355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лгало… и Подлыгало… » Том 5. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть III. Смага » Текст книги (страница 1)
Том 5. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть III. Смага
  • Текст добавлен: 26 июля 2021, 12:01

Текст книги "Том 5. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть III. Смага"


Автор книги: Лгало… и Подлыгало…


Жанр:

   

Медицина


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Лгало… и Подлыгало…
Том 5. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть III. Смага

Том 5. О Смаге и первостихиях

Огнём пробужусь,

Водой разольюсь,

Землёй укоренюсь,

Ветром завьюсь,

Смагой наделюсь,

В бою врага не убоюсь!!!

Казачий замолв из устных наставлений

Вот и наступил тот час, когда пора переходить к рассказу о «практической» стороне Спаса. Почему слово «практическая» взята в кавычки? Ответ прост. Разделение Спаса на понятия «практический» и «теоретический» весьма и весьма условно. Это разделение больше свойственно для нашего современника, попавшего под влияние всеобщего образования. На самом деле мы все образованные люди, то есть образованные по некоему образцу и подобию. И в этом образце имеет место разделение на теорию и практику. Но это РАЗделение есть беда! Коль ты среди тех, кто делит мир на «практиков» и «теоретиков», ты себя от Спаса отрезаешь. Разделять – что отрезать! Тут же надо не собирать даже, но разделения грани стирать. Что вовсе и не сложно! Ибо тому, кто разделяет, под силу просто перестать это делать.

Для наших же предков подобного разделения просто не существовало. Ибо слово, обладая созидающей силой, способно было творить, а значит, мы уже давно творим пространство Спаса и занимаемся самой что ни на есть практикой. Спас, к слову, не приемлет никакого разделения вообще! Об этом в сотый раз мы говорим. Нельзя жизнь делить никоим образом, нельзя выделять «теорию», нельзя вычленять отдельно «практику», как непозволительно и разделять жизнь на материальную и духовную. Всякое разделение есть разделение целого, и оно, в сути, уводит нас от возможности обрести цельность. Даже для мнимого удобства! Точнее, не обрести, но быть в Цельности! Пока ты не видишь этого, то всё бесполезно. Разделение – это плод наших умствований и уход от действительности. А можно ли, не будучи в действительности, быть действенным? Ответ очевиден! «Не дели, и неделимым будешь!» – так говорили наказители в Спасе. Пока же мы будем всё разделять и подразделять, мы обречены терять суть, пусть хотя бы того же Спаса.

Но тем не менее, несмотря на вышесказанное, и мимо сути, постараемся здесь рассказать о прикладных работах Спаса как можно доступнее. Так как они предмет наибольшего интереса со стороны взирающих на Спас. Попробуем это сделать ради того, чтобы показать, что в них хотя и есть зерно и немалый прок, но в конце концов всё это суета сует. Возможно, что эта часть для многих может показаться весьма скучной. Даже больше скучной, чем Образ мира, несмотря на востребованность «практики». Тут мы исходим из своего собственного опыта. Ведь нет ничего хуже, чем читать о том, что нужно брать прямо из рук, то есть в прямой передаче. А как скучно описывать всё это, когда видишь, что истинная могутность за всем этим! Хотя и в том, что будет сказано ниже, можно будет найти немало для размышления. Сказка – ложь, да в ней намёк! И начнём мы со Смаги.

* * *

Что такое Смага? Как вы уже знаете, в узком смысле слова – это огонь. Огонь невещественный, огонь души. В более широком смысле Смага – это название средней, чувственной души и силы. На Руси она была известна под названием Ярости. Помните слова из известной песни времён Великой Отечественной войны: «Пусть ярость благородная вскипает как волна»? В ней как раз и говорится об этой внутренней силе – Ярости, которая позволяла человеку творить чудеса героизма. Но и о Смаге также осталась память в нашей речи. Когда человек хорош собой, о нём говорят «смазливый». В те же старые времена так говорили о «горящем», яростном, то есть наполненном Смагой. В слове «Смага» корень «маг», который мы можем найти и в хорошо всем известном слове «магия». Понятие же «мага» подразумевает возможность действия, некую силу. Так уж принято в обычаях, хотя далеко и не всё так, как принято. Не всё то золото, что блестит. У казаков про сильного человека также говорили, что он «могутный», то есть «могущий». Знахарь же вообще нам растолковал понятие Смаги очень своеобразно: «Смага – это значит «с магой». А мага – это могута. Кто имеет могуту, тот и силён! Но силён не силой!»

