Текст книги "Больше, чем брат (СИ)"

Автор книги: Maks Grey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Наблюдая, как густые клубы дыма развеиваются по комнате, скользят по коже и холодят ее, Макс рассеянно слушал разговор парней, изредка перекидываясь с ними словами.

Тем временем Огден, занятый делом, почувствовал чье-то прикосновение на плече. Задумчивый, он обернулся с ножом в руке и встретился лицом к лицу с Артуром. Тот бесцеремонно перехватил запястья Огдена и развёл их в стороны, больно вжимая его руки в грань кухонной столешницы. В следующее мгновение бывший попытался поцеловать Миллера младшего, и тот от неожиданности выронил нож. Острое лезвие полоснуло Огдена по ноге и упало на пол с гулким металлическим звоном. Младший сильно отклонился назад, в попытке вырваться.

– Что ты, черт возьми, делаешь, Артур? Отпусти!

Реальность Огдена расплылась цветными пятнами и собралась снова. Младший ощутил сильную боль в ноге, по которой попал нож. Запахло кровью.

Повернув голову на отчаянный голос Огдена, Макс вскочил с места. Раскрывшаяся картина залила его глаза кровью, а в груди поднялась огненная, яростная волна. Эта сука. Держит. Его. Брата.

В следующую секунду Макс увидел нож и кровь. Ярость на пьяного горе-любовника вытеснилась другой эмоцией – Огден ранен и ему срочно нужно помочь.

Макс налетел на Артура, отшвырнул его в сторону. Усаживая Огдена на стул, старший присел перед ним на корочки.

– Огден. С тобой все будет хорошо.

Голос твердый и успокаивающий, пальцы Макса плавно заскользили по ноге младшего, рядом с раной. Краем глаза Макс заметил сбившихся в кучу друзей Огдена, словно котят, испуганно смотрящих на кровь, и Артурчика, снова кидающегося в их сторону, с истошным воплем: «О, Огден! Что с тобой?». Сейчас он будет только мешать.

– Алекс и Майкл, отведите Артура в ванну. Джордж, знаешь, где здесь перекись и вата?

Огден пытался разглядеть свою рану между уверенно двигающихся пальцев Макса. Но видел только розовые пузыри шипящей перекиси и алые кляксы на вате, лежащей на полу. Ему не то чтобы было страшно. Он никогда не боялся крови, а в детстве был скаутом и даже научился оказывать первую помощь. Изучая пластическую анатомию для рисунка, он дошел до анатомических атласов и видеозаписей учебных вскрытий. Сначала было не очень, но потом как-то попривык.

Но сейчас голова всё равно кружилась, руки дрожали, а мысли не слушались. Похоже на шок – всплыла в голове ясная мысль.

– Я отвезу тебя в больницу, – неожиданно сказал Макс, поднимаясь с пола.

Парни договорились о том, что останутся здесь прибраться и посадят пьяного Артура в такси.

Плотно забинтовав ногу, Макс так бережно подхватил младшего на руки, что сердце Огдена пропустило удар.

– Я почти ростом с тебя, – выдохнул Огден, наблюдая, как на бинте медленно проступает мокрое алое пятно, – тяжёлый.

Но Макс засмеялся и сказал, что он сильный, а Огден пушинка.

***

Макс не любил больницы. Да, в детстве было интересно туда попасть – переночевать со сверстниками, представив, что это летний лагерь, зажать и поцеловать какую-нибудь девочку в углу.

Сейчас старший понимал, насколько больница упадническое и энергетически высасывающее место. Здесь воздух был как будто бы густой, наполненный и пропитанный

концентрированной болью, кровью, страданием и смертью.

Старший завел Огдена в кабинет, в котором пахло спиртом и еще чем-то горьким, а после вышел ожидать в коридор. Врач велел младшему лечь на кушетку и осмотрел рану.

– Рана довольно глубокая, нужно зашивать, – с этими словами доктор протер ногу чем-то холодным. – Сейчас я сделаю несколько уколов обезболивающего.

