Текст книги "Perfectly entwined (СИ)"

Автор книги: MasyaTwane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Мысль правильная, и в то же время пугающая. Он борется со страхом за родственную душу каждый день, и не хотел бы этого бремени для Саманты. Но она улыбается доктору, сжимает пальцами его ладонь, и Луи забывает, выбрасывает из головы любые предостережения. Уже не помогут.

– Удивительно, как беда помогает выяснить, что из себя представляет человек, – тихо говорит капитан. Его американский акцент, быстрое и неразборчивое бормотание слов, смягчается от значимости фразы, которую он произносит. – Как мировой тест Роршаха – просто помести людей в ситуацию смертельно опасную, ту, к которой их никто не готовил, и ты сразу поймёшь где скрывается герой, способный пожертвовать собой, а где всего лишь лицемер, для которого слова о высоком лишь маска.

– Сэр?

Ответ на беспокойное обращение Мэтта – наполовину пустая бутылка виски в пальцах мужчины. Он кивает перед собой, на пару таких же холщёвых сумок, как за плечами у Сэм, и отводит взгляд за окно, забранное металлической решеткой. Мутное стекло разбилось давно, ещё задолго до того, как электростанцию заселили военные, и лёгкий летний ветерок беспрепятственно проникает в комнату через образовавшуюся брешь.

Глаза капитана ни на чём особенно не фокусируются, он смотрит в никуда. Возможно в то время, когда его работа не заключалась в принятии решений, что будут стоить его подчинённым жизни, в то время, когда реальность была проста и незатейлива.

– У вас почти нет времени. Я изучил твой план, Луи, – он даже не оборачивается. Плечи напряжены, скованы волнением. Внутри сильной, жилистой фигуры капитана идёт борьба между зовом совести и ответственностью перед своими людьми, и признаки её заметны невооружённым взглядом. В блестящих, растерянных глазах, в жёстко поджатых губах. – В сумках немного еды, карта местных дорог. Ваша машина всё там же, где вы её и оставили.

– Могу ли я уйти с ними, сэр? – спрашивает Мэтт. Руки вокруг талии Саманты, как бы напоминание о том, кому девушка отдала своё предпочтение, но всем в комнате и без того ясно.

– Ты должен, – кивает капитан. – Простите за этот бардак. Мои парни неплохие ребята, просто жизнь стала слишком коротка, и они боятся не успеть получить от неё хоть что-то.

Луи молчит в ответ на это оправдание. Хотя сказать хочется так много всего, но он хоронит внутри горячие, полные юношеского максимализма слова. Кто знает, как поступил бы он сам, не будь в его жизни искрящихся зелёных глаз и мягких ямочек. Может быть, если бы его не сковывали эмоции пары, такие уязвимые и хрупкие, может если бы никто не смотрел на него с тем преданным восхищением, с которым смотрит Гарри, тогда бы он наплевал на все принципы и морали, и попробовал бы урвать от последних мгновений жизни свой кусок наслаждения. Но Луи сомневается. Он вырос среди сестёр, маленьких и беззащитных девочек, единственным мужчиной в семье без отца. Он привык отдавать всё, что есть, лишь бы защитить и сделать счастливым.

Он бы не смог в одночасье превратиться в эгоиста, только брать и брать, закрыв глаза на чувства и жизни других. И тем труднее ему принять решения военных.

– В любом случае спасибо, – осторожно произносит Лиам. Он оглядывается на Луи, но тот лишь коротко кивает, передавая право говорить за всех. Он подавлен и дезориентирован. Лишь ладони Гарри на пояснице держат на плаву.

Выход из ловушки так близок, а свобода маячит впереди, как яркий свет в конце длинного тоннеля, но прежде чем они успевают преодолеть оставшееся, такое незначительное расстояние, свет меркнет. Его тушит чужой мерзкий, скользкий, как ядовитая змея, смех.

– Далеко собрались наши пташки?

Единственный возможный выход из помещения перекрыт теми, от кого они собрались бежать. Луи чувствует боль, когда пальцы Гарри впиваются в его спину, слышит прерывистый выдох. Затылок холодит ужас его пары, и дрожь Гарри передаётся ему.

