Текст книги "Том 1. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть I. Образ мира – мировоззрение"

Автор книги: Лгало… и Подлыгало…

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Многие, конечно, и тем довольны, что имеют. Особо если царём обласканы. Вроде: «Век при дворе. И сам немного царь». Живут такие люди «в дар», то есть за счёт «чужой» силы, и кажется им, что они и сами вячат (в силе). Только когда появляется опасность для их блаженного существования, боясь, что у них что-то отберут, они начинают сражаться. Но отобрать можно только у того, кто не имеет. И наоборот – нельзя отнять у того, кто имеет. Так говорит одна из древних реснот Спаса. Она вторит евангельской истине: «У неимеющего отнимется, имеющему дастся». Значит, если я сражаюсь за что-либо, я не стал пока царём, и я признаюсь тем в своей недостаточности. В этом ничего страшного нет, ведь это битвы за свою душу, если, конечно, только я не сокрушаюсь о «потере» своей царственности, которой просто не было, и не кидаюсь в драку, чтобы вернуть то, чего у меня не забирали, – княжеское достоинство. Сражаться надо! Но все мы, бесконечно сражаясь, находимся в ловушке «несамости». Может, самой безобидной из ловушек, как может показаться на первый взгляд, но от этого не менее липкой и сильной. Для того же, кто встал на путь «охотника за силой», это ловушка, из которой нужно однажды выйти. Иного выбора нет.

То, что по миру бродит множество ВЕЛИКИХ ДУШ, – несомненно! Приносит такая Великая душа людям НЕЧТО! И это НЕЧТО – её великодушие! Оно для окружающих сродни дару бесценному. Великие души – благо для мира! «Греясь» в лучах великодушия этой души, человек зреет для «Царства Небесного» гораздее. Но в какой-то миг многие, «освятившись» от Великой души, впадают в прелесть и сами начинают претендовать на величие. Но величие они могут пока обрести только за счёт того, что «задвинут» ближнего или «срубят» ему голову. Сил-то «светить всегда, светить везде» не хватает! Нет того огня! А «срубив голову», получается, что вроде как я повыше другого, значит, я велик! Отсюда и многочисленные «позвольте, вы украли всё у нас», «это наше, какое вы имеете на это право?», «чего они стоят?», «детством каким-то занимаются, не доросли пока». Что это, как не «задвигание»? Тут нет и близко великодушия, ибо оно как раз проявляется в том, что ДЛЯ ВСЕХ И ВСЯ!!! Может ли быть Христос только для христиан? Может, конечно, если человек недалёк. Но для трезвомыслящего – Христос для всех. Некоторые же чуть ли не целенаправленно присоединяются к Великодушному, чтобы расправиться со своими недругами и обидчиками при помощи его силы. И таких немало!

Но стал ли я святым, просто присутствуя рядом с Великой душой? Хочется сказать о нашем подобном опыте. Некоторое время нам удалось побыть «при» отце Александре Машенцеве – астраханском юродивом, человеке необычном во всех отношениях. Он был наделён даром прозорливости, которым поражал многих окружающих. Мы же в «лучах его славы» парили над «простыми смертными» и готовы были «разорвать на куски» тех, кто «посягал» на нашего батюшку, давая им понять, что мы при нём, а значит, и благодать его через нас «отпускается»! Так что становитесь-ка в очередь. Узнаваемо? Думаю, что многие этим грешат. В итоге стали ли мы святыми? Конечно, стали. И «причислил» нас к лику «святых» сам отец Александр, «высоко оценив» наши подвиги. Его слова «велики святые старцы, спят и пердят» стали нам добрым уроком. «Ученики» батюшки (а учеников у него не было, но мы сами присвоили себе такой «титул», чтобы подчеркнуть свою значимость перед окружающими) оказались в итоге на порядок «греховнее» тех, кто не был к нему приближен.