Такое же название в той традиции казачьего Спаса, с которой мы соприкоснулись, было дано своду прикладных работ с телесностью. Тело – это телега, везущая в себе душу, и наши предки не обошли его своим вниманием. Внешне всё это выглядит как обычные телесные упражнения. Но конечно, такое представление о Смаге весьма поверхностное, так как тело, по представлениям наших предков, – сгуртованное до кучи сознание, то и прикладные работы Смаги не могли не затрагивать памерков (сознания). То есть они представляли собой, как модно говорить сейчас, психосоматический тренинг.

Каково было их предназначение в традиции Спаса, насколько они древние и как широко они были распространены в казачьей среде? Вопросы эти волнуют многих. Как сторонников Спаса, так и его недругов. Особо недругов. А их у Спаса немало!

Надо говорить только о том, о чём ты можешь сказать наверняка. С беглого взгляда на быт казачества может показаться, что обычному казаку, или, как о нём говорят, воину-пахарю, некогда было заниматься каким-то там особым «тренингом» для тела и души. Что, в общем-то, так и было. Работы по хозяйству в мирное время отнимали очень много сил и времени. А когда случалась война, то тем более было недосуг упражняться. Поэтому взять на себя смелость и сделать заявление, что Смага есть «традиционный психосоматический тренинг» наших предков, а именно казачества, – слишком ответственный шаг, тем более отнести начало этих прикладных работ ко времени легендарных волхвов. Без сомнения, в глубокой древности у волхвов могли существовать подобные познания о мире, о человеке и об их взаимоотношениях, но впоследствии под влиянием множества причин они были, в лучшем случае, частично утрачены. И если что-то и сохранилось, то в виде малочисленных осколков, разбросанных в народной среде, которые собрать в единую картину вряд ли на сегодня возможно. Те же прикладные вещи, о которых предстоит вести речь ниже, хоть и родились в казачьей среде, но заявляться на седую древность могут вряд ли. Тут надо смотреть трезвым взглядом. Так нам их и преподнёс старый знахарь. На наш «умный» вопрос: «Есть ли это древнейшая традиция Спаса, идущая от антов, сарматов и алан, или новодел?» – он ответил как-то невнятно: «Всякое может быть». Сам знахарь говорил о древности Смаги в характерной ему черте – загадкой: «Ни стара, ни нова! Но каждый раз СНАЧАЛА! А потому для тебя её не было раньше! А если вдруг окажется, что была, то не для тебя она вообще! И делать тебе тут нечего! Иди историком подвизайся!»

И соответственно, о повсеместном распространении Смаги в казачьей среде говорить также сложно. Хотя бы потому, что в силу своего предназначения, о котором мы скажем чуть ниже, Смага не могла быть востребована очень широко. Нашим предкам, в большинстве своём, некогда было заниматься «высокими материями» между ратными подвигами и мирным трудом. Да и от самого казачества, такого неоднозначного с точки зрения происхождения и положения, трудно было ожидать высокой степени единства воззрений на мир, на человека, на его предназначение. Поэтому Смага могла быть востребована только в очень узком кругу. Например, в кругу казаков-характерников, то есть воинов-жрецов, да различных самородков, или «деревенских философов», которые всегда выделялись и будут выделяться своей «чудаковатостью» среди соплеменников.

