Текст книги "Письма к незнакомке (СИ)"

Автор книги: Lisichka_loom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Глава 1. Адресат ==========

Холодный дождь легким стуком опускается на каменную плитку улиц Химворда, развеивая стоящую тишину. В городе пахнет сыростью и грязью; прохладный воздух обжигает легкие, а руки леденеют на ветру. Несмотря на лето, в Бельгии будто бы наступил ноябрь.

Фридриху кажется, что это один из самых серых и пасмурных вечеров, которые когда-либо наступали в городке. Бельгия казалась ему такой же красивой как родная Германия, но более спокойной и умиротворённой. Люди здесь никуда не спешат, живут своим чередом, наслаждаются прекрасными закатами солнца и местной архитектурой. При других обстоятельствах Фридрих бы тоже уделил этому больше внимания.

Дождь сменяется другим звуком в голове. Теперь вместо падающих капель было слышно клацанье каблуков новых армейских сапог. Они стучали решительно, разрезая водную гладь серых луж, отчего крупицы грязи попадали на дорогую кожу. Фридрих даже не сомневается, что обувь немецких солдат стоит дорого. Как и вся остальная форма.

Китель сидел на нем как влитой. Не сжимает грудь и плечи, длина рукава строго до запястья, а сам китель заканчивается на середине бёдра. Серо-зелёная шерсть отлично согревала в холодную погоду, но в ней не было жарко на солнце. У немецких солдат должно быть все самое лучшее.

В другой раз Фридрих бы подивился тому, что армейская форма так красиво на нем смотрится. Но это было бы в другой раз.

Ариец продолжал идти вдоль улиц Химворда. Он никогда не выходит среди дня, предпочитая оказаться вдали от общества. Мирные жители провожали его злобными, свирепыми и даже ненавистными взглядами, отчего Фридрих чувствовал, как сердце грубо сжимается в груди от тоски.

Часто ближе к вечеру или ранним утром, когда Химворд ещё не проснулся, он прогуливается вдоль кварталов, чтобы привести мысли в порядок. Прохладный воздух всегда освежает голову, а Фридрих чувствует, что внутри осталось что-то другое, от прежней жизни, что нужно по-настоящему оберегать в такое время.

Сейчас он шагает по своему любимому маршруту, который ведёт подальше от трактиров и пабов к фонтану. Здесь тихо и спокойно, отчего Фридрих выдыхает небольшое облачко пара.

Но неожиданно вдали слышится плач. Детский и явно испуганный. Фридрих тут же напрягается и двигается на звук.

– Где-то ребёнок, – тихо проговаривает он себе под нос.

Стоит отойти чуть подальше от домов и заглянуть в кусты, как ариец увидел маленькую девочку, что растирала слёзы по своему грязному личику. Тельце окутано в непонятные лохмотья, кожа покрыта сажей, а в волосы вплетен какой-то лоскуток ткани. Плач был тихим, но почему-то Фридриху стало до ужаса тошно из-за него. Он опустился на колени и мягко проговорил:

– Ruhe, b-beruhige dich. (Тише, успокойся)

Девочка тут же замолкла, подняв свой взгляд на Фридриха. Ее чёрные глаза уставились на него с неким удивлением и беззащитностью. Но заметив серо-зелёную форму, девочка застыла, а после заплакала пуще прежнего.

Фридрих растерялся. Его руки, которыми он собирался будто бы окутать девочку, замерли и слегка затряслись. Сильный детский плач резал слух, нарушая невозмутимость холодных улиц.

Фридрих почувствовал, как некий ком появился у него в горле. Стало трудно дышать от страха, что вот-вот сейчас кто-нибудь увидит его – немецкого солдата – рядом с маленькой девочкой.

– Nein, nein… (Нет, нет…) – мягко зашептал он, осторожно приближаясь к девочке.

Он старается придать голосу мягкость и теплоту, но видя её напуганное лицо, лишь осекается. Девочка смотрит на него заплаканными глазами и даже не понимает, что он говорит.

«Конечно же, она не понимает по-немецки» – додумался Фридрих. Эта мысль была настолько элементарной, что ему захотелось тут же хлопнуть себя по лбу.