Вспоминается евангельский рассказ, где один «экзорцист» изгонял беса именем Иисуса Христа и апостола Павла. На что бес, отказавшись выходить, ему ответил, что «Христа я знаю», и «Павел мне знаком», но при чём, мол, тут ты? Такой вопрос в какой-то миг рискуем получить и мы, когда начинаем изгонять «неугодных» нам чьим-то именем, но не от себя, ибо сил изгнать их может нам однажды не хватить. И тогда этот вопрос вернёт нас «на землю». После него начинаешь понимать, что «король-то», то есть я, голый. Такой вопрос – «а при чём тут ты?» – редкая удача в жизни! Только бы его не прозевать, заметить и не затаить злобу на обличителя. После такого вопроса начинаешь задумываться: чего я стою на самом деле и являюсь ли я хозяином тому миру, от имени которого выступаю?

Выше, во вступлении, уже говорилось о том, как поначалу Старый одёрнул нас, когда мы стали воевать за якобы свои миры, задав нам такой же вопрос. И со временем мы смогли воочию увидеть, что «прикипели» к тем мирам, в которых вращались: к китайскому даосизму, индийской аюрведе, классической медицине. Что они стали жить в нас вместо нас и судить окружающих. Потому-то Дед и говорил, что мы задаём вопросы, не касающиеся нас, хотя бы потому, что в этих вопросах нет нас. Там звучало некое сообщество, а мы стали гласом тех миров, в которые вошли однажды. Наш же собственный глас был почти безнадёжно затерян среди них. Тогда-то пришло понимание, что как важно в жизни, чтобы нашёлся тот, кто вовремя «вытащит» тебя из этой ловушки, где ты НЕ САМ, где ты только рядишься под царя, не являясь в сути таковым. И как часто мы дешевили, пользуясь самим наказителем, «пугая» им окружающих: вот он, мол, умеет портками тучи разгонять, да «столбняк» накладывать (воздействие, больше характерное для бойцового Спаса, при котором человек, к которому прикоснулись, не может сойти с места), а мы – его «уполномоченные». Ловушка эта сильна! Да и встречали мы немало людей, которые именем той великой души, рядом с которой они были, начинали изгонять «бесов» в облике неугодных или тех, кто им на больную мозоль наступил. Так что всё это не так уж и не про нас.

Живя в обществе, мы не можем создать свой Царский мир, хотя бы потому, что мы в нём зависимы от других, и прежде всего от Хозяина, который есть у каждого мира в целом и в частности у того мира, который мы избрали для жизни. И если я не Хозяин здесь, то обязательно есть другой Хозяин, от которого я зависим. Там же, где я завишу от других, я не смогу быть полномочным, то есть быть в полноте сил. Мои полномочия так или иначе будут урезаны Хозяином, потому что здесь я не волен без него. Царский мир рождается только тогда, когда мы всплываем над миром, то есть живём не «в» нём, а «над» ним, перестаём зависеть от мнения других, от сообщества, живём своим умом, то есть БЕЗ ОГЛЯДКИ!

До тех же пор, пока мы оглядываемся на кого-либо, мы зависимы, читайте – завязаны им. Изменяться в этом случае очень и очень сложно, почти невозможно – так же, как сложно передвигаться со связанными ногами и руками. Пока не развяжемся, не освободим себя от обязанностей, изменения доступны нам настолько, насколько позволяют наши об(в)язанности, в час по чайной ложке. Когда же мы скинем с себя все обвязки, изменения в нашей жизни пойдут сами собой. Стать Царём – это позволить вершиться изменениям своей жизни каждый миг, и это открывает нам безграничные возможности! Царский мир может быть только без оглядки, когда для тебя нет неизбежностей!!!

Неизбежности же – это и есть те самые завязки. Они связывают нашу Силу. Могу ли я, если об(в)язан? Могу ли я поступить так-то, не сказав об этом князю, и не буду ли я ощущать себя при этом вором? Оглядка на Хозяина – неизбежность. Оглядка на тех, кто стоит выше тебя, – неизбежность. Таковы правила! Пока я об(в)язан – я неволен. Пока я неволен – я не полномочен!

