Текст книги "Том 5. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть III. Смага"

Автор книги: Лгало… и Подлыгало…

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

В этой силе, поучали наставники в Спасе, как в благодатной почве, растёт и вызревает (становится больше) наш «внутренний человек» – душа. Вот её рост и сопровождается телесным выбаливанием, тело ей мало становится.

На «клиническом» уровне это выбаливание будет проявляться, как говорят в медицине, вегетативными дисфункциями, или паническими атаками. «Но ведь панические атаки бывают и у тех, кто никуда не суётся и никакого отношения к какой-то там силе вообще не имеет», – могут возразить «трезвомыслящие». По этому поводу так говорилось в традиции Спаса (не по поводу панических атак, а по поводу проявлений, им сопутствующих, кои известны были всегда): эти «ломки», когда вроде бы ты и не болен, и не здоров, – оголённость человека перед иномирьем, «дыры» в его земном мироустроении. И через них он соприкасается с Навью. Вот это соприкосновение и проявляется тем, что «ломает» и «корчит». А ещё эти проявления во многих традициях воспринимались как некий зов человека к целительству, к познанию «иной» действительности. Как следствие подобного «нездоровья» нередко у человека появляются необычные способности. Например, предчувствие или же способность снимать боль с других одним прикосновением.

Отечественные врачи по поводу подобных «ломок» долгое время использовали и используют сейчас термины «вегетативный криз», «симпатоадреналовый криз», «кардионевроз», «ВСД (вегетососудистая дистония)» с кризовым течением», «НЦД (нейроциркуляторная дистония)», «соматоформные нарушения вегетативной нервной системы», отражающие представления о нарушениях вегетативной нервной системы в зависимости от ведущего симптома. Термины «паническая атака» и «паническое расстройство» имеют мировое признание и введены в Международную классификацию болезней 10-го пересмотра.

Паническая атака характеризуется приступом страха, паники или тревоги и/или ощущением внутреннего напряжения в сочетании с четырьмя или более из списка ассоциированных с паникой симптомов:

– сердцебиение, учащённый пульс;

– потливость;

– озноб, тремор, ощущение внутренней дрожи;

– ощущение нехватки воздуха, одышка;

– удушье или затруднённое дыхание;

– боль или дискомфорт в левой половине грудной клетки;

– тошнота или абдоминальный дискомфорт;

– ощущение головокружения, неустойчивость, лёгкость в голове или предобморочное состояние;

– ощущение дереализации, деперсонализации;

– страх сойти с ума или совершить неконтролируемый поступок;

– страх смерти;

– ощущение онемения или покалывания (парестезии) в конечностях;

– бессонница;

– спутанность мыслей (снижение произвольности мышления).

Существуют и другие симптомы, не вошедшие в список: боли в животе, расстройство стула, учащённое мочеиспускание, ощущение кома в горле, нарушение походки, нарушение зрения или слуха, судороги в руках или ногах, расстройство двигательных функций. Одним словом, малоприятно! В христианском истолковании это явление в те далёкие времена получило иное объяснение: мол, бесы, которым ты продал душу, мучают тебя и требуют работы, чтобы людей портить.

Вот тут телесные упражнения, которые входили в состав Смаги, были призваны «смягчить» это выбаливание, «связать» силу (ли?), чтобы она не стала для человека разрушительной. В них, как говорилось, тело «растягивается», а точнее, обретает некую живость. Соответственно, хорошим подспорьем подобные упражнения могут быть и для тех, кто имеет «пробой» в вегетатике. К сожалению, несмотря на то что современная медицина достигла высокого уровня в целом, лечение вегетативных нервных болезней так и остаётся затруднительным делом.

И наконец, о «служебности» Смаги. Казаки-характерники никогда не признавали посредников в лице жрецов или священства между собой и Богом. Они могли вполне обходиться без них. И для этого они… сами становились жрецами! Характерные умели творить миры, становящиеся храмом, где хозяин мира, то есть сам характерник, становился и жрецом. Высшей целью любого мира является бог этого мира, и, соответственно, любой мир может стать для нас храмом. Даже, к примеру, если это мир денег. В этом мире богом являются сами деньги. Нужно только научиться держать этот мир в порядке! И тогда всякое дело обретает характер богослужения своему богу, а уж какому богу служить, тут выбор за каждым. Нужно только чётко определиться с целью. И тогда проявится тот бог, которому мы будем творить требы. Казаки-характерники высшей своей целью, облачным манком видели Бога неведомого, что Недоразумением зовётся, и, соответственно, весь их мир был храмом этого Бога неведомого. Отсюда и толковали понятие «служебности» Смаги. Она собирает внимание человека на творении подобного обрядового пространства для «потребы всякой», в котором и лечить, и воевать сподручно. Всё дело Божье, и по воле Божьей вершится в таком мире. Чем он и важен для нас!

Рассмотрев в общих чертах предназначение Смаги, можно перейти теперь к характеристике её сводов…

Свод Огня, или покон Перуна, стоит первым среди сводов Смаги. Его предназначение – пробудить нас от спячки, в которой мы пребываем. На первый взгляд, нелепое утверждение. От какой это ещё спячки мы должны пробудиться? На вопрос ответим вопросом. А всегда ли мы присутствуем в том, что творим? Нет, конечно. Большинство дел выполняются нами неосознанно. Это и называлось в Спасе сном наяву – сном разума, когда мы вроде деятельны, но большая часть происходящего проходит мимо нашего осознания. То же состояние, когда мы что-либо делаем неосознанно, нельзя назвать творчеством. Ибо в творчестве всегда присутствует внутренний огонь, творческое горение, благодаря которому «твердь превращается в ар» – плодородную землю. Осознание же вносит этот внутренний огонь в те дела, которыми мы занимаемся. В традиции Спаса осознание называли Царём, или Саром. Помните расхожую поговорку «без царя в голове»? Обычно так говорят о человеке, не осознающем свои поступки. Царь-огонь несёт свет, принося ясность туда, куда он приходит. В древнерусском языке слово «царь», или «чарь», означало волшебство, и такую же волшебную силу имеет осознанность.

Спасовское понятие Царя неразрывно было связано с сердцем (не с головой), ибо здесь душа сопряжена с телью особо тесно. Эту тонкость наставники в Спасе не уставали подчёркивать. При сердечном устроении у человека «всё из главы вовнутрь сердца переходит», и некий «умный свет» озаряет его. При этом все его дела, слова, мысли будут с полным осознанием и с полным вниманием.

Огонь «зажигает» нас, и мы ощущаем состояние горения. Вы, скорее всего, и сами сможете вспомнить те случаи, когда вы горели каким-то делом и были в нём великолепны. Для кого-то это образное выражение, и большинство обходят его своим вниманием. А зря. Ведь на самом деле в минуты душевного подъёма что-то в нас вспыхивает и горит! В эти минуты мы и ощущаем изменение своего состояния. По крайней мере, утончённые бойцовые работы все идут на подобном душевном подъёме – в состоянии восторга!

Осознание тесно связано с искренностью. Искренность – это состояние, когда мы присутствуем «здесь исейчас», то есть воплощаем образы сознания в слова и поступки без задержки. И оно также огненной природы. Свод Смаги приучает нас быть искренним в своих действиях, разжигая в нас Огонь. Тот, кто искренний, тот СПОЛНА! И лишь тот, кто СПОЛНА, тот может!!! При этом тель млеет, плавится, и мы начинаем видеть, как мы «растекаемся» за её рамки. Искренность – это то основное состояние, которого стремятся достичь при выполнении покона Огня. И не только для упражнений, но и для жизни в целом. «Тот, кто горит, – говорил нам наказитель, – тот смерти вопреки!»

Как понять это высказывание знахаря? Не возьмёмся судить, но то, что есть в его словах зерно, это однозначно, без споров.

Искренность определяется вышеупомянутым состоянием «здесь и сейчас». О нём также немало говорится в различных традициях по всему свету. Если взять, к примеру, китайское дао, то соответствие ему определяется всё тем же «здесь и сейчас». Вознестись в молитве к Творцу Сущего, не находясь «здесь и сейчас», невозможно. Так учит нас христианская церковь. Так что же оно означает, это состояние? Цельность! Цельность, о которой мы уже упоминали выше.

Хочется здесь в дополнение к вышесказанному обратиться к выдержке из наставлений подвижника христианской церкви Симеона Нового Богослова о вопросе «сердечной молитвы»:

«Если желаешь научиться тому, как следует сие делать (то есть входить в сердце и быть там)… три вещи надлежит тебе соблюсти прежде всего другого: беспопечение обо всём, даже благословенном; совесть чистую во всём, так, чтобы она ни в чём не обличала тебя; совершенное беспристрастие, чтобы помысел твой не клонился ни к какой вещи.

Сядь безмолвно в уединённом месте… отвлеки свой ум от всякой временной и суетной вещи… Склонись к груди головою своей и таким образом стой вниманием внутрь себя самого (не в голове, а в сердце), возвращая туда и ум свой, и чувственные очи и приудерживая несколько внимание своё… Если будешь продолжать это дело внимания непрестанно день и ночь, обретёшь некую непрестанную радость».

Подобные прикладные работы были характерны и для Спаса. Известны они были под названием «обретение сердца». И здесь, в поучении Симеона Нового Богослова, для нас представляют интерес условия «обретения сердца», условия «запечатывания врат души» и направления «сил души нутре»: беспопечение обо всём и совершенное беспристрастие. То есть то, что нам позволяет быть «здесь и сейчас», быть цельным!

Зачастую же, если не всё время, делая какое-то дело, мы бываем раскиданы по многим мирам, а в деле присутствуем лишь частично. Например, читая молитвенное правило, сколько-то мы можем легко в нём удерживаться осознанно, но через некоторое время мы «улетаем» и оказываемся очень далеко, в других делах, в других мирах. Какая-то «часть» нас продолжает читать молитву, а другая «часть» думает о несделанном. Эту «часть», которая продолжает читать молитву, в традиции Спаса называли притином.

Под притином понимали «кусочек» нашего же сознания с набором рабочих образов, необходимых для выполнения данного дела. Происходит притин от одноимённого слова, обозначающего место, где выставляли часового (ещё притин означал границу, предел), чтобы остальные могли спать спокойно. Для сознания это тот же «часовой», позволяющий нам спокойно спать наяву.

А что есть сон наяву? Отдаваясь течению беспорядочно возникающих мыслей и желаний, теряясь в беспорядке образов и мыслей, человек отвлекается от поставленных задач и как бы засыпает наяву. В самом деле, много общего со сновидениями имеет неосознанная игра ума и воображения, затягивающая нас помимо воли. И чем глубже погружаемся мы в этот «сон», тем более рассеянными мы становимся, тем больше промахов допускаем в том деле, которым заняты сейчас.

Попадаем мы в притин и при выполнении вправин (упражнений) в Смаге, «улетая» в то, что нас не отпускает: в семейные неурядицы, рабочие неприятности, дыры в хозяйстве и т. д. О какой тут целостности можно говорить? А без целостности мы лишены видения настоящего мира, без которого, в свою очередь, нам никак не вернуться Домой! Для того чтобы «проснуться», необходимо начать осознавать случайные колебания умственной деятельности. И ничего здесь невозможного нет!

Да, ещё лучше будет «дожить» все свои семейные неурядицы, рабочие неприятности, дыры в хозяйстве и т. д. А потом уже и в упражнения погружаться. Иначе они будут стоять перед нами призраками, всё время обрекая на попадание в притин.

Окажемся мы «раскиданными» по мирам или нет, зависит от нашей воли. Если воля слаба, то любое дело мы выполняем спустя рукава, или, как говорили наши предки, в нетях! Нас нет в этом деле. Мы можем быть где угодно, но здесь нас нет! Это и есть «в нетях». И вроде производятся какие-то действия, а о творчестве разговора нет, так как нет искренности, а значит, нет и творческого горения! «Нет наполненности, всё пустое», – говорят в этом случае. Очень ярко можно увидеть последствия нетей там, где идёт борьба за жизнь, – в бою. Стоит «ослабить стража», и последствия будут печальными. В лучшем случае будешь бит, а в худшем – убит. Так получается, что находиться в нетях – это врать себе самому. К сожалению, нети – настолько привычное состояние для нас, что мы его просто не замечаем, а стоило бы поставить для себя сторожок на предмет наблюдения нетей. Сторожок – это простое решение отслеживать всё то, где спустя рукава. Это поможет нам однажды увидеть природу горения и понять, почему мы затухаем там, где никак нельзя этого делать.

Обратное нетям состояние в традиции Спаса – в ягах, или в егах. На Руси кое-где яганием, или еганием, называли роды. Роженицу во время родов бабки-повитухи заставляли ягать, то есть создавать единое движение, направленное на прохождение плодом родовых путей. Оно создаётся объединением дыхания и мышечного напряжения и выражается в мощном крике, выталкивающем плод наружу. При этом нельзя быть неискренней. Просто ничего не получится. Именно это создание единого движения, направленного на рождение нового, и называлось яганием, или еганием. А бабка-повитуха, помогающая роженице в этом, называлась по различным местам в старые времена ягой.

Было у Бабы-Яги ещё одно особое свойство, известное нам по сказкам, – помогать обрести волшебную силу или своё счастье различным героям. А это возможно было, лишь обретя цельность. Таким образом, под яганьем понималось состояние, в котором происходит соединение, «сгуртованность до кучи» духа, души и тели в едином порыве для достижения своей жизненной Задуми. Поэтому-то и прикладные работы Спаса требуют от нас находиться в ягах, чтобы родилось нечто новое!

Жили-были муж с женой и прижили дочку, а жена-то возьми и помри. Мужик женился на другой. И от этой прижил дочь. Вот жена и невзлюбила падчерицу, нет житья сироте. Думал-думал наш мужик и повёз свою дочь в лес. Едет лесом, глядит – стоит избушка на курьих ножках. Вот мужик и говорит:

– Избушка, избушка! Стань к лесу задом, а ко мне передом.

Избушка и поворотилась. Идёт мужик в избушку, а в ней Баба-Яга: впереди голова, в одном углу нога, в другом – другая.

– Русским духом пахнет! – проворчала Баба-Яга.

Мужик поклонился низко и сказал:

– Баба-Яга, костяная нога! К тебе дочку привёз в услуженье. Возьми её к себе.

– Ну, хорошо! Служи, служи мне, девонька, я тебя за это награжу.

Отец простился с дочкой и поехал домой. А Баба-Яга задала девушке пряжи с короб, велела печку истопить, всего припасти, а сама взяла помело и улетела в своей ступе по делам. Вот девушка хлопочет у печи, а сама горько плачет. Выбежали мышки и говорят ей:

– Девица, девица, что ты плачешь? Дай кашки, мы тебе добренькое скажем.

Она дала им кашки.

– А вот, – говорят, – ты на всякое веретёнце по ниточке напряди.

Вернулась Баба-Яга:

– Ну что, – говорит, – всё ли припасла?

А у девушки всё готово.

– Ну, хорошо, теперь поди вымой меня в бане.

Похвалила Баба-Яга падчерицу и надавала ей всяких нарядов.

На другой день старуха опять убралась в лес и ещё труднее задала своей служанке задачу. Девушка опять стала плакать. Выбежали мышки:

– Что ты, – говорят, – девица красная, плачешь? Дай кашки, мы тебе добренькое скажем.

Она дала им кашки, а мышки опять научили её, что и как сделать. Баба-Яга опять её похвалила и ещё больше нарядов дала.

Прошло какое-то время, мачеха послала мужа проведать, жива ли его дочь. Поехал мужик в лес, зашёл в избушку и видит, что дочь богатая-пребогатая стала. Яги не было дома, мужик забрал дочку со всем нажитым добром и поехал обратно. Подъезжают они к своей деревне, а дома собака так и заливается лаем:

– Гав, гав, гав! Барыню везут, барыню везут!

Мачеха выбежала – да скалкой собачку!

– Врёшь, – говорит, – скажи: в коробе косточки гремят!

А собачка всё своё. Въехали во двор, мачеха так и ахнула, такая падчерица стала нарядная да красивая. Позавидовала ей злая баба и стала гнать мужа в лес – и её дочь туда отвезти. Делать нечего, отвёз мужик и другую дочь в избушку на курьих ножках.

Задала ей Баба-Яга работу, а сама прыг в ступу, махнула помелом и была такова. Девка так и рвётся с досады:

– Не за тем меня маменька в лес послала, чтоб я у печи вертелась да над пряжей трудилась!

Выбежали мышки и говорят ей:

– Девица, девица! О чём ты плачешь?

А она им выговаривать! Схватила скалку и давай по избе гонять! Провозилась она с ними, не заметила, как и время пролетело. Вернулась Баба-яга, а дело-то не сделано. Рассердилась она, накричала на лентяйку и голодная спать легла. В другой раз опять то же получилось: девица-белоручка за целый день ничего не сделала. Изломала её Баба-Яга да косточки в короб и склала.

Вот мать посылает мужа за дочерью. Приехал отец к избушке и нашёл только короб с косточками. Положил он его в телегу и поехал домой. Подъезжает к деревне, а собачка лает на крылечке:

– Гав, гав, гав! В коробе косточки везут!

Мачеха прибежала со скалкой:

– Врёшь, – говорит, – скажи: барыню везут!

А собачка всё своё:

– Гав, гав, гав! В коробочке косточки гремят!

Приехал муж, тут-то жена и взвыла!

В последнее время многие проводят сравнение славянской яги с индийской йогой. Может, в этом и есть некое зерно? Не вдаваясь в особые тонкости, йогу (в переводе с санскрита – «соединение, связь») можно определить как сложившуюся в среде индуизма совокупность взглядов и действий, направленных на достижение особых состояний сознания с помощью приёмов, управляющих эмоционально-вегетативной сферой. В «эмоционально-вегетативной сфере» легко прослеживаются всё те же телесно-душевные проявления, которые йога «сшивает» в единое целое через осознание. Так что вполне возможно, что русское понятие «яга» и индийская йога имеют одни корни в далёком прошлом человечества, а именно в ведизме.

Яга, говорил нам знахарь, это «я» и «га». «Я» – это не просто «я». «Я» – это весь мир, собранный в точку. Да, это образное высказывание. Можно в нём найти десятки «но», но как-то надо указать на это всеединство. Это собрать себя, но собрать не отделяя «я» от «не «я». Собрать надо всё! В семью, где семь «я» – это семь составов мироздания. Мы непременно поднимем позже этот вопрос. Он важен! И тут только через любовь ключик можно обрести к этому всеединству! А «ГА» – это движение. Сейчас все кому не лень об этом говорят. Я-ГА – это есть прообраз того завершающего шага в ВЕЧНОСТЬ. Непросто это объяснить. Всё и вся во мне через любовь ко всему и вся в едином порыве к Горнему. Слова это. Но за словами суть! Легче её увидеть! Ищите и обрящете! Тут вам и подсказка!

Есть в этом состоянии искренности, в «здесь и сейчас», в яге, нечто неожиданное, а именно то, что мы его воспринимаем как изменённое состояние сознания. Изменённое по сравнению с чем? Конечно же, с нашим обыденным состоянием. Вот и получается, что «здесь и сейчас», являясь настоящим состоянием бытия, для нас есть нечто далёкое и труднодостижимое, в котором мы можем пребывать лишь краткое время. А наше привычное и обыденное состояние сознания предки сравнивали со сном, от которого надо однажды пробудиться.

Свод огня позволяет нам как раз пробудиться хотя бы отчасти. Вернуть способность к осознанию, к которому мы просто привыкли и перестали обращать на него внимание, тем самым потеряв его. Другими словами, свод Огня возжигает нас. Без Царя-Огня всякая вправина пуста и бессмысленна, хотя где-то и полезна, как любое разумное движение. Но стоит ли размениваться по мелочам? Ведь комплекс утренней гимнастики полезен не меньше. Суть Смаги всё же в другом. Так что не вернув осознание, не вернув себе искренность (хотя бы насколько это возможно), дальше идти просто нет смысла. А потому свод Огня стоял на первом месте, являясь изначалием всех прикладных работ Спаса. Без Царя в нашем мире (нашем сознании) нет порядка – рахунка. Ибо Царь – всегда рачительный Большак, который очищает своё царство от всего чужого, что там появляется. Недаром одно из названий огня в народе было «огонь-просветитель». Без этого нам мир свой не построить. А ведь мы же все хотим построить свой мир, чтобы не жить в чужом? Только в этом случае мы сможем достичь своей Зауми! И там, где нет порядка, нельзя стать сильным. Так, по крайней мере, учили наставники в Спасе.

Раз уж мы ранее взялись проводить сравнение казачьей традиции и иных культур, то продолжим это делать и дальше. Развитие сознания («и») – важнейшая составляющая в китайском цигуне, так как отработка позы и налаживание дыхания ведутся только под его прямым руководством. Если не удастся сосредоточиться и использовать внимание, то все разговоры о принятии положения и тренировке дыхания будут пустыми словами. В древности развитие сознания в Китае называли уравновешиванием сердца, и это был один из трёх столпов, на котором стояли все внутренние работы Поднебесной. «И (мысль) ведёт ци (силу)», – говорится в основной прописи использования сознания. Отдельных же способов его развития в Китае было множество. Это и «сохранение мысли» («ишоу»), и «очищение Духа – шень» («ниншень») и «внутреннее созерцание» («нэй ши»), и «созерцание бесконечных превращений» (бянь хуа), и многое другое. Тем не менее все эти способы развития сознания, а правильнее было бы сказать – осознания, являлись краеугольным камнем китайского цигуна. И в этом казачья Смага действительно имеет общие черты с китайским цигуном.

Но тут нужно, однако, сделать одно немаловажное замечание! Вернуть себе осознанность сполна далеко не так просто. Постоянное пребывание в настоящем не является плодом наших усилий. Сколько бы я ни стремился к этому, настоящее будет от меня всё так же далеко. Ведь что такое настоящее? Миг! В этом Миге же не может уместиться ничего лишнего! То есть в нём не помещается ничего, кроме Вечности. Достигнуть настоящего, пребывания в «здесь и сейчас», можно только тогда, когда у тебя ничего нет. Мы же очень жадны до ощущений. Мы хотим испытывать мир в ощущениях, упиваться ими. Это наша потребность – иметь! И пока мы не пресытимся ощущениями, пока не проживём всё сполна (заметьте, не отречёмся от жизни, от того, что «бездуховно»!!!), они будут нам помехой в достижении настоящего. А значит, надо просто жить и делать то, что нужно делать. Жизнь же позаботится о том, чтобы у нас было дело.

Насильное же стремление оказаться осознанным в Миге есть то же насилие над собой, от которого никакого проку, кроме усталости и досады. Всё должно случаться само собой. И здесь опять же разговор о зрелости души. Обещание того, что эти упражнения приведут вас к тому, что вы станете другими, – просто ложь. Точнее, частичная ложь. Это, со слов знающих толк в этом деле, «святой бизнес». Упражнения изменят вас, но не чудесным образом! Всему своё время! Если ты это видишь, то прок свой в упражнениях не упустишь. А если нет, то на нет и суда нет!

Капля камень точит! Вот потому мы и говорим, что хотя бы частично проснуться! Хотя бы начать осознавать свой сон! Пробуждение же будет однажды! Так, по крайней мере, говорили наставники в Спасе. А ещё они сказывали, что будет нужда – будет и Спас!!! Так что упражнения свода Огня хотя и приближают нас к состоянию осознанности, но к полной осознанности они привести не в состоянии. Эта осознанность достигается очищением! Причём нужно очиститься и от этих упражнений в том числе! Нужно убрать из себя всё! И хорошее и плохое, и святое и порочное, иначе твоё сознание всё так же будет несвободно. Даже от самого себя должно освободиться наше сознание. Вот потому немаловажным в Спасе было очищение от очищения! Очищение – это тоже болезнь и помеха! И только когда ничего не останется, ты обретёшь осознанность в Миге.

Ведь в сути, что такое чистота? Вопрос любопытный! Относительно чего мы измеряем: чисто – грязно? Что исходно? Если брать наше сознание, то оно заполнено образами. Но является ли это состояние наполненности чистым? Наверное, нет. Ведь изначально сознание не помято миром, оно без образов. И тогда надо ли очищаться до полной чистоты, до безобразия? Сложно сказать. Здесь больше неясности. Ведь мы приходим же в мир с чистым сознанием. А затем уже наше сознание заполняется образами, чтобы мы прошли свой жизненный путь. Очищение же до безобразия – это то, что мы называем вырождением, до чистого листа. Сложно что-либо тут сказать, но однозначно то, что этакое вырождение пока не для нас, хотя оно и способно сделать человека могутным. Ведь маг – тот, кто в Стихии. Стихия же – это ничто (не придираясь к слову!), или вырождение, позволяющее обрести человеку Полноту. Звучит нелепо. А раз так, то и не стоит этим озадачиваться. Пока что озадачиваться. Всё случится вовремя!

* * *

Свод Воды, или покон Даны, второй из поконов Смаги. Дана (Водица) у наших далёких предков была богиней воды. В мифологии она является супругой Дуная. Представляла собой светлолицую деву и почиталась как светлая и добрая богиня, дающая жизнь всему сущему. От имени Даны некоторые толкователи старины производят название таких рек, как Дон, Днепр, Днестр, Дунай, Двина, Донец. Слово «дон» относится к древнейшим временам сармато-аланов. В их языке оно означало «вода». Казаки же сами себя считают потомками сарматов, и у них ещё очень долго оставалось в ходу почитание Даны.

Иногда Дана воспринималась как олицетворение Луны и связанного с ней лунного света. Может быть, поэтому как-то раз из уст наказителя прозвучало иное название свода воды – покон Хорса. Хорс в славянской традиции наряду с Даной был связан с лунным светом, который, как и вода, осмысливался нашими пращурами как нечто обладающее очистительными свойствами. Свод Воды закладывал первый камешек в таком важнейшем деле, как очищение нашего сознания. Но об этом надо говорить особо.

Вообще же вода для наших предков всегда была связана с чистотой. Как стихия, смывающая всё нечистое, злое, демоническое, наравне с огнём-просветителем, она считалась вернейшим средством не только телесного, но и внутреннего, духовного очищения от грехов. Вода – основа тех священных омовений, какие предписываются уставами почти всех древнейших религий. Всякой мольбе, по древним преданиям, всякому обращению к божеству должно было предшествовать омовение; многие заговоры обычно начинались такими словами: «Иду я, раб Божий, в чистом поле, становлюсь на восток красного солнца, умываюсь росою, ключевой водою».

Очистительными свойствами для наших предков обладали и слёзы как одно из проявлений воды, и не простой, но свящённой.

Один мельник продал свою дочь дьяволу. Когда пришло время расчёта, девушка умыла руки и осталась спокойною. Явился дьявол, но не в состоянии был к ней приблизиться. С гневом приказал он мельнику: «Унеси всю воду, чтобы не могла она умываться». На другое утро явился чёрт, но по-прежнему без успеха, потому что девушка прослезилась на руки – и они были совершенно чисты.

Но ближе к телу Смаги. Один из образов, который использовался в ней, и в частности, в своде Воды, – это баня, как место, где огонь и вода встречаются вместе. В традиции казачьего Спаса это Мовь.