Мэтт опускает глаза в пол и выглядит, как пристыжённый ребёнок, пойманный родителями за воровством сладостей, но руку Саманты не выпускает из своей. Найл сдвигается ближе к Лиаму, и в комнате повисает эта напряжённая тишина, в которой любой звук будет подобен щелчку курка перед выстрелом. Ребята замирают в ожидании скорой расправы.

– Не ожидал от вас такого, кэп, – с искренней горечью произносит одни из ребят. – Вы же были у меня дома, пили пиво с отцом на крыльце, нахваливали мамин мясной пирог. И теперь вы предпочли иностранцев своим парням?

– Я предпочёл чистую совесть, – зло отрезает мужчина. – Ты, щенок! Повёлся на разговоры чужаков, да и страх затмил твой разум. Но я прожил много лет, я видел достаточно, чтобы знать, что смерть всегда стоит за плечом. Каждую секунду. Сейчас она просто стала более очевидной. Осязаемой.

– Поехавший старик, – пренебрежительно цокает один из чужаков, поднимает ствол автомата. – Я видел таких, как ты. Прикрываете благородством собственную слабость. Ты думаешь, что ты лучше меня, но правда в том, что я не боюсь своих желаний.

– Стой, – произносит один из ребят капитана, опускает ствол чужого оружия в пол. – Мы договорились – никаких смертей.

– Отвали, – рычит новоприбывший, выворачивается, вскидывает пушку, целясь в грудь капитану. – Он уже пошёл против вас, пытаясь отпустить девчонок. Что дальше? Посадит вас на цепь, как сторожевых псов?

Они вдруг негласно делятся на два лагеря, и Луи кажется, что ещё есть шанс спастись. Он не намерен демонстрировать гнев, скопившийся внутри, поэтому отводит взгляд в сторону: разглядывает почти растаявшую утреннюю мглу, её оборванные края над рекой.

– Думаю, нам всем нужно успокоиться и поговорить, – говорит Луи, и делает это с нехарактерной мягкостью. Найл вскидывает брови, но по одному взгляду украдкой понимает – Томлинсон пытается тянуть время.

А в голове мысли крутятся со скрипом несмазанных шестерёнок. Как выйти из патовой ситуации? Что предпринять, чтобы избежать смертельной угрозы?

Рука одного из незнакомцев с грязными ногтями поднимается и касается лица Луи, очень легко – скользящим, успокаивающим жестом, – но он отшатывается назад, поскольку даже от мимолётного прикосновения пальцев его выворачивает наизнанку. Гарри за спиной борется с кислым комом тошноты, вызванным тревогой и беспокойством. И обоих их тошнит от каждого военного в этой комнате.

– Мы уходим, – отчётливо произносит Луи, поднимая с пола сумки и раздавая их Лиаму и Найлу, игнорируя угрозу оружия и сальный блеск чужих глаз. От вида их облизывающихся ртов ему хочется содрать с себя испачканную их взглядами кожу.

– Ох-х… Я думаю, ты останешься, – с наигранным сожалением произносит тот, что с бородой. – И девушки тоже. Остальных не держу.

– Это даже не обсуждается, – отрезает Лиам.

Луи оборачивается и видит, с какой надеждой Гарри смотрит на друзей, но это ни к чему. Они и так не бросили бы Томлинсона тут. И впервые внутри него появляется сожаление о том, что его друзья хорошие люди. Если бы не девушки, он бы сделал всё возможное, чтобы уговорить их уйти. Увы, сейчас речь идёт не только о его жизни.

Решение за всех принимает капитан. Он смеётся, да так, что в глазах сверкают слёзы. Мужчина закидывает голову назад, стараясь сдержать влагу внутри, но их слишком много, они переполняют блёклые глаза и катятся по вискам вниз. Луи концентрируется на этой капле, что стекает всё ниже, и только краем глаза ловит другое движение: рука с зажатым в ней пистолетом.

– Я мог бы жить в мире, полном сумасшедших заражённых, – всё ещё посмеиваясь произносит капитан. – Но я не собираюсь жить в реальности, где мои парни, бравые американские солдаты, становятся насильниками и рабовладельцами.

