Текст книги "Брешь (СИ)"

Автор книги: Loisss

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– И она сказала, что твоя кровь чёрная?

Хейг взглянула на директора, искренне не понимая, почему что-то подобное его вообще должно волновать.

– Она и была чёрной, – ответила она. – Старуха вонзила кость в мою руку, и из неё полилась чёрная кровь.

Дамблдор молчал, внимательно глядя на слизеринку своими умными голубыми глазами, и та нахмурилась, осознавая напряжённость паузы.

– Вы что-то знаете об этом, сэр? – поинтересовалась она, хотя и не была уверена в том, что её это волновало.

– Возможно, возможно, – неопределённо кивнул старый волшебник. – Но не думаю, что сейчас самое время рассказывать тебе об этом.

– Как скажете.

Женщина из сна интересовала девушку сейчас меньше всего, и профессор это прекрасно понимал и видел.

– Люди до крайней степени поразительные и непостижимые создания этого мира, – неожиданно сказал он, глядя в окно больничного крыла.

– Вы думаете? – с безразличием в голосе спросила студентка.

– Убеждаюсь в этом каждый раз, когда вижу хотя бы собственных учеников и их достижения. Они поражают меня, а я открываю в каждом из них что-то новое всякий раз.

Той нечего было ответить, но отчасти она понимала, почему директор завёл этот разговор.

– Я видел твой блистательный Патронус, Ева, – сказал он, а блондинка почувствовала, как в горле образуется ком. Она не могла выговорить ни слова, вспоминая серебристого волкодава. – И это был один из самых сильных и мощных Патронусов, которых мне довелось знать.

– Только он оказался бесполезным, – неожиданно сказала девушка. – Точнее, это я оказалась бесполезной с ним, не сумев удержать.

– Нет, дело было не в тебе, – продолжил тот. – Дементоры, охраняющие Отдел тайн, не те, что охраняли нашу школу на третьем курсе, и не те, что охраняют Азкабан сейчас. Противостоять им с обычным патронусом необычайно сложно, и это занимает намного больше времени.

– Но Сириус… погиб, – сглотнув образовавшийся в горле ком слизеринка, чувствуя, как неотрывно смотрит на неё директор, и от этого испытующего взгляда ей становилось сложнее сдерживать эмоции. Сжав простынь пальцами, она опустила голову: – И он погиб из-за меня.

– Это нормально: чувствовать вину, когда нас покидает некто близкий нам, – спокойно сказал тот, – но не стоит перегибать палку, Ева. Сириус Блэк погиб не из-за тебя.

– Из-за кого тогда? – не своим голосом проговорила она, боясь поднять головы.

– Он погиб по моей вине.

Студентка внезапно взглянула на волшебника, не ожидая услышать таких слов. Но Дамблдор был спокоен, будто предвидел эту реакцию.

– Причём здесь Вы?

– Вина действительно лежит на мне (вернее, главным образом на мне), ведь именно я приказал Сириусу оставаться в доме, который он ненавидел с детства; я закрыл его в доме, не давая возможности вдохнуть свежий воздух. И даже в глубине души понимая, что долго это продолжаться не будет, я всё равно не сделал ничего, чтобы облегчить его участь.

Блондинка спрятала лицо в ладонях, не в силах слушать профессора. Тугой обруч сжимал изнутри, стягивая внутренности; было невыносимо больно и стыдно – за то, что она не может совладать с собой, не может быть сильной. Но даже с этим осознанием девушка приходила к мысли о своей беспомощности.

Некоторое время она молчала, давясь рыданиями, но не плача. Мизерная гордость за саму себя кольнула на мгновение, и тогда Хейг провела руками по лицу и, наконец, подняла глаза, но на Дамблдора и не взглянула.

– Вы не виноваты, – одержимо произнесла она. – Не виноваты. Никто не мог уберечь его от него самого. Я тоже не смогла… тогда, на площади Гриммо.