Словно расплавленного металла капнули на ногу в нескольких местах. Огден скорчился, чувствуя, что всё-таки прокусил губу до крови. Интересно, может быть, шить без укола было бы не так больно, как сам укол? К сожалению, ему не пришлось это узнать: он замер от боли, когда игла прошла сквозь один из краёв его раны, а после – через другой. Но хуже всего, когда доктор протащил нитку! Резкое натяжение, узел. Ещё раз иголка, длинная, такая длинная нитка… Третий стежок уже почти без боли. Четвертый просто очень неприятен, пятый отдаётся тупой болью на большой площади, словно кто-то пальцем тыкает в синяк. Отвратительное чувство от протаскиваемой нитки никуда не уходит. Врач бросил инструменты во что-то металлическое и ушел мыть руки. Медсестра забинтовала ногу. Из операционной Огден вышел сам, в коридоре его ожидал обеспокоенный брат.

– Макс! Макс, все в порядке!

Огден с тоской посмотрел на свои бирюзовые кеды, а после на перебинтованную ногу. Правый ботинок пришлось почти полностью расшнуровать, но нога влезла. Младший повязал шнурки вокруг щиколотки большим бантом, в надежде, что обувь не спадёт. И, шипя, поплёлся к машине, поддерживаемый Максом.

Снаружи пошел небольшой дождь. Огден ехал, положив правую ногу на сидение рядом с собой, упираясь белобрысым затылком в стекло. Он лениво читал выписку из больницы: там говорилось, какие препараты он должен пить, что он должен максимально ограничить двигательную активность. В колледж он пойдёт только через неделю, а через десять дней ему нужно явиться в больницу, чтоб снять швы.

Смотря на дорогу и сжимая руль, Макс молчал, погруженный в свои мысли. Он думал об Огдене и своем внезапно странном отношении к нему. Макс никогда ни о ком не заботился, но отчего-то к младшему у него внезапно проснулось такое чувство. Старший никогда не чувствовал себя виноватым и ни о чем не жалел. Кроме того вечера восемь лет назад. Двух вечеров. Это разъедающее чувство вины, от того, что его брат из-за него стал геем, преследовало везде – в душе, в постели, за рулем, на работе. Он пытался заглушить его хоть чем-то – чашкой раф кофе с сиропом, двумя билетами на выставку, поездкой в больницу.

Иногда происходит то, чего уже нельзя изменить. Иногда ты сам делаешь то, что ломает чужие судьбы.

Младший молчал, он ничего не говорил о том вечере. Но Макс знал, что Огден все прекрасно помнит. И когда-нибудь придется об этом поговорить.

Макс надеялся, что они никогда больше не встретятся. Он думал, что свадьба – исключение из правил. Что ее придется просто пережить и теперь уже забыть об Огдене навсегда. Но его брат не ненавидел его, Огден тянулся к нему, ему нужна была поддержка. Огден заключал Макса в свою жизнь, в свои слова, в свои мысли, в свои прикосновения, словно в кольцо. Петля сжималась.

***

Макс помог Огдену снять обувь и дойти до кровати. Его руки были тёплые, как солнечные зайцы и ощущались даже через одежду. Благодарность захлестнула младшего, он еле удержался от того, чтобы погладить Макса, едва касаясь кончиками пальцев, как гладил бы ласточку, севшую на раскрытую ладонь. Макс отошёл и Огден, наконец, смог осмотреться. Квартира выглядела очень чистой. Друзья собрали и выбросили весь мусор, вымыли посуду, положили оставшуюся еду в холодильник. Но праздник был безнадёжно сорван, и это было горько.

– Может, ты что-нибудь хочешь? – спросил Макс, и Огден посмотрел на него, как на первый, едва различаемый всполох рассвета посреди тёмного ещё неба: не жмурясь и не дыша. На рассветное солнце смотреть не больно, но цвета вокруг него меняются в одно мгновение, их невозможно удержать, только запомнить.

– Я хочу, чтобы ты остался, – сказал Огден очень серьёзно. – Кресло можно разложить. У меня есть ещё одно одеяло.

Макс с удивлением слушал младшего. Огдену больно страшно и одиноко, нужно было как-то его поддержать.

Старший пошел в зону кухни и поставил чайник на плиту, спрашивая, что Огден будет пить. Потом достал две чашки и заварил в них зеленый чай, один с сахаром, другой без.

