Текст книги "Saw that I can teach you (СИ)"
Автор книги: MasyaTwane
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Луи спрыгивает с капота, подходя к Гарри вплотную, не оставляя между ними места даже для дыхания, а ребёнок вздрагивает. Томлинсон видит, как сильно мальчик хочет отступить, такая близость смущает его, лишает комфорта, но Гарри лишь сглатывает и остаётся стоять на месте. Только зрачки расширяются от страха, да тело едва заметно дрожит. Луи облизывается и тихим шёпотом произносит:
– Я согласен.
Он отступает на шаг, не желая запугивать мальчика раньше времени. Гарри выглядит так, будто никто никогда не касался его, и Томлинсон едва сдерживается.
– Поехали, – он открывает дверцу, собираясь сесть за руль, но мальчик всё также не двигается с места, растерянно хлопая своими по-детски огромными глазами.
– Сейчас? – его голос дрожит, выдавая чувства с потрохами. Он не на шутку испуган.
– А чего ждать? – хищно улыбается Луи, пока Гарри медленно обходит машину и неуклюже залезает внутрь, путаясь в собственных конечностях.
И Томлинсону просто сносит крышу от того, каким нетронутым он выглядит. Чистый и невинный ребёнок.
Совсем скоро это изменится.
Комментарий к Луи
*Choklit Factory
========== Урок 1. Прикосновения ==========
And I don’t mind you keepin’ me И меня не волнует, что я для тебя
On pins and needles Не важнее жалкой булавки
If I could stick to you Если я могу трахнуть тебя
And you stick me too А ты – меня*
Дверь закрывается с тихим щелчком, отрезая Гарри пути к отступлению. Он сжимается, чувствуя на затылке ледяной взгляд, а на влажной от волнения шее горячее дыхание. От перепада температур бросает в дрожь. Игривый и задиристый Томлинсон в следующую секунду необъяснимым образом превращается в холодного, расчётливого хищника, готового к прыжку. И Гарри уже тысячу раз проклял свою глупую затею.
Мужская рука ложится на спину, между лопаток, лаская сквозь ткань ветровки, а Гарри зажмуривается. Он не готов. Ещё никогда в своей жизни он не был более растерян и напуган. А когда уверенные пальцы Луи подцепляют воротник одежды, стаскивая её с худых плеч, из его горла вырывается всхлип.
Мальчик сжимает губы и отчаянно краснеет, но не может не надеяться, что вот сейчас Луи увидит его состояние, рассмеётся и отпустит домой к маме.
Гарри действительно хочет уйти.
Но ткань с шелестом падает на пол, и обе руки Томлинсона оборачиваются вокруг его запястий, медленно ведут вверх, рождая мириады мурашек на коже. А потом Луи шепчет прямо в ухо, задевая мочку губами:
– Спальня там.
Рука приглашающе вытягивается вперёд над плечом Гарри, указывая направление вглубь квартиры. Он чувствует Томлинсона спиной, тяжёлое дыхание и запах, что кружит голову сильнее самого крепкого алкоголя. И Гарри всё ещё не может сдвинуться с места, онемевший и скованный ужасом своего положения.
Две ладони касаются нижней части спины, слегка подталкивая. Луи наклоняется, прижимается своим телом к телу мальчика и продолжает шептать, будто если он будет говорить громче, Гарри сломается или рассыплется.
– Ты хочешь сделать это здесь? Возле входной двери?
Гарри смотрит на деревянный пол и разбросанные вокруг кеды разных марок и цветов, и понимает, что лишиться девственности среди обуви было бы ужасно. Поэтому он глубоко вдыхает, ведёт плечом, без слов прося Луи убрать от него руки, и делает шаг вперёд.
На удивление, Томлинсон понимает все его движения и намёки с полувзгляда. Он отстраняется и позволяет мальчику преодолеть путь до собственной кровати самостоятельно.
И Гарри делает это. Переставляет ноги, сжимая и разжимая кулаки в волнении. Врождённое упрямство толкает вперёд, в губительные объятия Луи, не позволяя сдаться или сбежать.
