Текст книги "Паб "Джонни и Пес" (СИ)"

Автор книги: Margo_Poetry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Я видел много мертвых тел. Я сам убивал немало людей, не жалея их, не думая о том, что причиняю боль их близким. Но сейчас все было по-другому. Это ведь невинный ребенок, умерший по роковой ошибке. Я никогда не забуду ее взгляд, когда она меня увидела.

Мальчик все еще плакал. Я не знал, остаться мне здесь, подойти к нему или убежать прочь, обратно в лес. Но стоило мне об этом подумать, как я понял, что не хочу возвращаться в тот лесной мрак, что окружал меня больше пятнадцати лет. Я хотел остаться, снова почувствовать себя человеком. Я даже забыл, каково это. А мальчик поднял на меня свои глаза и протянул руку, словно желая погладить меня, как домашнего щенка. Возможно, он был намного умнее всех своих сверстников, раз понял, почему я убил всех тех людей, чьи тела окружали нас сейчас. Возможно, каким-то образом я внушил ему доверие.

Я медленно пошел к нему навстречу, опасливо глядя на бледное лицо мальчика. Он все еще протягивал ко мне свою дрожащую руку, и в этом жесте было что-то непонятное мне, какое-то новое чувство, в котором я не успел разобраться. Раздался последний выстрел – один из охотников испустил последний вздох и затих, успев серьезно ранить меня. Пуля воткнулась прямо в бок, и я дернулся, задев своей громадной лапой мальчугана. Мой коготь оставил длинный шрам на его маленьком личике, а я, скуля от боли, бросился бежать как можно дальше.

И вот я снова умираю. Пуля, ранившая меня, оказалась отлитой из серебра, а вы знаете, что серебро губит оборотней. Раны, нанесенные такими пулями, уже не заживают. Но я рад хотя бы тому, что у меня есть время раскаяться в своих грехах. Попросить прощенья у всех, кого я убил, у девочки, которую не спас, у мальчика, которого ранил. Пожалуй, для последнего извинений будет мало. Вы знаете, как обращают в оборотней?…

Дальше история прерывалась. Я несколько минут всматривался в последние строчки, словно ожидая, что на пустой части листа сейчас появится продолжение. Какое-нибудь упоминание о том мальчике, которого постигла ужасная участь. А потом внутри меня стал нарастать непонятный холод. Я что-то упустил, какую-то незначительную деталь… И понял я это, когда тот странный незнакомец покинул паб, дослушав историю.

Его лицо… Его длинный тонкий шрам. Он знал об истории Джеймса Блэка, ведь он просил прочитать ему именно ее. А что, если он знал и самого Джеймса Блэка? Знал его… Или видел, один раз, в тот самый вечер, когда жизнь этого самого Блэка подошла к концу? Эти вопросы еще долго будут мучить меня, но когда-нибудь я найду на них ответы. Что-то подсказывает мне, что незнакомец со шрамом еще даст о себе знать.

========== “Нечто злое” ==========

«– Вот теперь, – прошептала она, – мы всегда будем вместе,

всегда… Мы будем вечно молоды, вечно будем любить друг друга.

Спи, мой драгоценный, спи…» ©

После встречи с самым настоящим оборотнем, я долго не мог думать ни о чем другом. Одно дело – читать или слушать все эти истории о мифических существах, о которых я всю свою сознательную жизнь даже и не подозревал, а совсем другое – видеть это существо в живую. И пусть я не знал, что человек, сидящий рядом со мной, вовсе не человек, я все равно был взволнован. Каждый вечер я высматривал в толпе лицо со шрамом, но оборотень так и не появлялся, и надежда увидеть его таяла с каждым днем. А потом и вовсе приключилось такое, что я даже и думать забыл о том существе.

Часы пробили полночь, и настало время выбирать очередную историю. Дама в шляпке просила почитать что-нибудь о ведьмах, а старик с тростью требовал пива и чего-нибудь по-настоящему жуткого. Я уже собрался начать читать историю о духах, что десять лет назад держали в страхе небольшой городок к Югу от Портленда, как, вдруг, двери паба резко распахнулись, с глухим стуком ударившись о стены. В помещение, прихрамывая, вошел молодой человек, одетый во все черное. На его голове красовалась шляпа с широкими полями, которая очень хорошо сочеталась с длинным темным плащом. Эдакий охотник на вампиров, каких обычно показывают в фильмах.

– Плесни всем пива, Джонни, – хриплым голосом заявил человек, кидая на барную стойку какую-то маленькую вещицу. Вещицей этой оказался перстень, причем довольный странный. Золотой, с причудливыми узорами, выполненными латинскими буквами, которые образовывали целые слова, написанные то там, то здесь.

– Что это за штуковина? – поинтересовался я, разглядывая перстень.

– Эта штуковина, друг мой, совсем недавно спасла мне жизнь, – усмехнулся парень, усаживаясь за стойку. – Давай, доставай свою чудо-книжку и слушай. И имя мое указать не забудь. В общем, дело было так…

Я всегда был одним из тех людей, которые просто обожают закатывать большие пирушки по любому, даже самому незначительному, поводу. А потому свое двадцатипятилетие я решил отметить на полную катушку. Заказал целый ресторан, благо средства позволяют, пригласил уйму гостей, а те, в свою очередь, привели еще и своих знакомых. В итоге я не знал даже половины присутствующих, да и это было не столь важно. Вечеринка удалась, все было на высшем уровне, как и всегда.

В какой-то момент, когда у меня начала болеть голова от чересчур громкой музыки, я решил выйти на улицу. Покурить, подышать свежим воздухом и просто немного отдохнуть от всей этой пирушки. А длилась сия вечеринка уже несколько часов, к слову сказать. В общем, вышел я на улицу, вытащил сигарету и не успел сделать и двух затяжек, как рядом со мной материализовались двое моих лучших друзей – Роб и Чак. Парни-то они, в общем, неплохие, разве что порой бывают слишком навязчивые. Но не они тогда привлекли мое внимание, а молодая девушка неземной красоты, которая вышла следом за ними.

Она скромно попросила подкуриться, пока мы втроем бесцеремонно разглядывали ее с головы до ног. Темно-шоколадного цвета волосы, большие карие глаза, пухленькие розоватые губы и изящная фигура, облаченная в кроваво-красное платье до колен. Было в этой девушке что-то таинственное, какая-то загадка, которую безумно хотелось разгадать. Мы с друзьями, будучи свободными мужчинами, конечно же стали флиртовать с этой красавицей, и каждый хотел блеснуть своим остроумием. А в конце вечера прекрасная леди, которую звали Сивиллой, ушла под руку с Чаком.

– Везучий сукин сын, – фыркнул тогда Роб, глядя вслед уходящей парочке.

Я лишь пожал плечами, пытаясь подавить свою зависть. Сивилла обладала именно той красотой, которую так любят восславлять в своих произведениях поэты и писатели. Эдакая муза, дарящее вдохновение. Хотел бы я себе такую музу…

Чак и Сивилла были вполне счастливы, насколько мне было известно. С другом я виделся редко и мало, ибо был по уши занят работой. Зато Роб, словно сплетница, каких полно, без конца рассказывал мне обо всем, что ему удавалось узнать о Сивилле. Девушка сирота, приехала к нам из Мексики, где работала медсестрой и занималась благотворительностью, спасая исчезающие виды диких животных. Любит готовить, очень общительна, весьма начитана и вообще самое настоящее сокровище, а не девушка.

– Ты сейчас захлебнешься слюной от зависти, – смеялся я, когда Роб вываливал мне еще одну порцию информации о Сивилле. – Лучше бы узнал у девицы – есть ли у нее сестра или такая же хорошенькая подружка?

– Узнавал. Нет, – мрачно отзывался Роб.

Зависть завистью, а спустя месяц идеальных отношений Чака и Сивиллы, девушка бросила парня. Что там у них случилось – друг не рассказывал. Зато каково было мое удивление, когда Сивилла переметнулась к Робу. Прямо любовный треугольник получился, и я не был в восторге от всего этого. Я ожидал, что теперь вместо Роба навещать меня начнет Чак, который будет заливать свое горе водкой и без конца жаловаться на разбитое сердце. Но нет, все вышло совсем не так.

Чак просто пропал. Перестал отвечать на звонки, не появлялся на работе. Вообще не подавал никаких признаков жизни. И если Робу было не до него, то я как-то раз собрался и решил проверить друга. В конце концов, вдруг, он там что-то с собой сделал? Мало ли что могло взбрести ему в голову.

Я очень долго и настойчиво стучался в дверь дома Чака. Я знал, что он там, ибо машина его стояла на подъездной дорожке, а пешком парень ходить не любил. Он считал большой глупостью иметь машину и не пользоваться ею, даже если под словом «пользоваться» он подразумевал поездку до мусорных бачков на соседней улице.

Когда мое терпение кончилось, я уверенным шагом направился к задней части дома, намереваясь попасть внутрь через черный ход. Ключ от двери всегда хранился под старым потертым ковриком, одна сторона которого была прибита ржавыми гвоздями к дощатому крыльцу. Отогнув коврик, я достал ключ и открыл дверь, на всякий случай, сообщив об этом Чаку. «Хэй, парень, я вхожу! И не вздумай прятаться, будь ты мужиком, в конце-то концов!». Мои слова так и повисли в воздухе, в котором помимо всего прочего витал какой-то приторно-сладковатый запах. От него даже начали слезиться глаза, но хуже была непроглядная темнота, царившая в маленькой прихожей. Я на ощупь отыскал выключатель, но, то ли он оказался нерабочим, то ли лампочка перегорела, никакого света не зажглось.

Пришлось вытаскивать свой мобильный и освещать себе путь им, продолжая выкрикивать имя Чака в темноту. Парень не отзывался, а непроглядная темень царила, похоже, во всем доме. По крайней мере, я обошел весь первый этаж, и нигде света не было. Более того, все окна была плотно закрыты покрывалами и пледами. Я попытался снять один из них, и с удивлением обнаружил, что все они прибиты к стене гвоздями. Это ведь странно, не правда ли?

– Чак? – вновь позвал я, остановившись у лестницы, ведущей на второй этаж. – Друг, если ты меня слышишь, дай знать. Мне как-то не по себе от всего… этого.

Выждав пару минут, и не услышав в ответ даже стона, какой мог бы издавать раненный или умирающий, я тяжело вздохнул и начал медленно подниматься. Ступеньки под ногами жалобно скрипели, нарушая витающую в воздухе тишину, и с каждым новым шагом внутри меня все сильнее разгоралось желание развернуться и уйти отсюда как можно дальше. Но какая-то неведомая сила заставляла меня двигаться вперед. В конце концов, Чак мой лучший друг. И я за него беспокоюсь.

На втором этаже было не менее мрачно. Все та же темнота кругом, закрытые окна и звенящая тишина. Недолго думая, я направился прямиком в спальню Чака, решив, что это единственное место, где он может быть. Я оказался прав. Только вот даже не знаю – к счастью или к сожалению.

Тут стоит уточнить, что на дворе сейчас поздний вечер, и единственный свет, что освещает пустующие улицы и вообще весь город – тусклый свет фонарных столбов, расставленных тут и там в хаотичном порядке. И на фоне этого света, льющего из единственного незанавешенного окна, виднеется силуэт Чака. Я вижу его землянистого цвета лицо, темные круги под покрасневшими глазами. Одежда висит на нем, словно парень уже долгое время ничего не ест, но что более странно – он не отбрасывает тень. На полу отчетливо виднеется прямоугольник тусклого света, но ведь возле окна стоит Чак! Разве бывает так, что человек есть, а его тени – нет?

– Чак? – позвал я, борясь с внезапно подступившим головокружением. – Что за чертовщина с тобой творится?

Вместо ответа парень повернул ко мне голову. На какую-то долю секунды на его лице мелькнуло незнакомое мне ранее выражение, пугающее до дрожжи и… невозможное? Взгляд хищника и зубы, острые, тонкие, длинные клыки, высунувшиеся из-под верхней губы. Разве такое возможно? Я бы решил, что Чак просто разыгрывает меня теми детскими игрушками, что продаются в магазинах. Те пластмассовые клыки, что дети одевают на Хэллоуин вкупе с длинными плащами, свойственными старику Дракуле. Да, я говорю о вампирах, но ведь их не существует.

И пока в моей душе борются совершенно противоречивые чувства, Чак взбирается на подоконник и делает шаг в ночь. На какую-то долю секунды я замираю, не понимая, в чем дело, а потом кидаюсь к окну, с ужасом осознавая, что мой друг только что выпрыгнул со второго этажа. Но газон под окном оказывается чист. В том смысле, что Чака на нем нет, как нет и каких-либо его следов. Конечно, разумно предположить, что парень ухитрился приземлиться, не покалечившись, а потом просто сбежал. Вопрос только – с какой скоростью он это сделал? С той, которая несвойственна обычному человеку.

Мне казалось, что я схожу с ума. Я не понимал, что происходит, не мог объяснить того, что увидел. Я просто кинулся прочь, подальше от дома друга, и первым, что пришло мне в голову, было позвонить Робу, что я и сделал. И не успела первая волна шока и непонимания пройти, как следом пришел испуг. Голос Роба, звучавший из динамика моего сотового, больше походил на голос умирающего старика.

– Я… она пыталась… убить… помоги…

– Роб? Что происходит? Где ты?! – я кричал в трубку до тех пор, пока в ответ мне не стали доноситься лишь гудки. Стараясь отогнать от себя прочь все то, что я увидел в доме Чака, я помчался к Робу, которому явно нужна была моя помощь. Не слишком ли много всего для одного вечера?

Часы показывали полночь, когда я ломился в дом друга. Впрочем, входная дверь была незаперта, что немного настораживало, но задумываться об этом мне было некогда. На полу в гостиной лежал Роб. Его лицо было ужасно бледным, а на шее виднелись какие-то ссадины. И кровь, она была повсюду – на одежде, на коже парня, на полу, даже местами на мебели. Словно здесь происходила какая-то нешуточная бойня.

– Она… вампир, – прохрипел Роб, когда я склонился над ним, проверяя, есть ли еще какие-нибудь повреждения у парня.

– Что? – опешил я. Я хотел списать слова парня на предсмертный бред (а он умирал, явно), но Роб едва заметно покачал головой.

– Ты бы видел ее лицо… ее зубы… она сказала, что мы будем вместе вечно… – Роб закашлялся, а потом, сделав судорожный вдох, затих.

Я провел в доме друга не один час. Сначала долго сидел возле его остывающего тела, не в силах смириться с тем, что Роб мертв. Кажется, еще сегодня утром он звонил мне, хотел что-то рассказать, а я отмахнулся, соврав, что у меня слишком много работы. Но на самом деле я просто не хотел слушать в очередной раз о том, какая Сивилла замечательная. А что, если Роб хотел сказать мне совсем другое? О тех же… вампирах? Как же все это бредово звучит.

Когда потрясение немного сошло, на меня напало желание разобраться во всем, что происходит. Чак, выпускающий клыки и выпрыгивающий в окно, затем умирающий Роб, говорящий о вампирах. Точнее, о вампирше. Сивилла, кто же еще?

Все в той же гостиной я нашел одну книгу, которую, видимо, читал Роб. Она была старая, какого-то неизвестного мне автора. «Новый Бестиарий» – гласило название на обложке. Пролистав несколько страниц, бегло пробегая глазами по тексту, написанному мелким шрифтом, я заметил, что некоторые предложение были подчеркнуты красной ручкой.

«Красноватый отблеск глаз… они могут жить века… зубы у них длинные, острые… не отбрасывают тени… большие враги зеркал… умершие люди… жертва сама становится вампиром…».

Часть меня упорно отказывалась верить в это. По крайней мере, до тех пор, пока я не услышал шаги за спиной. Что вы думаете? Я обернулся и увидел Роба, совершенно живого, который медленно подходил ко мне. Его лицо по-прежнему было смертельно бледным, а в глазах словно горел огонь, настолько они были красными. Сказать, что я был в ужасе – значит, ничего не сказать. Недолго думая, я захлопнул книгу и огрел ею своего воскресшего друга по голове. Он отшатнулся в сторону, а я бросился бежать подальше от этого дома.

Вампиры… Разве это не дурацкие детские страшилки? Разве это не тупая мода, которой следуют нынешние писатели и сценаристы? Вампиры хорошие, вампиры плохие, вампиры умеют любить людей, вампиры едят людей… Кажется, у меня начала ехать крыша.

Добравшись до дома, я первым делом запер входную дверь на все замки, а потом еще и подпер ее тумбой. Мне хотелось закричать, ибо путаница в моей голове разрасталась с каждой минутой. Появлялись все новые и новые вопросы, ответы на которые я дать не мог, а тем временем к моему дому приближалось то самое зло, та самая выдумка, верить в которую я отказывался.

Она открыла дверь безо всяких затруднений. Просто вышибла ее из петель, откинула в сторону тумбочку. В ее глазах плескалось пламя вкупе с диким желанием, а за спиной ее маячили Роб и Чак. Лишь, когда все трое обнажили клыки, я понял, что хочется мне этого или нет, но поверить в сказки о вампирах придется.

– Я устала ждать, – сладким голосом произнесла Сивилла, – Ты последний в моем списке. Давай сделаем это быстро, и ты ничего не почувствуешь, я обещаю.

Вампирша сочла за отказ мою попытку спастись бегством. Я почти добрался до окна, когда передо мной возник Чак. Вряд ли в этот момент он был моим другом – отшвырнув меня в сторону, он издал приглушенное шипение и двинулся ко мне. А я что? Я упал на хлипкий журнальный столик, сломав его своим телом. Чак уже стал наклоняться ко мне, когда я только-только оклемался, поэтому мне пришлось отбиваться. Выдернув из груды хлама, в который превратился столик, одну из досок, я с силой врезал ею вампиру.

– Ну же, не будь тряпкой, – сразу же отреагировала Сивилла, обращаясь к Чаку. – Разве я обратила тебя для того, чтобы ты и дальше был никчемным слабаком? Смотри и учись, – сказав это, девушка очутилась рядом со мной и с легкостью поставила меня на ноги. А потом ее клыки вонзились в мою шею, и эта дикая боль заставила сбросить с себя те остатки ужаса, что сковывали меня все это время.

Сивилла оттолкнула меня к Чаку, и на ее губах, измазанных моей кровью, заиграла улыбка. А я уже был готов – как только Чак впился клыками в мою шею, причиняя еще больше боли, я вогнал деревяшку в его грудь. По рукам заструилась его холодная кровь, а сам вампир начал медленно оседать на пол. Лицо его оставалось таким же мертвенно-бледным, но в глазах медленно потухала жизнь.

– Нет! – с диким рычанием с места сорвался Роб. Он откинул меня в стену, затем вновь поднял и снова швырнул в сторону. Я был словно тряпичная кукла в неумелых детских руках – куда направляют, туда и падаю. В какой-то момент я даже подумал, что сломал парочку ребер. А потом мне под руки попалась ножка от сломанного стула, которая очень скоро воткнулась в грудь Роба.

Может быть, Сивилла изначально так и хотела – чтобы я убил своих лучших друзей. А может и нет. Но в любом случае, она не сильно была расстроена их гибелью.

– А ты сильнее, чем я думала, – довольно протянула она, подходя ко мне. – Ты сможешь стать очень могущественным вампиром, если научишься принимать верные решения.

– Одно я уже принял, – отозвался я.

И хотя никакой деревяшки больше под рукой моей не оказалось, я все равно решил рискнуть и с голыми руками кинулся на вампиршу. Мне удалось сбить ее с ног, и мы вылетели в коридор, приземлившись на твердый пол аккурат возле входной двери. Недолго думая, я поднялся на ноги и распахнул дверь, впуская внутрь дома первые солнечные лучи. По крайней мере, я думал, что впускаю их, хотя на самом деле солнце еще даже не вставало. Сивилла звонко рассмеялась, а я бросился бежать. Не на улицу, ведь вампирша преградила мне путь, а на второй этаж. Я был словно загнанный в угол раненный зверь. Сивилла была слишком сильная, быстрая и хитрая, чтобы позволить мне улизнуть. Я знал, что либо умру, либо стану такой же, как она.

В конце концов, Сивилле надоело играть со мной. «Пора сделать уже то, зачем я сюда пришла», – заявила она, вцепившись в мои плечи. Затем последовала сильная боль, вызванная ее клыками, впивающимися в мою шею. Я чувствовал, как она медленно высасывает из меня жизнь, но не мог ничего с этим поделать. А потом она оттолкнула меня, вновь позволяя побегать еще немного. Хотя сил на бег у меня уже не оставалось.

Я с большим трудом добрался до кухни. Заметив, что из-за горизонта начинает появляться солнце, я почувствовал, как в душе зарождается надежда. Но она тут же улетучилась, когда Сивилла, довольно ухмыляясь, подошла к окну.

– Я думал, вампиры не любят солнце, – просипел я, цепляясь руками за стол, чтобы не упасть от бессилия.

– Это оно нас не любит, – усмехнулась вампира, загадочно посмотрев на свою руку. На безымянном пальце красовался странный перстень – с причудливыми узорами, составленными из латинских букв. В моей голове что-то щелкнуло, и, схватив со стола нож, я бросился на вампиршу, прекрасно понимая, каковы мои шансы.

– И что это? – издевательски протянула Сивилла, сжав рукой мое горло. – Ты серьезно думаешь, что сможешь как-то избавиться от меня? Нет, милый, ты – мой. Отныне и навеки.

Она вновь выпустила свои клыки, вгоняя их в раны на моей шее. А я, закрыв глаза, дернул рукой, в которой был зажат нож, и на пол с тихим шлепком упал палец. Не мой, не бойтесь. Безымянный палец Сивиллы, вместе с перстнем. И в тот же миг девушка издала жуткий вопль, за долю секунды обратившись в прах. Лишь пепел, витающий теперь в воздухе и медленно опускающийся на пол, напоминал о том, что здесь только что произошло…

Рассказчик хрипло рассмеялся, закончив свою историю. Но смех его быстро сменился горькими слезами, вызванными болью от потери друзей. Я даже не знал, что тут можно сказать, да и разве стоит ли что-либо говорить? Конец истории вышел весьма печальный, но он был по большей части у всех подобных историй. Разве когда-нибудь встреча с мифическим существом могла окончиться чем-то хорошим? Навряд ли, на мой взгляд.

Мы покинули паб под утро. Уставшие, но проникшееся историей рассказчика, который так и не назвал своего имени. Я записал его, как Аноним. Весьма банально, знаю. Но зато только у его истории пока есть маленькое дополнение – красивый перстень, сулящий нормальную жизнь любому мифическому существу, не дружащему с солнечным светом…

========== “Когда-то в Ирландии…” ==========

«… за стенами большого дома раздался тончайший чистейший

протяжный звук, словно кто-то провел ногтем по краске

или кто-то скользит по сухому стволу дерева.

Затем послышался чей-то слабый стон

и нечто похожее на рыдание…» ©

Посвящение: Карине Рэндом.

За… что? Да просто так. Просто потому, что Вы есть.

Погода за дверьми светлого и уютного паба не переставала бросаться из крайности в крайность, то осыпая жителей нашего скромного городка холодными дождями, перемешанными с быстро тающим снегом, то разгоняя облака и позволяя солнцу добавить немного ярких красок в серость окружающего мира. В один из таких солнечных дней, когда настроение, как и подобает погоде, можно описать одним словом: «Прекрасное!», в двери моего паба постучали. Это не могло не удивить меня – кто же будет стучаться в паб, да еще среди бела дня? Конечно, посетителей в это время суток здесь очень мало, а в тот момент так я вообще находился там один, но все же. Неужели нельзя толкнуть дверь и пройти внутрь?

Стук повторился, словно кто-то, стоящий там, за дверью, был уверен, что я подойду и открою. Я же, решив обломать незваного гостя, упорно продолжал стоять на своем месте. В конце концов, некто, так и оставшийся неизвестным, просунул под двери паба белый конверт, а затем удалился. Так что, когда я все же открыл дверь и выглянул на улицу, то не увидел никого, кроме редких прохожих, не спеша прогуливающихся мимо.

А в конверте было письмо. На вырванном из тетрадки листе в клетку неровным почерком была написала весьма занятная история, которую я озвучил в тот же вечер. Слушателей в этот раз было куда больше, чем обычно (опять же, во всем виновата расшалившаяся погода), но это и к лучшему. История оказалась весьма интересной. Впрочем, как и все другие.

– Один человек хочет поведать нам свою историю, – сказал я, расправляя листок. Прочистив горло, я с важным видом принялся за чтение. – С большим приветом из далекой Ирландии вам пишу я, простой человек, не так давно лично повстречавшийся с тем, о чем вы так любите говорить в своем пабе. Жаль, что я не могу поведать вам эту историю сам лично, но что поделать. Зовут меня Нейтан Мэттисон…

Я родился и вырос в далекой Ирландии, одноименном острове в северной части Атлантического океана. В республике, известной неописуемой красоты природой, веселыми музыкальными мотивами и множеством красивейших легенд, об одной из которых я расскажу вам прямо сейчас.

Мне было двадцать, когда я встретил любовь всей своей жизни, прекрасную девушку по имени Мира. У нее было небесного цвета глаза, шелковистые волосы, аккуратными локонами ниспадавшие на ее нежные плечи, бархатная кожа и смех, напоминавший звон колокольчиков. О, я влюбился в нее почти сразу, как только увидел, и был несказанно счастлив, когда чувства мои оказались взаимными.

Нам хватило пары месяцев, чтобы понять, что мы созданы друг для друга. Я сделал ей предложение, не сомневаясь в этом шаге не на секунду, а потом мы поженились. Свадьба была просто потрясающей, такой, о которой мечтает любая пара. Мира была счастлива, и я был счастлив вместе с ней, только вот счастье наше было недолгим.

Тут стоит упомянуть, что у Миры было еще две старшие сестры – одна была замужем, а вторая все еще ожидала своего прекрасного принца. Все бы ничего, но вместо принца к ней заглянула как-то раз таинственная незнакомка, чьего лица девушка не разглядела. Розали, так звали сестру Миры, приехала к нам поздно вечером, напуганная и уставшая. Он рассказала, что возвращалась домой с работы и увидела на крыльце своего дома какую-то женщину, которая закрывала руками свое лицо и горько плакала. Розали попыталась подойти к незнакомке, но та, издав очередной всхлип, вдруг, исчезла вместе с легким порывом ветра.

Не сразу девушка поняла, что произошло, а потом, побоявшись, что незваная гостья вновь явится, решила поехать к сестре. Я был не против, как и Мира, так что девушка осталась ночевать у нас. А я, тем временем, по просьбе жены, отправился к дому Розали, чтобы проверить, нет ли там той странной женщины.

Я обошел дом девушки несколько раз, то осматриваясь по сторонам, то заглядывая в темные окна самого дома – никаких посторонних личностей я так и не увидел, а потому, решив, что все в порядке, направился обратно домой. И каково же было мое изумление, когда я приметил плачущую женщину на крыльце своего дома. Как и говорила Розали, незнакомка очень жалобно рыдала, закрывая руками лицо, а когда я попытался подойти ближе – исчезла. Словно растворилась в подступающей ночи. Все, что я запомнил – это длинные темные волосы, да в тон им платье. Ни лица, ни даже фигуры женщины я разглядеть толком не смог.

Я решил не говорить о том, что видел. Розали успокоилась и забыла о незнакомке, так что не было смысла снова пугать девушку. Она переночевала у нас, а утром уехала по своим делам. До самого вечера все было хорошо – плачущую женщину я больше не видел, а потом и вовсе забыл о ней. Но телефонный звонок, нарушивший наше спокойствие, заставил меня вспомнить о ней.

Звонили из полиции. Розали Джонсон попала под машину и скончалась на месте от полученных травм. Свидетели говорили, что автомобиль мчался на огромной скорости и, сбив девушку, уехал прочь, даже не остановившись, чтобы вызвать скорую. А следом за этой ужасной новостью время будто бы остановилось, и каждая минута тянулась целую вечность. Особенно, когда мы с Мирой приехали в полицейский участок и очень долго отвечали на бесконечную вереницу вопросов.

Конечно же, я не мог не рассказать о плачущей женщине. Возможно, она как-то причастна к убийству Розали (а в том, что это было именно убийство, никто не сомневался). Но, так как составить четкого портрета не удалось, про незнакомку пришлось забыть. Тем более, кроме меня и Розали больше никто ее не видел.

Дни плавно превращались в недели, а затем и в месяцы. Мира и ее сестра, Анна, продолжали носить траур по погибшей сестре, и наша тихая семейная жизнь была похожа на одну сплошную черную полосу. Моя жена уже не была той, что раньше, ибо не могла смириться с мыслью, что убийца Розали все еще гуляет на свободе. А что я мог сделать? Ничего. Как и полиция.

А потом в нашу жизнь вновь ворвалась эта плачущая женщина. В этот раз первой ее заметила Анна. Незнакомка появилась поздней ночью во дворе ее дома – стояла рядом с яблоней и плакала. В этот раз она лишь одной рукой вытирала ручейки слез со своих щек, и Анна смогла разглядеть часть ее лица. Женщина показалась ей знакомой, только вот девушка все никак не могла понять, кого же она ей так напоминает. А может, просто не успела – ночью кто-то ворвался в ее дом и убил девушку, задушив ее телефонным кабелем. Тело девушки нашел утром ее муж, вернувшийся с работы.

– Она ведь звонила, говорила, что кто-то ходит в ее дворе, – убивалась Мира, без конца проливая слезы, – Женщина, которая плакала…

Полицейские вновь разводили руками – у них не было точного описания незнакомки, и они понятия не имели, кого им искать. Тот, кто убил Анну, не оставил после себя никаких улик.

И только на похоронах девушки ко мне пришла какая-то решимость. Я словно понял, что должен что-то сделать, чтобы докопаться до правды. Быть может, все дело было в той самой плачущей женщине, которая, вдруг, появилась возле ограды кладбища, издалека наблюдая за гробом. В этот раз мне удалось разглядеть ее лицо – темные глаза, сеточки морщин под ними, тонкие губы. Она кого-то мне напоминала, но я не мог понять кого. Потому, не обращая внимания на всю похоронную процессию, двинулся в сторону незнакомки, словно надеясь поймать ее.

Но только я добрался до ограды, как женщина исчезла. Зато появилась Мира, которая с удивлением спросила, куда я пошел. Я не смог дать внятного ответа на вопрос жены, а потому молча обнял ее, и мы вернулись обратно к гробу.

Прошло больше недели с момента похорон. Мы с Мирой решили переехать в другой город, подальше от всех несчастий и бед, что свалились на наши головы. И несколько дней паковали вещи, забивали до отказа коробки и сумки, и в какой-то момент, когда Мира ушла на кухню заварить чай, я выронил на пол толстый фотоальбом. Я никогда не любил делать снимки, и считал глупостью хранить все эти старые фотокарточки, оставшиеся нам еще от предков. Но родители Миры погибли очень давно – девушка была маленькой и не знает сама всех подробностей, а потому снимки ее родителей были для нее очень дороги.

К чему я вспомнил родителей девушки? Да к тому, что упавший фотоальбом раскрылся, и я увидел на одном из снимков ту самую плачущую женщину. Это была она, сомнений не могло быть, и я в тот момент понял, почему лицо ее показалось мне знакомым. Это была мать Миры.