Текст книги "Записи психолога (СИ)"

Автор книги: Loftr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

========== Запись 7 ==========

Врач: Тор Одинсон.

Пациент: Локи Лафейсон, 16 лет, проблема: замкнутость в себе, боязнь быть настоящим с людьми, которые не сделали ничего плохого ему, и проблемы с отцом.

Сеанс: шестой из десяти проплаченных.

Дата: 24 августа 2016 года (среда).

План действия: разговор «по душам», частичная помощь в составлении лжи.

Ему было интересно, принесут ли очередной какой-то презент. Оладьи оказались съедобными куда больше, чем он думал, а клубничный сироп… Никогда ему не доводилось пробовать настолько сладкий сироп, который он, к сожалению, съел первым. Тор уже подумывал попросить Локи принести просто сироп или сказать, в каком магазине покупает.

В дневник за вчерашний сеанс Одинсон написал только одно слово – прекрасно. Хотя и оно не отображало ничего из того в полной мере, что испытывал. Да, за прошедшую ночь Тор разобрался в том, какие чувства преобладают в нём, и понял, что ему приятно, весело и интересно проводить время с Локи, поэтому хотел больше, чем просто полтора часа. Но разница больше, чем в десять лет, уж слишком для подростка, который видит в нём только психолога. Наверно, в чём Тор уже не был уверен после вчерашнего.

Сегодня с утра температура прыгнула с двадцати трёх на почти что тридцать, из-за чего все люди были похожи на улиток на сковороде. Ужасное лето в этом году выдалось. Тор покосился в сторону кондиционера, который, к несчастью, сломался именно сегодня и не охлаждал помещение так, как нужно. Тяжело вздохнув, Одинсон расстёгивает верхнюю пуговицу и ослабляет галстук, который уже через пять минут остаётся на спинке стула, как и пиджак. Даже в девять утра настолько душно, что невозможно дышать, а мастер для починки кондиционера будет только после двух. Аж двух!

Тор с сомнением смотрит на лежащий перед ним дневник и просто закрывает его. Нет уже какого-то смысла писать что-то в него, ведь мужчина впервые чувствует то, чем не хочет делиться даже с бумагой. Лучше оставить в себе как приятное воспоминание. Взяв обычную чёрную резинку, Тор собирает волосы в хвост, надеясь, что хоть так будет легче.

Когда был холод – ему не нравилось и он хотел жару. Когда появилась жара – снова не нравится и теперь хочется холода. Да, это совершенно по-человечески, но хочется и какой-то стабильности. Тор подымается на ноги для того, чтобы поставить на полку дневник. Всё, это законченная история, поэтому будут просто разговоры и не больше… не меньше.

Стук раздаётся привычно пунктуально, когда часы отображают десять утра. Локи улыбался, был явно счастливым, но опять что-то скрывал за этой маской. В глазах была какая-то боль, какая-то смута и тревога. Тор делает вид, что не замечает, как и того, что юноша был в застёгнутой кофте почти до горла, когда ему явно жарко.

– Невыносимо жарко, неправда ли? – всё же спрашивает Одинсон, когда Локи садится в кресло напротив него.

– Да нет, нормально. Только голова с самого утра раскалывалась, – не такой поспешный ответ, но за ним скрывается ложь.

Хотелось спросить, что же скрывает подросток, но как-то не было особого настроя, что ли, или просто боялся разрушить того, что уже между ними появилось. Между ними? Уже нет смысла удивляться, когда сам принял это, пусть и не на сто процентов.

Тор внимательно смотрит на юношу, который становится настороженным под этим взглядом. Будет таить, не скажет прямой ответ на новые вопросы. А если всё же его мнение неправильное и Локи хоть каплю да изменился? Всё возможно в этой жизни.

– Ты со мной делился, что у тебя есть друзья, – издалека начинает Одинсон, чтобы, в итоге, добиться своего.

– У меня всегда была такая точка зрения, что лучше один настоящий друг, чем десяток товарищей, которые, в итоге, предадут ради своей выгоды. Так и повелось, что у меня вот уже как десять лет один друг, с которым я делюсь всем, как и он со мной. Горести, боль, успехи, веселье – у нас нет друг от друга никаких тайн.