Отрицать же, что на Руси вообще и у казаков в частности напрочь отсутствовали какие-то свои «хитрые» приёмы воинской подготовки, как это делают многочисленные поклонники восточных единоборств, тоже не совсем разумно. Суровый климат Руси не позволял выделить из общества многочисленную касту «профессиональных воинов». Дружины князей были крайне немногочисленны. А для обороны городов требовалось гораздо больше способных воинов, поэтому уметь обращаться с оружием должен был каждый мужчина. В этом заключалась суровая правда жизни!

Посевная и уборочная страда вырабатывали в русских навык слаженной работы, а долгие зимние месяцы давали им время на оттачивание боевых навыков. На многочисленных праздниках устраивались, например, стеночные бои. Очень любо было этакое развлечение на Руси. Поэтому городские рати представляли собой неплохо обученную и достаточно собранную пехоту, большинство которой составляли ополченцы. Частые междоусобицы приучили русских и к полевым сражениям, и к осадам.

При таком положении вещей у русских не могло не быть своих «находок», позволяющих подготавливать воинов. Тем более у казачества! Ведь история казаков – это одна сплошная война. Живя всегда «на острие», в Диком поле, где был прав только тот, кто имел силу, казаки были вынуждены задумываться о своём выживании. Иначе бы они просто исчезли как народ. После присоединения Дикого поля к Московии во времена Ивана Грозного казачество всегда выступало как надёжный военный оплот царской власти. А военная служба для казака именовалась матушкой. Её важность отразилась во многих поговорках: «Служба ты, служба, дюжа нужная». В казачьих колыбельных песнях «службица» выступает как доля, прирождённая судьбина:

А ну-ну-ну, нуночек,

Растёт Ванин конёчек,

Он на службицу пойдет,

Маме шалю принесёт.

А папе фуражку,

Братке на рубашку.

Слово «казак» в народе часто употреблялось в смысле «храбрец», «лихач», «хват». Да и в самой казачьей среде можно было увидеть стремление обособиться, выделить себя из всей совокупности русского воинства в определении «непростой»: «Казаки не простаки, вольные ребята! Носят шапки-тумаки и живут богато!» Противопоставляя себя русским крестьянам, казаки говорили: «Мы Расея, да не то что вы: вы мужики, а мы казаки – царские, значит, слуги».

Без сомнения, этакое самовыделение нельзя рассматривать как некое положительное явление. Подобная исключительность больше болезнь. Причём общечеловеческая. Каждый стремится выпятиться, да пожирнее. И сегодня потомки тех казаков красуются в своём «превосходстве» перед «Расеей». Бог им судья.

Но объективности ради надо сказать, что подобное самовыделение всё же возникло не на ровном месте, так как в среде казачества, в отличие от крестьянства, имелась хорошо развитая мужская воинская культура, включающая в себя и опыт выживания – Спас. И если русские крестьяне могли с большим успехом действовать в ополчении благодаря доморощенным воинским упражнениям, то что можно говорить о казачестве, где обучение военному делу сызмальства было обязательной повинностью!

Сегодня казачество почему-то для многих как кость поперёк горла. Но даже те, кто, мягко говоря, недолюбливает казаков, вряд ли смогут возразить, что у них не могло не быть развитого военного дела. Разве что по скудоумию да по злобе своей либо по умыслу. Хочется, вот и всё! Да и что могут ещё сказать наши «азиаты»: корейские тхэквондисты или «русские самураи? Понятно, что своя рубашка ближе к телу. А казаки для них – «пьяный сброд» и «серая масса», не то что «просвещённые буддийские монахи, оставившие тысячи письменных источников». Тем не менее и по сей день потомки «тех самых» казаков отличаются в общей массе от жителей среднерусских широт «природной злостью» и вольнолюбием. И по сей час казачество не является «удобным» в общежитии. Это можно, конечно, оспаривать, везде своих удальцов хватает, но слишком уж ярко бросается в глаза эта разница, когда волей-неволей приходится проводить подобные сопоставления. Поэтому такого опасного «сотоварища» лучше придушить в колыбели. Не то подрастёт он, и кто знает, что потом будет! За всей этой «жаждой справедливости», если присмотреться, есть тайные цели. И здесь со стороны «азиатов» больше интриги, чем желания найти истину. Всё, как везде, и всё, как всегда!