Конечно, он мог бы остаться в эту ночь с Огденом, но отчего-то он знал, что этого делать не стоит. Его звериное чутье подсказывало, что нужно уходить, что если он останется, может случиться что-то непоправимое. Макс не знал, откуда в его голове такая мысль, не знал, что могло случиться. Ведь он точно не стал бы хватать Огдена за волосы и ставить на колени.

– Я не могу остаться, Огден, – не оборачиваясь, спокойно произнес Макс, – но я обязательно навещу тебя завтра, если хочешь.

Огден почувствовал, что анестезия отходит, а боль снова становится ощутимой. Но это его не беспокоило: Макс не останется с ним на ночь, и это отчего-то так остро, словно брат сейчас отказался не от ночёвки, а от самого Огдена. Его взгляд заскользил по комнате и споткнулся о вазу с чёртовыми белыми цветами. Огден поймал себя на том, что хочет выбросить их в окно. Вместе с вазой. Желательно, на голову Артуру.

Взяв две чашки, Макс вернулся к кровати и протянул одну Огдену. Он отпил горячий чай из своей и сел в кресло.

– Я могу побыть с тобой, пока ты не заснешь. Можем вместе посмотреть фильм, к примеру. Какой ты хочешь?

– Мы можем посмотреть «Горбатую Гору», – отшутился младший. – А если серьёзно… Я даже не знаю, Макс. Не получается думать. Может, у тебя есть вариант?

Ответ Макса прервал звонок в дверь. Старший посмотрел на Огдена, взглядом спрашивая, ждал ли он кого-то, после пошел открывать. На пороге красовался тот, кого тут меньше всего ждали. Слегка протрезвевший Артур, пришедший извиниться перед Огденом, мягко говоря, не ожидал увидеть перед собой другого парня, опасно ухмыляюшегося, словно хищника, загнавшего добычу в угол.

– Что ты тут… А где Огден?

Сначала Макс хотел спустить его с лестницы или воткнуть нож в ногу, только уже в бедренную артерию, наблюдая за тем, как парень истекает кровью. Но вместо этого он вернулся в комнату и снова сел в кресло.

Заняться Артуром он еще успеет. Возможно, просто стоит дать этим двоим поговорить, к тому же Макс будет рядом, полностью контролировать ситуацию.

Бывший Огдена встал посередине квартиры, смотря то на Огдена, то на Макса.

– Огден, у тебя… появился парень?

Младшего захлёстнула злость, он неловко дёрнулся, в попытке сесть удобнее, и прошипел от боли сквозь стиснутые зубы.

– Да, представь себе! У меня появился парень, Артур. Он совсем не такая свинья, как ты. Он внимателен, черт возьми, к моим потребностям и, только представь, мы с ним разговариваем! Например, об искусстве. Он знает значения таких слов, как «сублимация» и «символизм». Он знает, как выглядит и какова на вкус боль, он работает там, где ты не продержался бы и часа. И он выполняет свои обещания.

Огден смотрел то на Артура, то на сиротливые белые тюльпаны.

– Ты зачем пришёл? От тебя только неприятности.

Он красноречиво показал на свою перебинтованную ногу. Но мысленно добавил и своё разбитое сердце.

– Забирай свой веник и уходи. Лучшее, что ты можешь сделать – это убраться к херам из моей жизни!

Артур пошатнулся от слов Огдена, словно от удара, жалкий и поникший. Лицо Макса было непроницаемо, когда он наблюдал за всей этой душетрепещущей сценой с каким-то садистский удовольствием, но если бы он сейчас мог, то улыбался бы. Ему даже не пришлось ничего делать – Огден расправился с Артурчиком сам, без применения силы. Отлично, что все закончилось именно так. Как по мнению Макса, Артур просто использовал Огдена как средство для сексуальной разрядки, ничего больше. А от таких нужно избавляться.

Макс сидел в кресле, положив руки на подлокотники, словно король на троне, тяжелым взглядом разглядывая Артура, а когда тот посмотрел на него – пожал плечами, типа: «Ты сам все слышал, ловить тебе больше нечего».

Он ждал, что Артур уйдет. Это было его полное фиаско, проигрыш, пора было покинуть сцену. Но, похоже, алкоголь не полностью выветрился из его головы.

– Нет, Огден, нет. Вспомни, как нам было хорошо. Вспомни, как мы вместе… – Артур сделал несколько шагов в сторону кровати, стремительно сокращая расстояние между собой и Огденом. И это было очередной ошибкой.

Макс не хотел, чтобы Артур прикасался к младшему или уж тем более договаривал, что они там делали с Огденом раньше.

В секунду он оказался рядом с Артуром, положил руку ему на плечо и с силой сжал.

– Ну все, хватит. Тебе пора.

«Давай, только спровоцируй меня», – стучало в голове Макса, он не хорошо ухмылялся, а в глазах заплясали черти. Бить Артура в присутствии Огдена не хотелось – не стоит лишний раз травмировать его психику, к тому же Макс не планировал, чтобы младший видел его … другого, настоящего.

«Замахнись на меня. Сделай какую-нибудь глупость. Потеряй свой инстинкт самосохранения. Давай же».

Но Артур отвел взгляд, словно пятой точкой чувствуя, что ходит по острию ножа.

– Ладно, я уйду, Огден. Но это не конец, я просто так от тебя не отстану, – последний раз взглянув на своего бывшего парня, Артур вышел из комнаты.

Что ж, Макс подумал, что это было разумное решение. Он повернулся к младшему, рассматривая его лицо. Подходя ближе, Макс улыбнулся и протянул руку, мягко взъерошив волосы брата на затылке, словно для того, чтобы Огден успокоился.

– Похоже, фильм на сегодня отменяется, Огден. Я обязательно навещу тебя завтра, а сейчас мне пора. Прослежу, чтобы Артур нашел выход.

– Доброй ночи, Макс, – сказал Огден, улыбаясь в ответ. Ему и правда было горько от того, что брат уходит, но это его последнее прикосновение успокоило и вселило надежду.

Когда входная дверь захлопнулась, Огден осторожно снял всю одежду и решил уже улечься спать, но его внимание привлекли злополучные цветы. Младший подошёл к подоконнику и хотел уже вынуть их из вазы, но залюбовался, рассудив, что тюльпаны не виноваты. Он медленно дошел до входной двери и запер её. Выключил свет и лёг на кровать. Спать не хотелось. В голову лезли всякие мысли, и сквозь них иногда пробивалась тревога: Макс ничего не сказал о том, как воспринял его речь о несуществующем парне, описанном так похоже на него.

========== День 4. Литературное кафе ==========

На следующее утро машина Макса уже стояла у дома, к которому вчера Артура привезло такси. Примерно через час бывший Огдена появился на улице – немного помятый после вчерашнего, с сумкой для фотоаппарата через плечо, и двинулся вдоль домов. Выйдя из машины, Макс догнал его, хватая за плечи и толкая спиной к кирпичной стене. Ничего не подозревавший Артур несколько секунд с недоумением смотрел на Макса, наконец, узнав его.

– А, это ты… Что-то хотел? – Артур оценивающе разглядывал Макса с головы до ног.

– Ты забудешь об Огдене. Ни одного звонка. Ни одного визита, – взгляд и голос Макса был тверд и решителен.

– С какой это стати? – ухмыляясь, проговорил Артур. Вчера он был пьян, но теперь мог взять ситуацию в свои руки. Это Макс был горячий и ревнивый, а значит можно поиграть на его чувствах.

– У Огдена славная задница, – Артур говорил медленно, протягивая каждое слово, следя за выражением лица Макса. – Мне так нравилось заниматься с ним сексом. Он такой чувственный… Знаешь, я бы трахал его снова и снова.

Картинки того, как Огден стонет под Артуром, замелькали в голове Макса. Он сжал кулак, второй рукой хватая Артура за воротник и с силой дергая на себя, но тот в ответ лишь засмеялся.

Он что, мазохист? Нет, здесь было что-то не так. Артур специально пытался вывести Макса из себя, напрочь забывая об инстинкте самосохранения.

Миллер старший должен был взять под контроль свои эмоции, иначе они захлестнут его с головой и погубят. Глубоко вздохнув, он отпустил Артура, отходя на шаг назад.

Секунда и с плеча парня соскользнул ремешок сумки, та упала на асфальт с характерным хрустом разбитого фотоаппарата.

– Черт! Что ты… Ты знаешь, сколько он стоит? – самодовольное выражение лица Артура в секунду исчезло и, уходя, Макс еще долго слышал его истошный вопль.

***

Брат коротко коснулся звонка, и улыбчивый Огден, одетый в серые штаны и пижамную рубашку из фланели, – наподобие тех, что носил в детстве, обнял Макса в холодной куртке.

– Привет! Как твой день?

– Я в порядке, – Макс посмотрел на брата в домашней одежде и что-то в его груди сжалось. Огден такой нежный, словно между ними никогда не было этой пропасти из восьми лет.

– А вот как себя чувствуешь ты? – он разделся и прошел в зону кухни с пакетами из магазина, открыл холодильник, чтобы положить туда фрукты и замер, задумчиво разглядывая его содержимое – йогурт, банка джема и остатки пиццы. – Ты нормальную еду вообще ешь или только полуфабрикатами питаешься?

– Я слышал, что йогурт полезен, – Огден пожал плечами. – У меня ещё бывают сосиски. А в морозилке есть пакет картошки фри для жарки. – младший сложился пополам от смеха.

– Черт, это все считается полуфабрикатами. Но у меня в шкафчике есть макароны. Или это тоже?

Макс посмотрел на брата с укоризной, словно не понимая, шутит тот или говорит правду.

– Что будем готовить? – неожиданно спросил старший, явно что-то прикидывая в уме. В шкафу под раковиной Макс все-таки нашел овощи, а в морозилке мясо – вполне себе достаточно для нормального обеда.

Макс поискал глазами фартук, но так и не нашел, поэтому, недолго думая, стянул с себя футболку, оставаясь с голым торсом, – скоро здесь будет жарко, к тому же не хотелось испачкаться.

Огден, как заворожённый, смотрел на Макса. На то, как руки его заскользили по краю ткани, чтоб в следующее мгновение потянуть вверх; и как ткань поддалась, схлынув большой цветной волной, обнажая рельефный торс, широкие плечи, сильные руки. Неожиданное желание фотографировать оглушило Огдена, но спрашивать разрешения и доставать фотоаппарат слишком долго, и рука скользнула в карман за телефоном. Пара торопливых фотографий – запечатлеть красоту и быстро отложить телефон на край стола, как будто ничего и не было.

– Изредка мне нравится готовить, – сказал Макс, сев за стол напротив Огдена, чистить овощи. – Если делать что-то каждый день, то даже самое интересное дело превращается в рутину. На самом деле, готовка даже сродни акту творчества – здесь можно проявить всю свою фантазию, лишь бы было съедобно, – на последних словах Макс улыбнулся.

Младший медленно, старательно чистил и резал овощи. Лук рассыпался в пальцах, но Огден не сдавался. Он снова кусал едва успевшие зажить губы – от страха, что брат увидел и разозлился за то, что его фотографировали. В детстве Макс очень злился, когда Огден брал его вещи. А это кое-что гораздо более личное, чем вещь. Младший чувствовал, что должен всё объяснить.

– Макс?

Луковица выскользнула из рук и упала на пол, Огден пополз за ней под стол и замер, увидев колени брата так близко. Что-то щёлкнуло внутри, почему-то вызывая не страх, а… возбуждение.

Пытаясь подняться, Огден слишком рано поднял голову и нечаянно приложился затылком о стол. Боль помогла прийти в себя. Мир стал прежним, без теней прошлого, пляшущих перед глазами. Младший сел, потирая затылок свободной рукой.

– Ты очень красив, Макс.

Голос не слушался, дрожал – да и к черту. Всё к черту. Огден понял, что говорит и выглядит в точности как нашкодивший мальчишка.

– Я сделал пару фотографий на телефон, когда ты раздевался. Для будущих набросков. Мне нужно для учёбы, – Огден посмотрел в глаза своему брату, его лицо пылало.

– Да без проблем, – Макс пожал плечами, – фоткай, сколько тебе надо, я не против. Пара кадров еще никому не причинила вреда.

Старший крутился по кухне, скидывая овощи в противень, соля и перча, приправляя зеленью, убирая все в духовку, как фокусник, готовый по окончанию номера достать кролика из шляпы.

Пока овощи с мясом запекались, Макс помыл весь инвентарь и убрал на место, поставил две тарелки на стол, достал и порезал хлеб. Порядок на кухне, в квартире, на рабочем месте и в машине давали ощущение контроля над своей жизнью и мыслями. Макс придерживался этого правила.

Приоткрыв духовку, Макс уклонился от горячего пара, а потом вытащил противень на плиту. Запах печеных овощей и аромат мяса защекотали ноздри.

Разложив еду по тарелкам и взяв вилку, он вонзил ее в мясо и отправил в рот.

– Вроде сготовилось. Попробуем что получилось?

Восхитительно пахло едой, а ещё разгоряченным Максом, подошедшим слишком близко. Огден бездумно отправил в рот кусочек мяса и зажмурился от удовольствия. Горячая волна, захлестнувшая живот, чуть-чуть отступила. Но младший посмотрел на Макса, такого прекрасного, заботливого и наполовину раздетого, – волна возвратилась снова.

– Это… так вкусно, Макс.

Огден смотрел, широко распахнув глаза, как ел его брат. Как двигались его руки, плечи, как наклонилась голова, и изменилось выражение на лице. Он и сам отправил в рот очередной кусок, но великолепие еды почему-то перестало перебивать восхищение братом. Огден снова вспомнил ноги Макса, черные джинсы со стальными пуговицами. Младший представил, как ведёт вдоль этих пуговиц пальцем, и, накрыв ладонью, сжимает член Макса сквозь ткань. Как целует его прекрасный живот, и…

Вилка с металлическим звоном упала на пол, и приземлилась совсем близко к ногам Макса. В голове мелькнула мысль: если старший заглянет под стол, он заметить то, что Огден совсем не хотел бы показывать.

– Я сам подниму! – выходит громко, и излишне нервно.

Макс как раз встал и пошел к раковине, а младший бросился под стол, за вилкой. Нужно было что-то срочно придумать. Краем глаза Огден наблюдал за тем, как Макс одевает футболку, скрывая свое сексуальное тело.

– Гулять пойдем или ты отдохнешь?

– Погулять было бы замечательно. Только ты не против, если я сначала зайду в душ? Я быстро. И еще… Ты мог бы принести мне полотенце, пока я доедаю? Оно в шкафу в коридоре.

Огден представил, как глупо выглядит, но у него не было других вариантов.

– Ладно, – Макс внимательно посмотрел на Огдена, потом пошел в коридор, разыскивать полотенце в стопках вещей младшего.

Он вернулся на кухню, наблюдая за тем, как младший трогательно прижимает полотенце к себе и с трудом идет в ванную – конечно, нога все еще болела.

Огден торопливо заперся в ванной и включил воду. Душ громко шипел, напоминая звук водопада. Огден чувствовал, что близок к тому, чтоб разрыдаться. Сорвав одежду и кинув ее в корзину, младший залез в ванну и сел под струи прохладной воды. Стало немного легче, но одним душем не решить его проблему. Огден влюбился в собственного брата. И даже не знал, с кем поговорить об этом. Совсем замёрзнув, он ненадолго включил почти горячую воду и закрыл краны. Огден вышел из ванной в сером полотенце, обмотанном вокруг бедер, с влажным телом и мокрыми волосами. Взяв из шкафа чистые вещи, он вернулся в комнату. Старший брат сидел в кресле с альбомом рисунков Огдена в руках. Это был тот самый альбом, в котором младший рисовал Макса, но это почему-то не вызвало в Огдене стыда или страха. Он смотрел, переполненный до краев нежностью, как пальцы Макса прикасаются к изрисованным страницам.

– Это ты рисовал, Огден? У тебя талант.

– Спасибо. Я рисовал тебя, потому что ты очень красив, Макс. Твоё тело и черты лица – я смотрю на них, и мне хочется их запечатлеть. Надеюсь, ты не против.

Огден подошел к кровати и скинул полотенце на пол, обнажая свое стройное, сексуальное тело – фигурные ключицы, плоский живот и упругие ягодицы.

Конечно, Макс видел обнаженных парней – в душе спортзала, летом на пляже – это было совершенно нормально и не вызывало никаких эмоций. Но видеть голым своего повзрослевшего брата было довольно странно, словно за гранью приличия.

