Текст книги "Основатели (СИ)"
Автор книги: Magnus Kervalen
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
– Что они такое?! – выдохнула Реувен. – Они не магглы! – она послала в одного из разбойников Аваду Кедавру – и едва успела защититься от чьего-то магического удара.
– Куда катится этот мир, – пропыхтел Годрик, орудуя мечом и волшебной палочкой одновременно. – Видал я купцов-колдунов, видал и чародеев-монахов – но чтобы, черт возьми, разбойники-маги!.. Это мне совсем не по нутру.
Отбившись от разбойников, преграждавших ей дорогу, Реувен кинулась к Элазару – но их разделило рухнувшее дерево, настолько большое, что Реувен даже не смогла разглядеть Элазара за густыми ветвями. Оглянувшись, она увидела, что еще несколько разбойников облепили повозку. Одра, по-видимому, уже свели. Крепко вцепившись в запряженную кобылу, Бени отчаянно защищался: оглушил одного и наслал целую тучу оводов на другого. Реувен проследила взглядом, как тот, преследуемый оводами, истошно вопя, пробежал мимо. Но повозку осаждали еще трое разбойников, а Бени, не привыкший к палочковой магии, не успевал колдовать и в то же время защищаться. Реувен и Годрик поспешили на помощь.
Между тем Элазар выбрался из-за дерева – вернее, заклинанием взметнул его в воздух и послал в разбойников. Те бросились врассыпную. Не теряя времени, Элазар подбежал к повозке и крикнул спутникам, вскидывая палочку:
– Их слишком много! Все в повозку, живо!
– Но лошадь не сможет… – взволнованно попытался возразить Бени.
– Сможет, – перебил его Элазар. Вскочив на повозку, он прикоснулся кончиком палочки к шее кобылы – и та, пронзительно заржав, поскакала вперед, ослепленная болью. Повозка на немыслимой скорости покатилась через лес, грохоча колесами, подскакивая на ухабах и скрипя так, что казалось, она вот-вот развалится на части. Элазара и его спутников мотало из стороны в сторону, трясло, подбрасывало; они крепко вцепились в края повозки и молили Бога о том, чтобы удержаться. Нахлестываемая заклинаниями Элазара лошадь, вся в мыле, наконец вылетела из леса. Повозка прокатилась по дороге еще немного и остановилась, дернувшись так, что Бени, потеряв равновесие, слетел в густую траву.
Измученная лошадь едва держалась на ногах. Взмыленные бока ходили ходуном; она дрожала и косила на Бени обезумевшим от боли глазом.
– Бедная животина, – пожалел ее Годрик, тяжело спрыгивая с повозки. – Эхе-хе, – прокряхтел он, разминая спину. – Всю задницу себе отбил о ваши треклятые пожитки. И что вы там наложили в повозку, хотел бы я знать? Камни, что ли?
Бени подошел к кобыле и погладил ее по шее.
– Ей же больно, учитель Элазар, – сказал он со слезами в голосе.
Элазар бросил на Бени презрительный взгляд.
– И что? По-другому она бы не вывезла нас всех. Благодаря мне мы спасли нашу повозку и кобылу; а если бы я, подобно тебе, предавался никчемным сантиментам, мы лишились бы в лесу всего, что имеем – да еще и наших жизней в придачу.
– Подумать только, – проговорила Реувен, обращаясь скорее к самой себе, чем к другим. – Разбойники-маги!..
Элазар зло усмехнулся.
– Ну что, Реувен? Всё еще считаешь, что моя нетерпимость к магглорожденным беспочвенна и алогична? Если бы те молодчики, что напали на нас в лесу, владели всеми заклинаниями, которыми владеем мы, наша судьба была бы весьма незавидна.
Реувен чувствовала себя слишком измотанной, чтобы спорить, но все-таки нашла в себе силы ответить:
– Если бы те магглорожденные были разумными, образованными магами (а именно такими воспитал бы их мой отец в своем бейт-мидраше), они, я верю, и вовсе не стали бы разбойниками, ибо злоба всегда проистекает из невежества.
