Текст книги "Таракашка (СИ)"

Автор книги: Липа-малина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Я тебе прямо говорю, дурилка! Живём у тебя. Втроём нас не тронут.

От наглости у Шиляевой отвисла челюсть. Можно ли понять, Ромка это всерьез или шутит? А если всерьёз, то не пытается ли он просто найти пристанище после сцены скандала этим утром? Варе очень хотелось задать простой вопрос: «‎У меня дома, что ли, теплотрасса?», но девочка лишь потерла щёки, осознавая всю грубость этой мысли. Но, право, она не нанималась в помощницы обездоленным!

«‎Хотя кто сейчас обездолен больше?»

– Да ты что… Если родители узнают, меня прихлопнут.

– А что лучше: быть поставленным в угол или сожранным заживо?

У Вари перехватило дыхание от этих слов, а сердце дрогнуло и участило пульс. Она пыталась думать так энергетично, как никогда. Девочка ещё немного сомневалась в честности ребят, целесообразность кричала, вопила не своим голосом, предупреждая о безумии Ромкиного предложения. Но интуиция, едва уловимая, мягкая, заботливо шептала на ухо свою песнь. Страх родительского гнева был не так велик. Он даже десятой части не стоил ужаса перед тем, чего нельзя объяснить ни одной научной диссертацией. «‎Общежитие, притон, лепрозорий!» – кричал бы папа. А вот коробка из черных металлических пластин не кричала бы вообще. Затянула бы, словно тина, в своё болотистое липкое нутро и изувечила тело ребёнка до неузнаваемости. Воображение Вари выдало чудовищную картинку в без того воспалённом мозгу и тогда выбор стал очевидным.

– Я согласна.

Бяша вытаращил узкие глаза, не веря тому, что Варя взаправду согласилась на это. Ромка же ухмыльнулся. До конца было не понять, он просто воспользовался возможность перекантоваться в тепле или действительно хотел помочь. Шиляева взвесила всё в крайний раз: последние часы были самыми безопасными и счастливым за всё время, что она жила в посёлке.

Бяша тихо поскуливал, забившись в угол и прижав капюшон к ушам. Варя едва удержалась, чтобы не погладить его по плечу, но хулиган вряд ли бы оценил такой жест, ровно как и его друг. «‎Телячьи нежности», так ведь?

– Стоп, – внезапно повернулась к Ромке девочка, – А откуда ты знаешь, что у меня вообще можно жить? Я не говорила, что дома никого.

Ромка хмыкнул и деловито поднял один палец:

– Раз. Тебя преследует черный гараж. Два, – Пятифан выставил второй палец, – Ты всерьез думаешь, что Бяшку впустит кто-то из приличных людей?

Бяша впервые посмотрел на Рому как-то искоса. Как будто хотел возразить, но жёсткие правила подчинительства внутри банды не позволяли идти против мнения главного.

Варя замешкалась и от этого Бяше стало ещё хуже. Он залился густой краской до кончиков ушей и вскипел так, что от него стал идти вполне ощутимый жар. Шиляева лично для себя не могла отрицать Ромкиных слов. Беззубый, шепелявый, какой-то весь нескладный Бяшка очевидно не мог нравиться взрослым людям. Варя слышала, что таких обычно называют «‎чуркой». Она не совсем понимала, что это значит, но слово кидалось с такой небрежностью, словно оно относилось к блохастой плешивой собачонке.

– Его даже на порог не пускают. Пулей летит из каждого дома, – Ромку стало потряхивать от хохота, – Да так, что штаны по пути теряет, ха-ха!

– Ромка, ты за базар ответис, на, – унижение стало для Бяши невыносимым. Перед Семёном, перед старшеклассниками, перед его собственной мамкой – когда и где угодно, но только не при Варе. Обида и стыд кололи в груди, уши бурятёнка горели, он боялся, страшно боялся Ромку. Бяша молча готовился к тому, чтобы увернуться от удара в челюсть и кубарем вывалиться из деревянного домика.

Но Пятифан даже не дёрнулся. Сначала напрягся, долго сверлил взглядом узкоглазого, но затем обмяк:

– Понятно, – оскалился Ромка.

«‎Спровоцировал!» – поняла Варя, – «‎Спровоцировал, чтобы… Что?»

Бяша тоже осознал подвох и постарался обрести не до конца искреннее спокойствие. Ромка хлопнул себя по коленям и поднялся, насколько позволял низкий потолок домика:

– Айда.

