Текст книги "Чужой очаг (СИ)"
Автор книги: Marlu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– Люциус, ты готов? – громко сказал я, входя в спальню, глаза автоматически отметили стеклянную емкость с прозрачной жидкостью, стоящую на столе.
– Да, – он вышел из ванной комнаты в одной из своих элегантных мантий, на этот раз цвета маренго, – скипидар брать с собой?
– Конечно, – ответил я, дожидаясь, когда он уменьшит и уберет бутыль в карман, наложив предварительно чары герметичности и неразбиваемости.
– Не хочу, чтобы растворитель пролился в кармане, – пояснил он, – аппарируем к запретному лесу?
– Да, – я подал руку и знакомый вихрь подхватил нас обоих. Когда же я снова смогу самостоятельно колдовать и аппарировать без опасений непредсказуемых последствий?
========== Глава 21 ==========
– И зачем мы идем в Хогсмит? – недовольно спросил Люциус, бредя по щиколотку в снегу.
– Люциус, если ты хочешь торжественной встречи, то так и скажи – войдем через ворота. Я вообще-то думал, что у нас конфиденциальное дело, которое не нуждается в шумихе и огласке.
– Я просто не понимаю! – в голосе мужа проскользнули такие знакомые малфоевские нотки, что я фыркнул. – Через чей-нибудь камин идти тоже смысла нет. Проще было бы из дома.
– Каминная сеть, дорогой Люциус, может отслеживаться, – со знанием дела заявил я, – тем более что единственный камин, подключенный к сети, находится в кабинете директора, и поверь, там стоят хорошие блокирующие чары, абы кто не пройдет. Поэтому мы идем в одно место, откуда есть один симпатичный тайный ход в замок. В свое время я побеспокоился о том, чтобы о нем особо не вспоминали. Так что у нас есть все шансы выполнить свою миссию с минимальной оглаской.
– А заранее сказать нельзя было? – пробормотал Люциус, накидывая капюшон в надежде защититься от колючей снежной крупки, задуваемой ветром в лицо и за шиворот. – Тебе не холодно?
В отличие от него, одетого в теплую зимнюю мантию, на мне была только толстовка. Странно, пока он не спросил, холодно мне не было. Я попытался было разобраться в ощущениях, внутри снова колыхнулось нечто, которое я считал освобожденной частью магии, и на миг я как будто почувствовал стороннее недовольство, сменившееся покорной обреченностью: мол, ну что с этой бестолочью делать? И мне стало вновь тепло, как будто это нечто укутало меня пуховым одеялом.
– Гарри? – видимо, молчание затянулось и Люциус потерял терпение.
– Заранее не интересно, – рассеянно ответил я, все еще пытаясь разобраться в происходящем, – и мне не холодно. Все нормально. К тому же мы уже пришли.
– «Кабанья голова»? Не самое приличное место, – не вовремя в Люциусе проснулся сноб.
– Я думаю, что тебе стоит вернуться домой, чтобы не оскорблять свое аристократическое эго посещением плебейских заведений, – моя рука замерла на ручке двери трактира, – немедленно.
– Я просто не ожидал, что проход будет здесь, – попытался оправдаться он, усиленно транслируя досаду за столь нелепый промах. Эмпатия хорошая штука, но в малых количествах; и появляться в людных местах после того, как она перестала работать выборочно, я опасался. Будем надеяться, что у Аберфорта в столь ранний час буднего дня народа немного.
– Кого там принесло, – среагировал на мелодичный звук дверного колокольчика хозяин.
– Это я, – мой голос Аберфорт не спутал бы ни с кем.
– Гарри? – светильники на темных стенах, до этого момента едва горевшие, вдруг вспыхнули, заливая ярким светом помещение. – Кто это с тобой? Не могу поверить, что ты привел этого павлина Малфоя. Что тебе нужно от старика Аберфорта, Гарри?
Люциус в раздражении скинул капюшон и вздернул подбородок так, как умел один он. И еще прищурился. И показался в этот момент таким милым, таким сексуальным и желанным, что я задумался: а не попросить ли комнату на пару часов?