Элазар посмотрел на Реувен как на умалишенную. Он вознамерился сказать ей что-то гадкое – Реувен уже приготовилась дать ему решительный отпор – но вдруг застыл, изменившись в лице. Ехидные слова застряли у Элазара в горле. Он с ужасом поднял глаза на спутников – и тихо, пугающе тихо, сообщил:
– Они срезали с меня кошель вместе с поясом.
– Великий Бог! – ахнула Реувен. – Как же это… А… А галлеоны, золотые галлеоны? Ты же хранил их отдельно. Где они?
У Элазара опять начали дрожать руки.
– Я зашил их в пояс, – сказал он бесцветным голосом.
– Ну и дела, – мрачно протянул Годрик. – Что же, господин чародей? Значит, по твоей милости мы остались без гроша?
– На меня напало с полдюжины этих негодяев! – вскинулся Элазар. – Как, по-твоему, я должен был приглядывать за поясом?! Я и без того едва успевал отбивать их чары!
Тут Бени, всё это время пытавшийся успокоить бедную лошадь, подскочил как ужаленный и отшатнулся от повозки.
– Ай! Там что-то шевелится!
– Час от часу не легче, – пробормотал Годрик.
Держа волшебные палочки наготове, они медленно, с опаской, приблизились к повозке. С помощью магии Элазар осторожно приподнял холст – и из-под него показалась вихрастая голова какого-то тощего длиннолицего паренька. Он настороженно уставился на Элазара и его спутников и громко шмыгнул носом.
– Это один из разбойников! – узнал Бени. – Я оглушил его «Остолбенеем», и он, наверно, свалился в повозку.
– Чем-чем оглушил? – удивилась Реувен.
Бени замялся.
– Ну… «Остолбенеем», – промямлил он, виновато косясь на Реувен и Элазара. – Я слышал, как Ноэл из Лонгботтома использовал это чудное заклятье и… словом… когда на нас напали, я подумал, что тоже могу его использовать. Я ведь знаю не так-то много заклинаний… Только те, что мне удавалось подслушать у дедушки Эшбаала и у других родственников… Но все в роду Барзилаевом – суконщики, и боевых заклятий я от них никогда не слышал. Наверное, мне не следовало применять заклинание магглорожденного…
Элазар не дал ему закончить:
– Ты поступил правильно, Бенцион, – похвалил он. – Отчего бы не использовать их заклинания против них самих?
– О ком это вы говорите? – встрял вихрастый парень. Ему, казалось, и вправду было очень любопытно.
Элазар глянул на него с прищуром.
– О тебе, – сказал он, – и о твоей шайке. Слезай с повозки, ублюдок. Я не хочу, чтобы твои мозги забрызгали мои алхимические инструменты.
Парень прикрылся руками.
– Постой-постой, добрый господин! Остынь, – он опять пошмыгал носом. – Прошу, не убивай меня. Если ты меня убьешь, то не узнаешь, какую выгоду я могу вам принести.
Годрик хлопнул себя по бокам.
– Выгоду! Скажешь тоже! Ты ж нас ограбил, братец!
– Не я, не я, благородный сэр рыцарь, – парень проворно соскочил с повозки и поклонился Годрику – должно быть, принял его за вожака. – Не успел – сознаюсь честно. Как говорится, хвастал кот, что мышей изведет – за мышью погнался, злому псу попался. Но раз уж я тут, в вашей славной… компании, то смогу сослужить вам службу. Видите ли, достопочтенные господа и добродетельная дама, грабитель из меня неважный – зато вор я просто отменный, – парень сделал едва уловимое движение рукой – и вытащил из своего рукава Годрикову ладанку, которую тот привез когда-то из Святой земли.
Годрик, изумившись, пошарил у себя за воротом рубахи.
– Экий ты ловкач! – против собственной воли восхитился он.
– Слова сэра рыцаря – сама истина, – заявил вихрастый, отдавая Годрику его ладанку. – Как вы могли убедиться, милостивые господа и достойная дама, я и в самом деле вам пригожусь. Отгадайте-ка загадку! Что это: сам тяжел, да нести легко? Ну, догадались? Это кошель, полный денег. Путешествовать без деньжат трудно и малоприятно – а я помогу вновь наполнить ваши кошели звонкой монетой. Ну, а за свою честную службу я прошу всего ничего: крышу над головой да миску похлебки перед носом.
