Текст книги "Сердечная патология (СИ)"

Автор книги: Mari Red

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Маргарет, наконец, взглянула ему в глаза. Она протянула руку и коснулась его волос, в которых осталось немного запекшейся крови.

– Не знаю, сможешь ли ты меня простить, – сказала она и достала из сумки небольшой конверт, – но прими вот это.

Ирвин взял его и поднес к лицу, заглядывая внутрь.

– Что это? – его глаза округлились.

– Деньги на билет до Лондона и на текущие расходы в поездке. Должно хватить. Тебе ведь нужно туда… К нему.

– Мама… – только и смог выдохнуть Ирвин.

– Вы с Даниэлем заслуживаете счастья. Он милый мальчик. Прости, что я плохо думала о нём, – голос Маргарет дрогнул, и она сделала глубокий вдох. – Всё это время я молилась за вас обоих.

По ее щеке скатилась слеза. Ирвин неуверенно протянул руку и стёр ее тыльной стороной ладони.

– Я пока не могу встать. А то бы тебя обнял.

Маргарет улыбнулась сквозь слёзы и наклонилась к сыну. Слегка сжимая его плечи и целуя в висок, она сказала:

– Даже не знаю, что еще могу для тебя сделать.

– Мне бы хоть один звонок в Лондон, – с надеждой ответил Ирвин. – В твоем телефоне есть скайп?

========== Глава 9 ==========

Утренний Лондон встретил проливным дождем и грозой. Самолет больше часа кружил над Хитроу, не решаясь спуститься под плотные, сверкающие молниями тучи. Ирвина отчаянно тошнило, но он держался из последних сил, уткнувшись головой в переднее кресло. В наушниках грохотал индастриал. Ирвин сам не заметил, как с подачи Даниэля полюбил тяжелую музыку. Сейчас она немного отвлекала от боли, раскалывающей голову надвое. Ему следовало находиться в больнице еще как минимум неделю, однако операция Даниэлю была назначена на сегодня.

Едва ступив ногами на землю, Ирвин набрал его номер. Трубку взяла Сьюзи. В ее голосе не чувствовалось ни волнения, ни усталости, но не было и тех жизнерадостных ноток, которые Ирвин привык слышать. Она сказала, что Даниэля уже готовят к операции, и лучше поторопиться.

Черный кэб, словно огромный жук, неуклюже полз по мокрому асфальту. Редкие дождевые капли еще падали с неба, покрывая стекло неровными прозрачно-серыми дорожками.

– Простите, нельзя ли побыстрее? – нетерпеливо ёрзая на заднем сиденье, обратился Ирвин к таксисту.

– Я еду с максимальной разрешенной скоростью, сэр, – невозмутимо ответил тот.

– Видите ли, мне нужно… – Ирвин зажмурился от очередного приступа головной боли и подоспевшей следом тошноты. – Ах… Ничего…

Он прислонился виском к прохладному стеклу. Справа проносились встречные машины, по бокам однообразного шоссе мелькали бесчисленные деревья, а над зеленым горизонтом уже пробивались сквозь тучи солнечные лучи. Вскоре дорога эстакадой поднялась над городом, и Лондон предстал перед Ирвином во всей своей многоликости: футуристические небоскребы из синего стекла перемежались россыпью коричневых крыш старинных домов, рядом со строгими стеклянно-бетонными коробками высились шпили церквей, вычурные фасады и исполинских размеров рекламные вывески мирно соседствовали друг с другом. Еще немного – и у дороги выстроились аккуратные двухэтажные домики с ухоженными клумбами. Дома по европейскому обыкновению тесно жались друг к другу и своими коричневыми крышами будто тянулись ввысь.

Чем ближе к центру Лондона заползало такси, тем уже становились дороги, изысканные фасады просто нависали над проезжей частью, грозясь в скором времени поглотить ее. Ирвин без труда узнал площадь Пикадилли, наводненную туристами, Букингемский дворец, облепленный ими же со всех сторон, затем Трафальгарскую площадь… Визитные карточки Лондона были знакомы с детства почти каждому. Туристы держали в вытянутых руках телефоны и улыбались – мол, смотрите, вот он я, на фоне той штуки, которую изображают на открытках и майках! Ирвин печально усмехнулся, глядя на восторженных зевак у ворот королевской резиденции. Приедь он сюда, к примеру, год назад – тоже бы радостно пялился в объектив фотокамеры, купил бы бейсболку с британским флагом и маленькую копию Биг-Бена для матери. А сейчас, толком не оправившись от сотрясения мозга, с треснутыми ребрами и едва начавшей затягиваться раной на щеке, он прилетел на другой континент лишь для того, чтобы самому дорогому человеку на свете не было страшно вступать в бой с опасной болезнью.

