Текст книги "Больше, чем брат (СИ)"

Автор книги: Maks Grey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Надень это, – мужчина кивнул на домашнюю одежду, лежащую на стиральной машинке.

Штаны и футболка были чистыми, мягкими на ощупь, пахли цветочным кондиционером для белья и ощущались очень уютно на теле. И они были в пору.

Из ванны они прошли в просторную, светлую гостиную, мужчина включил DVD, и помещение наполнилось прекрасным звуком тонкого голоса. На экране телевизора вывелось изображение – видео с концерта, на котором солировал Кайл. Подростку стало жутко, страх стальной перчаткой вцепился в горло, в груди что-то сжалось. Маньяк следил за ним, следил уже давно.

– У тебя очень красивый голос. Но это тебе говорили тысячу раз.

Протянув руку, мужчина взял шелковую влажную прядь волос мальчика, пропуская ее сквозь пальцы. От Кайла шел тонкий запах прекрасного, юного, невинного тела, которое так и хотелось приласкать, которым так хотелось наслаждаться.

Неожиданно их идиллию нарушил звонок в дверь. Все произошло быстро – маньяк схватил Кайла, зажал его рот рукой, пристально смотря в глаза.

– Тихо. Молчи.

Кайлу стало страшно, очень страшно. Незнакомец уже бил его, угрожал смертью. Но вдруг за дверью тот, кто может его спасти?

Схваченный и испуганный, он понял: незнакомец убьет его, все равно убьет.

– Ааа! – завопил Кайл, что было сил, вырываясь, пытаясь отнять сильную руку от лица. – Помогите!

Конечно, если бы подросток добежал до двери и стал бить в нее кулаками, пришедший заподозрил бы что-то неладное. Но убийца крепко держал Кайла, пальцы свободной руки впивались в горло.

Они все делают так – кричат и извиваются, когда почувствуют свободу, спасение и надежду. В этом Кайл тоже не стал исключением, и похититель смотрел на свою жертву почти с состраданием.

– Тебя никто не услышит, Кайл, – голос спокойный и ровный, взгляд из теплого и заботливого превращается в ледяной, пронизывающий насквозь.

Подросток пытается, но не может вдохнуть. Боль и тошнота – вот и всё, что существует сейчас. Кайл пытается закричать, но издаёт только хриплый, свистящий звук, напрасно потратив остатки воздуха.

– Ты еще не понял? Тебя никто не спасет.

Комната тускнеет, словно кто-то постепенно гасит в ней свет. Перед глазами – искаженное злобой лицо мужчины, так бережно трогавшего волосы Кайла ещё минуту назад. В ушах поднимается невыносимый гул, сердце колотится где-то в глотке – там, куда давили безжалостные пальцы. Звуки слышатся всё тише, настоящими остается лишь боль, липкая и тяжёлая, как сгнившее одеяло.

Звонок прекращает трещать. Мир, вспыхнувший ослепительным светом надежды, вмиг погас, лопнул, исчез.

– Я же просил лишь слушаться меня. Это было так просто, – сильная рука отпустила горло. Теперь Кайл мог дышать, легкие наполнились кислородом и, откашлявшись, он залепетал:

– Пожалуйста… Мне так жаль… Я не буду больше… Прошу, простите меня… – слезы заливали лицо. Отвращение и страх встали поперек горла, мешая дышать, грудь болела от рыданий.

Кайл цеплялся руками за одежду маньяка, словно за спасительную соломинку, но уже было слишком поздно для ложного, лицемерного раскаяния.

– Я доверял тебе. Но ты разочаровал меня, Кайл.

В глазах убийцы с каждой секундой зарождалось и росло что-то безумное, ужасающее, неизбежное.

– Но у нас много времени для того, чтобы ты заслужил свое прощение.

***

Кайл смотрел на себя, отраженного в зеркальной дверце шкафа-купе. Он видел своё опухшее от ударов и слёз лицо, бледную кожу, расчерченную следами от веревок, синяками и ссадинами. Он видел как безвольное тело, распластанное на простынях, неравномерно качается от того, что его трахает мужчина.