– Я являюсь законным супругом мистера Поттера, – высокомерно произнес он, а я залюбовался тем, как затрепетали его ноздри.
– Фу ты ну ты! – хлопнул себя по бедрам старый волшебник. – Неужто вас прокляли обе семьи и вы решили провести остаток дней в моем трактире? – продолжал ерничать Аберфорт.
– Нам нужно в Хогвартс, – прервал я обмен любезностями.
– Зачем? Зачем герою пробираться в школу тайком? Да ещё вести с собой этого, – старик указал подбородком на Люциуса, недоумение ощущалось почти физически.
– Нужно поговорить с портретом вашего брата без свидетелей. Кое-какие вопросы накопились, – честно ответил я.
– Неужели великий светлый маг оказался не так светел? Или крестовый поход против тьмы оказался всего лишь очередной охотой на ведьм? А, Гарри? Неужели у тебя появились сомнения в святости Альбуса? – Аберфорт произнес это с нескрываемой горечью.
– Я никогда не считал его святым и безгрешным, он всего лишь человек, подверженный страстям и очень увлекающийся. Просто сейчас дело в очередной раз касается меня и моей семьи, и я хочу понять: почему он так поступил, за что…
– Попробуй, может быть, узнаешь много нового. И, Гарри, как тебя угораздило жениться на этом, – последовал небрежный кивок в сторону Люциуса, от которого уже не просто фонило раздражением, а оно грозило утопить всех нас как в океанских волнах.
– Полный магический брак, заключенный через гоблинов. Совместимость больше девяноста процентов, – честно ответил я, – и это, кстати, один из наших вопросов к уважаемому директору: почему же в школе под его руководством были упразднены такие важные предметы, на которых юные волшебники узнавали о традициях магического мира, и почему вместо ассимиляции маглорожденные оказались противопоставлены чистокровным. На самом деле у нас много вопросов, и даже кое-какие доводы есть, – я подмигнул Люциусу, и он со скучающим выражением лица достал из кармана бутыль скипидара и потряс ею перед носом Аберфорта.
– Молодцы, подготовились, – старик хлопнул нас по плечам и заговорщицки сказал почти в самое мое ухо: – Гарри, уважь старика, покажи потом воспоминания.
– Если будет что показывать, – согласился я под недовольное передёргивание плечами Люциуса, который однозначно не хотел иметь дело с людьми такого сорта, – мы пойдем? А то время поджимает.
Аберфорт молча проводил нас к потайному ходу, и я еще долго ощущал между лопаток немигающий взгляд ярких голубых глаз.
Проход в Тайную комнату все также начинался в туалете Плаксы Миртл. Удивительно, но никто не озаботился поставить если не физическую преграду возле той самой раковины, то хотя бы навесить несколько охранных и запирающих чар. Поразительная беспечность.
С другой стороны, их тоже можно понять: считалось, что змееустов больше не осталось. Я сам первый сообщил о том, что мой дар пропал. Это очень согласовывалось с теорией передачи способностей к языку через застрявший во мне крестраж, и первые несколько дней я и правда почему-то не мог говорить и понимать парсетланг. Потом все вернулось, но сообщать об этом ни друзьям, ни начальству я не стал – может же быть у меня что-то личное, не общественное? Так я думал тогда и молчал до последнего дня.
– Откройся, – прошипел я змейке на умывальнике. – Прошу, – я посторонился, давая Люциусу увидеть черную и почти отвесную дыру.
– После вас, – отказался от чести быть первым Люциус.
Ладно, я не гордый, мне не привыкать. Спуск показался бесконечным. Свалившись внизу на кучу чего-то почти мягкого, поспешил отползти в сторону, чтобы дать место второму путешественнику по канализационным трубам. Люциус приземлился на задницу спустя минуту, и определить его местоположение можно было не только по хриплому дыханию – да, да дух захватывало похлеще, чем на русских горках – но и по приглушенным ругательствам. Надо же, как умеют лорды выражать свои мысли: кратко, емко, по существу!
– Люциус, зажги люмос, – я нехотя прервал поток его словесных излияний, – нужно идти.
