Текст книги "Сердечная патология (СИ)"

Автор книги: Mari Red

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

В дверном проеме появилась Маргарет. Она мельком взглянула на сына, прошла в противоположную сторону зала и села за стол. Ирвин фыркнул и отвернулся, предпочтя наблюдать за громилой-охранником. От скуки Ирвин мысленно насчитывал себе по очку каждый раз, когда замечал малейшее движение у того на лице. Пока очков выходило два.

Однако в следующее мгновение парень даже привстал от удивления. В зал вошел не кто иной, как Роджер Марлоу. Он занял место рядом с Маргарет, бросил на Ирвина быстрый взгляд и поджал губы.

– Что, чёрт возьми, происходит?! – воскликнул Ирвин и вскочил с места. Мисс Пирсон вскрикнула от неожиданности. – Что это за цирк, мама?! – Роджер приложил палец к губам, велев молчать. – А вы… вы… – Ирвин повернулся к нему, не находя слов от избытка эмоций, но его пыл остудил шкафоподобный охранник, схватив парня за локоть и потащив обратно к его месту. – Руки убери, мудила! – огрызнулся Ирвин. Глаза охранника недовольно сузились. Три очка.

Ирвин потёр локоть. Хватка у этого гуманоида была что надо, к тому же он больно припечатал Ирвина спиной к спинке стула. Охранник как ни в чём не бывало снова встал у двери. Сколько же лет он вот так торчал истуканом, пугая честной народ?..

Тем временем голоса в зале смолкли, и дверь закрылась за последними вошедшими.

– Итак, все в сборе? – невысокая полная женщина средних лет в черном деловом костюме оглядела присутствующих из-под очков. – Тогда начнём, времени в обрез.

Судья – только сейчас стало понятно, что это была именно она – прошла на своё место, за ней просеменила секретарша и положила перед ней небольшую стопку бумаг. Ирвин усмехнулся про себя: никаких тебе белых париков и аляповатых мантий, которые доводилось видеть в фильмах.

– Судебное заседание объявляется открытым, – произнесла судья и ударила молоточком по подставке. – Рассматривается дело об оспаривании наследства.

Когда все формальности были соблюдены, судья дала слово представителю истца. Роджер поднялся и прочистил горло.

– Ваша честь, – начал он, – как уже было сказано на предварительном заседании, моя клиентка Маргарет Хардвей овдовела несколько лет назад. Состояние покойного Гордона Хардвея было распределено поровну между миссис Хардвей и их сыном, который на сегодняшний день еще не достиг совершеннолетия*. Миссис Хардвей обратилась ко мне после того, как в ее доме был вскрыт сейф ее покойного мужа, в котором обнаружилось завещание, где единственным наследником указана Маргарет Хардвей. В связи с этим я от имени своей клиентки прошу уважаемый суд пересмотреть распределение наследства Гордона Хардвея согласно вновь открывшимся обстоятельствам, а также обязать ответчика вернуть истцу уже потраченную часть денежной суммы.

Судья кивнула, когда Роджер закончил, и обратилась к Маргарет:

– Истец, вы всё еще поддерживаете свои требования?

– Да, Ваша честь, – ответила миссис Хардвей.

– Что ж, тогда выслушаем сторону ответчика.

Стоило мисс Пирсон встать, как сидящие позади люди в строгих костюмах начали перешептываться. Судья застучала молоточком, призывая к порядку, и адвокат заговорила:

– Ваша честь, мой клиент уверен, что его отец не мог не указать его в завещании. Кроме того, денежную сумму, упомянутую представителем истца, миссис Хардвей потратила на учебу ее сына в колледже по ее собственной инициативе, поэтому даже если завещание подлинное, истец не вправе требовать эти деньги у моего клиента.

– Благодарю вас, – произнесла судья. – Ответчик, хотели бы вы что-нибудь добавить?

Ирвин встал и, злобно зыркнув на мать, громко заявил:

– Да, Ваша честь. Эта безумная женщина хочет обобрать меня до нитки!

Маргарет закатила глаза. В зале снова зашелестели голоса, но тут же прервались стуком судейского молоточка. Судья устало вздохнула и сказала:

– По протоколу я вынуждена спросить, не желают ли стороны заключить мировое соглашение…

– Нет! – в один голос отрезали Ирвин и Маргарет.