Об обрядовой стороне русской бани можно рассказывать очень много и долго. Но это больше разговор из области обережья и лечейного Спаса. Частично о бане было сказано в первой части. Здесь же мы затронем только то, что касается непосредственно Смаги. Баня – это некое священное пространство, куда направлялись не только для того, чтобы обрести здоровье, но и получить волшебные предметы: шапку-невидимку, разрывную кость, имеющую свойства разрыв-травы, четверговую соль, обладающую особой целебной силой, или четверговый шнурок, спасающий его обладателя в течение всего года от происков колдунов, и пр. Получение же этих волшебных предметов, а вместе с ними и волшебной силы было возможно только при определённых условиях, а именно при чистоте душевной, или, если быть более точным, чистоте сознания, чему баня и способствовала. Тело же, как уже было сказано выше, воспринималось нашими предками как часть сознания, «сгуртованные памерки», и оно может вбирать в себя, как и само сознание, «нечистоту» – умёт, который, воплотившись в тель, становится застромом – препятствием для тока жизни. О какой тут волшебной силе можно говорить? Она никогда не войдёт туда, где нечисто. А точнее, телесный умёт просто «съедает» нашу силу жизни. Стоит от него избавиться в мовье, и обретёшь жизненную силу во всей её полноте!

Подобные взгляды многим покажутся знакомыми. Кто-то даже вспомнит «телесно ориентированную психотерапию», которая учит, что психические напряжения, стрессы, тревожность и т. д. выражаются в мышечных зажимах и блокировках. Что на это можно сказать? На самом деле в мышечном зажиме можно угадать застром предков. Но мы хорошо помним старую как мир истину: «Всё новое – это хорошо забытое старое»! И в то же время хотим предостеречь от узнаваний вас! Коль что узнаешь ты и скажешь, мол, знакомо, – в коварную ловушку попадёшь! То говорили мы не раз, но каждый раз на те же грабли наступаем!

Свод Воды в Смаге представлялся как телесное очищение, освобождение от воплощённого в тель умёта в виде лярв, пасьм, хумарей, невыжженных чувств – смака. Если в нескольких словах преподнести суть покона Воды, то «тель есть мовь, где Огонь и Вода на каменке стростятся, и от этого тель плавится, а душа родится». «Рождение души» и даёт нам силы. «В воде я родилась, огнём покормилась», – говорит народная загадка о соли. Её нередко повторял старый знахарь, рассказывая о своде Воды и имея в виду, конечно же, силу. И сила эта воспринималась как волшебная, ибо единение Воды и Огня для наших предков есть таинство.

Огонь в Смаге есть образ осознания – Царя. Вода – это дыхание. Лёгкие, как говорилось выше, ключи живой и мёртвой воды. Каменка – это наша «зачерствевшая» плоть. Плоти соответствовал образ земли вообще, а тем частям тела, куда воплощена боль и где нарушен ток жизни, соответствовал образ камня. Направляя на эти участки плоти (каменку) осознание (огонь), мы их «разогреваем». А дальше вступает в действие дыхание (вода), имеющее холодное естество. «Стростить» как раз и означает смешать холодное и горячее. Направляли дыхание на этот же участок плоти и «выпаривали» застром – препятствие для тока жизни, а именно – одной из его стремин, Живы. При этом застром сам по себе являлся очень сложным образованием. В Спасе его сравнивали с берлогой, наваленной из брёвен. А внутри этой берлоги обитает «зверь» – чужой дух. И этот дух причиняет нам боль и живёт на халтай, то есть за наш же счёт. Он является для нас порухой, более широко известной как порча. Поруха – то, что жизнь рушит, что лишает нашу душу крыльев. Так раскрывал нам суть этого слова старый знахарь. Было для сей берлоги и своё название – ямища. Это общее определение некоего пространства сознания, где обитает «чужое». Об этом говорилось выше. Под ямищей понимали ловчую яму, куда попадало животное и само уже выскочить оттуда не могло.