– А что насчёт того, что тебя тогда избили одноклассники?

– Когда? – непонимание и Локи сразу же, поняв свою ошибку, прячется за маской отрешённости. – А, вы про тот случай. Я же уже говорил, длинный язык, ляпнул, не подумав, за что и поплатился.

– Зачем ты врёшь?

Локи открывает рот, чтобы начать отрицать, но, не найдя слов в поддержку своей лжи, просто закрывает его. Он опускает голову вниз и шумно выдыхает, закусывая губу. Слишком быстро этот психолог понял и слишком быстро подобрался к настоящей его жизни. А если подтвердит, что врал ему, то Тор больше не захочет видится с ним. И так, осталось только три сеанса.

– Сними кофту, пожалуйста.

Мягкий тон, даже тёплый, чего никогда не было в его сторону, и Локи хмурится. Он – человек, подросток, который хочет внимания к себе от того, кто нравится, от того, кто так быстро нашёл к нему подход, но всё равно… Покачав головой, Лафейсон всё же расстёгивает кофту, в которой ему было чересчур жарко, и слишком медленно снимает её. Юноша прекрасно знает, что сейчас увидит Тор – синяки от слишком сильной хватки на предплечье, синяки, которые появляются на нём не в первый раз.

Тор, поджав губы, смотрит на химерную картину фиолетово-синими красками больного художника на белоснежной коже предплечья Локи. Да, ему было жарко в этой кофте, и юноша бы уже давно сидел в одной футболке, если бы не эти синяки… Всё действительно не так, как ему рассказывал Локи.

Поднявшись на ноги, Одинсон обходит стол, чтобы остановится рядом с Локи и положить руку ему на плечо, заставляя поднять голову вверх.

– Почему ты позволяешь отцу это делать?

А в ответ тишина. И Локи снова опускает голову вниз, нервно теребя ткань бедной кофты, которая останется после сегодняшнего сеанса измятой. Почему он не может избежать этого, ведь уже достаточно взрослый и, как убедился Тор, присутствуют мозги с изворотливостью. Что-то было не так, они почти подошли к самой правде, но Локи просто пожимает плечами, не зная, что ответить на это. Как никак, Лафей – его отец, да и юноша сам нарывается… очень сильно провоцирует его.

– Локи, ты же понимаешь, что не в тебе проблема? – Тор в поддержку сжимает острое плечо подростка. – Ты должен завтра прийти со своим отцом и я сделаю всё возможное, чтобы он больше не подымал на тебя руку.

– Нет, – он отрицательно мотает головой. – Отец не придёт. Во-первых, он занят, а во-вторых, для него это…

Но слова обрываются слишком быстро и Тор буквально ощущает повисшую неловкость в воздухе. Всё куда хуже, чем он себе представлял? Неужели всё это время Локи врал ему и эти все высказываемые им чувства не большем, чем фальшь?

Локи резко подрывается на ноги и, схватив рюкзак, почти что бежит к двери. Уходит от проблем, уходит так, как сейчас это более вероятно, чем слова. Но Тор успевает его схватить за локоть, не давая больше ступить ни шагу. Слабая попытка вырвать руку, что-то жалобное, как всхлип просьбы дать уйти, но Одинсон только сжимает сильнее локоть.

– Что происходит, Локи? – уже более твёрдо спрашивает Тор.

– Всё, что я вам говорил – правда… правда без единственного кусочка паззла. Отцу противны… геи. И когда он увидел меня с Тони, то… Ему отвратно такое, он презирает таких, как я, и подымает руку ещё из-за этого, как и не сдерживает своих слов по этому поводу.

Вот… как. Тор даже теряется от такого развития событий, от того, что действительно за всем этим стояло. Значит, Лафей не переносит на дух людей с нетрадиционной ориентацией, что делает всё положение куда хуже.

Тор ненавязчиво ведёт несопротивляющегося Локи обратно, сажает его в кресло и забирает с рук рюкзак, который становится рядом на полу, с кофтой, что ложится на спинку кресла. Надо что-то ему сказать, нет, вообще нужно что-то сказать, но как-то он растерялся. Одинсон садится в кресло напротив и складывает руки на столе, смотря на тёмную поверхность.