– Жизни близких людей Сириус всегда ставил превыше своей, – сказал пожилой волшебник. – В этом заключалось его очарование и одновременно слабость.

Ева вдруг вспомнила свой Патронус – именно то, как ринулся светящийся волкодав в бой. Она ещё тогда почувствовала, что это зрелище было знакомым, а сейчас убедилась окончательно – Сириуса она любила больше, чем кого-либо, и неважно, как, но но эта была самая самоотверженная любовь, доказательством чего служил телесный облик её Патронуса. И от осознания о потере самого дорогого человека ей становилось только горше.

– И всё же я не смогла, – сдавленно проговорила та. – Я никогда не смогу себя за это простить. Я настолько слаба, что не смогла защитить самое дорогое, что у меня было. А Гарри… как мне смотреть ему в глаза?

Она прикрыла лицо ладонью, будто рядом находился сейчас не Дамблдор, а сам Поттер; представила, как видит его перед собой, его искажённое мукой лицо и то, как в мыслях он проклинает слизеринку за слабость.

– Гарри прекрасно понимает, что в этом нет твоей вины, – мягко сказал профессор, но его слова не убедили блондинку. – Он видел, как Беллатриса Лестрейндж направила режущее заклятие в Сириуса, и он понимает, что ты делала всё для того, чтобы его спасти.

– Откуда Вам знать это?

– Потому что я разговаривал с ним сам.

Наконец, студентка подняла на директора глаза. Она не знала, правду ли он говорит, но хотела верить – доверять его словам в полной мере.

– Гарри так же, как и ты, винит себя в смерти Сириуса. Я долго разговаривал с ним, нам многое пришлось обсудить в тот день, когда ты ещё находилась в больнице святого Мунго, но то, что он не винит тебя в смерти Блэка, мне совершенно ясно.

На это Хейг нечего было ответить. Хоть она и поверила волшебнику, чувство вины не утихало – девушка во что бы то не стало решила встретиться с гриффиндорцем, как только полностью оправится.

Неожиданно в её голове вспыхнул яркий и запоминающийся образ человека, которого она боялась и ненавидела уже долгое время. Ева понимала, что ни с кем другим, кроме самого Дамблдора, не сможет обсудить то, что видела.

– Редсеб Маллиган, – тихо упомянула она имя, не узнавая свой голос – не до конца понимая, почему вдруг он вспомнился ей в эту секунду. – Мне казалось, что Пожиратели смерти не могут вызывать Патронусов – такая магия им просто не поддаётся. Так как…

Закончить такую страшную мысль означало лишь то, что она принимает эту реальность.

– Редсеб Маллиган для всех всегда оставался загадкой, – помедлив, проговорил директор, внимательно глядя на девушку. Она поняла, что и самого волшебника этот человек явно заинтересовал. – Это действительно редкость, чтобы Пожиратель смерти мог применить заклинание Патронуса, однако если он использует его, это говорит лишь о том, что что-то светлое ещё осталось в этом человеке. Значит, он ещё не полностью погряз в безумии и ненависти.

Слизеринке вспомнилось, как он напару с братом уничтожал маленькое поселение Африки и то, как явил самого большого и светлого Патронуса в её жизни; вспомнились его глаза, в которых в то самое мгновение не было ни капли сумасшествия – всего лишь страшная усталость. Соединить безумного Редсеба и того, что мог защититься от собственных страхов самостоятельно, в один образ ей совершенно не удавалось. Ненавистный ею человек вводил в смятение – она чувствовала, что обязана ему жизнью, и это чувство грызло изнутри не хуже, чем тоска и боль от потери Сириуса.

***

Окончание учебного года была крайне омрачено минувшими событиями. Хейг буквально кожей чувствовала нависшее в Большом зале напряжение; все только и говорили о возвращении Волан-де-Морта и о произошедшем в Министерстве. При каждом упоминании студенты глазели на стол гриффиндорцев, за которым сидели одни из известных участников последнего сражения. Ева вернула хмурый взгляд к своему столу, отмечая, что Гарри среди них не было, и подумала, что и ей здесь не место.

Не сказав сидящей рядом Аяно ни слова, блондинка незаметно поднялась. О том, что и она тоже была в Министерстве магии в тот день, никто так и не узнал, чему она душевно радовалась – быть невидимкой сейчас было важнее, чем когда-либо.

С трудом одолевая невыносимую и давящую тоску, девушка ни на что не обращала внимания, но только резкий толчок в плечо заставил вернуться к реальности и замереть на месте, глядя в знакомые серые глаза. Драко, казалось, всего мгновение назад находящийся в таком же состоянии, глядел на однокурсницу так, будто видит впервые. Та поджала губы, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

«Почему из всех людей именно ты сейчас столкнулся со мной? – с болью подумала она, глядя на то, как Малфой надевает маску безразличия и отворачивается.

Не в силах смотреть на то, как он уходит, слизеринка сама развернулась и стремительно направилась прочь. Внутри всё кипело.

Оказавшись за пределами замка, студентка остановилась, вдыхая жаркий летний воздух. Сердце отбивало сумасшедший ритм, отталкивая желанное облегчение, однако вокруг, к счастью, никого не было. Подгоняемая разнообразными воспоминаниями, Хейг неспешно направилась к Чёрному озеру, глядя на такое знакомое ей окружение. Казалось, что где-то вдалеке раздаётся шёпот Гремучей ивы, ставшей какой-то особенно родной.

Оказавшись у того самого дерева, под которым вместе с Сириусом она прятались от солнца в недавнем сне, Ева осторожно опустилась на землю. Тяжело вздохнув, она закрыла глаза и прислонилась затылком к стволу, слушая, как трещат вокруг цикады. Однако вопреки тени, духота изводила.

Блондинка сидела какое-то время неподвижно, но затем раскрыла глаза и, выпрямившись, стянула с себя пуловер, оставшись в одной блузке и школьной юбке. Краем уха она слышала слабый хруст, и её сердце пропустило удар, и девушка достала из кармана кофты свёрнутый в несколько раз немного помятый лист бумаги. Ей не нужно было разворачивать его, чтобы понять, что это, но она прижалась спиной к сухой коре и всё же развернула записку, вглядываясь в такие знакомые слова и родной почерк.

Студентка вдруг заметила, что букву «y» он выводил абсолютно так же, как и она сама, с размашистым хвостиком. У Евы почерк был полон закорючек, но Сириус писал аккуратно, ровно и красиво, почти каллиграфически, однако буква «y» как-то резко выделялась.

Слизеринка вздохнула и принялась за чтение письма, которое помнила практически наизусть с тех пор, как оно пришло таким же ранним летом два года назад.

«Привет, Волчонок!

Я, наконец-то, залёг на дно и смог послать тебе весточку! Будь осторожна, эта сова любит клеваться!

Не могу написать, где нахожусь сейчас, но здесь не так, как было там, рядом с тобой и Гарри. Здесь холодно и пасмурно, но для меня это не проблема. Я в порядке…»

Хейг перечитывала письмо, чувствуя, как начинают дрожать руки.

«…Мерзавец Снейп не донимает? Если он как-нибудь навредит тебе или Гарри, сразу дай мне знать, и тогда я добьюсь того, что в школе он больше находиться не будет…»

В его обещания блондинка всегда верила, а потому не смела жаловаться на декана, даже несмотря на произошедшие на третьем курсе неприятные события.

«Сейчас, когда Крыса бесповоротно (пока что) сбежала от меня, и мой образ жизни начинает походить на бесцельный, я вспоминаю разговор, который нам не удалось закончить.

Ты говорила о том, что боишься так сильно, что не можешь делать что-либо, но ты солгала мне! На самом деле, это не так. Вопреки своему страху, ты можешь и делаешь. Твоя помощь была неоценима, хоть ничего и не вышло.