На кончике его палочки зажегся голубоватый свет. Люциус брезгливо поморщился, оглядывая окружающую обстановку и пытаясь кое-как отряхнуть мантию от налипшего мусора. Я вздохнул – бесполезное же занятие, дальше чище не будет.
– Идем, – произнес я, увлекая мужа в один из боковых коридоров.
– Да чтоб тебя! – воскликнул Люциус, споткнувшись. – Что это? – он опустил волшебную палочку, чтобы разглядеть что за тряпье валялось у него под ногами и мешало идти.
– Одна из шкур василиска, – пояснил я, – как любая змея, он линял. Таких здесь много.
Люциус ощутимо вздрогнул и нервно оглянулся.
– Бывший хозяин этих шкурок совершенно однозначно дохлый, – попытался я его успокоить.
– Ты не представляешь, как радует меня этот факт, – Люциус выпрямился и взял себя в руки.
– А уж меня-то как, – пробормотал я, – насколько я понимаю, мы уже совсем близко к месту упокоения зверушки.
– Угу, – Люциус теперь шел, внимательно глядя себе под ноги.
Коридор внезапно закончился огромной круглой комнатой. Не узнать ее было невозможно: не раз и не два она снилась мне в кошмарах, и я даже не упомню, сколько раз убивал в них чудовищного монстра. Теперь это чудовище лежало, как и много лет назад, посреди зала. Тлен не тронул его тело, скорее оно превратилось в мумию и от этого производило еще более устрашающее впечатление.
– Будем надеяться, что хотя бы один клык у него остался, – я решительно направился к голове василиска.
– Гарри! – обеспокоенно воскликнул Люциус, он не хотел меня пускать. Чего волноваться? Тварь мертва уже без малого два десятка лет.
– Все-все, не переживай, – я продемонстрировал трофей, – остается только надеяться, что яд еще действует.
– Гарри, клыки василисков вполне действенны, даже если им несколько веков. Нейтрализовать яд практически невозможно, даже если вываривать клык в специальных составах в течение долгого времени, – это меня так успокаивают или в очередной раз дают понять, насколько я невежественен? Ну да, можно было перед походом заглянуть в библиотеку. Можно, но тогда, наверное, это был бы не я.
========== Глава 22 ==========
Мы выбрались из подземелий довольно быстро. Люциус с омерзением отряхивал мантию и выбирал мусор из волос – пользоваться магией опасался, кто знает, как сейчас настроены охранные чары замка, вдруг засекут посторонних. Разборки с нынешним руководством были последними в списке желаний на этот год.
Коридор, к счастью, был пустынен. Я попытался сориентироваться, где мы оказались, и получалось, что это малоиспользуемая часть замка со множеством заброшенных классов и пыльных коридоров. В бытность свою учеником я забредал и сюда, но делать здесь в принципе было нечего.
– Пойдем, – я потянул Люциуса за рукав, – отсюда до директорского кабинета далековато.
– Ты знаешь, где мы?
– Да, в свое время пришлось полазить по школе, – пожал я плечами и решительно направился в нужную сторону. – Странно, что ты здесь не бывал. Может быть, просто не помнишь?
– Не думаю, – протянул Люциус, поравнявшись, и я почувствовал странную неуверенность, исходившую от него, и как будто даже сомнение.
– О! А вот здесь, кажется, можно будет сократить путь, – очень знакомая ниша с осыпавшимся от старости барельефом всколыхнула воспоминания. Правда, теперь барельеф выглядел подновленным, что не вязалось с общей заброшенностью коридоров. Не удержавшись, высказал эту мысль вслух, получив в ответ один из нечитаемых взглядов и новую волну неуверенности и сомнений, гораздо более сильную, чем первая. Да что же это такое? Надо будет поговорить с ним, как только обстановка будет более подходящей.
Тайный ход привел к запертой двери. Напрягая мозги, я пытался вспомнить, была ли она в конце тоннеля в далекие школьные годы? И чем больше думал, тем больше убеждался – не было. Жаль. Наверное, выход заделали, чтобы ученики не шлялись почем зря. Дверь была заперта надежно. С этой стороны не было ни замочной скважины, ни ручки, а слабого света люмоса не хватало на более детальное обследование.