– Что ж, на предварительном заседании суд назначил экспертизу предоставленного истцом завещания. В зале присутствует коллегия экспертов, которые должны озвучить своё заключение, прежде чем суд продолжит разбирательство. Прошу вас, господа.

Один из сидевших сзади мужчин подошел к судейскому столу, чтобы все его видели. В руке он держал злосчастное завещание.

– Уважаемый суд, – сказал он, – коллегия независимых экспертов внимательно изучила предоставленный документ, а также образцы почерка Гордона Хардвея. Ничто не вызывало у нас подозрений, пока мы не дошли до печати. Уж не знаю, известно ли об этом миссис Хардвей, но это не печать нотариуса, а какая-то бутафория. Она изготовлена в кустарных условиях, работа довольно грубая, к тому же в названии нотариальной конторы целых две орфографических ошибки. Текст мелкий, невооруженным глазом это не сразу заметишь.

Маргарет округлила глаза и уставилась на Роджера. Тот сделал вид, что очень занят протиранием очков. Эксперт продолжил:

– Наше заключение таково: завещание недействительно, эта бумага не имеет никакой юридической силы.

– Спасибо, можете вернуться на своё место, – сказала судья. – Итак, суд располагает достаточной информацией, чтобы вынести решение. Объявляется перерыв. Представители истца и ответчика, пройдемте в совещательную комнату.

Судья и секретарша собрали все свои бумаги и вместе с обоими адвокатами покинули зал. Эксперты начали о чём-то переговариваться, некоторые из них проследовали к выходу. Маргарет тоже куда-то исчезла.

Ирвин уткнулся лбом в крышку стола и закрыл глаза. В последнее время он спал мало и беспокойно, мучаясь от слишком ярких сновидений, чего с ним не бывало никогда раньше. Ему грезились самолеты, рассекающие облака, словно кусочки ваты, пасмурный Лондон, смотрящий на него своим огромным глазом*, сверкающее лезвие скальпеля в руке хирурга… О лечении они с Даниэлем говорили мало. Во время звонков по скайпу Ирвин видел его в больничной палате, иногда из его руки торчала игла капельницы, где-то на фоне попискивал кардиомонитор, но Даниэль, казалось, привык ко всему этому и не обращал внимания. Чаще всего они вслух мечтали о том, как скоро будут вместе кататься на катере по Темзе, гулять по лондонским улицам и шарахаться от проезжающих машин из-за непривычки к левостороннему движению. А невозмутимые англичане будут лишь снисходительно поглядывать – мол, американцы, что с них взять…

Прошло добрых полчаса, пока перерыв не закончился. Люди вернулись в зал, и когда все расселись по местам и затихли, судья вынесла вердикт:

– Суд отказывает истцу в удовлетворении иска. В силе остается распределение наследства по закону. Не смею никого больше задерживать. Решение принято, заседание окончено, – она стукнула молоточком. – Скорее освобождайте помещение, у меня сегодня еще много дел на рассмотрении.

Зал начал пустеть, но Маргарет не спешила покидать свое место. Она всё еще с недоумением смотрела на Роджера.

– Что вы наделали? – процедила она сквозь зубы. – Я полагалась на вас! Как вы могли меня так подставить?

– Миссис Хардвей… Успокойтесь и выслушайте меня, – Роджер вздохнул. – Помните, вы спросили, есть ли у меня дети? Так вот, у меня есть сын. И, кажется, вы с ним даже знакомы. Его зовут Даниэль.

Маргарет изумленно раскрыла рот и медленно поднялась со стула, часто моргая.

– Так вы… Он ваш… – она запиналась, не в силах связать слова в осмысленную реплику.

– Он не наркоман, а действительно очень болен. А ваш Ирвин давно уже не мальчик. Он решился на благородный поступок, так смиритесь же с этим. Простите за весь этот цирк. Все ваши деньги я верну до последнего цента. Я взялся за эту авантюру лишь потому, что иначе вы бы пошли к другому юристу, у которого нет больного сына, который дружит с вашим, – Роджер устало наморщил лоб и снял очки, глядя в глаза Маргарет. – Вам еще повезло, что вас не обвинили в подделке документов.