Сбежать бы не получилось в любом случае, потому что когда мальчик оказывается в спальне и видит огромную кровать, заправленную чёрно-белым покрывалом, он, наконец, понимает весь масштаб творимого им безумия. Но Луи стоит в дверях, перекрывает проход, отрезая все пути к отступлению. Он без очков и куртки, Гарри ловит его полный превосходства взгляд, и его колени подгибаются. Он едва дышит, голова кружится всё сильнее, а стучащаяся в груди паника лишь усугубляет положение, не позволяя взять себя в руки. И в тот момент, когда Гарри отчётливо понимает, что сейчас упадёт без чувств, Луи делает шаг вперёд, оборачивая руки вокруг его талии. Острый подбородок ложится на плечо, а мужское тело прижимает к себе, с силой и уверенностью.
– Просто дыши, детка. Тебе не будет больно, – успокаивает Луи, нежно поглаживая напряжённую спину. А потом добавляет. – Сегодня.
Гарри кивает, стараясь вернуть себе контроль над собственным телом, но лёгкие отказывают, а сердце, наоборот, работает на пределе возможностей. Он даже не замечает, как оказывается на коленях перед сидящим на краю кровати Томлинсоном, который гипнотизирует его взглядом и играет с его ладонями, выводя на них невидимые круги пальцами.
– Я должен прояснить несколько моментов, прежде чем мы начнём, хорошо?
Гарри неуверенно кивает, пытаясь убрать руки, но Луи перехватывает его за запястья, посылая ему предупреждающий взгляд.
– Перед началом каждого урока я буду говорить тебе, что конкретно собираюсь сделать с тобой, и каких действий буду ждать от тебя. Во время этого твоя поза будет фиксированной и неизменной – ты будешь на коленях передо мной, твои ладони должны покоиться на моих коленях, а губы плотно сомкнуты. Ты не задаёшь вопросы и не протестуешь. Ты не издаёшь ни звука, пока я не позволю тебе. Это ясно?
Гарри не хочет отвечать, он хочет протестовать и умолять. Он хочет отказаться. Но какие-то тёмные нотки в голосе Томлинсона переключают потайные рычаги в его душе, и всё, что делает мальчик – это кивает, завороженно глядя в уверенные глаза парня перед ним.
Луи переворачивает его кисти ладонями вниз и кладёт на свои колени. Гарри видит, как дрожат его собственные пальцы, но справиться с волнением не может, и он просто позволяет себе дрожать, надеясь, что это не разочарует и не разозлит Луи.
– Ты приходишь тогда, когда удобно мне. Я отправляю смс, и у тебя есть пятнадцать минут, чтобы добраться до этой квартиры. Твои планы и желания, твоё настроение и самочувствие не учитываются. Я делаю тебе одолжение, Гарри, будь благодарным.
Луи нежно проводит пальцами по его лбу, убирая непослушные кудряшки, опускает руку ниже, мягко лаская кожу щеки. Гарри неосознанно подаётся вперёд. Луи дотрагивается пальцами до его незащищённой шеи, и Гарри видит напряжение в его взгляде. Мальчик снова пугается, когда перед глазами всплывает сцена, подсмотренная в библиотеке. Он пытается отстраниться, но Томлинсон сжимает ладони на задней части шеи, и тянет к себе.
– Я не буду наказывать тебя за непослушание. Если мне покажется, что тебе это не нужно – мы попрощаемся. Так что лови момент и старайся, пока у тебя есть возможность.
Луи снова шепчет. А Гарри уже ненавидит его тихий голос, гипнотизирующий и подчиняющий. Глаза закрываются сами собой, и всё тело наполнено сонной истомой. Мальчик истощён волнением, а ведь урок ещё даже не начался.
Томлинсон ведёт правую руку вверх, в волосы, путая пальцами пряди, сжимая их у корней, и это расслабляет. Гарри старается быть внимательным и запоминать, но действия парня отвлекают. И мальчик ластится, словно котёнок. Теряется во взрослой нежности.
– Детка, я должен знать твои границы.
Горячие губы касаются его подбородка, но Луи не целует. Лишь прикосновение. И влажное обжигающее дыхание на лице.
Мальчик с трудом разлепляет ресницы, пытаясь сфокусироваться на собеседнике. Сквозь туман наслаждения он видит блестящие возбуждением глаза так близко к своему лицу, а пальцы Луи так хорошо чувствуются в волосах и на шее, будто Гарри создавался специально под них.