В народных преданиях, больше на Украине, меньше на юге России, сохранились многочисленные рассказы о легендарных казаках-характерниках, владевших «хитрыми» навыками и наделённых чудодейственной силой. Это знаменитые волжские разбойники Устим Кармелюк, Степан Разин. Прослыл характерником донской казак, генерал-лейтенант Яков Петрович Бакланов. Вот как писал о нём генерал Пётр Николаевич Краснов:

«…Чеченцы трепетали перед ним, и скоро имя грозного Боклю, как называли горцы Бакланова, стало страшным для всей Чечни. Донские дротики уже не называли более презрительно камышом. «Даджал», что значит дьявол, – вот было обычное наименование чеченцами Бакланова.

А он и лицом, и сложением был грозен. Лицо его было изрыто оспой, громадный нос, густые, нависшие на глаза брови, глаза, мечущие молнии, толстые губы и бакенбарды, вьющиеся по ветру.

Рассказывают, что раз пришли к казакам черкесы и просили показать им Бакланова. Они хотели убедиться, правда ли, что грозный Боклю действительно «даджал», то есть чёрт.

Очередной казак доложил об этом Бакланову.

– Проси! – сказал Бакланов. Живо засунул он руку в печь и сажей вымазал себе лицо.

Черкесы вошли, встали в избе и в страхе жались друг к другу. Яков Петрович сидел и дико водил глазами, выворачивая их. Потом он поднялся и медленно стал приближаться к гостям, щёлкая зубами. Испуганные черкесы начали пятиться к дверям и, наконец, шарахнулись из комнаты.

– Даджал! Даджал! – кричали они.

То, что Бакланов кидался в самую сечу боя и выходил целым и невредимым, то, что, будучи даже тяжко ранен, он оставался в строю, внушило казакам и солдатам мысль, что он заколдованный, заговорённый, что его можно убить только серебряной пулей. И верили в него, и боялись, и обожали его казаки!»

Из России по почте казачьему атаману неизвестно от кого пришёл подарок – чёрное шёлковое полотнище с вышитой на нём мёртвой Адамовой головой (черепом) и двумя скрещёнными под нею костями. Этот мрачный образ, получивший название баклановского значка, наводил ужас на горцев, и с ним Яков Петрович не расставался до конца жизни.

Если же вполне можно допустить, и не без основания, наличие у наших предков «хитрых» воинских приёмов, то почему бы у них не могло быть и других «хитростей» – более, так сказать, философского характера? Ведь богоискание характерно для зрелых душ, которые есть среди любого народа. И на Востоке, и на Западе разве люди чем-то отличаются друг от друга? И там и здесь те, кто не от мира сего, приходили к сходным выводам.

Письменных же источников о Спасе просто не могло остаться, хотя бы в силу имевшей место религиозной политики. Христианская вера считала Спас наследием язычества, с которым вела непримиримую войну за место под солнцем. Любые письменные источники, в которых было хоть какое-то расхождение с христианской догматикой, объявлялись отречёнными книгами, за которые полагалось преследование. Этого вполне достаточно, чтобы за века подобного противостояния не осталось «трактатов» по Спасу, которых в сути и быть-то не могло, так как та социальная среда, в которой жил Спас, была в основном неграмотная. Да и Спас – вовсе не учение, которое можно закрепить в каких-либо книгах, о чём мы только и говорим и ещё скажем в своё время. Тем не менее о мазыкской «хитрой науке» тоже нет ни одного письменного источника, разве что сказки Афанасьева. Однако это не помешало ей дожить до наших дней в устной традиции.