– Что дальше? – спросил Люциус, поднимая палочку со слабо светящимся огоньком повыше – в целях безопасности он использовал лишь малую часть силы.
Если бы я знал. Оправдываться и объясняться не хотелось, и я рефлекторно засунул руки в карманы. В одном пальцы наткнулись на гладкое стекло фиала с зельем. Пузырек был теплым, нагретым моим телом. Я погладил его выпуклые бока, потрогал плотно притертую пробку. А, была – не была! Отвернувшись от Люциуса, я торопливо влил в себя остатки драгоценного зелья. Эффект наступил мгновенно. Я успокоился и сконцентрировался. В душе ожила уверенность в правильности всего происходящего, и не давая себе ни секунды на размышления или сомнения, я прошептал на парсетланге:
– Откройся!
Дверь, как ни странно, гостеприимно распахнулась. Я еще раз оглядел ее и не обнаружил ни одной изображенной на поверхности змеи. Особенно задумываться над странностями происходящего было некогда, и мы, держа палочки наготове, вышли в большое и светлое помещение.
Узнать место, куда мы попали, удалось не сразу. Пожалуй, только портреты бывших директоров школы навели на правильную мысль – мы в нужном месте, и хозяин кабинета отсутствует.
– Удивительно, – Люциус прошелся по ковру к столу, заглянул в клетку с пеплом феникса – никто за столько лет так и не рискнул избавиться от останков, – удивительно, насколько человек влияет на место своего обитания. Нынешний директор Хогвартса человек рациональный и педантичный, если судить по тому как он организовал рабочее пространство. Очень напоминает кабинет Снейпа: только необходимое, много пространства, чтобы была возможность ходить. Некоторым так лучше думается.
Я посмотрел на протертый ковер, как будто на нем была протоптана дорожка, и согласился с выводами. Главное, чтобы хозяин не вернулся в разгар задушевной беседы.
– Гарри, мой мальчик, рад тебя видеть, – раздался очень знакомый голос, и я повернулся к портрету Дамблдора, досадуя на себя за оплошность, что упустил инициативу.
– Здравствуйте, директор, – я чуть склонил голову, рассматривая из-под полуопущенных век лицо и особенно глаза, цепко следящие за мной из-за очков, – Люциус, пожалуйста, – повернулся к нему, давая понять, что пора наложить чары конфиденциальности и запереть входную дверь хотя бы простейшим заклинанием, чтобы исключить внезапное появление здесь кого бы то ни было. Общаться с подозреваемым следовало один на один.
– Мальчик мой, – голос Дамблдора был приветлив и как всегда вызывал у собеседника расположение, но в отличие от него и противореча улыбке на губах, в глазах застыла тревога, – к чему такие сложности? Расскажи, как ты? Я горжусь, что был твоим учителем и наставником, успехи учеников наполняют душу преподавателей радостью.
Я чуть не рассмеялся: он гордится собой. Получается, что моих заслуг как бы и нет.
– Дорогой директор, я, то есть мы пришли, чтобы развеять наши сомнения по некоторым вопросам. Совершенно случайно открылись некие факты, которые требуют срочного прояснения.
– Мальчик мой, – Дамблдор выглядел встревоженным и одновременно участливым, – разумеется, разумеется, я помогу всем, чем смогу.
Он так ловко проигнорировал Люциуса, что можно было поаплодировать стоя. К сожалению, моя эмпатия на портреты не распространялась, и теперь придется нащупывать верные ходы и вопросы постепенно. Ладно, вспомним былые навыки.
– Во-первых, хотелось бы узнать каким образом мой родной брат оказался у магглов, почему ни одна живая душа в магическом мире не знала о его существовании? – одна из тактик ведения допросов состояла в том, чтобы ошеломить подозреваемого, а уж такого вопроса бывший директор никак не мог ожидать, о чем и говорил его ошарашенный вид.