Звук выстрела тонет в шуме крови в голове. У Луи звенит в ушах, а перед глазами красное марево брызнувшей в разные стороны крови. Он не слышит, что кричат военные, не видит, как они реагируют на смерть своего капитана. Луи немеет и стоит неподвижно, в то время, как вокруг всё мельтешит и сходит с ума. Кто-то бросает своё оружие на бетонный пол, кого-то тошнит.

Когда Луи переводит взгляд в сторону от распростёртого на полу тела, с отвратительной бурой смесью вместо затылка, он видит улыбку на чьём-то лице. На другом – скупые слёзы. Кто-то так же потерян в произошедшем, как и он, а кто-то, напротив, пользуется ситуацией. Жёсткие, покрытые мозолями пальцы смыкаются вокруг его запястья. Справа сдавленный всхлип Гарри. Единственная мысль, достигающая сознания, единственная картина – это кровавые брызки на облупившейся, посеревшей от времени стене.

– Отлично, – шипит парень с бородой, тянет Луи к себе за руку. – Одним идиотом меньше.

Это пренебрежительное высказывание слышит кто-то из ребят покойного капитана. Теперь чужаки не кажутся им собратьями по несчастью, они превращаются во врагов, в людей, кто взбаламутил и без того трудную жизнь. С их появлением всё пошло под откос.

Луи даже не дёргается, когда выстрел звучит у его уха, но странным образом именно он возвращает в реальность звуки: гвалт надрывных голосов и грохот оружия. Гарри хватает его поперёк талии и тянет прочь из комнаты, что превратилась в поле битвы.

Длинным коридором прочь, дальше от творимого людьми безумия. Луи цепляется за эмоции пары и старается держать на плаву собственную веру в человечность, но вопрос “чем же отличаются эти военных от тех заражённых за забором?” разбивает на осколки любое желание спасать, защищать, помогать.

Луи сжимает зубы, когда окончательно понимает, какими падонками оказались те, кто давал клятву защищать ценой собственной жизни.

– Подождите, ребята, – просит откуда-то сзади Саманта. В голосе звучат яркие нотки слёз, и Луи холодеет ещё до того, как успевает обернуться.

Первым реагирует Гарри, останавливается, отпускает Луи, которого тянул всё это время за собой. Как раз вовремя, чтобы успеть подхватить Мэтта под руки.

– Господи, мне кажется у него кровь, – трясущимся голосом произносит Сэм. Её ладони испачканы красным.

Луи не может оторвать взгляда от того, как грузно оседает их новый, единственный здесь друг на пол, поддерживаемый его парой. На тёмной военной куртке расплывается пятно крови. Ещё темнее, чем мутный зелёный цвет камуфляжа.

– Пуля попала в лёгкое, – прерывисто произносит доктор.

– Нет, не в лёгкое, – не хочет верить Саманта. – Откуда ты знаешь?!

Он кашляет, сотрясаясь от боли, и в уголках губ появляются первые капли крови. Пуля попала в лёгкое, и Луи с ужасом понимает, какой отчаянной, всё более горькой и безнадёжной становится ситуация. Они не смогли выбраться без потерь, и глядя на упрямо поджатые, чуть подрагивающие губы Саманты, для каждого становится очевидно – она без Мэтта и шагу не ступит.

– Я врач, милая, – улыбается он.

Выражение смирения и готовности электрическим током сквозит по телу Луи, сквозь каждую клетку, каждую молекулу. Он не может поверить, что полный жизни, полный надежд и любви человек с такой готовностью принимает смерть. А главное – без страха. В тёмных глазах нет ни намёка на это чувство.

– Вам надо уходить, – хрипит он и смотрит лишь на Луи. – Они не отпустят девушек так просто, я слышал их разговор ночью. Этот псих, тот, что с бородой, сказал, что без женщин нет будущего. Поэтому бери их и беги.

Все слова Мэтта верные, но от того решение принять не легче. Луи знает, что должен это сделать, должен велеть им двигаться дальше и отяготить свою совесть этим поступком, но его язык прирос к нёбу. Он лишь кладёт дрожащую руку на плечо Гарри, чтобы не упасть, и чувствует, как вибрация через ладонь проникает в его отчаянно бьющееся сердце. На мгновение они становятся одним целым: Гарри забирает половину ответственности, дарит взамен чувство поддержки.

