Текст книги "На кровавых волнах (СИ)"

Автор книги: Mass Adrian

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Рин, лево руля, поворот на тридцать градусов! – крикнула Акено. – Обе машины – полный вперёд!

– Опять заставляете движки работать на износ? – спросили из машинного. – Есть полный вперёд!

Выжимая из обеих турбин максимум мегаватт, «Хареказэ» начал набирать ход, поворачивая к противнику.

– Мачи, ищи торпеды! На полной боевой Марико ничего не услышит, – сказала Акено. – Расчёту бомбосбрасывателя приготовиться! И включите прожектор!

– Думаю, они уже убрали перископ и будут погружаться, – предположила Маширо. – Время у них ещё есть.

Мисаки кивнула в такт её словам.

– Ты права. Но сначала надо увернуться от торпед…

– Приближаются! Десять секунд! – завопила Мачико со своего поста.

– Всем приготовиться! Рин, лево на борт! – скомандовала Акено.

– Есть лево на борт! – прокричала Ширетоко, зажмурившись от страха.

Торпеды неслись навстречу эсминцу узким веером, оставляя очень мало места для манёвра. Командир чувствовала, как теряет самообладание: она уже видела с мостика приближающиеся цепочки пузырей, подсвеченные лучом прожектора.

Десять секунд, казалось, длились целую вечность. Все на мостике затаили дыхание, ожидая удара и взрыва или же их отсутствия.

– Легче, – прошептала Акено.

– Есть легче, – так же тихо ответила Рин, поворачивая штурвал.

Одна из торпед прошла в опасной близости от левого борта. Остальные пять тоже не нашли свою цель.

– Это было близко… – проговорила побледневшая Маширо. – Что дальше? Они наверняка убрали перископ и уже погружаются, а сонар сейчас бесполезен.

– Знаю, знаю… – проговорила Акено.

Тут что-то дёрнуло её за юбку. Опустив взгляд, командир заметила Тамонмару, которая то и дело пыталась дотянуться до болтающегося края юбки, и взяла на руки.

– Есть план, – сказала она. – Курс туда, откуда шли торпеды. Штурманы, доложите, когда пройдём десять кабельтовых. Сато-тян, на мостик. Расчёт бомбосбрасывателя, слушайте команду!

Через минуту от эсминца отделилась «Лягушка», везя на тросе глубинную бомбу, и пристроилась за кормой. По плану Акено, глиссер должен был до поры скрываться в кильватере, маскируясь от сонара в шуме винтов.

Из штурманской выглянула Мэгуми Уда.

– Командир, прошли отметку! – доложила она.

– Спасибо, – кивнула Мисаки. – Обе машины, стоп! Марико, действуй!

Ещё несколько секунд тишины.

– Нашла! На три часа, дистанция – два с половиной кабельтовых.

– Направьте туда прожектор! Рин, право руля, поворот на девяносто градусов. Обе машины – средний вперёд, – командир взяла рацию. – Сато-тян твой выход!

– Торпеды! – крикнула Каэдэ.

– Право на борт! Левая машина – полный вперёд! – заорала Акено, понимая, что на такой дистанции шансы увернуться мизерны.

Сатоко, сидевшая за рулём «Лягушки», тут же газанула и выскочила из-за кормы «Хареказэ». Глиссер, рассекая вечерние воды, устремился к световому пятну. Глубинная бомба, похожая скорее на заурядную стальную бочку, чем на кошмарный сон подводника, волочилась следом, подпрыгивая на волнах. Когда до отмеченного прожектором места оставалось рукой подать, Сато торопливо отвязала трос. «Лягушка» взревела на максимальных оборотах, а бомба, подпрыгнув в последний раз, погрузилась. Через несколько секунд бомба взорвалась, подняв огромный столб воды.

В этот же момент на борту «Хареказэ» услышали тяжёлый металлический удар. Акено в ужасе закрыла глаза, прижимая к себе Тамонмару. Но взрыва не было. Лишь удар.

– Почему… – прошептала командир. – Что случилось?

– Взрыватель не сработал, – тихо ответила Коко. – Торпеды времён Второй Мировой не очень надёжны. Большую часть проблем исправили только к концу войны.

Шумно выдохнув, Акено выпустила кошку из рук и вытерла со лба испарину.