– К-какой брат? О чем ты говоришь? Гарри, ты единственный ребенок…
– Господин Дамблдор, – сухо и официально продолжил я, – наличие его существования подтверждается многими факторами. Например, нашим удивительным сходством.
– Мальчик мой, – на смену панике пришло облегчение, видимо, придумал, как вывернуться, – ты же знаешь теорию о разделении душ и существовании второй половинки, как правило очень похожей. У каждого человека, согласно исследованиям таких известных ученых, как Септимус Мудрый и Алоизиус Фенрран, есть двойник…
– А также проведенными ритуалами, доказывающими наше кровное родство, – я как будто не слышал его попыток увести разговор в другую сторону.
– Гарри, – почти с надрывом воскликнул Дамблдор, – не может быть, чтобы ты встал на путь служения тьме!
– Кровная магия и ритуалы, проводимые главой рода, не являются служением тьме, – вставил Люциус свое веское слово.
– Я так и думал, что без Малфоев не обошлось. Сбили светлого мага с пути истинного. Гарри, единственный возможный путь для тебя – в отрицании темной магии. Светлые маги…
– Да бросьте, – презрительно прервал его Люциус, – уж вы-то прекрасно знаете, что только светлых, как и исключительно темных магов не существует. Вы нарочно сделали так, чтобы он сам запер в себе часть магии. За что вы так ненавидели этого ребенка, а? Или надеялись, что он никогда не соединит обе части? А может быть, вообще хотели, чтобы он не пережил единения? А, светлый волшебник?
Разговор стараниями Дамблдора стремительно уходил совершенно в другую плоскость. Этого нельзя было допустить.
– Я хочу знать, куда вы отправили ребенка, рожденного 30 июля 1980 года, и зачем это было сделано. Предупреждаю, я знаю достаточно, обман увижу сразу.
– Гарри, Гарри! Кто тебе сказал такую невероятную ложь?
– Ложь? Не думаю, – я вытащил из кармана клыки василиска и демонстративно положил их на стол в пределах видимости портрета и сам сел в кресло рядом, – моя мать против всех правил магического мира рожала здесь, а не в родовом поместье. Помощь при родах почему-то вызвались оказывать вы, хотя в акушерстве не разбираетесь совершенно. Воспоминания мадам Помфри, которые, кстати, переданы на сохранение и экспертизу гоблинам, однозначно подправлены. Кроме вас, это сделать некому. Итак, возвращаемся к вопросу: куда и зачем вы дели первого сына Лили Поттер.
– Или вы скажете добровольно, или будут приняты меры, – произнес Люциус, улыбаясь, как не улыбался со времен службы лорду, и поставил на стол рядом с клыками бутыль со скипидаром.
– Гарри, – потрясенно прошептал Дамблдор, – ты не сможешь так поступить. Я не верю, что тьма поглотила твою душу до такой степени.
– Не волнуйтесь, – почти нежно произнес Люциус, – мне ничто не помешает облить вас скипидаром или поцарапать клыком василиска.
– Гарри, но почему он? – воскликнул директор.
– Полный магический брак, Альбус, – ледяным тоном ответил вместо меня Люциус. – Надеюсь, не надо объяснять, что это значит?
– Я жду ответ, – холодно напомнил я, время идет, а ближе к цели мы не стали ни на дюйм, – мое терпение не безгранично, – как и действие зелья удачи.
– Тогда не было другого выхода, – сдался Дамблдор, – пророчество произнесено, лорд о нем знал и стал бы разыскивать ребенка. Нужно было что-то решать: Лили ждала близнецов. Если бы вы оба родились в один день, то не знаю, как развивались бы события, а так сам Мерлин был на стороне света. Ребенок, рожденный днем раньше, под пророчество не попадал. Я не мог знать, будет ли он магом или нет, но оставлять его Поттерам было нельзя. Нужно было бросить все силы на воспитание того, кто должен впоследствии избавить мир от Темного Лорда. Мальчик был передан в хорошую семью бездетных магов, которые обещали вырастить его как собственного сына…
– Только вот ребенок оказался сквибом, – горько произнес я, уже понимая, что произошло дальше, – такой приемыш им был совсем не нужен, и его просто выкинули посреди города со стертой памятью.
– Мы искали малыша, но все оказалось бесполезно, – вставил Дамблдор.
– И хорошо, что не нашли. Страшно подумать, какова была бы его судьба в этом случае. Если уж мне обеспечили воспитание у Дурслей. Зачем? Не за тем ли, чтобы я был благодарен за любое ласковое слово? Чтобы не знал законов и правил нового мира? Чтобы был безукоризненным исполнителем и смертником, готовым умереть за идеалы света?
– Гарри, я допустил в свое время много ошибок, и никто не винит меня в этом больше, чем я сам. В свое время проглядел одного мальчика, и он стал лордом Волдемортом, воплощением зла. Я не мог повторить тот путь и знал, что надо действовать иначе. Ты был единственной надеждой всех магов, тем, кто мог остановить опаснейшего темного колдуна, и в тебе была заложена такая сила, что ступи ты на другую дорогу, Том Реддл показался бы шутом. У меня были подозрения, еще как только вы родились. Так часто бывает, когда один, имеющий более сильное магическое ядро эмбрион, перетягивает всю силу себе. В вашем случае так и произошло, и твой брат оказался сквибом; и именно поэтому ты и стал героем пророчества: сила, а это значит возможность победить в битве, но для этого ты не должен был проникнуться идеями Тома, понимаешь? А как уберечь ребенка от этого, если воспитывать в среде магов, тем более что каждый бы счел необходимым тебя баловать? Что из тебя выросло бы в таком случае? Молчишь? Вот и я долго ломал голову, когда из-за предательства Петтигрю Поттеры погибли. В жизни, мой мальчик, часто приходится принимать решения, которые тяжким грузом ложатся потом на совесть и душу. И я долгими бессонными ночами думал о том, что было бы, не забери я мантию-невидимку для исследований. Спасла бы она вас или нет? И как я мог проглядеть Питера?
– А почему Сириус сидел в Азкабане без суда и следствия? Неужели только потому, что он бы тоже стал баловать меня и воспитывать как чистокровного волшебника? – как, оказывается, все просто, сил на злость не было. Внутри расползалась пустота.
– Гарри… – Дамблдор произнес это так, что других подтверждений уже не надо. Я почувствовал себя преданным и как никогда одиноким.
– Как же я вас ненавижу. Не за себя, за тех, кому вы походя изломали судьбы.
– Гарри, попробуй понять. Мне нелегко давались решения, но и сейчас я не вижу другого выхода. Попробуй проиграть разные ситуации, просчитай варианты и убедись, что из всего, что сможешь придумать, этот еще не самый худший.
– Не беспокойтесь, я не приду говорить, что вы были правы и я бы поступил на вашем месте так же. Жертвовать чем-то во имя великой цели, вернее кем-то… Нет, люди не пешки, а жизнь не шахматная доска. Во всем виноват ваш эгоизм, не так ли? Я же помню, как вы разделяли идеи Гриндевальда и что из этого вышло. Вы присвоили себе звание самого светлого мага, хотя ваша душа чернее сажи и руки по локоть в крови.
– Именно поэтому я отказался от использования темной магии, Гарри, это тупиковый путь!
– Вы же тоже не чистокровный? Вы не глава рода, не так ли? И по большому счету не понимаете, для чего нужны все эти ритуалы, в том числе и кровные. Если следовать вашим путем, Альбус, то от волшебного мира уже через два поколения ничего не останется. За лордом мы пошли, потому что идеи были вполне здравы, а не потому, что хотелось уничтожить всех магглорожденных. Это уже потом Волдеморт стал совершенно невменяем, но уйти при наличии метки оказалось невозможно, – Люциус не утерпел и стал нервно расхаживать по кабинету.
– Довольно, – прекратил я дебаты, рукой останавливая попытки портрета сказать что-то еще. Внутри усиливалось чувство, что пора отсюда убираться, но прежде чем уйти, нужно сделать кое-что еще.
– Гарри, я не думал, что ты решишься на такое, – уже в трактире у Аберфорта сказал Люциус.