Нет, он не был против геев, просто к нему ещё ни разу за пять лет не приходили с такими проблемами. Возможно, Локи поддался тенденции двадцать первого века, но… Да кого он обманывает?! На почве того, что у него не было полноценной семьи, что отец не уделял положенной любви, а только третировал, то Локи сначала сделал это назло, в чём был уверен Тор. И сейчас это «назло» стало таким близким и настоящим для Лафейсона, что уже сейчас он считает это нормальным.

Вообще, Тор не понимал, как в их веке уже можно относиться с презрениям к геям. Но да, гомофобов всё равно в мире очень много, что удивляет его до сих пор. Нет разницы, с кем спит, кого любит человек, главное, чтобы ему было хорошо и не нёс вред обществу. А вот как раз гомофобы, которые перерастают в скинхеды, и несут вред всему тому миру и спокойствию.

Тор подымает взгляд на Локи, который уже не сжимается. Расправленные плечи, твёрдый взгляд, уверенный и решительный – будет отстаивать до конца то, что стало его настоящей жизнью.

– Почему ты не сказал об этом раньше? – Одинсон спрашивает то, что беспокоило его сейчас сильнее.

– Меня сюда отправил отец, который считает это проблемой. Но для меня это не проблема, для меня эта такая же нормальность, как и дышать воздухом, – твёрдо, но слишком холодно, скрывая свои настоящие эмоции, отвечает Локи.

– А учёба?

– Я же говорил, я не врал. Отец требует и тоже подымает руку из-за этого. Но по большей части я изо дня в день получаю по той причине, что для него моя ориентация неправильная.

– Хорошо, – Тор тяжело вздыхает и берёт небольшой квадратик бумаги с ручкой, кладя их на ближний край к подростку. – Напиши свой домашний адрес.

========== Филантроп ==========

Среда, 24 августа 2016 года

Правда оказалась не такой уж и страшной, как ему думалось. Ну, гей, ну, не привлекают его девушки и что с того? Родители должны принимать своих детей такими, какие они есть, поддерживать и уж никак не бить ещё из-за того, что нравятся парни. Даже его отец, когда узнал, что ему нравится не только женский пол, то не общался только полгода, говоря, что нет у него больше сына. А потом, видимо, Фригга всерьёз поговорила с Одином и тот принял его даже с этим.

Тор видел всё отчаяние и боль в глазах Локи, когда тот рассказывал о своих предпочтениях. Считал, что он тоже его ударит? Видимо, Лафей чересчур сильно его зачмырил по этому поводу и вбил силой, что не должен ничего такого желать. Но… Одинсон совершенно не понимал, зачем юноша продолжает провоцировать отца, ведь юношеского максимализма у него не наблюдается. Может, банальная месть, но Локи тоже перерос это. Да, присутствует простое желание доказать Лафею, что он имеет право жить так, как хочет, чтобы его не подавляли, но уже ради одного того, чтобы не били, не унижали, можно потерпеть до переезда…

Теперь Одинсон отчётливо понимал, почему Лафей, записывая сына на приём, не сказал причину. Никакая не замкнутость, ничего, что связанно с учёбой, а просто нетрадиционная ориентация, к которой мужчина испытывает отвращение и презрение. И именно с ним нужно работать, а не с Локи, который, не смотря на такое обращение к себе от единственного близкого человека, всё равно остался нормальным ребёнком. Пусть и с масками, но это лишь адаптация, возможно даже мимикрия на того человека, который идеально подходит характером и стилем жизни именно для Лафея.

Когда в семье появляется ребёнок, то с ним нужно вести разговоры, его нужно учить правильной жизни, вернее, просто показывать, как живут другие. И если он принимает такое решение, как любовь к кому-то, то действительно нужно похвалить, поддержать и объяснить, что к чему.