Но как бы сильны ни были чары Томлинсона, он помнит о своей цели, поэтому громко сглатывает и медленно произносит:
– Я никогда не целовался. И не собираюсь пока этого менять.
Томлинсон улыбается, медленно облизывая нижнюю губу, и Гарри уже хочет отступиться от своих принципов, хочет узнать, какой Луи на вкус. Он наверняка горчит, как первая сигаретная затяжка, но так же сладкий, как все семь смертных грехов.
Когда губы Луи оказываются в миллиметрах от мальчика, тот стонет, и тянется сам, но Томлинсон лишь усмехается, не позволяя коснуться себя. Гарри раздражённо сжимает пальцами его колени сильнее, царапая джинсовую ткань.
– Я согласен. Никаких поцелуев, – он проводит большим пальцем по нижней губе ребёнка и с сожалением цокает, а у Гарри в груди разгорается пожар. – Но это могло быть так хорошо.
И Гарри верит. Но также он знает, что самостоятельно делает из себя шлюху, прося Луи о сексе, и хочет сохранить невинность хотя бы в этой маленькой частичке себя. Он подарит поцелуй мужчине своей мечты, человеку, которому отдаст не тело, а душу.
И это будет не Томлинсон. Влюбиться в него, значит подписать себе смертный приговор, и Гарри рад, что его сердце принадлежит Энди.
– Помни, малыш, никакой любви, дружбы и прочей эмоциональной ерунды. Только технический трах, – подтверждает он мысли мальчика.
Гарри едва кивает, показывая, что понял. И что согласен.
Томлинсон тоже кивает, опуская руку ниже, надавливая большим пальцем в ямку на ключице ребёнка. Гарри непроизвольно стонет, а его ресницы трепещут.
– И самое главное, Гарри. Всегда говори мне правду. Будь то твои чувства или физические ощущения. Говори обо всём. Я должен держать нашу связь под контролем, чтобы не случилось беды.
Он зажмуривается, тяжело выдыхая застревающий в лёгких воздух, сжимает свои ладони в кулаки на коленях Луи.
– Да, – произносит мальчик, вынося себе приговор, и Томлинсон сильнее сжимает руку в волосах. Гарри чувствует себя в его власти, зависящим и подчинённым желаниям старшего. И страх отступает, когда он до конца осознаёт свою беспомощность, просто доверяет себя в руки Томлинсона.
– Тогда начнём.
Луи опускает голову, касаясь щекой щеки Гарри. Его рука сжимает волосы, не позволяя отстраниться, а вторая оттягивает ворот футболки в сторону. Горячее дыхание касается обнажённого плеча, разгоняя волнами возбуждение по трепещущему телу. Мальчик всхлипывает, подаётся вперёд за лаской, ища прикосновения. Но Луи играет с ним: проводит влажным языком по шее, прикусывая линию челюсти, и Гарри хрипит и захлёбывается от силы ощущений. Он вскидывает руки, хватаясь за мужские плечи, и вжимается в тело Луи.
Голову застилает туман возбуждения, а всё тело трясётся от переполняющего кровь исступления. Гарри теряет разум, отдаваясь горячим рукам Луи на своём теле. Его пальцы ласкают везде: то нежно пересчитывают выпирающие позвонки на спине, то сильно сжимают хрупкую шею; рисуют круги на впалом животе и, едва касаясь, задевают соски. Мальчик извивается, отталкивает руками, но тут же жмётся ближе. И когда уверенные руки опускаются к краю джинсов, задевая эрекцию, Гарри почти вскрикивает, позорно кончая даже до того, как Томлинсон успевает дотронуться до него по-настоящему.
Его тело замирает в мужских руках, стараясь осознать и впитать это внезапное разрушающее удовольствие, а Луи перестаёт ласкать, лишь прижимая к себе, понимая, что произошло.
– Вау, детка, – произносит он тихо, поглаживая Гарри по волосам. – Такой чувствительный, да?
Мальчик хочет застонать от стыда. Его щёки горят красным, а пальцы сжимают футболку Луи так, будто он боится утонуть в море разочарования в себе, если отпустит мягкую ткань, пахнущую сигаретами.