– Я остаюсь, – всхлипывает Саманта. Падает на колени рядом со старым другом, который незаметно превратился в возлюбленного.

– Ты нужна мне, Сэм, – тихо произносит Гарри лучшие, чем мог бы найти Луи, слова. – Идём.

– Иди, малышка, – Мэтт в последний раз касается её щеки грязной, окровавленной ладонью. – У меня осталось слишком мало времени, а я ещё хочу успеть подарить подарок нашим друзьям.

Щелчок, с которым он вытаскивает чеку из зажатой в руке гранаты, подводит итог этого разговора, ставит жирную точку в череде возможных препирательств. Гарри ставит плачущую Саманту на ноги и тащит её прочь, так, как несколько минут назад тащил за собой Луи. Они уходят максимально быстрым шагом, всё время оборачиваясь на ссутулившуюся у стены фигуру, отчаянно не желая оставлять Мэтта позади.

Но секунды тикают, отсчитывают каждый шаг. Внезапно ребята оказываются у двери наружу, выходят на свет, под голубое летнее небо. Рядом блестит жидкое полотно реки, и только звук женского плача нарушает идиллию летнего утра.

– Элизабет, куда дальше? – обращается Луи к брюнетке. – Нам нужно вернуться к машине.

– Дома в той стороне, – указывает девушка и тут же осекается, когда сзади звучат рассерженные мужские голоса. Но их тут же обрывает сотрясающий землю звук взрыва.

– Вот чёрт! – ругается Найл, и они не сговариваясь мчатся вперёд, помогая друг другу, утаскивая сопротивляющуюся Саманту.

Позади осыпается часть стены. Осколки звенят за спиной, но никто не останавливается, не оборачивается. У Луи звенит в ушах, и он на ходу прижимает ладони к голове, но звук внутри него. Даже когда их уставшая от потрясений компания оказывается под сенью деревьев, звук взрыва всё равно преследует по пятам громогласным эхо.

– Притормозите, – просит Лиам. Бэтси задыхается от бега, виснет на его руке. Луи смотрит на красные щёки Найла, на липнущие ко лбу кудряшки Гарри, и только Саманта выглядит отстранённой, словно боль утраты лишила её физических ощущений.

– Я соболезную, – искренне говорит Луи, и она переводит на него взгляд, затуманенный горем. Кивает. Гарри оборачивает свои большие, тяжёлые руки вокруг её плеч, прижимает к себе, и девушка плачет, отдаваясь его заботе и сочувствию.

Луи смотрит на них и осознаёт: страшнее смерти, ужаснее самой сильной боли – потерять Гарри.

========== Часть 7 ==========

Сердце отчаянно стучит и подгоняет: быстрее, быстрее! Они бегут, спотыкаясь и падая, вслепую, наугад, не разбирая дороги. Ветви деревьев смыкаются над головой, загораживая дневной свет, но в слабом сумраке не сложно разглядеть подобие тропинки. Луи надеется, что она приведёт их к месту, где остался арендованный автомобиль.

На исходе сил девушки спотыкаются о ветки и кочки, падают, поднимаются благодаря сильным мужским рукам и бегут дальше. У Луи лёгкие горят огнём, и нет другого желания, кроме как остановиться. Нельзя. Далеко в лесу эхом разносятся гневные окрики военных – их ищут. И найдут, если они не успеют добраться до машины и уехать прочь. Дальше от этого лживого места, которое обещало им защиту, а принесло лишь ужас и горе.

Лес замер, жадно наблюдает за исходом погони. Крепкие, широкие стволы скрипят, когда ветер путается в высоких раскидистых кронах. Сухие палки под ступнями звонко хрустят, привлекая излишнее внимание. Каждый раз, когда кто-то наступает в природную вариацию ловушки, вызывая этот жуткий скрип, плечи Луи вздрагивают от напряжения. Он задерживает и без того сбившиеся дыхание, в ужасе ожидая выстрела.

Смерть приходит с другой стороны. Всё такая же неестественная, пахнущая гнилью и разложением, отвратительно рычащая. Там, где рельеф меняется, где лесное полотно из мха и осыпавшихся хвойных иголок резко уходит вниз, притаилась группа заражённых. Лиам слышит их копошение, мёртвое порыкивание и вовремя хватает Луи за локоть.

– Стойте, – громким шёпотом бросает он Найлу в спину, и тот останавливается, будто вкопанный.

Голубые глаза в ужасе расширяются, и Луи краем глаза видит, как друг замирает, даже не дышит. Отстающие от них девушки оказываются в сравнительной безопасности за огромным поваленным с корнем деревом.

К счастью для них, заражённые заняты своей добычей: мелкий зверёк, может, кролик или ласка. Они, словно животные, рычат друг на друга, раздирают окровавленную тушку на лоскуты. Мёртвые, искорёженные смертью и безумием лица, пугают, а где-то за спиной слышатся выстрелы.

Мысли мечутся в голове вихрем, и от волнения и страха потеют ладони. Луи сжимает кулаки, хаотично рассуждает. Решение нужно принимать быстро, пока твари, ещё так недавно называвшиеся людьми, не подняли свои головы от пиршества и не заметили их, кусок побольше и полакомее. А так же военные, не оставившие надежды присвоить себе женские тела и, возможно, отомстить. Луи не уверен, насколько сильно они испортили тем жизнь своим побегом.

– Медленно, – одними губами произносит Луи и показывает большим пальцем за спину, туда, где под сенью мёртвого, выкорчеванного дерева прячется Гарри, глядя испуганными глазами на друзей.

Каждый шаг назад словно выстрел в русской рулетке – или повезёт и на твоей очереди не окажется патрона в обороте барабана. Или смерть. Луи едва может различить куда именно наступает. От осознания происходящего в голове шумит кровь, эмоции путают мысли. Ужас Гарри, просачивающийся в его лёгкие вместе с пахнущим елями воздухом, похож на падение с обрыва – холод в груди и щекочущее позвоночник ощущение.

Им везёт. В который раз, удивляется Луи. Они оказываются за крепким стволом, отделённые от заражённых. Но прежде, чем кто-нибудь успевает перевести дыхание, позади слышится звук приближающейся погони. Луи сжимает руку Гарри, приподнимается и выглядывает из-за дерева: только один из инфицированных реагирует на звук, остальные продолжают копаться в грязной, пропитанной кровью земле. Но это ненадолго, ещё минута, может, две, и они будут потревожены звуками, что издают военные.

Один из них уже хищно прислушивается. Вблизи видны его чёрные дёсны, вымазанные кровью, оскаленные зубы с налипшими кусками плоти и шерсти. Погибнуть в пасти такого существа, не знающего пощады, не чувствующего боли – что может быть страшнее? Заточение и сексуальное насилие против ужаса быть съеденным заживо.

Луи понятия не имеет, что предпочтительнее, и не собирается тратить драгоценные секунды на раздумья. Он лучше попытается всех спасти. В голове из ниоткуда рождается рискованный план. Его приносит летним ветром вместе с голосами преследующих их мужчин, он искрится в редких лучах, которым удаётся проникнуть сквозь заграждение густых веток. И Луи верит в их удачу, верит, что всё получится, а потому произносит:

– Значит так, – Луи возвращается на своё место, тихо шепчет, оглядывая друзей. – У нас нет возможности их обойти, поэтому мы побежим обратно.

– Сдадимся? – удивлённо спрашивает Элизабет. Влага блестит на её раскросневшихся от бега щеках, на тонкой девичьей шее. Саманта сжимает на горле рубашку Мэтта, и обе они само воплощение женственности. Они окажутся поруганы и уничтожены очень быстро, мертвы внутри.

– Нет, нет, – спешит успокоить Луи. – Мы попробуем сделать так, чтобы инфицированные последовали за нами.

– Я понял твой грандиозный план, – задыхается неверием Найл. – Военные подберут то, что не успеют доесть зомби. Это просто гениально!

– Ты идиот, – качает головой Луи. – Им очень сильно нужны девушки, поэтому они не отстанут. Но если мы отвлечём их внимание на что-то более серьёзное…

– Например, на попытку спасти свою жизнь! – вклинивается Лиам.