Так можно ли считать Смагу вообще традиционной? Наверное, всё же можно. Само слово «традиция» с латинского означает «передача». Мы получили Смагу от старого знахаря, а он, в свою очередь, от «хорошего человека». По крайней мере, на наш вопрос, откуда он всё это вытащил, Лесник отвечал именно таким образом. Хотя позже он всё же рассказал нам, что его наставником в Спасе был некий кубанский казак Антон Иванович Матухнов из Черкесска. И мы передаём «его науку», а наказитель именно так и называл её (хотя в его определении «наука» было больше смеха, чем значимости), уже дальше. В этом уже просматривается традиция. Разве не так? Пусть хоть и коротенькая традиция, не заявляющаяся на звание древнерусской, но тем не менее достаточно любопытная, чтобы обратить на неё своё внимание. Подобное пояснение похоже на старый анекдот. На первый взгляд бессмысленный, но не бестолковый.

Один философ решил доказать всему городу существование «того» мира. И вот глубокой ночью, когда все уже спали, философ стал ходить по улицам города, бить в барабан и громко кричать: «Вот я не даю никому спать. Хожу, бью в барабан и бужу всех. Вы думаете, что я не от мира сего. Значит, я от мира ТОГО. Значит, тот мир существует!»

Так, значит, и Смага «не от мира сего», но всё же она традиционная? Или как?

Так или иначе, но является ли Смага традиционной, судите вы сами. Ибо когда знахарь или знахарка передают свои познания восприемнику, они вполне могут передать ему часть своих находок и додумок. Менее ли ценные от этого их познания? Воспринимая их дар, как-то даже не задаёшься вопросом о его древности, хотя наказитель и подчёркивал важность чистой передачи Спаса – без себя в довеске. Поэтому для нас так и осталось непонятным, столкнулись ли мы действительно с традицией Спаса либо же получили опыт одного – двух человек, а потому искали подтверждения слов наказителя из других источников. Что-то находили, что-то так и осталось «из единых уст». И несмотря на многочисленные сомнения и противоречия, мы всё же решили вынести всё то, с чем столкнулись, на суд. Хотя бы для проверки самих себя.

Прежде же чем начать непосредственно разговор о самой Смаге, позволим себе ещё несколько общих слов. В своё время все эти или им подобные «практики» были приведены в серии книг издательства «Питер». И если бы не это событие, то вряд ли бы мы взялись бы за эту работу. По большому счёту она не столь важна и нужна для нас, хотя и даёт возможность скинуть с себя лишнюю тяжесть. Ведь в самом Спасе эти прикладные работы занимают очень скромное место. Но слишком уж много вольностей в отношении «исторической действительности» (имеем в виду самих себя, а не вышеупомянутую традиционность; мы-то точно есть историческая действительность!) было допущено в этих книгах. А если быть более придирчивым, то эти книги – один сплошной сон наяву, если смотреть на них из мировоззрения Спаса.

По большому счёту «Славянская гимнастика», приведённая в этой серии книг, есть авторская методика В. Э. Мешалкина. Поэтому сделать работу над своими ошибками (!) является одной из наших насущных задач. Ошибки же эти состоят в том, что при беседах с Владиславом Эдуардовичем мы позволили себе некоторые вольности, а точнее, додумки в толковании того, с чем столкнулись. Мы пытались слепить «красивый» и «удобный» образ Спаса. В какой-то мере – создать из него «коммерческий продукт». Это «репей», от которого надо однажды избавиться. Почему бы это не сделать сейчас? В этих книгах по «славянской здраве» мало что осталось от казачьего Спаса. Все представленные там прикладные работы проходили под названием то «славянской здравы», то «славянских гимнастик», и основное внимание в этих книгах было уделено оздоровительной составляющей. Это не совсем та суть, которая была заложена в них изначально, и, отдавая великую дань уважения Владиславу Эдуардовичу Мешалкину, хотелось бы всё «повернуть на круги своя», показать именно эту часть Спаса, как она была рассказана нам. Хотя бы из уважения к наследию предков.

