться! Гарри сжимает кулаки, и закусывает нижнюю губу до крови. Ему нужно было всего лишь немного времени. Он бы обязательно справился. Он смог бы доказать Энди, что способен быть тем, кто ему нужен.

Но Гарри неудачник. И ему, как и во всём другом, просто не повезло.

Мальчик продолжает дрожать в мокрой одежде, но раздеваться и вставать под горячие струи не собирается. Наоборот, он выключает воду, а потом до него доходит, что за дверью ждёт Луи. И ему как-то нужно объяснить, что секс отменяется, что уроки больше не нужны. Что Энди женится на Элен.

Тихий щелчок разрывает тишину ванной комнаты, отражаясь от влажного кафеля. Гарри вздрагивает, но почти сразу обмирает в успокаивающих ладонях. Луи кладёт их ребёнку на плечи, мягко ведёт вниз, лаская лопатки. Гарри подаётся назад, ему очень нужно, чтобы кто-то обнял его. И Луи будто читает мысли, он закрывает за собой дверь, плотно прижимается грудью к мокрой продрогшей спине, и шепчет в самое ухо:

– Что-то произошло, малыш?

Его руки обнимают крепко, а горячее дыхание рождает мурашки в корнях волос и они разбегаются волнами по всему замёрзшему телу.

Гарри не знает, как ответить. Он выпадает из реальности, наслаждаясь теплом Луи, его заботой. Отказаться от него сейчас, когда Энди вдруг оказался потерян навсегда, выше его сил, и Гарри закидывает голову на плечо Томлинсону, шепча в пустоту перед собой:

– Ничего, просто промок под дождём.

Луи целует кончики ледяных ушей, медленно стаскивает тяжёлую от дождевой воды футболку через голову Гарри. Он раздевает мальчика неспешно, будто с любовью, а Гарри поддаётся этой очевидной лжи, потому что разбит, разочарован. Никто из них не заботится о мокрых вещах на полу, о том, что домашняя одежда Луи тоже влажная. Томлинсон протягивает руку над плечом мальчика, вновь включая воду, и легко подталкивает дрожащее тело в тугие тёплые струи.

Вода согревает, мгновенно наполняя тело горячей истомой. Гарри поворачивается в тесной душевой кабине, с мольбой протягивая руку в сторону Луи. Томлинсон путается в штанинах, торопясь, будто даже секундная потеря контакта между их телами приведёт к губительным последствиям для обоих. Луи обхватывает его пальцы, прижимая к своей груди, и мальчик чувствует биение сердца, он закрывает глаза, отсчитывая удары.

– Ты выглядишь потерянным, – шепчет Томлинсон, прижимая крохотное тело к себе за талию. В Гарри нет возбуждения, хотя зелёные, обычно яркие горящие глаза, затуманены. – Скажи мне, в чём дело.

Мальчик кладёт раскрытую ладонь на гладкий загорелый локоть и ведёт пальцами выше по коже, до плеча, очерчивает шею, медленно, томно, и тут же без предупреждения сжимает рукой сзади. Луи шипит ему в лицо, но манёвр удался, и Томлинсон больше не задаёт вопросы, он лишь сжимает крепче, опуская руки ниже по влажному телу мальчика. Гарри чувствует, как ком беспокойства медленно рассасывается внутри, уступая горячей пульсации сексуального желания. Мальчик просовывает руку между их телами и касается пальцами возбуждённого члена Луи. Его имя с хрипом вырывается из горла парня, и Гарри нравится действовать на Томлинсона так.

Луи постанывает, толкаясь бедрами, но Гарри убирает руку, упираясь ею в грудь, по которой стекают быстрые капли горячей воды, и слышит в ответ протестующий стон.

– Лу, иди. Подготовь там всё, а я подготовлю тут себя, – Гарри внутренне кривится от собственных слов, он говорит о себе, будто о вещи. Но Луи убирает влажные пряди с его лба, обхватывая ладонями лицо, и Гарри завороженно смотрит в серые, словно осеннее пасмурное небо, глаза.

Мальчик чувствует кожей, как накаляется атмосфера вокруг. Ему кажется, капли вот-вот перестанут падать вниз, оторвутся от их тел и взлетят, закручиваясь тугой спиралью – настолько осязаемо напряжение между ними. Но слетающие с его губ слова разбивают магию момента, растягивая тонкие губы Томлинсона в улыбке.

– До смерти надоело твоё покрывало.

Луи хохочет, делая шаг назад. Он прислоняется к стеклянной двери спиной и, не отрывая своего гипнотизирующего взгляда от Гарри, произносит:

– Ладно, в честь твоего первого раза это будет простынь.

Гарри поднимает большой палец вверх в знак одобрения, и надеется, что Луи уйдёт. Ему требуется несколько минут одиночества.