– Совершенно верно! Столкнём их лбами с заражёнными. И пока они заняты друг другом, постараемся выскользнуть из мышеловки.

– А если они расстреляют нас на подходе, вместе с хвостом из этих тварей? – Найл неопределённо машет рукой назад, туда, где гнездится кучка монстров, когда-то бывших людьми и совершенно невиданным образом превратившихся в кровожадных каннибалов.

– Они не сделают этого, вот увидишь. Они горят желанием получить женские тела, поэтому в Сэм и Элизабет стрелять не будут. Вы побежите за ними, – обращается Луи к своему парню. – Гарри, держись за Самантой, Лиам – за Бэтси.

– А я, я?! – паникует Найл. – Для меня ты девушки не нашёл!

– Ты побежишь за мной. Моё тело им тоже пришлось по вкусу.

– Но я не хочу, чтобы моя жизнь зависела от силы привлекательности твоей задницы, – ноет Хоран.

Никто его уже не слушает, ребята поднимаются на ноги, осторожно держась за дерево и друг друга. Всё такие же обессиленные, измученные волнением и произошедшей всего час назад трагедией, но они встают, потому что ещё никто не готов сдаться, выстраиваются так, как сказал Луи.

– Недооценивай красоту моего парня, – улыбается Гарри.

Он пытается шутить, но уголки губ подрагивают от напряжения, и Луи делает шаг в его сторону, чтобы поцеловать. Скользит губами по коже лица своего парня и молится только о том, чтобы сохранить его жизнь в этой безумной гонке со смертью, в которую превратился каждый день.

– Я всегда удивлялся, почему ты повёлся на него, – ворчит Найл. – Я сдохну, точно сдохну в этом лесу.

– Никто не умрёт! – уверенно произносит Луи. – Точно не сегодня. Пошли.

Он стартует первым, делает рывок в сторону людских криков, и ветки под ступнями ломаются и трещат. Ответом ему служит грубый неестественный рык, и головы заражённых появляются над стволом. Их отвратительные, движущиеся с неестественной хаотичностью тела лезут на поваленное дерево в попытке добраться до живого мяса. Пасти разинуты, и вонь, исходящая из них, не может сравниться ни с чем.

Уговаривать никого не приходится, ужас, что внушают эти создания, подстёгивает лучше плетей, кусает за пятки. Ребята стараются не опережать девушек, а в голове мельтешит шорох и горловое бульканье, что издают инфицированные. Новая погоня оказывается в разы страшнее прежней, и сидящий глубоко в душе суеверный страх перед неизвестным, перед тем, чего не понять, сбивает дыхание сильнее бега.

Они тащат за собой смерть. Затылком Луи чувствует всю мерзость, тянущуюся за ними гниющим шлейфом. Разложение и голод, две несовместимые по своей природе вещи сплелись вместе в этих существах. И хочется оказаться дальше от этой отвратительной насмешки над жизнью, вернуться в реальность, где всё было просто. А лес будто вторит его мыслям, шумит из-за путающегося в ветках ветра, такой обычный и заурядный.

Стволы расступаются в стороны, когда руки и щёки исцарапаны, а воздух вновь жжёт сильнее кипятка.

– Вот они! – кричит Луи, завидев одетых в камуфляж людей. – Приготовьтесь!

Первые мгновения знакомый им парень с бородой удивлённо выдыхает и его губы расплываются в широкой улыбке: меж тёмных жёстких волос видны желтоватые зубы. Но уже в следующую его глаза в ужасе расширяются. Он вскидывает ствол автомата и целится.

Военные решают, что это как раз тот случай, когда лучше сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Рёв автомата, отрывистые выстрелы пистолета и одиночные – винтовки: заражённых настигает стальной ливень. Пули врезаются в тело с влажным звуком, с хрустом, если на пути оказывается кость. Рык сплетается с человеческим визгом, и Луи изо всех сил старается не зажмуриваться. Сердце Гарри стучит у него во влажных от пота ладонях, его страх льётся по венам ртутью.

– Не останавливайтесь! – подгоняет Лиам.

