Текст книги "Сердечная патология (СИ)"

Автор книги: Mari Red

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Глава 1 ==========

Ирвин сидел на первом ряду трибун и считал пульс, обхватив пальцами запястье. На его коленях лежал телефон, на экране которого мелькали цифры секундомера. Сердце настоящего спортсмена, как говорил тренер, должно биться в темпе адажио, ускоряясь до анданте лишь во время нагрузок. Весь прошлый учебный год Ирвин старался настроить свой организм, словно тончайший музыкальный инструмент, но сейчас внутренний дирижер бессовестно халтурил. Парень отключил секундомер и недовольно поджал губы, запустив пальцы во влажные светло-русые волосы.

Только что закончилась первая в семестре тренировка футбольной команды колледжа Гринстоун. Заходящее августовское солнце заливало причудливым оранжевым светом верхние трибуны стадиона, а возвышающийся над ними флагшток поблёскивал в ожидании завтрашних торжеств. До официального начала осеннего семестра оставалось чуть меньше суток. Во Фриланде – небольшом одноэтажном городе – все важные события так или иначе касались колледжа, который за несколько десятилетий разросся до целого района и был единственной причиной, по которой сюда тянулась молодежь из всех близлежащих окрестностей. Обо всех студенческих мероприятиях возвещали расклеенные по городу афиши, и горожане, бросив свои дела, спешили в кампус на какой-нибудь фестиваль или соревнование. Завтра на стадион набьется такая толпа, что многим придется сидеть друг у друга на коленях, а кому вовсе не хватит места – будет стоять в проходе. Церемония с пафосной речью директора, выступление чирлидерш и вообще всех, кто обладал хоть каким-нибудь песенно-танцевальным талантом, торжественное поднятие флага колледжа – всё это Ирвин не особенно любил. То ли дело футбольный сезон с сентября по ноябрь – единственное, ради чего он уже второй год числился студентом финансового факультета.

– Подрастерял форму за лето, да, Хардвей?

Ирвин поднял голову. Отхлебывая колу из пластиковой бутылки, над ним нависал Берт, всё еще раскрасневшийся, в мятой и местами грязной футболке, которую он кое-как бросил в раздевалке и нашел после тренировки под скамьёй в самом дальнем углу. Лишь короткие волосы, зачёсанные в подобие ирокеза, как-то умудрились сохранить свою форму после шлема и душа.

– На себя посмотри, – Ирвин беззлобно пнул его ногой и, набросив рюкзак на одно плечо, зашагал к выходу со стадиона. Берт поспешил следом.

– Я как раз полон энергии, – он залпом опустошил бутылку и метко забросил ее в урну, одиноко стоявшую у аллеи в нескольких ярдах впереди. Не будь Берт капитаном футбольной команды – стал бы отличным баскетболистом. – Сегодня будет жаркая ночь. Вечеринка в честь начала семестра и всё такое. Пойдёшь?

– Куда?

– Клуб «Оксиген». Но учти, мероприятие закрытое, вход только по флаерам. У меня есть несколько лишних, надо?

Ирвин глубоко вдохнул свежий вечерний воздух, едва уловимо пахнущий какими-то цветами, росшими на клумбе неподалёку. Перспективу толкаться несколько часов в прокуренной духоте клуба среди потных пьяных тел организм решительно отторгал.

– Знаешь, я что-то вымотался за день, – ответил Ирвин.

В следующую секунду обоим пришлось пригнуться, поскольку техперсонал вешал поперёк аллеи растяжку с надписью «Добро пожаловать в Гринстоун», и сейчас она свисала почти до земли.

– Да уж, – Берт цокнул языком, – всё-таки лето с мамочкиными пирогами не прошло даром.

– Я не ем сладкого, – отмахнулся Ирвин.

– Конечно-конечно, – наигранно закивал Берт. – Я отлично помню божественную выпечку тёти Маргарет и с каким энтузиазмом ты ее «не ешь».

– Брось, мы тогда были детьми. С тех пор, как не стало отца, моя мать вообще редко готовит.

Берт шмыгнул носом, глядя куда-то вдаль.

– Как бы там ни было, – он расстегнул карман рюкзака и достал оттуда пачку разноцветных глянцевых бумажек, – тебе один или два? Есть спутница на вечер?