Годрик расхохотался:
– Вы только послушайте этого честного вора! Мы еще не решили, оставить ли ему жизнь, а он уже плату себе выторговывает!
– Не гневись, доблестный сэр рыцарь, – паренек опять церемонно поклонился, – но что вам проку от меня мертвого? Денежки ваши пропали: мои лесные друзья давно уже скрылись, теперь ищи их свищи; а я здесь – и как только мы попадем в селение или город (или, на худой конец, встретим кого-нибудь по пути), ваш покорный слуга сразу же достанет вам монету-другую.
Годрик беззлобно пихнул вихрастого рукоятью меча.
– И откуда же ты взялся, этакий проныра?
Парнишка комически приосанился.
– Звать меня Томми, а откуда я родом, я и сам не ведаю, – сказал он. – Я умею подкрадываться, как лисица, и припадать к земле так, что и самый зоркий глаз меня не приметит – и потому друзья кличут меня Краучем.
========== Глава 10. Благородный дом Селвинов ==========
– Глаз крысы, струна арфы, – бубнил Крауч, приложив губы к горлышку фляги, – пусть вода превратится в эль!
Годрик потерял терпение.
– Что за чепуху ты несешь, братец вор?! Уже в ушах гудит от твоего бормотания.
– Прости своего ничтожного слугу, сэр рыцарь, – сказал Крауч. – Я всего лишь хочу превратить воду в эль. Глаз крысы, струна арфы…
– Как я погляжу, твое заклинание не действует, – хмыкнул Годрик.
– Я бы удивилась, если бы оно подействовало, – вмешалась Реувен. – Любому образованному магу известно, что магия способна изменять некоторые свойства объекта, – цвет, размер, форму, – но изменить саму сущность невозможно, ибо это противоречит законам мироздания.
Годрик почесал в затылке.
– Однако же святые отцы говорят, что Иисус наш Спаситель в Кане Галилейской превратил воду в вино, – возразил он. – Почему бы тогда нашему приятелю не превратить воду в эль? Хотя, сдается мне, твоя правда, госпожа ведьма: если бы волшебники умели превращать воду во что-нибудь покрепче, никто не стал бы платить трактирщикам.
– А может, именно это трактирщики и делают – превращают воду в вино, пока никто не видит, – заметил Крауч, не оставляя попыток наполнить флягу элем вместо воды. – Только эти пройдохи держат свои заклинания в секрете, чтобы самим денежки загребать. Как говорится, рот на замке – монеты в мешке; а коли рот раскрыт, то вовек не будешь сыт.
Годрик нахмурился, всерьез обдумывая предположение Крауча. Надолго замолчали – только Крауч, не отчаиваясь, всё бубнил свое нелепое заклинание.
Элазар шел за повозкой, всё чаще оступаясь и пошатываясь: на него опять накатила болезненная слабость. С тех пор, как они вышли из леса, миновало восемь дней, а вчера утром они прикончили последние остатки еды – поэтому Элазар предпочел списать свое недомогание на обычный голод. В пустом животе и правда неприятно тянуло и урчало. Здешние края оказались безлюдными: в пути им не повстречалось ни деревни, ни монастыря, ни даже путника. По сторонам дороги тянулись бесконечные пустоши. Голод не лучший попутчик, и на душе у Элазара было пасмурно. Впервые за всё время он засомневался, стоило ли ему вообще предпринимать это трудное путешествие в неведомые дали; и теперь, когда они оказались в незнакомых землях без гроша в кошелях и без крошки еды в котомках, Элазар почти разуверился в том, что они когда-нибудь доберутся до Хогвартса. Мучимый безрадостными мыслями и своим недомоганием, Элазар напустился на Крауча:
– Может быть, ты прекратишь валять дурака и займешься, наконец, делом? Мы взяли тебя для того, чтобы облегчить наш путь, – а вместо этого получили нахлебника, от которого до сих пор так и не дождались никакой пользы.
Крауч попробовал «заколдованную» воду, почмокал, проглотил и со вздохом посмотрел на флягу: заклинание не подействовало, и вода осталась всего лишь водой.