Однако это было индивидуально для каждой семьи и Тор совершенно никак не понимал, почему он вызвался влезть в эту настолько глубоко. Альтруизмом он в последний раз страдал два года назад, когда взял домой серого жако. А потом и второго ему всунул Танелиир, говоря, что так не будет скучно. Да, не скучно, особенно когда два самца принимаются выяснять, кто из них царь горы. Поэтому сейчас, эта новая вспышка бескорыстной помощи, напрягала его.

Тор не особо думал, когда просил с утра у Локи написать его домашний адрес, идя на поводу лишь на вспышке филантропии, которая проявилась… Да, после такого признания юноши у него самого внутри словно упала какая-то завеса, что огораживала его человечность от профессии. А в голове билось твёрдое осознание того, что он должен по любому помочь Локи.

Старый «бьюик» останавливается возле частного дома в довольно богатом районе и Одинсону даже становится стыдно за свою машину. Деньги водились, но тратиться на что-то дорогое, что не продержится и пару дней… Тем более этот «бьюик» был их семейным раритетом, с которым как-то жалко было расставаться.

Одинсон медленно шёл по дорожке к двери, прокручивая в голове слова, которые придётся сказать Лафею. Нервничает, как будто на первом экзамене в университете, боясь сделать какую-то ошибку, из-за чего бы его выгнали. Но Тор отгоняет от себя все мысли, когда подходит к двери и нажимает на кнопку звонока. Приятная трель соловья, которую, явно, выбирал Локи, и мужчина отходит на шаг назад. Тишина напрягает, только далёкий шум города хоть немного успокаивает, но через несколько секунд за дверью слышатся быстрые шаги.

– Я же говорил, что ты забыл клю… – Локи прикусывает себе язык и замирает на пороге, удивлённо смотря на своего лечащего врача. – Не думал, что вы приедете так… быстро.

– Позволишь зайти?

– Да… да, конечно, – как-то чересчур растеряно отвечает юноша и отходит в сторону, позволяя войти Тору.

Локи выглядел чересчур по-домашнему в шортах и майке, которая выглядела растянутой или была просто на пару размеров больше. Его действительно никто не ждал здесь, но именно этот эффект неожиданности послужит куда лучшей работой в разговоре с Лафеем, чем слова.

Разувшись, его отводят в гостиную и предлагают сесть, от чего Тор не смеет отказаться. Одинсон видит неловкость и страх в том, как сидит в соседнем кресле Локи, в том, как мнёт край серой майки и тяжело вздыхает.

– Не нервничай, я просто поговорю с твоим отцом и не более, – мягко заверяет подростка Тор.

– Да в этом и проблема. Он может… – юноша нервно закусывает губу. – Он не послушает вас.

– Вот и проверим, послушает или нет. Твой отец же ещё на работе.

И Тор получает в ответ только слабый кивок головы. Он прекрасно понимал Локи, который сейчас нервничал и, если бы его здесь не было, вскочил бы на ноги, чтобы начать бегать из стороны в сторону. В тишине проходят долгие минуты, после чего Лафейсон подхватывается и растерянно предлагает чай, на что Тор утвердительно кивает головой.

Он сам нервничал, ведь любое неправильное слово и Локи может пострадать, ведь, явно, Лафея, мало того, что раздражает предпочтение собственного пола, так ещё и сын об этом попросил поговорить с ним психолога. И именно так и будет в голове биться у мужчины – Тор уверен. Тихое шуршание на кухне, шум закипающего чайника… Невинный вид Локи его покорил, но Одинсон уже достаточно хорошо выучил юношу. За первой обложкой скрывается настоящий демон, который хочет нормально жить, а не быть заключён в клетке. Холод взрослого, неуверенность и мнительность ребёнка и лишь после идёт демон.

Подняв голову, Тор забирает принесённую чашку с горячим чаем и делает глоток, благодаря этим Локи. Обычный, мятный… А если Лафей его сразу же прогонит? Нет, он не отступит, ведь это уже будет действительно каким-то театром абсурда. От мыслей его отвлекает шум проворачиваемого ключа в дверном замке и Тор сразу же ставит на столик кружку, подымаясь на ноги. Краем глаза мужчина замечает, как Локи сжимается в кресле, как за эти считаные секунды прячет ребёнка за холодом, погребая слишком глубоко в себе демонёнка.

Лафей выглядит почти, как взрослая копия Локи, только черты лица более грубые и глаза не светятся той жизнью, к которой Тор уже привык за время общения с юношей. Мужчина хмурится, замирая на пороге в гостиную, и осматривает его с ног до головы.

– Тор Одинсон, психолог вашего сына, – тут же представляется мужчина, чтобы не было никаких лишних мыслей у Лафея, и протягивает руку, которую пожимают.

– Приятно познакомиться лично, мистер Одинсон, – Лафей косится на сына, который сразу же испаряется из гостиной. – Вы хотели поговорить по поводу того, что ваше лечение совершенно не помогает стать здоровым моему сыну?

Будет тяжело. Тор лишь поверхностно улыбнулся, и не соглашаясь, и соглашаясь со словами Лафея. Раз у них уже с самого начала так пошло, то не стоит заходить издалека. Одинсон садится обратно на диван, когда ему указывают на него рукой, и внимательно смотрит на Лафея, что разместился в кресле напротив. Скованные движения, но они более грациозны, чем у Локи, хищный взгляд, который пробирается в самую душу, словно желая прочитать мысли… или подавить чужую волю и после переманить на свою сторону, чтобы верили только ему.

– Так что вы хотите сказать мне? – он кладёт руки на подлокотники кресла, не сводя препарирующего взгляда с Тора.

– Мистер…

– Можно просто по имени, у нас не столь большая разница в возрасте.

– Тогда и вы меня зовите по имени, – Тор показывает свою беспечность рядом с мужчиной, чтобы тот расслабился. – Ваш сын довольно умный подросток и развит не по годам, что является вашей заслугой. Но Локи мне рассказал, как и благодаря чему ему это даётся.

– Вы сюда пришли, чтобы лечить меня? – холодно осведомляется Лафей с кривой усмешкой на губах.

– Нет, ни в коем разе. Знаете, ваше поведение очень характерно для того родителя, который пытается сделать из своего ребёнка того, кем сам не смог стать. Однако, так вы подавляете настоящую личность Локи, из-за чего, в итоге, он может или спиться, или стать наркоманом, чтобы найти в этом хоть какой-то оттенок любви, что вы не дали ему. Помимо этого, вы ещё и силой внушаете ему, что нужно только учиться, без друзей, без отдыха. Так Локи вполне может через год стать полностью асоциальным, не сможет даже просто поговорить с другими людьми. А говорить про то, что вы с кулаками ещё и вбиваете ему нормальное, как он будет считать, поведение, не стоит, ведь, когда у Локи появится своя семья, то будет воспитывать своих же детей так же, как и вы воспитывали его.

– Я не понимаю, что вы хотите от меня, – с угрозой в голосе произносит Лафей, прекрасно понимая, что его не будут хвалить за то, что благодаря ему Локи уже сейчас добился многого.

– Вам нужно сменить своё отношение к Локи, – твёрдо произносит Тор, переставая выглядеть, как пай-мальчик. – Он ещё ребёнок, Лафей, поймите это. Ему хочется веселья, ему хочется общения с одногодками, бывать у друзей и ездить куда-то на каникулах, а не сидеть за книгами. Вам нужно показать свою любовь сыну, перестать его бить и принять таким, какой он есть, – на опасное плато он ступил, очень опасное.

– Я не потерплю того, чтобы мой сын был каким-то… голубым, – жёстко произносит Лафей.

– Послушайте, сейчас вы ведёте себя с Локи так, как будто он ваш сожитель. Но нет! – Тор сразу же берёт себя в руки, откладывая подальше свои чувства. – В первую очередь и в любую другую, Локи – это ваш сын, ваш ребёнок. И вы должны просто принять его таким, какой он есть. То, что он стал предпочитать свой пол, отчасти и ваша заслуга, ведь Локи не получал любви в детстве от вас, поэтому и стал искать эту замену такими способами.

– Я ему давал всё, что он хотел, покупал, приносил в дом деньги, которые через три дня магическим образом исчезали. И вы мне говорите, что я ничего не делал для сына и не люблю его?

– Любовь – это не только материальное обеспечение. Когда вы с ним просто разговаривали по душам? Когда просто подходили, обнимали и говорили, что вы любите его? Когда интересовались его жизнью, увлечениями и хвалили его, пусть даже не искренне, но показывали, что вам не безразлично? Детям нужно внимание больше, чем игрушки.

Лафей поджимает губы и отворачивает голову в сторону, сжимая пальцами подлокотники кресла. Он задел что-то внутри и, кажется, даже знает что. Тор откидывает в голове бессмысленные мысли, которые сейчас не подойдут на пользу тому слабенькому деревянному мосту, что пока что выстроился у него к Лафею.

– У вас же самого не было образца мужского поведения в семья, отцовского поведения? – Тор мысленно кивает самому себе головой, замечая, как костяшки пальцев Лафея побледнели сильнее. – Ваш отец…

– Отчим, – бесцветным тоном поправляет мужчина.

– Ваш отчим, видимо, вас бил, тем самым вбивая философию жизни. Локи у вас первый ребёнок, тем более, явно, ранний для вас и первые года вы не могли осмыслить того, что он ваш сын. Я ни в коем разе не осуждаю вас, Лафей, вы действительно считаете это всё правильным, но… подумайте, разве вы хотите такую же жизнь для своего ребёнка, что была и у вас? – мужчина еле заметно отрицательно мотает головой, всё ещё не смотря на Тора. – Если вы согласны, я могу вам помочь. У меня есть знакомый, который проводит тренинги с, так скажем, перевоспитания отцов, которые просто запутались в собственной жизни. Неделю вы проведёте в лагере для взрослых, где вам покажут, как правильно взаимодействовать с детьми, как вести себя и проявлять свои чувства, если вы этого даже не умеете. А на это время Локи поживёт у своего друга, отдохнёт полноценно перед школой.

– Я не отпущу его жить целую неделю у друга, от которого так и тянет на километр голубизной.

– Хорошо, не всё сразу, – Тор уходит на попутную, понимая, что сейчас всё может просто оборваться. – Пусть, тогда, поживёт у меня.

Что он творит? Но слова срываются с губ прежде, чем Тор успевает себя остановить. Это… необдуманный ход, но Лафей явно был готов поехать в тот лагерь, чтобы измениться. Мужчина не был глупым и понимал, что ведёт себя неправильно с Локи, но уже ничего не мог поделать. По крайней мере сам. А здесь такая возможность…

Тор нервно облизывает губы, понимая, что ляпнул дурость, ведь кто он вообще такой. Да и отправлять ребёнка жить к неизвестному человеку как-то глупо. Но Одинсон не забирает своих слов, ведь он уже пообещал самому себе, что поможет Локи, доведёт его до конца. Лафей поворачивает голову в его сторону, проницательно смотря на него, словно отыскивая для себя ответы на не поставленные вопросы.

Слабый кивок головы и мужчина, не отрывая взгляда от Тора, зовёт Локи, который тут же заходит в гостиную. Явно подслушивал, но не подаёт виду на насмешливый взгляд Одинсона. Сухие слова о том, чтобы собрал необходимые вещи, как приказ какой-то, и юноша уходит без лишних слов. Тору было как-то не особо удобно сидеть в молчании рядом с этим мужчиной, который не сводил своего взгляда с него, но он старался быть таким же спокойным.

В голове не переставало биться, что он сделал необдуманный шаг, предложив Локи пожить неделю у себя. Во-первых, где он его разместит, а во-вторых… там же Бальдр, который такой же непредсказуемый, как и адронный коллайдер. Но внутри приятно шевельнулась мысль, что он будет видеть все семь дней юношу с утра до ночи. Какие глупости.

Тор подымается на ноги одновременно с Лафеем, когда к ним спускается подросток уже полностью собранный. Одинсон сразу же забирает сумку с его плеча и косится на переносной террариум с белоснежной змеёй. Лишь бы не сожрали у него этого полоза, ведь с его попугаев станется. Или с Бальдра, который ради прикола может что-то сделать.