Причём царь для Спаса – это не совсем то, что мы подразумеваем сейчас под понятием «царь». Для нас царь – это правитель земли и народа, кто «на коне» или князь. Царь же в славянских языках равнозначен кудеснику-волхву. В древности слово «Царь» воспринималось как имя собственное, одно из божественных имён. Именование человека царём, по сути, приобретало глубоко мистический смысл. А потому царский мир – понятие магическое. Князь и царь в понимании Спаса – далеко не одно и то же, как и мироустроение князя отлично от мироустроения царя-волхва. Княжеское мироустроение под князя, но князь не волен от «своих людей», о которых он должен проявлять попечение, и он должен глядеть в мир. Подобная невольность не является чем-либо предосудительным, потому как проявление заботы о ком-то делает из нас человека, а путь к беззаботности превращает нас в скотину! В этом смысле князь, проявляющий заботу о тех, кого он собрал под свой стяг, самый человечный человек, но он пока не волен, то есть он пока не стал царём! Ему есть куда расти и к чему стремиться, но его заботы пока здесь, и ему нужно быть здесь, чтобы соответствовать своей Задуми и своему месту. Не зря же народная мудрость разделяла людей на весей, князей и волхвов. И здесь в основе этого разделения не исключительность, а понятие зрелости душевной. Коли ты весь или князь, то тебе ещё есть о ком заботу проявлять, а сбегать в затвор тебе не с руки, и мир свой ты выстроишь из учёта этих своих обязанностей. Как говорится, «сапоги пусть тачает сапожник, а пироги печёт пирожник».

Волхв же, или какой-нибудь там деревенский философ и дока – это тот, кто «всегда с поднятой головой» и кто не зрит в мир, а зрит в Небесное, и он зависит только от Бога. Помните, как сказано у А.С. Пушкина:

Волхвы не боятся могучих владык,

И княжеский дар им не нужен,

Правдив и свободен их вещий язык

И с волей небесною дружен.

Кто от кого зависит, тот тем покорён, тот тому и раб, или – кто кем покорён, тот тому и молится. В этой сути мы имеем множество «богов», которыми связаны по рукам и ногам, а значит, в нашем мироустроении есть место для всех этих «богов», на которых я не волен не оглядываться и которым я не волен не «молиться» (а разве наши дети не являются для нас своего рода «богами», на которых мы вынуждены «молиться»?). В царском же мире нет места ни для кого, кроме меня самого. Это характерный признак Сароня, а потому я там всегда Сам!

Говоря о Царском мире, наставники сравнивали его с островом, на котором ты «только сам и не на кого оглянуться». Остров посреди Окияна лежит, и на нём Латырь-камень. Подобные сравнения вполне созвучны древнерусским представлениям об острове Буяне. Остров для наших предков – священное место, где есть обитель Божья, говоря научным языком – сакрализованное пространство. Остров является олицетворением мировой оси – axis mundi, или серёдки мироздания. Как говорит учёный люд, остров как особо сакрализованное пространство с Алатырь-камнем в центре – феномен, в котором «выразилась» именно древнерусская «этническая идея»! И только из самой серёдки дорога Домой открывается. Отсюда разверзается «лествица Якова». И это место называли в традиционном укладе пупом земли. Вот и выходит, что Саронь – Царский мир – есть «пуп земли» и пята для восхождения в Небеса. И этот «пуп земли» – остров в мире людском. А само понятие острова довольно точно отражает Царский мир. Царь на острове – это не царь на суше. Нужно ли тут что-то ещё пояснять? Разве что для того, кто ничего не слышал об островах.

Эта мысль – устроение мира, где ты хозяин, – красной чертой проходит через весь Спас. Кстати, слово «колдовство» старый знахарь толковал как совершение действий в своём мире. Где «кол» – это коло, то есть, круг, а «довство» означает действие. Действие в круге, которым мы очерчиваем наш мир, ограждая его от влияния всего чужого и пришлого. И этому миру мы начальники! Творим его Начала, которые этот мир и возвещают. Возможно, это только его личное толкование, но оно довольно точно передаёт нужный восприемнику образ. Колдовство же в общепринятом толковании, если посмотреть на этимологию слова «колдун», имеет в основе своей понятие «коловращение». Иначе говоря, вращение годичного круга. Колдун – это жрец, творящий круглый год обряды плодородия и способствующий правильному вращению кола (колеса мира). Для этого важным было правильное видение мира с целью оказать воздействие на природу, чтобы она была благосклонна к народу и плодоносила, а народ был бы сыт. То ест, суть колдуна была – обеспечить своим ХАБАРУ (довольство)!

