Текст книги "Спасибо, Томми (СИ)"

Следующим утром Дженсон соберет их, чтобы рассказать – иммунитет от Вспышки есть не у всех. Имя Ньюта откроет список.

========== 13. Дженсон/Санса, Ньюмас (кроссовер) ==========

Комментарий к 13. Дженсон/Санса, Ньюмас (кроссовер)

Кроссовер с “Игрой престолов”. Дженсон/Санса Старк, Ньюмас вскользь

https://pp.vk.me/c630623/v630623352/12cad/mTPtq2JZ89w.jpg

– Почти все вы обладаете иммунитетом к Вспышке. Однако есть среди вас и те, кто перед ней беззащитен, – говорит Дженсон так спокойно, будто инструкцию читает.

Почему все не могут просто исчезнуть? Испариться, как капля воды на нестерпимой жаре? Просто позволить ей любоваться его глазами и острой линией скул, вдыхать этот его особенный запах – с горчинкой. Всего лишь им не мешать.

Он говорит, и помещение погружается в тишину, как рука в емкость с водой. Слышится лишь едва различимый механический гул и приглушенное попискивание приборов неясного назначения. Дженсон устало трет щетину на подбородке, листая страницы в блокноте. Он устал, понимает вдруг Санса. Измотан, почти на пределе. Она должна его ненавидеть, наверное, как и другие, попавшие в ловушку ПОРОКа, как все те девчонки и мальчишки, ставшие бесправными лабораторными мышами. ПОРОК лишил их памяти, семьи и друзей, они забрали их будущее и надежду на нормальную жизнь. Хотя… какая может быть жизнь в этом разлагающемся мире? Даже для них – для иммунов.

Краем глаза Санса видит, как мальчишка, усыпанный родинками, как небо – звездами, бледнеет, стискивая руку белокурого щуплого парня, что растягивает губы в равнодушной усмешке.

Волна ропота возникает где-то за спиной, она нарастает, гудит и вот-вот накроет всех с головой, как цунами, смывшее все прибрежные города несколько десятилетий назад. Отвратительный липнущий к коже страх расползается по отсеку ядовитым облаком, лишающим возможности дышать, отключающим мозги и чувство самосохранения. Сансе плевать. Она смотрит только вперед – на мужчину и его пальцы, что гладят корешок блокнота, будто ласкают. Она представляет, как он мог бы сейчас касаться ее, скользя по бледной матовой коже чуть шершавыми подушечками пальцев, как втягивал бы в рот сосок, заставляя тело выгибаться дугой…

– … Итак, список, – немного протяжный голос, странно влияющий на нервные окончания в ее теле, становится чуть громче, и Санса вздрагивает, выходя из оцепенения. – Следующие ребята беззащитны перед заразой: Ньют…

Парень с родинками (Томас, его зовут Томас, вспыхивает в памяти) сгибается пополам, словно его ударили в грудь. Белобрысый (наверное, тот самый Ньют) треплет его плечу, смеясь как-то слишком уж громко. И лицо его – она видит это даже с другой половины комнаты – будто присыпано слоем серого пепла.

Дженсон отрывается от записей, оглядывая притихших и каких-то нахохлившихся ребят. И взгляд его цепляется за Сансу. Губы раздвигаются в хищной усмешке, а она лишь улыбается тонко, скользнув по мягким губам кончиком языка, и чуть поворачивается, позволяя мягким прядям волос рассыпаться по плечам золотистым покрывалом.

– Мы продолжим чуть позже, – внезапно бросает тот, кого за спиной прозвали Крысун. – Можете пока обсудить последние новости.

Размашистым шагом пересекает комнату, и его ботинки грохочут по металлическим пластинам пола. Девушка точно знает, что он чувствует ее пристальный, изучающий взгляд. Она знает, что ему интересно, она знает, что…

– Санса… – Дженсон останавливается уже на пороге, будто внезапно вспомнил что-то невероятно важное. – Пойдешь со мной. Остальные – отдыхайте.

И выходит за дверь, словно не сомневаясь, что девчонка послушается. Отпускает охрану взмахом руки. Тонкая тень проскальзывает в закрывающуюся дверь, замок щелкает, а Дженсон стоит, прислонившись к холодной стене, и на губах играет ледяная улыбка искусителя-змея. Он пахнет тмином, порохом и немножечко потом, а у нее в глазах темнеет от его близости, и хочется шагнуть вперед, ухватиться ладонями за воротник его куртки и целовать-целовать-целовать, пока все это – убежище, лаборатории, руины разрушенных городов, – не исчезнет. Пока не останутся лишь сильные руки, сдирающие с нее одежду, и губы, накрывающие ее рот…

Щетина царапает ее скулы, когда Дженсон, не прекращая ухмыляться, трогает губами шею за ухом, зарываясь пальцами в волосы, так похожие на пылающий закат.

– Ты не должна привлекать их внимание, девочка. Тебе должны доверять.

Тихий выдох, когда его язык погружается в ушко, ласкает, обводя по контуру. Пальчики сжимают грубую ткань его куртки, а бедра непроизвольно сжимаются.

– Ты не появлялся несколько дней. … Не целовал меня так долго. … Скучаю. … – Голос начинает дрожать, прерываться, когда его ладонь ныряет за пояс ее узеньких брючек. – Почему я … не могу ночевать с тобой, как … и раньше? Зачем им … думать, будто я … была в Лабиринте? Ох… Дженсон.

– Потому что они хотят сбежать от ПОРОКа. Опять. И ты нужна мне, чтобы найти и вернуть всю группу. Томас очень важен для нас.

– Мы найдем … лекарство, – изогнутые длинные ресницы опускаются, и Санса откидывает голову, когда он ведет языком по шее, стискивая ладонями ягодицы.

– Сегодня можешь не возвращаться в общую комнату, – разрешает мужчина, подхватывая ее на руки.

«Зима близко», – всплывает вдруг в голове, когда Дженсон несет ее мимо одинаковых блестящих дверей в синем искусственном свете мерцающих ламп.

«Зима близко»

========== 14. Ньют/Томми ==========

Комментарий к 14. Ньют/Томми

НьютТомми, AU наша вселенная

https://pp.vk.me/c633319/v633319352/e91f/WPtZgPfLhPQ.jpg

– Мне похуй на твои отговорки, Томми, – рявкает Ньют и захлопывает дверь ногой так, что грохот прокатывается по квартирке-каморке, и даже мутные стекла в распахнутых окнах жалобно стонут, подрагивая.

– Ты заебал, понимаешь? Тренировки с Минхо, мордобой с Галли, уроки самообороны для Чака… – Прищуривается, стягивая через голову футболку и швыряет через всю комнату в Томаса. – “Ньют, подожди, Ньют, не сегодня”. Конечно! О, как я про Терезу забыл? Святая Тереза, которая ну никак не справится с делами по дому, протекающим краном, месячными…

Томас хлопает длиннющими ресницами, почти устраивая в комнатушке сквозняк. Несколько раз открывает-закрывает рот, но не издает ни звука – пытаться перебить Ньюта, когда он взбешен, все равно, что останавливать торнадо силой мысли. Томас знает. Он пробовал.

– А что здесь делала Бренда? – он уже рядом, сгребает ворот футболки в кулак и тянет на себя, выплевывая каждое слово прямо в лицо. – Ты ее духами провонял, как уличная шлюха.

У Ньюта волосы всклочены, на скуле наливается нехилый такой синяк, и бровь рассечена, будто ему прилетело от кого-то кастетом. Хочется запутаться пальцами в похожих на солому волосах, тронуть губами висок и сказать, наконец, какой же он, Ньют, идиот. Но только вот бесполезно же.

– Боишься, на тебя не хватит? – Томас ухмыляется рвано, зля, провоцируя, выбешивая окончательно, срывая последние планки и барьеры в мозгу. – Не бойся, детка, я могу трахать тебя до рассвета и даже дольше, если продержишься.

Удар. Врезается в стену, не прекращая смеяться. Теплая струйка крови из разбитой губы стекает по подбородку, а он лишь медленно и дразняще ведет по ранке языком, слизывая капли вкуса расплавленного металла.

– Сука, все зубы повыбиваю… – Ньют тощий, но жилистый, и Томас знает – при желании блондин скрутит его в бараний рог без лишних усилий. Вот только ему ни фига не страшно. Не тревожно даже.

Ржет, как обнюхавшийся коксом обдолбыш, больно ударяется затылком о спинку кровати, когда Ньют швыряет его туда, расстегивая джинсы. Нависает сверху и рывком сдергивает штаны Томаса, а потом наваливается, вгрызаясь в губы губами. Он соленый на вкус, как орешки, пахнет никотином и миндалем. Обхватывает запястья, зажимая над головой, оставляет за ухом укус и переворачивает на живот, раздвигая ноги коленом.

– Это я буду трахать тебя, Томми. Оттрахаю так, что ты ноги сдвинуть не сможешь, – и дергает бедра на себя, входит резко. Без смазки, без подготовки.

Томас стонет глухо в кулак и прогибается в спине, поворачивает голову, тянется губами к губам. Короткая оплеуха, и он прижат к матрасу, а Ньют наваливается сверху, разукрашивает плечи и шею поцелуями-укусами, не прекращая двигаться в нем.

Громкие стоны и всхлипы, влажные шлепки тел друг о друга наполняют комнату, а еще отдаленный вой чьей-то сигнализации, визг шин и серенада нетерпеливых клаксонов, доносящиеся с улицы.

– Еще раз подойдешь к Минхо или Галли, ноги переломаю, – небрежно бросает Ньют чуть позже, откидываясь на спину. Закуривает и добавляет невзначай, выпуская в потолок струйку дыма: – и этих вертихвосток чтобы тут больше не видел.

А Томас улыбается, как умалишенный, и ведет ладонью по влажной от пота груди бойфренда. И глаза цвета выдержанного коньяка как-то безумно поблескивают в сгустившемся сумраке.

– Серьезно думаешь, что я трахаюсь с кем-то из них?

Ньют оборачивается рывком – ловко и быстро, как змея или ящерица. Обхватывает рукой горло Томаса и сжимает пальцы.

– Думал бы так – давно кадык бы вырвал к херам.

И накрывает губы губами. Словно бы извиняется.

========== 15. Дженсон/Санса Старк, Ньюмас (кроссовер) ==========

Комментарий к 15. Дженсон/Санса Старк, Ньюмас (кроссовер)

Кроссовер с “Игрой престолов”. Дженсон/Санса Старк, Ньюмас вскользь

https://pp.vk.me/c633928/v633928352/11af8/nwpDxpX_Hzc.jpg

Ушла. Исчезла. Растворилась. А, может быть, просто привиделась однажды после одной из затяжных вылазок в Жаровню, где раскаленное солнце плавило мозги, сдирая с тела кожу лоскутами, выжигая на руках и спине сочащиеся гноем язвы, вбивая в виски раскаленные добела стальные пруты, до дыр изъеденные временем с кривыми ржавыми зубами? Может, ее и не было никогда – красивой девочки с волосами забытого цвета глубокой поздней осени и глазами синими-синими, как океан у экватора в сезон долгого лета? Может, память играет с ним в салочки, подсовывая ложные воспоминания, заменяя правду на ложь, реальность на вымысел?

– Тебя нет. Тебя не могло быть никогда. Потому что Санса, какой я ее помню, никогда не оставила бы меня. Не сбежала. Не предпочла бы Томаса и компанию. Не после всего, что было. Не после того, что она натворила, спасая мне жизнь.

Разговаривать самому с собой стало таким привычным занятием. После того, как Ава Пейдж отбыла в свою резиденцию подальше от смерти и крови. После того, как последний мальчишка из команды Томми и Ньюта испустил последний вздох, до капли отдав чудесный эликсир, вырабатываемый мозгом иммунных. После того, как в лабораториях и гулких коридорах стало так тихо и почти безлюдно. Не одиноко – привычно, быть может.

– Ты убила того паренька, Санса. Хладнокровно перерезала его тощую шею. Ты не ушла бы с ними после такого. Томас… ты знаешь, что сделал бы Томас, попадись ты ему? А прощение? Бегство? Невозможно, не для него. Даже Ньют не смог бы удержать своего мальчишку от мести.

Медленное сумасшествие. Безумие, растворяющее сознание, стирающее грани реальности и фантазий. Все смешалось, как овощи в чашке, которые ему приносят на ужин. Все смешалось, и он уже не отличает день от ночи, механически выполняя отлаженную до автоматизма работу.

Робот. Механизм. Живой труп.

– Может быть, я подхватил это? Вспышку? Может быть, я из тех, на кого вакцина не действует? Как думаешь, Санса?

Ах, да… Сансы здесь нет. Просто сбежала. Или примерещилась, что на самом деле ничуть не лучше. Потому что это значит – он умирает. Разлагается заживо, и спасти может только пуля в затылок в упор.

“Дженсон, нельзя. Дыши глубже. Вдох-выдох. Потерпи, хорошо? Осталось немного”

Странные фразы всплывают в мозгу обрывками чего-то некогда цельного и понятного. Сейчас – не больше, чем клочки изгрызенных крысами книг. Разрозненные фразы, что шепчет ее голос – нежный, как ветерок, что шелестел над землей каждый вечер сразу после того, как солнце садилось – будто ныряло в раскалившийся за день песок, чтобы проспать там до утра. И в эти мгновения ему все еще кажется, что он чувствует ее нежный запах – душистое мыло и капелька карамели. Даже сейчас, когда все утратило смысл. Когда даже поиск лекарства стал не больше, чем отговоркой, повседневной рутиной. Делом ради дела. Не ради цели.

Вкус ее кожи, остающийся на языке, когда он скользил по покатым плечикам губами, стягивая с них простую трикотажную футболку. Жар ее дыхания на его губах. Пульсация ее вен у него под пальцами. Стон – тихий и жадный, слетающий с губ. Мало, всегда так мало, всегда ненасытна. Всегда требуется еще. Новые и новые дозы. Срывая планки, уходя в отрыв. До разодранных ногтями плеч, до лиловых синяков от пальцев на молочно-белых бедрах, до прокушенных насквозь губ, до сорванного голоса и кругов под глазами.

Санса Старк, ты – мое персональное безумие. Отрава и противоядие одновременно.

– Дженсон. Дженсон, посмотри на меня…

Счет времени утерян, и пытаться восстановить хронологию событий сейчас – то же самое, что пытаться сосчитать песчинки в пустыне. Попробовать можно, но смысл и результат…

– Дженсон, соберись, черт тебя возьми! Смотри на меня!

Два удара по щекам наотмашь, и пунцовые пятна от маленьких, но таких сильных ладоней расползаются по покрытому густой щетиной лицу, а в голове звенит и звенит. Будто там, под черепом, застрял испорченный механизм.

“Еще одна галлюцинация. Просто мираж”, – думает он, пока кто-то продолжает хлестать по лицу, трясти за плечи. Голос грубый и взволнованный, отчаянно пытающийся не сорваться на плач.

– Я успела, Дженсон, я все принесла. Нам просто нужно попасть в лаборатории, понимаешь?

Как в тумане пальцы тянутся к лицу, что кажется фантомом среди окружающей его пыли и пустоты, но натыкаются на преграду. Гладкая кожа. Влажная от слез, покрасневшая от беспощадного солнца, сжирающего все живое, что осмеливалось сунуться в Жаровню без защитных костюмов.

– Санса?

Это момент просветления, быть может, потому что бред отступает, и он видит перед собой маленькую девчушку, закутанную в обрывки форменной одежды. Яркие аквамариновые глаза сияют на обожженном лице, как сигнальные маяки.

Санса. Санса Старк. Ты пришла.

– Тебе нельзя быть здесь. Потому что… иммунные… Вспышка. Герметичность нарушена, и никто не будет тут в безопасности больше.

– Я привезла лекарство, Дженсон. Ава была права. Это вещество из мозга Томаса и несколько клеток костного мозга Ньюта. Идеальное решение. Это поможет. Одна инъекция, Дженсон. И боль исчезнет, безумие отступит.

Одна инъекция. Девушка смаргивает невидимые слезы и душит рыдание, рвущееся из груди, как кислород из лопнувшего баллона. Одна инъекция – две жизни. Любовь, которая никогда уже не случится у этих мальчишек, и жизнь Дженсона – на чаше весов. Она всегда выбирала его.

– Все будет хорошо, – шепчет она, впрыскивая лекарство в едва различимую под пальцами вену.

“Я просто могу не думать. Не думать о них”

***

– Я почти забыла, как ты выглядишь, – шепчет она утром, утыкаясь лицом в его грудь. Пощипывает губами поросшую темными волосками кожу, выводит длинными пальчиками замысловатые узоры.

– Я почти забыл, что ты реальна, – хмыкает он, потягиваясь на простынях так сыто и довольно, словно это кто-то другой еще вчера напоминал превращающийся в мумию труп, жалкую тень, лишившуюся последний остатков разума.

“Я думал, что умираю, и мне было плевать”

– На Севере все еще бывают дожди. Там, под Стеной, куда когда-то отправился служить Джон. Ава сказала, Винтерфелл уцелел…

– Ты думаешь, кто-то из них мог выжить?

Вспышка стирала людей из реальности не за месяцы, за считанные дни. Обгладывала добычу, как голодные бешеные шакалы. Сжирала рассудок, как саранча – колосящиеся поля и густые леса.

– Главная база ПОРОКа разрушена, институт не уцелел. Только Ава и ее бункер, но она вряд ли поможет.

“Ты спасла мою жизнь”, – читает Санса в его глазах того же оттенка, что и небо перед песчаной бурей. – “Но я не готов рисковать ею ради тех, кто давно превратился в стадо безумцев”.

– Хорошо, – выдернет руку из его цепких пальцев, соскочит с кровати, спешно натягивая одежду. – Я справлюсь сама. Спасала твою убогую задницу, вытащила из этого дерьма, справлюсь и с этим.

Это не слезы блестят на лице. Просто преломление света, отражающегося от искусственных ламп этого проклятого места, забравшего столько жизней ради того, чтобы кучка безумных ученых могла жить.

“– Томми, мы должны бежать, Томми, я видел… Это всегда был ПОРОК, мы никуда не убегали!

–Успокойся, глупый, все хорошо. Иди ко мне, Ньют. Верь мне, ладно, все хорошо?”

Их голоса прокатываются под черепом, как эхо, отражающееся от стен огромной подземной пещеры. Зачем это все, если все мы умрем?

“– Ты так любишь его, Санса?”, – спрашивал Ньют, заглядывая в синие глаза, пока девчонка заносила над ним скальпель.

Люблю.

“– Ты же убила всех нас”, – укоризненно шептал Томас, пока люди Авы крепили к его голове провода и трубки.

Зато он будет жить.

“– Смогла бы ты убить ради меня, девочка?”

Убивала.

Теперь твоя очередь, Дженсон.

========== 16. Томас/Ньют ==========

Комментарий к 16. Томас/Ньют

Томас/Ньют, AU наша вселенная

https://pp.vk.me/c631917/v631917352/1605a/lfkd1b_Q9xw.jpg

Это была дурацкая идея, послушать Томми и притащиться-таки в этот убогий парк аттракционов с детским псевдо-лабиринтом, кишащим примитивными механическими недомонстрами с придурочным называнием “гриверы”, жевать ярко-розовую приторно-сахарную вату, вязнущую на зубах, и наблюдать весь вечер, как Томми хвостом таскается за Терезой, как Бренда шипит на соперницу, пялясь на мальчишку влюбленными глазками. Слушать перебранки Галли и Минхо, раздобывшими самопальный самогон и пытающимися поделить девчонок, которые чихать на них хотели.

Чертовски плохая идея, Ньют.

Томми смеется все громче, и в неровном свете дешевой иллюминации его кожа отливает желто-голубым, а россыпи родинок на щеках и шее выглядят, как незаживающие язвы – следы какой-то заразной болезни.

Ньют курит одну за другой и кашляет, затягиваясь особенно глубоко. Так, что горло опаляет никотином и горечью, а пепел от сигареты попадает в глаза, заставляя их нестерпимо чесаться и слезиться одновременно.

*