Текст книги "Запятнанная репутация (СИ)"
Автор книги: Magnus Kervalen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Между тем респектабельные дома Вест-Энда за окном экипажа сменились домами попроще: кэб въезжал в Ист-Энд. Шум, слышный еще издали, нарастал, и в нем уже можно было различить отдельные звуки: визгливую женскую брань, завывание нищих, просящих милостыню, хрип шарманки, пьяный ор, несущийся из дверей пабов, плач младенца, голоса гулящих девок, зазывающих клиентов, крики уличных торговцев: «Рыба и хлеб всего за пенни!» – «Ананасы! Ананасы! Полпенни ломтик!» – «Рисовое молоко! Кому рисовое молоко!» – «Новые песни, три ярда песен всего за пенни!..» От разноголосого гама, грохота колес по мостовой и фальшивой музыки голова у Снейпа разболелась еще сильнее. Он проезжал мимо кособоких домишек бедноты, подступающих друг к другу так тесно, что казалось, они пытаются свалить друг друга в мутные от грязи и нечистот воды Темзы; мимо пятиэтажных, загаженных до невозможности и набитых битком доходных домов; мимо пабов, у дверей которых жались, прячась от дождя, гулящие девки, давно утратившие какую-либо привлекательность; мимо глухих заборов, из-за которых доносилось мычание скота или злобный собачий лай. Запах селедки, пропитавший сами эти стены, проникал даже внутрь кэба. Снейп прижал к лицу платок, но вонь все равно каким-то образом забиралась в ноздри. То ли от этой вони, то ли от усталости Снейпа подташнивало, и он вздохнул с облегчением, когда кэб наконец остановился.
Стараясь не смотреть кэбби в лицо, чтобы не встретиться с его понимающе-снисходительным взглядом, Снейп торопливо расплатился, еще раз возмутившись про себя лондонскими ценами – как ему казалось, взвинченными до небес. Не глядя по сторонам, Снейп зашагал к освещенному двумя газовыми фонарями дому, украшенному с той известной долей вульгарности, что приличествовала «увеселительному заведению для респектабельных джентльменов». Снейп шел быстро, опасаясь, что на Диагон-аллее, запруженной проститутками, к нему пристанет одна из наглых размалеванных девиц, работающих на улице, – Снейп всегда ими брезговал и даже (хотя и не признавался себе в этом) немного их побаивался.
Шарахнувшись от уличного торговца, предлагавшего «угостить свою милку улитками», Снейп подошел, наконец, к заведению мадам Розмерты. Молоденькая девчушка с рыжими кудряшками, стоявшая в дверях с игривым и в то же время глуповато-заносчивым видом, широко улыбнулась Снейпу. Он хотел обойти ее, но прыткая девица обвила его руку своей пухлой рукой, прижалась к Снейпу всем телом и, пропустив мимо ушей его вялые протесты, потащила в общий зал.
– Добро пожаловать в «Цветник мадам Розмерты», сэр! – выдала она заученную фразу, повиснув у Снейпа на руке. – Мы всегда рады щедрым джентльменам. Вы ведь щедрый джентльмен, сэр? – девчушка попыталась чмокнуть Снейпа в шею (выше она не дотягивалась), но Снейп, несмотря на то, что растерялся от такого напора, успел вовремя отшатнуться.
Он оказался в просторном зале, убранном с показной роскошью: со множеством круглых столиков, тяжелыми бархатными портьерами винного цвета с золотыми шишечками и барной стойкой с зеркалом позади. Вернее, зал был бы просторным, если бы не возбужденная, хохочущая, пьющая и поющая толпа, заполонившая его. Яркий свет, отражающийся от зеркал, развешанных повсюду, слепил глаза; звон бокалов, заливистый смех «дам», громкие голоса захмелевших мужчин, музыка и топот танцующих оглушали; удушающий аромат духов мешался с запахами имбиря, спиртного и пота. Взгляд Снейпа выхватывал отдельные разноцветные вспышки: веер из павлиньих перьев в руке, обтянутой розовой шелковой перчаткой; ярко накрашенные губы певички, берущей высокую ноту; мягкая женская грудь, густо напудренная, с прорисованными синим карандашом «нежными» венками; мужская рука, хлопающая по полуобнаженному белому бедру… Снейп почувствовал головокружение.