Ирвин неопределенно дернул плечом. Для члена футбольной команды не иметь симпатичной девчонки считалось зазорным, однако после нескольких мимолетных знакомств, не оставивших после себя никаких внятных впечатлений, ему это просто наскучило. Он молча вытащил из пачки один флаер.

– Даже если никого нет, подцепить какую-нибудь первокурсницу – дело нескольких минут, – не унимался Берт. – Просто подойди и скажи, что ты футболист. Я постоянно так делаю.

Мимо прошла компания девушек – должно быть, тех самых первокурсниц. Они всегда ходили по кампусу стайками со смесью восторга и замешательства на лицах. Берт развернулся на сто восемьдесят градусов, продолжая идти спиной вперед и рассматривая девушек сзади.

– Только посмотри, какое у нас в этом году… пополнение.

Он даже не пытался сказать это тихо. Несколько девушек оглянулись и захихикали, прежде чем скрыться за растяжкой, никак не желающей держаться на столбах.

– Сейчас довольно сложно подцепить девчонку, если у тебя нет машины, – сказал Ирвин.

– Так у тебя же есть.

– На ней мать катается. Да и девушки сейчас переборчивые, не каждая клюнет на пятнадцатилетний «Форд».

Они преодолели восемь широких ступеней крыльца общежития, поднялись на второй этаж и уже собирались разойтись каждый в свою комнату, когда Ирвин боковым зрением заметил выплывшее из-за угла ярко-красное пятно, не предвещавшее ничего хорошего.

– Ирвин! – позвало оно звучным женским голосом, и парни ускорили шаг. – Ирвин Хардвей, я к тебе обращаюсь!

Пришлось остановиться и обернуться, попутно натягивая приветливую улыбку. Клэр ведь всё равно не отстанет, найдёт, догонит даже на своих пятидюймовых шпильках. К тому же, раз семестр еще, по сути, не начался, постоянный советник* не станет предъявлять своим подопечным претензии по поводу учёбы. Все тесты Ирвин добросовестно сдал еще в мае. Некоторые с шестой попытки, но всё же…

Ярко-красных пятен при детальном рассмотрении оказалось целых два: крупное в виде алой атласной блузки и помельче, расположенное на лице девушки и завершающее композицию. Обычно люди, увидевшие Клэр издалека, сначала замечали густо напомаженные губы, а потом уже ее всю.

– Вы уже познакомились? – спросила она, листая потрёпанный блокнот и чиркая карандашом какие-то закорючки.

Парни переглянулись.

– Да, дорогая, – пропел Берт, – еще в начальной школе. Тебе бы отдохнуть, выспаться. Нагрузки нужно увеличивать постепенно, иначе они негативно сказываются на здоровье, говорю тебе как спортсмен.

– Речь не о тебе, придурок, – с улыбкой ответила Клэр, подражая его елейному тону. – И коль ты сегодня сама любезность, то поздравь своего друга с тем, что он теперь не будет одинок долгими зимними вечерами. Хардвей, – обратилась она уже к Ирвину, – поскольку в твоей комнате было единственное свободное место на этаже…

– Мне не нравится, к чему ты ведёшь, – перебил ее Ирвин.

– …я прошу тебя проявить гостеприимство к новому соседу, – невозмутимо продолжила фразу Клэр.

– Эй, стоп! Клэр, какого чёрта? То есть, у нас теперь не принято спрашивать моего мнения, хочу ли я, чтобы в моей комнате жил какой-то…

– Даниэль Марлоу, – зачитала Клэр из своего блокнота. – Приехал из Уилберга, исторический факультет, первый курс. Окончил школу с отличием и получил грант на высшее образование. Можешь считать, что тебе повезло: он подтянет тебя в учёбе, если не будешь его обижать. А ты не будешь, иначе придётся иметь дело со мной.

– Какой-то заучка, – подытожил Ирвин. – Неужели на трёх других этажах не нашлось свободного места?

Клэр лишь развела руками. Берт стоял рядом, сочувственно приподняв брови, однако по его глазам было видно, что он старательно сдерживает смех. Год назад, когда они сами были новичками, Ирвину повезло занять целую комнату в одиночку. Берту же достался в соседи парень с четвертого курса, игравший в футбольной команде. Собственно, благодаря ему в эту команду взяли Ирвина и Берта, а когда четвертый курс выпустился из колледжа, Берт стал ее капитаном. Сейчас он делил комнату с еще одним футболистом и был вполне доволен своей компанией, но радость от восторжествовавшей справедливости отчётливо просматривалась в его мимике.

– Не переживай, Ирвин, – похлопала его по плечу Клэр. – Думаю, вы поладите.

– Держись, чувак. Удачи поладить с ботаном, – Берт хлопнул ладонью по его второму плечу и ушел в свою комнату.

Ирвин хмуро проводил их взглядом. Прошло около минуты, прежде чем он решил, что если просто стоять посреди коридора, когда тебя то и дело толкают плечами мимо проходящие, избавиться от проблемы не получится. Вздохнув, он сделал несколько шагов и остановился у двери с маленькой пластиковой табличкой «208». По положению ручки Ирвин понял, что она не заперта. Он прислушался. Внутри было тихо, а может, в коридоре было слишком шумно. Рука на мгновение замерла в дюйме от ручки, словно та могла обжечь.

Заучка. Отличник. Книжный червь. Они постоянно носят отвратительные свитера и огромные очки. У них почти всегда прыщи, проблемы с дикцией и наверняка – с девушками. Они помешаны на учёбе и считают спорт и развлечения пустой тратой времени. «Господи, за что?» – подумал Ирвин и открыл дверь.

В комнате царил бардак. По правде сказать, там никогда и не бывало идеального порядка, но и вещей у Ирвина было не много. Теперь же вторая кровать, стол и даже пол были завалены чужими вещами – одежда, книги… Много книг. Худощавый темноволосый паренёк, ростом всего на пару дюймов ниже Ирвина, стоял у открытого шкафа и складывал в него своё имущество. На парне были узкие джинсы, черная футболка, на запястье болтался широкий кожаный ремешок – Ирвин признал, что его представления об отличниках были несколько стереотипными. Он кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Юноша вздрогнул от неожиданности и рывком повернулся к нему.

– О… Привет, – тихо сказал он.

– Здравствуй, – ответил Ирвин, разглядывая его с ног до головы. – Так ты и есть…

– Даниэль, – улыбнулся парень и протянул руку.

– Понятно… Ирвин Хардвей.

Они сдержанно, будто с опаской пожали руки. Ладонь Даниэля оказалась прохладной, несмотря на погожий вечер. Ногти были накрашены черным лаком. Ирвином овладело двойственное чувство. С одной стороны, не было ничего необычного ни в болезненной бледности, ни в длинной чёлке, спадавшей на правый висок. В колледже было много подобных ребят. Но в то же время в нём было что-то совершенно не от мира сего. Его серо-зеленые глаза, обрамлённые графитовой тенью ресниц, своим благородным оттенком напоминали малахит. Ирвин с интересом всматривался в рисунок радужки, по которой от зрачка разбегались едва заметные темные лучики. Даниэль, смущенный его пристальным взглядом, отвёл глаза.

– Ничего, что я освободил себе половину шкафа? – спросил он, отступив на шаг назад. Шкаф занимал почти всю стену, и, поскольку Ирвин предпочитал равномерно располагать вещи в пространстве, казался захламлённым, хотя свободного места в нём было достаточно. Потребовалось лишь аккуратно переместить всё из двух отделений в одно.

– Нет, всё нормально. Располагайся, – Ирвин опустил рюкзак со спортивной формой на пол и затолкал его ногой под кровать. – А я пока… пойду.

Взяв висевшую на спинке стула куртку, он вышел.

В холле на первом этаже, как и всегда по вечерам, было многолюдно. Ирвин с трудом нашел место в дальнем углу на маленьком уютном диванчике и уткнулся в экран телефона. Поймать вай-фай здесь было непросто, зато свет от расставленных по залу торшеров сюда почти не проникал, а возвышающаяся рядом огромная колонна создавала дополнительную тень. Забравшись с ногами на диван, Ирвин бездумно листал френдленту. Смысла в этом действии было не больше, чем в созерцании, к примеру, стены напротив. Но на диване, стоящем у этой стены, расположились две девушки, о чём-то тихо переговариваясь. Это отвлекало от мыслей. Нужно было как следует переварить впечатления сегодняшнего дня. Ирвин не знал, что было хуже – делить с кем-то комнату, в которой он целый год был единственным хозяином, или то, что они с новым соседом были абсолютно разными, пусть даже он оказался не таким, каким Ирвин его представлял.

Со стороны входа послышался шум. Кто-то оживленно разговаривал на лестнице, голоса приближались, и в следующую секунду в холл ввалился Берт в обнимку с эффектной блондинкой. Парочка двигалась по неровной траектории между диванами и столиками, то и дело спотыкаясь о них и не прекращая смеяться. Ирвин хотел было слиться с тенью колонны, но было поздно.

– Хардвей, вот ты где! – проорал Берт на весь холл. – Я тебя по всему кампусу ищу!

Он взял девчонку за талию обеими руками и толкнул перед собой. Ирвин едва успел убрать ноги с дивана, чтобы на них не приземлились два уже заметно нетрезвых тела. В нос ударил приторно-сладкий запах дешевого парфюма.

– Чего расселся здесь? Если опоздаем в клуб, там займут все столики.

Ирвин уже успел забыть о грядущей вечеринке. Втайне он надеялся, что Берт свалит туда без него, но судьба не была столь благосклонна.

– Советую тебе сильно не напиваться, – сказал он, пытаясь отодвинуться от девушки, вылившей на себя по меньшей мере полфлакона туалетной воды. – Завтрашнюю тренировку никто не отменял.

– Не будь занудой, – отмахнулся Берт, – сегодня можно себе позволить! Только подумай: мы уже не какие-то перваки, да я этого дня целый год ждал!

Ирвин закатил глаза. Берт был из тех заводил, которые в школе доставали младших. Оказаться самому в шкуре новичка было для него сущим кошмаром, несмотря на то, что в колледже никого уже не запирали в шкафчике и не макали головой в унитаз. И теперь сам факт, что в Гринстоуне есть кто-то младше него, явно тешил самолюбие Берта.

– Кстати, как прошло знакомство с ботаном? Вижу, ты не в духе. Он совсем безнадежен?

– Не знаю. Мы всего-то парой слов перекинулись. Странный он.

– Они все странные, – Берт откинул голову на спинку дивана, краем глаза наблюдая за своей спутницей, которая достала из маленькой сумочки смартфон и теперь сосредоточенно елозила пальцем по экрану. – Но если что, можешь рассчитывать на меня. Мы с парнями устроим ему такую сладкую жизнь, что он уже через неделю сбежит домой к мамочке.

О, Берт устроит. Можно в этом не сомневаться.

– Ну что, идём? – он внезапно вскочил на ноги, пошатнувшись, а затем схватил девчонку за локоть и рывком поднял ее с дивана. – А ты так и будешь один весь вечер? У Аманды есть много симпатичных подружек…

Ирвин предпочел уйти от этого разговора и просто направился к выходу первым, ища номер такси в телефонном списке контактов. На улице едва успело стемнеть, а Берт уже так надрался, что даже не озаботился вызовом тачки. Ночь обещала быть невыносимой.

Ирвин ошибался. Музыкально-алкогольную пытку он честно вытерпел до четырех утра. По-настоящему отвратительным было утро.

За окном пели птицы и светило солнце, пробиваясь в комнату полосками между планок жалюзи. Хотелось пить. Фрагменты прошедшей ночи, словно пазл, медленно складывались в голове в расплывчатую картинку.

Он вернулся в кампус перед самым рассветом и был почти трезв, как ему тогда казалось. Вошел в свою комнату и, не раздеваясь, упал на кровать вниз лицом. В воздухе витал незнакомый запах. Ирвин с усилием открыл глаза и приподнял голову. На второй кровати спал его новый сосед, о существовании которого он уже успел забыть. В тусклом свете уличных фонарей был отчетливо виден силуэт, свернувшийся калачиком под одеялом. В комнате прибавилось чужих вещей, на столе лежал мигающий зеленым индикатором ноутбук. Ирвин с досадой вздохнул и тут же отключился.

Он наверняка проспал начало занятий в первый же день. Часов в поле зрения не было, и телефон куда-то исчез. Посчитав это знаком свыше, Ирвин решил поспать еще немного, возможно, до вечера. Всё тело болело от макушки до пальцев ног, и шаги, которые послышались в коридоре, казались артиллерийскими залпами, а щелчок открывающейся двери – выстрелом дробовика. Он повернул голову на звук. Рядом, приветливо улыбаясь, стоял Даниэль.

– Доброе утро, – сказал он, протягивая небольшую бутылку воды. – Как прошла ночь?

Ирвин состроил неопределенную гримасу и медленно сел. Вода была ледяной, наверное, из кафетерия на первом этаже. Он жадно приложился к бутылке. Прохлада разливалась по телу, и боль в мышцах отступала с каждым глотком.

– Спасибо, – выдохнул он, допив всё до капли.

Несколько минут Ирвин молча наблюдал за тем, как Даниэль собирает в сумку учебные принадлежности. Толстый блокнот с фэнтезийным драконом на обложке, книга по социологии, «История Древнего мира»… Сегодня его глаза были цвета пасмурного неба. А может, вчера благородный малахит просто почудился из-за искусственного освещения?

– Изучаешь историю? – спросил Ирвин.

– Да, с детства ее люблю, – Даниэль улыбнулся. – А ты?

– Люблю ли я историю? Нет, не думаю.

Ирвин поднялся, чтобы открыть окно. Голову тут же окатило водопадом боли. Даниэль, не обращая внимания на его страдальческое выражение лица, продолжал расспрашивать:

– Я имею в виду… Может, ты чем-то увлекаешься?

– Футболом. Я играю в команде, – пробормотал Ирвин, взъерошивая пальцами волосы и подставляя лицо под поток свежего воздуха. На пару секунд повисла тишина.

– Правда? Круто.

– Только не думай, что, живя в моей комнате, ты получишь какие-то привилегии.

Ирвин развернулся и посмотрел на Даниэля. Тот опустил глаза на свою уже собранную сумку.

– Ясно. Я и не претендую ни на что… И вообще, мне пора. До скорого, – он схватил сумку и выбежал прочь.

– Удачи, – ответил Ирвин, хотя дверь уже закрылась.

Коридоры учебного корпуса были увешаны воздушными шарами. Студенты перемещались из одной аудитории в другую, кто-то впервые после каникул встречал старых приятелей, и тогда радостные возгласы эхом разносились по старому зданию. Ирвину не были понятны столь бурные эмоции. Почти все, с кем он мало-мальски общался, были членами футбольной команды, но они вели себя более сдержанно даже на стадионе после заработанного тачдауна*. Вдруг его внимание привлекла компания в паре десятков шагов впереди. Берт и еще несколько парней толпились у стены, вероятно, кого-то к ней прижав. Время от времени оттуда доносился громкий заливистый смех. Не иначе как Берт и его приятели решили воплотить в жизнь свой план по третированию первокурсников. Из-за толпы было не разглядеть того несчастного, который стал жертвой новоявленных задир. Ирвин подошел ближе.

Там, у стены, на которой висел огромный стенд с изречениями всевозможных умников, стоял Даниэль, глядя исподлобья на своих обидчиков и прижимаясь затылком к цитате Вудро Вильсона*. «Задача университета состоит в том, чтобы сделать молодых джентльменов как можно менее похожими на их отцов», – гласила она вычурным курсивом. Ирвин помнил ее наизусть, поскольку взгляд цеплялся за нее каждый день.

Берт довольно наблюдал за тем, как один из его дружков вытащил из кармана Даниэля телефон, тонкий проводок наушников потянулся следом за ним, и динамики-капельки цокнулись о пол. Повертев гаджет в руках, парень засунул его обратно, а наушники остались болтаться у ног Даниэля. Тот что-то сказал, сматывая их, и это явно не понравилось Берту. Одной рукой он отлепил Даниэля от стены, потянув за воротник футболки, а второй сорвал с его плеча сумку и вытряхнул из неё всё содержимое. Книги, карандаши, листы бумаги разлетелись в радиусе нескольких метров.

– Смотрите, девчачий лак для ногтей!

Компания разразилась хохотом. Берт оглянулся по сторонам. Увидев Ирвина, он сразу потерял интерес к Даниэлю.

– Эй, Хардвей! Идешь на лекцию по мировой литературе? Говорят, у нового препода докторская степень и четвертый размер!

Прежде, чем Берт схватил его за плечо и потащил прочь, Ирвин успел встретиться взглядом с Даниэлем. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы почувствовать странный тупой укол в груди.

День тянулся мучительно долго. После занятий была церемония открытия семестра, к Ирвину приезжала мать, и ему в который раз пришлось выслушивать ее нравоучения. Она заламывала руки и сокрушалась, что своим наплевательским отношением к учебе Ирвин позорит честь отца. Она грозилась перевести его в военную академию, если он посмеет вылететь из Гринстоуна. Она не умолкла даже во время звучания гимна Соединенных Штатов, а Ирвин смотрел перед собой и ничего не отвечал.

Он не видел Даниэля с того момента, как столкнулся с ним в коридоре, хотя, казалось бы, весь колледж собрался на стадионе и был как на ладони. Первокурсники разместились на нижних трибунах, и Даниэль, по идее, должен был быть среди них. Может, он тоже встречается с родными? Ирвин поймал себя на том, что неосознанно ищет его глазами в толпе.

Почти насильно усадив мать в машину и выпроводив, наконец, домой, Ирвин бегом понесся к общежитию. До тренировки оставалось полчаса. Только сейчас он с досадой вспомнил, что нестиранная форма со вчерашнего дня покоится в рюкзаке под кроватью. Вряд ли кого-то из команды волновало состояние его одежды, вот только на тренировку могли прийти зрительницы… Предстояли долгие поиски в шкафу хоть чего-нибудь чистого, учитывая, что накануне там похозяйничал Даниэль.

Последний как ни в чём не бывало сидел за столом спиной к двери и что-то печатал в ноутбуке, маленькие динамики которого разражались тяжелыми гитарными рифами и хриплым неразборчивым вокалом. Даниэль даже не заметил, как Ирвин вошел, и только когда дверь со щелчком закрылась, повернул голову.

– Я думал, ты на тренировке.

– Мне нужно забрать шмотки, – сказал Ирвин и, отворив дверцу шкафа, начал доставать оттуда одежду и бросать ее прямо на пол. Найдя подходящую футболку, он вытащил из-под кровати рюкзак, вынул из него скомканную вчерашнюю форму и швырнул ее опять же под кровать. Даниэль с минуту наблюдал за этим процессом, а затем снова защелкал клавишами.

Закончив со сборами, Ирвин плюхнулся на постель. Еще оставалось время на то, чтобы немного расслабиться. Он раскинул конечности, насколько это было возможно на узкой койке, и теперь следил за порхающими над клавиатурой пальцами соседа. Тот время от времени хмурился, прикусывал губу и постукивал накрашенным ногтем по корпусу ноутбука в такт музыке, не отрывая взгляда от экрана. Ирвин хотел было спросить, чем же таким увлекательным он занимается, но тут же решил, что наверняка это что-то слишком заумное, и вместо этого произнес:

– Ты не американец?

Даниэль на секунду застыл.

– Что?

– Даниэль – это ведь не американское имя?

Ирвин впервые произнес его вслух. Три слога, своей плавностью подобные ласковым волнам прибоя, звучали так непривычно. Он даже провел языком по зубам, словно пробуя имя на вкус.

Щеки Даниэля тронул легкий румянец. Он выключил музыку, отодвинулся от ноутбука и, теребя ремешок на запястье, ответил:

– Моя бабушка – француженка. Это была ее идея.

– Так ты француз?

– Отчасти. Бабушка вышла замуж за англичанина и переехала в Лондон. Правда, они развелись спустя несколько лет… А в Америку моя мать попала студенткой, по программе обмена, здесь и встретила отца. Он, кстати, тоже родом из Британии.

– Выходит, я угадал, – усмехнулся Ирвин. – Ни капли американской крови в тебе нет.

– Вообще-то, все белые американцы – потомки европейцев, так что в тебе ее тоже нет, – Даниэль улыбнулся и взглянул на него. – Судя по твоим светлым глазам и волосам, твои предки были выходцами из северной Европы. А поскольку североевропейские колонисты придерживались правила одной капли крови*… Ладно, меня не туда понесло… Я же рассказывал о своей семье. Бабушка, например, в молодости была актрисой.

– Надо же…

– Только после рождения моей мамы она бросила театр. Жаль, могла бы прославиться, играть на Бродвее…

Что-то щелкнуло у Ирвина в голове. Игра! Тренировка! Он схватил телефон и нажал кнопку, экран засветился. Цифры на нём возвещали о том, что Ирвин непростительно опаздывал.

– Чёрт! – он вскочил, одновременно засовывая телефон в карман и хватая рюкзак. – Прости, у меня тренировка через… уже сейчас.

– Ничего, у меня тоже много дел, – пожал плечами Даниэль. – Нужно подготовиться к семинару. Захватить тебе чего-нибудь на ужин?

– Ага, чего-нибудь овощного и сока, – бросил Ирвин через плечо уже в дверях и вполголоса добавил: – Может, мы с тобой и уживёмся.

Комментарий к Глава 1

Постоянный советник – должность в студенческой общине, предполагающая шефство над студентами, живущими в общежитии (студенческом городке), в образовательном, социальном, культурном аспектах жизни. Сфера ответственности каждого советника, как правило, – один этаж с около 50 жителями.

Тачдаун – один из способов набирания очков в американском футболе. Чтобы заработать тачдаун, игрок атакующей команды должен доставить мяч в очковую зону команды-соперника.

Вудро Вильсон – 28-й президент США (1913—1921), также известен как историк и политолог.

Правило одной капли крови (англ. One drop rule) – во многих англоязычных странах, особенно в США, некогда распространённое среди людей с расистскими взглядами правило, выражавшееся в строгом соблюдении теории «чистоты расы», согласно которой человек с малейшей долей негритянской крови должен считаться чёрным во всех отношениях.

========== Глава 2 ==========

Стройной вереницей потянулись наполненные студенческой рутиной дни. Даниэль часто пропадал в библиотеке допоздна, после чего в их с Ирвином комнате появлялись внушительные стопки книг. Порой Ирвин удивлялся, как тщедушный мальчишка таскает такие тяжести, впрочем, ему ни разу не довелось быть тому свидетелем. К соседству с Даниэлем он довольно быстро привык. Прелый запах отсыревшей на пыльных стеллажах бумаги раздражал с каждым днём всё меньше, и уже через пару месяцев казался неотъемлемым атрибутом их общего жизненного пространства.

Когда начался футбольный сезон, Ирвину и вовсе стало плевать на то, где и с кем он живет. После изнурительных многочасовых тренировок он, не чувствуя ног, брёл в общежитие и падал замертво на кровать, и тогда даже тяжелый рок, который Даниэль врубал для повышения производительности умственного труда, не мог его разбудить.

Несколько раз команда уезжала на гостевые матчи в другие города, но большинство игр были домашними, и ни одну из них Даниэль, к слову, не пропустил, вопреки своей нелюбви к спорту. А дни отдыха после матчей были сущей благодатью. В это драгоценное время Ирвин и Даниэль могли часами смотреть фильмы на ноутбуке, валяясь на чьей-нибудь кровати. Нередко кто-нибудь из них засыпал гораздо раньше финальных титров. Даниэль в таких случаях осторожно расталкивал Ирвина, если тот задремал на его койке. Ирвин же просто переносил спящего Даниэля на руках, еще и укрывал одеялом. Наутро оба вели себя так, словно ничего необычного не случилось.

Даниэлю время от времени доставалось от Берта и прочих заводил. Ирвин не раз видел, как его соседа толкали плечом в коридоре, явно нарочно, так, что он впечатывался в стену, или бросали его сумку с лестницы. Поначалу он пытался делать вид, что ничего не знает об этом, но всё сильнее его душило чувство вины. Чтобы хоть немного оградить Даниэля от издевательств, Ирвин стал встречать его после занятий, и они вместе шли обедать. К тому времени, как первые утренние заморозки начали сковывать лужи тонким решетчатым льдом, парни уже общались так, будто знали друг друга много лет.

– Ты и правда не знал, что на Пёрл-Харбор напали японцы, а не китайцы? – посмеивался Даниэль, безуспешно пытаясь наколоть на вилку последнюю горошину. Ему приходилось повышать голос, поскольку народу в столовой всё прибавлялось, а шум голосов дополнялся завыванием ветра снаружи и барабанной дробью дождевых капель по стеклу. Ветви старого клёна бились в окно при каждом шквале; огромный желтый лист прилип к мокрому стеклу и остался там висеть, словно аляповатая декорация на детском утреннике.

– А какая разница? – ответил Ирвин, дожевывая сэндвич. – Их нереально отличить друг от друга, пока они не откроют рот.

– Звучит немного по-расистски, не находишь?

Даниэлю, в конце концов, удалось прижать злосчастную горошину к тарелке, но та выскользнула из-под вилки и укатилась под соседний столик. Парни одновременно прыснули со смеху.

– Какая идиллия, – раздался над ухом голос Берта. – Почему вы еще не вешаете галстук на дверь, когда находитесь в комнате вдвоем*?

Ирвин медленно повернул голову и одарил его испепеляющим взглядом. Берт лишь усмехнулся и ушел к свободному столику у противоположной стены.

– Он твой друг? – спросил Даниэль.

– Что-то вроде, – Ирвин не знал, можно ли считать другом человека, от которого порой начинает дергаться глаз. – Самый надоедливый тип в этом городе после моей матери.

– У вас с ней не очень теплые отношения, да? Я заметил, что ты неохотно берешь трубку, когда она звонит.

Ирвин прочистил горло и опустил глаза, уставившись на скомканную салфетку.

– Она – женщина старой закалки, и мы редко друг друга понимаем. Иногда мне кажется, что она к своим комнатным цветам относится лучше, чем ко мне. Когда мы с ней переехали в новый дом, она решила начать жизнь заново и занялась дизайном интерьеров. Всегда так любезничает с клиентами, а потом приходит домой и спускает на меня всех своих душевных тараканов, – Ирвин вздохнул. – В твоей семье, наверное, всё по-другому?

Даниэль усмехнулся, разглядывая свое искаженное отражение в блестящей ручке вилки.

– Мама иногда относится ко мне как к маленькому ребенку. Она работает в начальной школе – может, просто не успевает перестроиться… Но я действительно ей доверяю и знаю, что она во всём поддержит меня. А вот с отцом не всё так просто, – Даниэль шмыгнул носом. – Он не понимает моих увлечений, не верит, что из меня выйдет толк. Я не оправдываю его ожиданий.

– Шутишь? – Ирвин изогнул бровь. – Я-то думал, родители нарадоваться на тебя не могут.

– Не стоит делать поспешных выводов. Отец хотел, чтобы я стал юристом, как он. Но мне скучна вся эта канцелярская муть.

– Что ж, по крайней мере, у тебя есть отец.

Ирвин откинулся на спинку стула, глядя на качающиеся ветки за окном. После нескольких секунд молчания Даниэль осмелился спросить:

– А… что случилось с твоим?

– Долгая история, – произнес Ирвин. – У него был гостиничный бизнес, и наша семья ни в чём не нуждалась. Отец был владельцем трех небольших отелей, он их лелеял, как зеницу ока… В общем, мне тогда было четырнадцать. Его нашли в собственном кабинете с пулей в голове и пистолетом в руке. Ни улик, ни отпечатков, ни предсмертной записки… Полиция посчитала это самоубийством.

– Но ты так не думаешь, – продолжил за него Даниэль.

– Я не верю, что он мог так поступить с нами, – покачал головой Ирвин. – Он собирался обеспечить нас с матерью на всю жизнь, дать мне хорошее образование, расширить бизнес… А теперь всё, что у нас осталось – отели, которые сдаются в аренду за бесценок, потому что мы не потянем большие налоги. И счёт в банке – отец открыл его после моего рождения и регулярно пополнял. К моменту его смерти там скопилась приличная сумма – хватит на то, чтобы я закончил колледж. Хотелось бы насобирать и на классную машину, но что-то пока не получается.