– Рин, курс на всплеск. Обе машины – полный вперёд. Расчёту бомбосбрасывателя приготовиться, – она нащупала рацию. – Сато-тян, возвращайся на борт.

Внутри командира словно оборвалась какая-то струна. Все мысли и беспокойства куда-то улетучились. Осталась только боевая задача. Главное – защитить экипаж, чего бы это ни стоило. А для этого нужно было обезвредить подлодку. И как только «Хареказэ» достиг места, от которого продолжали расходиться круги по воде, Мисаки приказала:

– Сбросить две глубинные бомбы! Рин, сразу после второго взрыва – лево руля, поворот на девяносто градусов. Обе машины, стоп.

Взрыв. Второй взрыв. Крен на правый борт. Гул машин стихает.

– Марико, ты что-нибудь слышишь?

– Они всплывают, командир. Кажется, мы попали.

Акено почувствовала, как на неё давят стены. Стало не хватать воздуха. Схватившись за воротник, она на негнущихся ногах вышла через дверь и схватилась за перила. На свежем воздухе стало немного легче, но даже в сумерках можно было разглядеть её бледное лицо. Смерть прошла настолько близко от корабля и всей команды, что она до конца не верила, что всё обошлось.

Сосчитай до четырёх. Вдохни. Сосчитай до четырёх. Выдохни.

По левому борту всплыла подлодка типа «Гато», на которую тут же направили луч прожектора. Отсюда сложно было сказать, как сильно пострадала субмарина. Но пока она лишь дрейфовала, не пытаясь повернуть к эсминцу или, напротив, уйти.

– Что будем с ними делать? – раздался голос Кавады за спиной.

Мисаки вздрогнула. Сержант весь бой молчал и стоял в стороне, отчего командир едва не забыла о его существовании.

– А что посоветуете? – спросила она, чувствуя, как успокаивается бешено стучащее сердце.

– Если просто уйдём, то они обязательно свяжутся со своими и доложат о бое, – сказал сержант. – А если повреждения минимальны и если остались торпеды, то могут последовать за нами и повторить атаку.

Акено склонила голову и закрыла глаза. Этого она и боялась. Выбор действительно был небольшой. Она вспомнила свой первый бой с подлодкой. Тогда не было ни одной причины отправлять её на дно – на борту находились точно такие же курсанты, стычка была большим недоразумением, и была тысяча причин не бить их насмерть. Но теперь было совсем другое дело. Убей, иначе убьют тебя. Ты – добыча. Ты – противник, ты – представитель вражеских вооружённых сил. Любые твои слова можно и нужно будет расценивать как военную хитрость и откровенную ложь. У них есть тысяча причин потопить тебя при первой же возможности. И у них почти получилось это сделать. И всё же…

На плечо легла узкая ладонь. Оглянувшись, Мисаки увидела Маширо. Та, судя по выражению лица, тоже была напугана, но в глазах читалась уверенность. Когда их взгляды пересеклись, старпом коротко кивнула. Выбор был сделан.

Сосчитать до четырёх. Вдох. Сосчитать до четырёх. Выдох. Акено вернулась на мостик.

– Тама… – она промедлила секунду, оттягивая неизбежное. – Добивай их.

– Угу, – ответила Шима и склонилась над переговорной трубой. – Целеуказание…

Три орудия дали залп. Ни один снаряд не прошёл мимо цели. Накренившись, «Гато» снова начала погружаться. Вода в том месте, где была подлодка, бурлила какое-то время, пока Марикоджи не доложила, что она ударилась о дно.

– Шестьдесят человек… – проговорила Коко.

– Знаю, – кивнула Акено. – У нас не было выбора. Рин, курс ост-норд-ост. Штурманская, приём! Сколько осталось до места, где мы вышли из тумана?

– Мы уже на месте, – произнесла Сатоко, выходя из штурманской рубки. Она выглядела растерянной. – Но Мачи говорит, что тумана не видно.

– Не верю! – замотала головой Мисаки. – Перепроверьте всё. Посветите прожектором по сторонам, он должен быть!

Вскоре солнце окончательно скрылось за горизонтом. Но к моменту, когда ночь вступила в свои права, уже было ясно, что случилось самое худшее.

До самого горизонта не было и намёка на туман.

____________

1. Данная газетная статья существовала в реальности. Оба её "героя" дожили до капитуляции Японии и были расстреляны.

2. Так в Японии называют бои на Халхин-Голе.

3. У флота, в состав которого входила морская пехота, бюджет был гораздо больше, чем у армии, что привело к настоящей вражде между этими родами войск.

4. "Маршем по снегу" (Yuki no Shingun) – песня времён первой японо-китайской войны (1894–1895), в которой японский солдат откровенно рассказывает о военных тяготах и своей усталости от них. В тридцатых годах была подвергнута цензуре, а после начала Второй Мировой запрещена как деморализующая.

5. Штормовой абордаж

Смерть-то, она не родная тётка, она всем одинаково страшна – партийному и беспартийному, и всякому иному прочему человеку.

х/ф «Они сражались за родину»

Не пожалеем мела, начертим большой квадрат

Размером со страну, а может даже больше,

И тех, кто в него не войдет, мы будем карать.

Всех, кто из него выйдет, мы покараем тоже.

DEEP-EX-SENSE – Хомо Саспенс

День выдался до безобразия хмурым. Поднялся ветер, «Хареказэ» покачивался на волнах, но упрямо следовал новым курсом. На борту царило уныние: хоть экипажу и удалось пережить бой с подлодкой без потерь, туман бесследно исчез. Единственной зацепкой был ветер в день их прибытия. Хоть он мог не раз перемениться за последние два дня, штурманы проложили новый курс. Кавада же лишь пожал плечами и сказал, что когда он добрался до хоть какой-то лодки, прошёл месяц с его появления в этом мире, и он даже не надеялся найти хоть что-то. Но, держась за хоть какую-то надежду, одинокий эсминец уже второй день шёл в неизвестность.

Второй причиной для всеобщей подавленности было принятие того, что теперь «Хареказэ» участвует в войне. В войне чужой, к которой не имеет никакого отношения. В войне, где нет никаких «своих»: есть ВМС США, которые закономерно будут атаковать всех, кто ходит под вражеским флагом, и есть Японский Императорский Флот, для которого экипаж «Хареказэ» – опасные диверсанты.

Чтобы хоть как-то скрасить гнетущую неопределённость, Акено попросила Каваду дать пару уроков ближнего боя. Конечно, о рукопашной схватке с вооружёнными морскими пехотинцами и речи быть не могло, поэтому пришлось сконцентрироваться на использовании штыков и прикладов. Смысла от пары занятий почти не было, но всё лучше, чем ничего. Заодно сержант рассказал о некоторых тонкостях, связанных с оружием этой эпохи, включая «Намбу» в кобуре Акено.

– Осторожнее с ним, может заклинить в неподходящий момент, – посоветовал он между делом.

От тренировок по стрельбе пришлось отказаться: патронов было немного, и расстреливать их почём зря – самоубийственное расточительство. Оставалось надеяться, что выезды на полигон – не пустая трата времени. В гавани удалось воспользоваться эффектом неожиданности, да и большую часть работы сделал Кавада, теперь же атаковать будет враг.

Когда все порядком утомились, а сержант признал результаты удовлетворительными, Акено дала отмашку разойтись. Добавить незапланированные тренировки в расписание вахт оказалось непросто, но выбора, как обычно, просто не было. Впервые командир подумала, что ей не помешало бы ещё человек двадцать в экипаже.

Как поступила бы Мока на моём месте? У неё же на тридцать пять человек не эсминец, а целый линкор. Даже не линкор – линкорище!

– Думаете, у нас есть шанс? – спросила Акено.

Кавада пожал плечами.

– Не уверен. Будем рассчитывать на то, что удастся проредить их ряды на подходе. А ещё на засады и растяжки.

Растяжками он занялся сам, взяв себе в подмогу пару человек. Гранат было немного: те, что были положены сержанту по уставу, и вдобавок снятые с часовых. Их закрепили как можно незаметнее и к каждой подвязали леску. В случае нападения нужно будет только натянуть её поперёк прохода и надеяться, что абордажная команда не заметит ловушки раньше, чем в них попадёт. Мисаки чувствовала себя не в своей тарелке и каждый раз с опаской косилась на гранаты, но всецело полагалась на сержанта. Он был прав: курсантам тяжело тягаться с морпехами, тем более если последних будет больше, и самый надёжный способ победить – самый «неспортивный». Впрочем, есть ли «спортивные» методы на войне, на которой допустимо то, что Акено услышала прошлым вечером?