Строй разбивается, когда их мёртвый шлейф отрывается: инфицированные останавливаются, увлечённые новой целью. Военные хоть и реагируют быстро, но бежать не думают – они расчитывают на огневую мощь. Луи бы не хотел оказаться среди них, в этом хаосе мельтещащих тел, когда каждая тень готова вцепиться в глотку и разодрать, когда непонятно где враг, а где свой.

Гарри хватает его за рукав, и Луи на бегу оборачивается, берёт его за руку, тащит за собой. Элизабет показывает в сторону, и они, не останавливаясь, меняют направление. Всем хочется оказаться как можно дальше от угрозы, но их цель – машина, брошенная среди домов у реки.

Луи рад, что девушки не теряют хладнокровия, не бьются в истерике в этой дикой, смертельно опасной ситуации, и только лёгкая вибрация боли, что исходит волнами от Гарри напрягает его.

– Нога? – спрашивает он, замедляясь. Гарри кивает, и теперь видно, как он прихрамывает.

– Думаю, мы можем больше так не нестись, – говорит Лиам, упираясь руками в колени.

Каждый из них едва дышит, но Луи находит в себе силы, он тут же усаживает Гарри на какой-то низкий пень, велит ему вытянуть ногу. После выстрелов, звучащих прямо над их головами, этих сумасшедших предсмертных криков людей тишина вокруг звенит: тонкий писк на границе сознания, который не проходит, если заткнуть уши ладонями. Он внутри головы.

Тишина, наступившая на смену выстрелам, кажется гулкой, необъятной, точно какое-то самостоятельное измерение. Никто из ребят не произносит ни слова. Им не хочется сердить эту тишину, не хочется будить спящего бесформенного зверя. Лучше вообще не шуметь.

Пусть спит.

〄〄〄

Ночь наступает незаметно: начинается с лёгких сумерек, но под сенью деревьев и так отсутствует солнечный свет. Потом красное марево заката растягивается длинной полосой по небу, но очень скоро его насыщенный цвет растворяется в бесконечном пространстве небосвода и вовсе сходит на нет. Уже тогда приходит темнота.

Всё это время они бредут через лес, усталые и напуганные. Луи полагается на знания Элизабет, верит, что девушка, родившаяся в этих краях, всё-таки выведет их к автомобилю. Гарри чувствует его уверенность, она как крепкая трость – поддерживает и помогает делать каждый новый шаг.

Эхо больше не приносит звук выстрелов – военные остались далеко позади, занятые спасением собственных шкур. Или уже мертвы. Гарри не хочет об этом думать. Не может. Он испытывает настоящую ненависть, чёрную и ядовитую, когда понимает, что Мэтт мог выжить и спасти других своими знаниями в области медицины, но по воле глупых, невежественных людей погиб. Вместе с ним, кажется, погибла вера Гарри в людей.

Кожа Саманты холодная и влажная, когда Гарри берёт её ладонь в свою руку и сжимает. Девушка не поднимает глаз от земли, и он может только догадываться о чём она думает. Руку всё же не отдёргивает.

Саманта не его родственная душа, но тут не нужно иметь связи чувств, чтобы понять эту боль. Поэтому Гарри подстраивается и в молчании, без лишних вопросов и сочувствия, идёт с ней в ногу.

Прошло чуть больше недели с начала этого хаоса, а кажется, целая жизнь осталась позади. Он смотрит на их странную группу, измученные постоянной опасностью молодые люди и девушки, неподготовленные к выживанию в диких условиях, потерявшие самых близких, но отчаянно хватающиеся за возможность протянуть в этом аду ещё хотя бы день.

Поросль деревьев становится всё реже, и теперь между стволами можно разглядеть реку. Поднявшийся ветер морщит воду, собирает её складками, но на тёмной глади это едва заметно. Луна не выглядывает из-за серых туч.

– Становится слишком темно, – произносит Лиам. – Очень опасно добираться до машины сейчас.

Гарри оглядывается вокруг и понимает, что не узнаёт этого места. Река, без сомнения, та же, но дома другие и дорога уходит резко влево, за высокую насыпь поросшей травой земли.

– Мы сделали крюк, – поясняет Элизабет ещё до того, как кто-то успевает спросить. – Вышли с другой стороны. Автомобиль остался в конце улицы, вон там.