*

Варе казалось, что она стала персонажем детского приключенческого романа. В больших городах и крохотных деревушках ей и не снились такие игры. События достойные первой страницы газеты. Да какое там! Достойные телеканала, и не какого-то там, а международного. Шайка в лице двух малолетних преступников и приезжей рыжей девчонки додумалась устроить пристанище и выживать самостоятельно. Трое против абсолютной неизвестности.

На обратном пути, проходя мимо заброшенного одноэтажного домика, Пятифан резко свернул к нему:

– Ща я, – он подошёл к низко расположенным оконным рамам, пригнулся и стал внимательно изучать наружный подоконник.

– Ромка, ты цё, сиряться начал, на? – гоготнул Бяша, наблюдая за тем, как братан усердно что-то ищет в трещинах заброшки.

– Да тихо, бля.

Пока Пятифан отвлекся, Варя кончиками пальцев тронула бурятёнка за руку. Хорошо, что под курткой не видно ту тысячу мурашек, которые забегали по спине Бяши:

– Бяш, тот мужчина, который… Ну, Ромку выгнал. Это его папа?

– Ага, – узкоглазый громко выдохнул и заставил себя отдернуть руку, будто ошпарившись. Девочка и сама дёрнулась от неожиданности, – У него этот… Посттравматицеский синдром, на, – мальчику пришлось напрячься, чтобы вспомнить название.

– Это как?

– Ну, как в голову цё ударит – так все враги и пидарасы, – Бяша помедлил, размышляя, не ляпнул ли он чего лишнего о частной жизни Ромки. Но всё же добавил, – Это у него после Афгана. Воевал, на.

– А мама? – Варя смотрела на Пятифана, который уже начал беситься от того, что его тайник куда-то запропастился.

– Мать хоросая, на. Добрая.

Тут Рома наконец вытащил что-то из-под трухлявого подоконника и вернулся к остальным. Меж его пальцев шуршала новенькая банкнота в целых сто рублей.

– У меня везде нычки.

– Откуда взял, на?

– На вас, придурках, обогащаюсь, – Ромка широко ухмыльнулся, пряча купюру в карман, – Пойди прилипни к столбу на морозе, да постой часок. Ещё полтос срублю.

– Часок? – Варя звонко, но беззлобно засмеялась, – «Сутки, зуб даю», тоже мне!

– Гонит, на час спорили.

Бяша вжался в капюшон и помрачнел.

– Да ладно тебе, не дуйся, – Шиляева положила ладошку на его плечо. Прикосновение отдалось какой-то невыносимой тяжестью для бурятёнка.

Поступили просто: скинулись по немногу и затарились самыми дешевыми, но сытными продуктами, которых должно хватить надолго. Ромка с Бяшей настаивали на мясе и Варе пришлось долго доказывать, что это невыгодно и проще взять побольше каш. Питательность такая же, а денег уйдёт меньше. Мальчики смотрели на рыженькую туповатыми бараньими глазами, когда та пыталась объяснить разницу через математический пример. В итоге пришлось идти на компромисс, взяли килограмм гречи и одну банку консервированных сосисок. И ещё две буханки хлеба, пакет молока и хватило даже на то самое песочное печенье «‎К кофе».

Варя первый раз в здравом уме и трезвой памяти приводила кого-то к себе гости. Ни в одном городе или посёлке Таракашке не удавалось подружиться с кем-то настолько, чтобы пригласить домой. Шиляева не переставала поражаться самой себе. Может, свобода от родительского контроля, наконец проснувшийся авантюризм вскружили ей голову. А может и ноющее в желудке чувство одиночества и безысходности, которое преследовало её с вечера пятницы.

За время отсутствия Вари, её дом словно потускнел, выцвел в без того бледных красках. Он и раньше не вызывал теплых чувств, но теперь казался совсем чужим, будто девочка сама оказалась гостьей.

Ромка сразу скинул куртку и комком бросил её на тумбочку в прихожей. Варя по-хозяйски взяла её и вернула обратно в руки хулигану:

– Нет. Повесь вон туда, – она указала на ряд крючков для верхней одежды, – Соблюдайте порядок хоть немного.

– Аж душно стало, – сострил Ромка, намекнув на Варино занудство, но девочка невозмутимо подняла носик.

– Так сходи проветрись.