* * *

Вот теперь, сделав все необходимые отступления и пояснения, можно приступить и к самим прикладным работам Смаги. Что они представляют собой?

Состоит Смага из пяти сводов, или поконов. Это свод Огня, свод Воды, свод Земли, свод Воздуха, он же свод Неба, и Круговой свод. У большинства народов взаимодействие с природными силами постепенно складывалось в представления о первостихиях, в понятие так называемой натурофилософии. Эти представления носили не только мировоззренческий характер, но и прикладной. Прикладные представления о первостихиях, или статях стихийных, в полной мере как раз и отразились в сводах Смаги. Дошли до нас и старые названия сводов, которые почти вышли из употребления и лишь раз, и то вскользь, были озвучены наказителем. Свод Огня имел название покон Перуна, свод Воды назывался поконом Даны, свод Земли звался поконом Велеса. Свод Воздуха именовали поконом Стрибога, а Круговой свод назывался поконом Лады. Разговор о Смаге – это, по сути, разговор о первостихиях мира. Кратко само понятие первооснов было затронуто нами в рассказе об Образе мира, поэтому повторяться здесь нет смысла. Остановимся на прикладной их стороне.

В целом Смага преследует цель обрести силу посредством «оседлания» стихий. Помните самую обычную свастику? Четыре линии, собирающиеся в одной точке и находящиеся в «вечном танце созидания». И каждая из линий – это одна из статей стихийных. В этом танце рождается творческая сила – Смага. Говоря это, наказитель чертил на песке свои любимые картинки (рисунок 1).


Рисунок 1. Пляс статей стихийных.

Все мы по жизни – охотники за силой. А зачем она вообще нам нужна? Вопрос, который задаётся очень и очень часто. Но ещё чаще этот вопрос не задаётся. Тем не менее за силой гоняются все без исключения! И обретя её, мы можем пойти по одному из двух возможных путей. Можно направить эту силу вовне, на покорение мира, блистать в нём, чтобы нами восхищались. Вот достойная цель! Тем самым мы стремимся вернуть себе на какой-то миг некогда утраченную божественность. И в этом есть смысл охоты за силой.

А можно пойти по неведомым дорожкам «туда, не знаю где куда», чтобы «найти то, не знаю что». Там неведомое! Но только там, в неведомом, мы можем найти себя – «я». Без этого нам заказана дорога Домой, во «Град Небесный»! И только там, Дома, мы сможем уже навсегда вернуть свою божественность. Это цель, которая лежит в основе Спаса и является его вершиной. Слова избитые, затасканные, но есть в них что-то! Но для того чтобы не сгинуть в неведомом, нам однажды потребуется вся наша сила!!!

Ничего нового здесь не сказано. К этому призывает нас любая религия. Да и в самом иностранном слове «религия» заключён тот же смысл. С латинского «ре» означает «восстановление», «обратное действие», а «лигос» означает «связь». Желание вернуть потерянную связь с Богом, обрести потерянный рай заложено в нашей природе. И мы не просто знаем об этом с чьих-то там слов, но мы знаем об этом самой своей сутью! Спас же как частица мира предков не мог не отвечать этому требованию. Он позволял человеку научиться извлекать силу из того, с чем сталкиваешься, чтобы, когда придёт время, отправиться с ней в неведомое!!! И в этом цель Смаги – стать сильнее!