Он не любил заходить в общий зал – отчасти из-за боязни встретить там знакомых, отчасти из-за отвращения и стыда, что он испытывал, глядя на всё это развеселое, шумное, бесстыдное пиршество порока. Снейпа не привлекал, а, напротив, отталкивал такой неприкрытый разврат. Оказавшись в самом его сердце, Снейп вновь пожалел о своем необдуманном решении.
На его счастье, мадам Розмерта, пышнотелая розовощекая дама средних лет, пришла ему на помощь. Появившись из-за барной стойки, хозяйка заведения выплыла Снейпу навстречу, подобрав свои бесчисленные шуршащие шелковые и атласные юбки, каждая из которых отличалась от другой по цвету и орнаменту.
– Мистер Снейп! – пропела мадам Розмерта низким грудным голосом. – Какой приятный сюрприз! Как давно вас не было! Я уж думала: «Неужели наш любимый мистер Снейп нас забыл?» Всё-то вы печетесь о делах, себя не жалеете. Ах, если бы каждый мужчина был как вы! Я так и сказала нашей Доброй Лили: «Если бы каждый мужчина был таким порядочным и совестливым джентльменом, как мистер Снейп, давно бы уже настало Царство Божие на земле!» – и мадам Розмерта истово перекрестила дебелую грудь. Тут ее взгляд упал на девицу, всё еще крепко державшую Снейпа за локоть. – А ты что здесь? Что ты удумала? – сладость в голосе мадам Розмерты мгновенно исчезла, зато вдруг появился простонародный выговор: хозяйка «Цветника» была отнюдь не француженка, хоть и требовала называть ее «мадам» – для солидности. – Ну не дура ли ты? – привести мистера Снейпа в общий зал! Вы уж простите Лаванду, – опять повернулась к Снейпу мадам Розмерта. – Только что из деревни, никаких манер, фи! Я ее в услужение взяла, девушка она хорошая и старательная, хоть и простушка: даже имя свое новое запомнить не может. – Здесь необходимо заметить, что Мадам Розмерта, следуя названию своего заведения, всем своим подопечным меняла имена на более, как она считала, изысканные «цветочные». – Но после поста, сами понимаете, от клиентов отбоя нет, вот и приходится даже таких глупышек джентльменам предлагать. Идемте, мистер Снейп, я сама провожу вас к Лили. Она, верно, уже освободилась.
Взяв Снейпа под руку, мадам Розмерта вывела его из общего зала. Лестница с вычурными витыми перилами вела на второй этаж, где располагались комнаты девушек. Мужчины со своими дамами (а то и с двумя) поднимались наверх или, натешившись, спускались обратно в общий зал, чтобы восстановить силы. Взглянув на этот, казалось, неиссякающий поток человеческих тел, Снейп поспешил поскорее свернуть под лестницу, где в тени скрывалась еще одна дверь, – и нос к носу столкнулся с вороватого вида джентльменом, который, похоже, пытался проскользнуть к выходу незамеченным.
– Куда это вы так торопитесь, мистер Люпин? – вопросила мадам Розмерта, заступив ему дорогу. – Пользуетесь, значит, простотой моей Доброй Лили и думаете, что ее услуги вам и впрямь задаром обойдутся?
Мистер Люпин, не оставляя надежды протиснуться между лестницей и телесами мадам Розмерты, пробормотал что-то невнятное.
– Лили хоть и ирландка, но всё же она работает не где-нибудь, а в моем заведении, и тоже имеет право на приличное вознаграждение! – продолжала Розмерта. – Была бы она дурнушкой, грязнулей или неумехой, как те, что на улице, я бы ее не держала. Вот даже мистер Снейп, достойный джентльмен с безупречной репутацией (между прочим, стряпчий в солидной конторе, а не мошенник вроде вас, мистер Люпин!) выделяет ее из всех моих девушек, – Розмерта замолчала, весьма гордая собой, ибо полагала, что своей прочувствованной речью убила двух зайцев: пристыдила плохого клиента и сделала комплимент хорошему. Но Снейп, не оценивший дипломатического искусства мадам Розмерты, с раздражением подумал, что наивная женщина, сама того не заметив, как бы представила его скользкому типу, с которым он не желал водить никакого знакомства.