– На безвинного сердиться – всё одно, что на козла садиться: и толку нет, и самому во вред, – скороговоркой ответил он Элазару. – Клянусь сердцем моей бедной матушки, которую я никогда не знал, я б и рад взяться за свое ремесло – да только негде. Или ты, почтенный господин Слизерин, видишь где-нибудь богатый город? – Крауч шутовски повертел головой, делая вид, что внимательно осматривается. – Где же он? Или бедный Томми Крауч ослеп? Хвост святой ослицы, какое несчастье!
– Довольно, довольно, – поморщился Элазар. – Незачем паясничать.
Крауч отвесил ему поклон, как будто тот поблагодарил его за представление.
– Конечно, покамест проку от меня было немного, – заявил он, – но вы, добрые люди, до того пришлись мне по душе, что, так уж и быть, я отведу вас туда, где вы сможете вдоволь поесть и сладко поспать.
– В харчевню, что ли? У нас нет денег, братец, – твои же дружки нас обчистили. Забыл? – сказал Годрик.
– Не в харчевню, – ответил Крауч. – Лучше: в замок благородного дома Селвинов! – и Крауч, легко и проворно взбежав на крутой холм, поросший редкими деревцами, торжественно простер руку, указывая на что-то впереди.
Оставив повозку, Элазар и его спутники поднялись за ним следом. За деревьями им открылся пологий склон, спускавшийся вниз, к реке, добротные крестьянские дома за рекой и дальше, на возвышенности – очертания замка с зубчатыми башнями и большим донжоном с узкими язычками флагов, развевающимися по ветру. Восходящее солнце заливало суровые каменные стены ласковым золотисто-розовым сиянием.
– Значит, замок, – задумчиво проговорил Элазар. – И ты утверждаешь, что мы нашли его благодаря тебе? Мы бы всё равно достигли его, двигаясь по дороге – с тобой или без тебя. Кроме того, отчего ты так уверен, что в этом замке нас встретят с распростертыми объятиями – нас, магов?
– Оттого, что тамошний лорд, благородный Этельберт Селвин, любит магов, – победно сообщил Крауч. – Его собственная супруга была ведьма из земель неверных – все в округе это знают; и когда она умерла родами, лорд Селвин едва не потерял рассудок от горя. Говорят, эта восточная колдунья своими нечистыми чарами привязала его к себе – вот почему лорд более не женился, почитая ее память. А единственный сын лорда Селвина от этой ведьмы тоже колдун. Когда он родился, то был необыкновенно большим, как годовалый младенец; на голове у него росли густые черные волосы, а во рту было полно зубов. Ходят слухи, что у ведьминого отпрыска даже хвост имеется. Любой добрый христианин тотчас бы избавился от дьявольского отродья, но лорд Селвин души в мальчишке не чает. А еще сказывают, что…
– Так, говоришь, этот твой лорд Селвин расположен к магам? И его единственный сын – маг… – произнес Элазар, размышляя над чем-то. – Отлично, – наконец сказал он – по его лицу Реувен поняла, что Элазар что-то задумал. – Полагаю, нам стоит повидаться с этим благородным лордом.
*
Когда стражники в цветах дома Селвинов провели «господ магов» к своему господину, тот трапезничал в большой, пустой, неуютной зале, всё убранство которой составляли длинный стол и высокое деревянное кресло, в котором сидел сам лорд Этельберт – немолодой мужчина с грубым надменным лицом и холодными глазами. Волосы у него были светлые, редкие, неопределенного цвета; Селвин уже начал лысеть, и его лоб, изборожденный морщинами, казался неестественно высоким. Перед лордом стоял бронзовый кубок, кое-где с вмятинами, и большое блюдо с горой сочного, жирного мяса – при виде такого изобилия у голодных путников потекли слюнки. Они с завистью наблюдали за тем, как лорд Селвин выуживает мясо из блюда, отрывает зубами крупные куски, быстро проглатывает, почти не прожевывая (должно быть, из-за того, что у старого лорда недоставало коренных зубов), а потом делает из кубка хороший глоток вина. С такой же жадностью следили за каждым движением лорда Селвина два огромных косматых волкодава, сидевшие у его ног.
Усилием воли оторвав взгляд от блюда с мясом, Элазар огляделся. Скудность обстановки несколько его обескуражила: голые каменные стены, чадящие факелы, на полу – солома, уже не слишком свежая, смердящая собачьей мочой; в распахнутом зеве большого, в человеческий рост, очага гудел огонь – даже в эти теплые дни здесь царил пробирающий до костей холод. Элазар, служивший придворным магом в замке куда более роскошном, был разочарован – но, разумеется, ничем не выдал своего разочарования. Выступив вперед, он склонился перед Селвином в изысканном придворном поклоне и начал:
– Милорд, мы пришли с миром…
Селвин бесцеремонно его перебил:
– Знаю, что с миром – иначе бы вы сюда не вошли. Моя покойная жена, да хранит Господь ее душу, что-то сделала с замком и деревней. Она обещала мне, что теперь ни один лиходей не сможет пройти через ее незримую стену. Благослови Бог эту святую женщину! С тех пор, как она окружила мой замок своими чарами, я горя не знаю.
Элазар ухватился за его слова.
– Да, благородный господин, – сказал он с почтительностью, – даже мы, лондонские маги, наслышаны о мудрости и могуществе твоей добродетельной супруги. Слыхали мы также, что твоя прекраснодушная госпожа подарила тебе сына, наделенного волшебной силой. Когда весть об этом дошла до нас, великих магов Лондона, мы держали совет и порешили отправиться в нелегкий путь, чтобы взглянуть на юного Селвина и определить, достоин ли он обучаться в моей новой школе чародейства и волшебства.
Лорд Этельберт впился в Элазара своими холодными светло-голубыми глазами.
– Что за школа? Монастырская? Ты, верно, безумец, если предлагаешь мне отдать моего единственного сына и наследника в монахи.
Духовник лорда, неприметный человек с неопрятно обросшей тонзурой, подал голос:
– Прислушайся к совету этого почтенного мудреца, лорд Селвин, если уж не желаешь слушать советы мои. Отдай юного Этельстана на попечение братьям-монахам. Лишь служа Всевышнему он сможет искупить грехи, совершенные его матерью-колдуньей, и обратить унаследованную от нее нечестивую силу во благо.
Селвин с громким стуком поставил свой кубок, заставив духовника замолчать.
– Прикуси язык, святой отец, пока ты его не лишился, – резко сказал лорд Этельберт. – Я уже не раз повторял тебе, что я пока еще не выжил из ума, чтобы обрекать моего наследника и продолжателя рода Селвинов на постриг.
– Так что за беда? – отозвался духовник, с опаской косясь на своего гневливого лорда. – Женись, мой лорд, – и твоя избранница подарит тебе других, более достойных сыновей, которые продолжат твой род.
Селвин метнул на духовника разъяренный взгляд – тот опустил голову и даже съежился, будто бы хотел и вовсе исчезнуть.
– Не донимай меня своими негодными советами, святой отец! Ты прекрасно знаешь, что мой брак с первой женой был бесплодным, и ни одна женщина из тех, что я познал во множестве, не зачала от меня. Я отправился в паломничество в Святую землю, надеясь, что Господь смилуется надо мной и дарует мне наследника моих земель и имени. И Господь ответил на мои молитвы. Я привез с собой мою волшебницу, и она подарила мне дитя; и раз она умерла, дав жизнь Этельстану, то, верно, больше не будет у меня ни сыновей, ни дочерей – так судил Всевышний.
Элазар забеспокоился, что из-за спора у Селвина испортится настроение и ему, Элазару, не удастся выторговать себе ни денег, ни даже ночлега и пропитания. Поэтому Элазар поспешил учтиво напомнить лорду о себе:
– Ты столь же мудр, сколь и благороден, мой господин, – произнес он. – Ни один знатный лорд и любящий отец не сделает своего единственного сына монахом. Ты заботишься о славе и процветании своего дома и тревожишься, что род твой угаснет, если твой сын, подобно другим магам, рожденным от немагов, отправится в соборную или монастырскую школу. Но школа, о которой я говорил, вовсе не монашеская. У меня твой сын научится управлять своей волшебной силой, познает все тонкости чародейского искусства, в полной мере постигнет различные магические науки и в совершенные лета вернется к тебе могущественным магом, способным постоять за честь благородного дома Селвинов не только мечом, но и колдовством.
Селвин казался заинтересованным.
– Ты говоришь, чародей, в твоей школе готовят не смиренных служителей Господа, а непобедимых воинов и правителей?
