Текст книги "Письма к незнакомке (СИ)"

Автор книги: Lisichka_loom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Ариец шёл к своей казарме. Дом, в котором располагалось его жилище, находился вблизи реки, поэтому солдат часто засиживался на берегу, прячась от пренебрежительных взглядов других солдат. Фридрих не хотел этого скрывать: знакомство со служащими и адаптация здесь дались ему намного сложнее, чем в Химворде. За ним следили. Следили так часто, что Фридрих уже не знал, куда ему деться. Глаза, которые наблюдали, были вовсе не заинтересованными или не доверчивыми, а были настороженными и враждебными, словно Фридрих является пленником с другой стороны баррикад. Но как бы ему хотелось не находиться в таком обществе, Фридрих всегда находил в себе стойкость и выдержку перед каждым общим сбором.

Городские домики стали находиться на большем расстоянии друг от друга: солдат приближался к окраине города. Людей в этой части было много, однако Фридрих вовсе не обращал на них внимания, продолжая идти вперед и пряча лицо в воротнике. Дойдя до самого неприметного здания в квартале, ариец зашёл внутрь. Кожу вновь обжёг контраст температуры, по щекам словно прошлись раскаленным железом, но Фридрих лишь молча двинулся дальше наверх по лестнице.

Здание, в котором расположился взвод Блумхагена, было небольшим – всего три этажа. Серый цвет, которым были выкрашены все стены, навеивал сплошную тоску и уныние. Даже жёлтые обои из казарм в Химворде и то приносили больше радости.

Буквально пролетев два лестничных пролета, он оказался на третьем этаже. Здесь было теплее, чем на первом, но всё же температура была предельно низкой для того, чтобы спать в нижней одежде. Лишь в некоторых комнатах включали отопление – комната Фридриха в их число не входила.

Солдат приостановился у обшарпанной двери своей каморки, после чего аккуратно нажал на ручку, стараясь не создавать лишних звуков, и вошёл внутрь.

Кромешная тьма встретила его своими объятиями. Из-за густого слоя черноты Фридрих не сразу смог определить очертания мебели и найти стул с поломанной спинкой, которая служила ему вешалкой. Через пару мгновений глаза привыкли, и перед Блумхагеном раскрылась скудная обстановка его временного пристанища. Его сегодняшняя комната совершенно не отличалась от той, что была в Химворде. Все те же стол и стул, простая одноместная кровать со старым ржавым каркасом, комод и платяной шкаф, а в углу примостился простенький умывальник, рядом с которым весела тройка полотенец. Единственное отличие от комнаты в Химворде была темнота: когда он ещё служил в ландштурме в Бельгии, на улице парил запах холодного лета. Тогда всё очаровывало своей свежестью, легким дыханием, совершенно недолгим жарким утром и яркими сладкими поцелуями солнечного света. Сейчас Фридрих ощущал лишь декабрьский трескучий мороз, слышал скрипящие звуки в подворотне, а при одном взгляде из окна выглядывала одна ночь. Не было больше той нежности и любви, что остались в прошлом несколько месяцев назад; остались только смутные воспоминания.

Ариец сделал пару шагов к стулу. Не успел он стянуть пальто с плеч, как в дверь резко постучали. Из тускло освещенного коридора появилось очертание одного из сослуживцев. Фридрих нахмурился, приглядываясь. Это был местный кузнец. Он один из многих с кем Фридрих имел более-менее нормальные отношения.

– Блумхаген, – гаркнул он на немецком. Его голос был похож на скрипучую дверь. – Тебе просили передать.

Мужчина протянул ему своей огромной рукой маленький конверт. Фридрих настороженно приблизился к человеку и взял вещь. Кузнец напоследок неодобрительно хмыкнул и удалился прочь, громко закрывая за собой дверь. В комнате вновь воцарилась темнота.

Блумхаген вытащил из кармана пальто коробок спичек и одним быстрым движением зажёг стоящую на комоде свечу. Мягкий желтый свет одиноко разлился в пространстве, отчего вся мебель стала отбрасывать причудливые тени на стены.

Фридрих перевел взгляд на конверт. Совершенно небольшой по размеру и тонкий, сложенный из бумаги для печати. На лицевой стороне значились лишь имя адресата и адрес; от кого было отправлено письмо не написано.

Взгляд Фридриха зацепился за почерк – он показался ему смутно знакомый. Все буквы были написаны столь аккуратно и четко, словно адресант потратил немалое количество времени на написание слов. Солдат снял пальто, повесил его на стул, а после медленно опустился на кровать, попутно доставая письмо из конверта.

Оно было похоже на записку; сначала Фридрих хотел разочарованно вздохнуть, увидев этот клочок бумаги. Но стоило ему перевернуть лист обратной стороной, где было самое послание, как сердце его почти что остановилось.

«Нет… Этого не может быть…», – промелькнуло у него в голове.

Блумхаген почувствовал, как рука, держащая письмо, начинает дрожать. В голове тут же начали появляться назойливые тревожные мысли, а в горле мигом пересохло. Первые минуты Фридрих просто вглядывался в письмо, узнавая почерк. В груди начало что-то нестерпимо болеть, когда он быстрым хаотичным движением глаз начал рассматривать все те же знакомые завитушки букв, аккуратное расположение слов и маленькую подпись в конце, от которой у Фридриха перехватило дыхание.

Послание было коротким и состоящим всего из нескольких предложений, но этого хватило, чтобы солдат за считанные секунды оказался в своих воспоминаниях рядом с самым дорогим человеком. Фридрих чувствовал, как в горле образовывается ком, который словно перекрывает весь воздух, в глазах начало блестеть от пелены. Только спустя пару умеренных вдохов солдат принялся читать написанное.

С каждым словом в его душе начало зарождаться столь отдаленно знакомое ему чувство, что разогревало грудь внутри. Аккуратным движением пальцев Фридрих провёл рукой по выведенным буквам.

«Четыре месяца, – думал он, – четыре долгих месяца я жил с надеждой, что ты больше не напишешь мне. Ты дала обещание, но не сдержала его, и я впервые по-настоящему рад этому».

Его голубые глаза опустились на постскриптум, который состоял только из трёх слов.

P. S. Я тебя люблю.

Губы дернулись в подобие улыбки, а по щеке вдруг скатилась хрустальная дорожка. Фридрих глубоко вдохнул: в его голове тут же возник образ любимой девушки, сидящей перед ним. Она что-то рассказывала о новых статьях, о своих успехах, а он сам просто сидел и наблюдал за ней. Фридрих подмечал каждую её улыбку, забавно вздернутые брови, светящиеся радостью глаза и мягкий голос, что всегда убаюкивал его. Всего три слова, но оставившие в его душе невыразимое чувство наполненности. Словно наконец-то случилось то, чего он ждал всю жизнь.

Блумхаген опустил взгляд на самый край листа, где мелко был написан адрес. Тогда Фридрих впервые за четыре месяца обрел надежду.

***

Фридрих вряд ли когда-либо предполагал, что вновь окажется в Бельгии так скоро. Брюссель казался ему таким же, как Химворде, только больше в тысячу раз.

Людей здесь тоже было очень много. Огромная толпа шла ему навстречу, но Фридрих был только этому рад. Видеть простых людей, спешащих куда-то по своим делам и одетых в повседневную одежду, доставляло ему чуждое чувство небывалого спокойствия.

Получив письмо от Теодоры, Фридрих тут же помчался к начальству.

– Что тебе ещё раз надо? – не расслышал Херман. Здешний обер-лейтенант нравился Фридриху намного больше, нежели Нойманн. Адалард Херман был другим: более простым, живым и понимающим. У него были длинные усы и мягкий отцовский взгляд карих глаз.

– Я д-должен отправиться в Бельгию – вновь произнес Фридрих. Он стоял в кабинете Хермана, стараясь не выдавать своего волнения. Голос на его удивление прозвучал твёрдо. – Прошу вас о п-переводе.

– Ага, разбежался, – фыркнул Херман, поднимаясь из-за своего стола. – Может сразу в Берлин, чтоб домой по-быстрому бегать в обеденный перерыв?

– Мне нужно в Бельгию, – отчеканил Блумхаген. Тот Фридрих, что остался в прошлом, наверняка бы удивился появлению заметной силы и твёрдости в настоящем. Этот был готов стоять на своём.

Идя вдоль шумных улиц, ариец рассуждал, что бы было, если бы обер-лейтенант не договорился со своим старым другом, чьё подразделение отвечало за соблюдение безопасности в Брюсселе. Ему дали отпуск в неделю, но Фридриху этого было достаточно. Лица у прохожих были удручающими и грустными, но солдат будто бы не замечал этого. Для него сейчас было важно одно – добраться до гостиницы.

Фридрих нервничал. Как всегда перед встречей с Теодорой он почти полчаса провёл у зеркала в небольшом перевалочном пункте. Армейскую одежду он решил оставить там и выбрать новую белую накрахмаленную рубашку с самым красивым галстуком, который у него был, пиджак и темно-серое пальто. Сейчас он был похож на настоящего английского джентльмена. Не хватало только расслабленно-счастливого выражения лица и ухмылки.

– П-простите, вы не подскажите, где г-гостиница «Астория»? – спросил Фридрих на английском у одного одинокого мужчины, что разгружал ящики с овощами рядом со своим ларьком.

– Вам следует пройти прямо по улице, месье, – ответил он с сильным французским акцентом, – там завернёте за угол, и будет вам гостиница.

Фридрих поблагодарил его и зашагал вновь.

***

Он находился прямо перед дверью её гостиничного номера. Убранство самой гостиницы было не таким уж и дорогим, однако, если быть честным, намного лучше домика госпожи Ваутерс по интерьеру и комфорту. В своем письме Теодора указала номер своей комнаты, так что Фридриху не пришлось выпрашивать его у человека на стойке регистрации с самым безобидным выражением лица, на которое он был способен. Комичная получилась бы ситуация.

Сейчас солдат нервничал так же, как в первый раз, когда Дора позвала его к себе в гости. Сердце медленно билось в груди, пальцы слегка подрагивали от нетерпения, а волосы, которые Фридрих вновь пытался уложить в красивую прическу, от его же волнения слегка растрепались.

Фридрих занес кулак и несколько раз постучал по двери, сделанной из красного дерева. Вдруг все звуки исчезли. Осталось только прерывистое дыхание арийца и сердце, звук которого казался теперь оглушающим. Шли секунды, а дверь так никто и не открыл. Фридрих шумно вздохнул, почувствовав, как галстук впился в шею, и постучал вновь.

Ему казалось, что прошла вечность, прежде чем за дверью послышались тихие шаги. Его губы начали дрожать, поэтому он попытался сжать их одну линию. Ладони вспотели, а в груди творилось что-то необъяснимое. Словно что-то начинает выворачивать его душу наизнанку, показывая всему миру его любовь, надежду и боль.

Дверь тихо отворилась, и на пороге показалась девушка, столь хорошо знакомая Фридриху. Блумхаген почувствовал, как что-то разбилось внутри него.

Она выглядела так же, как и в его воспоминаниях. Только волосы блестели своим природным оттенком на солнце, глаза горели ярким зеленым светом, а на губах всегда была мягкая улыбка. Сейчас взгляд её словно потух, под глазами залегли тени. Губы были сухие и бледные, а кожа приобрела вместо привычного легкого оливкового загара цвет слоновой кости. Волосы казались тусклыми в свете нескольких ламп в коридоре. Она также похудела: лицо её осунулось, скулы теперь стали выражены чётче, щеки впалые, а одежды висела на ней словно не по размеру. Но она всё равно была прекрасна.

Теодора поначалу смотрела на него, будто не узнавая. За эти секунды Фридрих только и делал, что боролся с шумным дыханием и будто старался вспоминать черты её лица. Но потом глаза её вдруг расширились. Мисс Эйвери издала испуганный вдох и прижала руку ко рту. Солдат от этого звука мигом напрягся.

Девушка смотрела на него недоверчиво, будто он был её видением, что через пару минут исчезнет. Но нет… Фридрих всё ещё продолжал стоять в шаге от неё, стараясь держать себя в руках. Глаза его изрядно покраснели от скопившейся влаги, а руки потянулись к ней, чтобы прикоснуться в самом легком жесте. Дрожь пробежала по его жилистому телу, он сглотнул, но не проронил ни слова.

Теодора увидела в нём всё то же добродушие, открытость, однако вместе с тем было что-то ещё: какая-то внутренняя сила, отчего Фридрих теперь казался старше. Он оставался таким же красивым и юным, но глаза приобрели стойкость и решимость, что было раньше вовсе не свойственно ему.

– Ты здесь, – неуверенно произнесла Теодора. Голос её немного дрогнул, однако она даже не обратила на это внимание. Фридрих слабо улыбнулся ей.

– Конечно. Разве я м-мог не приехать, – ответил он. Теперь его тенор приобрел более низкие нотки, отчего по коже Теодоры прошли мурашки.

– А я верила, что ты приедешь, – ей хотелось сказать это непринужденно, но голос подвёл снова.

Неожиданно Фридрих поддался вперед, схватил девушку за талию и тут же прижал к своей груди. Она издала надрывной звук, когда её лицо уткнулось в его шею, а голова опустилась на крепкое мужское плечо. Слезы заструились по её щекам, пропитывая ткань его рубашки, когда он крепко прижал её к себе.

Её трясло так сильно от рыданий, что девушка не сразу поняла, что Фридриха трясло тоже, и по этой самой причине они не могли сказать, сколько времени провели в крепких объятиях друг друга, изливая тоску недолгой, но такой болезненной разлуки.

Фридрих запустил пальцы в её волосы, освобождая их от всяческих заколок. Украшения градом посыпались на пол, темные волосы волной упали ей на плечи. Солдат прижался носом к её макушке, чувствуя тот самый аромат сирени, что исходил от её волос. Фридриху показалось, что внутри него произошёл самый настоящий взрыв, стоило этому запаху проникнуть в легкие.

Сама Теодора изо всех сил сжимала его запястья, впившись ногтями в ткань рубашки так, словно стоило ей разжать пальцы – и Фридрих исчезнет навсегда.

Через мгновение, ариец, видимо чувствовавший такой же страх, вдруг схватил девушку за плечи, потом отстранился, отчаянно всматриваясь в любимое лицо, коснулся его своей рукой и стал взбудоражено обводить пальцами контуры, не обращая внимания на её слезы и шмыгающий нос.

– Дора… – шептал он, начиная повторять предыдущие движения пальцев своим носом и мягко касаясь губами её лица. – Дора…

Кожа её осталась такой же мягкой и нежной. Фридрих ощущал волну бушующего огня, что разгорался в его груди. Он мягко взял лицо девушки в свои руки и заглянул ей в глаза. Теодора смотрела на него, не отрываясь; взгляд то и дело бегал по его чертам, после чего остановился на губах.

– Я очень хочу тебя п-поцеловать, – тихо сказал Фридрих, замечая её взгляд. – Можно?

– Да, – с придыханием прошептала Теодора.

Солдат медленно привлёк девушку к себе, держа их соединенные руки под своей грудью.

– Я не делал этого очень д-давно, – мягко сказал он.

– Ничего, я напомню, – Теодора забавно улыбнулась, несмотря на слезы, что продолжали течь по её щекам. Однако она увидела, как надежда и страх затемнили голубизну его глаз, поэтому сказала уже более серьезно: – Я тоже.

С присущей ему нежностью он, продолжая держать её лицо в своих ладонях, припал к девичьим губам. Тогда мир обоих сузился до одного маленького пространства коридора, где, наконец, соединись влюбленные сердца.

***

Та ночь Фридриху запомнилась надолго. Прижимая к себе хрупкое женское тело, он чувствовал, как её голова покоится на его груди, волосы щекочут нос, а ноги переплетаются в ворохе одеял и простыни. Сердце билось так громко, что ему казалась, будто оно может перебудить всю гостиницу. Однако Теодора этого не замечала. Мисс Эйвери тихо посапывала в его объятиях и слабо улыбалась сквозь сон.

– Как ты думаешь, что будет завтра? – тихо спросила она у него несколько часов назад.

Фридрих, водя кончиками пальцев по обнаженной коже её спины, слегка замер. Теодора, чувствуя его замешательство, взглянула на него. Оба знали, что этот вопрос был скорее риторическим и подразумевал не только завтра, но и всю последующую жизнь.

Фридрих взглянул на неё в ответ. В свете ночных уличных фонарей она выглядела словно ненастоящей. Но Фридрих всё ещё ощущал её тело и мягкие прикосновения. Он грустно улыбнулся в никуда.

– Новый д-день, – ответил он. – Завтра будет новый день. – Это было последним, что он сказал перед тем, как Теодора провалилась в глубокий и сладкий сон.

Когда Фридрих заснул, ему опять приснилась темнота. Тьма сгущалась вокруг него. Бархатная и удушливая, она давила собой всё пространство, что было в досягаемости. Глаза не могли ничего разглядеть. Он вновь ощущал нарастающую панику, когда сердце в груди забилось в бешеном ритме. Это было оно – то самое странное тихое и безлюдное место. Ничего кроме тьмы. Он помнит, что нужно сделать шаг вперед. Раз, и нога утопает в странной субстанции, по ощущениям напоминающую грязь. Поднимается ветер, колючий и резкий, отчего его кожа мигом покрывается мурашками.

И вот, стали появляться звуки. Вокруг разносится свист. Он узнает его сразу же. Звук заполняет сознание, оглушает и заставляет сердце сжаться от страха. Он помнит, что сейчас должно произойти что-то ещё, но не может вспомнить что именно. Ладони его покрылись холодным потом, пульс ускорился до болезненного, на лбу появилась испарина. Но он всё равно продолжал тихо ждать.

Однако вместо чего-то страшного, он увидел нечто светлое. Это был словно маленький огонек, что всегда тускло поблескивал в полумраке спален. Но сейчас такая искра светила ярче самой большой звезды на небосклоне в этой кромешной тьме. Он замер, вглядываясь в него. Отчего-то у него было предчувствие – нужно стоять на месте и просто ждать, нежели бежать ему навстречу.

Сгусток тем временем приближался к нему, становясь всё больше и больше. Он перевёл взгляд в сторону: тьма словно потихоньку отступала. Свет разрастался, отчего ему казалось, что сейчас он отражается в его глазах. Холод вдруг отступил, вместо него появилось совсем другое чувство.

Он слегка вытянул руку вперед, словно желая прикоснуться. В этот раз свет не исчез, а даже наоборот, двинулся ближе. Он ощущал, как нечто горячее движется к нему, но рука даже не дернулась. И в последний момент, когда до некого объединения оставались считанные мгновения, тьма вдруг растворилась полностью, оставляя место мягкому, но яркому свету. Маленький сгусток превратился в большую звезду, напоминающую солнце. И стоило этой звезде коснуться его пальцев, как в груди разлилось настоящее тепло. Ветер и холод ушли, а в душе появилось ощущение того, что ему так в последнее время не хватало. Он чувствовал умиротворение.

В ту самую ночь Фридрих наконец спал спокойно.

Конец