Девушка протягивает руку, указывая, и только теперь Гарри понимает насколько прав Лиам – в темноте летней ночи едва различимы силуэты девичьих пальцев.

– Но проблема остаётся, – Луи приобнимает Гарри за талию и хмурится, разглядывая пустые дома вокруг. Каждый из них может только молиться, чтобы те были действительно пусты.

– Я не собираюсь заходить ни в один из этих домов, – шипит Найл. В нём, как и в Гарри, всё ещё слишком живо воспоминание о том, как они проснулись, окружённые инфицированными. – Идём до машины.

– И пока мы идём по улице, мы как главное блюдо на столе, – возражает Лиам.

Растерянный взгляд Гарри блуждает с одного друга на другого. В темноте почти невозможно различить выражения их лиц, но по суровым голосам ясно – оба нахмуренны, и ни один не уступит. Поэтому Гарри переводит взгляд на Луи.

– Что скажешь?

Вместо Луи отвечает Саманта:

– Военные перестреляли всех заражённых здесь, – она внимательно вглядывается в чернеющие проёмы окон, одно за другим, проверяет не шевельнётся ли тень. Но всё спокойно.

– Это было неделю назад, – упрямится Найл. – За это время их могло прийти в два раза больше. Никто не знает, чем руководствуются эти твари, сколько в них осталось от людей. Они могут выжидать прямо сейчас, за любой из этих дверей, а когда мы войдём – сцапают нас и полакомятся. Держу пари, мои кишки невероятно вкусные.

Пониженный до угрожающего шёпота голос Найла звучит жутко в тёмной тишине улицы. Он – воспоминание случившихся трагедий, и одновременно с тем, пророчество тех страшных событий, что ещё произойдут. Гарри вновь чувствует игольчатые уколы ужаса, но Луи вовремя прерывает его набирающую обороты панику.

– Вероятность того, что тут повсюду инфицированные, есть. Теперь, надо думать, в любой точке этой проклятой страны в любой момент есть, вероятно нападения этих тварей, – Луи подталкивает Гарри в спину, направляет его в нужную сторону, и тот, так и не расцепив ладоней с Сэм, тянет её за собой. – Идём к машине плотнее друг к другу, и постарайтесь не издавать лишнего шума.

– Луи, мы безоружны и слепы в темноте, – настаивает Лиам. Элизабет хватается за него в поисках защиты. Глаза девушки кажутся Гарри бездонными.

– Верно, Ли. Тут как ни крути, один вариант хуже другого, – внутри Луи нет воодушевления, лишь каменное спокойствие, принятие ситуации. Он понимает, насколько плачевно их положение, и берёт то, что есть, делает то, что может делать. – Но как я заметил, они тоже довольно плохо видят, ориентируются в основном на слух. Поэтому ночью у нас есть дополнительные шансы.

Гарри прислушивается к его словам. Прислушивается к его чувствам, и с интересом различает среди страха и неуверенности слабый огонёк надежды и благодарности. Среди свалившегося на них дерьма это чувство кажется ему неподходящим. Ему не место на мёртвой улице и не время среди тёмной ночи. Но оно есть, и в нём весь Луи. Гарри улыбается собственным мыслям уголками губ и думает о том, как сильно он любит своего парня.

– Я всё ещё считаю, что чем быстрее мы передвигаемся, тем больше у нас шансов, – обращается Луи к Лиаму. – Мы рискуем в любом случае, и единственный шанс снизить риск на всём отрезке пути – это уменьшить время его прохождения.

– Только это не компьютерная игра, – шепчет себе под нос Саманта так, что, кажется слышит только Гарри, и вновь сжимает плотно губы.

Дорога в ужасном состоянии, в ухабах и рытвинах. Воздух провонял трупной вонью и гнилью. Гарри зябко ёжится, со страхом поглядывая вокруг. Их путь лежит меж истерзанных заражёнными домов: оконные рамы покачиваются на ветру, вырванные тяжёлыми ударами, а под ногами то и дело хрустят осколки стекла. Каждый такой звук проходится по нервам, и кажется на него вот-вот сбегутся монстры.