– Именно так, милорд, – глазом не моргнув соврал Элазар. – Моя школа зовется Хогвартс; она располагается в древней крепости, стоящей на земле, которой правят лорды-маги.
Духовник лорда в суеверном страхе перекрестился.
– Лорды-маги! – поразился Селвин. – Отчего ж я никогда о них не слышал?
– Это далекие края, – уклончиво ответил Элазар. – Там мои ученики свободны постигать тайны волшебства, не страшась вмешательства или осуждения Церкви.
Лорд Селвин вернулся к трапезе.
– Умно, – одобрил он, выбирая кусок пожирнее. – И чему именно вы станете обучать моего сына? Вот ты, чародей, – Селвин ткнул грязным пальцем в направлении Элазара. – Что ты умеешь?
Элазар вновь поклонился.
– Я в совершенстве овладел всеми магическими науками, – произнес он с достоинством. – Но наибольших высот я достиг в благородной алхимии и искусстве врачевания, – Элазар намеревался сразить лорда Селвина своим красноречием и уже открыл рот, чтобы начать следующую фразу, когда тот прервал его самым грубым образом:
– Это моему сыну ни к чему. Этельстан – будущий лорд, а не какой-нибудь жалкий лекарь. А снадобья да припарки и мой духовник умеет готовить.
Элазара будто ледяной водой окатили. На мгновение он растерялся – и Реувен, которая всё это время еле сдерживалась, чтобы не выплеснуть вскипавшее в ней возмущение (мало того, что Элазар приписывает себе знания, которыми не обладает, – так еще и называет бейт-мидраш ее отца своим!), поспешила заговорить, пока Элазар не опомнился:
– Салазар Слизерин – лишь один из наших учителей; ты, господин, волен выбирать, кому отдашь в обучение своего сына. Если он станет моим учеником…
Селвин не дал ей договорить.
– Твоим учеником? – переспросил он. – С чего бы моему сыну идти к тебе в ученики – он, чай, не девка! Чему ты его научишь – прясть да ткать? – Селвин разразился хриплым смехом, похожим на кашель. – А этот вот мальчонка – ваш ученик, верно? – спросил он, указав на Бени. – Ну-ка, малец, покажи, чему они там тебя обучили.
Бени оробел. С тех пор, как Элазар назвался его наставником, он, по сути, ничему Бенциона так и не научил – Бени приходилось, как и прежде, в дедушкином доме, довольствоваться подслушанным и подсмотренным у старших волшебников. Сейчас, когда лорд Селвин уставился на него своими холодными глазами, Бени не знал, что и делать, чтобы не ударить в грязь лицом и не подвести остальных. Он достал волшебную палочку, взмахнул ею и сотворил то, что ему всегда хорошо удавалось – насекомых. Целый рой толстых мохнатых мух вылетел из палочки Бени и устремился к лорду Селвину – точнее, к мясу на его блюде. Лорд Селвин замахал руками, пытаясь их отогнать, но тщетно – мухи упрямо вились над мясом.
– Ах ты, паршивец! – вскричал он. – Да я тебя на конюшне запорю!
– Не серчай на мальчонку, господин, я сейчас мигом уберу этих тварей, – пришел на помощь Бенциону Годрик. Нацелив свою палочку на жужжащую тучу, он проговорил: «Лакарнум Инфламаре!» – и мухи с подпаленными крыльями попадали на стол, на мясо и в кубок лорда Селвина, в смертных конвульсиях дергая лапками. – Вот незадача, – виновато пробормотал Годрик. – Прости великодушно, благородный господин, – я ж не со зла…
Но Селвин, похоже, и не думал гневаться – напротив, волшебство Годрика вызвало в нем глубокое восхищение.
– Так ты тоже волшебник, рыцарь? – изумился он. – Скажи-ка, эти твои чары… ими можно подпалить не только мух, верно?
– Истинно так, господин, – подтвердил Годрик. – Врага тоже можно подпалить, да еще как, – если послать заклятие прямо ему в лицо. Огонь получается не шибко большой, но противника ослепляет и внушает ему страх – а пока он мешкает, тут ему мечом и голову с плеч. В поединках такое заклинание – самое то; частенько оно мне пригождалось.
Селвин подался вперед.
– Если я отдам моего сына тебе в ученики, ты сможешь обучить его этим огненным чарам?