Очень хочется предостеречь многих от одной часто встречающейся ловушки при занятиях какими-либо «энергетическими практиками», в том числе и Смагой, – погнаться за «телом дохлой кошки». Цель Смаги – стать сильнее, но сама Смага не самоцель. Более того, если Смага САМА ПО СЕБЕ, то это хуже некуда! Смага – всего лишь ступенька в Спасе, в самом начале его пути. Или игрушка, которой надо наиграться, чтобы «повзрослеть» для большего. Пока не наиграешься в войнушку, тебя будут привлекать солдатики или игрушечные (и не только!) автоматы. Чтобы освободиться от всех этих «хитрых» приёмов, ими нужно заняться всерьёз! В этом суть очищения. И если заниматься Смагой ради неё самой или ради здоровья, то мы окажемся в тупике. Что дальше? Обрести здоровье – конечно, благородная цель, но она слишком мала в сравнении с нашей Задумью. И иногда она даже противоречит нашей Задуми. Бывает и такое! Сила нам нужна для большего – для Мечты. Об этом не стоит забывать!!!

Другая цель Смаги неразрывно связана с первой. Это устроение мира. Об этом тоже говорилось выше вполне достаточно. Чтобы обрести силу, надо иметь мир, в котором эта сила просто есть. Прикладные работы Смаги вводят в наш Образ мира такие тонкие образования, как сутужины, спруги, струны мира и многое-многое другое, без чего нельзя подобраться чуть ближе к Исте мира, его исходному первообразу. А без этого наш Образ мира будет недостаточным, а значит, он не сможет стать действенным настолько, насколько это нам нужно. И в этом смысле Смага сходна с самой обыкновенной детской игрой!

Для нас есть только то, что есть для нас!!! Другого для нас не существует. Стали мы «трогать» сутужины – вот они и появились! Нельзя же трогать то, чего нет. А есть то, что ты позволил себе! В дополнение к вышесказанному хочется привести ещё одну шаманскую историю. Пусть вас не смущает слово «шаманская». Она как нельзя лучше отражает суть всего сказанного.

Один американец шёл со своим другом, индейским шаманом, по людной улице Нью-Йорка. Шаман внезапно воскликнул:

– Я слышу сверчка!

– Ты с ума сошёл, – ответил американец, окинув взором переполненную в час пик центральную улицу города. Повсюду сновали автомобили, работали строители, над головой проносились самолёты.

– Но я правда слышу сверчка, – настаивал индеец, двигаясь к цветочной клумбе, разбитой перед причудливым зданием какого-то учреждения. Он нагнулся, раздвинул листья растений и показал своему другу сверчка, беспечно стрекочущего и радующегося жизни.

– Удивительно! – отозвался американец. – У тебя, должно быть, фантастический слух.

– Нет, всё зависит от того, на что ты настроен, – объяснил тот.

– Мне трудно в это поверить.

– Тогда смотри, – сказал шаман и рассыпал по обочине тротуара пригоршню монет.

Тут же прохожие завертели головами и полезли в свои карманы проверить, не у них ли просыпались деньги.

– Видишь, – блеснули глаза индейца, – всё зависит от того, на что ты настроен.

Таким образом, Смага «настраивает» нас на «нужную волну» и вводит в мир Спаса. Всё же остальное, что она может дать нам, можно расценивать как «приложение» к Спасу, в том числе и здоровье. Поэтому и любители оздоровительных гимнастик, как нам кажется, смогут почерпнуть для себя в Смаге немало интересного и полезного «в решении физических и психологических проблем, которые крайне тяжёлым грузом легли на плечи современного человека».

Без сомнения, Смага может дать неплохой лечебный выход. И это пока что привлекает внимание людей в большей мере. Более насущно здоровье для них! Поэтому не затронуть эту сторону Смаги нельзя. Все мы с детства хорошо знаем, что движение – это жизнь, и в пользе гимнастики никто не сомневается. Старая избитая истина. Сомнение же многих разбирает по поводу того, а было ли вообще у славян движение как составная часть народного врачевания? У китайцев – да, у индусов – без сомнения! А у славян? Они ведь «только чужим пользоваться привыкли», всё с Европы либо с Азии тянут. Что можно тут сказать?

Движение – неотъемлемая часть народных лечебных обрядов славян. Это прежде всего ходьба (обычным шагом, зигзагом, крест-накрест, след в след, вспять, спиной); бег по прямой, вокруг чего-либо, иногда только по пути туда или на пути обратно, то есть на место, где происходит лечебный обряд, или, напротив, при возвращении домой; танец вокруг больного; последовательное вождение пальцем или предметом по больному месту; загибание пальцев.