Тот же (должно быть, сообразив, что сбежать на этот раз не удастся), принялся рыться в куцей, засаленной от долгого ношения жилетке; насколько можно было судить по выражению его лица, платить ему было нечем. Но, как любила говаривать мадам Розмерта, она «и не таких заставляла раскошелиться». Ловко выудив у него из кармана часы без цепочки, мадам Розмерта отправила их в один из многочисленных карманов, спрятанных в складках пышной юбки, а ошеломленному прохвосту заявила:
– Так-то будет лучше, мистер Люпин! Вернете ваши часы, когда принесете мои деньги! Не такой уж вы и ценный клиент, чтобы я ради вас кредитами разбрасывалась – так и разориться недолго. А дело мое и без того затратное, вон одних только свечей сколько изводится, впору собственный свечной заводик заводить!
Не проявив никакого сочувствия к тягостям бизнеса мадам Розмерты, скользкий тип проворно прошмыгнул мимо Снейпа и вскоре скрылся в дверях. Розмерта же, обнаружив, что Снейп почему-то не пришел в восторг от ее способностей решать деловые проблемы, а, наоборот, заметно сник, по-своему истолковала его кислую мину и горячо заверила:
– Прошу меня извинить, мистер Снейп, как раз к вам мои слова не относятся! Для таких благородных джентльменов я готова хоть на целый год кредит открыть. И сама-то Лили как вас уважает, куда больше, чем всех прочих клиентов: всё только о вас говорит, беспокоится о вашем здоровье, будто вы ей отец родной.
Измученный сегодняшними треволнениями (а под конец – еще и этой нелепой пошлой сценой с типом, будто бы сошедшим с подмостков фривольной комедии), мистер Снейп не нашел в себе сил, чтобы ответить. Ему совсем не хотелось, чтобы Лили уважала его как «отца родного», а уж тем более не хотелось думать об остальных ее клиентах. Вот почему, когда мадам Розмерта без стука распахнула дверь в чулан под лестницей, который она высокопарно называла «будуаром Лили», Снейп вошел туда с тяжелым сердцем.
Он подозревал, что увидит Лили в постели, и не хотел этого видеть. Но, к его облегчению, кровать оказалась накрытой покрывалом, а Лили – одетой в простенький пеньюар; склонившись над кувшином, она капала в него что-то из маленького граненого флакона. Пахло уксусной эссенцией.
– Лили, душенька, гляди, кто к тебе пришел, – сказала мадам Розмерта, выглядывая из-за спины Снейпа.
Лили подняла голову, увидела Снейпа и просияла. Схватив кувшин и таз, она скрылась за ширмой, приветливо крикнув оттуда:
– Мистер Снейп, обождите малость, я скоренько!
Снейп прошел к маленькому псевдо-индийскому столику, оглядывая знакомую комнатку со скошенным потолком, – в ней ничего не изменилось с тех пор, как он был здесь в прошлый раз, и это постоянство ему нравилось. На подоконнике – клетка с канарейкой (Лили любила ее нежный щебет); на стене – выцветшие вышивки в рамочках и две аляповатые картинки: святой Патрик, изгоняющий сонмище змей, и слащавая Богородица с пухленьким, умильно глядящим Младенцем. Стул с плетеным сиденьем и низенький табурет; старая ситцевая ширма; небольшое зеркало напротив узкой кровати, накрытой малиновым покрывалом. Снейп присел на стул. На столике перед ним горела единственная свеча: по-видимому, рачительная мадам Розмерта не считала нужным расточать свечи на такую скудную обстановку. Но Снейпу был приятен и этот приглушенный свет, и милая простота комнатки – так же, как ему был приятен певучий ирландский акцент Лили. Дожидаясь ее, он, как всегда, рассматривал рисунок на ширме в «индийском» стиле: сказочный дворец раджи и пасущиеся невдалеке лани. В трепещущем свете свечи рисунок словно бы оживал и уже не казался таким неуклюжим.
Тем временем Лили закончила свой туалет и вышла из-за ширмы, на ходу собирая густые темно-рыжие волосы в незамысловатую прическу.
– Вот и свиделись наконец, – сказала она, кротко улыбаясь. – Соскучилася я, кто только уже не пришел, а вас всё нет и нет.