Непривычно было видеть мальчиков без зимних шмоток. Шапки полетели в комод, куртки оказались на положенном им месте. Без дополнительного объёма, хулиганы оказались довольно тощими. Пятифан, конечно, немного крепче, но Бяша в сравнении был более складным и изворотливым. Оба мальчика походили на маленьких хищных зверьков типа куниц.

Бяша приметил гитару, на которую он не обратил внимания в прошлую ночёвку. Неудивительно, в тот вечер что он, что Варя вообще ничего не замечали, кроме сгущающейся темноты и незримых теней, что ползли по стенам, как живые.

– Кто тут играет, на? – Бяша потянулся к инструменту и неумело пробежался пальцами по струнам. Гитара выдала какой-то лязг и затихла.

– Мой папа. Он музыкант. – зарделась Шиляева. Если узкоглазый ещё мог понять творческие порывы, так как сам в каком-то смысле художник, то Ромка вряд ли оценит столь легкомысленную профессию.

Но тут Пятифан шлёпнул Бяшу по руке:

– Не тронь. Перенастраивать придётся.

– Тебе-то откуда знать, на? Маэстро, – насмешливо улыбнулся бурятёнок.

Ромка молча взял гитару и на удивление умело разместил её у себя в руках. Варя уже начала волноваться о её сохранности, но Пятифан ловко придавил струны в аккорде и стал неспешно перебирать пальцами. Кухню наполнила мелодия совсем не похожая на дилетантский скрежет, а, наоборот, очень приятная, сложная. Рыженькая заворожённо уставилась на то, как искусно Рома перебирал струны. Почти как Константин Петрович в свои молодые годы, когда ещё не разочаровался в музыке. Для Бяши увлечение братка стало открытием, он сел рядом и по окончанию Ромкиной импровизации, выдал:

– Ну даёс, на!

Экспромтный колониальный лагерь превратился в уютные посиделки за сигаретами и с музыкальным сопровождением. Мальчики передавали друг другу окурок и, пока затягивался Бяша, Ромка успевал сыграть минутную партию. Почти ни одну песню он не знал до конца, поэтому играл либо припев, либо начало. Репертуар оказался внушительный – Сектор Газа, Гражданская Оборона, АукцЫон. Варя узнавала почти каждую мелодию благодаря, конечно же, своему отцу. Пока курил Пятифан, Бяша травил всякие небылицы из местного фольклора:

– А если маску эту наденес, то сам животным станес, на!

– Брешешь, – Ромка откинулся на спинку хлипкого деревянного стула и стал покачиваться на нём, отталкиваясь ногами.

– Отвецяю, на! Дед рассказывал.

– Тогда бы у нас все зверьми ходили.

– А чем тебе люди не звери? – спросила Варя, разламывая прямоугольную печенюшку.

– Тем, что люди по законам живут, – Ромка многозначительно хрустнул костяшками пальцев.

– Во-во, по понятиям, на!

– Кто по понятиям, а кто и без них, – Шиляева запила печенье мелиссовым чаем и заправила непослушную чёлку за ухо.

– На Бабурина намекаешь?

– Может и на него, – Варя хитро улыбнулась.

– Не ссы, больсе к тебе не полезет, на, – Бяша издал короткий смешок, вспоминая, как опухший фингал Семёна превращался в смачным кровоподтёк.

– Вовсе и не боюсь я.

– Таракашка и без нас бы справилась. Видал, как замахнулась! – Ромка потушил окурок о пепельницу Константина Петровича, поднял гитару и вновь поставил её себе на колено, – Хитро ты его обвести хотела. Да только у жирдяя в узком пространстве преимущество. Он, как вода, всё собой заполняет.

– Скорее тогда как холодец, на!

Все трое громко засмеялись.

– Бери сигу, на. У нас есё есть.

Варя покосилась на открытую пачку рядом. Через секунду тонкая папироска оказалась у неё меж пальцев. Рыженькой всегда было интересно, чего такого взрослые получают от сигарет. Бяша поднёс зажигалку и Варя сделала затяжку. Горло опалило гарью, лёгкие сжались, не пропуская инородные выхлопы. Девочка закашлялась, попутно вытирая прослезившиеся глаза.

– Ужас. Какое удовольствие здесь может быть?

– Не шаришь, – Ромка улыбнулся уголком губ и аккуратно забрал папироску у Вари.

Глухой стук, раздавшийся со двора, заставил Ромку разжать пальцы от неожиданности. Зажженная сигарета упала на половицы. Бяша среагировал быстрее: подхватил её и мигом потушил. Компания замерла.

