Текст книги "Однажды он прогнется под нас... (СИ)"

Автор книги: Лицо в ночи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Глава 40

Последние дни каникул прошли спокойно. Они некоторое время обсуждали, каким образом Пожиратели смогли добраться до их дома. Все сошлись во мнении, что тут не обошлось без утечки из Министерства, которое, что ни говори, было в курсе, тем более, что часть заклятий было наложено по личному приказу Министра. Еще одним предположением была важная роль Нарциссы Малфой, в девичестве Блэк, во всей этой истории. Гарри также задал Миладе вопрос о том, как она узнала о нападении. Вопрос, казалось, сильно удивил русалку, а ее ответ заставил Гарри хохотать до колик над собственной глупостью. Разумеется, не они же одни слышали тревожный сигнал!

Хогвартс сильно изменился. Если две недели назад, когда они уезжали, царящую здесь атмосферу вполне можно было назвать радостной или по крайней мере спокойной, то теперь в замке царил страх. Убийство преподавателя прямо в этих стенах не прошло незамеченным ни для кого… Большая часть учеников была подавлена, Гарри заметил, что теперь никто, или почти никто не покидает гостиных вечером. Еще одним индикатором всеобщего страха и уныния было отличное настроение Драко Малфоя, он, слегка поутихший после произошедшего на дуэли, вновь вернулся в норму.

– Что, Поттер, рад вернуться сюда, под крылышко к директору? – в своем неподражаемом стиле поинтересовался он вечером первого же учебного дня. – Наслышан я, как вы там дрожали в грязной канаве, молясь, чтобы вас не нашли… Даже странно, вам же там самое место, а никто не догадался там поискать.

Гарри несколько секунд смотрел на белобрысого, а потом расхохотался, чем, похоже, крепко выбил Малфоя из колеи. Гарри уже, было, собрался достойно ответить и помянуть в частности тот пинок под зад, что получил его отец в Министерстве, но тут заметил, что Драко больше не смотрит на него… Его глаза были устремлены левее, а лицо бледнело… Оглянувшись, Гарри сразу понял причину: слева от него стояла Дженифер, ее пронзительно синие глаза впивались в глаза Малфоя… Что бы Драко там не разглядел, это в одно мгновение сбило с него всю спесь, и потомок древнего рода поспешил убраться. Дженифер выразительно глянула на Гарри и ушла из гостиной, ее взгляд был ясен – она хотела поговорить, и это было для нее очень выжно. Гарри выждал минут пять и отправился следом. Дверь Комнаты – По-Желанию была открыта, Гарри тихо вошел и закрыл ее за собой.

Дженифер сидела в кресле, она еще не подняла голову, но Гарри уже точно знал, что глаза у нее красные от сдерживаемых слез. Гарри тихо опустился рядом с ней. Она молча прижалась к его плечу и, теперь уже, ясно и громко всхлипнула.

– Гарри, я… Я вот только после слов Малфоя поняла в полной мере, что… Я ведь теперь убийца, я убила в четырнадцать лет, и я…

– И ты спрашиваешь себя, чем же ты лучше своего отца? – Гарри прекрасно ее понимал, хотя сам и не проходил через эту стадию.

– Да… – Дженифер умоляюще посмотрела на него, и Гарри ясно понял, что простых утешений тут будет недостаточно.

– Что я могу сказать тебе, Джени… На эту тему говорить можно сколько угодно, можно сказать, что ты убила Пожирателя, маньяка, и тем самым спасла многие жизни… Другие же скажут, что не тебе решать, заслуживает он смерти или нет. Могу сказать только одно, Дженифер. То, что ты сидишь тут, потрясенная осознанием этого факта, что ты плачешь, что тебе не все равно – вот, что отличает тебя от Тома Реддла… Господи, послушаешь меня, так впечатление, что Дамблдор говорит!

– Да? – Дженифер подняла на него взгляд, где уже было меньше отчаяния.