– А что скажете насчёт Марико? – спросила командир, взглядом указывая на Каэдэ, что упражнялась с кай-гунто поодаль.

– Задатки есть. Видно, что кэндо для неё не просто спорт, а семейная традиция. Очень серьёзно относится, – усмехнулся Кавада. – Против рядового сойдёт. Но даже к унтер-офицерам её лучше не подпускать. Эти научены убивать, некоторые даже помнят Халхин-Гол. Так что лучше сначала передумать их, а потом… – он похлопал по винтовке. – А потом перестрелять. Но надеюсь, что даже до абордажа не дойдёт.

Пожалуй, только надежда у них и оставалась. Надежда на то, что никого не потеряют. Надежда на то, что еды, воды и топлива хватит на то, чтобы найти тот проклятый туман. Надежда на то, что «Хареказэ» не наткнётся на мину. Надежда на то, что туман вообще не исчез.

– Я тоже. Как-нибудь справимся, – кивнула Акено. – Мы же так далеко зашли. Всё не может быть зря.

– Ну что, пора сменяться? – к ним подошла Маширо.

– Да, наверное. Широ… Можно спросить кое о чём?

– Смотря о чём, – старпом чуть прищурилась.

Мисаки вздохнула, собираясь с мыслями, а потом произнесла:

– А что случилось после допроса, когда тебя забрали? Ты ни слова об этом не сказала.

Маширо вздрогнула, потом немного побледнела.

– Я… Нет. Ничего особенного, – выдавила она и умоляюще оглянулась на Каваду. Тот лишь развёл руками: мол, тебе решать.

– Врёшь ведь! – обиженно сказала Акено и схватила её за плечи. – Я же вижу, что случилось что-то плохое. Я сегодня к тебе заглянула, когда ты спала. Широ, ты во сне плакала. Да и когда я только очнулась, ты дремала на мостике и тебе явно снилось что-то плохое. Если что-то не так, просто скажи. Я что-нибудь придумаю или найду, кто придумает. Пожалуйста, расскажи мне!

– Это приказ? – спросила Мунетани, стараясь осторожно вырваться.

– Нет, просьба, – командир ослабила хватку. – Я хочу знать, что с тобой случилось и как могу помочь. Не как командир корабля, а как друг.

Маширо тяжело выдохнула и прекратила вырываться. Оглянулась на остальной экипаж, благо никто не смотрел в их сторону.

– Ладно, – сдалась она. – Только объяви смену вахты, пока не начался бардак. Встретимся на носу.

Перекинувшись парой слов с сержантом и объявив о смене вахты, Акено ненадолго зашла на мостик, убедилась, что всё в порядке, и быстрым шагом направилась к носу. У первой башни, в «слепой зоне», не просматриваемой с мостика, её ждала Маширо.

– Прости, что заставила ждать, – сказала командир. – Вот… мы на носу.

Мунетани кивнула.

– Давай начнём с тебя. Я ведь так и не спросила, что было с тобой, когда меня забрали.

– Полковник меня пнул пару раз… – голос Акено дрогнул, стоило вспомнить, как больно это было. – Потом чуть не задушил. Очнулась я уже в темнице.

Маширо облегчённо выдохнула и слабо улыбнулась.

Чего это она? Неужто с ней сделали что-то похуже?

– А ты? Ты же обещала…

– Я помню. Просто немного боялась, что тебя могли… не важно, – ответила старпом. – Помнишь, меня приказали отнести на «станцию утешения»?

Акено кивнула.

– Помню. Сержант Кавада упоминал, что таких настроили много, но не сказал, что это такое. Но когда говорил… он был очень расстроен и немного зол.

– Его можно понять. Сама не могла поверить, – Маширо посмотрела в серое небо. – Хорошо, тогда я расскажу. «Станция утешения» – это бордель для солдат.

– Бордель? – переспросила Мисаки, пытаясь вспомнить, где она слышала это слово. – Бордель, бордель… Ты хочешь сказать, что…

– Да! – нетерпеливо воскликнула Мунетани. – Именно это! Туда сгоняют женщин с захваченных земель, и солдаты за деньги их насилуют. В бараке, где они отдыхают между сменами, хуже, чем в темнице. Я видела одну, которая… она… – Маширо сглотнула. – Она покончила с собой. И мне посоветовали при возможности сделать так же. А потом меня повели с новой сменой туда, на «станцию утешения»…

Акено смотрела на подругу расширившимися от ужаса глазами. Её начало трясти.