Подросток не смог бы вспомнить в деталях, что было с ним последние часы, все пространство в его голове заняла боль, и только начало этого ада намертво впечаталось в память. Первые минуты, заполненные безжалостными толчками – разрывающими, отвратительными до тошноты. Этого не могло случиться с ним. Это не могло быть правдой. Но руки убийцы держали его спутанные волосы, заставляя запрокинуть голову, изогнуться, ещё выше поднимая зад – и Кайл с необычайной яркостью понял, что это дерьмо, каким бы оно не казалось нереальным, сейчас происходит с ним.

Кайл оказался настолько узким, что внутрь вошла лишь головка. Маньяку пришлось размазать по члену собственную слюну, что облегчило проникновение для него, но не для подростка.

Вскоре проникновение стало легче – большой член без подготовки порвал мальчика, и кровь выступила прекрасной смазкой.

Он трахал Кайла быстро, жестко, ненасытно и долго. Сначала мальчик кричал и извивался от боли, словно бьющаяся птица в клетке, но мужчина крепко держал его, резко входя раз за разом на всю длину. Его неудержимая энергия, заполняющая до краев, разрушающая все на своем пути, выходила из него с каждым движением бедер.

Тонкие крики и стоны, влажные звуки соприкасающихся друг с другом тел, запах крови, пота и секса, концентрировали его возбуждение, которое должно было вот-вот достигнуть своего апогея.

Кайл видел в зеркале лицо мужчины, искаженное удовольствием и злостью, – ещё один грубый рывок – и горячая сперма переполняла его, вытекая, пачкая бедра теплой липкой гадостью.

После небольшой передышки все начиналось сначала. Маньяк трахал Кайла сзади, трахал на спине, насаживал на свой большой и твердый, словно кол, член.

С каждым разом рыдания, крики и мольбы становились все тише, несколько раз Кайл терял сознание, и его бесчувственное тело содрогалось от резких толчков бедрами, но насильник приводил его в себя резкими ударами по лицу – он должен чувствовать все, что с ним происходит.

К боли нельзя было привыкнуть. Эта боль вне времени. Она словно вечность – существует всегда, пульсируя в его почти сломанном теле, переполненном спермой, с подтеками крови, но пока что живого. Пока.

Кайлу оставалось не долго. Одного взгляда на него хватило бы, чтобы понять – он готов. Измученный, он лежал на постели, прекрасный, словно сорванный и растоптанный цветок, даже после всего пережитого не утративший своего чудесного благоухания.

Убийца знал – Кайл хотел, страстно жаждал смерти, это было видно по взгляду, по потухшему блеску глаз. Теперь кончина не пугала его, она была избавлением.

– Теперь ты свободен, Кайл.

Член мужчины входил в его уже податливое, растраханное тело, раз за разом, словно поршень, медленно и размеренно. Правой рукой мужчина замахнулся, и в свете лампы тускло блеснула холодная сталь ножа. Лезвие вошло в грудь резко по самую рукоятку, ударило в край реберной кости и соскользнуло, пропарывая нежную плоть и сердечную мышцу.

– Теперь твоя красота сохранится навечно.

Кровь вытекала из прорвавшейся раны упругими толчками, скользя по коже алыми лентами, с устрашающей быстротой заливая все вокруг. Убийца ловил последний вздох Кайла, касаясь губами его нежных, сухих губ. Он видел, как жизнь уходила из измученного тела, как остекленел его взгляд – бездумный, безразличный, направленный в потолок. Теперь Кайл был похож на сломанную куклу, которую невозможно больше починить. Но убийца любил его и таким.

Пальцы заскользили по ране, размазывая горячую кровь по бездыханному телу. Бедра ускорили свой ход, а после, вздрогнув всем телом, убийца кончил, и это был один из самых ярких оргазмов в его жизни. Обреченное удовольствие, унесшее очередную жизнь.

Тяжело дыша, мужчина рухнул на кровать, протягивая руки и крепко прижимая к себе мертвое, еще теплое тело, целуя волосы мальчика, согревая его нежностью, которую тот уже не в силах оценить.

– Кайл. Теперь ты останешься со мной навсегда.