Томлинсон касается его щеки кончиками пальцев, открывает рот, но в глазах мелькает сомнение, и Луи оставляет при себе слова, что хотел сказать, а Гарри не настаивает. Он закрывает за Луи дверь, дожидается щелчка и медленно опускается на пол.

Один вопрос, на который Гарри должен ответить сейчас. Должен, но не может.

Собирается ли он заняться сексом с Луи, всё ещё надеясь получить Энди, или это его собственное желание?

✷✷✷

Резким движением, которое превратилось за это наполненное тягостным ожиданием утро в подобие нервного тика, Луи открывает створку огромного окна в своей спальне и беспокойно вглядывается в непроницаемую стену дождя. Он сжимает сигарету в тонких пальцах, набирая полные лёгкие сизого дыма, что хоть немного, но успокаивает шалящие нервы. Ветер задувает дым в комнату, но Луи плевать. Всё, до чего он дотрагивается, горчит привкусом тлеющей сигареты.

Гарри заходит в комнату, завёрнутый в самое большое бледно-жёлтое полотенце Луи, и на его разгорячённой коже можно заметить мурашки, вызванные холодным сквозняком от окна. Томлинсон не докуривает, щелчком отправляет сигарету в дождь, захлопывая створку.

– Иди сюда, – манит он, и мальчик подходит. Без страха и колебания, с какой-то маниакальной уверенностью в широко распахнутых глазах. Что-то произошло, Луи отчётливо чувствует это в облике ребёнка, но по упрямо сжатым пухлым губам понимает – давить не стоит, Гарри не признается. А Томлинсону оно и не нужно, ему нужно нетронутое тело, отзывчивое на прикосновения и ласки.

Гарри обнимает его за талию, прижимаясь щекой к груди, и они замирают на несколько мгновений, которые кажутся вечностью. Руки Луи опускаются на худые, ещё слегка влажные плечи, большой палец обводит тёмную родинку по кругу, а язык облизывает губы в желании поцеловать этот участок кожи. Томлинсон не понимает, что с ним. Он отказывается принимать чувство нежности по отношению к едва знакомому человеку, с которым дальше банального секса заходить не рассчитывал. Но, несмотря на это, он стоит и обнимает дрожащее тело, не спешит заваливать на кровать и жёстко иметь до сорванного криками горла.

Гарри действует самостоятельно. Он сжимает Луи чуть сильнее на секунду, а потом резко отпускает, будто боится передумать. Луи смотрит в залитое лёгким румянцем лицо, опущенные в пол глаза, и хочет возобновить объятие. Но мальчик уже развязывает полотенце, растерянно глядя на тёмную простынь странного пепельного цвета.

Луи разворачивает его за плечи к себе спиной, ведёт рукой по правой лопатке до ямочки на пояснице. Гарри дрожит, но не напрягается, не каменеет – ему приятна ласка. Ладонь скользит ниже, по бледной ягодице на внутреннюю сторону бедра. Луи сжимает нежную кожу, а второй рукой толкает Гарри в спину. Отвлечённый ласками мальчик неуклюже падает, успевая подставить локти. Но ни звука не вырывается из его плотно сомкнутого рта, а Луи хочет слышать.

Он задирает правое колено Гарри как можно выше, и встаёт на колени позади, ни на секунду не прекращая гладить и сжимать. Это нужно не мальчику, это нужно самому Томлинсону.

Гарри возбуждён. Луи отчётливо чувствует его бархатистый напряжённый член запястьем, когда просовывает руку между разведённых ног, лаская детский живот. Это током бьёт по всем нервным рецепторам Томлинсона, он чувствует, как дрожит всё тело. В нём нет свойственной ему жадности, нет напора, лишь желание медленно ласкать, вбирая в себя Гарри кусочек за кусочком.

– Такой хрупкий, – срывается с его губ в выпирающие на спине позвонки, которые Луи целует медленно, влажно, не оставляя после себя отметин и засосов. Гарри лишь выгибает спину, и стойко молчит. Но когда подбородок Луи царапает его копчик жёсткой щетиной, от мальчика доносится приглушённый стон, а потом скрип ткани зажатой в зубах.

– Не сдерживайся, маленький, – Луи игриво лижет длинными широкими полосами верх расселины. – Хочу слышать твой голос. Хочу, чтобы ты кричал от удовольствия так громко, как только можешь.

Гарри неразборчиво мычит что-то в простынь, а пальцы Луи уже сжимают обе ягодицы, медленно оттягивая их в разные стороны. Мальчик вздрагивает, подаётся вперёд, будто пытается уползти, но Луи сильный, держит крепко.

– Не надо, – на выдохе произносит он, не оборачиваясь. Луи уверен, его щёки горят ярким алым цветом от смущения, и это заставляет Томлинсона улыбаться.

Он наклоняется низко, задевая розовую нежную кожу губами и твёрдо произносит:

– Ты тут не командуешь, малыш. Я буду делать то, что хочу делать.

Он проводит языком вверх, чувствуя лёгкий привкус апельсинового геля для душа, и словно музыка для его ушей – задушенный хрип куда-то в постель. Но Луи знает, Гарри нравится. Просто слишком невинный, чтобы отдаться такому удовольствию целиком. Томлинсон прикусывает кожу на попе, оставляя едва заметные следы собственных зубов, и клянётся сам себе, что заставит мальчика потерять голову от удовольствия сегодня.

Луи фиксирует непослушную вёрткую попу в руках, улыбаясь словно маньяк. Он не привык дарить такие ласки, но Гарри он хочет. Он хочет вылизать его до помутнённого сознания, когда мальчик даже всхлипнуть не сможет. Луи хочет свести его с ума удовольствием.

Эти мысли отодвигают на задний план собственное возбуждение, заставляя сконцентрироваться на податливом теле в руках. Томлинсон приподнимает его, сильнее раздвигая ягодицы, и под шумные протесты и попытки уползти влажно целует сжатые мышцы.

Гарри охает, задыхается, а когда Луи чуть прикусывает это место зубами, подаётся назад.

– Быстро ты сдался, – шепчет парень, массируя подушечкой большого пальца влажное от собственной слюны колечко мышцы. А Гарри стонет, низко, хрипло, сжимая простынь пальцами и зубами.

Луи меняет палец на указательный и мягко надавливает, погружая в Гарри, отчего мальчика пробивает едва заметной дрожью.

– Лу, – между короткими вдохами тянет Гарри.

– Ещё?

Томлинсон не дожидается ответа, тело мальчика говорит за себя – он горит и трясётся, едва дышит и тихо скулит в матрас. Луи проталкивает палец глубже, обводит вокруг языком, а потом толкает и его внутрь вместе с указательным пальцем.

Луи толкается, вылизывает по краям, а Гарри дрожит всё сильнее, извивается. Он тугой, нетронутый, и это сносит крышу. Томлинсон останавливается лишь на секунду, чтобы добавить ещё один палец, и снова обвести колечко по кругу широкой влажной полосой.

Луи просовывает вторую руку вниз, сжимая член Гарри пальцами. Он скользкий и мокрый, мальчик течёт в его руках, и Луи вспоминает, наконец, о себе.

Он резко ведёт по члену, вгоняя пальцы глубже, и Гарри выгибается, хватая его за влажную чёлку, оттягивая его лицо от своей попы. Луи будто в бреду видит эти малиновые губы, совершенно безумный взгляд, чёрный и глубокий, потерянный в пространстве. Томлинсон поддаётся очарованию обезумевшего от удовольствия Гарри. Он готов смотреть на это лицо часами, но пухлые губы шепчут, а пальцы до боли сжимают волосы в кулаке.

– Жёстче, жёстче, жёстче, – словно заведённый повторяет малыш, и Луи понимает, что он на краю, осталось только столкнуть. И парень делает это с удовольствием: грубо сжимает член, трахая двумя пальцами тугую попку. Гарри натурально кричит, выплёскивая из себя сперму на дорогие простыни Томлинсона, прижимая его щёку к своей спине.

Гарри требуется не меньше минуты, чтобы вновь начать управлять окаменевшим телом: он отпускает многострадальные волосы Луи, и медленно опускается на живот. Томлинсон осторожно вытаскивает пальцы, вытирая их об уже испорченную простынь и осторожно нависает над замершим малышом.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

Но Гарри молчит, поэтому Луи осторожно переворачивает его, убирая волосы с лица.

Глаза ребёнка закрыты, а губы наоборот приоткрыты, и парню хочется поцеловать его, медленно, глубоко, так, чтобы соприкоснуться языками в глубине влажного рта.

Нельзя.

– Совсем нет, – произносит Гарри.

Томлинсон отвлекается от разглядывания его губ, и переводит взгляд выше. Мальчик медленно открывает глаза: взгляд мутный, расфокусированный.

– Это было ошеломительно. Мне нужно несколько минут.

Луи кивает и ложится рядом, не обращая внимания на влажные и сбитые простыни, на собственное желание, на слабое чувство внутри, шепчущее о том, что всё катится в бездну слишком быстро, чтобы можно было повернуть назад или просто остановиться.

Слишком поздно.

– Луи, – зовёт мальчик. Томлинсон мычит что-то неразборчивое в ответ, не открывая глаз. Тогда Гарри находит его руку своей и сжимает пальцы. – Мы не закончили.