Скрипнула калитка. Варя ни с чем не спутала бы этот звук – протяжный и унылый, он каждый раз резал слух, когда она уходила в школу и возвращалась домой. В горле кольнул ком паники.

«‎Папа вернулся раньше!»

Нет, тогда после скрипа калитки раздался бы скрежет ворот и звуки въезжающей машины.

Ромка махнул Бяше и шёпотом приказал:

– Вырубай свет.

Бурят прошмыгнул к выключателю и лампочка на потолке потухла. В полном мраке дети притаились, прислушиваясь. За окном уже стояла ночь, непроглядная, всепоглощающая и совершенно безжизненная. У Вари затряслись руки, она едва смогла поставить чашку на стол, не расплескав содержимое. Ромка и Бяша всматривались в темноту на улице. Лунный свет освещал их бледные лица и Варя очень ясно видела, что они сами перепугались не на шутку.

Вдоль забора плыла тень. Грузная, чёрная, антропоморфная, но одновременно лишенная четких линий. Она шаркала ступнями по слякоти, грязь чавкала и приминалась под тяжестью фигуры. Варя почувствовала привкус железа во рту – это она прокусила щёку в не состоянии преодолеть тремор челюсти. Тёмный гость остановился напротив кухонного окна, но всё ещё в нескольких метрах от него. И смотрел – прямо на ребят. Секунды тянулись вечность. Фигура сверлила взором невидимых глаз, лишь изредка подёргивая головой и поворачиваясь к каждому из детей.

Варя попятилась и наткнулась спиной на Бяшку. Девочка не была уверена, что сзади точно он, а не ещё одно человекоподобное чудовище, скрывшееся в полумраке дома. Она открыла рот, чтобы что-то произнести, но не смогла – стальными клешнями гортань сдавил страх и вместо слов раздался только сдавленный скулёж. Бяша прижал рыженькую спиной к своей груди и накрыл её рот ладонью – шероховатой с разбитыми костяшками. Точно Бяша.

– Тс, – шикнул он и вперился глазами в Ромку, словно говоря ему взглядом: «Давай, вожак, защищай стаю». Пятифан не отрывался от силуэта, который безостановочно рассматривал их по ту сторону окна. Мальчик медленно опустил гитару на пол, затем полез в карман брюк. В лунном свете блеснуло лезвие ножа-бабочки.

Ромка поднялся и отошёл к товарищам, заслонив их собой и выставив вперёд острие. Фигура двинулась – вновь вдоль забора, огибая дом с другой стороны. Из кухонного окна её стало теперь не видать.

– Уходит? – Пятифан спросил это скорее у самого себя, шепотом, едва шевеля губами.

В следующий миг грохотнула входная дверь. Затем снова, и снова, и снова. Кто-то или что-то тарабанило в досчатую преграду с силой дюжины быков. Вот-вот и она слетит с петель. Варя вжималась лопатками в грудь Бяши и чувствовала, как между тонкой стенкой костей и мышц в страхе мечется его сердце. Гость гневно колотил в дверь, каждую секунду казалось – куда ещё громче? Но грохот нарастал. Не выдержав, Ромка шепнул:

– Нам нужно в прихожую.

– С ума сошёл? – Шиляева вцепилась в его локоть ледяными пальцами.

– Дом – закрытое пространство. Нет пути отступления, – Пятифан сжимал нож так крепко, что ладонь его побелела, – Надо напасть первыми и выбежать на улицу.

Пришлось двинуть в коридор, а из него в прихожую. Стук то прекращался, то возникал вновь, сотрясая витающий в узком проёме мрак. Дверь перед ними – дохлая, тонкая, словно вот-вот рассыплется на мелкие щепки.

– Назад, на, – Бяша отодвинул Варю подальше, как бы она не пыталась держаться ближе к парням.

Ромка подал знак надеть куртки и обуться, чтобы выбежать, как только появится возможность. После недолгого шороха, он потянулся к замку. Только раз повернуть. Один щелчок и нечто ворвётся внутрь. Неважно, каким оно будет. Главное – бежать со всех ног, бежать, как в последний раз, до потери сознания.

Щёлк.

Нет. Никак. Фигура заполнила весь дверной проём своим широким телом. Хватило мгновения, как она схватила Ромку за воротник и встряхнула в воздухе:

– Блять! – громко выругался Пятифан, как только ему удалось рассмотреть очертания силуэта, – Отпусти, сука! Отпусти!