Но Луи, кажется, не разочарован таким быстрым финалом. Потому что, когда Гарри, наконец, решается посмотреть на него снизу вверх, то видит задумчивый взгляд и лёгкую полуулыбку. Он вопросительно сводит вместе брови, и мужчина поднимает руку к его лицу, разглаживая морщинку на лбу большим пальцем.
– Твоё тело восхитительно реагирует на ласки, – поясняет он. – Отдышись немного, а потом отправляйся в ванную, приведи себя в порядок и возвращайся ко второму раунду.
Гарри вздрагивает, искренне верящий, что его тело больше не хочет, не может.
Но что он знает?
✷✷✷
Томлинсон дышит глубоко и размеренно, стараясь вернуть себе выдержку и спокойствие, но ничего не получается – образ покрасневшего, трясущегося в его руках после оргазма ребёнка не желает покидать голову. Тело сводит судорогой желания, и Луи благодарит эту передышку. Пока Гарри приводит в порядок своё тело, Луи старается привести в порядок голову.
Его инстинкты воют во всю глотку, словно сумасшедшие вервольфы в полнолуние. Глаза застилает багровым, и лишь одна мысль пульсирует в голове – поиметь его, поиметь как можно жёстче и сильнее.
Но Гарри не готов. И судя по первому опыту, по этим не откровенным ласкам, не будет готов ещё долго. Луи изо всех сил заталкивает своё эгоистичное желание глубже. Не потому, что заботится или беспокоится, нет, с этим мальчиком он планирует долгое приносящее самые яркие удовольствия сотрудничество. И они придут ко всему, чего хочет Луи, но со временем. Не сейчас.
“Не сейчас!” – повторяет Луи у себя в голове, когда Гарри возвращается в комнату. Волосы, обрамляющие лицо, едва влажные, на подбородке несколько капель, а тонкие пальчики снова дрожат. Весь его вид взывает к Луи, зажигая каждую молекулу организма желанием неистового секса. И парень сжимает зубы, стараясь усмирить жажду, и тихо произносит, успокаивая заодно и напуганного мальчика:
– Гарри, я думал, мне удалось показать тебе, что тут нечего бояться, – Луи указывает на пол у своих ног, и тот идёт к нему медленно, пересиливая себя.
– Первый секс – это чертовски больно, разве нет? Я слышал, что больно, – шепчет мальчик.
Он опускается на колени, укладывая свои руки на ноги Луи, и Томлинсон покорён этой послушностью. Он признаёт, что нужно иметь определённую смелость, чтобы так довериться малознакомому парню. Парню, который вызывает в тебе страх.
– Детка, какой секс? Сначала я должен научить тебя совсем другим вещам.
Гарри приободряется, вскидывает голову, глядя снизу вверх своими зелеными глазами, доверчиво, словно едва прозревший котёнок.
– Сейчас я потрогаю тебя. Вряд ли тебе дрочили до этого, да? – Луи расправляется с пуговицей на джинсах Гарри за секунду, не давая ребёнку опомниться. Мальчик вздрагивает, дёргается назад, но Томлинсон уже оборачивает пальцы вокруг возбуждённого члена.
Что бы Гарри ни говорил, как бы не вёл себя, он получает удовольствие, тело не врёт об этом. И Луи сжимает пальцы чуть сильнее, другой рукой обнимая за узкую талию. Мальчик не отвечает на его вопрос, лишь жадно хватает воздух ртом. И это само по себе является ответом. Хотя Луи знал и до этого, что никто никогда не дотрагивался до этого ребёнка.
Его рука движется быстрее, и он думает лишь о том, какой невинный, неиспорченный малыш сейчас в его руках, и Луи готов до звёзд в глазах кончить не дотрагиваясь до себя лишь от одной этой мысли. А когда его взгляд падает на лицо мальчика: открытый рот, блестящая от слюны пухлая нижняя губа, зажмуренные глаза и тёмные трепещущие ресницы – Луи стонет, прижимая ребёнка ближе.
– Ты такой невинный. И это так охуенно.
Луи не славится самоотверженностью. Обычно он только берёт, не давая ничего взамен. Но именно сегодня, именно этому мальчику он хочет доставить удовольствие. Увидеть затянутые пеленой оргазма наивные глаза. И поэтому он произносит, почти не задумываясь над реакцией Гарри:
– Хочу отсосать тебе. Обхватить твой член губами и втянуть в свой влажный рот, чтобы ты мог почувствовать, насколько приятно это бывает.