========== День 9. Вирджиния ==========

Выйдя из колледжа, Огден залюбовался отблесками фонарного света на деревьях. Было холодно – пришлось надеть капюшон и спрятать ладони поглубже в рукава куртки. Очень захотелось курить, словно это могло согреть. Огден достал из кармана помятую пачку и закурил, прикрывая дрожащий огонек ладонью. Вдыхая едкий дым, он запрокинул голову, разглядывая звёзды. Сигарета кончилась слишком быстро, и младший выбросил окурок в урну. Он заметил знакомую машину, остановившуюся прямо за воротами и бросился к ней, на ходу поправляя сползшую лямку рюкзака. Огден чувствовал себя так, словно не видел Макса целую вечность. Дверь легко поддалась, он сел и, улыбаясь, коснулся рукой плеча брата, словно проверяя, существует ли он на самом деле.

– Огден, мне нужно уехать в другой штат по работе, – неожиданно произнес Макс.

– Так… внезапно, – растерянно ответил младший, меняясь в лице: улыбка сползла с губ, во взгляде расплескалась горечь. Внутри словно что-то оборвалось, на том месте, где должно было находиться сердце. Он уставился в лобовое стекло, за которым мелькали машины – красные и белые световые пятна.

Огдену совсем не хотелось выглядеть расстроенным – и с чего бы ему грустить? Уезжает не любовник, а всего лишь его брат. Тот самый брат, с которым они до этого прекрасно не виделись целую вечность. Младший чувствовал, что не имеет права на эту грусть. Он попытался улыбнуться – вышло не очень.

– Сегодня ночью в Вирджинии произошло новое убийство.

Очередной примерный мальчик шестнадцати лет, и Максу было поручено проверить, их это убийца или подражатель. Маньяк убил уже троих в их штате, в своей зоне комфорта, он не мог за неделю так кардинально сменить территорию. Или мог? Но тогда почему? В любом случае – это зацепка и любую версию нужно было отработать.

Для Макса странно было оставлять Огдена одного, словно за это короткое время они стали друг другу роднее, чем за всю свою жизнь. Словно теперь их объединяли узы прочнее, чем кровь. Как старший, такой холодный, расчетливый, не эмоциональный, за полтора месяца мог настолько привязаться к кому-то?

– Надеюсь, это ненадолго, – протягивая руку, Макс на секунду с силой сжал ледяные пальцы Огдена в своей горячей ладони, словно это прикосновение было необходимо им обоим.

– У тебя такие теплые руки, Макс, – почему-то шепотом сказал Огден.

Он рассматривал своего брата: короткие волосы, по которым так хочется провести пальцами, черные, как безлунная ночь, глаза, сильные руки. Наверняка под курткой у Макса очень тепло. Вот бы засунуть туда руки, погреться. Просто погреться, ничего такого.

– Еще один акт саморазрушения? – спросил Макс, почувствовав дым от сигарет.

Поворотник ненавязчиво тикал, оповещая водителей, что черный седан планирует выехать с парковки и слиться с общим потоком машин.

– Мне было и хорошо, и грустно. Я смотрел на осень, – Огдену почему-то стало неловко от того, что он курил, а Макс заметил. Рюкзак упал на пол, младший быстро вернул его обратно на колени и обхватил руками, прижимая к груди.

Через десять минут, остановившись у окошка авто-кафе, Макс взял кофе. Два стакана приятно грели ладони Огдена. Слева – стакан Макса – сквозь отверстие для питья младший видел переливающиеся волны, темные, как глаза его брата. В стакане справа металось молоко, желтоватое от примеси эспрессо. Старший подъехал к пристани и остановил машину у воды.

Огден вышел на набережную вслед за старшим и осторожно закрыл дверь локтем – руки были заняты кофе. Он рассматривал брата, – черный силуэт, почти тень, на фоне освещенной воды. Неужели Макс и правда уедет? Младший протиснулся между братом и оградой и обхватил его руками, вжимаясь щекой в холодную кожаную куртку.

С десятилетнего возраста Огден жил с мамой и, во многом из-за женского воспитания, вырос таким ласковым, легко идущим на тактильный контакт. Чего нельзя было сказать о Максе – вот уж кто не любил поцелуи и объятья. И никто из его бывших партнерш не сказал бы, что Миллер когда-то был с ними нежен. Но отчего-то с Огденом было все иначе – его хотелось оберегать и защищать от всего мира. Наверное, потому что он – его младший брат. Что будет делать Огден, когда останется один? Снова пойдет в гей-бар? А если к нему будут приставать парни? Что-то же наверняка должно случиться, а Макс будет за столько километров от него.

– Ты же не думаешь, что я бросаю тебя? – пальцы заскользили по волосам Огдена, спускаясь на плечи.

– Нет, я не думаю так, – младший отрицательно покачал головой, но в глазах все равно что-то погасло, – ты ведь вернёшься.

Глядя на мерцающие отражения огней в воде, Макс присел на верхнюю балку ограждения, отпивая кофе.

– Помнишь, в детстве мы ходили на речку? Ты тогда не умел плавать, а я не хотел учить. И решил уплыть от тебя на другой берег реки, но ты не успокоился, а поплыл за мной. Ты никогда не хотел отставать, – пронзительный взгляд темных глаз устремился на младшего. – Ты всегда был такой решительный, Огден.

Его брат правда смелый – делал то, что хотел, чего нельзя было сказать о Максе, старательно контролирующем себя. И отчего-то ему казалось, что этот контроль скоро затрещит по швам. Его никогда не тянуло к парням, но Огден снова стал исключением из правил. Может быть, та «невинная шалость» в детстве сыграла и с Максом свою злую шутку? Может быть, если бы не тот минет, между ними все бы было по-другому?

– Я знал, что ты спасешь меня, – улыбнулся Огден, любуясь отсветами огней в глазах брата. – Я и сейчас это знаю.

Допивая кофе, Макс с силой сжал стаканчик в руке и оторвался от ограждения. Огден любил и хотел своего старшего брата, а Макс теперь не мог просто так оставить его. В этот раз они не спасутся. В этот раз они вместе пойдут на дно.

***

Улицы мерцали вывесками и габаритными огнями чужих машин. Авто ехало знакомой улицей, и Огден с грустью понимал, что не хочет сейчас домой. Поворот, ещё один… Слишком быстро! И вот уже Макс остановился возле его дома. Сердце, кажется, остановилось тоже.

Огден перевел взгляд, полный нежности, на брата, а тот неожиданно взял его холодную ладонь в плен. Макс смотрел на него как-то странно, не так, как всегда. Его лицо было так близко, Огден отчётливо чувствовал сбившееся дыхание на коже, видел в его расширенных зрачках своё лицо. Губы Макса так близко – буквально в паре сантиметров от губ младшего. Черт подери, если бы это был не брат, Огден, не задумываясь, оседлал бы его колени и целовал, целовал, изучая руками под одеждой горячую кожу, пока им обоим не захотелось бы большего. Словно услышав его мысли, брат отстранился, вызывая у младшего улыбку.

– Береги себя, Огден.

– И ты, пожалуйста, береги себя, Макс.

Последний взгляд, последнее прикосновение – хлопнула дверь машины, взревел мотор, и черный седан унес брата прочь.

***

Младший с головой погрузился в учебу – рутину, которую разбавляли только частые звонки брата. Макс в порядке, правда, ему придется задержаться в Вирджинии на несколько дней. Чертовы несколько дней, это же целая вечность!

Да, до этого они не виделись неделями, но одно дело – знать, что брат рядом и может приехать, и совсем другое – когда он в сотнях километров от тебя. Огден тосковал, ненавидя себя за эту тоску. Он курил по несколько раз в день и чувствовал себя почти наркоманом из-за этого ритуала, перешедшего в настоящую зависимость. Красный огонек сигареты напоминал ему габаритные огни самолёта, который унес Макса далеко за пределы штата Висконсин.

Только сейчас младший понял, как мало у него осталось от Макса – лишь два помятых клочка бумаги – билеты с выставки. О, нет, у него было кое-что ещё! В ящике стола лежала продолговатая коробка. Этой ночью Огден достал ее и, положив на подушку, лег рядом под одеяло. Глупо, но ему очень хотелось представлять, что рядом с ним сейчас Макс. Он положил на коробку ладонь и заснул. Брат скоро приедет. Совсем скоро.

***

Мигающее табло с информацией о рейсах, толпы снующих людей, вежливый и холодный голос в громкоговоритель, объявляющий о посадке. Наконец, Макс заметил в толпе людей милого, нежного Огдена, которого не видел уже целую вечность.

– Макс! – даже в шуме аэропорта зазвенел голос младшего.

Старший быстро шел навстречу, стремительно сокращая расстояние между ними, и заключил своего брата в горячие и крепкие объятья. Мягкие губы младшего коснулись щеки, и отчего-то Макс не почувствовал смущения от того, что Огден целует его посреди аэропорта. На них смотрели десятки людей, их могли принять за геев. Но Миллеру было все равно, что подумают люди, сейчас во всем мире имел значение лишь его сероглазый брат.

Огден ненадолго опустился щекой на плечо Макса, ощущая восхитительный аромат его кожи, все ещё не до конца веря, что все это происходит на самом деле. Аэропорт, с его людьми и светящимися вывесками стал незначительным и размытым. Существовал лишь Макс, кончики пальцев ощущали ткань его одежды.

– Как долетел? У тебя же сегодня выходной? – Огден с надеждой посмотрел на старшего. Макс покачал головой, пальцами ероша волосы брата.

– Мне нужно заехать в участок, Огден. Работа.

Вместе они вышли из аэропорта и приблизились к ближайшему припаркованному такси. По дороге до дома Огден неприкрыто смотрел на Макса, наблюдая, как блики вывесок мелькали на его прекрасном лице. Огден жалел, что под рукой нет фотоаппарата. Оставалось только, не мигая, наблюдать за этим танцем света и тени, надеясь, что когда-нибудь он сможет это нарисовать. Огден ощутил сильное желание коснуться брата – провести кончиками негнущихся от волнения пальцев по колючей щеке.

В свое свободное время в Вирджинии Макс вспоминал младшего, его прикосновения, бездонные глаза, чувственный голос. Огден вырос таким необычным и нежным юношей. По ночам в гостинице все чувствовалось особенно остро – накатывало возбуждение вперемешку с тоской. Миллер пытался понять, что с ним происходит. Почему сердце колотится чаще при виде милого младшего брата, почему он так часто думает об Огдене. Ни к одной из своих бывших он не чувствовал ничего подобного. Это была не просто братская любовь, а что-то больше, сложнее – гремучая смесь неведомых доселе чувств.

Такси остановилось у дома младшего, и Огден заметил, что почему-то не дышит.

– Мне тебя так не хватало, Макс – он неожиданно прижался к брату всем телом, крепко обняв за шею и коротко целуя в уголок губ. Опасаясь реакции, Огден в секунду отстранился и выскочил из такси, так и не услышав ответ брата.

– Я тоже скучал, Огден.

***

После учебы Огден торопился домой, ему нужно было еще дописать реферат, а на вечер у них с Максом был запланирован поход в кино. У самого дома младший услышал знакомый до боли голос.

– Огден!

Из припаркованной неподалеку машины вышел Артур собственной персоной и двинулся к Миллеру младшему, стремительно сокращая расстояние между ними. Вот так точно неприятная неожиданность. Огден закатил глаза и сжал зубы, от понимания, что ретироваться уже не успеет.

– Огден, подожди! Нам нужно поговорить. Это недолго, обещаю. Я хотел извиниться за все. Дай мне просто пять минут.

На этот раз Артур был трезв, выглядел собранным и действительно искренне виноватым. На нем была легкая куртка, поэтому он ежился от порывов ветра, приподнимая воротник и смотря на бывшего любовника извиняющимся взглядом.

– Мы можем…отойти и присесть куда-то? Домой не напрашиваюсь, так что… – парень указал неопределенным жестом на свою машину, – А то меня сейчас ветром сдует.

Что ж, если бывший и правда хочется извиниться, почему бы не дать ему такого шанса? Огден неожиданно почувствовал к Артуру щемящую жалость, а ещё помесь старой обиды за их неудавшиеся отношения, которые закончились так, и горечь – послевкусие от испорченного дня рождения. Он посмотрел на руки Артура, такие знакомые. Их отношения длились почти год, – вечность для того, кому едва стукнуло девятнадцать. Он бы и готов теперь простить всё, или почти всё этому Артуру – грустному, в тонкой куртке, одинокому.

– Только пять минут, Артур. У меня дела.

Оглядываясь по сторонам, Артур прошел с Миллером до машины, открывая перед ним дверь. Огден нехотя сел на переднее сидение, даже не снимая рюкзака с плеч.

Взгляд темных глаз Артура жадно впился в бывшего любовника, почти физически ощутимо шаря по его телу.

– Ты такой красивый, Огден… Просто расцвел за последнее время, – перехватив суровый взгляд младшего, Артур со смехом выставил ладонь перед собой. – Все, все, не кипятись… Сказать я хотел тебе о другом.

Напряженный взгляд заскользил по улице, домам, стоящим рядом машинам.

– Нам было так хорошо вдвоем, помнишь? Но потом мы все-таки расстались. Мы познакомились, когда тебе было шестнадцать лет. Как и тем убитым мальчикам. Странно, правда?

Огден не успел понять, что произошло: Артур неожиданно прижал к его лицу платок, в голову ударил запах гниющих цветов. Тошнота схватила за горло, перемешиваясь с холодным, чистейшим страхом. Лицо Артура пошло пятнами, расплылось, потеряло очертания. Огден почувствовал, что его обманули. Он пытался убрать эту мерзкую ткань от лица, но руки были такие тяжёлые, словно не свои. Ещё секунда, и они совсем ослабели и упали вниз, как надломленные ветки. Последнее что он запомнил: запах мертвых цветов, тяжесть Артура и что-то в рюкзаке, неудобно впившееся в спину.

– Знаешь, мне на самом деле многое тебе нужно сказать, – пальцы Артура осторожно убрали с лица Огдена прядь волос, губы мягко коснулись щеки. – И пятью минутами мы точно не обойдемся. Нам и вечности будет мало.

Тщательно обыскивая бессознательного Огдена, Артур выкинул его телефон в окно. Одна маленькая ошибка может стоить ему свободы, жизни и, что самое ужасное, помешать его счастью с Огденом. Машина с визгом сорвалась с места, исчезая в переплетении улиц города.

========== День 10. Огден ==========

Ощущение движения, хаотичные звуки и пятна света смешались в один непрекращающийся поток. Огдена словно раскрутили на невидимой карусели, с ужасающей скоростью. Время казалось остановившимся, Огден ощущал тяжесть в груди и тошноту. Сильно гудела голова – звуки отдавались в ней болезненным эхом. Огдену казалось, что он слышит чей-то голос, но такой далёкий, словно между ним и источником звука огромное поле тюльпанов, шумящее от ветра:

– Помнишь, когда мы начали встречаться, Огден? Признаюсь, мне нравилось трахать тебя. Ты отдался девственным, полностью и без остатка, словно нырнул в омут с головой.

Что-то теплое заскользило по животу, под рубашку. Это прикосновение словно ниточка соединяло его рассеянный разум с реальностью. Тюльпановое поле исчезло, но запах остался. Голос стал ближе, зазвучал отчётливее, но до Огдена долетали только обрывки слов.

– Но мне было этого мало, я просто пользовался твоим милым телом, параллельно трахая еще нескольких парней. Ты же чувствовал это, верно?

Огден вздрогнул, когда чужие пальцы задели соски. Внезапно запах тюльпанов тревожно перебил другой, резковатый и очень знакомый. Огден помнил его и пытался обозначить словами, но не выходило, слишком сложно было собрать расползающиеся мысли. Чужие ладони сжали его бёдра. Это сон, просто дурной сон, сейчас он проснется в своей кровати и все закончится.

– После расставания с тобой, я понял, что во мне что-то сломалось. Что ты был единственным лучиком света в моей жизни. Но я опоздал. Ты не хотел меня больше видеть.

Аромат тюльпанов превратился в запах мертвых цветов, и откуда-то снизу поднялась волна страха, липкого, как кровь.

– Однажды на улице я увидел прекрасного мальчика, и он так сильно напомнил мне тебя, что я не смог удержаться. После него был второй, за ним – третий.

Теперь голос был слышен отчётливо и узнался мгновенно – это Артур. И он говорил об очень плохих вещах. Жертвы того маньяка, дело которого расследовал Макс – Артур говорил, что это он убил их. Это не могло быть правдой, просто не могло.

– Но знаешь, Огден… все те мальчики были подделкой. А вот ты – настоящее произведение искусства.

Огден почувствовал, что уже может открыть глаза, но не хотел. Ему по-детски казалось, что если полежать так ещё немного, происходящее рассеется, как плохой сон. Но ладонь Артура тяжестью легла на его пах, и глаза Огдена ошарашено распахнулись сами. Бывший навис над ним, словно коршун над своей добычей, жадно пожирая взглядом тело Миллера. Глаза горели фанатичным огнем, на губах застыла безумная, пугающая улыбка. Наконец-то он завладел объектом своего вожделения, своим последним, самым прекрасным и ценным экспонатом. Тем, ради кого он творил все это время, кого он так долго ждал.

В горле Огдена застряла помесь страха и отвращения. Не успев задуматься о том, что делает, младший оттолкнул Артура от себя. От резкого движения стены комнаты качнулись, и руки Огдена бессильно опустились. Он схватился за диван, чтобы не упасть, и замер, борясь с приступом тошноты и волной тупой боли.

– Артур, я же не люблю тебя, – проронил он обречённо. – Так зачем это всё?

Он попытался рассмотреть комнату, в которой оказался – просторная светлая гостиная в доме Артура, в вазе на столике стояла охапка белых тюльпанов. Огден отметил, что из одежды на нем остались только джинсы и рубашка.

– Ты любил меня, Огден. И сейчас полюбишь, – голос Артура внезапно стал резким и холодным, а выражение лица злым, черты словно заострились.

Огден был в самом сердце логова Артура, полностью в его власти, но убийца не видел в глазах бывшего любовника тот страх, ужас и трепет, что были у остальных жертв.

– У тебя не останется выбора, – Артур поднялся с дивана, на котором они с Огденом не раз занимались сексом. На котором были изнасилованы три шестнадцатилетних подростка.

Миллер младший, все еще под действием препарата, такой теплый и нежный – растрепанные волосы, растерянный взгляд огромных серых глаз, распахнутые губы. Он прекраснее сейчас, чем когда бы то ни было. А дальше будет еще лучше. Теперь они вместе, а все остальное не имеет значения. Сейчас не стоило торопиться – у них с Огденом впереди много времени. Целая вечность. И теперь никто не в праве им помешать. Со стола Артур взял фотоаппарат и навел объектив на Огдена.

– Ну же, детка. Попозируй мне так, как всегда позировал.

Звук щелчка затвора звонко отразился от стен. Белый свет вспышки резанул по глазам, и Огден зажмурился, выставляя ладонь против беспощадного света.

– Артур, не надо.

Комната пошла фиолетовыми пятнами, но Огден почувствовал, что постепенно приходит в себя. И чем яснее становились его мысли, тем меньше ему нравилось происходящее.

– Я не хочу позировать тебе больше.

Липкий комок страха собрался в животе, становясь все тяжелее с каждым вдохом. Горло обожгло холодом, словно Огден очень быстро бежал на морозе и наглотался ледяного воздуха.

– Отвези меня домой, пожалуйста, – голос его был тверд, но не руки: пальцы с трудом сопротивлялись мелкой, противной дрожи. Пытаясь отвлечься, Огден сжал край дивана до побелевших костяшек. – Пожалуйста, Артур.

Он слышал свой голос – такой далёкий, словно со стороны. Он звучал почти жалобно. Почему-то перед глазами всплыла картина Готфрида Хельнвайна: мертвая девочка в луже собственной крови. Распахнутые серые глаза, смотрящие в вечность. И голос Макса: «Я вижу такое почти каждый день, Огден. Тот маньяк… Он насилует их и убивает. И не всегда в таком порядке».

Вот почему первое тело мальчика было перемотано бинтами, как на картине Готфрида – именно Огден рассказал Артуру об этом художнике. Получается, все убийства были посланиями для него, Миллера младшего. Боже, какой ужас!

Огден чувствовал неотвратимо приближающуюся тошноту, его начало трясти крупной дрожью.

Лицо Артура было непроницаемо, он опустил фотоаппарат, задумчиво разглядывая Огдена.

– Ты же никогда не думал, что мой IQ выше среднего, правда, Огден? – неожиданно спросил он, – Вряд ли ты мог подумать, что я смогу кого-то убить. Хотя знаешь, это не так уж и сложно – просто пырнул ножом, большого ума не надо. Вот уничтожить все улики, сделать так, чтобы тебя не поймали – та еще задачка. Идиоты из полиции так и не смогли найти меня. Это ли не искусство? – Артур оперся о стол, от чего тюльпаны в вазе закивали головками.

– Но поистине настоящее искусство – это обладание тобой, Огден. Я умолял тебя быть со мной, но ты отказал. И вскоре нашел себе другого. Неужели ты забыл обо мне так быстро, Огден? А я помнил о тебе, – Артур улыбнулся широко и безумно, особый блеск, появившийся в его взгляде, пугал. – Я помнил о тебе весь этот чертов год. И ждал. И вот, ты, наконец-то мой.

В голове Огдена без остановки крутились мысли. Бывший был выше него на целую голову, Артур, наверно, нёс его на руках из машины, он всегда был сильным. Думать мешало воспоминание, как Артур трахал его, стоя в этой самой комнате, держа на вису к себе лицом. Вряд ли что-то помешает Артуру сделать это снова, в нынешней ситуации.

– Пожалуйста, послушай, – Огден поднял взгляд, встретившись с неприятно блестящими глазами бывшего любовника, и тут же отвернулся. В голове мелькнула пугающая мысль, что этот Артур совсем не похож на того парня, в которого Огден был влюблен.

– Я тогда любил тебя просто так. Мне нравилось, как ты говоришь и как пахнешь, нравилось рассматривать твои фотографии. Но потом все изменилось и изменилось навсегда. Я больше не смогу тебя полюбить, понимаешь? У меня не получится. Зачем тебе рядом человек, которому ты неприятен? Который… – он снова решился посмотреть в глаза Артуру, с трудом превозмогая страх, не замечая, как терзает зубами свои губы, – боится тебя.

Артур глубоко вздохнул, чтобы восстановить душевное равновесие – помогло слабо. Конечно, он не думал, что с Огденом будет просто. Тот слишком строптивый и своевольный, чтобы сразу упасть к Артуру в объятья. Ярость и нетерпение наполняли весь его организм, частое дыхание срывалось с губ, во взгляде заблестело что-то опасное. Сейчас Огден вряд ли понимал, что происходит, ему нужно было время, чтобы обдумать все и принять единственное верное решение. Артур ждал этого так долго и не мог позволить младшему испортить все сейчас.

– Ты голоден? Я приготовил для нас чудесный ужин, – положив фотоаппарат на стол, он прошел в зону кухни. – Давай поедим вместе, как настоящая семья.

Наблюдая за тем, как Артур отвлекся приготовлениями у плиты, Огден вскочил и как мог быстро побежал к выходу. Если он выберется на улицу и позовет на помощь, у него есть шанс спастись… Артур догнал его тут же, хватая и отшвыривая в сторону, перечеркивая всю надежду на спасение. Огден со всей силы врезался в ребро стола, отчего ваза с тюльпанами свалилась на пол и разбилась. Миллер младший тоже упал, не удержав равновесия.

– Сука, – прошипел Артур, наваливаясь на бывшего любовника сверху, голос звучал тихо и угрожающе. Огден принялся отчаянно сопротивляться, вырываясь, царапаясь и отталкивая от себя Артура, но силы заведомо были не равны.

– Ты все еще не понял? – бывший любовник сжал плечи младшего, встряхивая и с силой прикладывая затылком к полу раз за разом, – Я могу и тебя убить.