Луи улыбается, приподнимается на локте и смотрит долгим взглядом на разрушенного уставшего ребёнка.

– Ты будешь слишком чувствительным. Давай отложим?

Луи собирается подняться, но тонкие пальцы оборачиваются вокруг его запястья, останавливая.

– Нет! – твёрдо произносит мальчик. – Сейчас.

Он самостоятельно развязывает Луи руки, стирая последние границы и моральные барьеры. Он просит Томлинсона сделать это с собой, трахнуть его девственную задницу. Прямо сейчас.

Луи поднимается резко, одним рывком, отчего пальцы Гарри разжимаются на его запястье. Он нависает над притихшим ребёнком, коленом раздвигая дрожащие ноги.

– Тогда приготовься стонать. В тебе ещё есть силы?

Луи понял ещё в прошлый раз, что разговоры в постели нравятся малышу, и он комментирует свои действия, задаёт вопросы, озвучивает их общие желания. Он возбуждает Гарри, почти не дотрагиваясь до его тела, лишь звуками собственного голоса.

– Хочешь мой член внутри? Ведь ты даже не смог полностью взять его в рот. Он большой. Твёрдый, – Луи наклоняется ниже, шепча в самое ухо, дотрагиваясь до него губами. – Твоя маленькая задница справится?

Гарри не отвечает, он поворачивает голову в сторону и оставляет поцелуй на щеке Луи. Их тела совсем близко, и Томлинсону стоит огромных усилий сдерживать себя от животной страсти, что клубится внутри багровыми облаками.

Луи больше не хочет быть нежным. Его возбуждение пульсирует болью, а Гарри такой доступный, распростёртый под ним, растянутый.

Луи стонет от последней мысли, вытягивает руку и на ощупь пытается найти ту самую баночку в ящике рядом с кроватью.

Гарри обхватывает его торс ногами, упираясь пятками в поясницу – он требует близости, нуждается в нежных касаниях. Луи не отказывает. Наклоняется и целует грудь, сжимая губами твёрдые соски. Гарри хрипит под ним, извивается, его член снова стоит, влажный, поблёскивающий каплями смазки и спермы.

– Трахну тебя так хорошо, что ты навсегда запомнишь, кто был у тебя первым.

Луи щедро размазывает лубрикант по собственному члену, не глядя, не в состоянии отвести шального взгляда от опухших губ мальчика. Тот облизывается, закусывает поочерёдно то верхнюю, то нижнюю, сглатывает и шепчет, тихо, едва слышно:

– Не забуду, тебя не забуду.

Томлинсон отмахивается от детского откровения, полагая, что оно вызвано лишь моментом. Он придерживает бедра Гарри ладонями, прижимаясь головкой к сжатым мышцам. Мальчик выдыхает, обхватывает его вспотевшую шею руками и кивает.

Луи входит мучительно медленно, несмотря на обилие смазки. Гарри узкий, горячий. Болезненно-приятный. Сводящий с ума. Томлинсон замирает, выпускает воздух с шипением сквозь сжатые зубы, и только тогда решается заглянуть Гарри в лицо.

Оно бледное. Его черты изломаны болью, глаза широко распахнуты, влажные, глядящие в никуда. Луи понимает, ему больно. Томлинсон и сам чувствует боль внутри этого девственного тела, поэтому он склоняется ниже, стараясь не тревожить ту часть тела, что соприкасается с Гарри. Луи не хочет делать больнее.

– Малыш? – его губы в дюймах от губ Гарри. Парень чувствует, что это нужный момент. Луи хочет поцеловать Гарри.

Но мальчик вздрагивает, чувствуя чужое, горчащее сигаретами и пороком дыхание на губах. Он вжимается в матрас головой, стараясь отстраниться и твёрдо произносит, глядя в глаза Луи своими выворачивающими сказочными глазами цвета авгитового минерала:

– Двигайся.

Луи отрицательно трясёт головой в разные стороны, но Гарри сжимает руку в кулак, и, едва сдерживая слёзы, бьёт Томлинсона в грудь.

– Давай, Лу. Трахай, как привык, – Гарри дёргает бёдрами, смещая своё тело по отношению к Луи, вызывая сноп искр перед глазами от накативших ощущений. – Двигайся, чёрт возьми!

Гарри впивается короткими ногтями в шею, другой рукой тянет за волосы, причиняя боль. Но Луи знает – это ничто по сравнению с тем, что испытывает мальчик под ним. Томлинсон ждёт, невероятно долго ждёт, ощущая собственное напряжение каждой клеточкой тела. Все его мысли концентрируются на сдерживании инстинктивного движения бёдрами, что принесло бы ему такое восхитительное удовольствие.