Были и другие толкования слова «колдун». Некоторые его производят от «колд», «кулд», что означает очищение, возрождение посредством огня и жертвоприношение. По-чешски «клудити» – очищать. Все эти понятия имеют некую общность. Чтобы поддерживать круговорот мира и хабару, нужно очищать мир и самому быть при этом чистым. Что возможно только тогда, когда ты живёшь без оглядки, то есть Царь.

Подчас понятие характерника в народном представлении неразрывно от понятия лечейства. И это так. Тот, в чьей власти было бытие человека, непременно был прекрасным лекарем. Болезнь же – это пребывание в состоянии «ни здесь, ни там», а исцеление – возвращение из полубытия, или действо первотворения и создание нового мира для человека, что лишний раз подчёркивает способность знающих творить миры как для себя, так и для других.

Создание своего мира, учили предки, даёт обретение утраченной цельности, возвращение в своё естественное природное состояние. Цельности в смысле целины как изначального состояния чистоты. В чужом доме невозможно быть целым, так как ты здесь гость и вынужден считаться с теми правилами – Началами, которые установлены хозяином. И эти Начала тебя ограничивают.

В этом смысле характерник всегда является Начальником, создающим первообразы – Начала, которые воплотятся затем в вещи и явления мира. Начала – это то, на чём держится любое устроение! Они в конечном итоге определяют очевидное и невероятное, допускают или запрещают чудо в нашей жизни. Кому, как не Большаку, лучше знать, каков в его доме порядок, что в его Доме – мире разрешено, а что нет. Как художник вправе писать картину так или иначе, так и характерник писал свой мир. Наставники так поучали: встав поутру, «взберись на конька», произнеси в глас трижды «я», сотворив тем свой мир, а потом дай ему жизнь, запустив его сердце через озвучивание «А-У», и озвучь его Начала! Как это делать? Очень просто! Что первое будет вами произнесено, то и есть Начала! Наказитель говорил: «Ищешь лада? Вот и возвести Лад Началами! Скажи просто: «Мир всему! Лад во всём! Начало с концом!» И будет лад Началом мира твоего!»

Таким вот образом, действия художника, писателя, характерника мифологичны, как и любой творческий процесс. А итог творчества – наш мир, некий совершенный образ дома, в который может войти жизнь, заполнить его и слиться с ним воедино. Это и есть то состояние цельности, на стяжание которого направлены все устремления человека. Каждому известно метание в поисках доли, счастья, которое воспринимается нами как ощущение полноты. Вот и ищет человек свою вторую половинку, имя которой – ЖИЗНЬ. Чтобы вкупе с ней уже обрести утраченный Дом. Эти представления отразились в русских сказках о Финисте Ясном Соколе.

Было у купца три дочери. Поехал он раз на ярмарку. Спрашивает, кому чего привезти в подарок. Две старшие попросили платков да платьев, а младшая, Марьюшка, говорит:

– Привези мне, батюшка, пёрышко Финиста Ясна Сокола.

Вот приехал он домой, младшая дочь от радости сама не своя. Чуть начали старшие сёстры обновки примерять, она побежала к себе в горницу, бросила пёрышко на пол – и тотчас влетел в окно сизокрылый сокол, явился к ней красавец молодой, ненаглядный возлюбленный Финист Ясный Сокол. И прилетал он к ней всякую ночь, а утром улетал во чисто поле.

Как-то раз услышали сёстры в светёлке Марьюшкины разговоры поздние, подглядели в щёлку – и едва не обмерли от зависти. Заманили они Марьюшку в погреб да заперли, а окошко заколотили и ещё ножей острых навтыкали.

