Текст книги "Запятнанная репутация (СИ)"
Автор книги: Magnus Kervalen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
========== Глава первая, в которой некая вдова убеждает мистера Северуса Снейпа взять на себя хлопотные обязательства ==========
Унылым промозглым утром мистер Северус Снейп, уилтширский стряпчий, сидел за столом в своей маленькой конторе. Шел дождь; свет, проникающий через большое, во всю стену, окно, был настолько тусклым, что мистеру Снейпу пришлось бы забыть о своей обычной бережливости и все-таки зажечь лампу, если бы он вознамерился заняться бумагами. Но этим утром сельский стряпчий, представитель компании «Томас Риддл и Ко» в Уилтшире, оставил привычные ежедневные труды, чтобы отправиться в Лондон на почтовом дилижансе. Еще накануне мистер Снейп собрал саквояж и с утра зашел в контору отдать некоторые распоряжения своему клерку – там-то он, к своему неудовольствию, и столкнулся с леди Нарциссой.
Нарцисса Малфой была дамой средних лет, из той породы сельских аристократок, что изо всех сил стараются выглядеть респектабельно. Бледная, востроносая, с неопределенного цвета светлыми глазками и мелкими чертами увядшего лица, леди Нарцисса когда-то, должно быть, могла показаться хорошенькой. Но бегающий взгляд и неприятная, одновременно заискивающая и высокомерная улыбочка, то и дело проскальзывающая на ее тонких сухих губах, производили отталкивающее впечатление – во всяком случае, на мистера Снейпа, которому пришлось пригласить леди Нарциссу в свой кабинет и битый час выслушивать ее насквозь фальшивые любезности.
– Вам известно, мистер Снейп, насколько расположена к вам наша семья, – говорила леди Нарцисса таким тоном, словно своими словами оказывала Снейпу величайшую честь. – Мой муж, – она со вздохом приложила платочек к совершенно сухим глазам, – мой бедный муж так вас ценил… Он всегда отзывался о вас в весьма лестных выражениях. «Мистер Снейп – истинный джентльмен, – так он говорил, – иной лорд позавидовал бы безупречной репутации нашего милого стряпчего!» Ах, мой бедный, бедный Люциус, – леди Нарцисса опять приложила платочек к лицу. – Если бы вы знали, мистер Снейп, как тяжело хрупкой женщине без супруга, своего покровителя и защитника! – и она привычным кокетливым движением поправила черные кружева, приколотые на ее бесцветные букольки в знак вдовства – несмотря на то, что супруг леди Нарциссы, Люциус Малфой, был в полном здравии и обретался сейчас в долговой тюрьме Кингз Бенч, она любила щегольнуть своим «бедственным положением».
– Премного благодарен, – процедил Снейп сквозь зубы, поглядывая на часы. Никогда еще он не ждал дилижанс с таким нетерпением.
– Вот почему я и решилась обратиться только к вам, – Нарцисса подалась вперед, отчего взгляду Снейпа – разумеется, совершенно случайно – открылась бледная дряблая грудь почтенной дамы. – «Мистер Снейп не откажет в поддержке бедной леди, сломленной жестокими обстоятельствами, – сказала я себе. – Иначе чего бы стоила его безупречная репутация, если бы он не пришел на помощь супруге своего доброго школьного друга и благодетеля?»
К слову сказать, добрым другом мистера Снейпа (а уж тем более – благодетелем) Люциус Малфой отнюдь не был, и Снейп поморщился, раздраженный бесцеремонным шантажом Нарциссы. Та же продолжала говорить не умолкая, щедро пересыпая свою речь любезностями вперемежку с жалобами и завуалированными угрозами, не забывая при этом утирать платочком несуществующие слезы. Вполуха слушая ее болтовню, Снейп с рассеянностью рассматривал свой стол, на который падали тусклый свет из окна за спиной и его, Снейпа, собственная тень. Снаружи шумел дождь; если бы Снейп оглянулся, то увидел бы по-утреннему пустынную улицу, подернутую тоскливой серостью пасмурного дня, мостовую, темную от влаги, и фасад дома напротив, едва различимый за серой завесой дождя. В соседней конторе зажгли лампу – на камни мостовой легли теплые отсветы. Капли дождя, стекая по оконному стеклу, скапливались в щели между стеклом и разбухшей от сырости, потрескавшейся рамой. Снейпу подумалось, что он выбрал не лучший день для путешествия – но, взглянув на Нарциссу, которая всё не умолкала, решил, что предпочтет любую, пусть даже самую отвратительную погоду этой изощренной пытке.