Кэб проехал еще немного по набережной Темзы и остановился у входа в клинику. Ирвин быстро расплатился, забросил за спину свой нехитрый багаж – рюкзак и небольшую дорожную сумку – и бегом помчался к крыльцу. У дверей топтался Роджер с сигаретой в зубах. Увидев Ирвина, он поспешно затушил окурок о стенку урны и сделал рукой жест, призывающий идти за ним.

Они взбежали на третий этаж, перескакивая через несколько ступенек, чуть не сбили с ног кого-то из медперсонала, те ругались им вслед, но Ирвин и Роджер не сбавляли скорость. Промчавшись с топотом по коридору, они увидели, как в операционную пара медсестер завозит каталку с пациентом.

– Даниэль! – крикнул Ирвин на весь этаж, когда они уже почти скрылись за дверью.

Бросив сумки на пол, он продолжил бег и, не успев вовремя затормозить, всем своим весом налетел на медсестру, которой не посчастливилось оказаться в дверном проеме.

– Сэр, вам сюда нельзя! – возмутилась девушка, пытаясь оттолкнуть Ирвина.

– Даниэль, я здесь!

Лежащий на каталке парень, вокруг которого суетились врачи, повернул голову. Измученные серо-зеленые глаза с темными кругами под ними посмотрели на Ирвина и в тот же миг засияли только ему одному знакомым светом. Губы Даниэля тронула легкая улыбка, он что-то произнес, но Ирвин ничего не расслышал, а в следующую секунду медсестре, наконец, удалось вытолкнуть его в коридор.

– Ждите снаружи, сэр!

Дверь захлопнулась, осталось лишь небольшое прозрачное окошко, в котором были видны только спины врачей. Их синие костюмы почти сливались с голубыми стенами операционной. Оставалось самое мучительное – ждать, когда всё закончится. Ирвин вздохнул и потёр виски. Отступившая на время головная боль вновь принялась сверлить череп.

– Ирвин! Как долетел? – послышался сзади знакомый женский голос.

Сьюзи, казалось, постарела лет на пять. Вокруг ее глаз появилось несколько новых морщинок, а усталая полуулыбка выглядела так, словно ее просто нарисовали на лице. Волосы миссис Марлоу были заплетены в косу, из которой выбилось несколько волнистых прядей.

– Бывало и лучше, – честно признался Ирвин.

– Ох… – Сьюзи коснулась его щеки, где красовалась рана. – Что случилось?

– Да так… – отмахнулся Ирвин. – Сглупил немного.

Сьюзи участливо покачала головой. Они с Ирвином молча стояли у двери операционной, глядя сквозь прозрачное окошко. Роджер прохаживался туда-сюда по коридору, потом говорил с кем-то по телефону, пару раз выходил курить, несмотря на повальный запрет здешними властями.

Вдруг в операционной началась какая-то суета. Резкие движения фигур в синих костюмах и доносящиеся обрывки фраз на повышенных тонах заставили кровь похолодеть в жилах.

– Что происходит? – с тревогой спросил Ирвин, переводя взгляд с окошка на миссис Марлоу и обратно.

– Не знаю, – прошептала Сьюзи.

Она обхватила себя руками так крепко, что ногти впились в предплечья, но она этого, казалось, даже не чувствовала. Когда Ирвин взглянул на нее снова, Сьюзи стояла в той же позе с закрытыми глазами, а ее губы чуть заметно шевелились. Впервые в жизни Ирвин пожалел о том, что не знает ни одной молитвы.

Прошло несколько минут. Что бы там ни произошло в операционной, врачам удалось взять ситуацию под контроль. Ирвин и Сьюзи одновременно выдохнули. Внезапно миссис Марлоу пошатнулась, оперлась рукой о стену и стала медленно опускаться на пол.

– Сьюзи! – воскликнул Ирвин, подхватывая ослабевшее тело под мышки. Вовремя подоспевший Роджер поднял жену на руки и понёс за угол, туда, где стоял ряд кресел для посетителей. Усадив Сьюзи в одно из них, он сказал:

– Я принесу воды. Следи, чтобы она не упала.

Он убежал куда-то и тут же вернулся с медсестрой. Пока миссис Марлоу приводили в чувство и отпаивали водой, Роджер сетовал на то, что она слишком увлеклась успокоительными:

– Дорогая, я же говорил, что три таблетки – это перебор!

Ирвин сел чуть поодаль, чтобы не мешать. Он и сам едва стоял на ногах: смена часовых поясов сократила его ночь вполовину, а тяжелый перелёт и вовсе свёл ее на нет. Сердце подпрыгивало до самого горла, ритм дыхания сбился из-за боли в рёбрах. Потребуется не один месяц тренировок, чтобы вновь привести себя в форму.

В соседнее кресло тяжело опустился седой старик. Он начал рассказывать о том, что его жене сейчас делают шунтирование, а сам он перенес два инсульта. Потом речь зашла о соседях, которые не могут найти управы на своих детей, затем о политике и мигрантах с Ближнего Востока, которые вот-вот миллионами попрут через Ла-Манш. Старика не особо волновало то, что Ирвин никак не реагирует на его присутствие.

Из-за угла вышла медсестра – та самая, с которой Ирвин сражался в дверях операционной. Все поднялись со своих мест, кроме старика, который так и не заметил, что его, вообще-то, никто не слушает.

– Что с нашим сыном? – Сьюзи нетерпеливо шагнула вперед.

– С ним всё хорошо, он приходит в себя в послеоперационной палате, – ответила медсестра. – Во время операции резко упало кровяное давление – реакция на наркоз. Но не волнуйтесь, наши доктора – профи, – она улыбнулась. – Можете зайти к нему. Только не все сразу.

На несколько секунд наступила тишина, все лишь переглядывались между собой.

– Иди, – сказал Роджер Ирвину. – Он хочет тебя видеть.

Сьюзи кивнула, соглашаясь с мужем. Ее лицо, наконец, озарилось улыбкой.

Ирвин вошел в палату и плотно прикрыл за собой дверь. Даниэль, укрытый тонким белоснежным одеялом, посмотрел в его сторону из-под полуопущенных век, но его взгляд никак не мог сфокусироваться в одной точке.

– Привет, – тихо произнес Ирвин, подойдя к кровати. Он осторожно коснулся кончиками пальцев щеки Даниэля. Казалось, тронь сильнее – и он разобьется, словно тончайшее стеклышко.

– Я так ждал… – послышался в ответ неуверенный, дрожащий шепот.

Ирвин присел на край кровати, стараясь не задеть тянущиеся под одеяло проводки.

– Я тоже, – прошептал он, убирая со лба Даниэля пряди растрёпанной чёлки.

Даниэль усердно щурился, всматриваясь в лицо Ирвина, затем протянул руку. Его пальцы неуклюже скользнули по ткани куртки, и ладонь упала обратно на кровать. Ирвин тут же накрыл ее своей и почувствовал, как на тёплом запястье ровно бьется пульс. Бледная кожа Даниэля казалась совсем прозрачной, под ней тонкими синими змейками извивались вены, в нескольких местах на них виднелись красные точки – следы от игл.

– Ты расплываешься, – слабо улыбнулся Даниэль.

– Это действие наркоза. Скоро пройдёт, – сказал Ирвин, осмелившись невесомо коснуться его груди сквозь одеяло. – Тебе не больно?

Даниэль медленно покачал головой из стороны в сторону.

– Пить хочу.

– Потерпи немного, тебя может стошнить.

– Тогда… – Даниэль закрыл глаза, облизнул пересохшие губы и выдохнул: – Поцелуй меня.

Сломанные рёбра в который раз напомнили о себе, когда Ирвин склонился над лицом Даниэля и прижался к его губам невинным, почти детским поцелуем. К боли в груди примешалось странное чувство щемящей нежности. Среди прочих посторонних запахов Ирвин смог уловить тот родной аромат, которого так не хватало все эти долгие недели.

Глаза Даниэля распахнулись. Уже более ясным и осмысленным взглядом он внимательно изучал лицо Ирвина, словно видел его впервые. Подушечками пальцев, едва касаясь, он очертил контуры запёкшейся темно-красной рассечины.

– Тебя нельзя оставлять без присмотра, – с легкой улыбкой сказал Даниэль.

Ирвин виновато опустил голову. Он не уставал корить себя за тот опрометчивый поступок и за то, с каким ужасом смотрел на него Даниэль во время первого видеозвонка после инцидента в «Антиматерии».

Кто-то деликатно поскребся ногтями в дверь. Ирвин неохотно отстранился от Даниэля и встал с кровати.

– Родители ждут не дождутся тебя увидеть.

– Пусть войдут, – сказал Даниэль, неосознанно трогая пальцами губы, словно там мог остаться какой-то след от недавнего поцелуя.

После недолгой встречи с родителями Даниэля сморил сон. Оставив сына на попечение заботливых медсестер, мистер и миссис Марлоу тоже засобирались отдохнуть. Они предложили Ирвину не тратиться на отель, а остановиться с ними в доме матери Сьюзи – Софи. Ирвин был готов поселиться хоть у самого дьявола в преисподней, лишь бы хоть немного вздремнуть. От смертельной усталости, казалось, болели даже волосы на голове.

Софи Дюлор жила в тихом спальном районе на севере Лондона. Двухэтажный дом с маленьким ухоженным палисадником, на первый взгляд, ничем не выделялся среди десятков таких же по соседству. Однако настоящей изюминкой дома была его хозяйка. Немолодая, но эффектная дама – у Ирвина язык не поворачивался назвать Софи бабушкой – умела восхитить с первого взгляда. Хоть театральная сцена давно осталась для нее в прошлом, она словно все эти годы продолжала играть перед невидимым зрителем. Каждый день она укладывала каштановые волосы на манер актрис немого кино, надевала одно из своих бесчисленных платьев, идеально сидящих на стройной фигуре, наносила умелый макияж, окутывала себя ароматом дорогого парфюма… И чёрт знает, что еще она делала – в ее-то годы! – для того, чтобы мужчины на улице сворачивали шеи.

Был в доме еще один неординарный жилец. Сперва Ирвин принял гору черной шерсти, дремлющую у камина, за пса, но потом она встала и, выгнув спину, издала что-то вроде «пурр-мя». Двадцатифунтовое чудовище породы мейн-кун звали Клавдий. Несмотря на свою инфернальную внешность, он оказался очень общительным и ласковым котом, всё время тёрся о ноги, громко мурлыча, а когда Ирвин шел спать, Клавдий каким-то образом открывал дверь в его спальню и ложился рядом, убаюкивая своим урчанием.

Ирвин старался как можно больше времени проводить с Даниэлем, которому приходилось буквально силой отправлять его домой поспать или поесть, уверяя, что с ним всё хорошо, после операции нет никаких осложнений, а чтобы скоротать время, всегда есть книги или интернет. А иногда мадемуазель Дюлор приезжала в больницу навестить внука и забирала упирающегося Ирвина с собой. Дома она кормила его всевозможными вкусностями, от которых сама воздерживалась, и поила чаем с молоком.

– Раньше я тоже не понимала, как англичане пьют эту гадость, – сказала она, когда Ирвин в первый раз недоверчиво заглянул в свою чашку. – А теперь жить без него не могу. Ты попробуй.

Затем она садилась в кресло у камина, наливала себе бокал вина, закуривала тонкую длинную сигарету и рассказывала о молодости на театральных подмостках Парижа и о многочисленных поклонниках, с одним из которых она связала себя узами брака.

– Оливер – замечательный человек, хоть и изрядно попортил мне нервы, – сказала однажды Софи о своем бывшем муже. – Он был против того, что малышку Сьюзи воспитывала няня. Потом он стал требовать, чтобы я ушла из театра и занялась ребенком. В общем, мы так и не ужились вместе… А сцену всё-таки пришлось бросить. Я не смогла осилить всё и сразу, – Софи вздохнула. – К счастью, моя дочь намного, намного сильнее меня…

Ирвин отхлебывал чай, который оказался не таким уж и гадким, и думал о том, что Сьюзи и впрямь гораздо сильнее, чем кажется на первый взгляд. Родив достаточно рано больного ребенка, она не сломалась, напротив – стала неиссякаемым источником любви не только для Даниэля, она была готова дарить любовь всему миру, каждой его молекуле.

Софи сделала несколько глотков из бокала и продолжила:

– После развода я вернула себе девичью фамилию и осталась жить в Лондоне. Чтобы заработать на жизнь, стала давать частные уроки актерского мастерства. Так и выжили с дочерью. А Сьюзи рано вылетела из гнезда… Уехала учиться в Америку и там встретила Роджера. Не успели они оба закончить колледж, как родился Даниэль… – Софи допила оставшееся вино, поставила бокал на журнальный столик и закурила очередную сигарету. – Все заботы о ребенке легли на плечи Сьюзи, пока Роджер пытался прокормить семью. Я ни в чём не виню зятя, но… Даниэлю был почти год, когда заметили неладное. Он только начинал учиться ходить, и одновременно с этим появилась одышка… Врачи сказали, что если бы патологию выявили сразу после рождения, можно было бы обойтись простой операцией. Всего лишь нужно было заплатить за обследование. Роджер не заплатил…

У дома остановилось такси. Спустя минуту хлопнула входная дверь, зашелестели пакеты, и Клавдий вприпрыжку помчался проверять их содержимое.

– А Даниэль знает? – спросил Ирвин.

Софи кивнула. Она налила еще чая Ирвину, а себе вина.

– Бедный мальчик столько натерпелся, – вновь заговорила она после небольшой паузы. – Береги его.

Чашка дрогнула в руке Ирвина. Он вспомнил тот лунный вечер на крыше общежития Гринстоуна, когда он впервые дал это обещание, хотя еще совсем не понимал, что за чувство зарождается в его сердце. А чувство росло и крепло день ото дня, и спустя несколько месяцев стало почти осязаемым, видимым невооруженным глазом всем окружающим.

– Даниэлю повезло с тобой, – улыбнулась Софи, на миг коснувшись запястья Ирвина. – Ты не смотри, что я старая кляча, на самом деле я – женщина современных взглядов. Вы не планируете в будущем узаконить свои отношения? Я слышала, в Штатах теперь с этим проблем нет*.

Ирвин поперхнулся чаем.

– Вы уже утомили юношу своей болтовней, мисс Дюлор, – бросил Роджер, проходя на кухню сквозь гостиную.

– Боже мой, вы только посмотрите, с каким грубияном связалась моя дочь, – беззлобно посетовала Софи, отпивая из бокала. – Какой пример вы подаете молодому поколению?

– Я попрошу! – парировал мистер Марлоу. – Вы курите и пьете, как слепая лошадь, так что, прикажете молодёжи равняться на вас?

Ирвин не стал дальше слушать их перепалку. Поблагодарив мадемуазель Дюлор за чай, он тихо выскользнул из дома и направился к станции метро. Уже через десять минут поезд мчал его в своём металлическом чреве к клинике.

Спустя неделю после операции Даниэля выписали. Правда, о возвращении в Штаты не могло быть и речи еще как минимум месяц, а значит, парням предстояло долгое и основательное изучение Лондона.

Был на редкость ясный полдень, когда Даниэль, щурясь от непривычно ярких падающих на лицо лучей, ступил за порог клиники и вдохнул полными легкими чуть колышущийся теплый воздух. Обновленное сердце стучало в груди ровно и уверенно, как метроном.

Когда родители с вещами были посажены в такси, Даниэль взял Ирвина за руку и повёл за собой. Они шли по пешеходной набережной, густо наводненной туристами, а впереди над серой гладью Темзы возвышались башни Тауэрского моста. Он оказался меньше, чем Ирвин себе представлял по виденным когда-то давно фотографиям. Как, собственно, и сам Тауэр – старинная крепость посреди современной столицы выглядела, словно театральная декорация, а выглядывающий из-за крыш круглый небоскреб*, похожий то ли на огурец, то ли на яйцо Фаберже, добавлял в городской пейзаж еще больше сюрреализма.

На речном трамвае парни добрались до Вестминстерского моста, возле которого вращалось огромное чёртово колесо. Кабинки Лондонского глаза снизу напоминали уплывающих в небо жирных рыб. Каждая из них заглатывала по два десятка туристов и медленно поднималась вверх, чтобы «добыча» как следует переварилась в коктейле головокружительного восторга. Даниэль снимал на телефон оставшийся внизу Лондон, себя на фоне Лондона, а затем притянул к себе Ирвина, поставив его так, чтобы в кадр попал крошечный Биг-Бен, и нажал на кнопку камеры. На экране остался снимок двух счастливых улыбающихся лиц, а следом еще один, на котором Ирвин целовал Даниэля в уголок губ, воспользовавшись моментом, когда остальные находящиеся в капсуле люди глазели на Вестминстерский дворец.

Остаток дня они гуляли по аллеям королевских парков, кормили лебедей на пруду, фотографировали друг друга рядом с Букингемским дворцом. Ирвин несколько минут смотрел на гвардейца в огромной медвежьей шапке, замершего у входа, словно оловянная фигурка, после чего спросил:

– Как думаешь, он настоящий?

Даниэль звонко рассмеялся и потащил Ирвина за руку дальше, по тенистому тротуару вдоль Конститьюшн-хилл в сторону Гайд-парка. Найдя в его глубине укромный уголок, они валялись на мягкой траве, подставляя лица пробивающимся сквозь молодую листву лучам, пока солнце не начало клониться к закату.

В тот же вечер Роджер улетел в Штаты – его ждала работа. Сьюзи провожала мужа в аэропорту и просила не ждать ее. Уже давно стемнело, мадемуазель Дюлор то ли читала книгу в гостиной, то ли уже видела десятый сон – до спальни Ирвина на втором этаже не доносилось ни звука. Даниэль, утомленный насыщенным днём, был и без того еще довольно слаб, поэтому рано принял лекарства и лёг в постель в соседней комнате.

Ирвин лежал в темноте, тыкая пальцем в экран смартфона. Внезапно в коридоре послышался какой-то шорох, и дверь с тихим скрипом отворилась.

– Клавдий, ну что тебя так тянет сюда? – негромко произнес Ирвин и посветил телефоном в сторону двери.

Едва различимый в полумраке белый силуэт сделал несколько шагов в направлении кровати. Ирвин сел, зажигая настольную лампу. Часть комнаты наполнилась теплым оранжевым светом, и искаженные тени от бабочек на абажуре легли на потолок и стены.

– Даниэль?

Белая простынь, в которую он был завёрнут, ниспадала, словно мантия, до самого пола. Из-под полуприкрытых век сонно смотрели кажущиеся черными глаза.

– Всё хорошо? – настороженно спросил Ирвин. – Что-то болит?

Даниэль мотнул головой. Он подошел еще ближе и сел на кровать, не отрывая от Ирвина взгляда. Между их лицами оставалось лишь несколько дюймов свободного пространства, и Ирвин мог чувствовать теплое дыхание, касающееся его кожи. В следующий миг руки Даниэля мягко легли на его плечи, а затем обвили шею. Простынь соскользнула, обнажая хрупкую фигуру с резко выступающими ключицами. Небольшой вертикальный шрам посередине груди выделялся на бледной коже тонкой ярко-розовой линией. Ирвин осторожно коснулся его, затем переместил ладонь левее, чтобы ощутить мерное сердцебиение. И в следующую секунду его собственное сердце словно вспыхнуло огнём, когда Даниэль прильнул к его губам в нежнейшем поцелуе – не отчаянном, как в первый раз в больнице, не урванном украдкой, как в аэропорту, а в медленном и чувственном, от которого всё внутри плавится и стекает вниз, как раскаленный свинец.

Ирвин тесно прижимал Даниэля к своей груди, лаская его спину, обводя пальцами каждый выступающий позвонок. Он целовал покрасневшие губы и дрожащие ресницы, руки, шею и плечи, втягивал носом запах нежной кожи, зарывался лицом во взъерошенные волосы и никак не мог надышаться.

Не прерывая ласк, Ирвин бережно уложил Даниэля на кровать, и тот настойчиво потянул его к себе. Их пальцы переплетались, с губ срывалось частое горячее дыхание, и ничего больше не существовало за пределами их окутанного тенями бабочек мира, только желание прочувствовать друг друга как можно острее, до боли…

Ночь распростёрла свои крылья над Лондоном, рассыпав по небу пригоршню звёзд, искупала в Темзе серебристый мячик луны и уложила в колыбель из пушистых облаков. Разбрелись по отелям шумные туристы, замолчали моторы прогулочных катеров, уползли в депо поезда из тоннелей подземки. На цыпочках ночь прошла по тихой улице к дому с маленьким палисадником, заглянула в окно, легонько всколыхнув занавеску, и погасила лампу в комнате, где спали, крепко прижавшись друг к другу, уставшие двое.

Комментарий к Глава 9

26 июня 2015 года Верховный суд США легализовал однополые браки по всей стране.

Небоскрёб Мэри-Экс (30 St Mary Axe) – 40-этажный небоскрёб в Лондоне, расположенный по адресу Сент-Мэри Экс, 30. За характерную форму местные жители окрестили его «огурцом».

========== Глава 10 ==========

– Я же сказал, нужно ехать до конца Бризвей-стрит, и только потом повернуть налево! – Ирвин прижимал телефон плечом к щеке и едва сдерживался от нецензурной лексики, пытаясь одновременно дотянуться до верхушки ёлки, чтобы водрузить на нее матерчатого ангела. – Мам, не кричи! Скажи, что ты видишь.

– Вижу светящихся снеговиков на лужайке, – ответили на том конце сети. – На столбе у дороги табличка «Всевидящее соседское око не дремлет»*.

– Они здесь везде висят! Мне нужен более точный ориентир!

– И кто вас только надоумил снимать дом в такой глуши! – визжала в трубку Маргарет. – Все дорожные указатели залепило снегом! Я из-за этой метели уже ни черта не вижу перед собой!

Ирвин возвёл взгляд к потолку и всё-таки выругался про себя. Матерчатый ангел укоризненно посмотрел на него своими черными глазами-бусинками.

– Ирвин, где застряла твоя мама? – громко шепнула выглянувшая из кухни миссис Марлоу. – Индейка почти готова!

– Сьюзи, вы опытный педагог, – произнёс Ирвин таким же театральным шепотом, – так, может, научите мою мать пользоваться GPS?

Открылась входная дверь, и в гостиную ввалились с ног до головы облепленные снегом Роджер и Даниэль. Они начали отряхивать друг друга, и у порога вскоре образовался небольшой сугроб.

– Мы расчистили дорожку, – сказал Роджер, снимая промокшее пальто, – но там так метёт, что это ненадолго.

В этот момент телефон у уха Ирвина вновь заговорил голосом Маргарет:

– Я только что проехала пожарную часть. Напротив нее небольшой магазин.

– Отлично, ты уже близко! – сказал Ирвин. – Сейчас ты проедешь перекресток, а на следующем повернешь направо. Я уже иду тебя встречать.

Ему никак не удавалось надеть куртку с телефоном в руке, и Даниэль ему помог, да еще и застегнул молнию и натянул на голову капюшон. Ирвин вышел на улицу, через пару минут за окном сверкнул свет фар, а затем на пороге появилась миссис Хардвей. В руках она держала большую картонную коробку, сверху из которой торчали зеленые листья. Пока она приветствовала всех, Ирвин принес еще одну такую же.

– Кажется, миссис Хардвей уже некуда девать цветы в своем доме, – улыбнулся Роджер.

– Вы бы видели эти заросли, – сказал Ирвин, ставя коробку на пол. – Там скоро зародится новая цивилизация.

Маргарет заботливо стряхнула с растений снежинки и, присев на диван, сказала:

– Решила немного оживить ваш интерьер. Там, на дне коробки, инструкция, как с ними обращаться: некоторые цветы любят обильный полив, другим нужно много солнечного света…

– Мам, не забывай, что мы не ботаники, – перебил ее Ирвин.

– Не волнуйтесь, миссис Хардвей, я буду за ними ухаживать, – сказал Даниэль, который всё это время с интересом рассматривал растения. – И если под цивилизацией Ирвин имел в виду паукообразных, то она уже преодолела стадию генезиса.

Он осторожно снял с толстого кактуса небольшого черного паучка. Ирвин инстинктивно отшатнулся, когда Даниэль, коварно улыбаясь, поднес восьминогое чудовище к его лицу.

– Ой, – Маргарет оглядела цветы на предмет наличия там еще каких-либо живых существ. – Это один из старейших моих кактусов. Надо было обработать инсектицидом…

Выпустив паука на веранду, Даниэль и Сьюзи начали расставлять горшки по подоконникам. Лицо Маргарет расплылось в улыбке. Склонив голову набок, она спросила:

– Как твое самочувствие, Даниэль?

– Всё отлично, – ответил тот. – Доктор Петтерсон говорит, что клапан прижился, как родной.

С теплым чувством спокойной радости Ирвин наблюдал за мечущимся по гостиной Даниэлем. Прошло полгода – и будто не было всего того сумасшествия. Вернувшись из Лондона, Ирвин первым делом нашел для них небольшой домик в двух милях от Гринстоуна и забрал Даниэля подальше от общажной суеты. Хотя они оба и так постоянно пропадали в кампусе: Даниэль устроился на работу в археологическую лабораторию, а Ирвину пришлось возглавить футбольную команду, потому что Берт после каникул… бесследно исчез. С того вечера в «Антиматерии» Ирвин больше его не видел. Ребята из команды говорили, что он стал появляться на тренировках навеселе, тренер какое-то время терпел, но вскоре поставил ультиматум: или футбол, или выпивка. И Берт ушел. Сменил номер телефона, удалился из соцсетей, а его родители сказали, что он якобы рванул путешествовать… Но его похождения Ирвина мало заботили. Отметив совершеннолетие, он всерьез задумался о том, чтобы продолжить развивать отцовский бизнес. Арендаторы долго упирались, но, заручившись поддержкой Роджера, Ирвину удалось расторгнуть договор. Теперь отели предстояло привести в божеский вид, ведь фирма, которая там хозяйничала несколько лет, по всей видимости, ни разу не делала ремонт.

Ирвин мотнул головой, возвращаясь к реальности. Он дал Даниэлю слово, что на рождественских каникулах будет исключительно отдыхать, а не думать о делах. Словно в подтверждение его мыслей, Маргарет слегка потрясла его за плечо.

– Ну, чего загрустил, милый? Рождество на пороге! У вас так уютно… – она окинула взглядом украшенную гирляндами комнату. – И чем это так вкусно пахнет?

– Господи, индейка! – ахнула Сьюзи и пулей умчалась на кухню.

После ужина, пока Сьюзи рассказывала Маргарет рецепт приготовления французских булочек, а Даниэль доедал остатки бананового пудинга, Роджер незаметно толкнул Ирвина в плечо и жестом велел следовать за ним. Они вошли на кухню, мистер Марлоу сел за маленький столик у окна, Ирвин последовал его примеру и опустился на стул напротив.

– Я сперва не хотел говорить с тобой об этом в Рождество, – начал Роджер, – но кто знает, когда мы увидимся вновь… Ты очень помог нашей семье, и я долго думал, как тебя отблагодарить. Даниэль как-то рассказывал о твоем отце… Я поговорил кое с кем в департаменте полиции – мой старый университетский знакомый там не последний человек – и они согласились продолжить расследование.

Ирвин не меньше минуты неподвижно смотрел перед собой, прежде чем смог выдавить из себя хоть слово.

– С-спасибо… Я… не знаю, что и сказать.

Роджер склонился ближе к нему и понизил голос.

– Это еще не всё. Буквально в тот же день выяснилась любопытная деталь. На месте происшествия была кровь еще одного человека.

Ирвин в сердцах хлопнул ладонями по крышке стола. Не в силах больше сидеть спокойно, он встал и принялся измерять резкими шагами кухню.

– Я знал, знал! – он чуть не срывался на крик, взъерошивая волосы. – Тогда почему они закрыли дело?!

– А сам-то как думаешь, почему? – Роджер вздохнул и снял очки. – Полиция была куплена.

Ирвин повернул голову и замер. В дверях стоял растерянный Даниэль. Он сжимал в руке свои таблетки и, очевидно, пришел налить себе воды.

– Что происходит? – спросил он, переводя взгляд то на Ирвина, то на отца.

– Сынок, ты не подождешь пару минут? – хотел было выпроводить его Роджер, но Ирвин схватил Даниэля за локоть и почти насильно усадил за стол.