– Я не п-причиню тебе вреда, – продолжил он, но уже на английском. В сердце Фридриха зародилась маленькая надежда на то, что девочка, услышав родную речь, успокоится.

Но та даже не обратила на это никакого внимания. Её плач становился громче, а сама она сильнее вжималась в угол от страха. И по-английски не понимает. Хрупкие крупицы светлого таят на глазах, тяжело оседая где-то внизу. Фридрих ощущает безвыходность ситуации. Его губы начинают дрожать, пальцы трясутся, а сам молодой человек начинает заикаться ещё больше.

– I-ich werde d-d-dir nicht weh tun (Я не причиню тебе вреда), – он повторяет эти слова на всех понятных ему языках, однако понимает, что лучше от этого не станет.

Ариец думает о том, что правильным решением будет всё же оставить девочку в покое. Он глубоко вздыхает, пытаясь совладать с напряжением. Но стоит ему только выпрямиться, как сзади раздается крайне недовольный возглас.

– Эй!

Фридрих замирает на месте. Голос, явно принадлежащий женщине, был резким и звонким, отчего в груди что-то нехорошо встрепенулось. Фридрих рывком поворачивается и видит перед собой молодую девушку. Её темные волосы заплетены в замысловатую причёску на затылке, атласная темно-синяя юбка до носков и белая шёлковая блузка обрамляли её высокий и стройный стан. С виду она была очень даже миловидной и нежной. Но до того момента, как Фридрих взглянул в её глаза.

Темно-зеленые, словно два осколка малахитовой шкатулки, уставились на него без какого-либо стеснения. Взгляд решительный и жесткий прошибает арийца до мурашек. Девушка смотрит прямо и внимательно, отчего Фридриху захотелось отвернуться как можно скорее.

– Что здесь происходит? – смело спрашивает девушка.

Фридрих теряется, не зная, что ответить. Девочка сзади него немного затихла и с интересом рассматривала гостью, всё ещё продолжая вытирать лицо пыльным рукавом.

– Это н-не то, что в-вы подумали… – мямлит он. Его слова на фоне женских звучат жалобно и тихо. Однако девушка их всё же различает.

– Если вы установили здесь свою администрацию, это не значит, что вам теперь дозволено абсолютно всё! – твердо произносит девушка. Её аккуратные брови хмурятся, а небольшой нос морщится от пренебрежения.

– Я не-не хотел… Вы не т-так п-п-поняли…

– И что же я не так поняла?

Фридрих глубоко вздыхает, стараясь успокоить нервную дрожь в теле. Он даже не заметил, как всё это время крепко сжимал край кителя в рукаве.

– Я хотел п-помочь. Честно. Я…ничего плохого… – получается плохо.

Фридрих заикается всё больше, отчего черты его лица искажаются, словно от боли. Комок в горле будто бы перекрывает воздух, надавливая сильнее. Другие слова арийца теряются в судорожном вздохе.

Девушка внимательно слушала его обрывки фраз, которые он старался произнести, и после этого подошла к девочке.

Они начали говорить на французском. Фридрих сразу же узнал его характерное звучание и интонацию, однако не понимал ни слова. Девушка стала говорить мягче и нежнее, поэтому малышка тут же успокоилась.

Какое-то время они разговаривали, но неожиданно девчушка, заприметив кого-то на улице, мигом убежала, оставляя молодого человека и незнакомку одних.

– Я правда не х-хотел, – слабым голосом произносит Фридрих после небольшого молчания. Он чувствует усталость и изнеможенность, будто бы растеряв все силы. Фридрих, знает, что он смотрит на незнакомку самым, что ни на есть, виноватым взглядом.

Девушка осматривает его вновь, задержав взгляд на немецком кителе. Но теперь в её глазах не было той враждебности, что была присуща ей пару минут назад. Незнакомка глядела на него с осторожностью и неким любопытством. Ариец воспринимает это как возможность объясниться. Он набирает в грудь больше воздуха и начинает свой монолог.