Реакция мальчика мгновенна и вполне предсказуема – он развратно стонет, удивляя не только Луи, но и себя этим громким развязным звуком, что случайно вырывается из его рта во время оргазма. Томлинсон делает ещё несколько ленивых движений рукой, размазывая вязкую сперму по члену Гарри и собственной ладони, а потом оставляет нежный, контрастный всему этому пошлому безумию поцелуй над правой бровью.
Гарри кивает, не в силах говорить. И Луи не торопит. Он ложится на спину, глядя в выбеленный потолок, чувствуя на коленях тяжесть мальчишеских рук. Гарри глубоко дышит, собирая себя по кусочкам, а Луи впитывает каждую секунду его замешательства, тяжёлое дыхание и витающий в воздухе запах секса с лёгкой примесью экзотического фрукта.
И Луи настолько уходит в себя, вычисляя, чем же пахнет этот удивительный малыш, что не замечает, как мальчик покидает комнату. Он с сожалением цокает, когда окончательно сдаётся – что-то одновременно слишком знакомое и почти неуловимое. Но спрашивать у Гарри он не будет, гораздо интереснее понять самому.
Луи поворачивает голову к двери, когда Гарри возвращается, и спрашивает, скорее из вежливости и лёгкого чувства ответственности:
– Подвезти тебя домой?
Но Гарри отрицательно качает головой, старательно пряча взгляд. И ускользает до того, как Луи успевает спросить ещё хоть что-то. Но Томлинсон замечает ярко-красные щёки, и, возможно, капельки слёз, запутавшиеся в ресницах. И Луи не собирается догонять и утешать, он знает, с осознанием случившегося Гарри должен справиться сам.
И парень не собирается врать себе, что не рад такому положению вещей. Меньше всего на свете ему нужны чувства. Свои или чужие, неважно.
Поэтому Луи просто запускает всё ещё влажную от чужой спермы руку в штаны и дрочит себе до искр перед глазами, думая о Гарри, а потом скулит в покрывало, кончая. И он уверен, секс с Гарри превзойдёт любые ожидания.
Но стоит ли он любых жертв?
Комментарий к Урок 1. Прикосновения
*Heart-Shaped Glasses
========== Урок 2. Уверенность ==========
I love you damaged Я люблю тебя разбитого
I need human wreckage Мне нужны человеческие обломки
I have to look up just to see Hell Чтобы увидеть ад мне нужно лишь взглянуть наверх
Fallen, fallen, fallen from grace Я грешен, грешен, грешен
Now for you Теперь – ради тебя
This is why you should run Поэтому лучше убегай*
Гарри избегает маминого общества всю следующую за уроком неделю. Он знает, она прочтёт его, надавит посильнее и заставит признаться. И он просто не представляет, какими безопасными словами можно рассказать маме о Луи. О взрослом парне, что непристойно трогал его, заставил кончить дважды, смутил и сконфузил разум, заселил в него яркие грязные картинки. Таким рассказом он обеспечит себе домашний арест до конца жизни.
О чём вообще он думал, вписываясь в эту авантюру? Кажется, тогда в голове были лишь синие глаза Энди, его яркая улыбка и неизменная кожаная жилетка. И этого прекрасного видения хватило, чтобы затуманить здравый смысл. Гарри поддался искушению и признался. Это было первой ошибкой.
Следующий шаг к бездне он сделал, когда Энди сказал, что он красивый, но маленький. Влюблённое сердце выделило намёк на шанс, а мозг уже лихорадочно придумывал решение проблемы неопытности. И придумал. Это было второй ошибкой.
Но самый серьёзный промах заключался в том, что он выбрал Луи. Гарри надеялся, что сможет воспринимать его отстранённо, лишь как учителя, как тело, на котором разрешено экспериментировать и пробовать. Но Томлинсон с самого начала перевернул всё с ног на голову, доведя до безумия страхом и волнением, а потом окончательно разрушил внутренний мир Гарри первым откровенным удовольствием в его жизни.
Мальчик всю неделю думает о мягком хлопке его футболки между пальцев и сильном запахе сигарет, потому что анализировать действия Луи и собственные оргазмы его потерянный разум отказывается. Лишь ночью он подкидывает откровенные картинки, заставляя Гарри метаться, сбивая простыни в комок, похныкивая от напряжения, когда ему снится, как Луи закусывает нижнюю губу, мощно вбиваясь в сидящего на нём Гарри. И мальчик просыпается в мокром белье пять ночей из шести.
Но и шестая не несёт в себе облегчение и спасение от снов: Гарри снится Томлинсон, стоящий у школьной доски с длинной деревянной указкой во властной руке. И мальчик понимает – один неверный ответ, и он ощутит всю болезненность наказания, когда Луи будет с оттягом опускать предмет на его добровольно подставленную попу. Ребёнок даже во сне чувствует жар внутри, и его пальцы дрожат, а язык прилип к нёбу. Перед глазами вспыхивают и исчезают математические формулы и важные исторические даты, но они рассыпаются в пыль, когда ледяные глаза впиваются в него. И только синие глаза, ободряюще смотрящие на него из-за соседней парты, позволяют усидеть, а не сбежать из кабинета до окончания урока.
Гарри стряхивает наваждение сна, натягивает домашние штаны и с зевком человека, потерявшего способность спать несколько суток назад усаживается за стол. Мысли мыслями, а уроки в школе никто не отменял. И он успевает доделать почти всё, когда телефон вибрирует о новом входящем сообщении. Гарри, всё ещё мысленно составляющий следующую строчку своего эссе по литературе, не задумываясь открывает папку и роняет телефон на собственные подгибающиеся колени. Если бы он не сидел, он упал бы вместе с телефоном на пол.
Сейчас
Гарри дрожит как осиновый лист на ветру, потому что он не готов ко второму уроку.
Паника закручивается спиралью внутри, мальчик взвешивает все за и против, пытаясь понять, не лучше ли закончить всё прямо сейчас, отказаться от шанса получить Энди и забыть руки Томлинсона как страшный сон, но его тело механически совершает все нужные движения. Гарри приходит в себя лишь на улице, занося ногу над педалью велосипеда.
Он прерывисто дышит, всю дорогу уговаривая себя доехать до конечной цели, не свернуть, не отступить. Его пальцы крепко сжимают резиновые ручки на руле, и он впивается в податливый материал ногтями, глядя остекленевшим взглядом перед собой. В груди громко колотится сердце, разгоняя кровь по телу, заставляя её жаром приливать к щекам.
О Луи Гарри не думает, нет. Он вспоминает Энди – его первую любовь, конечную цель всей этой авантюры, человека, что подарит ему настоящее наслаждение и счастье. С Томлинсоном было хорошо, но Гарри чувствует лёгкий налёт скверны во всём этом. Все прикосновения Луи нежеланные, принятые через силу. Они будто пачкают его. И удовольствие от них грязное.
Гарри ерошит волосы, пристёгивает велосипед, и сверяется с часами в телефоне. У него есть ещё четыре минуты, поэтому он присаживается на бордюр, зажмуривается, и вдыхает полной грудью. Он хочет привести в порядок дыхание и, по возможности, мысли, потому что в прошлый раз он оказался совершенно не готов, и это было сравнимо по ощущениям с барахтаньем в океане во время шторма. Гарри хочет контролировать если не процесс обучения, то хотя бы свои действия и эмоции. И он дышит, с жадностью втягивая в себя весенний воздух. Сердечный ритм приходит в норму, а пальцы перестают предательски дрожать.
Но лишь до того момента, пока Гарри не чувствует этот запах – рассеивающиеся сумерки и одиночество. Так пахнет для него Луи. Мальчик широко распахивает глаза и обнаруживает Томлинсона напротив себя, присевшего на корточки, внимательно вглядывающегося во взволнованное детское лицо. На его тонких губах играет снисходительная усмешка, вызывая в Гарри укол злости.
– Что-то не так, малыш? Ты выглядишь потерянным.
Гарри отрицательно качает головой и надеется, что Луи не воспримет его волнение насчёт предстоящего урока. Гарри всеми силами пытается спрятать свою слабость от глаз Томлинсона. Но он с треском проваливается, потому что Луи запускает пальцы в его и без того растрёпанные волосы, мягко массируя голову.
– Поднимайся, детка. Тебе нужно перестать бояться меня, кусаться я начну не скоро.
Луи выпрямляется и отворачивается от мальчика, направляясь ко входу в здание, а Гарри больше всего на свете хочет спрятать лицо в ладонях и глухо простонать. Но он сжимает кулаки, поднимается и следует за Томлинсоном.
В лифте Луи насвистывает какой-то незнакомый мотив себе под нос и выглядит крайне жизнерадостным. Гарри на его фоне чувствует себя зажатым и угрюмым. И он хмурится ещё сильнее, когда Томлинсон подмигивает ему за секунду до звонка, оповещающего, что лифт прибыл.
В этот раз Луи покорно ждёт, когда Гарри покинет кабину, и только потом выходит сам. Мальчик теряется на секунду, разглядывая три совершенно одинаковые двери. Он был в смятении, покидая квартиру Луи неделю назад, и сейчас ни за что бы не вспомнил нужную. Но Томлинсон обходит его, задевая плечом, всё так же победно ухмыляясь, и открывает ту, на которой висит позолоченный номер 243. Гарри пытается отложить в уме на будущее, но парень уже внутри и манит его пальцем. Мальчик сглатывает и проходит внутрь, с громким щелчком захлопывая за собой дверь.
Гарри высоко задирает подбородок под насмешливым взглядом.
– Ты такой молчаливый всегда, – качает головой Луи, наступая носками на пятки своих кед, снимая их.
Гарри повторяет его движения, избавляясь от собственной обуви, а потом отвечает, глядя Томлинсону прямо в глаза:
– Я здесь не для того, чтобы вести с тобой долгие задушевные беседы.
И он надеется, что ему удалось спрятать дрожь в голосе, но вид Луи говорит об обратном. На его лице расцветает широкая улыбка, и он произносит всё с тем же снисходительным превосходством:
– Тогда проследуй в спальню.
Гарри бесится внутри оттого, как Луи разговаривает с ним. Гарри бесится оттого, что его голос дрожит, и он не может твёрдо ответить, оттого, что он никак не может повлиять на Томлинсона и остаётся только с достоинством принимать.
“Ради Энди” – мысленно напоминает себе мальчик и открывает дверь в спальню.
Здесь за неделю ничего не изменилось: всё тот же приглушённый свет из окна, прикрытого серой занавеской без рисунка, и черно-белое покрывало. И Гарри опускается на колени перед местом, где в прошлый раз сидел Луи, и поворачивает голову к двери, вопросительно глядя на хозяина комнаты.
– Свитер сними, – хрипло говорит тот, и мальчик замечает скользнувшее во взгляде нетерпение. Что-то едва заметно щёлкает в голове, когда Гарри понимает, что Луи не всё равно.
Он чувствует желание.
Эта мысль возбуждает, щекочет под рёбрами и даёт надежду. Надежду на то, что Гарри не будет постоянной жертвой, и научится отвечать Томлинсону в той же манере. Вот только пока мальчику не понятно, какие именно манипуляции с его стороны делают дыхание старшего прерывистым.
Гарри цепляет края кофты руками и стягивает через голову. Он оглядывает кровать, думая, куда лучше положить свою одежду – Луи пока не сказал, что будет с ним делать – но Томлинсон решает за него. Его ладонь касается ткани и, забирая её из рук ребёнка, он задевает пальцы Гарри. Оба глупо вздрагивают, и Луи отворачивается, нарочно пряча взгляд от коленопреклонённого мальчика.
Он уносит кофту в кресло у двери, и Гарри с ужасом наблюдает, как Томлинсон снимает свою футболку, бросая её сверху на свитер. Мальчик внимательно оглядывает загорелую спину парня, его подкаченные руки, он ловит себя на мысли, что хочет прикоснуться, провести ладонью вниз, залезть пальцами под ремень на джинсах…
– Гарри, – мальчик вздрагивает, хотя Луи даже не смотрит на него, и его голос звучит так же тихо, как и во время первого урока. – Тебе нравится то, что ты видишь?
Ребёнок зажмуривается и отворачивается. Как Луи понял, что он пялился?
– Ты очень шумно дышал, – произносит Томлинсон, поворачиваясь. Он подходит ближе, садится напротив Гарри и слегка раздвигает ноги. Мальчик кладёт ладони ему на колени и тихо спрашивает.