На улице Тор отрывается от Локи с его отцом, давая возможность им что-то обсудить, попрощаться, и прячет сумку в багажник. Всё же бедно смотрится его «бьюик» здесь, особенно рядом с Лафеем, который с недоверием осматривает машину. Нервничает? Это уже хороший признак того, что готов к изменениям ради сына. Мужчина кладёт руку на плечо Локи, сжимая и что-то тихо говоря, на что юноша послушно кивает головой.

– Карета подана, – с улыбкой, чтобы поднять настроение, говорит Тор, когда Лафейсон подходит к автомобилю, и открывает ему дверь.

Локи позволяет себе улыбку, но не больше, чувствуя напряжение. Может, Одинсон был каким-то маньяком? Нет, вряд ли, иначе бы сам не был таким растерянным. Да и то, что настолько долго оставляет дом, чего раньше никогда не было, его и расстраивало и пугало. Автомобиль мягко, не смотря на то, что был стареньким, трогается с места, и Локи смотрит на отца, который не уходил в дом, пока они не скрылись за поворотом.

– Спасибо, – тихо говорит Локи, крепче сжимая пластмассовый террариум с полозом, который, наевшись, пытался как можно сильнее насладиться прекрасной мышкой.

– Думаю, если бы кто-то другой узнал твою историю, то тоже согласился помочь.

– Нет. Вы первый психолог, которому действительно не плевать. Да ещё вы так легко взяли к себе домой меня. А вдруг я какой-то… не такой, как вам кажется?

– Если б мишки были пчёлами, – вспоминает Тор детскую сказку и улыбается. – Нам не стоит боятся друг друга, а вот того, кто живёт у меня…

– Вы о брате? – Локи явно оживает, скидывая с себя маску холода. – Я не думаю, что он настолько плох, как вы говорите.

На это заявление Тор только фыркает и качает головой. Не плох… надо будет поговорить с Бальдром, чтобы действительно не пугал своим поведением Локи и был более сдержанным. Оставшуюся дорогу они проводят в молчании. Локи явно чувствовал себя неловко, даже, Тор был уверен, представлял себя обузой. Но юноша не скажет этого вслух и, наверно, будет стараться показать то, что может быть полезным и не мешаться под ногами.

Конечно, у него не было такого домины, как у Лафейсонов, но и квартира не в самом бедном районе, не просто холодные стены и пол. А какую сумму он выложил за неё, ведь «…посмотрите, какой прекрасный вид открывается с этих панорамных окон». Да, Тор не сожалел вовсе из-за такой покупки, ведь оно того стоило. Только, как оказалось, нужно было большую площадь покупать.

Локи порывался забрать свою сумку, чтобы не напрягать Тора лишний раз, но ему мягко сказали, чтобы он крепче держал террариум. Главное, чтобы Бальдр не выпрыгнул непонятно откуда, как обычно, и не испугал, иначе полетит с окна, как и было обещано. Одинсон чересчур медленно открывает дверь и заглядывает в квартиру, слыша за спиной тихий смех Локи. Пусть поживёт здесь с пару деньков с настоящим Бальдром – не смеялся бы тогда.

Пропустив первым подростка, Тор закрывает дверь и ведёт его в свою спальню. Семь дней он уже точно сможет переночевать на диване в гостиной, тем более телевизор рядом и до кухни не так уж и далеко. Конечно, Локи сразу же начал, когда понял, чья это комната, что может спать и на диване, но все возражения прекращаются вместе с тем, как сумка падает на край кровати.

– Только по вещам не лазь моим.

– Я не такой! – сразу же возникает юноша, ставя на тумбочку террариум. – Я… я не лажу по чужим вещам. Я вообще не коснусь их и не доставлю вам никаких неудобств, мистер Одинсон.

– Я буду ждать тебя на кухне.

Напоследок дав визиту и попросив переписать всё в сообщение для отца, Тор выходит из спальни. В квартире было слишком тихо и Одинсон понадеялся, что Бальдр придёт только завтра, а лучше, чтобы и к первому сентября не вернулся, когда Локи уже уедет от него. Но больше всего его волновало то, как эта неделя пройдёт и… не кормить же ребёнка каждый день одними бутербродами.

========== Попка дурак ==========

Четверг, 25 августа 2016 года

Утро началось слишком неприятно – довольно громкий тяжёлый рок, который доносился с кухни, и боль в шее. Зато узнал, что этот диван неудобный и точно нужно купить новый. Тор, потянувшись, поднялся на ноги, сонно осматриваясь вокруг. Пока вчера он дошёл до сна… оказалось, что с Локи куда интересней, чем ему казалось раньше, что много тем он знает таких, о которых Тор даже не видел в глаза. Но что было самым удивительным, так это то, когда он выпустил из клетки Хугина и Мунина. Обычно, его попугаи не переносили никого чужого, но, кажется, Локи им понравился. Они щебетали, говорили слова, которым научились, запрыгивали ему на плечи и перебирали волосы клювом, словно пытались обустроить гнездо. Юноша только смеялся и поглаживал птиц, которые подставлялись и расправляли крылья, показывая, какие же они красивые.

Песня сменяется на другую и Тор морщится оттого, какие вкусы у его брата. То тяжёлый рок, от пяти секунд которого начинает болеть голова, то такая сопливая мелодия, что хочется просто вырвать. Надо сказать ему, что стоит вести себя более культурно и тихо, ведь сейчас они не одни здесь. Одинсон останавливается на пороге кухни и смотрит на то, как Бальдр, что-то жаря, пританцовывает под песню.

– Боль! Ты заставила меня, заставила меня верить, верить! – уж слишком громко начал подпевать ещё один Одинсон, используя ложку в роли микрофона, и вздрагивает от громкого покашливания. – А, Тор… Кто же ещё мог испортить настроение своей недовольной рожей.

– Выключи музыку, – ровным тоном говорит Тор и садится за стол.

Косой, недовольный взгляд на Тора и Бальдр всё же выключает музыку, накрывая сковороду крышкой. Он, придя почти под самое утро, решил побаловать брата завтраком, а взамен это угрожающее «выключи».

– Я заметил чужую пару обуви, – с усмешкой произносит Бальдр и, сложив руки на груди, упирается бёдрами в столешницу. – Неужели мой братец дорос до того, что уже не боится приводить своих пассий домой в свою кроватку?

– Замолчи и просто послушай меня, – устало произносит Тор, понимая, что никто не выполнит его просьбу. – Локи – это мой клиент, которому я предложил пожить неделю у меня, пока его отец будет находиться у Хеймдалля. Я тебя прошу, веди себя не так, как всегда. И ради всего святого, держи все свои шуточки при себе, ему только шестнадцать.

– Фу, Тор, я не думал, что ты…

– Я же сказал тебе, – почти прорычал Одинсон.

Всё веселье с лица Бальдра сходит на раз, и он становится чересчур серьёзным, не похожим на себя. Он знает, что его слова не подействуют, но хоть первые дни будет вести себя более-менее прилично. Тор наблюдает за тем, как брат насыпает ему омлет, как наливает чашку кофе. И в какой-то момент кажется, что всё это окажется у него на лице, но Бальдр лишь с новой усмешкой слишком мягко ставит на стол тарелку с чашкой.

Слишком непредсказуемый и кажется, что не может являться его братом, не может вообще быть Одинсоном, которые никогда не были такими шутниками. Но родню не выбирают, поэтому придётся и дальше терпеть Бальдра, что поселился у него окончательно… наверно. Лишь бы было не так, ведь тогда Тор повесится.

Тор с опаской пробует кофе и омлет, боясь, что брат мог что-то подсыпать. Уже было… но обычная еда, обычный завтрак и не больше. Тор уже более смело принимается за завтрак, краем уха слушая очередную историю Бальдра, который опять развлекался целую ночь. Всё, как и всегда, пока он не замолкает, чтобы через секунду с криком: «Какой хорошенький», – кинуться к двери. Он бы никак не отреагировал на это, если бы не одно небольшое «но» в виде Локи, который от шока замер на месте. Тор не успевает ничего сказать, как Бальдр уже берёт руку юноши в свою и принимается уделять всё внимание белой змее. Это напускное, специально провоцирует и именно его, а не Лафейсона.