Во всем этом действии было что-то интимное и эротичное. Что-то, что предназначалось для них двоих и было только между ними. В горле от чего-то мигом пересохло, старшему вдруг стало душно, взгляд и без того черных глаз потемнел.

Отчего-то Макс вспомнил о том, что произошло между ними восемь лет назад.

Со временем он понял, что больше не испытывал таких чувств, как тогда.

Не сводя с Макса серьезных глаз, он надел бельё, затем носки и джинсы. Слегка наклонив голову на бок, Огден просунул руки в рукава и, едва заметно улыбаясь, застегнул пуговицы. Ловкие пальцы подошли к горлу и остановились. Остались не застёгнутыми манжеты и младший, сверкая лукавой искоркой в глазах, без слов протянул запястья к брату. Зачарованно смотря на Огдена, Макс протянул руку, застегивая пуговицы, почти не касаясь кожи. Младший словно подавал ему какой-то знак, сигнал, сообщение, а Макс должен был его прочитать. Этот взгляд Огдена, пристальный, внимательный, игривый. Или Максу все это только показалось?

– Ты тоже красивый, Огден, – Макс сказал это прежде, чем успел подумать, но потом, опомнившись, добавил, – наши родители постарались на славу.

Отчего-то Максу захотелось потянуть его за запястье, усаживая к себе на колени.

Хотелось гладить брата по мокрым волосам, касаться губами виска, скользнуть ладонью вдоль позвоночника. Эти мысли казались Максу естественными, словно в том, что он немного приласкает своего взрослого брата, не было ничего дурного.

«В этот раз все бы было по-другому» – застучало в голове, но Макс не дал этой мысли развиться.

Огден смотрел на брата, смутно ощущая что-то, похожее на близость, словно то, что разгорелось в этих глазах и потом затихло на их дне – было ответом, правда, каким? – младший ещё не мог сказать точно. Он вдруг особо остро захотел коснуться щеки Макса, – кончиками пальцев, губами. Но мысленно остановил себя и направился в коридор. Нога болела гораздо меньше, правда, Огден осознал, что быстро ходить у него все равно не получится.

– Макс, куда мы пойдем? В парк, на выставку, или куда-нибудь ещё?

– Есть одна идея. Слышал про литературное кафе? Знаешь, тихая музыка и маленькая сцена, где читают стихи или рассказы. Творческая атмосфера – тебе там должно понравиться.

***

В литературном кафе оказалось довольно уютно, как Макс и ожидал – стены, драпированные тканями, полки с книгами, мягкие кресла и диваны. Они заняли один из столиков так, чтобы была видна сцена, и Макс пошел к барной стойке за двумя чашками кофе и кусочком торта для Огдена.

На импровизированной сцене кудрявый парнишка в красном свитере читал стихи под тихую музыку.

– Здесь хорошо, атмосферно. И тортик вкусный, – Огден отпил кофе, от удовольствия прикрыв веки. Поставив чашку на стол, он пристально посмотрел в глаза брату. – Иногда мне кажется, что кофе похож на поцелуи. Горячо, сладко, с горчинкой, и вкус ещё немного остаётся на губах, даже когда вы оторвались друг от друга.

– Интересные сравнения, Огден, – мягко улыбаясь, Макс отпил кофе. Отчего-то его взгляд заскользил по губам брата – припухлым, покусанным, чуть приоткрытым. Старший готов был поспорить, что прикосновение губ Огдена действительно было бы сейчас со вкусом кофе – сладко-горьким, горячим.

Протягивая руку, старший взял фотоаппарат со стола. Обычно Огден терпеть не мог, когда кто-то без спроса трогает его аппаратуру. Это слишком личное: механическое продолжение его рук и глаз, почти часть его тела. Но отчего-то сейчас Огден не почувствовал горечи или гнева. Напротив, он наблюдал, как пальцы брата скользят по кнопкам, ощущая невыразимую нежность, словно Макс, сам того и не подозревая, прикасался кончиками пальцев к Огденовой ладони.

Неожиданно Макс подсел к Огдену, вытягивая руку с фотиком перед собой, второй обнимая младшего за плечи.

– Улыбайся, – тихо сказал он на ухо Огдену, словно вверяя сокровенную тайну, которую здесь может кто-то подслушать. Горячий хрипловатый шепот Макса запутался в волосах, опаляя кожу, губы замерли в миллиметре от виска, но лишь на мгновенье. В следующую секунду Макс развернулся к объективу, прищуриваясь, высовывая кончик языка, дурачась и фоткая их двоих.

Повинуясь порыву, Огден обхватил брата рукой со спины и прижался щекой к щеке, ясно ощущая аромат его кожи, едва дыша от желания прикоснуться к этой щеке губами. Щелчок затвора возвратил Огдена к реальности, и он мучительно попытался вспомнить, выставил ли автофокус.

– Давай посмотрим, что получилось. Если был включен ручной режим, то все должно быть размыто, как сквозь запотевшее стекло.

Кивнув, Макс перевернул фотоаппарат, рассматривая фото. Конечно, как и сказал Огден – все смазано. Делать селфи на такую аппаратуру вообще не очень-то удобно, поэтому Макс достал телефон из кармана. На этот раз они видели себя на экране, и старший, улыбнувшись, взъерошил волосы брата, заставляя их встать торчком. Несколько снимков получились живыми и непринужденными, словно эти парни на экране – два старых добрых друга.

Просматривая получившиеся фотки, Макс случайно перелистнул на изображение травы в парке – сфотографировано ночью, почти ничего не видно, но лицо старшего вмиг стало серьезным. Он быстро убрал телефон в карман и перевел взгляд на брата.

– Может быть, ты слышал про серийного убийцу, Огден, – осторожно начал он. Не хотелось пугать младшего, но и не предупредить его, подвергая лишнему риску, было бы глупостью.

– Я как раз хотел тебя об этом спросить. Увидел недавно в новостях, – ответил Огден вмиг охрипшим, словно не своим голосом.

Он торопливо взял чашку и сделал несколько больших глотков, смотря куда-то сквозь людей, книжные шкафы и стены, остекленевшими глазами. А потом медленно поставил чашку на стол и заговорил очень тихо, не зная, куда деть беспокойные руки.

– Последнего убили в парке. Возле моего дома тоже парк, почти под окнами.

На поверхности стола лежала капелька кофе. Огден бездумно размазал её напряжённым пальцем.

– Пишут, что мальчика похитили, а через несколько дней нашли его тело… Никто ему не помог, Макс, никто…

Огден взял салфетку и вытер липкий палец, после посмотрел брату в глаза.

– Мне страшно, Макс. Иногда я возвращаюсь из колледжа по темноте. Парк обходить долго. Он ведь не пойдет в этот парк? Он же уже убивал там, зачем повторяться. Они так не делают?

Младший сжал пустую чашку негнущимися пальцами. В его голове, как заевшая пластинка, крутилось описание убитого мальчика: светлые волосы средней длины и светлые глаза, среднего роста, худощавый…

– Макс, я ведь не выгляжу на девятнадцать. Я боюсь… Вдруг, я мог бы ему понравиться и…

– Его скоро поймают, – перебил Макс. – Ты просто должен соблюдать правила предосторожности. Не ходить поздно ночью по безлюдным местам, стараться передвигаться всегда с кем-то.

В кафе погасили основной свет и зажгли свечи, создавая романтично-мистическую обстановку под чтение стихов. Макс достал из кармана зажигалку и еще один огонек замерцал на их столе.

– Все будет хорошо. Я же рядом, – словно в подтверждение своих слов, Макс мягко обхватил запястье Огдена. На каком-то интуитивном уровне Макс вычислил, что Огден тактильно зависим, и его больше успокоят прикосновения, чем слова. Он смотрел на своего милого, нежного, немного наивного брата и пытался охарактеризовать то, что между ними происходило. Зарождающаяся дружба, долгожданное воссоединение семьи?

От прикосновения пальцев брата к запястью, Огден замер, приоткрыв рот, пропуская рвущийся наружу воздух между влажных и мягких губ.

Ему почему-то невыносимо захотелось почувствовать рядом с пальцами Макса веревку, надетую на подставленное запястье его тёплыми руками, прочувствовать, как витая и жесткая текстура неизбежно впивается в бледную кожу.