– Ну не мог же я ему позволить и дальше манипулировать людьми. Ничего страшного я не сотворил, всего лишь лишил возможности уходить со своего портрета, и говорить он сможет только о погоде и своих обожаемых лимонных дольках. Извините, Аберфорт, но иначе поступить я не мог, – попросил я прощения.
– Молодец! – трактирщик от души стукнул меня по плечу. – Так ему и надо, козлу!
– Прошу прощения, но позвольте откланяться. Гарри нужно отдохнуть,– Люциус с тревогой смотрел на меня, и я на самом деле чувствовал себя вымотанным.
– Мы потом зайдем и покажем воспоминания, – пообещал я Аберфорту и прижался к мужу, ожидая аппарации. Сейчас хотелось только домой в тишину спальни, и чтобы Люциус был рядом. К черту всех светлых волшебников, к черту интриги, и наплевать, что не все моменты прояснены. Теперь это не имело значения. Нужно было разобраться, что делать дальше и свести уже причиненное зло к минимуму. Но как это сделать по отношению к Джастину, я не представлял.
========== Глава 23 ==========
Со мной явно было что-то не так. После аппарации вполне возможна тошнота, головокружение и временная дезориентация, но такие побочные эффекты проявляются как правило у новичков. «И у ослабленных болезнью магов», – подсказал внутренний голос. Я вцепился в руку Люциуса чтобы не упасть.
– Я не болен, я не болен, – повторение простых слов, убеждение самого себя в хорошем самочувствии должно было помочь хотя бы добраться до спальни.
– Поттер! – Люциус встряхнул меня, и тревогу во взгляде я уловил даже в таком состоянии. – Да что с тобой?!
– Н-не знаю, – трясти мое несчастное тело не стоило, теперь почти все силы уходили на то, чтобы не стошнить прямо на ковер в гостиной. Ну неужели нельзя было аппарировать прямо в спальню?!
– Горе мое, – он подхватил шатающегося меня на руки и скорым шагом направился к лестнице.
– Гарри! – выбежал из комнаты племянник, естественно со щенком на руках, – Гарри, а почему ты на ручках?
– Потом, все потом! – рыкнул Люциус. – Тильди!
Домовуха выскочила следом:
– Пойдемте, мастер Сэмми, не стоит мешать взрослым.
– Но я хочу сказать! – малыш чуть не плакал.
– Сэмми, давай через часик поговорим. Сейчас меня немножко полечат, и поговорим.
– Тильди, – домовуха расслышала предупреждение в голосе хозяина и, пискнув, утащила ребенка обратно в комнату, откуда послышался обиженный рев и голоса, пытающиеся его успокоить.
– Сейчас, потерпи немного, – Люциус со всей силы пнул дверь, и она ударилась об стену. Ловкие руки стали избавлять меня от одежды, уложили в кровать.
– Лю-юц, – простонал я, начиная догадываться о причине недомогания.
– Сейчас наложу диагностические чары, – но я не дал ему договорить, с силой потянув на себя.
Не знаю, что там у меня опять перемкнуло, но соображал я немногим лучше, чем в первые дни нашего брака. То есть кое-какие проблески сознания сохранялись, но отдавать отчет в своих действиях я не мог. Окружающая действительность слилась в безумный калейдоскоп из звуков, запахов, собственнических ощущений: этот мужчина мой! – и почти нестерпимого желания солнца, весны… Сначала я вдыхал аромат подснежников. Нежный, едва уловимый, он плыл по комнате, кружа голову. Мне хотелось, чтобы так пах Люциус, его кожа, волосы, но все перебивал яркий, насыщенный аромат роз. Он забивал все остальные запахи, и я сопротивлялся – ну никак не ассоциировался с этими цветами Люциус. Интересно, в Малфой-меноре есть розарий? Павлинарий там точно есть. От придуманного слова стало весело, и я рассмеялся. И как будто вынырнул откуда-то, врезаясь с размаха в действительность.
– Ой, – я закрыл тыльной стороной ладони рот, – Люциус, ты в порядке?