Встретив тебя впервые после двенадцати лет порознь и увидев герб Слизерина на твоей мантии, я решил, что для тебя всё потеряно; решил, что ошибался на твой счёт, но вскоре осознал, что ошибался вдвойне, и был рад, что, наконец, понял это. Ты оказалась таким же разочарованием для паршивых слизеринцев, каким я был для своей семьи. Для всех, кроме Лиры…»

Глаза сильно щипало, и девушка зажмурилась, проведя по векам ладонью. Послышался шорох, сообщающий о чьём-то приближении, что студентку, в прочем, несильно волновало. Это мог быть кто угодно.

«Однако теперь у меня новая семья – та, что я выбрал когда-то сам, и та, что ещё принимаю за семью. Больше я не одинокий узник…»

Ева подняла голову, глядя на совершенно неожиданно оказавшегося перед ней человека. Его яркие зелёные глаза, которые каждый сравнивал с глазами его матери, смотрели на слизеринку сквозь линзы круглых очков. Та не могла понять, что выражает его лицо, но с зрачков отчётливо считывала чувства.

Нечто до сих пор сжимающее изнутри сковало с большей силой, и девушка отложила письмо и поднялась с земли. Поттер неподвижно наблюдал за ней, не смея обмолвиться, а та боялась любых его слов.

Но вот она преодолела небольшую дистанцию и заключила друга в объятия, чего раньше никогда просто так не сделала бы, и, не в силах сдержаться, расплакалась. Гриффиндорец был заметно смущён и обезоружен болью одновременно.

– Прости меня, Гарри, – просипела она, не в силах выровнять дыхание. – Прости меня!

– Перестань, – твёрдо сказал тот, коснувшись рукой её плеча. – Ничего не говори.

Блондинка замолчала, но объятий своих не ослабила. Парень осторожно успокоительно провёл рукой по её спине и вздохнул, на мгновение прикрыв глаза. Совсем незначительное облегчение забралось в душу Хейг.

«Ты и Гарри – берегите себя. Вы оба находитесь в бесконечной опасности, но я буду спокоен, если вы будете вместе.

Для меня это очень важно

До встречи, Ева.

Уверен, что скоро мы встретимся.

С любовью, твой Оджи».

***

Стук колёс «Хогвартс-экспресса» приносил некое умиротворение. Ева слушала его, глядя на стремительно сменяющийся пейзаж за широким окном поезда. Позади неё остановилась Аяно, которая осторожно перебирала пальцами волосы приятельницы, вплетая в красивую ажурную косу. Блондинка чувствовала, как пальцы японки касались головы, и иногда чувствовала мурашки по всему телу – она обожала, когда кто-то её заплетал, но сама могла подпустить к своим волосам только бабушку или Кавагучи.

– Что бы не говорили вокруг люди, магия иногда бывает абсолютно бездушной, – задумчиво проговорила та, внимательно наблюдая за тем, чтобы пряди плелись равномерно.

– Почему? – без особого интереса спросила Хейг.

– Когда человек делает что-то руками, он получает совершенно другие ощущения, чем если бы то же самое он сделал взмахом палочки, – сказала брюнетка. – Магия облегчает жизнь, но её избыток лишает радости от простых и незначительных мелочей. И, полагаю, человек становится скупым.

Ева не ответила, но мысленно согласилась с одногруппницей.

– С магией человек становится жестоким, – глубоко уходила Аяно в размышления, и её тон изменился. – С магией человек может делать то, что без неё наверняка сделать бы не смог. Прямо как тогда… когда тот, что пытал меня заклятиями, потеряв палочку, не смог делать того же самое с моей катаной в руках. «Круциатус», смертоносное заклинание… Оно невидимо, неосязаемо, и человеку кажется лёгким лишать жизни вот так, а когда даёшь ему в руки нож, сомневается в себе, потому что ощущения от убийства собственными руками совершенно отличается от взмаха волшебной палочки…

Блондинка, заслушавшись, невольно вспомнила о магах, которым убивать руками было бы так же легко, как взмахом палочки.