Прилетел сокол, бился-бился, всю грудь изранил, а потом вскричал:

– Прощай, красна девица! Коли захочешь меня снова увидеть, иди в тридевятое царство, не прежде найдёшь, пока три года не минуют, пока не истопчешь трёх пар железных башмаков, трёх платьев железных не сносишь, трёх посохов железных не притупишь.

И улетел. В ту же ночь, никому не сказавшись, ушла Марьюшка из дому. Сковал ей кузнец платье железное, да башмаки, да посох, и отправилась она в странствие. Вот минуло три года её странствий, справа железная износилась. Приходит Марьюшка в какой-то город, а там королева к свадьбе готовится, а жених её – Финист Ясный Сокол. Нанялась Марьюшка посудомойкою во дворец и, выждав время, вошла в покои Финиста. А тот спит непробудным сном. Заплакала она в голос:

– Милый ты мой, я к тебе шла три года, а ты спишь и не знаешь ничего!

Сколько ни причитывала, спит он, не слышит, но вот упала горючая слеза ему на плечо – пробудился Финист Ясный Сокол, открыл глаза, да так и ахнул:

– Ты пришла, моя ненаглядная! А я уже думал, ввек не увидимся. Околдовала меня ведьма-королевна, я про тебя и забыл, зато теперь ввек не забуду.

Подхватил Марьюшку на руки и вылетел в окно с ней – только их и видели. Прилетели на Русь, явились к Марьюшкиному отцу, в ноги ему кинулись – тот благословил молодых, ну а потом свадьбу сыграли. Жили они долго и счастливо, да говорят, и сейчас живут.

«Живое, то, что в нас зовётся «я», познаётся нами через жизнь, – говорил старый знахарь. – Жизнь же познаётся через свою среду, делающую её возможной. А среда эта, в которой жизнь возможна, называлась испокон веков миром. Лучший способ познать себя – это сотворить мир. Вот это, пожалуй, и есть основная цель миротворения в Спасе – постижение себя, без которого невозможно обрести ту полноту, чтобы однажды нам вернуться Домой в Град Небесный».

Сотворение мира является исконной потребностью нашей души, чему подтверждением является детская игра в домики. Кто из нас не играл в эту игру? Её можно назвать вечной! Сколько существует человечество, наверное, столько дети и играют в домики. По крайней мере, на обширной территории России как в прошлом, так и в настоящем можно увидеть игровые «дома» повсеместно. Что же такого притягательного в этой игре, почему проходят поколения, а дети продолжают строить домики?

В ней отражена память о потерянном рае, говорил нам наказитель. Кстати, зачастую дети во время игры прячутся в домик, подчёркивая для играющих, что они неприкосновенные. Помните – «я в домике»? В некоторых местах вместо «я в домике» употреблялось «я в раю». Душа, пришедшая на землю, чувствует неуют и через игру в домики стремится создать тот мир, в котором сможет обрести полноту и защищённость. Не то же ли самое мы делаем и в зрелом возрасте, мечтая о своём жилье? А получив его, с какой заботой мы занимаемся его благоустройством! Мы творим свой рай.

Играя в домики, мы складываемся как особь, то есть обретаем своё «я» и осваиваем «чужое» пространство, выделяя из него «своё»! Нет моего – нет и меня! В этом мире «я» проявляется через «моё» – собину (собить – собирать). Коли нет своего пространства, наше «я» затушено. Мы живём в большом мире – в Стодене, и наше «я» как бы растворено в нём. Как капля воды затеряна в море, так и наше «я» затеряно в Стодене. В нём всё своё и всё чужое! Как в коммунизме. Стодень является своего рода ловушкой для нашего «я». Чтобы оно проявилось, нам нужен «домик», нам нужен мир. Пока что это будет наш уголок, где нам уютно. Им мы обособляемся из Стода. Но однажды мы обретаем Царский мир – Саронь, которому и являемся хозяевами. «Когда я осознал «своё», родилось моё «я», – говорили наставники Спаса.