– В относительном, – раздалось из-под горы подушек, – очухался? – он с трудом выбрался и сел, поморщившись. Повертел перед лицом изломанный стебель розы и с брезгливым выражением лица отшвырнул куда-то в сторону. – Поттер, ты вообще в курсе, что на ложе любви принято сыпать розовые лепестки, а не, – Люциус пошарил вокруг себя и собрал еще штук пять колючих стеблей, – а не это?
На руках, да что там на руках, по всему телу у него набухали яркими каплями многочисленные царапины. Я поежился и попытался сообразить, что все-таки произошло. Последнее, что помню: спальня, кровать… Сейчас же мы возлежали – ну я по крайней мере еще лежал – на множестве разноцветных подушек, наваленных в беспорядке на пол. Вокруг было буйство цветущих роз, оплетавших ажурную беседку с куполообразной крышей.
– А-а, – протянул я и задал не самый разумный вопрос: – это все моих рук дело?
– Ну не моих же, – устало отозвался Люциус и попытался подняться, – радует только одно: смазки ты не пожалел. Хотя я бы предпочел для первого раза более вменяемого любовника.
– Прости, я не…
– Отец, Гарри! – многострадальная дверь ударилась о стену еще раз, и в спальню ворвался обеспокоенный Драко с палочкой наперевес, за ним, стеная, ковыляла домовуха.
Люциус среагировал мгновенно и сел по-турецки, прикрывшись подушкой и сунув мне в руки вторую.
– Папа, – голос Драко сорвался на фальцет, – что у вас тут произошло?
– Сын, у нас все в абсолютном порядке.
– Садо-мазо в садовом интерьере? – скептически произнес Малфой-младший. – А павлин вам для чего? Для полноты ощущений?
– Где павлин? – я попытался, не вставая, высунуть голову в прогал между стеблями, но не преуспел.
– Там, – махнул рукой в противоположный угол Драко, – отец, можно я залечу тебе царапины?
– Сделай одолжение, – согласился Люциус, – а то некоторые не понимают разницы между розовыми лепестками и целым растением. Я так полагаю, в голове у тебя была какая-то романтическая чушь?
Я опустил голову. Ну да, наверное, так и было. Увы, Поттерам не полагается ни прогулок при луне, ни вообще хоть какой-то романтики. Стало тоскливо. Хорошее настроение улетучилось, как будто его и не было.
– Папа! – встревоженно воскликнул Драко.
– Гарри, все, все успокойся, – Люциус оказался рядом, невзирая на наготу, и обнял, укачивая как ребенка. – Я и забыл, что ты еще молод и романтичен. Прости, – едва слышно прошептал он мне на ухо. – Драко, зачем ты здесь?
– Папа, у вас тут такое было, что Тильди примчалась ко мне и умоляла узнать, что с хозяевами. Она почувствовала сначала мощный всплеск магии, а потом как будто все оборвалось. Она сказала, что так бывает, когда…
– Полное магическое истощение и смерть, – закончил Люциус за сына.
– Да, – согласился тот, все еще разглядывая нашу бесстыдную композицию.
– Неприятно сознавать, что ты дурак, – поморщился Люциус, прижимая меня к себе еще крепче, – знал же, что у Гарри слияние магий, но почему-то решил, что раз он не может пока пользоваться новой силой, то надо повременить, чтобы все стабилизировалось. Совсем из головы вылетело, что у тех же детей, когда пробуждается дар, бывают спонтанные выбросы. Да и уровень магической силы у Гарри велик, удержать в себе сложно… Нужно было наоборот больше колдовать где-нибудь на открытом пространстве. Тогда и слияние бы прошло быстрее, и все уравновесилось. Так что то, что мы видим здесь, результат нашей недальновидности, а Гарри просто на уровне подсознания сделал то, что необходимо – потратил часть магической силы на секс и на трансфигурацию. Как ты себя чувствуешь, герой?
– Нормально, – пробурчал я, соображая, похвалили меня сейчас или не очень.
– Поттер, какие у тебя все же фантазии, – Драко успокоился и ехидничал, – бурные. Увитые плетистыми розами беседки, ложе как у султана. Птичку зачем наколдовал?