– Ага… – Гарри усмехнулся. – Помнишь, в Тайной Комнате Реддл из дневника говорил мне, что мы похожи? В первый раз было так же, и тогда Дамблдор сказал мне, что я отличаюсь от Волдеморта своим выбором, выбором не идти в Слизерин, хотя уже тогда Шляпа всерьез мне это предлагала. И вот тут я с ним согласен, я уже однажды говорил тебе это… Ты выбрала не идти по стопам своего отца, как когда–то я, несмотря на частичку Волдеморта во мне, не пошел в Слизерин… – Гарри ясно чувствовал, что заговаривается, но сейчас ему было все равно. Дженифер лежала у него на плече, и он говорил, говорил, а ее всхлипы становились все реже… – Могу еще многое сказать… Что ты была в стоянии стресса, даже аффекта, что на тебя перед этим наложили заклятье Подвластия… Полагаю, тебя бы даже оправдали, дойди все это до Министерства и Визенгамота. Но это не так важно, повторю, уже то, что тебе не все равно, что ты переживаешь, отличает тебя от Тома Нарволо Реддла…

Прошло две недели после окончания каникул, на должность преподавателя Прорицания так никто и не поступил. На Зельях Снейп устроил жуткий разнос Невиллу, который каким–то непостижимым образом ухитрился обратить совершенно безобидное зелье против ночных кошмаров во что–то совершенно жуткое, что проело котел, а потом сделало солидную дырку в полу. На УЗМС Гарри, к своему ужасу, убедился, что благотворный эффект от головомойки, которую он устроил Хагриду на третьем курсе, подходит к концу. И теперь они изучали Исландских Пингвинов, созданий еще относительно мирных, но уже способных, если их напугать, нанести своими клювами серьезные раны… Как и следовало ожидать, Гойл ухитрился не только испугать своего пингвина, но и передать панику всем остальным существам. В результате, урок чуть было не перерос в самое настоящее сражение, но Гарри предотвратил возможное смертоубийство звуковым ударом, от которого птички, все как одна, попадали без чувств. Дин Томас, которому перед этим чуть было не выклевали глаз, был, казалось, готов на коленях благодарить его. Гарри тихо отвел полувеликана в сторонку и объяснил, в чем была его ошибка. Правда, он не был уверен, что это сработает.

На одном из уроков Трансфигурации профессор МакГонагалл дала задание превратить стол в свинью, как она когда–то сделала в качестве демонстрации. Гарри то ли перестарался, то ли еще что случилось, но его стол обратился в настоящего боевого борова, который немедленно кинулся на остальных свиней. Вся эта компания перевернула весь кабинет прежде, чем их удалось утихомирить, превратив обратно в предметы мебели. В результате все закончилось малыми потерями в виде разгромленного класса и десяти очков, которых лишился Слизерин.

На Заклинаниях стоял жуткий, совершенно невыносимый шум–гам: они как раз отрабатывали хорошо знакомое заклятье «Силенцио», жабы и вороны, которым зачастую на заклятье было плевать, орали, как ненормальные. Гарри, заставив замолкнуть свое животное, поспешил наколдовать себе наушники. Тут тоже не все прошло гладко, Кребб ухитрился обратить своего ворона в филина, который, совершенно ошалев от такой перемены в себе, принялся носиться по классу, а в довершение нагадил Пенси Паркинсон на голову.

На занятиях ЗОТИ Долиш рассказывал про вампиров, среди которых встречались как мирные, так и самые настоящие маньяки, каковых было большинство. На этой почве отрабатывали огненные чары, а также специальное заклятье «Солелумис». Оно вызывало из палочки луч солнечного света, который не по душе любому вампиру, если же ты особенно силен в этих чарах, а кровосос попался дохленький, то заклятье вполне может быть смертельно для него… Также продолжались попытки научить их вызывать Патронуса, более того, эти попытки стали интенсивнее, и слова Долиша в начале года, что они не станут особо напирать на это, казались несоответствующими действительности. Гарри мог сделать только один вывод – была опасность появления дементоров здесь.