Позже мы перерастём и этот Царский мир. Он тоже, в своей сути, ловушка для нашего «я», которое стремится вернуться в свой настоящий Дом – в Стихию (прах). И «моё» ловит нас в свои сети не менее крепко, чем Стодень. Саронь – лишь ступень в лествице восхождения Духа на Небеса, но без этой ступеньки в Небеса не поднимешься. Изначально нужно построить «свой домик», чтобы в нём проявилось наше «я» и чтобы в нём для нас открылись источники Силы, без которой нам «поход к Дому» не осилить. «Будь собой», «обрети себя» имело и имеет место в традиции казачьего Спаса. Самопознание необходимо для обретения Себя как Царского мира. Он, то есть Царский мир, – только разумное понятие о мире, самое близкое к душе. Царский мир нужен мне, чтобы стать Царём, то есть Большаком и Хозяином самому себе. Ибо если ты не будешь управлять собой, то обязательно найдётся тот, кто сделает это за тебя. Иными словами, или ты управляешь собой, или тобой управляют другие. Или – или. Третьего не дано! Это данность нашего мира, которую нужно принять. Царский мир – это осознанный мир. Пока мир не осознан, он является ловушкой. Стоит же только осознать тот мир, в котором ты живёшь, как он из ловушки становится орудием, твоим орудием. Но и Царский мир меня отделяет от Стихии. Следующий дорогой самопознания в какой-то миг ощутит неполноценность и этого мира. И поэтому однажды в Спасе вступает в силу иной призыв: «Не будь собой!» В Спасе он характеризует высшую ступень подвижничества – характерничество! «Когда найдёшь своё «я», бери два камня и растирай его в порошок», – поучали в Спасе. Что скрыто за этими словами? Есть ли в них нечто или это «признак слабости школы, потому как слишком размазано», как скажут многие? Сказать сложно. Вернуть себе Божественность – вот с чем согласятся практически все те, кого волнуют искания Духа. Вот только камнем преткновения остаётся вопрос: я сам становлюсь богом или Божьим произволением я обретаю божественность? Здесь вопрос выбора! А кто прав? Рассудит Вечность! В Спасе же отречением от себя характерники взамен получали «ум Христов», или «ум Горний», благодаря которому и обретали утраченную божественность. Старый знахарь говорил, что «принести то, не знаю что» – это и есть обрести нашу Исту, наше «я».

Пришёл однажды к старому Хлысту столичный философ да и спрашивает его:

– Есть ли Бог?

– Кто спрашивает? – говорит ему Хлыст.

– Я.

– Кто ты?

– Я Фёдор Многознающий. Мне 40 лет от роду. Я получил прекрасное образование. Женат. Имею троих детей. Живу в стольном граде.

– Как много ты знаешь о себе!

– Ну что, скажешь теперь мне о Боге?

– Нет, не скажу.

– И почему же?

– Ты не готов к такой важной беседе.

– Что же я должен сделать, чтобы ускорить свою готовность?

– Иди и постоянно спрашивай себя: «Кто я есть»? И так до тех пор, пока не получишь никакого ответа. Вот тогда и приходи. Поговорим о Боге!

Изначальное творение мира характерно не только для Спаса. В знахарстве и чародействе оно также лежит во главе угла. Любопытно для нас умозаключение, сделанное А. Синявским в «Очерках русской народной веры» по поводу действий некоего колдуна в поисках пропавшей коровы. Рассказал ему эту историю один колхозный пастух, «весёлый малый, матерщинник с партбилетом в кармане, не верящий ни в Бога, ни в чёрта». Потеряв колхозную корову и отчаявшись её найти, он обратился к деревенскому колдуну. Колдун послал его на болото, приказав не срезать «какую-нибудь ветку» («рог у коровы срежешь»), не втыкать нож в землю («в корову воткнёшь»). И он действительно нашёл корову в указанном месте. Вот отрывок из этой работы:

«Что самое удивительное в этом рассказе? Не прозорливость колдуна. Случаи ясновидения, в конце концов, известны. А вот что: нельзя по дороге ни срезать ветку, ни воткнуть нож в землю – всё окажется коровой. Корова словно распространяется на всю природу, из которой колдун её извлекает, поместив и сосредоточив в вышеозначенном болоте. Как он это сделал? Вспоминается заговор: «Умываюсь росою, утираюсь солнцем, облекаюсь облаками, опоясываюсь чистыми звёздами…» И потом уже из этого вселенского, пантеистического состояния, из воздуха, из космоса рождается некая форма. Проще говоря, колдун сначала вбирает в себя всё, чтобы затем задержаться на какой-то искомой корове».

Здесь хорошо видно, что колдун вначале творит мир, где он выступает как создатель и начальник мира, а затем управляется с этим миром по своему усмотрению.

В работе Б.А. Рыбакова «Язычество древней Руси» есть сходный по содержанию отрывок:

«…в заклинательном искусстве русской деревни идея пространства содержалась в самом широком смысле, как макрокосм, в состав которого, по понятиям того времени, входило следующее: плоская земля, двое небес над нею, солнце, луна, звёзды и подземно-подводный мир, по которому солнце путешествует ночью.

Но наряду с этим космическим образом существовало и другое представление о таком пространстве, где отсчёт идёт от человека вовне, во «все четыре стороны». Именно такое пространство видим мы в многочисленных заговорах… Пространство в заговорах не пустынно, не абстрактно, а наполнено всем, что есть в природе и что создано человеком… Составители заговоров, древние волхвы, заставляли людей, обратившихся за помощью, перечислять сотни элементов, наполняющих это пространство.

Заговор для наших предков действенен потому, что «заговорное слово сродни заговорному миру – и макро-, и микромиру: как и они, оно «крепко и лепко», то есть сочетает в себе твёрдость, устойчивость, прочность с гибкостью, подвижностью и пластичностью и, следовательно, в известной степени выступает как иконический образ мира и человека, его тела, обладающего той же «крепкостью-лепкостью». Слово телесно и равно миру!»

Остаётся только добавить: слово равно человеку. А значит, посредством слова человек и пространство становятся одним целым. То есть человек может выступать как творец пространства!

Сакральность пространства мы видим в замысле перекрёстка на Руси. Это место, росстань, наделяли особыми свойствами. На перекрёстках лечили болезни, оставляли «горе-злосчастье», здесь выбирали судьбу былинные богатыри и многое другое. Перекрёсток воспринимался как некая серёдка мира, откуда все пути вели «во все четыре стороны». В Спасе же сам человек был равнозначен перекрёстку, а значит, и всему пространству в целом.

Сходная мысль отражена в работе Н. Криничной «Русская мифология: мир образов фольклора»:

«Названные персонажи господствуют не только в социокосме, но и в макрокосме. Сам космос (миропорядок), равно как и природные стихии (дождь, ветер и пр.), подчинены их воле. Они связаны со всем мирозданием в целом и с каждым из его составляющих в отдельности. Ведуны осмысляются в качестве центра, вокруг которого вращается остальной мир, что, по сути, служит проявлением своеобразного антропоцентризма».

Сходную картину – создание своего пространства, где всё подвластно воле создающего это пространство, можно увидеть в китайских комплексах дао (тао). Все комплексы повторяют разворачивание мира в соответствии со схемой тайцзиту.

Таицзиту – схема, описывающая пространство. В китайской философии она отражает космогоническое построение мира. Состоит из тринадцати фаз, отмеряющих ритм Вселенной. Выполняющий тао взращивает жизненную силу в восьми направлениях посредством пяти качеств. Начало – некая точка ВУЦЗИ-ТАЙЦЗИ (великий предел), откуда всё начинается и куда всё возвращается. Это центр и ключ к миру – пространству. Первое движение в любом тао не внешнее, а внутреннее. Если смотреть со стороны, то человек просто стоит неподвижно. Это многими воспринимается как бессмысленный обряд, дань традиции. Но старые учителя на нём заостряли внимание. На самом деле в этом «пустом движении» рождается новый мир. В великом пределе тайцзи есть всё! И тайцзи – это «я»!!! Китайские «комплексы формальных упражнений» – своего рода подобие старинных русских заговоров, в которых происходит заклинание пространства, но только через движение.