Маргарет так ничего и не сказала. Набросив сумку на плечо, она выбежала прочь.

– Я вышлю вам чек, – крикнул Роджер ей вслед, минуя дверной проем.

Ирвин подошел к нему с опаской, словно к неведомому зверю. Маргарет уже умчалась, и только ее быстрые шаги еще несколько секунд было слышно за углом коридора. Роджер мигом забыл о ней, достал из портфеля папку с бумагами и вручил ее Ирвину.

– Держи, это твоё.

– Спасибо, – ответил парень. – Только я не понимаю… Как вы вообще встретились?

– Не поверишь, чисто случайно. Она сама ко мне пришла.

Ирвин взял в руки папку и раскрыл ее. Первой страницей лежало липовое завещание. Размашистые угловатые буквы казались до боли знакомыми.

– Это можешь выбросить, – махнул рукой Роджер.

– Так это фальшивка?! – Ирвин удивленно вскинул брови. – Это же точь-в-точь папин почерк!

Мистер Марлоу гордо усмехнулся:

– Еще в третьем классе я подделывал почерк учительницы так, что она сама не могла отличить.

Они не спеша двинулись к выходу из здания. Ирвин задумчиво перелистывал подшитые в папку листы. Наверное, впервые он пожалел о своём легкомысленном отношении к учёбе. Посещай будущий экономист Ирвин Хардвей нудные лекции чуть чаще – может, сейчас он бы не смотрел на банковские документы с полным недоумением.

Роджер остановился на верхней ступеньке крыльца и закурил, щурясь от яркого апрельского солнца. Ирвин, наконец, собрался с мыслями и сказал:

– Мистер Марлоу… Значит, вы примете мою помощь?

– У нас нет выбора, – вздохнул Роджер. – Проблема, которую британские врачи обнаружили у Даниэля, предполагает дополнительные расходы.

– Что за проблема? – насторожился Ирвин. – Что-то серьезное?

– Слабые сосуды, если вкратце. Это вылечится со временем, но методику операции придется изменить. Обычно при малоинвазивном протезировании клапана катетер вводят в бедренную артерию, и он по кровяному руслу попадает в сердце. Даниэля долго мучили всякими исследованиями и решили, что доступ будет произведен через грудную клетку. Разрез будет маленьким, но всё же это более серьезное вмешательство, чем планировалось. Он тебе не говорил, да?

Ирвин покачал головой.

– Он не всё мне рассказывает. Не хочет, чтобы я переживал.

– Он такой, – улыбнулся Роджер. – Помню, как в детстве он был очень неуклюжим, постоянно падал и сбивал коленки. Сьюзи охала над каждой его царапиной, так Даниэль плакал не от боли, а потому что не хотел расстраивать маму. У него высокий болевой порог, так врачи говорили. Никогда не боялся ни уколов, ни капельниц… Но надеюсь, скоро это всё останется для него в прошлом.

Роджер бросил погасший окурок в урну.

– Знаете, – сказал Ирвин, – я, кажется, не очень разбираюсь во всех этих банковских делах… Куда и как переводить деньги и всё такое…

– Ничего страшного, я помогу, – успокоил его Роджер. – Можем прямо сейчас поехать в мой офис и там всё обсудить. Я уже завтра улетаю в Лондон, а у тебя все документы с собой, так зачем терять время?

Мистер Марлоу кивком указал на свою припаркованную машину. В этот момент Ирвин вдруг учуял резкий аромат духов. Не поворачивая головы, он скосил глаза на дверь и увидел выходящую из здания суда мисс Пирсон. Она медленно шла, виляя бёдрами, и уже открыла было рот, чтобы пригласить Ирвина на чашечку кофе или чего-нибудь покрепче, но они с Роджером, не долго думая, юркнули в машину, и мистер Марлоу дал по газам.

Комментарий к Глава 7

Возраст наступления совершеннолетия в США различается в зависимости от штата: 18, 19 или 21 год.

Лондонский глаз (London Eye) – колесо обозрения высотой 135 метров, одно из крупнейших в мире. Расположено в лондонском районе Ламбет на южном берегу Темзы.

========== Глава 8 ==========

Холл на первом этаже общежития был, как и каждый вечер, заполнен студентами. Ирвин сидел на диване и листал газеты с объявлениями о работе. На ближайшем столике их уже высилась приличная стопка, однако подходящих вариантов не было. Оказалось, что быстро подзаработать в конце учебного года практически невозможно: в это время все студенты ищут себе работу на лето, и вакансии расхватывают быстрее, чем рожки мороженого в июльский полдень.

Кто-то хлопнул Ирвина по плечу, и он вздрогнул.

– Что, совсем на мели? – сочувственно произнес Берт, кивая на очередную отброшенную на столик газету. – Мама перестала давать денежку?

– Я с ней не общаюсь, – неохотно ответил Ирвин. С того самого дня, когда проходил суд, от его матери не было ни единого звонка, а набрать ее номер самому не позволяла гордость.

Берт плюхнулся на диван, понимающе вздохнул и тут же сменил тему:

– На этих выходных начинаем тренироваться на стадионе. Ты еще в команде или как?

– Берт, прости, но мне сейчас не до этого. Я сдам все тесты до конца недели, а потом улечу в Лондон, и… я не знаю, сколько там пробуду. Как назло еще с деньгами напряг…

Задумчиво пожевав губу, Берт наклонился к Ирвину и заговорщицки шепнул:

– Чувак, если хочешь срубить четыре куска баксов за один вечер, могу предложить один вариантик.

Ирвин прищурился, недоверчиво глядя на Берта.

– Любопытно. Я всегда считал, что срубить четыре куска за вечер может только звезда поп-сцены или элитная куртизанка.

– Нечто подобное я и предлагаю.

– В смысле?

– Всё, что тебе понадобится – это твое тело. И там будут зрители.

Уклончивые ответы Берта начинали раздражать.

– Ты можешь изъясняться понятнее? – едва не воскликнул Ирвин, теряя терпение.

– Бои в клетке. Слышал о таком?

– Да, по телеку видел. Берт, я вообще не боец.

– Ты спортсмен, в отличной форме, – Берт ободряюще похлопал Ирвина по спине. – Не дрейфь, там все любители. И весовые категории соблюдаются. В общем, подумай. Вот тебе адресок, – он протянул Ирвину сложенную пополам визитку, – и, если согласен, приходи завтра в десять вечера. Четыре куска-а-а… – протянул он, поднимаясь с дивана, подмигнул и уже через секунду куда-то удрал.

Ирвин развернул потрепанную от долгого нахождения в кармане Бертовой куртки визитку. Клуб «Антиматерия» вмещал под своей крышей спортивный зал, бар и небольшую концертную площадку. Но, видимо, этим функционал заведения не ограничивался. Район, в котором находился клуб, имел дурную славу. Там и днём-то старались не появляться без особой надобности, а ночью большинство таксистов отказывались туда ехать.

Воровато оглядевшись по сторонам, Ирвин спрятал визитку в карман. Не так давно он перевел почти все свои деньги на счет клиники, где находился Даниэль. Затем последовали экзамены, и заработать никак не получалось… Он сам не заметил, как остался почти без гроша накануне вылета в Англию. Брать взаймы Ирвин не привык.

Четыре тысячи за один вечер? Тут было над чем подумать.

В назначенный час Ирвин был возле «Антиматерии». У входа, прислонившись к грязной кирпичной стене, ждал Берт.

– Честно говоря, я думал, ты не придешь, – сказал он и кивнул на дверь, приглашая Ирвина последовать за ним. – Пошли.

Сразу за дверью располагался бар. Запахи крепкого алкоголя и табачного дыма ударили в нос, а от грохочущих музыкальных басов завибрировала грудная клетка. Полуголые официантки, покачивая обтянутыми мини-юбками бедрами, лавировали между столиками, ловя на себе похабные взгляды. Публика здесь собралась разнообразная: байкеры в кожаном облачении, черные парни в банданах и приспущенных штанах, с пистолетами, заткнутыми за ремень, разукрашенные девицы с волосами кислотных цветов… За одним из столиков собралась компания мужчин, внешне напоминающих обычных фермеров. Официантка выпорхнула из-за барной стойки, ловко подхватив заставленный пивными бокалами поднос и, подойдя к столику фермеров, привычными движениями расставила пиво. Мужчины начали рыться в своих карманах, каждый достал несколько мятых купюр и засунул их официантке между грудей, чудом держащихся в пределах декольте.

Берт повёл Ирвина к противоположной стене бара, к двери с табличкой «Только для персонала». Как ни в чём не бывало, Берт открыл ее и пропустил Ирвина в полутемный коридор. При свете тусклой пыльной лампочки можно было разглядеть сваленные у стены барные стулья, пустые бутылки и еще какой-то хлам.

– Сейчас я познакомлю тебя с ребятами, которые всё объяснят, что да как, – сказал Берт, когда они подошли к лестнице, ведущей куда-то вниз. Оттуда доносились голоса и, судя по всему, народу там собралось немало. Спустившись, Берт отворил очередную дверь.

Это был внушительных размеров зал, в центре которого находился восьмиугольный ринг, обтянутый толстой металлической сеткой. У стены стояли столики, такие же, как и в баре наверху. Большинство из них уже были заняты.

У входа парней встретил двухметровый стриженый качок в черной борцовке.

– Это кто? – пробасил он, кивнув на Ирвина.

– Новенький, – ответил Берт. – Зак здесь?

Громила молча указал взглядом на один из столиков. Там сидели трое парней и две девушки, потягивая пиво и оживленно болтая. На вид они казались наиболее цивилизованными представителями здешнего контингента.

– Зак тут всем заправляет, – пояснил Берт, пока они с Ирвином приближались к столику. – Клайд – его дружбан – рефери. А остальные – просто их друзья, которые любят здесь тусоваться.

Подойдя к столику, Берт громко всех поприветствовал, пожал руки, в том числе и девушкам, и сказал, подтолкнув Ирвина ближе:

– Это мой друг, о котором я рассказывал. Решился-таки попытать счастья на ринге.

– Так ты, значит, Ирвин? – причесанный брюнет в брюках и белой рубашке приподнялся со своего места и протянул руку. – Зак.

Затем по очереди представились все остальные.

– Клайд, – круглолицый парень в черной футболке крепко сжал ладонь Ирвина.

– Лилия, – улыбнулась блондинка с короткой стрижкой.

– Мирабелла, – томно прикрыв глаза, длинноволосая брюнетка протянула руку с острыми красными коготками. – Но ты, красавчик, можешь называть меня Микки.

Сидящий рядом Зак одёрнул ее:

– Успокойся, милая. Насколько я знаю, он не по этой части.

Ирвин покосился на Берта, многозначительно прочистив горло. Тот, как будто не при делах, разглядывал обшарпанный потолок.

Между тем, Ирвин только сейчас заметил, что людей за столиком стало меньше.

– С вами был еще один парень. Куда он делся?

– Это Фред, – подал голос Берт. – Нелюдимый чурбан, совсем как ты. Он, кстати, мой кузен, но мы редко видимся. И только здесь.

Фред… Его лицо почему-то показалось знакомым. Длинная блондинистая шевелюра, затянутая в тугой хвост на затылке, и рассеченная шрамом бровь – всё, что Ирвин успел отметить в его внешности, пока он не испарился. Берт никогда не знакомил Ирвина со своим кузеном. Но где-то они точно виделись раньше…

– Ну, так что, участвуешь? – вырвал Ирвина из раздумий Зак.

– Да, но… сперва разъясните правила.

– Правило одно: публике должно нравиться. Импровизируй. Гонорар получишь весь, если победишь. Половину, если проиграешь. Бой можно выиграть нокаутом или по очкам. Вон там, – Зак показал на сдвинутые столы возле клетки, – будет сидеть независимое жюри. Они, по правде говоря, оценивают не сами приемы, а то, как на них реагирует публика. Нам нужно, чтобы люди приходили сюда снова и снова, понимаешь? Постарайся их хорошенько разогреть. Удачи, – Зак хлопнул Ирвина по плечу и куда-то ушел. Вот-вот должен был начаться первый бой.

Зрители столпились возле клетки, уже изрядно взбодрённые пивом и требовали зрелища. Берт взял Ирвина за локоть в повёл в какую-то подсобку. Там было что-то вроде раздевалки, со скамьями и металлическими шкафчиками. Дюжина бойцов ожидала своего выхода на ринг.

– Сейчас будет жеребьевка, – пояснил Берт.

– Слушай, – шепнул ему Ирвин, – а ты сам хоть раз был на ринге?

– Я? Ха-ха… Нет, как-то не приходилось. Ну, я буду там, в первых рядах, – с этими словами Берт покинул раздевалку.

Через несколько минут появился рефери Клайд. Все бойцы по очереди встали на весы, после чего пары соперников были распределены посредством вытягивания зубочисток разной длины. Ирвину достался крепко сбитый парнишка с азиатскими чертами лица, чем-то напоминающий Брюса Ли. Он разминался перед боем, прыгая по раздевалке, словно заведенный. А когда он наклонился, чтобы поправить носок, Ирвин заметил, что у него перебинтована лодыжка. Наличие слабого места на теле соперника порядком обнадёживало.

Как новичку, Ирвину разрешили посмотреть первый бой. Он пробрался в толпу зрителей, случайно наступив кому-то на ногу и получив болезненный тычок под лопатку. Интуиция подсказывала, что это было далеко не самое тяжелое увечье, которое он получит сегодня.

Из колонок зазвучал тяжелый рок, знаменуя начало состязания. Зрители расступились, образовав живой коридор от раздевалки до ринга. Под восторженные крики толпы по нему прошествовал первый боец, всячески рисуясь и демонстрируя мускулы, пока рефери объявлял его имя в микрофон. Затем тот же путь проделал его соперник. То, что было дальше, напоминало классический боевик: бойцы бросали друг друга о ринг, так, что сетка дрожала и поскрипывала, удары руками и ногами сыпались во все возможные места, а когда дело доходило до захвата, казалось, что сквозь крики и визги толпы слышен хруст костей, а гримасы боли на обливающихся потом лицах бойцов были точно не актерской игрой. На какой-то миг Ирвину захотелось незаметно, вдоль стены удрать отсюда ко всем чертям, однако, помня, ради чего он пошел на это, он храбро остался ждать своего часа.

Ирвин вернулся в раздевалку, предпочтя потратить время, оставшееся до боя, на разминку. Азиат уже не прыгал, а сидел на скамейке, закрыв глаза, и, кажется, медитировал. Возможно, настраивался на ментальную связь с каким-нибудь своим сэнсэем?

Наконец, рефери объявил бой Ирвина и его соперника. Первым на ринг отправился мигом вышедший из транса азиат. Колонки жутко фонили, и его имя Ирвин так и не расслышал. Тем более, что уже объявляли его собственное.

Он шел по живому коридору, пытаясь расслышать, что же кричат все эти люди, но голоса сливались в сплошной какофонический рокот. Кто-то в глубине толпы поднял над головой руку с опущенным большим пальцем. Преодолев половину пути, Ирвин снял футболку. Шум будто стал тоньше и выше, стоявшие поблизости девушки махали ему – кто руками, кто бутылками с пивом – и восторженно визжали.

Прежде, чем впустить Ирвина в клетку, на его руки надели кожаные перчатки без пальцев, похлопали по карманам джинсов и, не обнаружив там опасных предметов, пригласили на ринг, в противоположной стороне которого прыгал с ноги на ногу, как теннисный мячик, азиатский парень.

– Бой! – воскликнул рефери.

Азиат принял защитную стойку и начал скакать вокруг Ирвина, готовясь нанести первый удар. Не дожидаясь такового, Ирвин решил начать с подножки. Удар пришелся точно по поврежденной лодыжке соперника. Тот покачнулся, но на ногах устоял. Крикнув что-то не по-английски, он высоко вскинул ногу, но Ирвин ловко перехвалил ее, и уже через секунду оба оказались в партере. Ирвин заломил руку азиата за спину, тот вскричал от боли и брыкнулся, умудрившись больно ударить Ирвина пяткой по спине.

Пришлось отступить. Ирвин откатился в сторону и поднялся. Публика кричала и свистела, какая-то девушка в первом ряду задрала майку, как только Ирвин посмотрел на нее. Пока дела шли неплохо.

Но нельзя было отвлекаться на подвыпивших девиц – противник вновь кружил около него, как кобра. Потеряв бдительность, Ирвин пропустил удар в солнечное сплетение. Он согнулся от боли, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха, но соперник набросился на него сверху и повалил на пол.

Теперь уже Ирвин стал жертвой болевого захвата. Плечо зловеще хрустнуло, когда азиат рванул его руку вверх. Пытаясь собраться с силами и высвободиться из цепкой хватки, Ирвин увидел прямо перед собой на полу красноватые разводы – пятно крови, оставленное чьим-то разбитым носом, вытерли наспех и не до конца. Странным образом оно подействовало как доза нашатыря – Ирвин рванулся вперед и впечатался в сетку, оставив соперника лежать в партере. Ирвин пнул его ногой в живот, пока он не успел подняться. Затем упал сверху, ударив локтем по почкам азиата. Тот на время потерял ориентир в пространстве и лишь скулил от боли. Воспользовавшись моментом, Ирвин поднял распластавшееся тело и швырнул о ринг через плечо.

Публика оглушающее взревела. Ирвину уже казалось, что разрыв барабанных перепонок станет в этот вечер самой серьезной травмой. Пока он переводил дыхание, а рефери отсчитывал секунды до нокаута, азиат ползком добрался до сетки и, цепляясь за нее, смог встать. Затем он внезапно ринулся вперед. Ирвин лишь успел заметить, как в его руке блеснуло что-то металлическое. «Кастет», – последнее, что пронеслось в голове, после чего левую скулу обожгло ударом, и наступила темнота.

…Топот множества ног и оживленные студенческие голоса сотрясали теплый послеобеденный воздух. То и дело кто-то проносился мимо и задевал плечом или огромной дорожной сумкой.

– Не переживай, вы точно поладите, – сказала Клэр, хлопая Ирвина по плечу.

– Будешь жить с ботаником? Ну, удачи, чувак, – Берт повторил ее жест.

Ирвин всего на миг прикрыл глаза, чтобы снисходительно кивнуть. В ту же секунду Берт и Клэр исчезли. Ирвин огляделся. Он стоял посреди абсолютно пустого коридора на втором этаже общежития колледжа Гринстоун. В тишине раздавалось лишь тиканье настенных часов, и пульс в такт ему стучал в висках. Ирвин нерешительно двинулся к своей комнате. Вот дверь с номером «208». Рука замерла в дюйме от ручки. Сейчас он повернёт ее. Пульс ускорялся с каждым ударом, и тиканье часов, казалось, вторило ему, становясь всё громче, поглощало в себя все остальные звуки, пока не превратилось в оглушительный грохот. Всё тело от головы до пят пронзила острая боль. Ирвин одернул руку от дверной ручки и со всех ног бросился прочь. Прочь из этой общаги, из этого кампуса, из этого города! Дома, машины, деревья, небо, асфальт под ногами теряли свои цвета, становясь кроваво-алыми. Он бежал, не чувствуя заплетающихся ног, пот катился по лицу, шее, затекал ручьями за шиворот. Прочь отсюда! А грохот то ли часов, то ли его сердца, то ли чьего-то еще не прекращался, он будто звучал сам по себе в его голове. Он обрёл голос. Он звал его.

– Ирвин! Куда ты? Не бросай меня! Ты обещал!..

– Лорен! Кажется, он оклемался!

Голова раскалывалась до тошноты. Незнакомый мужской голос раздался где-то рядом, затем послышались быстрые удаляющиеся шаги. Затекшие конечности не чувствовались, лишь в том месте, где должна была быть правая рука, слегка ныло. Ощущение невесомости дополнялось невыносимым головокружением. Ирвин с трудом разлепил веки, и яркий свет больничных ламп резанул глаза. Он хотел оглядеться, но стоило лишь слегка приподнять голову, как внутренности подкатили к горлу и стали проситься наружу.

В этот момент кто-то вбежал в палату. Над Ирвином нависли два расплывчатых белых силуэта.

– Не вставайте! У вас сильное сотрясение, – сказал женским голосом силуэт поменьше, и чьи-то руки уложили Ирвина в прежнее положение.

– Нет… – хрипло пробормотал Ирвин, едва ворочая пересохшим языком. – Я должен лететь в Лондон…

Левую щеку будто что-то стягивало, к тому же каждый вдох отдавался болью в груди.

– Какой еще Лондон? – мужской голос звучал насмешливо. – Дружище, ты несколько часов провалялся в отключке.

– Мой друг умирает…

– У него бред, – произнес женский голос.

Силуэты начинали принимать очертания серьезной миниатюрной женщины с хвостиком на голове и полноватого молодого парня, наверное, интерна. Источником боли в правой руке оказалась капельница. Слева попискивали приборы, совсем как тогда, в палате Даниэля.

– Здорово же тебя приложили, – не унимался интерн. – Как еще череп не треснул! Знаешь, Лорен, с каким звуком трескается череп? Как спелый арбуз. Хруп!

Врач, проверявшая всё это время показания приборов, не выдержала:

– Уэсли, ради бога, следи за лексикой! В соседней палате тебя ждёт двадцатишестилетняя незамужняя пациентка с переломом ноги. Вот иди и расскажи ей… про арбузы. А я здесь справлюсь сама.

– Перелом ноги, говоришь? Ну, ладно, – промычал себе под нос интерн и вышел за дверь, что-то насвистывая.

– Простите моего коллегу, он немного грубоват, – сказала врач и улыбнулась. – Вы помните, что с вами произошло?

Ирвин хотел было отрицательно помотать головой, но вовремя вспомнил, что лучше не шевелиться.

– Ни черта не помню… Я был в баре с друзьями, и… всё.

– Ретроградная амнезия, – пояснила доктор. – Обычное явление при черепно-мозговых травмах. Вас нашла некая парочка, которая возвращалась домой поздно ночью. Вы лежали без сознания прямо на тротуаре в луже крови. Скула рассечена, пришлось наложить швы. Сломано два ребра. Кости черепа, к счастью, не повреждены, но ушиб довольно серьезный. Мы вынуждены продержать вас здесь какое-то время, чтобы убедиться, что не образуется внутричерепная гематома.

– Чёрт… – простонал Ирвин. – Где мой телефон?

– При вас не было ничего. Ни телефона, ни денег, ни документов. Очевидно, вас ограбили. И мы всё еще не знаем, как вас зовут.

– Ирвин… Ирвин Хардвей.

– Хорошо, – врач сделала пометку на листе бумаги, который был прикреплен к изножью койки. – Теперь мы сможем найти вашу медкарту в электронной базе. И… учитывая обстоятельства, мы были вынуждены сообщить в полицию об инциденте. Они хотят с вами пообщаться.

Полиция? Этого еще не хватало… Ирвин бегло прикинул план – сослаться на ретроградную амнезию и сказать, что просто тусовался в баре и ничего не помнит. По правде говоря, события вчерашнего вечера уже восстанавливались в его голове. Его подставили, забрав и гонорар, и наличные из карманов, и кредитку. Телефон он оставил в кармане куртки в раздевалке – очевидно, не побрезговали и им. Неужто Берт влез в такую грязь? С него станется, но это уже слишком… Ирвин решил, что обязательно разберется с ублюдками позже, а сейчас нужно было поскорее выбраться из больницы и лететь к Даниэлю.

– Хорошо, – сказал Ирвин, – я поговорю с полицией. Только сначала… могу я позвонить матери?

Маргарет медленно вошла в палату, опустив глаза. Она заговорила не сразу, а с минуту стояла у двери, теребя ручку сумочки. Было раннее утро. Первые солнечные лучи полосками пробивались сквозь створки жалюзи.

– Привет, сынок, – наконец, произнесла Маргарет и сделала несколько шагов к кровати, всё еще не решаясь поднять взгляд.

– Доброе утро, – сухо ответил Ирвин, смотря в окно.

Миссис Хардвей присела на стоящий у койки стул и тихо сказала:

– Прости.

Ирвин повернул голову. Сейчас это движение уже не приносило таких страданий, как пару часов назад. Только скулу жгло и ныли рёбра.

– Я вела себя как самовлюбленная идиотка, – тем временем продолжала Маргарет. – Мне так жаль, что я не смогла понять тебя, твои чувства… Я хотела как лучше, и вот… мы встречаемся здесь.

– Ну, в этом твоей вины нет, – заметил Ирвин.