– Широ… Неужели они тебя… – на глаза навернулись слёзы. – Прости меня, Широ! Надо было сразу что-нибудь соврать полковнику!

Она бросилась к Маширо, желая обнять, утешить, успокоить, извиниться, пообещать, что всё будет хорошо и этот кошмар не повторится – всё сразу. Но благородная попытка помочь встретила неожиданный отпор.

– Не надо меня тискать! – запротестовала Мунетани, героически удерживая командира на расстоянии вытянутой руки. – Меня спас сержант Кавада, всё в порядке! Никто меня не тронул!

– Точно? – Акено отступила на шаг, вытирая слёзы. – Спасибо ему. Ты точно не пострадала?

– Да точно! – Маширо на всякий случай отошла от неё на шаг. – Правда, пришлось порезать руку и немного запачкаться кровью, чтобы выглядело, будто я пыталась на него напасть и он меня зарезал. Потом сержант отнёс меня к темнице и немного рассказал о том, что происходит. А когда напали американцы, он убил часовых и открыл дверь. Дальше ты знаешь. Но…

Она вмиг помрачнела и склонила голову.

– Широ, случилось что-то ещё? – мягко спросила Акено, осторожно подходя ближе. Маширо, на её счастье, не заметила этого.

– Да. В одну смену со мной попала девочка. На вид ей было одиннадцать… – Мунетани прислонилась к башне и медленно сползла на палубу. – Она, кажется, даже не понимала, что происходит. Но меня-то спасли, а её…

Не выдержав, она начала реветь. Сердце Акено пропустило удар, давая время осознать услышанное. А потом она опустилась на колени и мягко, осторожно обняла Маширо.

– С ней всё будет хорошо, Широ. Ей обязательно помогут.

– Кто? Американцы? – зло спросила старпом сквозь слёзы. – Ты сама себе веришь?! Думаешь, они в этом мире такие же, как в нашем? А если нет? А если они такие же, как здешние японцы? А если её убило бомбами? Да и если она жива, то после того, что там творится… Она же младше нас, командир…

Она ещё долго ревела, уткнувшись лицом в плечо Акено. Командир молча гладила её по голове, вытирая бегущие слёзы – больше себе, нежели ей. Хотелось разреветься следом, но нельзя было: либо командиру, либо старпому надо хоть немного себя контролировать.

Успею ещё выплакаться. Сначала надо поддержать Широ.

– Всё будет хорошо, Широ. Мы должны надеяться, – тихо сказала Акено. – Если не надеяться, то какой толк что-то делать? Мы можем помочь только себе, так что будем верить, что всё обошлось.

Она сама не верила своим словам, но не хотела подавать и вида. Важнее всего было помочь Маширо прийти в себя, поддержать, убедить, что мир за бортом «Хареказэ» не абсолютно ужасен, и даже если на него нельзя повлиять, то можно найти дорогу домой и вернуться. Главное – не поддаваться отчаянию.

– Да… спасибо. Я постараюсь. Просто та девочка мне снится в кошмарах, а я даже её лица не помню. Мне самой тогда было страшно, – проговорила Мунетани, глотая слёзы и понемногу успокаиваясь. – Я как-то забыла, что мы все в одной лодке и всем сейчас страшно. Надо было раньше всё тебе рассказать. Я знаю, ты нас вытащишь. Как всегда вытаскивала.

– Вытащу, обязательно вытащу, – пообещала Акено. – Только держись. Всё будет хорошо.

Маширо кивнула, глубоко вдохнула, глубоко выдохнула, похлопала себя по щекам и встала.

– Спасибо, командир. Мне уже лучше. Я принимаю командование вахтой, а ты пока отдохни. И… – она немного помедлила. – Когда в тебя попали, я правда испугалась. Я знаю, ты боишься потерять кого-то из нас, но и мы за тебя тоже боимся. Так что будь осторожнее.

– Ладно, – Мисаки поднялась на ноги, отряхнула колени и оправила юбку. – Корабль на тебе, старший помощник. Обращайся, если что-то случится.

Они козырнули друг другу и разошлись.

* * *

Акено зевнула. Спала она плохо, и нормально отоспаться не получилось. Она была в мире кошмаров, наполненных морпехами Японского Императорского Флота, американскими истребителями и подлодками, что ждали своего часа, словно огромные стальные акулы. А где-то среди всего этого находилась «станция утешения», которая представлялась в виде обычного общежития, но из каждой комнаты доносились страшные крики. И только будильник смог разогнать ужасные грезы.

Обед, хоть его и сложно было назвать таковым в столь поздний час, прибавил бодрости и настроения. Даже притом, что Мисаки приказала перейти в режим экономии, Микан и сёстры Кинесаки справлялись отлично. И весь путь от кают-компании до мостика не отпускали мысли о том, сколько времени получится убегать. Еды и питьевой воды было вдоволь, боекомплект был почти полон, но насчёт запасов топлива и котельной воды оставались сомнения. Всё зависело от того, сколько придётся гонять на полной боевой скорости, на которой машины безжалостно пожирали и то, и другое.

Теперь, стоя на мостике, Акено смотрела в непроглядную даль и вздрагивала каждый раз, когда ночную черноту рассекала молния. Волнение усилилось, дождь лил как из ведра, да ещё и поднялась гроза, навевавшая тяжёлые воспоминания. В уныло-красном свете командир чувствовала себя одинокой, хоть и понимала, что это не так.

Нет, я не могу бросить всё и вернуться в каюту. Сейчас моя смена.

– Командир, всё в порядке? – спросила Рин, стоявшая у штурвала.

– Да, не беспокойся, – кивнула Мисаки. – А ты как?

– Страшновато, – Ширетоко поежилась. – Но мы убегаем, а это я умею.

– Командир, это Нома! – в их разговор вклинился голос Мачико по рации. – У нас контакт на шесть часов. Этот, как его… самолёт!

Акено переглянулась сначала с Рин, потом с дежурившей у торпедного прицела Мэй.

– Нашли-таки. Боевая тревога! Экипажу занять места согласно боевому расписанию! – скомандовала она. – Расчёту бомбосбрасывателя и военному советнику занять зенитные орудия. Вооружиться и приготовиться к бою.

Корабль мгновенно оживился. Спящие вскакивали с кроватей, торопливо одевались и бежали на свои посты. Те, кому было решено доверить оружие, торопливо заряжали, досылали патроны и проверяли предохранители. С зениток срывали брезент и примыкали магазины. Команда по борьбе за живучесть разматывала пожарные рукава и вскрывала шкафы с ремкомплектами.

Самолёт, то и дело теряясь в тучах, подлетел ближе, но вдруг развернулся и помчался в обратную сторону.

– Что это значит? – спросила Акено. – Не уверена, что стоит давать отбой.

– Ты правильно думаешь, – кивнул Кавада. – Скорее всего, докладывает своим. Ждём гостей.

Мисаки долго думала, стоит ли увеличивать скорость, но отказалась. Даже если удастся оторваться от кораблей – а в том, что их будет несколько, никто не сомневался – от самолётов всё равно не сбежать. Слова Мэй и Шимы о двухста с лишним узлах крепко въелись в память.

– Скорость – двадцать пять узлов, – решила она в итоге. – Лево руля, поворот на двадцать градусов. Может, они потеряют нас в таком шторме. Штурманам следить за направлением и скоростью ветра. Когда всё закончится, надо будет откорректировать курс.

Надо только пережить этот бой…

– Есть лево руля, поворот на двадцать, – ответила Рин.

Надежды не сбылись. Вскоре в сполохах молний снова появились самолёты. Теперь их было целое звено. Зенитки молчали, но следили за целями, по приказу командира не открывая огонь. Быстрые и вёрткие цели, по словам Кавады, не стоило пытаться сбить издали, особенно без опыта.

– Огонь по команде сержанта Кавады, – сказала Акено, погладив кобуру с пистолетом.

Он лучше разбирается в этой войне. Ему виднее, как сбивать самолёты.

Экипаж замер в ожидании. Во всех отсеках воцарилась тишина, нарушаемая лишь взволнованным дыханием. Курсанты обменивались короткими взглядами, молчаливо подбадривая друг друга. А на мачте скрывалась Мачико Нома, пристально следящая за самолётами сквозь очки. Даже коты почувствовали напряжённость ситуации и прятались в дальнем углу мостика.

– Огонь! – крикнул Кавада, нажимая гашетку.

Чёрная тень, едва угадываемая в сполохах молний, вспыхнула и ринулась вниз. Остальные самолёты тут же сломали строй, уходя от обстрела.

– Прожектор! – приказала Мисаки. – Мы должны их видеть!

Яркий луч света ударил в небо, пытаясь угнаться за летающими машинами. Летающая угроза металась в грозовом небе, уклоняясь от трассеров. И как только зенитки замолчали, самолёты тут же ринулись к эсминцу.

– Беглый огонь! Одно орудие стреляет, второе перезаряжается, – приказал сержант, как только новый магазин встал на место.

– Рин, уклоняйся! – крикнула Акено, вспоминая уничтоженную танковую колонну и то, как американский самолёт пытался разбомбить грузовик, где сидел экипаж. – Машинное, мне нужна полная боевая скорость!

Цепь трассеров перечеркнула палубу в считанных метрах от зениток. Из воды поднялись всплески от взрывов бомб. А следом за первым самолётом пошёл в атаку, второй, третий…

Враги кружили над «Хареказэ», словно голодные стервятники, то и дело срываясь вниз и атакуя. В воду раз за разом падали бомбы, порой в опасной близости от корабля, на палубу и орудийные башни обрушивались очереди пулемётов и автоматических пушек. Главной их целью были зенитки, но встречный огонь, в основном благодаря усилиям сержанта, не давал пилотам нормально прицелиться. Только ещё один слишком неосторожный почти дотянулся до одного из орудий, но лишь подставился под очередь и, лишившись крыла, камнем рухнул в воду.

– Что-то мне не нравится. Такое чувство, будто они не целятся бомбами и им интереснее наши зенитки, – удивилась Маширо.

– Может, просто Рин хорошо уклоняется? – Акено пожала плечами и схватилась за неё, когда от близкого взрыва эсминец закачался. – Есть только один способ это проверить, и мне он не нравится…

– Командир, три торпедных катера на шесть часов! Это «четырнадцатые», – доложила Мачико.

– Только этого не хватало, – Мисаки сжала кулаки. – Тама, сможешь их подбить?

– Угу, – откликнулась Шима.

Впервые за всё то время, что Акено её знала, главный артиллерист ошиблась. Катера лихо маневрировали, не давая прицелиться, да и самолёты то и дело обстреливали дальномерный пост, что не давало артиллеристам прицелиться. А через ещё несколько минут случилось худшее.

– Торпеды! Два катера запустили торпеды! – закричала Мачико.

– Куда они идут? Надо уклоняться, – ответила командир.

– Не уклоняйтесь ни в коем случае! – запротестовала вперёдсмотрящая. – Две пройдут левее нас, а две правее. Если не будем идти прямо, нам конец!

– Рин, отставить манёвры уклонения! Машинное, сбавить скорость до двадцати узлов, – Акено сжала кулаки. – Широ, надеюсь, что ты права…

Следующая минута прошла в безумном напряжении. Слушая доклады Мачико, командир отдавала команды, корректируя курс, чтобы не столкнуться ни с одной из торпед. Одно попадание – гарантированная гибель для всего корабля.

Самолёты, только что наседавшие на «Хареказэ», почти синхронно развернулись и направились прочь от корабля. А торпедные катера тем временем приближались. Пользуясь затишьем, Акено выглянула из двери и посмотрела в бинокль. «Четырнадцатые» были в считанных кабельтовых от корабля, и их палубы были заполнены солдатами. На месте одного из катеров вспыхнул огненный шар: одно из орудий смогло-таки попасть в цель. Остальные же продолжили приближаться, выписывая зигзаги и подходя всё ближе к мёртвой зоне. Даже на зенитки было сложно надеяться: у них тоже была своя мёртвая зона, к тому же оживились пулемётчики на катерах, и от корпуса эсминца в опасной близости от расчётов рикошетили тринадцатимиллиметровые пули.

– Установить растяжки, занять позиции, приготовиться к абордажу! – скомандовала Акено и посмотрела на Маширо. – Похоже, выбора у нас нет.

– Только не говори, что ты собираешься наружу, – нахмурилась старпом.

Мисаки невесело вздохнула.

– На мостике от нас всё равно мало толку. К тому же они будут искать нас здесь, – проговорила она. – Я бы так поступила.

– И вы чертовски правы, командир, – через дверь вошёл Кавада. – Сейчас нам нужен каждый ствол.

Они заняли позицию за второй башней. Тут было холодно и мокро, но никто не жаловался. Акено нервничала, вздрагивая от ударов грома. Ожидание выматывало.

– Страшно? – спросил сержант. – Это нормально. Не боятся только мёртвые.

– Не то чтобы… – Мисаки покачала головой, разбрызгивая воду с волос. – Мои родители в такую же ночь погибли.

И я не хочу, чтобы появились новые ассоциации.

– Меньше кабельтова, сейчас полезут, – зашептал из рации голос Мачико.

– Такое чувство, будто мы вот-вот окажемся в аду, – пролушёпотом проговорила Акено, снимая «Намбу» с предохранителя.

Кавада покачал головой.

– Ты не права. В аду хотя бы нет невинных.

За фальшборт зацепились первые абордажные крюки. А через секунду по палубе загремели металлические цилиндры.

– Гранаты! В укрытие! – крикнул сержант.

Прогрохотало несколько взрывов. В воздухе засвистели осколки. Поднялись облака дыма, которые тут же начал сносить ветер. И тут же на палубу забрались первые солдаты.

– Огонь! – скомандовала Акено.

Загремели выстрелы, смешиваясь со звуками грома. Дульные вспышки и сполохи молний выхватывали отдельные силуэты. Акено и сержант Кавада заняли позиции у правого борта, Маширо и ещё пара курсантов – у левого. Солдаты быстро заняли корму и теперь перестреливались с экипажем. Даже несмотря на то, что выстрелы курсантов то и дело находили свои цели, противник медленно продвигался. К тому же оба катера, высадив свой живой груз, отошли от «Хареказэ» и открыли огонь из пулемётов, прижимая девушек в палубе и надстройкам.

– Расчёты зениток, займитесь катерами! – крикнула Мисаки.

В ответ гулко застучали оба орудия. Катера тут же переключились на них, но выбить расчёт орудия – не то же самое, что просто подавить противника: шторм вовсю раскачивал катера, сбивая пулемётчикам прицел.

В районе кормы бахнул взрыв: враги наступали и сорвали первую растяжку.

– Чёрт, продвигаются! – доложила Маширо и спряталась за башней. – Меняю магазин!

Акено перебежала к ней и, выглянув из-за башни, несколько раз выстрелила в сторону пытавшихся выйти из своих укрытий солдат. Ответный шквальный огонь заставил её спрятаться. И в этот момент, оглядываясь на правый борт, она увидела сержанта Каваду, что рухнул как подкошенный.

– Сержант ранен, прикройте! – крикнула командир, подбегая к нему. Над головой хлопнули сразу два винтовочных выстрела и прострекотала очередь из «Типа-100». Быстро накинув на плечо ремень винтовки Кавады, она зажала рану, едва видную в разрываемой вспышками выстрелов темноте.

– Кто-нибудь, отнесите его в лазарет! – закричала Акено, чувствуя, как под ладонями растекается что-то горячее. – Потерпите, сержант, всё будет хорошо…

– А я уж забеспокоился… – прохрипел Кавада и потерял сознание.

Мисаки не разглядела, кто именно унёс сержанта, но как только стало не нужно зажимать рану, прислонилась плечом к башне и попыталась унять дрожь в руках. Тут что-то больно ударило в спину, и командир едва не потеряла равновесие.

Не время расслабляться!

Оглянувшись, и увидев, что с левого борта всё в порядке, она выглянула из укрытия, вскинула винтовку и, как только очередная молния осветила эсминец, выстрелила. В какофонию стрельбы вплёлся чей-то крик. Передёрнув затвор, Акено выстрелила. Снова. И снова. Она не была уверена, попала ли хоть в кого-то, но надеялась, что каждая пуля не была выпущена в никуда. И когда после очередного нажатия на спуск раздался лишь щелчок, Мисаки вздрогнула. Патроны к «Арисаке» остались у сержанта, у неё же – лишь пистолет. И в этот момент с диким криком враги пошли в наступление.