– Смогу, отчего же не смочь, – ответил Годрик, немного смутившись – у странствующего рыцаря еще никогда не было оруженосца, и ему льстило, что такой высокородный лорд пожелал отдать ему в обучение своего единственного сына. – Дело-то немудреное, если у парнишки есть голова на плечах. Я и другие полезные в бою заклинания знаю. Да что там чары – так, баловство; я твоего сына могу обучить кое-чему получше: владению копьем, мечом и щитом, верховой езде, плаванию, охоте… Эта наука, скажу я тебе, куда труднее, чем махание палочкой.
Лорд Селвин, удовлетворенный ответом Годрика, откинулся на спинку кресла.
– Значит, решено, – произнес он властно. – Сэр рыцарь, поручаю тебе заботу о моем единственном сыне. Как только будут сделаны все приготовления, он отправится в этот Хогвартс вместе с вами. О плате за учение мы еще столкуемся. Да, вот еще что: долго ли ему пребывать в вашей школе?
Элазар хотел было ответить: «Три года», – но посмотрел на блюдо с мясом, от одного вида которого у него засосало под ложечкой, бросил взгляд на кубок с вином, подумал об обещанной плате за учение… и быстро сказал:
– Семь лет, мой господин.
========== Глава 11. Гнев Господень ==========
Реувен и ее спутники вслед за лордом Селвином поднялись на крепостную стену над воротами замка. Уже полностью рассвело. Стоял ясный погожий день; здесь, наверху, было еще по-утреннему свежо, гулял ветер – Реувен даже пришлось придерживать летящее с головы покрывало. Солнце слепило глаза. Приблизившись к зубцам стены и посмотрев вниз, Реувен увидела у ворот кучку людей, одетых как монахи, – они кричали что-то и потрясали кулаками, обращаясь к замковой страже.
– Ваши знакомцы? – спросил лорд Селвин, разглядывая незваных гостей.
– Боюсь, что так, – ответил Элазар. – Эти безумцы, должно быть, преследовали нас от самого Лондона. Ноэл из Лонгботтома – их предводитель.
Селвин презрительно хмыкнул: он не жаловал святош.
– Об этом Ноэле я наслышан, – сказал он. – Серв, вообразивший себя избранником Господа. Что ему здесь нужно? – лорд Этельберт оперся о стену и прокричал Ноэлу: – Эй, проповедник! Что тебе нужно в моем замке?
Ноэл задрал голову, прищурив свои белые глаза и пытаясь разглядеть людей на стене: ярко светило солнце, и Ноэл видел только темные силуэты на фоне голубого неба.
– Они! – он указал на Элазара и Реувен. Те против собственной воли отпрянули, ошеломленные тем, как быстро и безошибочно Ноэл из Лонгботтома узнал их – даже по силуэтам. Ноэл повторил: – Мне нужны они! Темные маги, нечестивцы, согрешившие против Всевышнего! Выдай их мне, лорд, дабы я осудил и казнил их как подобает.
Взгляд лорда Селвина, прежде насмешливый, сделался жестким.
– Только я, Этельберт Селвин из благородного дома Селвинов, лорд здешних мест, обладаю правом творить суд на этой земле! – ответил он. – Никто – и уж тем более не ты, низкорожденный оборванец, – не смеет мне указывать.
Реувен перевела дух. Едва она увидела Ноэла из Лонгботтома у замковых стен, как ее охватил ужас: ей казалось, что лорд Селвин, пусть даже и благосклонный к магам, но всё-таки маггл, выдаст их Ноэлу на расправу – до того могущественным и неотвратимым, словно Божий гнев, запомнился ей Ноэл из Лонгботтома. Прежде она не знала его в лицо, но его образ, сотканный из рассказов испуганного Бени и изумленного Годрика, из страшных и горестных картин разрушения квартала волшебников, всё еще являвшихся Реувен в кошмарных снах, из воспоминаний о зачумленном городе и сожженной ведьме, – неизменно преследовал ее, с каждым днем обрастая всё новыми и новыми чертами. И вот теперь Реувен смотрела со стены на того самого Ноэла из Лонгботтома, чудовище, способное одним взмахом палочки разоружить чистокровных магов и превратить в руины целый квартал, и не могла поверить, что этот ничем не примечательный человек в рясе бенедиктинца – тот, чей мрачный призрак нависал над ними все эти дни.