– Вот ты где, гниль малолетняя, прячешься!

Теперь было ясно – перед детьми человек. Смуглое лицо, редкая щетина, крохотные карие глаза, заплывшие в морщинах. Мужчина оттолкнул занесённое Ромкой острие и оно отлетело в дальний тёмный угол.

– Пусти, пусти! – истошно вопил Ромка, барахтаясь в мертвой хватке.

– Я от тебя живого места не оставлю. Будешь знать, как сбегать с какими-то… – отец Пятифана увидел Бяшу и брызнул слюной, – И ты здесь! Это ты, чурка косоглазая, капот мне исцарапал.

«‎Как к блохастой плешивой собачонке.»

Бяша успел оттолкнуть Варю, когда громадная рука зацепила его за капюшон и вытащила на улицу. Сразу за ним вылетел и Ромка.

Девочка быстро пришла в себя:

– Стойте! Куда Вы их тащите?!

– В мусарню! – рявкнул мужчина.

– Нет, подождите! – Варя побежала к двери, но с размаху споткнулась о порог, впечатавшись носом в перила крыльца. Переносицу запекло и глаза на несколько секунд заволокло туманом. Шум ругани и истеричный вой Бяши отдавался эхом в ушах. Шиляева нащупала перила и оперлась на них, чувствуя, что из носа капает густая бордовая жидкость.

Фигура с двумя мальчиками скрывалась в густой темноте. Пошатываясь, Варя двинула вперёд. Вокруг всё кружилось, голова гудела, словно её атаковал рой пчёл. Девочка дрожащими руками распахнула калитку и выскочила на переулок.

Прямо перед ней, у ворот.

Возник из ниоткуда. С распахнутыми настежь дверьми и светом жёлтой тусклой лампочки. Внутри – чернь. И ничего больше.

Варя не могла вдохнуть. Грудь сдавило колючей проволокой, а конечности парализовало так, что ноги перестали слушаться:

– Нет… – пролепетала девочка, заворожённо глядя во мрак открытых листовых дверей. Он звал. Стонал, выл, что-то копошилось внутри, пожирая или облизываясь. Приглашал войти, словно долгожданную гостью. Войти, запереться навечно, провалиться сквозь землю вместе с чёрной железной коробкой. Глубоко, как в могилу.

Язык повяз в терпком привкусе крови.

«‎Знает, когда появиться.»

От чёрного гаража воняло смертью. Всё это время он лишь ждал. Вынюхивал подходящий момент, чтобы поймать беззащитную девчонку. Движения в черни гаража становились активнее. Нечто готовилось к броску.

«‎Ну же!» – рыженькая заставляла свои ноги двинуться, – «‎Пожалуйста!»

И тут – свершилось. К ступням вернулась кровь. Едва не потеряв равновесие, Варя кинулась бежать, не разбирая дороги. Мимо проносились дома, а между ними то и дело мелькал чёрный гараж. Преследовал её, отрезал пути, передвигался бесшумно, как дикий зверь, который пасёт добычу.

Позади остались унылые фонари посёлка, а перед Таракашкой возникла стена из чёрных сосен. Кроны слились с небом и образовали густой купол. Шиляева пересекла черту леса и деревья сомкнулись за ней, отрезая от всего мира. Ветви хлестали по щекам, резали шею. Обессилев, Варя упала на грязный снег и сознание заволокло бесследно.

========== Варя, будь готова! ==========

Комментарий к Варя, будь готова!

А вот и продолжение. Добавлена метка «‎Кровь / Травмы». Те, кто не приемлет подобное – читайте с осторожностью. Спасибо за активность, обнимаю каждого, кто с трепетом ждёт следующих глав.

Сквозь кромешную мглу закрытых глаз просачивался слабый свет, заставляя ресницы дрогнуть. Щёки и уши обледенели и уже не чувствовали морозного покалывания, они теперь вообще ничего не ощущали, словно лишившись нервных окончаний. Свет настойчиво бил по векам, возвращая малую долю сознания. Звуки стали обретать какую-то материальную форму, где-то далеко, будто из другой вселенной, слышались голоса. Они не имели оттенка, онемевший мозг юной Шиляевой мог различить лишь человеческую речь среди помех внутри головы. Точно, как те самые телевизионные каналы без сигнала. Шум, черно-белые полосы, смешавшиеся в один большой ком. Только бы не услышать едкий писк, когда переключишь на следующий.

Тело точно воспарило над землёй, больше не касаясь твердой влажной поверхности. Чувство лёгкости овладело конечностям, а вот голову стянула неимоверная тяжесть. По пятам за странным ощущением ступило нервное волнение. Мозг не мог осознать вполне, что происходит и стал в отчаянии будить владелицу.

Щёлки глаз приоткрылись и серые зрачки стали медленно передвигаться. Но не увидели ничего, кроме чёрного пятна кожаной куртки. В виски ударила опаляющая боль, захотелось взвизгнуть, но сил не хватило даже для того, чтобы расправить грудь для вдоха. Зрачки двинулись наверх и тогда рыженькая совершенно потерялась в пространстве. Вверху – низ. Земля, сугробы, речка…

Пятифан, закинув Варю на плечо, как коренастая обезьянка, карабкался по верёвочной лестнице к домику на дереве. Канаты прогибались от двойного веса, да и сам Ромка до дрожи боялся уронить ношу, с необычайной крепостью сжимая каждую следующую ступень. У самого дверного проёма выглянул Бяша и, запустив ладони под живот Таракашки, втащил её внутрь, освободив запыхавшегося товарища.

Снова голоса и шорох вокруг парализованной тушки. Варя водила глазами сквозь едва открывшиеся щёлки век, но ничего не видела. Только размытые силуэты крутились рядом. Голову приподняли и теперь затылок коснулся чего-то мягкого. Лба дотронулась чья-то горячая ладонь. От неё повеяло знакомым запахом дешёвого табака. Девочка помнила этого запах – точь-в-точь такой, когда бурятёнок заставлял её умолкнуть в доме. Потому что там кто-то был… Мысли стали вращаться быстрее атомного коллайдера. Воспоминания хлестнули Варю звонкой пощёчиной и тогда она содрогнулась всем телом, будто пробудившись от летаргического сна:

– Бяш… – промямлила девочка сухими губами. Она приподнялась на локтях, превозмогая головную боль, и тогда картинка перед глазами стала обретать четкость. Ромка в одной олимпийке, которую он обычно надевал под куртку, смотрел на Варю таким тяжёлым взглядом, что он почти ощутился физически, придавив плечи обратно к деревянным половицам. Над головой девочки склонился Бяшка, бледный и с дрожащими губами.

– Лежи, Таракашка, – Ромка выдохнул клубок пара. Совсем не облегченно, наоборот, будто готовясь к чему-то дурному.

– Вы… Вы тут, – у Вари дрогнул подбородок и из глаз непроизвольно хлынули слёзы. Они стекали по вискам, наполняя уши, просачиваясь в волосы, но всё не могли остановиться, – Вы рядом. Я так рада, что вы рядом!

Шиляева бы не вспомнила, как давно она так плакала. Навзрыд. При двух быдлявых мальчикашках, которые без всяких сомнений прозовут её «соплёй» и перестанут общаться. Ну и пусть. Пусть она станет, как Семён – слабой, глупой, бесполезной. Может, тогда чёрный ящик отстанет от неё, может тогда она наконец сможет жить свою беззаботную детскую жизнь дальше и забыть о кошмаре, который втянул девочку в свою липкую паутину.

Бяша стер Варины слёзы рукавом:

– Тисе ты. Захлебнёшься, на.

Прокручивая пальцами зажигалку, Ромка отвернулся и пробубнил какое-то невнятное ругательство. Бурятёнок понимающе посмотрел на братка. Неважно о чём именно говорил Пятифан. Это выражение подходило ровно ко всему, что произошло за ночь.

Варя, немного успокоив рыдания, заставила себя выпрямиться. Она вытянула руки и обняла обоих так крепко, словно боялась, что их вновь утащат во мрак и она останется одна в самом жутком посёлке этой планеты. Пятифан как-то отрешённо похлопал Варю по спине, но Бяша вцепился в Шиляеву с неменьшей силой, чем она сама:

– Мы думали, сто ты всё, на. Сто тебя нет, – бурятёнок зажмурился, зарываясь носом в рыжие волосы.

– Я и сама так думала, – надорванным голосом пискнула Варя и, собравшись с силами, отстранилась.

Всё это время под головой у неё лежали скомканные куртки мальчишек. Шиляева потрогала своё лицо. Переносица болела, а под носом запеклась кровавая струйка.

– Вас не забрали, – удивлённо шепнула девочка.

– Куда?

– Он… Твой папа сказал, что отведёт вас в милицейский участок.

Ромка мрачно усмехнулся:

– Я уже раз десятый туда «отправляюсь». Пиздит, как дышит, – мальчик ухмыльнулся, растирая замёрзшие костяшки пальцев, – Домой тащил, чтобы ремня всыпать.

– Ага, только Ромка его как куснул за руку! Чуть палец с мясом не вырвал, – на Бяшу накатила слабая волна веселья, – Ну и мы удрали, пока батя орал, на.

Варя стерла ладошками остатки солёных дорожек со щёк. На улице светлело, но солнце ещё не поднялось над верхушками деревьев.

– Как вы меня нашли?

– Как только умотали от бати, сразу побежали к тебе домой. А там – калитка и дверь нараспашку. Тебя нет, – закончив отогревать руки, Ромка хрустнул шеей, разминая всё тело, – Бяша чуть с катушек не слетел.

Пятифан предательски усмехнулся. Назло. Снова провоцирует, ещё и в такое неподходящее время. Варя нахмурилась и тогда Ромке пришлось стереть улыбку с чрезмерно озлобленного лица.

– Мы посли по дворам, но тебя никто не видел, на.

– Ага, слали нас куда подальше.

– Тогда додумались в лес двинуть, – бурятёнок показательно вытащил из кармана миниатюрный пластмассовый фонарик, – Искали до утра.

Дослушав, рыженькая вздохнула. Изнемождение пронизывала всё тело, шею и спину ломило, а конечности перемёрзли настолько, что почти перестали реагировать на прикосновения.

– Без вас я бы замёрзла в снегу… – Варя умолкла, когда наткнулась на вдруг расвирепевший взгляд Пятифана.

– Варя! – неожиданно повысил голос Ромка. Первый раз её имя прозвучало из его уст вместо приевшегося погоняла, – Ты могла умереть, понимаешь?! По-настоящему сдохнуть! Сдохнуть!

Пятифан стащил шапку с головы и уткнулся в неё лицом. Кто, как не рыженькая, мог понимать, что до смерти оставалось лишь несколько секунд… Девочка остро ощутила вину. Она втянула в свою беду двух таких же детей, которые по неясным причинам согласились ей помочь.

Бяшка окаменел от Ромкиного возгласа и, очнувшись, с силой толкнул друга в плечо:

– Тебе орать не западло, на?

– А тебе сидеть в гараже не западло было?! – Ромка огрызнулся, оскалив ряд островатых крепких зубов.

Бурятёнок вздрогнул и ссутулился. Он не ответил, потому что знал – вместо слов прозвучит нечленораздельное блеяние. Ромка ударил из-под тишка по самому больному месту. Тема гаража была под запретом в банде: она никогда не высмеивалась и не использовалась, как издёвка или унижение. И тогда Шиляева поняла: Ромка боится. Он странный, дёрганный, будто что-то внутри натянулось до тонкости гитарной струны. И теперь выплёскивался яд, которым пропитался отравленный страхом мозг малолетнего хулигана. Вид едва живого тела Таракашки надломил его, перевернул представления о последствиях. Потустороннему он не сможет вмазать кулаком, не сможет обругать и заставить чертовщину скрыться от одного лишь угрожающего взгляда.

– Рома! – крикнула Варя, чувствуя приближение скорого рукоприкладства.

Пятифан, проигнорировав девочку, громко схаркнул в оконный проём деревянного домика.

– Короче, – он натянул шапку обратно так, что раскравневшиеся уши остались торчать на морозе, – Если ебанём не мы, то ебанёт нас.

Ромка задрал голову к кривоватому дощатому потолку. Один из брусков как-то слишком выделялся на фоне остальных. Варя думала, что это так мальчишки заделали дыру в крыше, но тут Пятифан протянул руку в сторону Бяшки:

– Гони сечку.

Бурятёнок, пришедший в себя, выудил из кармана свой складной ножик, которым обычно пользовался в творческих целях. Рома стал усиленно ковырять лезвием в несуразном куске фанеры. Железные гвозди один за одним падали на пол, издавая негромкий лязг.

Варя в непонятках посмотрела на Бяшку, но по его сосредоточенному лицу быстро отсекла – он знает, что происходит.

– Это слиском, на, – твёрдо заявил Бяша, сдвинув брови к переносице. В голосе мальчика не было и ноты обиды на главаря, словно он напрочь забыл о стычке. Отходчивый.

– А кони двинуть не слишком? О Таракашке подумай, если за свою жопу не боишься.

– Да что происходит? – Варя и так была на пределе сил после вырванной ночки, а тут ещё и какие-то загадочные телодвижения.

Доска наконец поддалась и Ромка одним рывком отодрал её от потолка. На пол рухнули ошмётки древесины и… Варя прикрыла рот ладошкой, поражённо глядя на лежащий перед ней пистолет. Совсем не игрушечный. Увесистый, с коричневой рукоятью, поблёскивающий исцарапанным железом.

– Батин травмат, – Пятифан поднял пистолет и покрутил его в руках, в шутку прицеливаясь в окно. Он так небрежно им орудовал, что Шиляева встрепенулась и по инерции ухватилась за рукав Бяшки. Бурятёнок как-то неловко двинул рукой. Если бы Варя не была так занята рассматриванием оружия, она бы заметила, что Бяша намерено касается её ладони пальцами.

– Ты всё-таки воруешь у отца? – всё, что смогла выдавить рыженькая.

– Никогда Ромка ницего не крал, на, – вступился Бяшка.

– Правду говорит. Только травмат. Если бы не забрал у него – не жили бы ни я, ни мать, – Пятифан опустил дуло и проверил предохранитель, – Пора запустить пару пуль по этой адской коробке.

– Ты всерьёз думаешь, что гараж можно… Убить? – Варя поморщила носик и переносица заболела с новой силой.

– Гараж – нет. А того, кто сидит внутри – возможно. Надолго запомнит этот урок, – Ромка сунул травмат за резинку спортивок и накрыл его олимпийкой.

Варя с Бяшей переглянулись. Им – детям, которым непосчастливилось видеть чёрный гараж, – идея Ромки показалась сверх сумасшедшей.

– Ром, это уголовщина, – Варя попыталась возвать к рассудку мальчика, но Пятифан был непреклонен.

– Лучше на нарах, чем в могиле.

Естественно, никто бы не стал судить двенадцатилетнего мальчика. Ответственность легла бы на опекунов. Если к Ромкиному отцу девочка не испытывала сочувствия, то от мысли о его доброй матери у Вари сжалось сердце. Рыженькой пришлось просто понадеяться на то, что у мальчишки хватит ума не использовать настоящее оружие не при каких обстоятельствах вообще.

Пятифан заметно осмелел и вернул себе прежнее настроение:

– Встать смозешь? – Бяшка подставил девочке плечо и помог подняться. Ноги не болели, а вот голова трещала по швам.

– Лёд приложи, – гоготнул Ромка, указывая пальцем на нос Шиляевой.

«Ах ты мстительный подонок» – Варя презрительно сощурилась.

Теперь пришёл её черёд выпалить: «Да всрался мне твой лёд!», но вообще-то… Холод был бы очень к месту. Переносица свербела и пекла, словно её жарил летний зной. Рыженькая мужественно терпела боль.

Солнце поднялось над кронами сосен и осветило берег реки. За выходные вода покрылась прозрачной коркой льда уже полностью, переливаясь в лучах. И вновь лес потерял свою враждебность. Наоборот, стал притягивать, манить, словно предоставляя открытую ладонь с горстью сладостей.

Мальчики проводили Варю до дома.

– Там мой нож валяется, – Ромка кивнул на калитку, – Оставь себе.

Девочка кивнула. Осторожность не помешает.

– А вы куда?

Бяшка открыл было рот, но Пятифан осадил его властным взглядом:

– Таракашкам знать не положено, – процедил Рома, но тут же добавил, – Ненадолго. Слово пацана.

*

Варя зашла в дом и закрыла за собой дверь на замок и массивную щеколду. Вновь это чувство – чужая в собственном доме. С порога вейнуло запахом табака, который не успел выветриться даже с открытой нараспашку дверью. Теперь, в тепле и спокойствии, Шиляеву подкосила усталость. Девочка медленно сползла на пол, облокотившись спиной на стенку. Тело чувствовалось таким тяжёлым, словно за ночь владелица превратилась в Семена Бабурина. Какое-то мучительное равнодушие овладело Варей, душило чувством вины и одновременно предлагало выход – наплевать на все. Вообще на всё. Смерть – ну и ладно. Только родители расстроятся…