Наконец снаружи раздался звук горна. Взяв саквояж, Снейп поднялся из-за стола.
– Прошу меня извинить, – проговорил он с заметным облегчением. – Я должен ехать в Лондон по делам службы.
Леди Нарцисса тоже поднялась, подав Снейпу руку с насторожившим его трагическим пафосом. Сдерживая неудовольствие, Снейп проводил Нарциссу до двери конторы, попрощался с клерком и уже сделал шаг за порог, когда Нарцисса, издав некий полустон-полувскрик, вдруг кинулась Снейпу на грудь.
– О, мистер Снейп! Я всё же решилась! – выдохнула она страстно – у Снейпа даже мелькнуло нехорошее подозрение, что леди Нарциссе, истомившейся, по ее собственному выражению, без «мужского плеча», вздумалось признаться ему в романтических чувствах. Схватив Снейпа за руку обеими руками в черных кружевных перчатках (местами «незаметно» починенных), Нарцисса попыталась прижать его руку к своей чахлой, но тем не менее бурно вздымающейся груди. Снейп выдернул руку. Тогда Нарцисса вытащила из-за лифа медальон, висевший на длинной цепочке, и, раскрыв его, сунула Снейпу под нос.
– Мистер Снейп! – воскликнула она с наигранным страданием (недаром, верно, уилтширские сплетницы шептались, что леди Малфой до замужества была – подумать только! – актрисулькой в одном из многочисленных лондонских театров). – Мистер Снейп, я уверена, вы помните моего сына – о, мой бедный маленький ангел был так привязан к вам в детстве! Он сиял от счастья, когда вы приходили в наш дом! – Снейп тотчас же припомнил, что в доме Малфоев он бывал от силы раза два, а с их единственным отпрыском, капризным бледным мальчиком, был едва знаком. Между тем Нарцисса продолжала: – Мой супруг (вы же помните, мистер Снейп, каким заботливым отцом был мой Люциус?) отправил нашего Драко учиться в Лондон, в закрытую школу для мальчиков «Хогвартс»; мне известно, что и вы получили образование в этом старинном благородном заведении. Но, Бог мой, как тяжело мне было расстаться с моим маленьким Драко! Представьте: мое дитя, мой славный, наивный мальчик совсем один в большом городе – а вам и самому известно, мистер Снейп, сколько соблазнов таит Лондон для неискушенного молодого человека… – Нарцисса сделала поистине театральную паузу. – Мистер Снейп, – произнесла она наконец, крепко вцепившись в его руку. – Пообещайте мне – ради вашей прекрасной матери, которая пеклась о вас так же, как и я пекусь о моем Драко, – Снейпу не удалось сдержать гримасу, – пообещайте, что найдете моего малютку и отправите его домой. Ах, мистер Снейп, люди бывают так черствы! Они не желают войти в положение бедной вдовы. Они лишь стремятся нажиться на моем горе… Мало того, что два года они терзали меня, требуя плату за обучение моего бедного мальчика, оставшегося без отцовской заботы – теперь же они грозятся и вовсе отчислить его из Хогвартса! И эти люди называют себя воспитателями юношества!..
Судя по выражению лица леди Малфой, она намеревалась еще долго изобличать корыстность руководства Хогвартса, но Снейп (опасавшийся, что из-за театрального представления, разыгранного Нарциссой, он опоздает на дилижанс), перебил ее:
– Хорошо, я найду вашего сына, как только прибуду в Лондон, и незамедлительно отправлю к вам. А теперь, прошу прощения, мне пора ехать.
– Вы благородный человек, мистер Снейп! – прошептала Нарцисса наигранно-слабым шепотом, протянув Снейпу свою костистую руку для поцелуя. Снейп сделал вид, что не заметил, и, коротко поклонившись, поспешил к дилижансу. Нарцисса, нисколько не смущенная холодным прощанием, засеменила вслед за ним.
Стоя у дилижанса и мешая другим пассажирам занять места, она торопливо говорила что-то Снейпу в окно до тех пор, пока дилижанс не тронулся. Но и тогда Нарцисса, позабыв о роли леди, которую она столь старательно играла в Уилтшире, еще какое-то время бежала за дилижансом нелепой рысцой. Помахивая платочком, она кричала вслед удаляющейся карете:
– Помните! Вы поклялись защищать его!
========== Глава вторая, в которой сразу по прибытии в Лондон наш незадачливый стряпчий посещает свою альма-матер, где наводит справки о юном Малфое ==========
Хогвартс встретил Снейпа необычной тишиной. В мрачном холле не было ни души. Снейп остановился, обводя взглядом деревянные панели на стенах, потемневшие от времени портреты, два кресла и диван (на которые, как он помнил, ученикам не разрешалось садиться, отчего особо лихим подвигом среди старшекурсников считалось выбежать в прихожую и забраться на диван с ногами). Густой воздух пропах сыростью и пылью. Едва ступив под стрельчатые своды своей бывшей школы, Снейп ощутил, как к нему возвращается прежняя робость: на одно мгновение ему даже показалось, что сейчас перед ним откуда ни возьмись появится его тьютор и, с подозрением воззрившись на маленького Северуса, строго спросит, почему он не на занятиях. Надо заметить, что в бытность свою питомцем Хогвартса Снейп занятия не пропускал, но тревога и постоянное тоскливое ожидание наказания никогда не покидали его в неприветливых стенах этого угрюмого, похожего на средневековый замок, оплота знаний.
Снейп не был в Хогвартсе с тех пор, как выпускником покинул его холодные классные комнаты, большие неуютные спальни и библиотеки, где тишина казалась тишиною склепа. Припомнив свое несчастливое одинокое детство, проведенное под угрюмыми готическими сводами Хогвартса, Снейп почувствовал, что ради спокойствия своей души ему не следовало сюда возвращаться. Желая поскорее выполнить поручение, навязанное ему леди Нарциссой, он двинулся вглубь здания школы, без труда вспоминая путь к кабинету директора. И неудивительно: бедный сирота сомнительных кровей (Снейп явственно услышал – так, словно эти голоса звучали не в памяти, а наяву – как однокурсники дразнят его: «Эй, Липский!») был принят в Хогвартс благодаря протекции директора, профессора Дамблдора, добрейшей души человека. Северус часами просиживал у него, бездумно рассматривая унылые засохшие лимонные дольки на блюдце и пыльное чучело красноперой экзотической птицы. Сейчас, вспомнив запах директорского кабинета, какой-то особенно затхлый и старческий; ласковый взгляд профессора Дамблдора из-за пенсне со стеклами-полумесяцами; это его обращение – «мой мальчик», Снейп вновь, как тогда, в детстве, испытал неловкость, смущение и бессильное желание уйти.
Он проходил мимо высоких двустворчатых дверей классных комнат; некоторые были приотворены, и взгляду Снейпа открывались знакомые полутемные классы с длинными рядами громоздких старых парт, большой черной доской и непременным латинским изречением над нею – грозным предупреждением ленивым или непоседливым школьникам. Шаги Снейпа гулко раздавались в коридоре. Казалось, он был один во всем Хогвартсе – но в то же время Снейпу, как в детстве, чудилось, будто кто-то крадется за ним, и мистер Снейп, сердясь на самого себя, сдерживался, чтобы не оглянуться. Между тем он начал улавливать некий неясный гул или же эхо гула: то нарастая, то стихая, гул всё же усиливался по мере того, как Снейп приближался к большому залу. Когда Снейп поравнялся с дверьми, он уже явственно слышал мальчишеские голоса. Собравшись с духом, Снейп толкнул тяжелую толстую дверь и шагнул в зал.
Он мгновенно понял, что происходит, даже не взглянув на то, что изо всех сил старались увидеть возбужденно галдящие мальчишки, набившиеся сюда в таком количестве, что в большом зале стало неимоверно тесно и невыносимо душно. Они вставали на цыпочки, вытягивали шеи, хватались друг за друга, чтобы подпрыгнуть повыше, и беспрерывно, посмеиваясь и пихая друг друга локтями, болтали, отчего большой зал напоминал растревоженный улей. Снейп помнил, что значит это небывалое волнение. Что-то неприятно потянуло и заныло у него в груди; он хотел было отступить обратно в коридор, но подумал, что директор наверняка здесь, а не в своем кабинете. Пытаясь заглушить в себе какое-то глупое детское смятение (смешанное с не менее постыдной детской радостью, что наказанию на этот раз подвергся не он), Снейп двинулся сквозь толпу.
Мальчишки, с боем отвоевывающие друг у друга место поближе к импровизированной сцене, безропотно (хотя и с недовольством) пропускали Снейпа, должно быть, принимая его за одного из учителей или членов школьного совета. Вскоре Снейп, почти не пострадавший (ему всего лишь пару раз отдавили ноги и разок ненароком ткнули локтем под ребра), оказался в первом ряду. Счастливцы, успевшие занять лучшие места, – в большинстве своем старшекурсники – взволнованно переговаривались, точно публика в театре, предвкушающая премьеру пьесы. Снейп слышал, как назывались цифры: «Шесть, двенадцать, пятнадцать… да нет, двадцать четыре!..» Все взгляды были устремлены на «сцену», где вот-вот должно было разыграться «представление», и Снейп, повинуясь какому-то всеобщему стремлению, тоже посмотрел туда, заранее зная, что он там увидит.
Он сразу же узнал Аргуса Филча, своего бывшего тьютора. Тот, похоже, нисколько не изменился с тех пор, как Северус Снейп покинул Хогвартс: такой же тощий, но жилистый старик с помятым брюзгливым лицом и неопрятными седыми волосами. Ожидая, когда один из прытких юнцов-префектов подаст ему розги, Филч зыркал на толпу своими блеклыми недобрыми глазами, как будто выбирая следующую жертву, и Снейп, к своему стыду, поймал себя на том, что потупился, страшась встретиться с Филчем взглядом. Учеников, которых Филч счел заслуживающими наказания, было четверо. Двое младшеклассников, совсем еще мальчишки, стояли с выражением покорной обреченности на побледневших детских личиках; другие, юноши постарше, следуя неписаному кодексу чести, изображали невозмутимость. Один из них – по-видимому, бывалый хулиган – даже перемигивался с кем-то из товарищей, презрительно поглядывая то на толпу, то на розги, которые уже оказались в узловатых пальцах Филча.
– Извольте становиться, джентльмены, – прокаркал Филч с кривой усмешкой, показавшейся Снейпу непристойной. Снейп упер взгляд в пол, зная, что последует за этим приказом, и через миг услышал, как взвизгнула, рассекая воздух, розга.
Раздался жалобный вскрик: должно быть, Филч начал с одного из младшеклассников. По залу пронесся ропот. Снейп всем своим существом ощутил, как напряженная тишина, воцарившаяся в толпе, звенит от волнения, и волнение это, растущее с каждым свистом розги, порождает в душе Снейпа еще большее беспокойство. Сам того не желая, он поднял глаза. Волна стыда, отторжения и какого-то неправильного, болезненного любопытства, которое всегда его пугало, поднялась в нем и подступила к горлу. Снейп почувствовал, что лицо его пылает. Ему пришли на ум мерзкие, пошлые слова из засаленной книжонки, которую кто-то из его одноклассников притащил однажды в общую спальню: «романтика наказания», «трепещущая плоть»… Розга перед его лицом опустилась в последний, шестой раз. Снейп увидел, как мальчишка вздрагивает, сучит ногами, а на его маленьких покрасневших ягодицах вздувается еще одна багровая полоса – и сам он, Снейп, тоже содрогнулся, усилием воли заставив себя отвести взгляд. Сердце его колотилось. В школе Северуса пороли не так уж часто – по крайней мере, куда реже, чем других – но сейчас, против собственной воли слушая тихие вскрики, вздохи и нежные, точно женские, стоны второго мальчишки, Снейп вновь испытал то, что испытывал тогда: обжигающую резкую боль и отчаянный, до слез, стыд, заглушающий все прочие чувства.
– Не оставляй юноши без наказания, – удовлетворенно изрек Филч, переходя к следующему провинившемуся. – Если накажешь его розгою, он не умрет; ты накажешь его розгою и спасешь душу его от преисподней, – те же слова, цитата из притчей Соломона, были начертаны на медной табличке, висевшей над столом Филча в его кабинете. Снейп явственно вспомнил, как его тьютор, оценив прилежание Северуса и не найдя ни одного проступка, всё же многозначительно указывал ему на эту злосчастную строку из Писания.
Вдруг Снейп ощутил на себе пристальный взгляд. Узнав его, – не разумом, а горьким опытом памяти – Снейп внутренне сжался, но все-таки нашел в себе силы прямо взглянуть в лицо того, кто с таким усердием его рассматривал.
– Мистер Северус Снейп! – воскликнул Филч, растянув безгубый рот в жутковатом подобии улыбки. – Вот так да! Вот так сюрприз! Обрадовали, обрадовали вы нас, молодой человек, своим визитом, что и говорить. Ну-ка, закончи дело, – обратился он к префекту. – Десять ударов тому и пятнадцать – этому. Да гляди, не церемонься с ними! Как говорится, пожалеешь розгу – испортишь ребенка, хе-хе.
Всучив префекту розги, Филч, довольно потирая руки, подошел к Снейпу и, еще раз осклабившись (Снейп заметил, что гнилых кривых зубов во рту у Филча стало еще меньше), повел гостя в свой кабинет.
– Сейчас чайку заварим, – приговаривал он, отпирая дверь. – Давеча прислали для школы отменный чай, а миссис Норрис не будь дурой отсыпала мне чуток. А что? Нечего этим маленьким бездельникам чаевничать, чай не устали! А нам в самый раз чайком побаловаться. Верно я говорю? – Филч заговорщицки подмигнул Снейпу, а тому вдруг стало противно, как будто он сам вместе с Филчем и школьной экономкой миссис Норрис воровал у воспитанников этот чай. – Бедные мои старые кости… Видал, как я проучил сегодня этих негодников? И такие хлопоты каждый день, каждый Божий день! Никакого уважения, никакого благоговения перед старшими! Все норовят нашкодить да улизнуть от наказания, а между тем истинно сказано: «Глупость привязалась к сердцу юноши, но исправительная розга удалит ее от него». Ты садись, располагайся, – Филч прикрыл за Снейпом дверь и указал ему на побитое молью кресло, а сам принялся возиться с какими-то жестяными коробочками, погнутыми ложечками и оббитыми чайными чашками. – Помнишь, как ты, бывало, сидел прямо вот тут, на этом самом месте, пока я проверял свои записи? – Филч кивнул на ящики для документов, на каждом из которых были наклеены по алфавиту таблички с фамилиями провинившихся учеников. – И твое имечко здесь было, да-да, и твое… – Филч захихикал с каким-то омерзительным умилением. – А как ты старался быть прилежным, не в пример другим; как боялся наказания, аж дрожал весь как заячий хвост! Ан нет, и для тебя у меня находилась парочка розог, хе-хе… Теперь ты респектабельный человек, джентльмен с безупречной репутацией, и всё благодаря кому? А? Кому, я спрашиваю? – всё еще усмехаясь, он подал Снейпу чашку с мутной водой, которую без зазрения совести называл «превосходным чаем». – Благодаря мне, Аргусу Филчу! И моей розге, хе-хе-хе… Ибо кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его, – так говорится в притчах Соломоновых, – вдруг исполнившись почтительности к Священному Писанию, Филч поднял палец и, состроив набожную мину, замолчал.
Снейп же тем временем со смешанным чувством ностальгии и отвращения рассматривал кабинет, в котором провел столько не самых приятных минут своей жизни. Керосиновая лампа, свисающая с низкого потолка, тускло освещала захламленную тесную комнату без окон, со стенами, пятнистыми от плесени. Филч, столь рьяно пекущийся о чистоте в Хогвартсе, к чистоте собственного кабинета, судя по всему, относился с куда меньшим трепетом: здесь пахло грязью, застарелым потом, давно не стираной одеждой, чем-то тухлым; взгляд Снейпа, скользивший по кабинету, наткнулся на блюдце с какой-то присохшей к нему бурой массой. Снейп с трудом подавил тошноту.
– Послушайте, мистер Филч, – начал он неуверенно, и эта глупая неуверенность – как будто он по-прежнему был несчастным провинившимся учеником – раздражала Снейпа еще больше. – Я приехал в Хогвартс по поручению леди Малфой. Здесь учится ее сын, Драко. Вы, должно быть, встречали его в школе…
– А как же! – бесцеремонно перебил его Филч. – Еще бы не встречал! Я, к моему глубочайшему сожалению, имею честь быть его тьютором. Сомнительная честь, я вам скажу, хе-хе! – и Филч разразился долгим, больше смахивающим на кашель, ехидным смехом.
Снейп опустил взгляд к мутной жиже в своей чашке – отчасти оттого, что ему не хотелось смотреть на Филча, который, отсмеявшись, смачно сморкался в грязный платок, отчасти оттого, что его покоробил тон, каким Филч говорил о своем подопечном.
– Насколько мне известно, – вновь начал Снейп, – юный Малфой столкнулся с некоторыми… трудностями, связанными с печальной судьбой его отца. Леди Малфой поручила мне забрать Драко из Хогвартса и отправить обратно в Уилтшир, под материнскую опеку, если можно так выразиться.
– Опеку! – повторил Филч – его охватила какая-то необъяснимая, как подумалось Снейпу, веселость. – Я тебе так скажу, Северус: этот гадёныш тебе не чета, его уже давно… кхе-кхе… опекают. И нашла же на старого лорда, Абраксаса Малфоя, блажь выгораживать своего сынка-бездельника, запрещать почтенному Аполлиону Принглу, царствие ему небесное, пороть этого шалопая как следовало! Вот и вышла история, доигрались: спутался его ненаглядный Люциус с актрисулькой, лишился отцовского наследства, наделал долгов да еще и на тюремной скамье очутился. И поделом ему! Из мальчишек, которых недостаточно пороли, вырастают одни только прощелыги, игроки и пьяницы. Вот то ли дело ты, Северус, – Филч любовно похлопал Снейпа по колену. Снейп едва сдержал брезгливую дрожь. – Научила тебя послушанию моя розга – полюбуйтесь-ка, каким достойным человеком стал! Уважаемым, так сказать, членом общества, хоть и не можешь благородной кровью похвастаться, – Филч с причмокиванием отхлебнул чаю. – А об этом актрисулькином выродке, мальчонке Малфоев, и говорить нечего. Явился в Хогвартс: такой, понимаешь ли, чистенький, беленький, гладенький, точно куколка фарфоровая; смотрит умильными глазенками, улыбается приветливо, почтительно разговаривает – ни дать, ни взять маленький принц! Но меня не проведешь, – протянул Филч со злорадством. – Я вывел его на чистую воду! Знавали мы таких паинек – тихий-тихий, а сам всё к старшекурсникам льнет, ластится, на конфетки да на подарки напрашивается. Мерзость, да и только! – чтобы показать, насколько младший Малфой ему отвратителен, Филч скорчил премерзкую гримасу, будто его вот-вот стошнит; Снейпа же от его слов и правда слегка замутило.
Взяв себя в руки, Снейп спросил:
– Могу я его увидеть? Я дал обещание его матери и должен сдержать слово, несмотря на… на то, что вы мне сейчас сообщили.
Филч хмыкнул.
– Пожалуй, можешь, да только не здесь. В Хогвартсе он уже, почитай, с полгода не появляется.
– Вы хотите сказать, что его исключили, не уведомив его мать? – встревожился Снейп – не из-за невзгод, выпавших на долю Драко, а потому, что и без того неприятное дело, навязанное ему Нарциссой, похоже, становилось еще более хлопотным.
– Почему же не уведомив? Уведомляли, и не раз. Мамаша его уже второй год не платит за обучение, только письма шлет с большими претензиями. Леди в беде, как же, как же. На Диагон-аллее… и в других известных местах… таких «леди» пруд пруди, хе-хе! – Филч игриво подмигнул Снейпу. Того покоробило, что бывший тьютор держит себя с ним так панибратски, да еще и делает пошлые намеки, как будто не сомневается, что Снейп и сам водит знакомство с «леди» подобного сорта. – Чего удивляться, что мальчишка Малфой оказался яблочком с червоточинкой? Видать, не только по папашиным стопам пошел, а еще и по мамашиным, хе-хе-хе! – и Филч снова зашелся своим смехом-кашлем.
Филч еще не успел утереть слезы, а Снейп – разобраться, что в его рассказе правда, а что – всего лишь домыслы злонравного старика, когда дверь вдруг распахнулась и в комнату влетела миссис Норрис. С необыкновенной, поистине кошачьей грацией миновав Снейпа, она протиснулась к Филчу (который как раз собирался подлить себе чаю), выхватила чайник у него из рук, со звоном поставила его в шкаф, закрыла дверцу на ключик, а ключик спрятала за корсаж.
– Опять вы за свое баловство, мистер Филч! – прошипела она, щуря на Снейпа подслеповатые глаза и нервно поправляя чепец, из-под которого выбивались жидкие пепельно-седые пряди. – Повадились мальчиков чаем поить, заварки на вас не напасешься! – метнувшись к Снейпу, миссис Норрис отобрала чашку и у него и, продолжая браниться, опять открыла шкаф и вылила содержимое чашки обратно в чайник. – Как меня на чаепитие пригласить – так нет, а как мальчишку какого-нибудь потчевать – так пожалуйста!
– Зачем же сердиться, дражайшая моя миссис Норрис? – продребезжал Филч елейным голоском. – Не признали, верно? – это же мистер Северус Снейп, мой, так сказать, питомец! Поглядите, какого достойного джентльмена я вырастил, – уважаемый член общества, образованнейший человек… душеприказчик у самих Малфоев! – прибавил он ни с того, ни с сего.
Снейп открыл было рот, чтобы возразить, но миссис Норрис не дала ему заговорить.
– Раз этот джентльмен – малфоевский душеприказчик, то чем чаи гонять, мистер Филч, лучше б спросили с него деньги за обучение юного Малфоя! – заявила она.
– И то верно, – Филч, восхитившись деловой жилкой миссис Норрис, даже облобызал ее большую обветренную руку. – Как насчет долга, Северус? Ты, верно, привез из Уилтшира хотя бы часть суммы?
Мгновенно охладев к миссис Норрис, он подступил к Снейпу. Тот поднялся с кресла.
– Леди Малфой не отдавала на этот счет никаких распоряжений, – сказал Снейп.
– Прямо уж никаких! – воскликнула миссис Норрис, с удивительной для ее стати легкостью подскочив к Снейпу – да так, что тот оказался прижатым к стене. – Что эти Малфои о себе думают? Аристокра-а-аты, тоже мне! Корми их, пои – и всё задарма? Два года этот бездельник питался в моем заведении на дармовщинку! Всё, кончилось мое ангельское терпение! – должно быть, миссис Норрис искренне полагала, что кормит юного Малфоя за свой счет; к тому же, прежде чем оказаться в Хогвартсе, она служила экономкой в работном доме, и сейчас напирала на Снейпа точь-в-точь, как напирала на своих несчастных бедняков.
– Прошу прощения, но я согласился выполнить поручение леди Малфой только из снисхождения к ее положению и не несу никакой ответственности за ее финансовые обязательства! – выдохнул Снейп, оскорбленный до глубины души тоном миссис Норрис, издевательскими смешками Филча и вообще всей этой безобразной сценой.
– Да у тебя, кошечка моя, хватка что надо! – захихикал Филч за спиной у миссис Норрис. – Напрасно ты, Северус, отпираешься: если уж миссис Норрис взялась за дело, то и сам дьявол от нее не отвертится!
Миссис Норрис, польщенная столь изысканным комплиментом, от души расхохоталась, продемонстрировав Снейпу желтые (а кое-где уже и почерневшие) зубы. Снейп едва не задохнулся от мощной вони, пахнувшей у нее изо рта. Достав портмоне, он торопливо вытащил несколько банкнот, сунул их Филчу в протянутую руку и, воспользовавшись тем, что миссис Норрис кинулась отбирать деньги у Филча, счел за благо немедленно ретироваться.
========== Глава третья, которая знакомит читателя с гостеприимным заведением мадам Розмерты и некоторыми ее подопечными. Северус Снейп обретает долгожданный душевный покой и вновь теряет его ==========
Когда Северус Снейп вышел из Хогвартса, на улицах уже зажгли газовые фонари. Смеркалось; с темнеющего облачного неба мелко сеял дождь. Снейп с сожалением вспомнил, что, спеша отделаться от леди Нарциссы, забыл в конторе свой зонт – теперь из-за дождя его старенький поношенный сюртук непременно испортится. Снейп поднял воротник и быстрыми шагами двинулся по улице, направляясь к пансиону миссис Макгонагалл, где останавливался, когда приезжал в Лондон. Холодный ветер продувал насквозь, остужая пылающее лицо Снейпа и взметывая полы его сюртука. Снейпа окружал влажный, липкий туман, такой густой, что редкие прохожие, выныривая из него, почти сразу же растворялись бесследно, точно видения. Туман был желтым, черным и оранжевым одновременно; Снейп, непривычный к лондонскому смогу, едва мог дышать.
Он намеревался дойти до пансиона пешком: всегда бережливый, сегодня мистер Снейп и так намного превысил свои расходы, и ему не хотелось тратить деньги, как он считал, попусту. Но не успел Снейп преодолеть и половины пути, как дождь пошел чаще, а сам он порядком продрог, промок и уже хлюпал носом. Завидев в тумане расплывчатые очертания кэба, Снейп ускорил шаг и вскоре поравнялся с экипажем. Кэбби, сидевший на облучке, такой же понурый и промокший, как и всё вокруг, коснулся шляпы и сипло спросил, куда везти джентльмена. Снейп на мгновение задумался.
– На Диагон-аллею, к заведению мадам Розмерты, – сказал он.
Извозчик подмигнул и присвистнул.
– Сделаем, сэр!
Снейп забрался в кэб, и экипаж тронулся, медленно погружаясь в густой туман.
Снейп и сам не знал, почему вдруг передумал ехать в пансион, как намеревался. Он уже успел пожалеть о своем необдуманном поступке, когда кэбби, услышав адрес, подмигнул ему – Снейпа покоробило, что этот плебей (как Снейп охарактеризовал извозчика) принял его за сладострастника, решившего вечерком поразвлечься. В воображении мгновенно возникла картина: когда экипаж остановится на Диагон-аллее, кэбби, принимая плату, осклабится или, чего доброго, еще и отпустит какую-нибудь скабрезную шутку. При этой мысли Снейпа передернуло.
За то время, пока кэб, трясясь, кружил по улицам Вест-Энда, Снейп немного согрелся, но вместе с теплом вернулась и мигрень, частенько мучившая беднягу стряпчего. Возникнув еще во время визита Нарциссы Малфой, теперь она била в висок, заставляя Снейпа морщиться от боли. Он протер тыльной стороной руки запотевшее стекло, надеясь отвлечься разглядыванием бесчисленных и в большинстве своем незнакомых ему улиц, но головная боль не унималась, а лондонские улицы, залитые дождем и подернутые туманом, показались ему унылыми, блеклыми и неимоверно грязными. Сегодняшнее неприятное происшествие в кабинете Филча снова и снова всплывало в памяти Снейпа. Привыкший к размеренному, неспешному течению жизни в Уилтшире, где каждый день был наполнен пусть и однообразными, но отнюдь не изнуряющими и даже приятными в своей монотонности трудами, Снейп был выбит из колеи. Он не мог простить этим бессовестным людям денег, с которыми ему пришлось расстаться совершенно напрасно, а еще больше – того унижения, что он испытал. Снейп чувствовал себя так, словно это его выпороли на глазах у всего Хогвартса. Ко всему прочему, ему предстояло еще сообщить леди Нарциссе неприглядные факты о ее непутевом сыне, и Снейп, подбирая в уме подходящие слова, уже предвидел ее реакцию и заранее начинал нервничать.