– Поэтому, если уж убивать, то с уважением и осознанием. Чувствуя утекающую жизнь сквозь пальцы, а не испаряющуюся в воздухе от какого-то там заклинания…

– И именно так бабушка устранила того, кто пытал тебя, – бездумно заметила Хейг. – И теперь я понимаю, за что ты так сильно её уважаешь.

– Я не только с уважением отношусь к ней, – сказала однокурсница, постепенно подходя к завершению плетения. – Моё отношение – благодарность. И когда-нибудь я отдам свой долг.

– За столько лет заботы обо мне ты уже сполна его отплатила. – Слизеринка очень не любила, когда Аяно говорила о своём долге перед Лирой Блэк. – Ты поклялась защищать меня от напастей, но до сих пор добровольно отдаёшься в рабство. Мне не нужны слуги или подданные.

Ева почувствовала, как Кавагучи прекратила движение по волосам, и это не было хорошим знаком.

– Думаешь, я помогаю тебе, общаюсь с тобой и вообще нахожусь рядом только лишь потому, что должна миссис Блэк?

Та ничего не ответила, ведь всё это время именно так и считала.

– Что бы ты там не думала, я хочу, чтобы ты знала. Если бы всё было действительно так, как ты думаешь, то, поверь, наши взаимоотношения были бы совершенно другими. Но ты моя единственная и настоящая подруга, вне зависимости от того, как сама ко мне относишься. Запомни это.

Блондинка почувствовала, как резинкой та скрепила косу. Услышанные слова поразили до глубины души, и девушка впервые подумала, что всё это время абсолютно неверно оценивала свою однокурсницу. И обернувшись, столкнулась со взглядом. Японка улыбнулась, после чего махнула рукой и покинула купе, оставив слизеринку наедине со своими мыслями.

Время в дороге пролетело слишком незаметно. Ева не помнила, как брала вещи, сходила с поезда или проходила через волшебную арку, разделяющую мир волшебства, принесший много страданий, и мир маглов, простых людей, в котором она не видела ничего родного или утешающего.

Блондинка сделала всего несколько шагов и остановилась, придерживая рядом чемоданы.

Впереди в ожидании остановились знакомые люди – бабушка, «Грозный глаз» Грюм, профессор Люпин, Тонкс, мистер и миссис Уизли, Фред и… Джордж.

Последний уже заметил её и улыбнулся.

Губы девушки задрожали, и она, держась изо всех сил, сделала ещё несколько шагов и, не обращая ни на кого внимания, обняла его. Он не смутился и ответил на объятия, тихо посмеиваясь – не потому, что она казалась ему забавной, а просто от удовольствия. Она искала защиту и силу в нём, и это давало парню уверенности в том, что достать всё это для неё ему не составит труда.

– Не кисни, Хейг! – сказал он, не отпуская её. – Я уже знаю, что на этих каникулах тебе скучать не придётся!

Блондинка ничего не сказала в ответ, но рыжий почувствовал, как она сильнее сжала пальцами его новую кожаную куртку. Это непременно был хороший знак!

Солнце неспешно уходило в свою ночную гавань, однако в руках слизеринки покоилось особое, куда более горячее и доброе солнце. Впервые за долгое время она почувствовала спокойствие и умиротворение, чего не ощущала давным-давно; эти объятия напомнили о том, как Сириус обнимал её в последний раз, в той забытой комнате в Отделе тайн, когда на них стеклянными глазами смотрел её родной отец.

Но Ева о нём не думала.

Она всё равно знала, что их пути хоть и неминуемо, но сойдутся, ведь до тех пор, пока она будет возвращаться в мир волшебства, их судьбы будут связаны.