Текст книги "Записи психолога (СИ)"
Автор книги: Loftr
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
В негативной колонке оказывается пять пунктов, в позитивной только три. Но это хороший показатель для таких сильных фобий. Значит, явного дискомфорта Локи со своими страхами не испытывает, смог их побороть и сейчас, явно, если поместить его в какую-то нехарактерную среду, то юноша не поддастся страхам.
– Боишься пауков и других жужжащих насекомых? – Тор подымает непонимающий взгляд на Лафейсона.
– Я посчитал, что, так как с написанными страхами я справился ещё год назад, читая Гамлета на главной площади, а вы явно дали такое задание, чтобы после избавиться от них, то я бы хотел более не боятся членистоногих и насекомых.
Тор склоняет голову к плечу и с неподдельным интересом смотрит на юношу, который сначала зажимается, а после смотрит в ответ с вызовом. Сильная личность, очень, и если… нет, когда он поможет ему, то станет куда сильнее.
– Читать стихи перед теми, кого не знаешь – очень хорошая и правильная идея, – Одинсон замечает недоверие на похвалу в глазах подростка. – Благодаря этому ты избавился от своих первоначальных страхов или просто их притупил, однако такой способ характерный и от замкнутости. Но, я думаю, ты же понимаешь, что твоя замкнутость никуда совершенно не делась?
– Я не соглашусь, – с вызовом и обидчивостью начинает Локи, садясь на самый край кресла. – Замкнутость – это другими словами некоммуникабельность и молчаливость конкретно у застенчивых людей. Я коммуникабельный, не молчаливый и уж тем более не застенчивый.
– Это лишь характеристика была конкретно к застенчивым людям. Но в твоём случае ты замыкаешься в себе каждый раз, когда вопрос или слова задевают что-то то, о чём не вкладывалось в твой план, ты уходишь в себя, выпуская на поверхность маски. И я уверен, что у тебя часто бывает такое, что ты сидишь и довольно резко уходишь в себя, в свой придуманный мир, – он видит в глазах юноши согласие и понимание. – Я помогу тебе справиться с твоей проблемой, помогу больше не уходить в себя, когда вокруг тебя куда интересней.
Тор замечает чересчур много сомнений в глазах Локи и сам понимает, что говорит с ним почти так же, как и с ребёнком, хотя он сам считает себя не таким. Сейчас любое слово может быть не в его пользу, ещё и оттолкнёт от себя Лафейсона, который только-только стал вести себя более-менее открыто с ним.
– Я проанализировал последний блок тестов, что ты вчера решал, – Одинсон оставляет бумагу на столе и переплетает пальцы друг с другом. – Моё мнение делилось на две разных ветки, но после сегодняшнего я более уверен в одном: ты – интуитивно-этический экстраверт. Ты способен очень хорошо чувствовать других людей и обладаешь развитой фантазией. Ты зависишь от творческой работы и не переносишь однообразие, которое ещё может затянуться на несколько лет. Как бы не преподносил себя, но ты достаточно общителен и любишь давать дельные советы, как взаимодействовать с людьми. Однако у тебя эта твоя творческая натура перекрывается этико-сенсорным интровертом, что сейчас стало твоим таким же психо-лицом. Ты прекрасно распознаёшь, где наигранность и фальшь, привык делить людей на «свои» и «чужие» и, что самое главное, отстаиваешь не только свои взгляды с принципами, но и умеешь постоять за своих близких.
Локи нахмурился и опустил взгляд в стол, запоминая каждое слово и анализируя, по крайней мере стараясь. Одинсон еле сдерживает усмешку на большую гамму чувств на лице юноши. Ему не понравился прошлый тон и разговоры, поэтому пусть попробует абсолютно взрослый. Это тоже своеобразная практика для начала борьбы с теми фобиями, которые, по словам подростка, были уже притуплены.
– Это… хорошо?
– Конечно. У каждого человека свой психотип, и он для каждого особенный, – Тор для убедительности пожимает плечами, словно так и должно быть. – Разве тебе другие психологи не объявляли конечные результаты?
– Они собирали срез моей психики, писали что-то у себя в блокнотах и продолжали так званую терапию.
Это уж слишком плохие психологи были или просто отец, если он хлопотал записывать сына на терапию, сказал, чтобы всё говорили только ему, а не Локи. Тор останавливает себя от попытки что-то сказать, замечая, как со стола медленно сползает файл под давлением пальцев и через несколько секунд слышится тихое шуршание целлофана. Неужели нервничает? Но они даже никак не дошли ни до какого серьёзного вопроса, ни до какой серьёзной темы, а Локи уже сейчас начинает погружаться в себя. Файл – способ отвлечения и удержания на плаву.
Тор молчит, разрешает юноше к чему-то добраться мыслями самостоятельно, чтобы он успокоился и окончательно не оттолкнул его попыток всё наладить. Пускай, даже если и времени у них без запаса, но ребёнку нужно помочь.
– Почему ты нервничаешь? – тихо, чтобы не испугать Локи, спрашивает Одинсон.
– Я не нервничаю, – с холодом произносит Лафейсон и подымает острый взгляд на своего лечащего врача. – И это не ваше дело – нервничаю я или нет. Вы должны делать свою работу.
– Это и есть моя работа – помочь тебе, – Тор глубоко вдыхает, но не меняет тон. – Это же связанно как-то с твоими родителями? Расскажи, поделись тем, что является твоим камнем на сердце.
Нет, это было глупо так самоуверенно пытаться вытянуть ту информацию, которая нужна ему для большего анализа подростка. Тор поджимает губы, но ничего не говорит, молчит так же, как и Локи, который просто не решался что-то сказать.
– Мама умерла, когда мне был год, я её помню только по фотографиям, не более, – Локи тяжело выдыхает, удивляясь тому, что действительно что-то рассказывает. – Отец, как вы могли подумать, не закрылся в себе, не сошёл с ума, просто продолжал жить дальше. Как я уже сейчас понимаю, он никогда не любил её, а так, выгодный брак и не более. Я не был ничем обделён, всё, что хотел, отец тут же покупал или тактично объяснял, что так и так, не будет этого, ведь у тебя есть то-то и то-то. Лучшая школа, лучшие репетиторы, чтобы я мог в дальнейшем поступить в престижный университет. Но, понимаете, у него учёба постоянно в голове, у него всегда только то, что я должен учиться, учиться и ещё раз учиться, без выходных, без друзей, даже без пары часов на отдых. Конечно, в последние годы я просто научился всё подстраивать так, что отец ничего не понимает, но… Не спорю, отец сделал очень многое для меня, но он никогда даже не обнял и не похлопал в одобрении по плечу. А его сухие «молодец» меня сводят просто с ума. Да, я парень и не должен подаваться всяким чувствам, которые, как говорят, присущи только женщинам, но порой хочется, чтобы посмотрели с теплом на меня, – Локи тяжело вздыхает и кладёт на стол знатно измятый файл.
– Ты же, уже сейчас будучи достаточно взрослым, понимаешь, что просто некоторые люди вовсе не могут показывать своих чувств. Да-да, я понимаю, что это всё с самого твоего рождения, но я уже знаю, какая ты личность, – Тор ловит взгляд Локи своим, заставляя смотреть только на себя. – Думаю, ты уже сам всё давно понял и просто, дай угадаю, не реагируешь, как раньше на поведение и на слова Лафея. Тем более ты сейчас выговорился, впервые такое кому-то рассказал и тебе самому стало легче, ведь ты окончательно отпустил всё плохое, стремясь к лучшему, – юноша опускает голову вниз и Тор придвигает ближе к его краю чашу с конфетами, улыбаясь краешками губ. – Возьми, сладкое приносит радость.
Положенное время истекает быстро за последующим разговором о страхах, Тор делится своим единственным – что боится грома, на что юноша смеётся и не верит ему. О, как бы ему самому не хотелось бояться, но, хоть и притупив страх, всё равно не может его побороть окончательно. Бояться – характерно, свойственно для каждого живого существа и в этом нет ничего постыдного. Засидевшись больше на полчаса, Одинсон всё же отпускает Локи и открывает дневник, не зная, с чего конкретно начать.
Характеристика почерка:
1. мелкий – замкнутый и скрытный;
2. острые буквы – эгоистичный;
3. присутствует сильный нажим – признак силы воли;
4. каллиграфический почерк – аккуратный, обязательный, но совершенно несамостоятельный;
5. несвязанные буквы друг с другом – развитая интуиция;
6. наклон влево (Локи правша, что часто характерно для левшей) – большой контроль за своими эмоциями, скрытный, однако скрывает чувствительность, во время стрессовых ситуаций может вполне неожиданно взорваться бурей эмоциональный проявлений.
В принципе, что и предполагалось ранее мной. Локи – чувственная натура ребёнка, который уже нацепил на себя маску взрослого человека и вполне гармонично смотрится в ней, не смешно, как обычно бывает с другими подростками в таком возрасте. И это самое интересное в Локи Лафейсоне, который ведёт себя как взрослый, созревший мужчина.
Страхи у Локи оказались под его сильной рукой, однако нашлись и побочные фобии – членистоногие (пауки) и насекомые. Но из этих страхов наш разговор перешёл, наконец-то, на то, что же привело юношу, вернее, его отца заставило привести сына.
Причина, по которой ко мне ходит Локи Лафейсон – замкнутость в себе, что усиливает другие его черты характера для собственной защиты. И всё это возникло на той почве, что Лафей, отец Локи, потеряв рано жену, пусть и юноша говорит, что не было никакой любви, стал воспитывать из собственного сына лучшую свою копию, возлагая на него чересчур большую ношу. Я, за оставшиеся сеансы, буду стараться «отбить» у подростка чувство – вечно должен я отцу (он сам это не осознаёт, но это видно в том, как он, рассказывая, мял файл). И, естественно, помогу ему больше так сильно не бояться пауков и «жужжащих» насекомых.
========== Запись 4 ==========
Врач: Тор Одинсон.
Пациент: Локи Лафейсон, 16 лет, проблема: замкнутость в себе, боязнь быть настоящим с людьми, которые ничего не сделали плохого ему, и проблемы с отцом.
Сеанс: четвёртый из десяти проплаченных.
Дата: 19 августа 2016 года (пятница).
План действия: «поход» в зоомагазин для притупления страхов.
Сказать Джейн, что это последней их день, последний сеанс, было достаточно тяжело, если вообще невозможно. Девушка совершенно не хотела слушать его, а все начинания она тут же перебивала своим рассказом. Конечно, Фостер понимала, что хочет сказать ей её лечащий врач, но не хотела этого слышать.
После трёх попыток Тор просто замолкает и предпочитает слушать, чтобы девушка не сорвалась. Женские истерики он не любил, ведь они становятся слишком затяжными и на все слова, что должны успокаивать, становится только хуже. Поэтому лучше просто выслушать, лишь в самом конце сказать о том, что всё прекращается.
Сейчас Тор более отчётливо слышал про участь журналиста… девушки журналиста, о которой Джейн распиналась добрые полчаса.
– Она такая… такая… как заноза в заднице! – Джейн взмахнула руками и с силой хлопнула ими себя по коленям. – Я же со своей командой всё-таки стала работать на НАСА. Их очень заинтересовало то, что мы смогли высчитать точные координаты приближающейся кометы к Земле, что пройдёт рекордно близко к нашей планете, но не заденет. Так вот, это же было под грифом секретности, до начала этой недели, ведь… ведь эта рыжая сучка, простите, смогла залезть в самую дыру и непонятно какими способами вынести эту информацию на общий разбор.
Да, Тор прекрасно помнит, какой кипишь подняли новости в понедельник, да и до сегодня ничего не утихло. «Конец человечества» – вот, как они назвали это. Но Одинсон не понимал их, ведь, по сути, как он читал за эту неделю, это, как и комета Галлея, которая раз в семьдесят пять лет, если он не ошибается, возвращается обратно. Конечно, наверно, нельзя такое сравнивать, но подымать панику раньше времени – тоже глупо. Люди станут просто стадом под таким давлением, толпой, которой будут руководить, как и всегда.
– Так вот. Мало того, что эта Романофф рассказала всё так, как оно не является, так ещё и пригласила сегодня меня на кофе. Хочет же что-то выведать большее, я знаю таких стерв.
Стерв? Нет, Тор не спорит, что Наташа Романофф – та ещё стерва в журналистике, но ведь каждый в своей работе делает всё так, чтобы в итоге получить большую зарплату и в дальнейшем хорошо жить.
– Вы взрослый человек, мисс Фостер, поэтому стоит согласиться на это приглашение и поговорить с Романофф, объяснив всю важность того, что такие темы должны оставаться в секрете.
– Вы так считаете? – Джейн садится на диване, вопросительно смотря на Тора. – А как насчёт того, чтобы мы с вами выпили по чашечке кофе? Вы сказали, что подумаете, а уже прошла неделя…
– Мисс Фостер, – Одинсон глубоко вдыхает и закрывает дневник, не намереваясь больше его открыть за свою работу, – я хотел с вами поговорить по этому поводу. Понимаете, за первые десять дней мы с вами сделали очень большую работу – вы перестали бояться выступать перед людьми, вы примирились со своим коллегой, даже смогли забрать себе грант. За эту же неделю вы рассказывали одну и ту же историю, что была рассказана ещё на первом нашем сеансе, только добавляли в ней какие-то незначительные мелкие детали. Я заметил вашу симпатию ко мне ещё две недели назад и это, бесспорно, прекрасное чувство для вас, но, поймите, это лишь последствия того, что вы мне выговаривались, что я вам помогал. Людям свойственно привязываться к тем, кто проявляет к ним интерес и помогает. Но нам придётся прекратить наши сеансы и ваше предложение выпить кофе… Я не тот человек, который подходит вам.
– У вас есть другая? – с непонятной ревностью спрашивает Джейн, вскакивая на ноги.
– Мисс Фостер, я приношу свои извинения, что, возможно, где-то дал вам повод для представления меня вашим партнёром, но я сам не испытываю того же, что и вы ко мне.
Тор, по своей натуре, был очень вспыльчивым человеком, однако в университете ему помогли избавиться от поспешных решений и контролировать вспышки агрессии. Поэтому он просто пропускал мимо ушей все крики Джейн, которая в гневе ходила по кабинету. Пускай, это тоже один из психологических приёмов, после которого становится легче. Но, видимо, с Фостер было всё наоборот. Она распалялась сильнее, а вместо слёз пошли оскорбления.
– Мисс Фостер, наше время уже вышло. Попрошу покинуть мой кабинет, – с явным холодом и угрозой в голосе произносит Тор, подымаясь на ноги.
– Да как ты смеешь! Я тебе всю душу открыла, а ты! Ты!
Поэтому он и не особо любил девушек. У них свои замашки, они думают совершенно по-другому и так сильно переделывать себя под кого-то, кого через неделю уже бросишь, потому что так жить не можешь… Нет, надо прекратить этот поток слов Джейн, чтобы она окончательно не замкнулась на нём.
– Джейн, я повторять не буду. Наше время уже вышло, я был всего лишь вашим терапевтом, сейчас придёт мой другой клиент. Пожалуйста, покиньте мой кабинет.
Но его не слышали, абсолютно. Тор тяжело вздыхает и больше не обращает внимание на Джейн, ставя оконченный дневник на полку к остальным. Стоит по алфавиту потом выстроить всё. Одинсон действительно переживал, что на девушку не действовало ничего – ни мягкий тон, ни твёрдый, ни даже безразличие. А время-то…
Тор вздрагивает, когда в дверь раздаётся стук и Джейн резко перестаёт говорить на повышенных тонах. Уже час? Чёрная макушка юноши заглядывает в кабинет и Локи с нескрываемым удивлением смотрит на девушку, которая с ненавистью смотрит на него в ответ.
– Я так и знала, – шипит разъярённой змеёй Джейн и хватает свою сумку. – Педик!
Девушка задевает Локи плечом и громко хлопает дверью, на что Тор только тяжело вздыхает. Это был первый его случай, что кто-то привязался к нему из-за этих сеансов, но в жизни бывает разное. Одинсон бросает взгляд за окно, где Джейн, переходя дорогу, чуть не попала под колёса автомобиля, капот которого тут же пострадал от сумочки.
– Не обращай внимание. Это моя клиентка, бывшая.
– Я надеюсь, что в последний день я не вылечу из вашего кабинета в таком же настроении.
– О, не волнуйся, ты будешь хуже выглядеть, – с улыбкой произносит Тор. – У нас сегодня напряжённый график.
Более ничего не говоря, Тор берёт со стола ключи и идёт к двери, пропуская ничего не понимающего юношу вперёд. Если быть откровенным, то он был рад, что Джейн так отреагировала. Больше не придёт точно, что впервые радовало Одинсона.
Локи не спрашивал, куда они идут, ведь всецело доверял Тору, впервые вообще так доверял кому-то. Но, возможно, всё из-за того, что Одинсон – психолог, а такие люди всегда располагают к себе. Да и мужчина он, не ведёт себя с ним так приторно-сладко, как другие, говорит, как со взрослым… и всем видом располагает к себе. Может, ещё и из-за того, что больше никто прямо настолько не пытался влезть в то, что он чувствует, даже отец… Банальное желание выговориться, поделиться и вот уже на его стороне он.
Юноша ждёт мистера Одинсона, нет, в мыслях будет называть его всё равно Тором, на улице и морщится от ярких лучей солнца. Лето, но уж слишком прохладно сегодня было, даже солнце никак не грело. Каким бы Локи не был, как бы себя не показывал, но он любил больше тепло, чем холод.
Тор кладёт руку на плечо подростка, выводя его из раздумий, и просит следовать его за собой. Тут недалеко до «Лавки Коллекционера» и он надеялся, что Локи не убежит, поняв, что от него потребуется. Юноша всё же спрашивает, куда они идут, но получает в ответ лишь слова о том, что это секрет, пока. Шоковая терапия всегда помогает быстрее справиться со своими страхами и Тор действительно надеялся, что Лафейсон нормально отреагирует на это, поддержит и притупит свои фобии. Всё же он умный мальчик, сам поймёт, что к чему.
Зоомагазин находится всего в квартале от его кабинета, поэтому через семь минут они стоят напротив «Лавки Коллекционера», в котором есть всякой твари по паре. Конечно, слонов и прочих нет, но если заплатить этому «Коллекционеру» достаточно много, то он достанет и бенгальского тигра на роль домашнего котёнка.
Тор замечает удивление в глазах Локи, но он мастерски скрывает его, не подаёт виду даже движением. Это похвально, очень, ведь так им двоим будет куда легче найти общий язык для дальнейшего сотрудничества.
Дверь в магазинчик открывается с тихим звоном колокольчиков и Локи обдаёт шумом из лаянья щенков, мяуканье котят и других звуков животных. Обычная обстановка обычного зоомагазина, однако было много разных видов животных. Юноша не отстаёт ни на шаг от Тора и останавливается рядом с ним у прилавка, за которым сидел довольно немолодой мужчина с покрашенными в белоснежный цвет волосы, что был увлечён чем-то в компьютере.
– Танелиир, – тихо зовёт Тор, чтобы не испугать давнего знакомого..
– Да-да? – мужчина подымает голову вверх и Локи видит подведённые чёрным карандашом глаза с пирсингом на нижней губе. – О-о, Тор! Целый месяц от тебя ни одного сведенья, ни даже звоночка, – мужчина подымается на ноги и пожимает протянутую руку. – Я смотрю, что у тебя снова ко мне работа, – его взгляд слишком плавно и как-то показушно переходит на юношу. – Танелиир Тиван – местный коллекционер разнообразных зверюшек.
– Локи Лафейсон, – представляется в ответ подросток и не особо смело жмёт протянутую руку.
– Так что вас привело ко мне в мою скромную лавку?
– Членистоногие, Танелиир, нужно побороть арахнофобию.
Тор замечает, как и без того бледное лицо Локи становится ещё бледнее от понимания того, зачем они здесь. Даже нервно сжал лямки своего рюкзака на плечах, но ничего не сказал. Хорошо, очень хорошо. Танелиир просит следовать за ним, и они заходят в полутёмную комнату, где было куда теплее, даже чем на улице. Разнообразные террариумы, разные насекомые, пресмыкающиеся и членистоногие. Одинсон видит, как Локи задерживает взгляд на той части комнаты, где были змеи, но не отстаёт от него.
– Обычный тарантул, спокойный и не агрессивный, если не провоцировать, – растягивая гласные, произносит Тиван, беря на ладонь мохнатого паука.
– Попробуй его взять в руки, – Тор мягко подталкивает юношу вперёд.
Что сделать? Локи мотает головой и отступает назад на шаг. Смотреть – он посмотрит, но держать в руках эту лохматую тварь не будет. Даже если и деньги заплатят. Локи дураком не был, понял прекрасно, что ему нужно держать в руках этого паука ещё тогда, когда Тор только обмолвился про арахнофобию.
– В этом нет ничего страшного, – Тор подставляет собственную ладонь, на которой тут же оказывается паук. – Смотри, он действительно безобидный.
Нет, он верит, что безобидный, даже видит, но… это невозможно просто взять в собственные руки. Локи всего передёргивает и появляется желание убежать отсюда куда подальше. А лучше и вовсе больше не приходить на такую терапию и к такому психологу. Юноша подымает обречённый взгляд на Одинсона, который подошёл слишком близко к нему. Что-то не нравится ему это, уж очень сильно.
Не возьмёт на руки, если не подтолкнуть его к этому. Тор медленно подымает руку с пауком и переворачивает её, чтобы членистоногое переползло на плечо. Сдавленное «забери», но он не слушается, складывая руки за спиной.
– Попробуй сам его забрать.
Тор видит, как эмоции на лице Локи скачут со скоростью света, как он весь сжимается и борется с желанием тут же взять и сбросить паука, задавить его и убежать. Не такой сильный страх, как оказалось, раз сразу не впал в истерику. Одинсон мягко берёт руку Локи в свою и подымает её вверх, чтобы тот подставил ладонь. Он не дёргается, совсем несколько секунд, но стоит лапке паука наступить на подушечку пальца, как юноша пытается вырвать свою руку.
– Не бойся. Я здесь рядом и смогу забрать его в любой момент.
Закушенная губа, с силой закрытые глаза, но Локи не забирает руку, лишь дрожит так, как будто осиновый лист на ветру. Паук слишком медленно, как будто действительно хотел поиздеваться, переползает с плеча на ладонь и передними лапами щупает воздух перед собой. Локи слишком шумно выдыхает, судорожно, и приоткрывает один глаз, смотря на это ужасное существо. Не кусает, не ползёт никуда и… может, оно действительно не такое страшное, как есть на самом деле, но юноша всё равно чувствует не слишком хорошие ощущения.
Лафейсон не понимает, в какой именно момент Тор забирает свою руку и он уже сам держит этого паука, который, кажется, заснул. Заснул… Мелкие шажки в сторону Танелиира и Локи отдаёт ему тарантула, почти что отпрыгивая назад.
– Вот видишь, нет ничего страшного, если ты не будешь вести себя по отношению к ним агрессивно и нести угрозу их жизни, – Тор кладёт руку на плечо юноши и сжимает его.
– Больше на такое я не подпишусь, – тихо, но без обиды, произносит Локи.
Больше он вообще не сделает шаг в этот магазинчик, как бы не хотелось. Локи идёт к выходу следом за мужчинами, но останавливается рядом с террариумом, в котором лежал тигровый питон. Рядом разместился куда меньший террариум, в углу которого свернулся белый блестящий комок. Локи почти что вжимается в стекло, пытаясь рассмотреть морду этой змеи.
– Техасский полоз или белая крысиная змея. Не опасен, не ядовит, благородно красив. Идеальный образчик для содержания в домашнем террариуме, – раздаётся приторно-сладкий голос у самого уха.
– Сколько стоит? – не сводя взгляда с белых колец, спрашивает Локи.
– Взрослая особь четыреста долларов, детёныш – триста сорок. Скидку сделаю до трёх сотен на детёныша, – Танелиир запускает руку в террариум и вытягивает небольшого полоза.
Локи снимает рюкзак, чтобы достать кошелёк и заметно расстроиться. Всего не хватает сотни, только сотни, чтобы купить этого красавца.
– А у вас можно…
– Я упакую вашу покупку.
Юноша подымает взгляд на Танелиира, который забирает купюры у Тора и скрывается за дверью. Что? Что он только что сделал? Но… Тор, заметив растерянный взгляд подростка, лишь улыбается ему. За него заплатили, за его покупку, тем более, может, он и не собирался покупать эту змею. Это уж… никогда никто такого не делал. А отец просто покупал то, что ему говорилось прямо в лицо. Или не покупал.
Они выходят в ту комнату, где были в первый раз, и Локи лишь утвердительно кивает на последующие вопросы мистера Тивана. У него была уже змея, обычный уж, конечно, но он знает, как нужно себя вести с этими животными, есть у него и террариум, и лампа, и… под конец Локи просто уже закатывает глаза.
Сжимая в руке упакованную прозрачную коробку с белым полозом, Локи шёл следом за Тором, совершенно не думая ни о чём, кроме поступка Одинсона. Ни с того, ни с сего, но купил и это было отчего-то слишком приятно, однако и одновременно с этим настораживало. Его много раз в короткой жизни подставляли, поэтому и здесь может быть такое.
– Ты же на автобусе приезжаешь? – впервые за весь путь спрашивает Тор и останавливается возле остановки городского транспорта.
– Да… – Локи сильнее сжимает ручки пакета и подымает взгляд на Одинсона. – Я завтра верну деньги.
– Не нужно, – на полном серьёзе говорит Тор. – Это компенсация за то, что устроила сегодня моя бывшая клиентка, и за то, что ты всё-таки смог не убежать, когда я посадил тебе на плечо паука. Какой номер твоего автобуса? – он пытается сразу переключить тему, чтобы больше не заострять внимание на своём мимолётном порыве
– Тридцать третий. Но всё равно, вы не должны были покупать. Я сам бы купил, только завтра. И всё равно, я верну вам деньги.
– Я не приму их. И да, твой автобус.
Локи, бросив взгляд на подъехавший троллейбус, прощается с Тором и бежит к почти что закрывшему двери транспорту, успевая заскочить внутрь. Ещё совсем маленький ребёнок.
========== Запись 5 ==========
Врач: Тор Одинсон.
Пациент: Локи Лафейсон, 16 лет, проблема: замкнутость в себе, боязнь быть настоящим с людьми, которые не сделали ничего плохого ему, и проблемы с отцом.
Сеанс: пятый из десяти проплаченных.
Дата: 20 августа 2016 года (суббота).
План действия: работа с замкнутостью.
После того, как Тор вчера вернулся в кабинет, то смог написать только два предложения о том, что состоялся всё же этот поход и шоковая терапия. Будучи психологом уже немало лет, Одинсон привык находить ко всему более-менее рациональное объяснение, но к поступку с покупкой змеи ничего не лезло разумное в голову. Да, для Локи он сказал одно, но для самого себя это уж никак не являлось правдой. Хотя Тор был уверен, что и юноша не посчитал это истиной.
Он, как и все другие люди на всём земном шаре, не любил понедельники, а так, как работал на самого себя, то и понедельник у него являлся выходным. Но порой, смотря на всех людей в выходной, Тору самому хочется сделать себе третий отгул.
Сегодня было спокойно с самого утра. Ни Джейн, ни звонков, ничего такого, отчего становится даже скучно. Перебрать дневники, которые он расставил по алфавиту, распланировать график дальнейшей работы, прочитать ранее откладываемые статьи по шизофрении и напомнить Бальдру, что совершенно никак не забыл, что завтра с утра он его встречает в аэропорту. Лучше действительно его забрать и привезти на квартиру, чем потом выискивать по городу взрослую детину.
Тор словил себя на мысли, что хочет, чтобы час дня наступил как можно быстрее, ведь ему интересно дальнейшее поведение юноши. И собственное тоже. Одинсон тяжело вздыхает и закрывает ноутбук, устало потирая глаза. Надо было всё же позвонить Локи и поставить его на пару часов раньше. И так неполный день сегодня, поэтому бы раньше вернулся домой. Не подумал…
Время до часу дня всё же проходит быстрее, чем он думал. Но в назначенное время никто не постучал. Обычно педантичный Локи не явился и после пяти минут. Нехорошее чувство паники засело глубоко в разуме, однако Тор решил просто подождать. Автобуса не было, проспал, как никак суббота, все же люди.
Через десять минут в его дверь как-то слишком странно стучат и дерево поддаётся под толчком, пропуская в кабинет юношу, который держал в руках два бумажных стакана с кофе. Несмелая улыбка, виноватая, что опоздал на целых десять минут и стаканы становятся на стол, после чего Локи принимается сжимать и разжимать пальцы, чтобы избавиться от гадкого жара в ладонях.
– Пришлось выйти на остановку раньше. Там самый лучший кафетерий, вернее самый вкусный кофе, но я прогадал со временем, так что вот, – с отдышкой произносит Локи и, скинув на пол рюкзак, падает в кресло.
– И за что такая щедрость? – Тор берёт стакан с написанным на нём маркером пожеланием хорошего дня и делает глоток горячего кофе, чувствуя вкус карамели и орехов.
– Ну, вы сказали, что денег не возьмёте, а это малое, что я могу сделать в благодарность за полоза.
Благодарность? А ему нравится. Пожалуй, нужно узнать адрес этого кафетерия. Тор смотрит, как Локи делает поспешные глотки и откидывается назад на спинку кресла, закрывая глаза. Он ловит себя на мысли, что подросток красив, а его черты лица… Да, надо ему в отпуск, в бар, найти кого-то.
– Знаете, мистер Одинсон, эта ваша шоковая терапия немного помогла. Вчера на двери моей спальни был паук, так что я смог его взять на бумагу и выкинуть, – хвалится своим достижением Локи.
– На вытянутой руке? – не скрывая улыбки, спрашивает мужчина.
– Это уже мелочи, – Локи подымает руку ладонью к Тору и махает ею для пущего эффекта. – Самое главное, что я не убежал и остался ночевать в спальне, а не в гостиной.
Тор тихо засмеялся и сделал глоток горячего напитка. Уже куда свободней общается с ним, не закрывается и, кажется, чувствует себя в своей тарелке здесь в кабинете. Это становится приятно, как и всегда со всеми его клиентами, однако сердце тоже сладко сжимается от понимания, что именно Локи доверяет ему.
– У нас сегодня уже половина сеансов, экватор, можно и так сказать, – Одинсон сам откидывается на спинку кресла. – Ты вчера рассказал о конфликтах с отцом. Можешь поподробней об этом?
Юноша опускает голову вниз, нервно сжимая и отпуская пальцами стаканчик с кофе. Это было для него, кажется, тяжело, он продумывал каждое своё последующее слово, чтобы не взболтнуть лишнего. Много тайн у Локи было за его жизнь, пока ещё короткую, некоторые были вовсе не его, а сказать нужно ещё так, чтобы поверили ему.
Локи было страшно вообще упоминать об отце без лишнего повода, даже синяк на скуле, который проходил так медленно, дал о себе знать тянущей болью. Но Тор Одинсон был каким-то другим психотерапевтом… психологом, который уж слишком быстро проник ему в разум. Ведь по-другому же не назовёшь то, что происходит с ним, то, почему он так быстро отбросил маски и с готовностью отвечал на любой вопрос, желая снова услышать или похвалу, или слова, которые его успокоят.
– Ну… всё началось где-то в классе втором, наверно. Я, будучи ребёнком, любил играть, как и все другие дети, больше, чем учиться. Но отец этого не понимал и уже в том возрасте записал меня на такое количество кружков, что я, приходя домой, просто хотел заснуть, однако ещё же были несделанные уроки. Меня в семь лет хватило на такую каторгу только на недели пять, может даже семь-восемь, можно так натянуть. И я сорвался, в слезах высказывая отцу, что мне тяжело, что у меня болит каждый день голова. Однако, как вы понимаете, меня никто не послушал, бросив, что таблетки придумали уже давно. Я же канючить не переставал, думал, что добьюсь так чего-то, – Локи тяжело вздыхает и поджимает губы. – Как сегодня помню, какая тяжёлая рука у отца, а если это ещё и с ремнём, то… я не мог тогда ни сидеть, ни лежать, даже ходить мне было больно.