Лили помогла Снейпу снять сюртук и начала расстегивать его жилет, а тот затаил дыхание, глядя сверху вниз на ее склоненную голову. Он ощущал близость Лили, и его охватывало какое-то беспокойное, болезненно-сладкое чувство – Снейпу нечасто доводилось испытывать подобное. Тепло, умиротворяющее и утешающее, ради которого он и возвращался вновь и вновь в эту маленькую темную комнатку под лестницей, разливалось в душе Снейпа – и, потонув в этом тепле, исчезали все его тревоги и горести. Снейпу не верилось, что кто-то и в самом деле хочет заботиться о нем. Странно и радостно было ему думать об этом – ему, угрюмому одинокому человеку, до которого никому не было дела, – и он сказал с нежностью, но лишь в мыслях, как и всегда: «Милая Лили! Милая, добрая Лили, узнав тебя, невозможно не полюбить».
В этот момент раздался стук в дверь, заставив Снейпа вздрогнуть. Тут же дверь отворилась, и из-за нее показалась голова мадам Розмерты.
– Ах, не конфузьтесь, пожалуйста! – пропела она, вплывая в комнату с подносом, на котором при каждом ее шаге звенели маленький чайник и прямо-таки крохотная чашка. В комнате запахло жасминовым чаем. – Какая трогательная картина! Просто наслаждение душевное – смотреть на вас, – продолжала мадам Розмерта; она поставила чайник и чашку на столик и, шурша юбками, направилась обратно к двери. – Ну воркуйте, воркуйте, голубки. Не буду вам мешать.
Дверь за мадам Розмертой закрылась. Лили потянулась к галстуку Снейпа, чтобы развязать, и Снейп, всё еще во власти той непривычной нежности, что робко затеплилась в нем от прикосновений Лили, перехватил ее руки и попытался коснуться губами пальцев. Лили заметно смутилась.
– Не нужно этого, мистер Снейп: руки-то у меня не как у леди, – сказала она, мягко отнимая у него свои руки. – Это всё от стирки – от щелока да от воды холодной. Но я не в обиде, мне лишь бы для сыночка лишнюю денежку заработать. Мадам Розмерта уж такая добрая женщина, разрешила мне заместо прачки за девушками белье стирать, – Лили усадила Снейпа на плетеный стул и заботливо подставила табурет ему под ноги, а сама присела на кровать и принялась рассеянно разглаживать складки на покрывале. – Раньше-то, когда вы к нам еще не заходили, сыночек мой со мной жил, да недолго. Мадам Розмерта сказала, что не дело это – ребеночку здесь жить. Да ведь и правда, сами посудите: что хорошего в Лондоне? Ни свежего воздуха, ни солнца. Он у меня уж который год на ферме живет – у родни, не у чужих, чего уж тут грустить, – проверив, заварился ли чай, она наполнила чашку и подала Снейпу. – Но я все-таки по нему так скучаю, мистер Снейп, так скучаю. С тех пор, как увезли, так и не видела ни разу моего Гарри. Поди, большой уже вырос, на деревенских-то харчах да на молочке парном. А я лучше сама не поем, но каждый месяц денежку исправно высылаю на его содержание. Да что там деньги – так уж его люблю, вот кажется и умерла бы за него, если б надо было, – Лили тихонько вздохнула.
Не считая нужным отвечать, Снейп отпил чаю. Зеленый чай он не любил, и ему не нравился приторный привкус жасмина, но Лили так заботливо подливала ему из чайничка, так ласково вкладывала теплую чашку ему в руки, что вскоре Снейп почувствовал, как головная боль утихает, а в душе воцаряется покой.
– Сестра недавно весточку прислала, – продолжала Лили, не замечая, что Снейп ее не слушает, – казалось, Лили уже и позабыла, что разговаривает с ним, а не сама с собой. – Пишет, ей с мужем Гарри моего кормить больно накладно стало – мол, своего мальца поднимать надо; вот я и попросила мадам Розмерту дать мне еще хоть как заработать. А мне и не трудно совсем, с клиентами-то вообще не устаешь, это ж не то, что на поле у арендатора батрачить. А стирка – что ж, я и в деревне всю семью обстирывала. Зато теперь, Бог даст, смогу и откладывать понемножку. Уж как я хочу, чтоб мой Гарри выучился, тоже джентльменом стал, – сказала она мечтательно. – Вот смотрю на вас и каждый раз его вспоминаю. Такой же он у меня: тихий да спокойный, он и не шумел никогда, и не мешал никому… И что это мадам Розмерта выдумывала? – Лили опять вздохнула. – И волосики-то у него темненькие, вот прямо как у вас, – умилившись, она вдруг погладила Снейпа по волосам, смутив его этой неожиданной лаской. – А глазки какие смышленые! Когда родился, таким слабеньким был – повивальная бабка сказала, что помрет ребеночек, а мой мальчик взял да и выжил. А пока болел мой Гарри, я места себе не находила, даже к гадалке его носила, мадам Сивилле. Так она всю правду сказала: что выживет младенчик, хоть и в чужих людях вырастет. А еще родимое пятнышко у него на лобике заметила и сказала, что на роду ему написано других спасать, прямо как Господь наш Спаситель. Вот я и думаю: священником станет, что ли? Или констеблем? А и то, и то хорошо, лишь бы не как его папаша – связался с нашими ирландскими баламутами, «Орден Феникса», – стало быть, Ирландию хотят возродить, взрывают да стреляют исподтишка. Вы, мистер Снейп, небось, читали о том в своих газетах. Который год мой Джеймс в бегах, даже обвенчаться мы с ним не успели. А так-то уж давно бы обвенчались, грех без венчания-то жить – все ж-таки мы католики.
Снейп почти не вслушивался в ее наивную болтовню – он пребывал в каком-то сладостном зыбком полусне, разомлев от тепла, горячего чая и убаюкивающего ирландского говора Лили. Но разрозненные обрывки фраз, всё же достигнувшие его сознания, напомнили Снейпу о леди Малфой и ее сыне. Снейп нахмурился.
– Что-то вы смурной сегодня поболее обычного, мистер Снейп, – заметила сердобольная Лили, обеспокоенно вглядевшись в его лицо. – Не приключилось ли чего? Вы бы мне рассказали как на духу – может, я и не шибко в ваших делах понимаю, но вот сами увидите – как расскажете, от сердца отляжет, вам сразу и полегчает.
Снейп догадывался, что она права, – ведь он уже не в первый раз рассказывал доброй Лили о своих заботах, а выговорившись, действительно чувствовал себя куда лучше. Но на сей раз он не знал, как рассказать Лили о том, что он узнал от Филча, – Снейпу казалось, что он оскорбит свою милую добрую Лили подобной неприглядной историей. Поэтому он сухо сообщил:
– Одна почтенная дама из Уилтшира, леди Нарцисса Малфой, попросила меня принять участие в ее сыне. Я навел справки и выяснил, что юного Малфоя исключили из учебного заведения, где он получал образование, а сам он поддался соблазнам города. Я не могу себе представить, как рассказать об этом его матери. Подозреваю, что подобные известия могут ее весьма… – Снейп поморщился, живо вообразив себе реакцию леди Малфой, – огорчить.
Лили сокрушенно покачала головой: чувствительную девушку растрогала забота достойной леди о своем сыне.
– Что же парнишка? – спросила она. – Никак я вас не пойму – играть он пристрастился или к выпивке? Или с девками загулял? Так это не страшно, – горячо заверила она Снейпа. – Дело молодое – лишь бы с уличными не спутался; а в приличном заведении оно ничего.
Однако, несмотря на все старания доброй девушки утешить его, Снейп по-прежнему выглядел не на шутку обеспокоенным.
– А каков он с виду-то – юноша этот? – продолжала расспрашивать его Лили. – Может, он и к нам захаживает: в «Цветник» частенько молодые джентльмены наведываются. А я бы его узнала да попросила матушке написать, чтобы леди не беспокоилась. Материнское сердце – оно всегда за детей болит. Вот и Богородица наша, – Лили почтительно посмотрела на слащавую картинку на стене, – о Сыне своем страдала.
Снейп ответил не сразу.
– Видите ли, милая Лили, – произнес он в конце концов, испытывая отчаянную неловкость, – дело, порученное мне леди Малфой, осложнилось в виду некоторых… причин, которые любой воспитанный человек счел бы неподобающими темами для беседы, – судя по растерянному выражению лица, добрая девушка не поняла ни слова, хотя и очень старалась; поэтому Снейп пояснил: – Этот юноша… юный Малфой… понимаете, дорогая Лили… тогда как его ровесники, даже если и проводят время в известных заведениях… – Снейп замялся, подбирая слова, и начал снова: – Тогда как другие юноши… выражаясь иносказательно… играют в покер, юный Малфой предпочитает играть в баккара.
– Так он всё ж-таки картежник! – радостно отозвалась Лили – наконец-то ее респектабельный джентльмен сказал хоть что-то понятное! – и спросила сочувственно: – Что, сильно проигрался, да?
Снейп отвел глаза.
– Боюсь, вы неправильно меня поняли, милая Лили, – проговорил он. – Под «баккара» я подразумевал… если можно так выразиться… приношу свои глубочайшие извинения за то, что оскорбляю вас беседой о столь… неподобающих вещах… – Снейп невольно понизил голос. – Словом, юный Малфой, как меня уведомил его тьютор, предался в столице «немецкому пороку».
Лили помолчала, раздумывая, что бы это могло значить, но затем припомнила, как намедни о чем-то подобном рассказывала ее товаркам девушка из заведения мадам Максим, прехорошенькая юная хохотушка Флёр.
– А-а-а, так вот оно что, «немецкий грех», – повторила Лили. – Как воспитанные люди-то разговаривают – не сразу и поймешь; будто на другом языке говорите. А парнишка этот Малфоев, наверное, ровесником моего Гарри будет, молоденький совсем, – Лили печально вздохнула. – Вот что я думаю, мистер Снейп: не мог он сам до таких греховных дел додуматься. Верно, сбил его с пути какой-нибудь лондонский прохиндей. Сама-то я с такими господами не знакома, но от наших девушек слыхала про одного, держит дом свиданий. Только это не здесь – у нас на Диагон-аллее такого содома, благодарение Господу, отродясь не было, – Лили истово перекрестилась, – а неподалеку, на Ноктюрн-аллее. Название я не знаю, но люди прозвали это заведение «Дырявый котел», уж понятно почему. Вы прямо сейчас туда и идите, мистер Снейп, – встрепенулась она вдруг. – Кто поможет бедному парнишке, как не вы? Правильно эта леди к вам обратилась: вы с виду хоть и бирюк бирюком, уж вы меня извиняйте, но сердце у вас золотое, я-то лучше всех это знаю.
Снейп не ответил: настолько тема их разговора смутила его. Кроме того, Снейпа коробило, что Лили, его добрая чистая Лили, рассуждает о подобных мерзостях с такой простодушной прямотой. Он нервно вертел в руках пустую чашку, не зная, что сказать, и стук в дверь, слишком громкий в воцарившейся тишине, показался ему настоящим спасением.
– Лили, дорогуша, не забыла ли ты, что у нас сегодня много гостей? – раздался за дверью грудной голос мадам Розмерты. – Не задерживай мистера Снейпа, лучше помоги ему одеться, – хозяйка «Цветника» открыла дверь и деликатно заглянула в комнату. Убедившись, что Снейп достаточно одет, она вошла, шурша юбками, и с радушной улыбкой стала теснить Снейпа к выходу. – Ах, простите мою Лили, мистер Снейп, – говорила она, – эти ирландки такие болтушки! И да, можете не беспокоиться насчет оплаты – я уже всё записала на ваш счет, и ваш любимый зеленый чай с жасмином тоже!
Мадам Розмерта сама подала Снейпу сюртук – по-видимому, ей не терпелось выпроводить его из комнаты, чтобы освободить место для следующего клиента. Впрочем, Снейпу и самому захотелось уйти. Он уже взялся за ручку двери, но Лили остановила его.
– Ой, постойте-ка, мистер Снейп! Я же вам шарф связала на День Ангела, а вы всё не приходили и не приходили, – Лили отбежала вглубь комнаты и вернулась с полосатым шарфом крупной вязки. – Шерсть колючая малость, – сказала она Снейпу, оборачивая шарф вокруг его шеи, – но так оно и лучше, для горла вашего слабого полезнее.
У Снейпа больно кольнуло сердце. Не найдя подходящих слов, он порывисто прижал ее руку к своей груди – и поспешил выйти, чтобы Лили не заметила навернувшихся на его глаза слёз.
========== Глава четвертая, содержащая различные сведения о Ноктюрн-аллее. Северус Снейп знакомится с галантным хозяином еще одного приятного заведения и вырывает юного Малфоя из объятий эксцентричного господина ==========
Никогда прежде Снейпу не доводилось бывать на Ноктюрн-аллее. Она лежала перед ним, черная, грязная, непривычно тихая после шумной, наполненной музыкой, бранью и хмельными голосами Диагон-аллеи. Снейпа неприятно поразила чудовищная нищета домов и их подозрительных обитателей. Каждый, как казалось Снейпу, только и ждал удобного случая, чтобы его ограбить – Снейп вновь пожалел, что забыл дома свой крепкий зонтик-трость. Под ногами хлюпала слякоть, бурая от золы и нечистот. В воздухе нестерпимо воняло скотом, дешевым пойлом, рвотой, мочой и испражнениями – Снейп прикрывал рот и нос шарфом, но его все равно мутило. Опасливо придерживая портмоне в кармане, он ускорял шаг: к ночи туман рассеялся, но фонарей здесь почти не было, и, проходя через неосвещенные участки пути, Снейп опасался не только за свои деньги, но и за свою жизнь.
Мимо пронеслась стайка оборванных чумазых ребятишек, одетых в невообразимые лохмотья. Снейп предпочел посторониться, подозревая, что в лучшем случае они начнут выпрашивать у него подаяние, а в худшем – обворуют. Но осторожность рассудительного джентльмена привела лишь к тому, что он едва не столкнулся с немолодой тощей шлюхой с испитым лицом и набрякшими тяжелыми веками – появившись из темноты, та направлялась к нему нетвердой походкой пьянчужки.
– Эй, красавчик, не хотите ли поболтать с девчонкой? Всего за пенни! – прохрипела она, с неуклюжим кокетством поправляя свои спутанные черные лохмы.
Когда же Снейп, отпрянув от нее, поспешил уйти, шлюха, вмиг позабыв об игривом тоне, заорала ему вслед:
– Ну и катись, жмот несчастный! Одного пенни пожалел! А еще как джентльмен вырядился! – и присовокупила пару крепких словечек.
Но не успел Снейп прийти в себя после побега от нетвердо стоявшей на ногах прелестницы, как его самого едва не сбил с ног низенький толстый человечек. Попискивая от страха точь-в-точь как крыса, человечек бросился наутек, но вскоре был настигнут громадным черным терьером. Пес повалил его на спину и вцепился бы в горло, если б не вовремя подоспевший разбитной молодчик – должно быть, хозяин терьера. Он отогнал пса палкой, и тот выпустил свою жертву, но продолжал стоять над нею, угрожающе рыча и скаля зубы. Толстяк залепетал:
– Какой славный у вас пёсик, мистер Блэк! Какой сильный и бойкий! А как слушается своего хозяина! Держу пари, это самый злой и сильный терьер в Ист-Энде. Ах, какая прекрасная мысль – выставлять его на бои! Я обязательно приду посмотреть… Ой! Пожалуйста, мистер Блэк, уберите нож от моего лица. Я и не думал утаивать от вас деньги – вот, глядите, здесь всё, что я выручил за сегодня. Травля крыс уже не приносит такой барыш, как в прежние времена… Ой, нет-нет-нет, мистер Блэк, я не виноват, что так мало! Мне же пришлось лечить своего пёсика после того, как его покусали крысы… Нет, что вы, что вы, я безмерно рад, что вам удалось слинять, мы все безмерно рады вашему возвращению. Наконец-то благодаря вам, мистер Блэк, на Ноктюрне воцарится порядок!
Снейп, наконец, вышел из оцепенения; но стоило ему пошевелиться, как черный терьер, шевельнув обрубками ушей, повернул к нему свою огромную голову и зарычал громче, обнажив длинный ряд крепких зубов. Тот, кого человечек называл «мистером Блэком», обернулся.
– Проходите, проходите, сэр, – сказал он Снейпу, коснувшись своей щегольской шляпы. Лезвие, блеснув в лунном свете, скользнуло в рукав. – Мой друг просто упал, а я помогаю ему подняться. Слышишь, Хвост? – молодчик вновь присел на корточки и похлопал обмершего толстяка по щеке. – Тебе следует быть более осторожным, а то так недолго и сломать себе что-нибудь. А мы же не хотим, чтобы ты лишился пальца или, упаси Бог, руки… Верно, Хвост?
Снейп предпочел уйти, не дожидаясь завершения «дружеской» беседы. Провожаемый низким рычанием пса, он поспешил прочь, вдруг с ясностью осознав, как мало шансов у добропорядочного джентльмена благополучно выбраться из этого омерзительного места.
Неподалеку распахнулась дверь, а вслед за этим на мостовую перед Снейпом хлынули помои, выплеснутые из таза кем-то невидимым в темноте. Снейп не мог как следует разглядеть свои ноги, но почувствовал, что теперь его туфли и брюки находятся в плачевном состоянии. Зажимая рот шарфом, он постарался обойти смердящую лужу – похоже, жидкий свиной навоз – и направился к полуразрушенному многоквартирному дому, в котором Снейп узнал тот самый «Дырявый котел» из рассказа Лили.
Вдруг из темноты вынырнули двое совершенно одинаковых огненно-рыжих парней с лотками, заваленными всякой всячиной. Заступив Снейпу дорогу, они принялись наперебой расхваливать свой товар, демонстрируя то кипу желтых плохо пропечатанных листков, то мутные, уже порядком обтрепанные фотографические карточки, то баночки с криво приклеенными этикетками, то набор странных продолговатых предметов неизвестного Снейпу назначения…
– Не желает ли джентльмен приобрести книжку для занимательного чтения на ночь? – начинал один, а другой продолжал:
– Рекомендуем вам «Монастырскую школу, или Ранние опыты юной флагеллянтки». Берите, не пожалеете: джентльмен найдет здесь множество интересных изображений – и у кровати, и на кровати, и под кроватью!
– А вот новинка – «Розга в будуаре». Обратите внимание на прекрасные иллюстрации!.. – один из парней, раскрыв тонкую книжку, сунул ее Снейпу под нос, подсвечивая собственным фонарем. Снейп поспешно отвел взгляд.
– Прошу прощения, но я не нуждаюсь в подобном… чтиве, – пробормотал он, пытаясь обойти назойливых торговцев, но не тут-то было – один из парней проворно развернулся, и Снейп оказался между ним и его братцем.
– Тогда, быть может, джентльмена заинтересует вот этот новейший перечень куртизанок? – предположил один из парней. – Это самый полный и подробный перечень из всех, что вам встречались!
– Вот в этом у меня абсолютно нет никакой необходимости, – процедил Снейп сквозь зубы, раздражаясь всё больше и больше.
– Совсем нет необходимости? Ну так что за беда – вам поможет наш чудодейственный эликсир! – не растерялись парни. – Вот увидите – наш эликсир мужской силы и дряхлого старика превратит в пылкого юношу! – они дружно подмигнули. – Или, может, джентльмен ищет надежное патентованное средство от «французского насморка»?
Не вытерпев, Снейп оттеснил одного из близнецов и рванулся вперед. Кровь бросилась ему в лицо: мало того, что его приняли за сладострастника, почитывающего на досуге развратные книжонки, так потом еще и вовсе заподозрили в… немощи и непристойной болезни! Несмотря на промозглый холод и сырость, Снейпу стало жарко от стыда и гнева. Он чувствовал себя так, будто его изваляли в грязи, как того несчастного толстого человечка. Снейп почти бежал, не отдавая себе в этом отчета, пока не оказался у самого крыльца дома свиданий. Тяжело дыша, он остановился и огляделся, не решаясь войти.
Снейп поднял шарф, пробормотав, что стало холоднее – хотя на самом деле ему попросту не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его лицо или, того хуже, узнал его. В тупике царила какая-то особенная, настороженная тишина. Из окон, закрытых ставнями, не доносилось ни звука – казалось, обитатели давно покинули это мрачное полуразвалившееся строение. Вдруг Снейп заслышал чьи-то шаги – поспешно отступив в темноту, он притаился у глухого забора и вскоре увидел силуэт мужчины, направляющегося к «Дырявому котлу». Незнакомец оказался вполне прилично одетым джентльменом в низко надвинутом цилиндре; он взбежал по ступенькам крыльца и, воровато оглянувшись, вошел в дом. На крыльцо легла полоса света – и исчезла, как только незнакомец затворил за собой дверь.