– Я шёл по улице, к-когда услышал д-детский плач. Решил заглянуть и… Увидел её. Она п-плакала… Жалобно. Я п-подумал, что по-потерялась. Я г-говорил с ней и на английском, но она не п-понимала… Вы, должно быть, думаете обо м-мне что-то п-плохое? – робко проговорил он, опуская глаза вниз.

– Ну что вы, – отвечает девушка. Её голос звучал по-другому: легко и непринужденно, даже с ноткой мягкости. Фридрих почувствовал, как к щекам приливает жар. – Вы ведь хотели просто помочь ей. К сожалению, не все дети здесь хорошо знают английский, не говоря уже о немецком.

Ариец поднял свой взор на неё. Девушка дружелюбно ему улыбнулась, из-за чего губы Фридриха тронула слабая полуулыбка.

– Меня зовут Фри-фридрих, – спонтанно говорит он и протягивает руку вперед. Девушка запинается и с удивлением смотрит на его ладонь. – Ох, я не д-должел был… Вы, н-наверно, не х-хотели…

Он смущенно начинает опускать руку, но девушка успевает её перехватить. Она легко пожимает её и с улыбкой произносит:

– Теодора. Меня зовут Теодора Эйвери.

Её рука, что не была обтянута тонким кружевом перчатки, была теплой и мягкой. Фридрих слегка сжимает ладонь, чувствуя, как её тепло переходит к нему. Он осторожно отпускает ладошку, при этом легко и еле заметно поглаживая женскую кожу кончиками пальцев. Мурашки медленно расползаются по телу, пробираясь до самой души. Ариец выдыхает и отстраняется. «Надо было поцеловать её, а не пожимать, этикет всё-таки» – проносится в его голове.

Зеленые глаза Теодоры были сейчас близки. Они отливали легким сиянием, делая её взгляд ярким. Фридриху казалось, что он видит небольшие искорки в них. Сердце вдруг забилось чаще. Но стоит ему осмелиться что-нибудь еще сказать, как по улицам разносится громкий немецкий говор.

– Alle Soldaten kommen sofort zurück! (Всем солдатам немедленно вернуться!)

Фридрих бегло оглядывает девушку в последний раз и произносит:

– Мне пора.

Он огибает Теодору и движется в своем направлении. Ариец слышит, как зашелестела ткань её юбки, когда она тоже зашагала, но уже в другую сторону. Дойдя до переулка, Фридрих оборачивается. Он мог поклясться, что мгновение назад успел заметить её темно-синее одеяние. В груди что-то щелкнуло. Он вдруг понял, что надеется увидеть эту незнакомку ещё раз.

***

Фридрих особо не любил людные места. По его мнению, взоры всех присутствующих всегда были направлены на него, поэтому ариец старался избегать скопления большинства народа. Однако, противореча своим же принципам, Фридрих оказался в пабе, в который заглядывали каждый день местные жители. Говорили, что тут играют на фортепиано, поэтому молодой человек решил скрасить свое времяпровождения с долей спокойной музыки.

Приглушенный свет отбрасывает на лица посетителей замысловатые блики. Многие громко переговариваются, разбрызгивая свое пиво повсюду. Некоторые, как и сам Фридрих, решили остаться в стороне, располагаясь подальше. Несмотря на стоящую безмятежность, паб был почти полон.

Фридрих отпивает из полупустого стакана воду и перелистывает страницу книги, которую он решил захватить с собой. Глаза мельком вчитываются в текст, бегая по строчкам. Однако перейти на другой абзац ему не удаётся, так как слуха тут же рядом касается другой голос.

– Могу я присесть?

Фридрих поднимает голову и замечает Теодору, что стояла напротив него. Она кивком головы указала на пустующий рядом стул и улыбнулась. Молодой человек разом оторопел. Глаза распахиваются, а сердце, кажется, пропускает удар.

– Т-теодора?

Он с немым удивлением осматривает девушку и другое место возле него. Медленно моргает, будто бы стараясь прогнать вожделенный образ, но девушка никуда не исчезает.

– Зд-зд-зд, – пытается сказать он, но губы не слушаются. Ариец жмурится, стараясь справиться с заиканием. Но понимая, что уже не сможет что-то произнести, быстро кивает.

Теодора плавно опускается за столик, ставя перед собой стакан со своим напитком. Какое-то время они хранили молчание, думая о своём, пока девушка не решила задать вопрос.

– Любите музыку?

– Да, – честно отвечает Фридрих. – Она успокаивает. Г-говорили, что тут играет местный д-доктор.

– О, да, – соглашается Теодора, – он весьма закрытый человек, однако играет просто восхитительно. Мне удалось один раз застать его игру.

Она болтает жидкость в стакане, после чего спрашивает:

– А вы играете на чем-нибудь?

– Д-да, – говорит Фридрих. – На скрипке и н-немного п-пою.

Глаза Теодоры забавно распахиваются, а уголки губ слегка приподнимаются.

– Правда? С удовольствием послушала бы вас.

Фридрих краснеет и переводит взгляд на столешницу. Редко люди действительно заинтересовывались этим.

Остаток вечера они провели в пабе, тихо переговариваясь. Время текло медленнее, пока они обсуждали бытовые проблемы. Фридриху нравилось, что Теодора не задерживала внимание на его национальности, общаясь с ним как с обычным человеком. Девушка рассказывала о своей профессии, и с какой целью она приехала в Бельгию. Арийца не могла не поразить её смелость и решительность. Однако у него всё же была возможность познакомиться с этими чертами женского характера.

Теодора рассказывала свои истории с жаром и эмоциями, которые Фридрих заинтересовано подмечал в ней. Ему нравилось, как девушка всплескивает руками, хмурит брови, закатывает глаза и широко улыбается. Ей словно было наплевать на то, что о ней думает общество. И Фридрих не мог этим не восхищаться.

Теодора всё говорила и говорила, а молодой человек старался слушать внимательно и ничего не упускать. Но вдруг девушка осеклась на половине предложения, а затем виновато произнесла:

– Ох, я так заболталась, – она смущенно прикрыла глаза рукой и отвернулась. – Должно быть, я вас так утомила…

– Нисколько, – тут же прервал её Фридрих. – Я б-бы слушал в-вас как м-можно чаще.

Он сказал это без раздумий, отчего тут же смутился. Румянец опять залил его лицо, а губы застыли в подобии улыбки.

– П-п-простите…

Теодора хихикнула, прикрыв рот ладонью. Фридрих, заметив это, несколько расслабился.

– Я тоже хотела бы общаться с вами почаще, – задумчиво произносит она. – Как часто вы бываете здесь?

– Редко, – отвечает Фридрих. – Я стараюсь не п-показываться на глаза м-местных. П-поэтому, думаю, вам не стоит общаться со мной.

– Можно общаться не только вживую, – отвечает Теодора. – Что вы думаете насчёт переписки?

– П-переписки, – удивленно спрашивает ариец.

– Да, – продолжает девушка. – Как насчет писать друг другу письма? Думаю, и вам и мне от этого будет легче.

– Я д-даже не з-знаю. Но можно п-попробовать.

Она улыбается, и Фридрих не может не улыбнуться в ответ.

– Я на время пребывания здесь остановилась у госпожи Ваутерс. Можете написать туда.

Фридрих легко кивает. Затем подойдя к бармену, он благополучно позаимствовал у него ручку, которой и записал адрес на небольшой салфетке из паба.

***

Огонь керосиновой лампы тускло освещал пространство маленькой каморки, которую выдали Фридриху в Химворде. Эта была небольшая комната, в которой располагались одноместная кровать с жестким матрасом, комод и платяной шкаф, стол и ветхий стул, а также небольшой умывальник. Единственное, что радовало Фридриха – это наличие маленького балкончика. Такие комнаты в многоквартирном доме были под нечетными номерами, и Фридриху повезло оказаться таким жильцом. Здесь было всё самое необходимое, однако полноценного уюта и спокойствия обстановка не создавала. Ариец не любил долго находиться здесь; стены будто бы давили на него, да и всё здесь говорило о том, что он остановился ненадолго.

Уже как час назад был объявлен отбой, и Фридрих уже готовился ко сну. Китель висел на спинке стула, там же, где и рубашка. Молодой человек чистит зубы, затем небольшой расческой приглаживает волосы и, наконец, обдает лицо холодной водой.

Вытирая лицо полотенцем, он уже хочет прилечь, однако взгляд его останавливается на бумажной салфетке из таверны, на которой написан адрес госпожи Ваутерс.

Фридрих кидает полотенце на кровать, а сам выдвигает стул. Усевшись за стол, он берет в руки салфетку и рассматривает её. Уже смятая, на ней было трудно различить то, что он наспех написал. Но ариец помнил, что миссис Ваутерс живет рядом с церковью. Молодой человек поджимает губы, не зная, как поступить дальше.

Ему всем сердцем хотелось продолжить общаться с Теодорой. Эта девушка поистине изумляла его, заставляя восхищаться своим упорством и храбростью. Она не обращала внимания на взгляды других и их предрассудки, действовала всегда по своей совести. Но особенно для Фридриха было важно, что девушка не боялась общаться с ним. Она улыбалась и смеялась над его неловкими анекдотами, отчего Фридриху становилось тепло на душе. Она была единственным человеком, который словно был лучом во тьме для него в этом городе, на этой войне. Лишиться её общения означало бы лишиться чего-то светлого.

Но он совершенно не хотел подставлять её. Репутация журналистки и просто образованной девушки могла бы быть потеряна из-за их простого общения.

Фридрих сжимает челюсти, борясь с тем, чтобы не порвать тонкую салфетку. Он почувствовал, как сильно сжались пальцы, и напряглась шея. Нет, он должен решиться. Он должен быть таким же храбрым как Теодора.

Молодой человек достает из единственного выдвижного ящика стола ветхую грязную бумагу. Он морщится от того, что другого выбора кроме этого у него не было. Затем Фридрих берет перьевую ручку и аккуратным почерком выводит имя своего адресата на уголке бумажного листа.

Мисс Теодоре Эйвери

========== Глава 2. Сны ==========

Комментарий к Глава 2. Сны

Всем доброго времени суток! Я очень рада тому, что достаточно много людей оценили этот фанфик. Но мне бы очень хотелось, чтобы вы не только ждали продолжения, но и высказывали своё мнение по моей работе. Именно ваши комментарии помогают найти идеальный вариант. Приятного чтенения!

Тьма сгущалась вокруг него. Бархатная и удушливая, она давила собой всё пространство, что было в досягаемости. Глаза не могли ничего разглядеть. Было так мрачно, что он не видел собственных пальцев на дрожащих руках. Везде тихо и морозно. Этот холод явно не был простым; он пробирался вовнутрь, через кожу, к самому сердцу, заставляя то леденеть. Это было поистине странное место. Бесшумное, безлюдное и страшное. В глазах лишь мерцали крупицы слез, что готовы были упасть на щеки. Он испустил короткий вздох, отчего маленькое облачко горячего воздуха тут же остыло и спряталось во тьме. Вокруг не было ни души.

Он с колотящимся сердцем ступает вперед, боясь упасть в пропасть. Он не знал, где находится и что у него под ногами. Мгла скрывала всё на своём пути. Нога ступает на что-то твердое, но рыхлое, он не услышал ни малейшего шороха. Скорее всего, земля. Выставляя одну руку вперед, он надеется нащупать хоть что-то, но натыкается на пустоту.

Он шагает дальше. Ветер, которого не было пару мгновений назад, слабо завыл у его головы. Эти звуки напоминали шёпот, но совсем не разборчивый. Он прислушивается, ветер тут же умолкает. Это заставляет мурашки всё больше расползтись по телу. Закусывает губу и чувствует, как что-то жидкое и теплое покатилось по подбородку. Он продолжает идти вперед, навстречу темноте.

Но неожиданно рядом раздаётся свист. Он узнает его сразу же. Звук заполняет сознание, оглушает и заставляет сердце сжаться от страха. Пересиливая себя, он рывком опускается на землю, упираясь локтями, прижимает голову и закрывает её руками, пока свист проносится мимо. Ему кажется, что сердце стучит где-то в горле, пальцы дрожат сильнее осинового листа.

Раздается взрыв. Он ещё больше прижимается к земле, чувствуя, как сводит колени. Слух режет звук бьющегося стекла. Он представляет, что из ушей будто бы пошла кровь. Грунт комками падает на него, словно град. Он издает болезненный стон, когда что-то твердое врезается в спину.

Пока он поднимается на колени, его бьют судороги. Ладони влажные, с волос что-то капает. У него не получается открыть глаза.

Затем раздается что-то иное, словно мотор огромной машины наконец-то завелся. Лязги, дребезжание, гудение, грохот – он различает всё. Это заставляет его мигом выпрямиться и на трясущихся ногах бежать дальше от этого шума. Он спотыкается о различные преграды на своем пути. Громыхание всё приближается. Он старается ускориться. Это наводит его на мысли о настоящей охоте.

Чувствуя, как сбивается дыхание и кончается воздух, он теряет всякую надежду выбраться живым. Слезы вдруг покатились из его глаз от бессилия. Он хочет остановиться и больше не бояться темноты.

Но вдруг он замечает какой-то сгусток вдали. Светлый и чистый. Это был словно маленький огонек, что всегда тускло поблескивал в полумраке спален. Но сейчас такая искра светила ярче самой большой звезды на небосклоне в этой кромешной тьме.

Он замер, глядя ввысь. Он увидел свет. Грохот сзади всё нарастал. Он бежит опять, но теперь видя свою цель. Шаги огромные и размашистые. Ему чудится, что он летит. Ветер бьет по лицу, волосы качаются из стороны в сторону.

А свет всё приближается. Теперь это казалось маленьким лучом, что словно тянулся к нему. Он вытягивает руку, стараясь ухватиться. Пальцы тянутся до предела, но не достают. Он издает животный рык, схожий с отчаянием. Он старается ещё: дотянуться, достать, дотронуться. До боли, до хрипоты, до изнеможения.

Он бежит навстречу к лучу надежды. Он уже совсем близко, пальцы вот-вот ухватятся. Ещё один рывок и…

Он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Его оглушающий крик теряется в палитре страшных звуков. Он падает вниз, наблюдая за тем, как желанный свет ускользает всё дальше.

Вдруг что-то сжимает его плечо. Это было настолько неожиданно, что он вздрагивает всем телом. Прикосновение походило на тиски – сжимало его всё больше и больше. А затем кто-то кричит его имя. Он словно выныривает на поверхность.

– Фридрих! Да проснись ты уже!

***

Фридрих резко открывает глаза, но через секунду стонет от слепяще яркого света полуденного солнца. Он прижимает руки к лицу, стараясь унять жжение.

– Ну, наконец-то, – произносит кто-то рядом.

Ариец с всё ещё колотящимся ото сна сердцем опускает руки и пытается разглядеть своего надзирателя. Глаза всё еще щиплет, однако некоторые очертания предметов начинают проясняться.

Перед ним стоял невысокий и полный человек с уже проступившей на усах сединой, хотя на лицо он выглядел молодо. Его волосы были скрыты под фуражкой, а сам он был одет в немецкий китель. Чёрные глаза смотрели на него с неким раздражением. Молодой человек тут же узнал его.

– Господин вице-вахмистр, – сиплым голосом поприветствовал Фридрих, вскакивая с кровати. Голова закружилась от такого действия, однако Фридрих не придал этому значения.

Вице-вахмистр оглядел его изучающим взглядом. Волосы Фридриха были взъерошены и торчали в разные стороны. Воротник изогнулся под углом, рубашка неприлично помята. Мужчина усмехнулся.

– Как же ты так умудрился уснуть? – весело спросил он.

Фридрих почувствовал, как покраснели его уши. Он пятернёй постарался пригладить волосы и застегнуть верхние пуговицы рубашки.

– П-простите, герр вице-вахмистр, – сдавленно, произнес ариец. – Б-был обеденный п-перерыв. Я решил п-просто отдохнуть…

– И поэтому проспал весь час, – заключил вице-вахмистр.

Фридрих опустил глаза вниз, не желая встретиться взглядом с вышестоящим. Это ж надо было уснуть так сильно, чтобы проспать построение.

– Впредь старайся высыпаться ночью, либо же вообще не ложись. Мягкая постель действует удручающе. Особенно на солдат, – сказал мужчина, потирая усы.

Он направился к выходу из помещения, однако остановился у двери.

– Но я буду ждать твою объяснительную. Как-никак сон в неположенное время…

– К-конечно, герр, – ответил Фридрих.

Вице-вахмистр вышел и со звонким щелчком закрыл за собой дверь. Фридрих после его ухода наконец-то смог вздохнуть полной грудью. Ариец огляделся, стараясь прийти в себя.

Он всё ещё находился в своей тесной каморке. После окончания обеденной трапезы, Фридрих поднялся к себе. Каждый день перерыв он проводил в своей обители, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Но сегодня молодой человек ещё с самого начала чувствовал сильную усталость. Поэтому, оказавшись в своей квартире, решил недолго отдохнуть. Но кто ж знал, что он уснет?

Фридрих задумчиво потер лицо, прогоняя сон окончательно. Он заправил постельное белье и привёл свой внешний вид в порядок. Но всё время его не покидали мысли о сне.

– П-приснится же такое, – пробормотал он, укладывая светлые волосы.

Отложив расческу, Фридрих поправил китель, в последний раз убедился в прилежности своего облика и вышел в коридор.

Старые желтые обои встретили арийца унылой блеклостью. Фридриху никогда они не нравились, ведь в такой цвет окрашивали психические больницы. Этот дом был очень стар и, очевидно, нежилой. Долгое время солдаты Германской империи попросту наводили здесь порядок. Теперь он стал одной из казарм для рядовых и вышестоящих офицеров.

Фридрих проходит к лестнице и спускается на первый этаж. В помещениях пусто; так и должно быть. «Все уже на своих постах», – думает Фридрих. Он морщится в который раз из-за мыслей о своем недавнем позоре.

Оказавшись на улице, Фридрих первым делом идет проверять почтовые ящики. Они стояли во дворе дома и делились на две группы. Одни были нужны для отправления писем, другие – для получения. Эта была весьма удобная система, позволяющая сохранять анонимность, а также ускорять сам процесс доставки.

Фридрих роется в груде писем, надеясь найти что-то на свое имя. В обилии бумажной волокиты Фридрих, наконец, достает маленький конверт, в нижнем правом углу которого были выведены его инициалы. Ариец улыбнулся. Письмо не было подписано, однако Фридрих прекрасно знал, от кого оно.

Он убирает письмо в нагрудный карман кителя и движется вперед от казарм, дабы найти какой-нибудь укромный уголок, чтобы прочитать послание вдали от чужих глаз.

Долго искать ему не пришлось. Найдя небольшую скамейку за переулком, Фридрих достает письмо обратно. Он усаживается и вскрывает конверт. В руки тут же попадает небольшой кусочек бумаги равнодушно-желтого цвета. Текстура шероховатая и приятная на ощупь. Фридриху показалось, что он почувствовал тонкий аромат цветочных духов.

Разворачивая бумагу, Фридрих видит слова и предложения, написанные витиеватым женским почерком. Он проводит кончиками больших пальцев по чернилам, ощущая, как несколько капель остаются на коже.

Письмо Теодоры Эйвери было таким же, как она сама: приятным, эмоциональным и смелым. Девушка отвечала на вопросы Фридриха, которые он задал в своем письме два дня назад. Она рассказывала о том, почему решила стать журналистом, для чего отправилась на войну, чем занималась до военных событий. Фридриха поразил рассказ о её семье: он тогда сделал себе мысленную пометку не задавать Теодоре вопросы об этом. Зато девушка шутливо писала о своем детстве. Будучи маленькой девочкой, она обожала приключения и мальчишеские игры. Поэтому неудивительно, что детские воспоминания отразились на её взрослой жизни. Фридрих лишь улыбнулся этому. Закончила своё письмо мисс Эйвери с пожеланиями прекрасного дня и надеждой на следующее письмо. В конце она просто подписалась своим именем.

Фридрих ещё раз пробежался глазами по аккуратным строчкам. Что-то вдруг отозвалось в его груди. Он ощущал настоящее воодушевление и уют от этого письма, словно не было никакой войны. Теодора, даже будучи в совершенно другом месте, могла его утешить и приободрить. Фридриху нравилось то, что она общалась с ним как с другом. Ариец видел в этом настоящее взаимопонимание и поддержку.

Когда он писал свое первое письмо, то испытывал страх и неловкость. Он как будто бы стал подростком, что впервые начинает общаться с женским полом. Долгое время он не знал, с чего начать писать, как завести разговор. Часто он переписывал свои же реплики, стараясь найти подходящие слова. Фридрих не дружил с письменным мастерством как Теодора, поэтому, опуская в ящик для отправлений свой конверт, он лишь раздумывал над тем, что при его очередной неумелости Теодора хотя бы не увидит его сконфуженного лица.

Чувствуя нарастающее желание ответить мисс Эйвери, Фридрих поднялся со своего места и отправился на патруль своей части в Химворде. Он твердо решил, что вечером напишет еще одно письмо. Солнце над головой светило ярко и радушно. Никто бы и не сказал, что пару дней назад здесь стояла настоящая сырость и слякоть. Хоть на улицах и было весьма тепло, вокруг не было ни души. Местные горожане опасались этого квартала, ведь здесь, как они говорили, обитают немцы.

Прогулявшись по городу в течение нескольких часов, Фридрих с наступлением темноты вернулся в казармы. Сумеречная каморка встретила его своим одиноким видом. Фридрих сбросил вещи на кровать и уселся за стол. Уже привычным движением вынул бумагу из ящика и достал единственную перьевую ручку в своём арсенале.

За всё время патруля он уже составил свой ответ, поэтому сейчас кончик письменного предмета быстро и умело летал над бумагой, вырисовывая буквы и строчки.

Закончив писать, Фридрих отложил ручку на край стола и перечитал то, что в итоге получилось. Ариец одобрительно хмыкнул, дойдя до конца. Но он заострил своё внимание на небольшом вступлении к основной части, где он всё же решил перейти грань дозволенного.

Я получил ваше письмо и с удовольствием могу сказать, что ваши послания являются самыми настоящими историями. Небось, это приходит только с постоянным мастерством. Я надеюсь, что вы ведете себя осторожно. Солдаты Германской империи сейчас любят распускать руки. Я очень хотел бы с вами увидеться ещё раз. Вы не возражаете, если сегодня вечером мы встретимся? Если нет, то, пожалуйста, приходите к фонтану в северной части Химворда. Я просто хочу убедиться, что с вами всё в порядке. Буду вас ждать к семи часам.

Фридрих ощутил, как волна эйфории поднимается откуда-то снизу к груди. Пальцы слегка сжали края бумаги, однако ариец тут же их одёрнул. На письме отразились небольшие вмятины. Фридрих тут же принялся их разглаживать, стараясь не повредить бумагу.

– Ч-что ж, – тихо произнёс он, огладывая пустоту каморки и обратно возвращаясь к письму. – Вот и всё.

Фридрих убрал письмо в ящик, скрывая его от посторонних глаз. В его комнату особо никто и не заходил, однако вышестоящие лица могли передвигаться по казармам без всякого разрешения.

Молодой человек откинулся на спинку стула и призадумался. Встретиться с Теодорой Эйвери было отчаянной идеей. Но Фридрих рано или поздно захотел бы это сделать. Мисс Эйвери стала чем-то нужным для него в последнее время. Ариец уже признался себе, что соскучился по её голосу и ярким зеленым глазам.

«Одна встреча ничего не изменит», – подумал Фридрих, смотря на часы. Они уже показывали половину седьмого, поэтому молодой человек подошёл к умывальнику, чтобы спрятать следы душевного беспокойства.

***

Невероятно завораживающее зрелище – закат солнца. Когда солнце, такое близкое, большое, багряно-красное, фантастически красивое, прощаясь с летним днем, ласково дарит последние теплые лучи. И это самое романтичное время суток, которое рождает легенды, обладающие притягивающим волшебством.