Древние волхвы и их потомки – легендарные характерники – прежде всего учили своих восприемников МИРОУСТРОЕНИЮ в рамках иного видения, где нет места очевидностям, а точнее, мироустроению вне любых рамок, устроению мира, где есть место волшебству!!! Такое видение мира позволяет ввести в нашу жизнь то, что может стать в дальнейшем рабочим орудием. Только в нашем собственном мире мы имеем право определять, что есть очевидное, а что невероятное. Одна из задач, которую ставит Спас перед человеком, УБРАТЬ МНОГИЕ И МНОГИЕ ЗАПРЕТЫ, которые были когда-то поставлены перед нами миром – обществом. То есть убрать в своём сознании все очевидности, не пускающие в нашу жизнь чудо, и, наоборот, позволить себе невозможное. И чудо однажды вернётся!!!

А можно сказать иначе. Того мира, в котором есть чудеса, у нас просто нет. Он остался где-то за чертой. Мы должны перейти ту черту и поселиться в том «странном» мире, где живёт чудо. Или же хотя бы начать ходить за эту черту (как сказала бы современная психология – в изменённое состояние сознания). Пока в гости. В этом случае у нас постепенно накопятся образы того странного мира, и однажды он станет не менее полноценным, чем наш нынешний мир. Мы обретём ещё один мир, или Образ иного мира, без которого мы не в состоянии обрести полноту, являющуюся условием возвращения Домой. Кроме того, подобные походы дадут нам знания, как жить «там», за последней чертой, которую нам всем суждено однажды пройти.

«Позволь себе всё, – учил старый знахарь, – на что способно твоё воображение. И может быть, ты и не полетишь пока, но границы твоего мира расширятся значительно. И ты очень скоро это увидишь!» И ещё он повторял часто одно высказывание, которое воспринималась нами ни больше ни меньше как ключ: «Мир Божий дан нам в назидание, дабы мы, созерцая это создание, и сами бы стали создателями, яко Бог».

Однажды мы стали свидетелями любопытной беседы наказителя и одного умного человека, из которой взяли свой взяток. Этот человек наделён властью и пользуется в своих кругах большим уважением. По жизни он проходит не только руководителем, но и наставником для десятков молодых врачей. Помимо этого, он ведёт общедоступные занятия, где «пропагандирует в массы альтернативную медицину». На одно из таких занятий он пригласил и Деда. Когда мы пришли туда, наказитель стал выкладывать из мешка свой «хлам»: различные палочки и пирамидку, собранную им из проволоки. К этой пирамидке была привязана резинка, чтобы её можно было надевать на голову, как шапку. На вопрос, зачем это приспособление нужно, Дед ответил, что он придумал эту пирамидку и пользуется ею «для правки маковки». В ответ на эти слова Умный человек авторитетно заявил: «Володя, эту пирамиду придумали 6000 лет назад! А ты её просто сделал для себя». Наказитель стоял на своём: «Нет, я её придумал!» Вот так и характерник творит свой мир от А до Я, придумывая и придумывая его. Он не берёт готовое, он воображает, он соображает, он создаёт!!! Это послужило для нас хорошим уроком. Чтобы быть Хозяином мира, нужно «весь мир придумать»! Придумать пирамидку, велосипед, открыть самому Америку, изобрести чашки, ложки. Одним словом, ПРИДУМАТЬ ВСЁ!!! Придумать всё и разрешить быть всему тому, что есть и чего нет.

Но будет ли соответствовать действительности такой придуманный мир, в котором есть всё – и правое, и неправое? Трезвый рассудок говорит нам, что это полная чушь. Но трезвый рассудок очень часто обнаруживает самого себя в тупике. А если это так, то может ли он быть непререкаемым авторитетом?