– Я сказал это вслух?
Ему стыдно за то, что он ведёт себя так глупо, по-детски, но он никак не может взять себя в руки. Рядом с Луи он теряется.
Луи смеётся, приподнимая его за подбородок, глядя во взволнованные глаза.
– Нет, ты ничего не говорил. Ты просто слишком очевидный.
И это звучит обидно для Гарри. Он дёргает головой, вырываясь из хватки Луи, и тот лишь хмыкает в ответ.
– Такой строптивый сегодня. Плохо спал?
Гарри отводит глаза, смущаясь, когда воспоминания о снах наводняют его голову яркими грязными картинками, и он очень боится, что Луи прочтёт его в этот момент. Но Томлинсон не обращает внимания на жаркий румянец, и вообще на мальчика у его ног. Луи смотрит в пространство отсутствующим взглядом.
– Эй, Луи, – осторожно зовёт мальчик, сжимая взрослую ладонь пальцами. Томлинсон реагирует на прикосновение. Он моргает и поворачивается к Гарри, и тот видит, как блестят его глаза.
– Я сделал тебе приятно в прошлый раз. Сегодня твоя очередь доставлять удовольствие! – он залезает на кровать, вытягиваясь в полный рост и Гарри ничего не остаётся как последовать за ним. – А потом, так уж и быть, я подрочу тебе ещё раз.
Гарри садится на пятки около Луи и возмущённо ворчит что-то о том, что ему не понравилось, да и вовсе не нужно это. А Луи лишь раздражённо вздыхает.
– Заткнись и начинай, Гарри.
Мальчик давится следующим отрицанием, широко распахивая глаза в возмущении. Больше всего ему хочется послать этого несносного эгоистичного засранца куда подальше, он уже сжимает руку в кулак, но вовремя вспоминает то единственное объятие Энди: как парень пах сигаретами и чем-то морозным, хрустящим; как обнимал его, искренне интересуясь, кто обидел. И он сжимает зубы, разжимая пальцы, и опускает ладонь на подтянутый живот Томлинсона.
Глаза парня закрыты, когда Гарри ведёт вверх, перебирая пальчиками горячую кожу. Он чувствует жар, исходящий от мужского тела. Видит, как равномерно вздымается грудь Луи. Гарри добавляет вторую ладонь, медленно касаясь сосков, лаская плечи.
Луи не стонет, и дышит всё так же спокойно, а мальчик закусывает губу в напряжении. Его пальцы покалывает от трения о чужую кожу, щёки горят лихорадочным румянцем, а внизу член наливается напряжением. И Гарри рад, что глаза Луи закрыты, потому что насмешливый ледяной взгляд – это последнее, что ему нужно прямо сейчас.
– Детка, – произносит Томлинсон, перехватывая его запястья, и спускает руки мальчика вниз, к самой кромке джинсов. – Я понимаю, тебе всё в новинку и всё интересно, но ты тратишь время, Энди не нужны эти девственные касания.
Гарри сжимается внутри, потому что любимое имя, звучащее из уст Томлинсона проходится болью по всем мышцам в теле. И он настолько опустошён сегодняшним настроением Луи, который не поддерживает и не ободряет, как в прошлый раз, а лишь дразнит и грубит, и поэтому Гарри не сомневается ни секунды, расстёгивая джинсы парня. Он замирает на мгновение, глядя на контуры внушительного члена под тканью боксеров Луи, но тут же неаккуратно сдирает их вниз, не раздумывая.
Гарри никогда не видел чужой пенис так близко, и он облизывает пересохшие от волнения губы, разглядывая блестящую головку и толстый ствол с проступающими венками. Луи приподнимается на локтях, глядя на нерешающегося мальчика.
– Так и будешь смотреть или предпримешь что-нибудь?
Его голос максимально равнодушный, несмотря на возбуждённый подрагивающий в ожидании прикосновений член. Гарри кажется, что он разговаривает так намеренно, Томлинсон ждёт вопроса или просьбы, и мальчик не разочаровывает его. Он засовывает свою строптивость и плохое настроение подальше, напоминает себе о конечной цели, и покорно склонив голову тихо спрашивает:
