Текст книги "Сердечная патология (СИ)"

Автор книги: Mari Red

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Ирвин хотел сказать что-то еще, но приближающаяся фигура Берта вынудила его напрячься всем телом, как перед атакой дикого зверя.

Однако «хищник» выбрал в качестве жертвы другой объект.

– Эй, мелкий, – обратился он к Даниэлю, – ничего, если я буду тебя так называть? Тут ребята просили передать, что если ты когда-нибудь решишься делать это за деньги, то Скотт, Маркус и Джаред заняли очередь первыми.

Ирвин вскочил со своего места как ужаленный.

– Оставь его в покое, Берт!

– Я имел в виду контрольные по политологии, – Берт примирительно выставил ладони перед собой. – Остынь, Хардвей, у тебя нервы ни к чёрту!

Даниэль, цвет лица которого за минуту изменился несколько раз, поспешно набросил сумку на плечо и, пробормотав что-то о начинающейся лекции, выбежал из столовой. Берт махнул рукой и тоже куда-то исчез, а Ирвин силился успокоить сбившееся от злости дыхание.

А дождь за окном всё продолжал шуметь.

Больше Даниэль ничего не спрашивал о Берте. Пока Ирвин готовился к финальной игре сезона, он был с головой погружен в учебу. Все горизонтальные поверхности в их комнате покрывались толстым слоем исписанных и исчёрканных бумаг. Даниэль даже спал прямо на них, убрав под матрац самые неудобные. Между тем, закладка в толще страниц его любимого фэнтези-романа перемещалась изо дня в день, из чего Ирвин сделал вывод, что Даниэль как-то находит время его читать. Виделись они мало, оба уходили рано утром и возвращались в общежитие поздно вечером. Футбольная команда старалась использовать для тренировок буквально каждый час хорошей погоды, а ботаники корпели над курсовыми работами. В просторных залах библиотеки октябрьскими вечерами становилось холодно, Даниэль уже несколько дней страдал от насморка, и в один прекрасный момент хрупкий организм не выдержал и слёг.

Даниэль проигнорировал уже третий звонок будильника, что было на него не похоже. Ирвин тоже чуть не проспал – обычно его будила возня собирающегося на занятия соседа. Но сейчас из-под одеяла виднелась только темная макушка и доносилось шумное сопение.

– Даниэль! – позвал Ирвин, одеваясь впопыхах. – Разве тебе сегодня не нужно на семинар?

Уголок одеяла медленно отодвинулся, воспаленные глаза сощурились от солнечного света и спрятались обратно. Послышался всхлип.

– Эй, ты что, заболел?

Ирвин подошел к кровати и осторожно тронул Даниэля за плечо. Исходящий от него жар ощущался даже сквозь одеяло.

– Блин… – вырвалось у Ирвина. – И это перед самым важным матчем! Если ты посмеешь заразить меня…

Даниэль откинул одеяло и резко сел, тяжело дыша. Его бил озноб, волосы были влажными и взъерошенными, а щёки пылали болезненным румянцем. Он попытался что-то сказать, но тут же закашлялся. Ирвин провел ладонями по лицу и вздохнул.

– Ладно… Что ж теперь, – он порылся в ящике стола, где хранились медикаменты, и достал оттуда пузырек. – Вот тебе сироп от кашля, должно стать легче. У меня, к сожалению, больше ничего нет. Надо бежать в аптеку.

– Не надо, – смог, наконец, прошептать Даниэль. – Там в шкафу коробка рядом с моими книгами, в ней лекарства. А это, – он указал на пузырек с сиропом, – мне нельзя. В противопоказаниях сердечная недостаточность.

– У тебя сердечная недостаточность? – переспросил Ирвин, разглядывая этикетку на бутылочке.

– Порок сердца. Врожденный стеноз аортального клапана*.

Ирвин моргнул пару раз, не отрывая взгляда от пузырька, затем поставил его на стол и, найдя в шкафу картонную коробку с медикаментами, передал ее Даниэлю. Тот начал рыться в ней, перебирая многочисленные упаковки лекарств. Названия половины из них Ирвину были не знакомы. Он опустился на стул рядом с кроватью.

– Почему ты раньше не говорил об этом?

Даниэль пожал плечами:

– Незачем было.

– Слушай, я думал, что люди, живущие в одной комнате, должны знать друг о друге такие вещи. С сердцем не шутят.

– Я знаю, – прошептал Даниэль одними губами.

– И хулиганы постоянно доставали тебя, а я спокойно смотрел.

– Ничего, я привык. Так всегда было.

Ирвин придвинулся ближе и заглянул Даниэлю в глаза.

– Но я больше никому не позволю и пальцем тебя тронуть, понял? Если ты пообещаешь ничего от меня не скрывать.

– Спасибо, – улыбнулся Даниэль, смутившись, – но не стоит так переживать…

– Что значит «не стоит»? Мы же друзья?

– Да. Друзья, – последовал ответ после небольшой паузы. – Больше никаких секретов.

– Вот и замечательно, – Ирвин встал и надел куртку. – А поскольку профессор Сименс всё равно не пускает на свои лекции опоздавших, я принесу тебе что-нибудь поесть.

На небе не было ни единого облачка, легкий ветерок шуршал пожелтевшей листвой, аллеи кампуса были пустынны в разгаре учебного дня. Однако внезапная новость о болезни Даниэля, словно кислота, смыла краски с окружающего мира и беспощадно жгла Ирвина изнутри. Вдобавок к этому, на выходе из столовой он нос к носу столкнулся с Бертом.

– Хардвей, почему на звонки не отвечаешь? Сегодня тренируемся, пока солнце не сядет, так что ноги в руки – и бегом на стадион!

– Хорошо, только мне нужно зайти в общагу за формой. И телефон я, кстати, в комнате забыл.

Берт заглянул в бумажные пакеты с едой, которые Ирвин держал в руках, и хохотнул.

– Ты ему уже завтрак в постель носишь? Быстро же вы… прикипели друг к другу.

– Это не твое дело, что и кому я ношу, – процедил Ирвин сквозь зубы. – Заканчивай уже свою клоунаду, и, пожалуйста, не смей приближаться к Даниэлю даже на десяток ярдов, и дружкам своим то же самое передай.

– А не то что? – Берт рассмеялся во весь голос. – Боже, Хардвей, если бы я не знал тебя много лет, то подумал бы, что ты примкнул к радужному братству.

– Можешь думать, что угодно, – с этими словами Ирвин обошел загородившего проход Берта, толкнув его локтем, и скрылся за дверью.

Через неделю Даниэль почти выздоровел. Всё время, проведенное в постели, он не расставался с ноутбуком и с энтузиазмом тарахтел клавишами. На все расспросы Ирвина, чем он занимается, он отвечал, что готовит материал для научной конференции, но назвать тему исследования напрочь отказывался. Он даже запаролил ноутбук. Правда, пароль состоял всего из трёх символов, и Ирвин даже вычислил, каких именно, но не спешил проверять свои дедуктивные способности из уважения к личному пространству соседа. Тем более, однажды вечером тайна раскрылась сама собой.

Вернувшись с поздней тренировки, Ирвин застал занятную картину: по всей комнате были разложены листы бумаги с распечатанным текстом и иллюстрациями. Подойдя ближе, он разглядел изображенные на картинках орудия пыток, причем некоторые – в процессе использования. Посреди всего этого стоял Даниэль, победно уперев руки в бока.

– Так это и есть тема вашей конференции? – Ирвин поднял с пола один листок и прищурился, внимательно его рассматривая. – Это что, дыба?

– Тема конференции – «Схожесть мировых культур», а я решил раскрыть ее именно в таком аспекте, – Даниэль вытащил из его пальцев листок и положил на прежнее место. – Забавно, что у цивилизаций, никак не контактировавших между собой ни в пространстве, ни во времени, наблюдаются похожие приемы пыток и казней. К примеру, вот средневековая Европа, а вот Древний Китай. Некоторые нюансы, конечно, различаются, как и форма приспособлений, но суть, а также последствия для человеческого здоровья примерно одинаковы.

– Интересно. Но лучше убери всю эту расчленёнку с глаз долой.

Перешагнув через кровавые картинки, Ирвин подошел к окну. Он смотрел на разгорающиеся в сумерках фонари, пока Даниэль собирал в папку свои научные труды.

– Я вообще не хотел тебе всё это показывать. Заметил за тобой брезгливость. Когда мы смотрим фильмы, ты отводишь взгляд во время особо жестоких сцен.

Ирвин улыбнулся на это замечание. Удивительно, что Даниэль вообще заметил его мимолетные движения глазами.

– А еще я ненавижу смотреть, как кто-то смачно целуется. Но такие сцены не считаются шок-контентом.

– Наверное, ты не романтик, – вздохнул Даниэль.

В его голосе проскользнуло… сожаление? Ирвин повернулся.

– Не романтик, говоришь… – хмыкнул он и после небольшой паузы спросил: – Хочешь проветриться?

– Не против.

– Только надень куртку.

Даниэль шел следом за Ирвином вверх по лестнице. Они миновали третий этаж, четвертый, а дальше узкие темные ступеньки вели на чердак.

– Куда мы идем?

Ирвин ничего не ответил. Ступив во мрак чердака, он достал телефон и подсветил его экраном путь среди сваленной кое-как старой мебели к двери, ведущей на крышу. В теплое время года сюда как магнитом тянуло влюбленные парочки, а сейчас, в конце октября, здесь не было ни души. Выйдя на огороженную перилами площадку, Даниэль, видимо, хотел что-то сказать, но так и замер с приоткрытым ртом. Отсюда ни деревья, ни здания не закрывали вид на раскинувшийся до самого горизонта Фриланд, сверкающий множеством разноцветных огней. А над городом, озаряя его нежным голубоватым светом, вставала полная луна.

– Так красиво, – прошептал Даниэль, завороженно глядя на небесное светило. – Никогда еще не видел такой огромной луны.

– Нравится? – спросил Ирвин, любуясь его улыбкой.

– Я с детства любил смотреть на небо. Иногда в больнице больше нечем было заняться.

Легкая тень грусти промелькнула на его лице. Он подошел к краю крыши, не отрывая взгляда от горизонта. Ирвин проследовал за ним. В лунном свете лицо Даниэля казалось еще бледнее. Несколько минут он стоял неподвижно, лишь ветер слегка шевелил его чёлку, и, глядя со стороны, можно было подумать, что он сделан из тонкого фарфора, если бы Ирвин не знал наверняка, что внутри этой фигурки уже восемнадцать лет бьется многострадальное сердце.

– Ты часто бывал в больнице? – спросил он.

Даниэль кивнул.

– Врачи говорили, что нужна операция, но решили подождать до совершеннолетия, да и у родителей не было денег. Адвокатская контора отца тогда чуть не обанкротилась, и мы могли вообще оказаться на улице. К старшей школе мой организм немного окреп. Сейчас мне гораздо лучше. Нужно только избегать нагрузок, стрессов, некоторых продуктов, лекарств…

– Да, непросто тебе пришлось.

Какое-то время они молча смотрели на луну. Тишину нарушал только шелест не успевших осыпаться листьев, вдалеке иногда раздавался шум двигателя проезжающей по шоссе машины, и совсем на границе слышимости ненадолго взвыла полицейская сирена. Затем Даниэль снова заговорил:

– Родители не хотели отпускать меня одного в колледж. Боялись, что из-за насыщенной студенческой жизни болезнь усугубится, что здесь некому будет обо мне заботиться. Но мне не страшно. С тобой мне почему-то не страшно, – он повернул голову и взглянул на Ирвина. – Может быть, ты и не рад такому странному соседу, но…

– Нет, – перебил его Ирвин, – я счастлив, что ты здесь. И, если нужно, я позабочусь о тебе и твоем сердце.

Секунду поколебавшись, он взял Даниэля за руку, и тот в ответ сжал его ладонь.

– Ирвин… – Даниэль глубоко вдохнул, опустив глаза на их переплетенные пальцы. – Знаешь, ты – лучшее, что случилось в моей жизни. У меня никогда не было никого… такого, как ты.

Они смотрели друг другу в глаза, не в силах отвести взгляд. Ирвин почувствовал, что дышать стало тяжелее. Несмотря на прохладный ветер, его бросило в жар, хотелось закричать, убежать, но темные зрачки затягивали в себя всё глубже и глубже.

Спасение вскоре пришло. Из открытого окна на четвертом этаже раздался девичий визг, а затем грянул хохот в несколько голосов. Что бы там ни происходило – оно было не чем иным, как подарком свыше. Даниэль вздрогнул, а Ирвин, словно опомнившись, высвободил его руку.

– Пойдем в комнату, ты еще простужен, – с этими словами он первым направился к лестнице.

Ирвин долго стоял под холодным душем, пытаясь переварить произошедшее. Когда он в последний раз держал кого-то за руку? Он никогда раньше не задумывался, как много значит этот жест. Вот поцеловаться можно с кем угодно, в принципе, как и заняться сексом, но Ирвин не мог вспомнить ни одного человека, ладонь которого хотелось бы держать в своей. Кого-то по-настоящему близкого, с кем он мог бы пойти хоть в жерло вулкана, не размыкая рук. Два месяца понадобилось для того, чтобы таким человеком стал мальчишка из Уилберга, который любит историю, индастриал-метал и иногда красит ногти. Сердце которого Ирвин пообещал беречь.

Два месяца – и жизнь больше не будет прежней, если он исчезнет из нее.

Горло запершило, в груди разлилась сладкая горечь, а с губ чуть слышно слетело его имя, теряясь в шуме воды.

– Даниэль…

Комментарий к Глава 2

Галстук на двери в американских общежитиях – аналог таблички «Не беспокоить».

Стеноз аортального клапана – сужение отверстия аорты за счет сращивания створок ее клапана, препятствующее нормальному току крови из левого желудочка в аорту.

========== Глава 3 ==========

В день финального матча в Гринстоуне было столько народа, что кампус напоминал не то муравейник, не то пчелиный улей: тысячи голосов сливались в сплошной монотонный гул. Мало того, что сюда съехался весь Фриланд, так еще и команда колледжа Лонг Ривер, которую Гринстоун принимал на своем поле, привезла с собой пять автобусов болельщиков. Студентов навещали их семьи, чьи-то младшие братья и сестры носились по аллеям, лавируя в толпе, вопя и то и дело в кого-нибудь врезаясь. Несколько компаний в ожидании матча от безделья устроили импровизированный пикник прямо на пожухлом газоне. Стояла не по-осеннему теплая погода.

Темно-синий «Форд» втиснулся на последнее свободное место на парковке. Маргарет Хардвей вышла из машины и аккуратно захлопнула дверцу. Порыв ветра тут же растрепал прическу, русые волосы выбились из тонкой заколки и полезли в лицо. Женщина заправила за ухо непослушную прядь и, плотнее кутаясь в пальто, поспешила к общежитию.

Ирвин ждал на крыльце, переминаясь с ноги на ногу и разглядывая облака, когда Маргарет, наконец, вынырнула из-за угла и взбежала по лестнице.

– Здравствуй, дорогой, – сказала она, обнимая сына.

– Привет, мам.

Она отстранилась и прищурилась, внимательно изучая его лицо.

– Ты будто похудел. И круги под глазами. Чем ты здесь питаешься?

– Тем же, чем и все остальные, – ответил Ирвин раздраженно. – Я надеялся, что ты приедешь раньше. У меня, между прочим, игра сегодня.

– О, Ирвин, ты же уделишь матери хотя бы полчаса? – Маргарет картинно закатила глаза. – Кстати, не знаю, как ты, а я еще не завтракала.

– Что ж, – Ирвин пожал плечами, – тогда я предлагаю пойти в кафе.

Он развернулся и уже собирался сделать шаг в направлении кафетерия, но мать придержала его за рукав.

– Постой. Сперва я бы хотела посмотреть, как вы здесь живете. Ты ведь говорил, что у тебя появился сосед?

Жалюзи в комнате были закрыты. На столе хаотично громоздились не менее десятка книг и ноутбук. Даниэль только недавно проснулся и теперь сидел на кровати, растирая сонные глаза. Растянутая белая футболка с огромным черепом, в которой он спал, всё еще была на нём. В целом помятый внешний вид после ночи, проведенной за чтением, довершали его любимые старые джинсы, драности которых могли позавидовать даже матёрые панки восьмидесятых. Даниэль порвал их еще в пятнадцать лет, но так ни разу и не решился выйти в этих штанах на улицу и носил их только дома.

Ирвин пропустил мать вперед и вошел следом.

– В общем… это Даниэль, мой сосед, – он указал рукой на слегка растерянного парня. – Даниэль, это моя мама, Маргарет.

– Доброе утро, миссис Хардвей, – Даниэль вскочил с кровати и протянул ей руку. Спросонья его голос был немного хриплым.

– Приятно познакомиться, – Маргарет пожала его ладонь в ответ. Она оглядела юношу с ног до головы, отчего тот смущенно кашлянул.

– А это – наше скромное жилище, – Ирвин обвел рукой комнату, чтобы отвлечь внимание матери от Даниэля, который, пользуясь моментом, отступил к столу и начал собирать разбросанные по нему книги.

– Мне нужно отнести всё это напарнику по научному клубу на третий этаж, – сказал он, пытаясь взять внушительную стопку книг в руки. Ирвин тут же подскочил к нему и выхватил больше половины.

– Я помогу. Подожди пару минут, мам.

Оба парня исчезли в коридоре. Сложив руки на груди, Маргарет не спеша прохаживалась по комнате. Паркет поскрипывал под ее ногами, с улицы доносились приглушенные оконным стеклом голоса. Она раскрыла жалюзи, и солнечные лучи осветили кружащиеся в воздухе пылинки. Поморщившись, Маргарет двинулась в обратную сторону. Ее заинтересовала папка, лежащая на столе. «Пытки и казни как глобально-культурное явление», – гласила ее обложка. Маргарет открыла страницу наугад и округлила глаза при виде первой же иллюстрации. Вернув папку в изначальное положение, она вновь начала бродить кругами. Стёрла пальцем какую-то грязь с приоткрытой дверцы шкафа и заглянула внутрь. Первым, на что упал ее взор, был коробок с медикаментами – таблетки в оранжевых пластиковых баночках с неразборчивыми надписями, пузырьки с жидкостями, пластыри, электронный термометр и шприцы. Довольно много шприцов.

В коридоре раздались приближающиеся шаги и голоса, и Маргарет быстро закрыла шкаф. Буквально в тот же момент вошли Ирвин и Даниэль.

– Что ж, мальчики, у вас тут довольно… мило, – Маргарет натянуто улыбнулась. – Только немного неубрано.

– Ты, кажется, хотела есть? – Ирвин пропустил ее замечание мимо ушей. – Пойдем, закажем тебе завтрак. Даниэль, ты с нами?

– Мои родители вот-вот приедут, – ответил тот. – Я подожду их.

Ирвин с тоской смотрел на то, как его мать накручивает на вилку пасту с пармезаном. Сплошные углеводы в рационе однажды выйдут боком ее сосудам. Сам он ограничился стаканом сока, хотя и его считал лишним перед ответственным матчем.

– У тебя всё в порядке? – голос Маргарет заставил Ирвина поднять глаза.

– Да, всё в норме, – кивнул он. – Просто… слишком много событий за последнее время.

– Я предупреждала, что чрезмерное увлечение спортом не доведет до добра.

– Мам, не начинай. Думаешь, в моей жизни больше ничего не происходит, кроме футбола?

Маргарет чуть отодвинула тарелку с пастой и положила сцепленные в замок руки на стол.

– Меня слегка тревожит этот твой сосед.

Ирвин фыркнул и вскинул брови.

– А с ним-то что не так?

– Понимаешь, он не похож на тех людей, с которыми ты обычно общался.

– Ну и что? Да, у него другие интересы, он одевается по-другому, но я ведь не должен общаться только с клонами Берта?

– По крайней мере, за Бертом я ни разу не замечала пристрастия к извращенным пыткам.

– А-а-а, – понимающе ухмыльнулся Ирвин, – так ты нашла его научную работу? Не волнуйся, мама, он не маньяк, а всего лишь будущий историк.

– Это не единственное, что меня смутило. Те шприцы и препараты, что я увидела в вашем шкафу…

Ирвин едва не подпрыгнул на стуле.

– Ты рылась в нашем…

– Я не рылась, – перебила его Маргарет. – Дверца была приоткрыта.

– Послушай… – процедил Ирвин и запнулся, сдерживая себя от крепкого ругательства. – Даниэль – замечательный парень, возможно, немного странный, но умный и добрый. У него проблемы со здоровьем, поэтому в нашей комнате хранится куча медикаментов, часть из которых довольно трудно достать. К тому же, мне уже двадцать лет, и я не понимаю, зачем вообще выслушиваю твои нравоучения. Мне пора на стадион, – с этими словами Ирвин встал из-за стола и резким шагом вышел из кафетерия. Маргарет молча проводила его взглядом.

Даниэля с его матерью со стороны можно было принять за брата и сестру: Сьюзи Марлоу выглядела гораздо моложе своих лет. Она без конца улыбалась, не скрывая радости от встречи с сыном, ее густая копна вьющихся волос отливала на солнце медью, и лишь крошечные мимические морщинки около глаз и рта выдавали в ней сорокалетнюю женщину. Роджер Марлоу отнюдь не мог похвастаться такой же лучезарностью, он немногословно поинтересовался жизнью Даниэля и далее лишь слушал, то и дело поправляя очки. Они около часа прогуливались в парке, дожидаясь начала матча. За это время Роджер и Сьюзи многое узнали о первых месяцах студенческой жизни их сына, но особое внимание Даниэль уделил своему новому другу и соседу Ирвину. Он рассказывал о нём больше, чем о себе, и его глаза светились счастьем.

Народ начал занимать места на трибунах. Даниэль усадил родителей в пятом ряду – достаточно близко к полю, но и не слишком низко, так что вид отсюда открывался превосходный.

– Вот увидите, Ирвин – лучший игрок в команде! – возбужденно тараторил Даниэль, пока чирлидерши в коротких юбках развлекали публику акробатическими номерами. – Я был на всех домашних играх в этом году и не видел лучшего нападающего!

– Да ты вообще кроме него хоть кого-нибудь видишь? – пробормотал мистер Марлоу себе под нос, приглаживая ладонью посеребренные проседью волосы, но Даниэль его не услышал. Он неотрывно глядел в сторону тоннеля, из которого вот-вот должны были выйти футболисты.

– Роджер, – шикнула на мужа Сьюзи.

– Смотрите, начинается! – воскликнул Даниэль, когда команды показались на поле.

Трибуны взорвались восторженным рёвом, заглушая звучащий из огромных колонок гимн. Игроки махали руками, приветствуя зрителей. Ребята из Лонг Ривер в синей форме особенно рьяно салютовали сектору, в котором расположились их болельщики. Команда Гринстоуна была облачена в белую форму с зелеными номерами. Ирвин оглядывался по сторонам, ища кого-то на трибунах. Число «26» было единственной деталью, по которой его можно было узнать, поскольку его лицо было скрыто защитной маской. Даниэль встал со своего места и замахал руками над головой.

– Ирвин!

Тот, наконец, заметил его и показал поднятые вверх большие пальцы.

Свисток – и игра началась. Как всегда, и на поле, и на трибунах творилось безумие. Каждый забитый гол сопровождался неистовыми овациями, чирлидерши бегали вдоль трибун и заводили кричалки, которые тут же подхватывали десятки голосов. Даниэль снимал происходящее на телефон, он будто вовсе позабыл о сидящих рядом родителях, всё его внимание было приковано к Ирвину. За первые два периода тот успел принести своей команде восемь очков, благодаря чему Гринстоун выбился вперед с немалым отрывом. На табло высветился счет 23:11, когда свисток рефери возвестил о перерыве.

Футболистов на поле сменили девчонки из группы поддержки. Даниэль не проявил к ним особого интереса, а принялся просматривать только что сделанные на телефон снимки. Когда Роджер ушел за напитками, Сьюзи наклонилась к уху сына, так как вокруг было слишком шумно, и сказала:

– Даниэль, мы с папой очень рады, что у тебя здесь появился друг.

Оторвавшись от смартфона, Даниэль посмотрел не нее. Сьюзи продолжила:

– Я знаю, что тебе всегда было непросто заводить отношения с людьми, и если Ирвин действительно такой хороший человек, как ты рассказываешь о нем, то… я горжусь тобой.

– Спасибо, мама, – улыбнулся Даниэль. – Но вряд ли это моя заслуга. Мы просто встретились, узнали друг друга ближе, ну а дружба как-то сама возникла.

Миссис Марлоу ничего не ответила, только приобняла сына за плечи.

Во второй половине матча на поле разыгралась нешуточная борьба. Лонг Ривер в надежде сравнять счет избрал весьма грубую тактику игры. Футболистов Гринстоуна безжалостно валили на землю, топтали ногами, двое парней были вынуждены покинуть поле из-за травм. Доставалось и Ирвину: на обоих его предплечьях краснели размашистые ссадины. Даниэль не сводил с него глаз и от напряжения кусал пальцы. Из его головы не выходили новостные сюжеты о тяжелых травмах, которые получают футболисты во время матчей. Он всегда знал, что футбол – один из самых жестоких и опасных видов спорта, и сейчас мурашки бегали по его коже от реальности происходящего.

Несмотря на воинственный настрой, отыграться команде Лонг Ривер так и не удалось. Набрав двадцать девять очков к началу четвертого периода, команда выдохлась и уже не представляла особой опасности для хозяев поля. Под ликование трибун матч завершился со счетом 34:29.

Победители, сбросив шлемы, пробежали круг почета, а беснующихся болельщиков уже было не остановить. Толпа хлынула на поле, словно вода из прорвавшей плотины. Если бы не экипировка, спортсмены могли бы пополнить ряды травмированных бедолаг (с которыми, надо признать, не произошло ничего ужасного – одному из них сломали палец, второй же вывихнул лодыжку). Даниэль тоже сорвался с места и помчался к Ирвину. Тот, увидев друга, побежал навстречу, а затем подхватил его за бёдра и закружил в воздухе. Оба звонко засмеялись.

Роджер пару минут наблюдал за тем, как запыхавшийся и взмокший Ирвин стискивает Даниэля в объятиях.

– Дорогая, ты тоже это видишь? – он чуть наклонился к жене, не отрывая, между тем, взгляда от ребят.

– Наш мальчик очень изменился в Гринстоуне, не правда ли? Это тот самый его друг, о котором он рассказывал.

– Хорош дружок… Ты заметила, что наш сын повис у него на шее?

В ответ Сьюзи только издала беззаботный смешок.

После игры на стадионе начался концерт. Ирвин, приняв душ, переодевшись и забинтовав разодранные руки, присоединился к матери на трибунах. Та взглянула на повязки и многозначительно покачала головой.

– Видит Бог, это только начало, – пробормотала она себе под нос.

Ирвин, давно привыкший к ее причитаниям, предпочел не реагировать на эту реплику.

Какое-то время они молчали, глядя, как посреди футбольного поля студентки в коротких шортах танцуют под какую-то новомодную хип-хоповую композицию. На макушке одной из танцовщиц красовался длинный хвост из дредов, в них были вплетены разноцветные нити, и когда девушка взмахивала головой, вокруг нее будто вспыхивала радуга. Ирвин незаметно для себя начал зевать. Психоделическая радужная грива вводила уставшее сознание в транс.

– Слушай, дорогой, – сказала Маргарет, посмотрев на часы, – я бы с удовольствием задержалась подольше, но у меня сегодня вечером встреча с важным клиентом. Одна состоятельная дама хочет, чтобы я занялась оформлением ее свадьбы.

– Правда? Это… здорово, – Ирвин подавил очередной зевок.

– Да, учитывая, что это ее пятая свадьба. И, исходя из данной тенденции, возможно, не последняя. Наверное, ей просто нравится, как звучит свадебный марш, – миссис Хардвей усмехнулась. – Она еще и свою дочь хочет поскорее выдать замуж. Кстати, весьма милая девятнадцатилетняя девочка. Вы бы понравились друг другу.

– Я не люблю свадебный марш, – Ирвин натянуто улыбнулся. – Давай я провожу тебя к машине.

Они покинули стадион и направились к парковке. Количество людей в кампусе заметно уменьшилось – создавалось впечатление, что их в равной пропорции заменил мусор, валяющийся у переполненных урн.

Внезапно в нескольких шагах позади раздался голос:

– Здравствуйте, миссис Хардвей!

Маргарет и Ирвин, обернувшись, увидели Берта, который подбежал вприпрыжку, встал между ними и, как ни в чём не бывало, продолжил свой путь.

– Берт! Как давно мы не виделись! – Маргарет не скрывала своей радости. – Ирвин ничего не рассказывает о тебе. Хоть бы на каникулах приехали ко мне в гости.

– Что поделать, он такой затворник… А вы уже уезжаете?

– Да, работа, видишь ли.

– Понятно. Как всегда, делаете мир краше? – Берт учтиво подмигнул.

– Возможно, – улыбнулась Маргарет. – На это раз я, можно сказать, соединяю сердца.

– Вау.

– Оформляю свадьбу, – пояснила женщина.

– И пытается свести меня с какой-то девчонкой, которую я даже в глаза не видел, – вмешался Ирвин. – Если не прекратишь так делать, я однажды приведу домой какую-нибудь танцовщицу с разноцветными волосами и пирсингом в самых неожиданных местах.

Берт и Маргарет рассмеялись. Ирвин тоже пытался выдавить из себя подобие улыбки, но действие спрея с анестетиком закончилось, ссадины на руках начали болеть, так что ему удалось изобразить на лице лишь страдальческую гримасу. К тому же его раздражало то, что Берт не только не получил видимых повреждений во время матча, но и, кажется, совсем не устал.

– Не кисни, дружище, – Берт ободряюще ткнул Ирвина локтем в бок. – Ты, кстати, в курсе, что Лесли по девочкам?

– Кто? – не понял Ирвин.

– Танцовщица, на которую ты пялился. На прошлой неделе ездила куда-то на прайд-парад, вот и сделала себе прическу цветов радуги. Странно, что ты не знал. Я думал, вы своих за милю видите.

– Пожалуйста, заткнись, – тихо прошипел Ирвин.

– Ты еще не сказал матушке?

– Не сказал что? – отозвалась Маргарет. Она проверяла сообщения в своем телефоне, поэтому не особо вслушивалась в болтовню Берта.

Незаметный, но ощутимый удар кулаком пришелся Берту прямо по почке. Он сдавленно заскулил, тем не менее, сохраняя непринужденное выражение лица, затем откашлялся и заговорил снова:

– Нашу команду приглашают провести рождественские каникулы в горах. Лыжи, сноуборды, трехразовое питание и милые маленькие домики прямо посреди хвойного леса. Всё за счёт колледжа.

– Звучит здорово, – сказала Маргарет. – И что же, Ирвин, ты поедешь?

– Было бы неплохо.

Ирвин действительно давно мечтал выбраться в горы на пару недель. Но он сразу поставил себе цель – заселиться в домик подальше от домика Берта.

Отправив мать восвояси и вежливо отказавшись от предложения Берта отпраздновать победу с командой, Ирвин вернулся в общежитие. Он захлопнул дверь и тут же упал на кровать лицом вниз. По мере расслабления он чувствовал каждую мышцу в своем теле, каждый мельчайший ушиб всё сильнее пульсировал ноющей болью. Благо, сон быстро взял ситуацию под контроль, и вскоре сознание и телесная оболочка будто существовали в разных, никак не связанных между собой, мирах. Однако буквально через несколько минут раздался щелчок отворяющейся двери.

Ирвин не стал открывать глаз. Даниэль – а кто еще это мог быть? – повернул ручку замка и шумно выдохнул.

– Твои тоже смылись? – спросил Ирвин, не меняя позы.

– Да, но сначала прочитали нотацию о том, что мне нужно найти девушку. Кажется, отец думает, что между нами что-то есть.

Ирвин поперхнулся смехом и, уткнувшись лицом в подушку, затрясся в беззвучном хохоте. Судя по звукам, Даниэль подошел к столу и повесил сумку на спинку стула. Просмеявшись, Ирвин, наконец, принял сидячее положение.

– А мне мать пыталась сосватать дочь своей клиентки. Впрочем, она регулярно занимается подобным с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать…

Ирвин замолчал. Его насторожило то, что всё это время Даниэль неподвижно стоял, держась за спинку стула и уставившись в одну точку. Его дыхание становилось всё тяжелее, и вдруг он схватился за грудь и медленно опустился на пол.

– Даниэль?! – Ирвин подскочил к нему и подхватил под руки. – Что с тобой?

Он усадил его на свою кровать. Даниэль был бледным, как мел, и часто дышал, оттягивая воротник футболки, будто он душил его.

– В сумке… таблетки… – только и смог он выдохнуть.

Ирвин раскрыл сумку соседа и нашел там оранжевую баночку. Даниэль дрожащими руками отвинтил крышку, вытряхнул на ладонь два шарика-драже и отправил в рот.