За все это время Гарри и Дженифер обследовали все мыслимые и немыслимые пути в замок. Они осмотрели все тайные ходы, что вели внутрь, все те, что были доступными, Гарри проверил чары, защищающие замок от порталов и аппариции. Все чары были в полном порядке, их никто не взламывал и не восстанавливал, и было ясно, что никто не пользовался этими тайными ходами, соединяющими замок с окрестностями, уже немало времени. А потом они спустились в Тайную Комнату, так как у Гарри появилось подозрение, что Слизерин мог организовать там какой–нибудь способ попасть внутрь Хогвартса. Все поиски были тщетны, никакого туннеля, никаких постоянных порталов или чего–либо в этом роде. Зато кое–что они все–таки там нашли. В Комнате было немало свежих следов, более того, создавалось впечатление, что из Комнаты что–то тащили. Об этом говорил широкий след на полу, выделяющийся тем, что там слой грязи был на порядок ниже. Потом след пропадал, словно груз взвалили на руки или подняли заклятьем… У Гарри в памяти всплыла мантия покойной Трелони, на которой виднелось большое количество странно расположенных пятен грязи. Словно бы она была извожена целиком и полностью, а потом частично очищена магией…

– Теперь мы знаем, где была убита Сивилла Трелони… – произнес Гарри по завершении осмотра.

– Похоже на то, – подтвердила Дженифер, с которой он поделился своими наблюдениями. – Но, по–моему, это не столько отвечает на вопросы, сколько еще сильнее все запутывает…

– Полностью с тобой согласен, я никак не могу сложить все это в мало–мальски логичную цепочку. Мы обыскали тут все, и либо я ничего не смыслю в магии вообще, и методах Салазара Слизерина в частности, либо тут нет никаких потайных ходов ни обычных, ни волшебных. Стало быть, жертва и убийца пришли со стороны школы… А значит, среди них был змееуст, но таковых, насколько я знаю, трое на весь мир: ты, я и Волдеморт. Мы с тобой, и тому есть свидетели, в это время были далеко отсюда… Значит, Волдеморт нашел способ проникнуть в школу, только не понятно, какой, незамеченным тут побродил, никого не трогая, потом нашел Трелони, уговорил ее спуститься сюда, где убил, а потом опять отнес труп наверх…

– Думаю мы с тобой сойдемся во мнении, если охарактеризуем такую версию, как бред… – закончила за него Дженифер.

– Совершенно верно, главный вопрос – почему Волдеморт, однажды проникнув в школу, не устроил тут побоища, не захватил ее?.. Вообще почему он явился один и вел себя так тихо?.. Не понимаю. Опять же, зачем тащить Трелони аж досюда, а потом назад? Если он хотел получить текст пророчества, а это, по–моему, единственное, что могло его заинтересовать в этой стрекозе, то он мог получить это и наверху. И проще, и быстрее, и риску меньше… – Гарри как–то беспомощно посмотрел на Дженифер.

– Не знаю, скорее всего, мы не располагаем всеми данными или ищем не в том направлении… – глубокомысленно заметила Дженифер.

– Это–то понятно… – Гарри помотал головой. – Ладно, тут нам больше делать нечего, пошли назад. Надо будет еще раз все, как следует обмозговать в более спокойной обстановке, я напишу обо всем Сириусу. Как говорится, две головы хорошо, но и третья не помешает…

– Знаешь, что самое противное? – вновь заговорил Гарри, когда они уже покинули саму комнату и шли по темному туннелю. – Это то, что все это крепко напоминает мою прошлую жизнь! – Гарри усмехнулся. – Опять загадка, туча разрозненных, не связанных, а то и противоречивых фактов… И я… мы не можем понять что к чему, и, ты совершенно права, мы наверняка идем в неправильном направлении, мы наверняка что–то упустили, что–то важное и при том очевидное… И это меня бесит!

Северус Снейп сидел в своем кабинете. Он уже закончил проверять домашние работы учеников, и стопки исчерканных, покрытых саркастическими замечаниями и плохими отметками пергаментов были уже отложены в сторону. Северус Снейп размышлял над своим уже довольно давно любимым вопросом под заглавием «Загадка Гарри Поттера». Мысли текли плавно, по уже накатанной дорожке.

Гарри Поттер, который владеет высшей магией и окклюменцией, который знает такие вещи, какие знать не должен в принципе… Поттер, который встречается с дочерью Темного Лорда! У Северуса не было тому доказательств, но он был готов голову дать на отсечение, что Поттер знает, кто она, более того, он не только встречается с ней, но он еще и, без сомнения, перетянул ее на свою сторону. Именно на свою, ибо, опять же, без сомнения, в этой войне Поттер был, как бы сам по себе… Порой Снейпу казалось, что эта девчонка знает тайну Поттера, ему иногда даже хотелось добиться ответа через нее, но его останавливало… Приличие? Закон? Страх? Да, скорее всего, страх. Он, бывший шпион Ордена Феникса, побаивался Поттера, ибо до сих пор не сумел понять, что же он собой представляет…

Еще его беспокоил услышанный им в кабинете директора разговор, тогда Поттер говорил о мести Сивому, который пропал, и вот уже два полнолуния, как от него ни слуху, ни духу. Поттер тогда говорил, что ему не в первой убивать. В принципе, на это же он намекал и ему самому, когда упоминал о «Сектумсемпре», заклятье его изобретения… Этот Поттер, которого побаивается Альбус Дамболдор, который, похоже, и впрямь убил Фенрира Сивого…

Этот Поттер словно играет с ним, иначе почему он столько раз подбрасывал ему дополнительную пищу для размышлений? Та боевая стойка Пожирателей, которую он принял во время дуэли, словно в насмешку, знание этой редчайшей комбинации, многое другое… Порой казалось, что Поттер знает вообще все, хотя это, конечно же, было не так. Но знает он многое, причем до начала этого года, нет, скорее до конца предыдущего, он словно бы знал все наперед… Словно он из будущего…

Северус застыл в своем кресле, ему внезапно показалось, что тучи застилающие его видение вещей начали рассеиваться. Еще ни разу ему в голову не приходила эта идея… Если Поттер из будущего, то это объясняет его знания, навыки, силу… Приняв это за основу, можно найти объяснение его странному поведению, отношению к директору… в принципе, так можно объяснить все, что угодно. Только даже у этой версии были свои недостатки, не говоря уже о чисто техническом моменте, ибо в голову не шло ни единого способа перенестись во времени в свое тогдашнее тело. Но главное даже не это, неувязка была в том, что Поттер, казалось, не следовал определенному плану относительно Темного Лорда, а его возможная победа представлялась единственной по–настоящему важной причиной такого путешествия… Ибо трудно найти цель, ради которой взрослый человек обречет себя на существование в теле ребенка… Но все–таки эта мысль – это прорыв, шаг вперед, и надо будет все еще раз обдумать и ждать… ждать следующего озарения.

Дни шли. В мире борьба то затихала, то вновь начинались нападения, главным образом дементоров, которые стали показывать себя в полную силу. Были многочисленные жертвы, например, в Ольстере эти твари успели высосать души у нескольких сотен человек. Но Министерство в большинстве случаев успевало адекватно отреагировать и вмешаться до того, как начнется настоящее побоище. Кроме того, было крупное нападение на Ланкастер, в котором кроме Пожирателей Смерти участвовали еще и великаны. Вот тут дело переросло в самую настоящую кровавую баню. Министерство и Орден подоспели не сразу, но уже и магловские полицейские смогли оказать кое–какое сопротивление. Были взрывы, пожары, катастрофы, в частности, разбились два самолета.

Было также несколько задержаний, к примеру, схватили одного из Пожирателей, участвовавших в нападении на дом на площади Гриммо. На допросе он рассказал, кроме всего прочего, что Волдеморт был в страшной ярости после очередного провала при попытке схватить Гарри Поттера. «И своей дочери,» – закончил про себя Гарри. Что ж, надо полагать, тому, кто командовал этой операцией, не поздоровилось, мало того, что у них ничего не вышло, так они вдобавок не досчитались двадцати человек – примерно трети от всей группы.

Полнолуние прошло почти спокойно, и один из сторонников Сивого был убит при попытке нападения на семью маглов. Но в тоже время в маленькой деревеньке на другой стороне Англии другая семья была вырезана целиком…

А тридцать первого января в Ежедневном Пророке появилось сообщение о гибели главы Отдела по обеспечению магического законодательства Амелии Боунс. По заявлению министра, это убийство было, вероятно, совершено непосредственно Темным Лордом. Гарри был полностью согласен с этим мнением: не каждый способен проникнуть в ее хорошо защищенный дом и одолеть эту могущественную колдунью… История повторилась. Сьюзен Боунс бродила по школе, как привидение, почти не реагируя на внешние раздражители. Когда перед Историей Магии, совместной для Слизерина и Пуффендуя, Малфой попытался пройтись по этой больной теме, она даже не посмотрела на него. Впрочем, Малфой тоже очень быстро заткнулся, получив под дых от Монтегю и пощечину от Блейз Забини. Потом Пуффендуйцы при поддержке Гарри «утихомирили» его прихлебателей.

На Зельях Снейп стал как–то по–новому смотреть на Гарри, и Мальчик – Который-Выжил решил, что зельевар пришел к какой–то теории относительно него и теперь пытается ее проверить.

На следующий день, второго февраля, за завтраком директор поднялся с места:

– Администрация школы и Совет Попечителей решили организовать праздничный бал в честь Дня Святого Валентина! – жизнерадостно, натянуто жизнерадостно, воскликнул Дамболдор. – Весь день четырнадцатого февраля будут происходить необычные, истинно волшебные вещи, ибо любовь – это величайшая магия в мире! Профессор Снейп будет лично отвечать за раздачу Любовных Эликсиров! На него также возлагается обязанность провести лекцию среди учеников на эту тему! – Гарри перевел взгляд на Северуса Снейпа. Судя по выражению лица, тот представлял себе, как варит зелье или суп из директора, а потом силой вливает его в глотку Локонса, который первым подал такую идею три года назад. – А вечером пройдет праздничный бал, и все уроки на следующий день отменяются! Форма одежды парадная, если кто–нибудь решит придти в маскарадном костюме, это будет только приветствоваться! И наконец, в полночь всех ожидает приятный сюрприз!

Гарри и Дженифер переглянулись.

– Нет, я конечно не прочь потанцевать… – протянула дочь Тома Реддла. – Но все это выглядит, как пир во время чумы… По–моему, они просто хотят повысить настроение учащихся, так как моральный дух ниже некуда со всеми этими нападениями…

– Полностью с тобой согласен, остается только надеяться, что чума не воспользуется балом, чтобы проникнуть внутрь… Но, черт возьми, лучше и близко не подходить к Снейпу, он может кусаться! Что же такое стукнуло нашего директора по головушке, что он решил последовать совету Локонса?

Глава 41

Была ли идея праздника пиром во время чумы или нет, но цели своей она добилась: всех, ну или почти всех учеников охватила предпраздничная лихорадка, все только об этом и говорили. Гарри же вся эта история доставила проблем, ибо даже тот факт, что он уже пригласил на бал Дженифер не останавливал соискательниц такого знатного партнера, как он. Гарри приходилось отказывать мало что не десятку девчонок в день, причем многие, из принципа, что ли, делали по одному предложению в день. Кроме прочего, кто–то, и Гарри всерьез подозревал близнецов Уизли, принялся развешивать омелу по коридорам. Были ли там нарглы, не было ли их там, но количество парочек, целующихся посреди коридора, превысило все когда–либо виденное Гарри. Надо заметить, что все это происходило при явном попустительстве со стороны директора.

О балу судачили все, кому не лень, а те кому лень просто переводили дух. Пары распределялись, и эти пары в очередной раз доказывали, что Слизерин больше не является как бы государством в государстве, отрезанным от остальных факультетов. Например, Блейз Забини собиралась идти с Дином Томасом, и надо было видеть лицо Драко, когда эта девушка из чистокровной семьи объявила, что идет на бал с маглорожденным! Она не была единственной, хотя, что ни говори, слизеринцы все же сторонились уж совсем маглорожденных волшебников. Многие, очень многие, собирались идти на бал в сопровождении учеников с других факультетов, но в большинстве своем это все–таки были выходцы из волшебных семей. Но тут Гарри ни в чем не мог их обвинить: воспитание есть воспитание, да и сам он, право, не подавал пример.

Праздничное настроение захватило школу, и под конец удалось растормошить даже Сьюзен Боунс, но все–таки один человек оставался в стороне и ходил неприкаянным. Гарри неоднократно ловил на себе робкие взгляды Джинни Уизли, пару раз она даже приближалась к нему, словно желая заговорить, но потом уходила, так и не решившись… Гарри сперва усмехался, потом это стало его раздражать, но потом ему просто стало жаль эту девочку, которая, несмотря ни на что, сохранила свою детскую влюбленность…

– Эта Джинни… В моем прошлом она, начиная с этого, нет, даже с прошлого года, стала все–таки жить своей жизнью, начала встречаться с другими парнями, а главное, перестала заикаться и все ронять в моем присутствии. А тут не происходит даже этого… А ведь когда–то я, наверное, любил ее… Мне больно смотреть, как она вот так мнется, – признался он Дженифер девятого февраля.

– Может быть, тебе следует поговорить с ней начистоту? Мол, прости, но у нас с тобой точно ничего не выйдет! Раз и навсегда, это наверняка будет для нее больно, зато быстро, и она, наверно, сумеет сделать выводы, но пока у нее остается пусть даже призрачная надежда, она хватается за нее… и продолжает страдать. Полагаю, тебе следует положить этому конец, так будет лучше и тебе и ей…

– Вновь надо кому–то помочь, кому–то, кого я ненавидел…

– Ненавидел?

– Да, у меня же новая, совершенно другая жизнь, полагаю, боль все–таки переболела, а ненависть выгорела… почти сама по себе. В конце концов, никто из них уже не тот, кто когда–то предал меня, и продолжать цепляться за ненависть к ним – глупо. Все они изменились, я их всех изменил, всех… кроме, пожалуй, Рона, он по–прежнему сильно похож на самого себя, но что взять с этого кретина? Ладно, давай попробуем, и я рассчитываю на твою помощь!

После урока ЗОТИ у четверокурсников Дженифер отозвала Джинни в сторонку, где подчеркнуто грозно поинтересовалась, какого черта та заглядывается на «ее парня»? Доведя собеседницу до нужной кондиции, она резко сменила тон на участливый, и разъяснила ей что и как, и что ей рассчитывать не на что. Тут, словно на шум, подтянулся Гарри, поняв, о чем идет речь, он подтвердил слова Дженифер и посоветовал Джинни жить собственной жизнью, намекнув по пути, что на нее заглядывался Майкл Корнер. По ходу беседы Гарри чувствовал себя странновато, какое–то непонятное тепло исходило у него из центра груди, словно бы внутри некая сила пришла в движение. И Джинни их поняла и согласилась с ними удивительно, даже подозрительно быстро…

Как бы то ни было, после этой беседы Джинни действительно перестала бросать полные боли и тайной надежды взгляды на Гарри и, по слухам, приняла приглашение Майкла.

Наконец, наступило четырнадцатое февраля, то есть среда. Гарри встал вместе со всеми, и они с Дженифер спустились в Большой Зал. Памятуя об обещанных директором «необычных, истинно волшебных вещах», они были настороже, готовясь, ежели что, отбиваться от орды агрессивно настроенных купидонов… Впрочем, в зале их не встретили стрелами, что уже приятно. Нет, все–таки у директора было побольше вкуса и изобретательности, чем у незабвенного Локонса… Никаких тебе ярко–розовых цветов, никакого сердечкоподобного конфетти, как три года назад. Вместо этого – букеты алых и ярко–красных роз на стенах, столах и даже потолке. Директор и не подумал облачаться в мантию розового цвета, на нем было его обычное одеяние, и он, как всегда, широко улыбался. Настроение сидящих рядом учителей было различным. МакГонагалл, например, была вполне весела, очевидно, ее настроению способствовала перспектива увидеть дражайшего коллегу, декана Слизерина, за раздачей любовного напитка. Флитвик и вовсе широко улыбался и что–то рассказывал на ухо профессору Стебль. А вот Долиш был явно не доволен, похоже, ему все это представлялось крайне неудачной шуткой. Гарри склонен был с ним согласиться по поводу шутки, а вот удалась она или нет, это он еще не установил… Лицо Северуса Снейпа было, без сомнения, самым запоминающимся – на нем застыла, нет, не злоба, и даже не немая угроза, нет, на нем читались скорее безысходность и покорность судьбе. Похоже, зельевар долго и безуспешно сопротивлялся, но в конце концов смирился с тем, что его ожидало… Но Гарри все равно ни за что не обратился бы к нему с таким заказом, ибо велик риск получить помимо Эликсира еще и Смертельное Проклятье промеж глаз в качестве бонуса от фирмы.

Гарри и Дженифер осторожно сели, словно бы ожидая, что под ними что–нибудь взорвется – вся атмосфера в зале была праздничная, даже чересчур. А слишком праздничная атмосфера была просто обязана разразиться какими–нибудь розыгрышами… Но пока все было тихо. Тарелки наполнились едой, Гарри положил себе тостов, намазал их маслом и вареньем, налил сока… И в этот самый миг его с двух сторон поцеловали Дженифер и Блейз. И хотя он уже заподозрил, в чем тут дело, но не успел остановиться и сделал небольшой глоток соку. В следующий миг он обнаружил себя, целующимся взасос с Джени, которая через пару мгновений словно пришла в себя и отпрянула. Гарри, было, продолжил поцелуй, но потом отпустило и его. Он с отвращением отодвинул в сторонку кубок с соком и осмотрелся. По всему залу ученики исступленно целовались, либо с непосредственными соседями, либо через стол. Похоже, этот милый напиток толкал целовать ближайшего представителя противоположного пола, и чем больше ты выпьешь, тем дольше действие. Поэтому временами творились удивительные вещи, порой все было нормально, и двое целовались друг с другом, но иногда выстраивались самые настоящие цепочки. То есть девочка целует мальчика, который целует другую девочку, которая целует другого мальчика… За столом Пуффендуя, например, такая цепочка насчитывала семнадцать учеников. Но отличился, как всегда, Невилл Долгопупс: он по тем или иным причинам оказался в окружении девчонок, и теперь его, покрасневшего до корней волос, целовало со всех сторон пять учениц сразу… А близнецы Уизли вместе с Анжелиной и Алисией образовали этакий любовный четырехугольник, где каждый целовал соседа…

Гарри перевел взгляд на учительский стол, там творилось то же самое… Не устоял даже директор, и единственный, кто был в норме – это великий зельевар, который оглядывал Зал и особенно своих коллег с мстительным удовольствием. Сразу стало понятно, чьих рук это дело. Похоже, профессор Зелий, видя, что от Эликсира ему не отвертеться, решил повернуть ситуацию по–своему. Надо заметить, что это ему удалось…

Тем временем любовная лихорадка, что охватила Большой Зал, сходила на нет, уже почти все ученики пришли в чувство и обнаружили себя в чьих–то объятьях. Залом очень быстро овладело всеобщее смущение, но за ним проглядывалось и некое подобие веселья, похоже, шуточка Снейпа была хорошо оценена… Даже странно. Из всех учеников лишь двое все еще находились под воздействием сока, это, разумеется, были Кребб и Гойл, которые разом опрокинули в себя по целому кубку… И сейчас эти два обормота с двух сторон наседали на несчастную, многострадальную Пенси Паркинсон, которая не знала, как вырваться из этих медвежьих объятий…

Тем временем ученики, которые на своей шкуре испытали, что будет, если выпить соку, с опаской поглядывали на еду… Потом все те же братья Уизли переглянулись и начали есть, как ни в чем не бывало, они, видимо, исходили из принципа «чему быть, того не миновать». Никаких видимых последствий еда не имела, и остальные учащиеся мало–помалу последовали их примеру…

– Знаешь… – обратился Гарри к Дженифер. – Не вериться мне, что тут без подвоха, пойдем–ка в Комнату – По-Желанию, время у нас еще есть, там и поедим, – Дженифер согласно кивнула.

Они зашли даже дальше: в целях безопасности они вызвали Добби, который и доставил им завтрак прямо с площади Гриммо. Потом, то ли вследствие остаточного эффекта сока, то ли просто так, но они все–таки оказались друг у друга в объятьях, но сумели вовремя остановиться и не опоздать на уроки. По началу все шло спокойно, пока в один прекрасный момент Миллисента Булстроуд не полезла целовать опешившего Нотта… Поцелуй длился секунд тридцать, но потом это колоссальная девочка пришла в себя. МакГонагалл, на чьем уроке это случилось, списала все, было, на произошедшее за завтраком, но вскоре та же история повторилась с Терри Бутом… И пошло… В течение всех дообеденных занятий ученики, ни с того ни с сего, кидались в объятья друг друга, порой это находило на одного, порой на нескольких сразу. После приступа наступала передышка, но никто не знал, когда на него вновь накатит… Ли Джордан на глазах у Гарри в течение пяти минут трижды кидался целоваться… Единственными, кроме учителей, кого это не затронуло, были Гарри и Дженифер, так что сомнений не было: Снейп подмешал что–то и в еду!

В итоге, на обед все ученики сходились несколько ошалевшие, и по возможности старались сесть подальше друг от друга, что впрочем не помогало. В результате, сдавшись, ученики вновь сели вместе, что, по крайней мере, избавляло их от необходимости бегать к ближайшему представителю противоположенного пола…

За учительским столом царила напряженность, но напряженность неоднородная. Снейп, Гарри был готов в этом поклясться, изо всех сил скрывал ехидную улыбку, большая часть преподавателей была скандализована, Долиш поглядывал на директора, словно говоря: «Вот, смотрите, к чему привела ваша затея!». Дамболдор, впрочем, сиял и, дождавшись, пока ученики рассядутся, встал и попросил тишины.

– Итак, все утро мы были свидетелями истинных чудес! Признаюсь, это были не совсем те чудеса, какие я ждал, но так оно даже лучше! – Гарри буквально слышал, как все присутствующие в зале выпадают в осадок от такого заявления. – Профессор Снейп дал мне слово, что в обеде ничего особенного нет. Он также заверил меня, что действия его Эликсиров завершатся до шести часов вечера, поэтому ничто не помешает Балу! Спасибо за внимание!

Дамболдор сел, по–прежнему широко улыбаясь, и кинул себе в рот несколько лимонных долек. Гарри успел заметить странный взгляд, которым Мастер Зелий проводил эти самые дольки… Директор резко вскочил, его глаза чуть было не вылезли из орбит, взмахом палочки он создал внушительных размеров гитару. Пробежавшись по струнам, он неожиданно сильным басом затянул что–то по–немецки. Гарри был готов многое отдать, чтобы понимать, о чем он поет, но к сожалению, он очень плохо владел этим языком. Но, судя по обилию слов «Liebe» и его производных, речь там шла, конечно же, о любви. Эта песня резко повысила настроение учеников, которое было далеко не праздничное, после всех этих целовательных треволнений. Последние куплеты, а песня была очень длинная, в исполнении директора встречали аплодисментами, а когда он, закончив выступление, вновь пришел в себя, его смущение потонуло в хохоте всех присутствующих, в том числе и учителей. Гарри, не в силах совладать с собой, повалился на стол, хохоча до слез, он видывал директора веселым и разъяренным, лукавым и грустным, он видел его растерянным… но таким смущенным он не видывал его еще ни разу! «Снейпу надо памятник поставить! Так отомстить Дамблдору, нет, Принц – Полукровка все–таки гений!»