– Опомнись, лорд Селвин! – выкрикнул Ноэл. – Укрывая в своем доме посланников Дьявола, ты восстаешь против Бога! И Его кара не заставит себя ждать. Гнев Господень падет на тебя и на твою землю!
– Не тебе, проповедник, грозить мне Божьим гневом, – отозвался лорд Селвин. – Я на своей земле, а ты – на моей! Я в своем праве! И один только я – не ты – могу решать, кого мне судить и миловать.
Ноэл из Лонгботтома выхватил палочку. Воздев ее в руке, как истинный крест, он направил ее на лорда Этельберта:
– Остерегайся, Селвин! Идти против меня – значит идти против Господа! Ибо я – избранник Его, Его глас и Его карающая десница!
С этими словами Ноэл взмахнул палочкой – и Реувен инстинктивно схватилась за стену, ожидая, что в следующий же миг произойдет нечто ужасное: такой решимостью и безумием сверкали бесцветные глаза Ноэла… Но ничего не случилось. Чары, едва вылетев из кончика волшебной палочки, натолкнулись на невидимый барьер и рассеялись в воздухе.
Лорд Селвин издал хриплый смешок.
– Так ты еще не понял, юродивый? Тебе не одолеть меня, как ты одолел прочих. Защитные чары моей жены, уже отправившейся на небеса, сильнее тебя живого!
Ноэл покачнулся – Реувен подумалось, что от накатившей ярости.
– Я вижу, Сатана крепко стоит за своих верных слуг, – проговорил он, побледнев пуще прежнего. – Но со мною Бог! Он не попустит, чтобы колдовство твоей сарацинской ведьмы преградило путь Его правосудию. Я еще пробью этот дьявольский щит – и сделаю это очень скоро! А пока сиди, лорд-богоотступник, в осажденном замке – ты еще не знаешь, что твой замок станет твоею могилой!
Селвин не удостоил его ответом. Повернув голову к Элазару и остальным, он успокоил их:
– Не тревожьтесь, чародеи. Этому смерду вовек не превозмочь невидимую стену моей жены.
Элазар покосился на Ноэла и его фениксианцев – те уже принялись обстреливать заклинаниями магический купол над замком и селением в надежде его разрушить.
– Искусство твоей достойной супруги, лорд Селвин, воистину не знает себе равных, – учтиво сказал Элазар – и на этот раз не покривил душой. – А твое великодушие пробуждает в наших сердцах глубокую признательность. О лорд Селвин, мы благодарны тебе за твою защиту.
Из-за широкого плеча Годрика показалась вихрастая голова.
– Так-то оно так, да не так, – сказал Крауч со своей обычной шутовской ужимкой. – Лорду – кланяемся до земли, – Крауч и в самом деле поклонился, коснувшись рукой своих драных башмаков, – его супружнице – слава в небесных высях; но проповедник, проповедник-то – разве он отступится? Спорю на свой колпак, этот смердящий козел со своими козлятами будет сидеть под стенами твоего замка до скончания века, – (здесь следует заметить, что колпака у Крауча не было и в помине).
– Нет, – вдруг произнесла Реувен. – Нет, не будет.
Всё это время она с удивлением и с каким-то странным любопытством естествоиспытателя рассматривала Ноэла. Тот был совсем не похож на служителей Церкви: ширококостный, крепко сбитый, с большими огрубевшими руками и одутловатым низколобым лицом, на котором застыло не то угрюмое, не то упрямое выражение, Ноэл из Лонгботтома казался бы обыкновенным крестьянином, если бы не нацепил на себя монашескую рясу. И оттого Реувен еще больше удивляло, отчего такого крепкого, сильного человека шатает как былинку – Ноэл, похоже, едва держался на ногах. Пытаясь сохранить равновесие, он опирался на плечо одного из своих фениксианцев, который тоже выглядел не слишком здоровым. Недоумевая, Реувен напрягла зрение, всматриваясь в лицо Ноэла – и, когда он, угрожая Селвину, задрал голову, Реувен увидела у него на лбу, под волосами, и у самого уха скопища уродливых багровых вздутий. Реувен ахнула.
