Текст книги "We began it all (СИ)"

Автор книги: LittLe_firefLy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Норман осведомлён, что переживает момент, но это не более чем стороннее знание. Он не имеет к этому никакого отношения. Норман отсутствует. Он лишь зритель, а не участник. Голос, поразительно напоминающий Норму, раздаётся в его голове привычной райской музыкой.

Всё нормально, малыш, – говорит она, и Норману делается легче, и он делает несколько тихих шагов к полуоткрытой двери в ванную. – Всё хорошо. Ты не должен бояться, радость моя. Ты не делаешь ничего дурного. И я ведь с тобой, правда? Я останусь с тобой сегодня в каждую секунду твоего времени, в каждом глотке воздуха, что ты сделаешь, поэтому, будь храбрым, и сделай правильную вещь, ради меня, постарайся, родной, пожалуйста, сделай.

хХхХх

Марион кричит – недолго, но пронзительно и с подлинным ужасом в голосе, чему Норман не может найти объяснения. В конце концов, это же то, чего она так упорно добивалась, с самого её приезда в мотель. Так зачем кричать?..

И к чему изумление в её лице, замершее в её глазах, даже когда жизнь уже покинула девушку?..

Норман не ищет ответов, не наслаждается процессом, не прославляет нож в своей руке. Он завершает свою миссию, разворачивается и уходит, не оглядываясь.

В нём ничего нет. У него ничего нет. Вокруг ничего нет. Но теперь, наконец, эта пустота ощущается по-настоящему правильной, и…

Норман вздрагивает, сотрясаемый дрожью изнутри, из самых глубин. Его скользкие пальцы разжимаются, и что-то с металлическим звяком падает на ковёр в холле. Норман смотрит, и видит, и не понимает, и не снова, не сейчас, не надо, только не это.

– Мама! – зовёт он, хотя грудь давит паникой, и неясно, как вообще удаётся извлекать наружу звуки. – Мама!! Кровь! Мама!

хХхХх

Норма, стараясь двигаться как можно быстрее, что непросто для неё сейчас, спешит вниз по лестнице, на ходу запахивая пеньюар поверх ночной сорочки. В её глазах смертельный ужас и – какая-то мученическая готовность. Всепринятие подлинных святых.

– Что случилось? Норман? Что такое… – причитает она, беря его за руки и оглядывая с ног до головы, выясняя, не ранен ли он. И каковы масштабы катастрофы. Очень быстро она приходит к выводу, что кровь на его одежде и коже – не его. И не так много кандидатов во владельцы. Мама глубоко вдыхает носом, прикрыв глаза на минуту. Норман ждёт её реакции. Она тут же снова распахивает огромные голубые глаза, и уточняет без обиняков: – Мисс Сэмьюэльс?

Норман растерянно, виновато кивает:

– Не уверен… Кажется. Наверное. Думаю, да.

В этот момент к ним на первом этаже присоединяется всполошённый и лохматый Дилан.

– Кто только что голосил? Что слу… – начинает он, пока вид Нормана не отвечает на его вопрос. – Ах ты ж блядь. Мари?

– Без паники, – велит мама Норману, игнорируя вмешательство Дилана. – Сохраняй спокойствие. Всё обойдётся. Мы сейчас всё обдумаем и поймём, что делать.

– Вот серьёзно? – вздёргивает бровь Дилан. Норману хочется придушить брата. – Сколько раз твой маленький ангелочек должен творить все эти ужасы, чтобы ты, наконец, перестала покрывать его и, не знаю, нашла ему специализированную помощь?

– Ты будешь рассуждать тут об ужасах, Дилан Массетт, ТЫ? – выплевывает Норма, даже не глядя в сторону старшего сына, и, как по волшебству, тот затыкается, бледнея. – Окей. Труп в первом номере мотеля, так? Так, так, мы должны… Дайте мне сообразить. Мисс Сэмюэльс приехала в город всего несколько дней назад, с нашей стороны дороги. За всё это время, никто кроме нас её не видел, правильно? Никто не заметит, что она пропала. Тело. Машина. Нам нужно только… куда-то деть её тело и машину. И её вещи из номера, её имя в книге и в электронной сводке, мы просто… удалим её отовсюду. Вычеркнем. Потому что её здесь никогда не было. Всё будет хорошо. Мы справимся с этим.

хХхХх

Приходится нелегко. Норма каким-то очередным своим магическим трюком на раз-два убеждает Дилана соучаствовать в сокрытии преступления, но даже втроём они не управляются быстро.

Пока Норман приводит себя в относительный порядок, Дилан переносит тело Марион из ванной, завернув предварительно в сорванные шторы для душа, которые в очередной раз доказываются свою полезность. Норма в это время уже начинает кружить по номеру, собирая вещи постоялицы в её же небольшой чемоданчик.

– Это что? – удивляется Норма себе под нос, натыкаясь на свёрток передовицы за прошлую неделю, неожиданно тяжёлый. – Вау.

– Там наличка? – присоединяется Дилан, присвистнув. – Кто в наши дни вообще хранит свои сбережения в газете? Да ещё и такие нехилые суммы! Такая беспечность могла плохо для неё кончиться.

– Для неё всё равно всё кончилось не самым радужным образом, – напоминает Норма хмуро, снова заворачивая деньги и отправляя свёрток к остальным вещам. – Кем бы эта барышня ни была, на самом деле, и от кого бы ни скрывалась.

В этот момент к ним присоединяется Норман. Он выносит чемодан, пока Дилан подгоняет подержанный форд Марион ближе ко входу в номер, паркуясь удобнее. Вдвоём, братья выносят тело и загружают его в багажник первым. Затем, туда же отправляются вещи девушки.

Тут они останавливаются. Ночь насмешливо тиха, ветер давным-давно будто умер, ни единой снежинки нет в воздухе, прогревающемся всё больше даже в такой поздний час. В сравнении с морозами минувших дней, наступившее затишье ощущается по-настоящему тёплым.

– И что же мы с ними будем делать? – вопрошает Норма, появляясь позади сыновей и, сложив одну руку на живот, а второй подперев ноющую спину, оглядывает форд скептическим взглядом.

– Знаю одно место, – вдруг замечает Дилан, пожевав губу. – Совсем неподалёку. Думаю, даже сейчас до него не будет так уж сложно проехать, если не пытаться гнать слишком быстро. Если свернуть на кружную дорогу, затем съехать в подлесок… Там болото. – Многозначительно заканчивает он. – Можно будет вернуться назад пешком, часа за два всего. Успеем до рассвета. Никто не узнает.

– Болото, – задумчиво повторяет Норма, выражая взглядом сомнение. – Хорошая ли это идея? По таким холодам.

– Морозы стояли всего несколько дней. – Спорит Дилан уверенно, и Норман позволяет себе присоединиться, непослушным, всё ещё каким-то чужим голосом:

– Болото не успело бы промёрзнуть настолько, чтобы машину не поглотило.

Мама взвешивает предложение ещё раз, внимательно прикидывая в уме последствия не правильного выбора. Затем, подбадривающим жестом коротко пожав предплечье Нормана, она полностью разворачивается к Дилану и спрашивает:

– Ты абсолютно точно уверен, что всё получится, там, где ты сказал? Потому что твой брат не должен страдать от последствий твоей неосмотрительности. – Дилан ни словом не возражает её словам, к вящему удивлению Нормана, и Норма продолжает. – Подумай ещё раз хорошенько, и обещай мне, что это удачный план. Обещай, что сделаешь всё, чтобы Норман был в безопасности.

Дилан поднимает взгляд на мать, с каким-то прочувствованным бесстрашием, и кивает ей.

– Хорошо, – удовлетворённая его реакцией, Норма награждает старшего сына лёгкой, почти неуловимой улыбкой. – Тогда действуйте. Поторопитесь. Я пока… приберусь здесь.

– Не переутруждайся, ладно? – просит Дилан, и Норман вновь присоединяется:

– Да, не поднимай тяжёлого и не нагибайся без нужды. Я вернусь и сам помогу всё сделать.

– Я беременная, а не инвалид, – бурчит мать, уходя назад в номер. В её сетовании всё же явно слышится довольство от внимания.

Братья переглядываются, и Дилан первым отправляется к водительскому сидению. Норман переступает несколько раз с ноги на ногу, прежде чем присоединиться. Его отчего-то не покидает приятно будоражащее предчувствие, что всё образуется.

Сегодня, этой ночью. Образуется всё.

хХхХх

Когда непримечательный серый форд с его ужасающим содержимым медленно, с отвратительными хлюпающими звуками погружается всё глубже и глубже в болотную жижу, Норман испытывает, помимо бесконечного облегчения, ещё что-то. Это решимость. Потому что решение возникло в нём прямо у мотеля, когда Дилан разглагольствовал о чудесном местечке, идеальном для погребения останков случайных жертв.

Норман не планирует – сознательно, по крайней мере – множить их список. Он вам не какой-нибудь серийный убийца. Он никогда не обидел и мухи, если мог избежать этого.

Но есть кое-кто, от кого нужно избавиться. Очень нужно. Наконец-то. Срочно, срочно!

И не важно, что Норман полностью вменяем сейчас. Это не момент, это сам НОРМАН, и он испугался бы или испытал отвращение от самого себя, если бы личность человека, с которым пришла пора распрощаться, была иной. Но речь о Дилане, и Норман, при всём желании, не может ненавидеть себя за потребность отделаться от Дилана, раз и навсегда.

хХхХх

Тот тоже полностью сосредоточен на внимательной слежке за процессом погружения машины, и, если честно, попросту не ожидает нападения прямо сейчас, от собственного брата. Именно поэтому на стороне Нормана все преимущества.

Он накидывается на Дилана, с самыми серьёзными намерениями – убить-убить-убить-убить-убить-убить-убить-убить. Убить. И на сей раз в этом агрессивном движении нет раскоординированности эмоций, что была в Нормане когда-то. Он уверен в каждом ударе и вкладывает в любой из них столько силы, сколько только есть.

Дилан обороняется, напротив, в каком-то щадящем режиме, всё ещё не до конца осознавая серьёзность ситуации. Он несколько раз зовёт Нормана по имени, словно может разбудить младшего брата из какого-то дурного сна, но, конечно же, этого не происходит. Норман в сознании. И полон надежд. Как только Дилан, наконец, исчезнет!.. – стучит в его висках, вместе с пульсом.

Они катаются по мёрзлой земле некоторое время, и её состояние даже позволяет им практически не запачкаться. Ну, не мило ли с её стороны?

В какой-то момент, Дилан ударяется затылком о какой-то особенно крупный камень в пределах места их драки, и этот удар первым по-настоящему замедляет его движения, саму скорость мышления. Норман пользуется и этим, без зазрения совести. Он хватает брата за шею, и прикладывает его голову о камень ещё раз, и ещё, снова, снова, снова, всё никак не достаточно. Наконец, глаза Дилана закатываются, а пальцы, вцепившиеся в материал парки младшего брата, расслабляются. Норман не берётся судить, мёртв ли Дилан или просто в глубоком обмороке от нанесённых травм и кровопотери, но проверять Норману нисколько не интересно. Он откатывает тело Дилана к едва заметно колышущейся поверхности трясины, которой нет особой разницы, сколько трупов в ней захоронят, верно?

Дилан весит гораздо меньше, чем форд, а потому процесс его погружения медленнее и куда как более впечатляющ. Но – Норман не уверен, когда именно – это происходит.

Он думает о том, чтобы попрощаться. Получить какой-то знак, что всё закончилось благополучно, но затем вспоминает, что мама осталась одна, приводить номер Марион в порядок, и ей не рекомендуется заниматься такой серьёзной уборкой в её положении, и вообще – она, наверняка, ждёт его назад как можно скорее, волнуется.

Норман улыбается болоту, отряхивается и отправляется домой.

хХхХх

Глаза Нормы немного расширяются, когда она понимает, что Норман вернулся один, и что это может означать. Она лишь сглатывает громко, прежде чем погладить сына по щеке с не вполне ясной эмоцией на лице и отвести его в тепло. С приборкой она не так давно покончила самостоятельно, судя по всему, и теперь они могут забыть всё, как ночной кошмар.

Мама ничего у него не спрашивает.

хХхХх

Они полностью успокаиваются и ощущают свою усталость лишь к полудню, и Норма предлагает плюнуть на распорядок дня и просто лечь спать. Они укладываются вдвоём, естественно, по-другому после минувшей ночи и не вышло бы.

Норма всё ещё не задаёт никаких вопросов, не поминает имя старшего сына. Неизвестно, боится ли она узнать правду, или же не считает нужным высказывать таким образом своё одобрение от случившегося, чем бы оно ни было.

И Норман решает сам проявить инициативу.

– Дилан решил уехать, – шепчет он матери на ухо, как сказку на ночь. – Он просил извиниться перед тобой, за всё, мама, ты уж попытайся простить его. Ведь он всё-таки уехал. Он послушался тебя, наконец. Он теперь сам по себе. Всё у нас будет хорошо.

– К-конечно, – подтверждает Норма, и если её голос и звучит прерывисто в этот момент, Норман милостиво не заостряет на этом внимания, гладя маму по голове. – Будет.

– Я люблю тебя, мама.

– Я это чувствую, малыш, – отзывается она. – Я люблю тебя тоже.

Норман наглядно доказал свою любовь сегодня, так ведь? Он спас её от Дилана, заставил его уйти насовсем. Он сделал Норму счастливой. С этой радостной мыслью, Норман и засыпает.

хХхХх

И она снится ему.

Его мать – непогрешимая богиня, красивая, тоненькая, с непривычно строгой причёской, в наглухо запахнутых одеждах, с возвышенным благородством на лице, не свойственным простым смертным.

Его мать – живая, отчаянная, энергичная, создающая чрезвычайно много шума и стремящаяся к свету, яркая и нарядная женщина, с испугом, замершем на самом донышке хрустально-голубых глаз.

Его мать – и Норы – чудесная, немного замкнутая, но всё равно невероятно сильная, с усталостью в изгибе прекрасных губ, с округлым животом, в котором происходят чудеса.

Норман видит её всю, видит каждую её ипостась, каждый её момент, видит единую Норму, царящую в его пропащей душе.

Будь рядом со мной всегда, – хочется ему сказать ей. Потому что он мог, пусть и болезненно, но пережить потерю родственника. Мог справиться с расставанием с любимой девушкой. Мог разорвать дружбу и без особых переживаний ждать появления новой. Но мама.

Мама ощущается чем-то настолько нужным (до зарезу), незаменимым (никем другим), великолепным (только держись!), что даже воображать себе подобной неизмеримой величины утрату не выходит, не испытав при этом смертельный, чернее чёрного, страх.

Будь рядом со мной всегда. – Требование, просьба, мольба, приказ. Норману кажется, впрочем (и вполне справедливо), что Норма согласна на это. Ему даже нет необходимости озвучивать это вслух.

хХхХх

Дилана никто не ищет.

Норман, в каком-то смысле, рассчитывал на это. Дилан столько рассуждал о скором отъезде, о желании всё изменить и исправить, что никто не удивился бы, сорвись он просто без предупреждения, в одному ему известном направлении. Его коллеги предпочитают не ворошить его исчезновение из Уайт Пайн Бэй. Его семье это незачем. А близких друзей, могущих возмутиться и кинуться на поиски, у него попросту нет.

Норма Бэйтс старается не обсуждать старшего сына ни с кем посторонним, и уж точно не поминает в присутствии Нормана. Она словно бы запечатывает Дилана где-то на самой дальней, труднодоступной глубине сердца (краше болота, в разы, идеальная могила), и не возвращается к этой опасной местности, со всей осознанностью.

Норман поначалу всё-таки испытывает некую тревожность – вдруг, несмотря ни на что, потеря Дилана навредит маме? Он приглядывается к ней с подозрительностью и ожиданием… срыва? Но проходят недели. И их жизнь спокойна. Им невероятно хорошо вдвоём.

Успеваемость Нормана взлетает. Норма утверждается прочнее в городском совете – теперь-то она видная фигура. Беременная женщина с принципами, «вдова» самого честного шерифа, какой был когда-либо у этого гнилого городишки. Её былые проступки забываются. Её репутация крепнет. Проект постройки магистрали тормозится.

Весной, Норман отмечает восемнадцатый день рождения. Они устраивают маленький семейный праздник – само совершенство в представлении именинника.

А потом, где-то в середине апреля, мама, будто между делом, но значительно, просит Нормана помочь ей разобрать вещи [Дилана] в третьей спальне на этаже.

Малышка, согласно примерному плану, должна появиться на свет в самом начале июня, остаётся не так уж много времени на обустройство детской, и почему бы не применить для этой цели пустующую комнату?..

Норман соглашается, понимая, что Норма справляется. У них всё просто великолепно.

хХхХх

Норма принимает редких, но стабильно приезжающих, клиентов со всем радушием, и ничто в мотеле не говорит о судьбе Марион Сэмюэльс, затерявшейся где-то на карте Соединённых Штатов. Норман посвящает себя учёбе, чтобы закрыть выпускной класс и начать, наконец, всерьёз помогать маме зарабатывать. Начать по-настоящему обеспечивать свою семью.

В свободное от занятий время, Норман обустраивает детскую. Близящаяся дата родов вызывает в нём приятное предвкушение и неподдельную радость. Что вполне объяснимо:

Норману уже случалось быть братом – и это отстойно, если хотите знать. Так что нынче всё серьёзнее. В этот раз, Норман готовится быть отцом.

Комментарий к Norman: Divine becomes absolutely empty (4/4)

Вааа, вся эта история. Мой собственный краш на Норму так очевиден, да? Ох, ну и ладно. ^__^

Я надеюсь, вам было интересно, хотя бы капельку, и вы не зря потратили своё время на чтение. Теперь остался только эпиложец. Вы молодцы, ребята!

========== Epilogue: We began it all ==========

Before I go, please know that I love you

With all of my heart, my heart

My heart is beating for you

I want you to know that I’ll be thinking of you

Wherever I go

“September” by Spoken

Лайла внимательно глядит на навигатор в системе её смартфона и пытается прикинуть, что эти направления значат на реальной местности. Судя по тому, что говорили те люди на бензоколонке с десяток миль назад, Марион могла поехать по этому пути. Но могла свернуть на предыдущей развилке. Или выбрать кружную просёлочную дорогу. Кто знает? Боооже, ну почему Марион вечно была такой вредной и скрытной! Не могла нормально сказать, куда собирается уехать так внезапно, бросив работу и бой-френда. Оставить хотя бы какие-то координаты… Вместо этого, Лайле оставалось лишь сходить с ума от беспокойства, и продвигаться через всю Калифорнию практически на ощупь.

Помогала внешность. Лайле нужно было просто интересоваться у всех, кто попадался на глаза, не видел ли кто-то её точную копию некоторое время назад? Кто-то отвечал, давая зацепку. Кто-то качал головой отрицательно, и Лайла разворачивала машину и, добираясь до последнего места, где видели её близнеца, двигалась по другому пути.

Рано или поздно, хотелось бы верить, Марион найдётся.

То, что она держалась малонаселённых районов и крошечных городков, играло лишь на руку. В таких местах быстро замечали новое лицо и помнили долго.

А у Марион была огромная фора. Несколько месяцев. Ох.

Лайла понимала, что дело практически безнадежное. Сейчас, она кружила уже по Орегону, пытаясь угадать маршрут сестры, и это ни к чему толковому не приводило.

Но больше оставаться дома Лайла тоже не могла. С Марион что-то случилось.

Тот настырный частный детектив даже обвинил её в хищении, прямо в лицо Лайле и Сэму. Сэм был, конечно, видный придурок (и женат, к тому же), но всё же, тоже чувствовал что-то к Марион. Нельзя вот так просто взять, прийти к людям и заявить, что их близкий – преступник и беглец.

Лайла считала, что Марион путешествует. Так сама Марион, по крайней мере, написала ей – последнее её сообщение, перед тем, как девушка окончательно пропала. И затем, ни с того ни с сего, всплыло это известие о нарушении Марион сделки её босса, воровстве казённых денег и исчезновении.

Детектив заявил, что обязательно найдёт Марион сам, но Лайла не поверила. И сама бросилась по следу, в меру её скромных возможностей.

…А прямо сейчас, кажется, она заблудилась. Навигатор только путает её – видимо, что-то с сетью. В любом случае, оставаться здесь, посреди Нигде, штат Орегон, гадая, проезжала ли по этой дороге сестра или нет, бессмысленно. Лайла вздыхает и снова заводит машину.

Она едет ещё полтора часа, когда впереди, наконец, начинают маячить огни цивилизации. Ну, или того, что в этой дыре прикидывается цивилизацией.

Медленно вечереет, так что Лайла рада любым признакам человеческой жизни в пределах досягаемости.

Подъехав, Лайла видит вывеску мотеля и знак о свободных местах. Ладно. Она может спросить здесь о Марион и, при любом варианте ответа, остаться здесь на ночь. Прошлую-то она вынуждено провела в машине, съехав на обочину, и повторение печального опыта хотелось бы по возможности избежать.

Офис мотеля закрыт, но у дома чуть выше на холмике горит свет, так что Лайла решает проявить нахальство и бесцеремонно сигналит, пока двери не распахиваются и по лесенке вниз не кидается высокая и тощая фигура.

Это оказывается худощавый, симпатичный юноша, встречающий Лайлу гостеприимной улыбкой, что не теряет своей искренности, даже когда сам парнишка спотыкается немного, оказавшись ближе и видя Лайлу чётче.

Лайла машет рукой и в лоб спрашивает у подошедшего дружелюбного юноши:

– Извините за беспокойство. И, если мой вопрос покажется странным, простите тоже, но скажите, пожалуйста, не видели ли вы уже девушку, точь-в-точь как я?

– Никакого беспокойства, – отмахивается тот тут же. – И это Вы меня простите, мисс. Боюсь, что вижу девушку, точь-в-точь, как Вы, впервые. Но – добро пожаловать!

Лайла старается усмирить разочарование (ей придётся снова возвращаться к последней исходной точке и двигаться – куда теперь? на юг?) и благодарит за гостеприимство, когда к ним неспешно присоединяется третье лицо. Моложавая и красивая женщина с завитыми золотистыми локонами, одетая в просторное длинное платье для беременных и тёплую вязаную кофточку орехового цвета сверху аккуратно спускается по лестнице к ним с той же располагающей улыбкой и «Добро пожаловать» на устах.

Женщина представляет себя Нормой Бэйтс, владелицей мотеля, а юношу – Норманом. И вместе они проводят Лайлу обратно к офису, хотя всё её внимание теперь само собой сосредотачивается на внушительном животике старшей женщины. Лайла, конечно, не эксперт, но даже на глаз это выглядит как очень поздний срок.

Норма замечает интерес будущей постоялицы, пока Норман делится разрозненными фактами об их городе (Уайт чего-то там), женщина поясняет, что рождение дочки ожидается уже вот-вот, буквально через пару недель, и Норман освещается счастливой улыбкой, а затем помогает Лайле отнести её миниатюрный чемодан ближе к номерам.

Девушка воркует, выдавая несколько избитых, но нужных в таких случаях, фраз о будущей малышке, а заканчивает – совершенно неосторожно, по-прежнему обращаясь наполовину к собеседнице, и наполовину к содержимому её утробы:

– …и ваш папочка, должно быть, на седьмом небе от счастья в ожидании пополнения, не правда ли?

Норма задумчиво кладёт бледную ладонь на живот и произносит неожиданно отстранённо:

– Не имею ни малейшего представления. Где-то на свете есть человек, который должен был бы ответить на Ваш вопрос, дорогая.

Без какого-либо прояснения этой странной реплики, светловолосая женщина просто уходит, оставляя новую клиентку на сына. Шаг миссис Бэйтс медленный, и даже будто немного ковыляющий; Лайла глядит ей вслед, испытывая чувство на тонкой границе между почти детским смущением и тоскливым сочувствием, пока Норман не отвлекает её внимание на себя. Он всем корпусом подаётся ближе к гостье, его лицо румяно и сияет довольной улыбкой. Норман подмигивает Лайле с видом заговорщика и доверительным шёпотом сообщает ей на ушко, как самую радостную весть:

– Где-то на свете нет человека.

Лайла моргает, не в силах дать какую-то оценку этому грамматически спутанному, но оттого не менее чёткому откровению или хотя бы отстраниться, и Норман весело похлопывает её по плечу, как давнюю приятельницу, может, даже сообщницу в отлично обыгранной потехе, а затем легко переключается на рутинные дела, связанные с вписыванием новой жилицы в свой мотель. Будто ничего не произошло.

Наблюдая, как Норман, насвистывая и неловко болтая о милой ерунде время от времени, занимается своим делом, Лайла Крэйн ловит себя на мысли, что, возможно, лучшим решением для неё было бы прямо сейчас сесть в машину и поехать прочь. Она почему-то уверена, что Марион поступила бы точно так же на её месте. Не правда ли?