Преодоление пространства за счёт ходьбы имеет своей целью вывести болезнь из своего круга бытия и отвести туда, где она и должна быть, а после разного рода воздействий оставить её там, в её пространстве. При болезнях, сопровождающихся лихорадочным состоянием, дрожью, считалось хорошим действием потрясти дерево (берёзу, осину, бузину), при этом приговаривая: «Тряси меня, как я тебя трясу, а потом перестань». Считалось, что с этим движением болезнь выходит из человека, переходя в дерево.

Большое значение в лечебных обрядах славян придавалось таким движениям, как скакание, перепрыгивание через костёр (на Масленицу, на Купалу), катание по земле, кувыркание через голову ранней весной, при первом громе, при виде прилетевших журавлей, что должно было оградить от всего злого, в том числе от болезней и чар на целый год.

Таким образом, движение широко использовалось в народной медицине. Оно выступало как неотъемлемая часть лечебного обряда в виде некой чары (в той традиции, с которой мы соприкоснулись, так называлось, ко всему прочему, ещё и действие в лечебном обряде) и имело значение связующего звена между ядром заговорного текста и его окраиной. Выступало движение и в качестве самостоятельного действия. В этом случае его можно рассматривать как вполне самостоятельный способ лечения. Всё это даёт право относиться и к Смаге как к одному из способовоздоровления движением наших предков.

Хотя гораздо точнее будет видеть в Смаге всё-таки целительство, а не просто некий способ лечения заболеваний посредством движения. Целительство же является намного большим по своей сути действием, чем просто лечение. В основе понятия «целительство» лежит «целина». А само слово «целина» имеет значение «целое», «неразделимое». Если вспомнить, что человек имеет сложное устроение, собирающее в себя несколько составов, то становится ясным предназначение целительства – собрать человека в единое. В этом едином наши предки видели «дружескую беседу» духа, души и тела. А на деле чаще всего эти трое идут каждый своей дорогой. Не собрав их вместе, нельзя обрести себя, а значит, нельзя и вернуться в град небесный!!! Для этого мы и должны осознать себя однажды. Смага же рассматривалась как один из шагов на этом пути.

Некоторые сомневающиеся всё же могут придраться: мол, если Спас – это нечто духовное, то зачем тогда здесь нужны какие-либо телесные упражнения? Вопрос этот правомочный. Так всё же что лучше – телесные подвиги для Спаса или блюдение себя внутри? В традиции на него, вторя отцам церкви, отвечали так: «Человек подобен дереву: телесные труды – это листва, а блюдение себя внутри – это плоды. Все наши заботы – ради плода, но древу нужна также защита и украшение из листвы, то есть телесные подвиги». Потому-то характерники и обременяли себя подобной телесной аскезой («аскеза» – «упражнение»). Более того, любое душевное состояние неизбежно воплощается в теле, во внешнем поведении. Жесты и поступки не только выражают чувства и настроения души, но и помогают им по-настоящему «состояться». Тело – одна из дорожек к душе! Восходить к Богу в цельности помогает выражение состояния души через телесное. Впрочем, разговор не о «методе» в строгом смысле слова, а лишь о вспомогательном средстве, которым не следует пренебрегать! В противном случае здесь не осталось бы места дару Духа Святого! Так поучали старики…

Кроме этого, есть в телесных попрысках (подвигах) ещё одно немаловажное преимущество. Когда ты осознанно идёшь в инакость и соприкасаешься с чистой силой (назовём это так за неимением точного ответа на то, с чем мы сталкиваемся), она может отозваться в тебе не самым дружественным откликом. А именно – начнёт «ломать» тело, что будет выражаться в неком болезненном состоянии – выбаливании. И это не следствие каких-то там неверных действий.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю