Текст книги "Самое главное (СИ)"
Автор книги: Лэрт Раота
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Annotation 
Автор: Лэрт Раота
Фэндом: Близкие друзья
Пейринг или персонажи: Брайан/Джастин
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Флафф, Детектив, AU
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика
Размер: Миди, 63 страницы
Кол-во частей: 14
Статус: закончен
Статус: – Срочное сообщение, – радио-новости раздражают, и Брайан хочет попросить шофера выключить, но следующая фраза лишает мозг способности действовать. – Только что произошел взрыв в ночном гей-клубе «Вавилон», где проходил политический митинг против Четырнадцатой поправки. Есть раненые и убитые. Возможны многочисленные жертвы. Брайан цепенеет, словно ему одним молниеносным росчерком скальпеля вырезали сердце. – Поворачивай! – кричит Кинни. – В «Вавилон», немедленно!
Публикация на других ресурсах: Только с разрешения автора
Описание: – Срочное сообщение, – радио-новости раздражают, и Брайан хочет попросить шофера выключить, но следующая фраза лишает мозг способности действовать. – Только что произошел взрыв в ночном гей-клубе «Вавилон», где проходил политический митинг против Четырнадцатой поправки. Есть раненые и убитые. Возможны многочисленные жертвы. Брайан цепенеет, словно ему одним молниеносным росчерком скальпеля вырезали сердце. – Поворачивай! – кричит Кинни. – В «Вавилон», немедленно!
До и после
Вокруг да около
Внутри и снаружи
За и против
Вопросы и ответы
Свой и чужой
Близко и далеко
Причина и следствие
Шиворот-навыворот
Большое и малое
Горькое и сладкое
Города и веси
Миф и реальность
В горе и в радости
До и после
Он уезжает на Марди Гра, раздав все долги, и надеется, что все лесбиянки, педики и прочие идиоты от него, наконец, отцепятся. Клуб для их митинга он им предоставил, причем совершенно бесплатно, пусть радуются.
Брайан листает газету, пока такси везет его в аэропорт, стараясь думать только о той феерии и сексе, что ждет его не далее, как через пятнадцать часов, но почему-то в голову приходят Майки, Дебби, этот траханный митинг. И Джастин.
Он там, в его клубе, на встрече против Четырнадцатой поправки. Жаль, что они не понимают, что все эти митинги – бесполезная хуйня. Общество пока еще просто не готово к полному уравнению в правах, даже такое более менее толерантное, как у них.
Вот поэтому они сейчас все толпятся в его клубе, произносят бессмысленные речи, пьют и испытывают чувство ложного единения, а он летит в Австралию на Марди Гра, самый большой гейский фестиваль в мире. И он будет веселиться, и развлекаться, заниматься сексом с самыми горячими жеребцами и получать удовольствие от жизни. Только… жаль, что Джастина с ним не будет.
Брайан не хочет задумываться о том, что если бы Тейлор был сейчас рядом, то список трах-программы был бы гораздо меньше… и вообще содержал одно имя. Джастин ушел и надо о нем забыть. Но не получается. И совсем уж позорные мысли в голове периодически появляются. О том, что свою гребанную гордость надо бы засунуть подальше и признать, что то, чего от него хотел Джастин Тейлор уже давно произошло. Но Брайан лучше сдохнет, чем признает, что он способен испытывать какие-то там слюнявые чувства, да еще и говорить об этом. Быстрее бы уехать отсюда, туда, где он, Брайан Кинни – пока еще самый прекрасный, сексуальный и свободный от ебанных чувств мужчина в полном расцвете сил.
– Срочное сообщение, – радио-новости раздражают, и Брайан хочет попросить шофера выключить, но следующая фраза лишает мозг способности действовать. – Только что произошел взрыв в ночном гей-клубе «Вавилон», где проходил политический митинг против Четырнадцатой поправки. Есть раненые и убитые. Возможны многочисленные жертвы.
Брайан цепенеет, словно ему одним молниеносным росчерком скальпеля вырезали сердце.
– Поворачивай! – кричит Кинни. – В «Вавилон», немедленно!
Мозг еще отказывается воспринимать случившееся, цепляясь за надежду, что все это неправда, чушь, бред, но в голове бьется только одна мысль: «Джастин!»
Нет, нет, все будет хорошо, все с ним в порядке… господи, сделай так, чтобы с ним все было хорошо! Только бы живой! Пусть раненный, покалеченный, какой угодно, лишь бы живой!
Он снова и снова набирает номер мобильника Тейлора и ему все труднее дышать, слыша раз за разом, что абонент вне зоны.
Он гонит водителя как сумасшедший, он давит в себе панику, понимая, что это бесполезно, и он выскакивает из такси чуть ли не на ходу, за квартал от клуба, и бежит, бежит…
Все видится как в тумане: заплаканные испуганные лица, вой сирен, пожарные, огонь, дым, снова люди, машины скорой помощи, носилки с ранеными…
Кинни пробирается сквозь толпу, шаря безумным взглядом по лицам… Дженнифер!
Он подбегает, попутно убеждаясь, что она и её парень в порядке.
На немой вопрос в его глазах миссис Тейлор отвечает:
– Джастин все еще там! Найди его!
Нет времени на лишние вопросы, и он бросается вовнутрь, отталкивая полицейских и пожарных, отбрасывая руки, которые пытаются его задержать. Там же Джастин, мать вашу!
Кровь на осыпавшейся штукатурке, кто-то плачет, пожарные мечутся, пытаясь вывести шокированных людей… блять, да что ж такое?
– Джастин! – кричит Кинни, понимая, что сейчас он ближе всего к безумию в своей гребанной жизни. – Джастин!
Надежда тает, а отчаяние забивает горло, мешая дышать.
И в тот момент, когда уже он почти полностью проваливается в душевный кошмар, знакомый голос слышится из клубов дыма, и Джастин появляется весь в пыли и копоти. И, кажется, в шоке. Но он жив и не ранен. Господи, спасибо…
Брайан прижимает к себе испуганного Тейлора, понимая, что такие сильные перепады от полного отчаяния к абсолютному счастью вредны для психики. Только сейчас, ощущая, как бьется сердце Джастина, он чувствует, что живет. И вспоминает об остальных.
– Майкл… найди его… – шепчет Джастин, судорожно обнимая его.
– Да, сейчас, – Тейлор выведен из здания и сдан на руки медикам и матери, Брайан убеждается еще раз, что с ним все в порядке. – Я сейчас найду его, а потом вернусь за тобой. Жди меня здесь, слышишь? Не смей уходить без меня!
Джастин кивает, обнимая миссис Тейлор, и Брайан понимает, что здесь он может быть спокоен.
Но запас удачи на этом заканчивается, когда через мгновение он видит носилки с обгоревшим телом кого-то, в ком с трудом узнается Майкл Новотны. И Брайан опять проваливается в кошмар. Но теперь он не один: рядом Бен, Дебби и еще кто-то, кого он не узнает… по хер!
Сейчас главное – больница и Майкл.
Он не вполне ясно помнит, как орет на врача, отказывающегося брать его кровь для переливания, как мечется по коридору перед операционной, как, наконец, опасность минует и липкий страх отпускает, отчего начинают мелко и сильно дрожать руки, которые приходится спрятать в карманы.
И Джастин, и Майкл живы, а это – самое главное.
Оставив прооперированного Майкла под присмотром Дебби и Бена, Брайан снова бросается к «Вавилону», где ждет его самый важный человек в его жизни, которого он мог никогда больше не увидеть. И он торопится изо всех сил, потому что ему надо это сказать…
А в голову лезут какие-то совсем не те мысли…
– Он любит меня так, как ты не можешь, – сказал Джастин, когда уходил от него к Итану.
– Я не «не могу», я не буду, – он вспоминает свой ответ и очень отчетливо понимает, что именно «не могу» могло стать основой их отношений – сегодня он мог бы потерять саму возможность сказать это Джастину.
Вокруг «Вавилона» уже спокойнее: меньше медиков и пожарных, зато больше полицейских. В толпе мелькает Карл, но Брайан подойдет к нему позже: сейчас ему нужен только Джастин.
Тейлор ждет у одной из оставшихся машин «Скорой помощи», и идет навстречу, и обнимает, рывком притискиваясь, словно хочет врасти в его тело.
И Брайан четко осознает, что он скажет это сейчас, иначе… зачем тогда все?
И очень тихо, на грани слышимости он шепчет, едва касаясь губами белобрысого виска:
– Я люблю тебя!
Ну, вот… и совсем не страшно.
Тейлор смотрит на него как-то… как на сумасшедшего. Или как сумасшедший. Неужели в это так трудно поверить, блять? Неужели Джастин совсем потерял в него веру… хотя, в общем-то, оснований предостаточно…
Тогда еще раз.
– Я люблю тебя!
Брайану становится совестно, что он сейчас нервирует и без того шокированного человека, но больше вести себя так, как до этого он просто не может. Его словно отрезало от прошлой жизни, которая была не далее, как два часа назад. Слишком сильный страх, оказывается, может вывернуть наизнанку даже Брайана Кинни.
У Джастина совершенно потерянный взгляд, и, кажется, слезы в глазах, но это ничего, так должно быть. Он успокоит своего… блять, да! – своего Джастина.
– Все хорошо, – быстро шепчет Кинни, словно пытаясь загипнотизировать Тейлора, закрыв его от мира в замке своих рук. – Я с тобой…
Конечно, Джастин в шоке… то есть, в еще большем, чем был – такого Кинни он не видел никогда. Да и вообще никто, кажется, не видел…
– Я тебя никуда не отпущу, – говорит он, стирая копоть с бледного лица юноши. – Поехали домой… к нам.
Джастин, кажется, хочет что-то возразить, но, вглядываясь в лицо Брайана кивает, не говоря ни слова.
И Брайан, быстро переговорив с Карлом и свалив все на Теда, увозит Джастина домой. В их лофт.
Они начинают целоваться еще в лифте и не могут остановиться ни на секунду, едва захлопнув дверь за собой и остервенело сдирая друг с друга одежду.
Брайан отмывает гарь и копоть с Джастина в душе, не отпуская его от себя дальше, чем на пару сантиметров, медленно стирает капли воды с его лица и целует, целует…
Он любит его всю ночь, чередуя гребанную нежность с какой-то совершенно животной страстью. Он вбивается в его тело и стонет, пересчитывая губами все выступающие на спине Джастина позвонки, а затем осторожно скользит внутри него и замирает, внезапно пугаясь, что может сделать что-то не то. После того ощущения смерти и безнадежности, что он чувствовал, этот человек под ним – самое драгоценное, что у него есть.
Они о чем-то говорят в перерывах: о Майкле, о митинге, о чем угодно – только не о них самих.
И Брайан чувствует, как оттаивает Джастин рядом с ним, как смеется каким-то шуткам, иронизирует, улыбается, щекочет Брайана губами. Но то самое, главное, что было недавно сказано ни один, ни другой не озвучивают – это сейчас табу для двоих.
– Ну, какая же ёбанная сука такое могла сотворить? – внезапно Джастин в бессильной ярости бьет кулаком по изголовью кровати, и Брайан мгновенно обнимает его, крепко прижимая руки к простыням. Завтра он пойдет в полицию, будут допросы, выяснения, разговоры с Карлом – официальные и не очень – но это завтра. А сегодня не надо лишних слов. Оплакивать мертвых и благодарить за живых надо тоже в свое время. Сейчас – ночь благодарности.
И Брайан Кинни знает, что он отомстит: за Джастина, за Майкла, за раненых и убитых. Он найдет и… совесть не превратит его больше в труса, Гамлету с его извечными сомнениями придется уступить место Кинни, у которого после сегодняшнего события сомнений нет.
Они снова и снова занимаются любовью… да, теперь Брайан может спокойно произносить это, правда, пока только про себя. Но это любовь, он знает.
– Надеюсь, ты вернешься… сюда? – спрашивает он Джастина, не сомневаясь в положительном ответе.
Но Тейлор молчит, и это напрягает до боли где-то у солнечного сплетения.
– Не знаю… думаю, нет пока, – Джастин так повзрослел за последний год, что иногда Кинни ощущает его гораздо старше себя. – Мне надо все обдумать… давай об этом потом поговорим, окей?
Брайан согласно наклоняет голову, легко прикасаясь губами к губам Тейлора: в общем, он это вполне заслужил. Теперь придется как-то искупить и всякое такое… да хуй с ним, и загладит, и искупит, не переломится, главное – чтобы Джастин был рядом.
Они засыпают рядом обессиленные после многочисленных оргазмов, переплетя руки и ноги так, что непонятно, где чьи.
И Брайан, перед тем, как отключиться, почему-то думает, что теперь-то все будет хорошо.
Но когда он просыпается утром, то Джастина в постели нет.
И на кухне, и в душе.
Нигде.
И Брайан ясно понимает, что будет очень и очень трудно вернуть себе доверие Джастина, гораздо труднее, чем вернуть его тело.
Но когда это Брайан Кинни боялся каких-то грёбанных трудностей?
И он начинает новый день так, как будто начинает новую жизнь.
Очень хочется увидеть Тейлора, но сначала – дела.
А их со вчерашнего дня скопилось немало.
Вокруг да около
***
Сначала Кинни едет на работу в «Киннетик». Марди Гра давно забыт, билет в Австралию пропал – и хрен с ним, не до веселья сейчас. И с Джастином так все зыбко, а Брайан не привык к таким поганым ощущениям, когда он не может что-то контролировать. И еще Майки в больнице под капельницами. И надо срочно зайти в полицию, Синтия уже сказала, что звонили из участка, детектив Хорват просил заглянуть. Все-таки Брайан Кинни – владелец «Вавилона», в котором случился взрыв и были человеческие жертвы. И об их родственниках он тоже должен позаботиться, только, разумеется, оставаясь инкогнито, хотя бы по возможности, а то начнутся вопли – и благодарственные, и проклинающие – на хуй это всё. Но для начала надо здесь разобраться.
– Теодор! – зовет он своего бухгалтера и друга, которому не побоялся дать работу после эпопеи с наркотиками. И еще ни разу не пожалел. Тедди – прирожденный бухгалтер и обожает копаться в бумажках, цифрах и счетах. – Ко мне, немедленно!
– Грозный босс явился, – ворчит Шмидт, появляясь в кабинете как по волшебству, с кучей каких-то бумаг и формуляров. – Ни хрена себе неделька начинается…
– Заткнись, Тедди, и рассказывай, что было вечером, когда я уехал из клуба. Ты отдал Хорвату список приглашенных?
– Само собой, еще вчера… слушай, Брайан, а как там Майкл? – спрашивает Тед, понизив голос.
– Вот надо было, блять, самому взять и поехать, – Брайан злится, потому что не может понять причин, заставляющих Теда поступать, как последнего засранца.
– Брайан… я не могу, – Тед оглядывается и слегка сутулится, втягивая голову в плечи – Кинни знает, что сейчас будет приступ самобичевания, Тедди на это дело мастер.
– Ну, что еще? – устало спрашивает он, понимая, что пока Теодор не выговорится, о делах с ним лучше не заговаривать – толку не будет. – Что опять случилось?
– Брайан… это я виноват, – бормочет Шмидт, сжимая свои бумажки. – Я послал Майка за напитками, а там, у бара как раз был эпицентр взрыва… если бы не я…
– Как мне надоели ёбанные бухгалтеры с манией величия, которые считают, что всё в этом в жопу трахнутом мире зависит от них, – перебивает его Брайан, холодно прищуриваясь. Он знает, как разговаривать с Тедом, чтобы привести его в чувство. – Теодор, хватить трепать языком и давай начинать работать. На месте Майкла мог оказаться и ты сам, и Эм, и… – он замолкает, потому что просто физически не может произнести имя Джастина. Странно так: любое имя может, даже самых близких друзей, а вот Тейлор – словно тайное и личное существо, язык отнимается и внутри словно кто-то ковыряется ножом, стоить только представить его там. И еще – стоит только подумать о том, что Джастин мог погибнуть – внутри пробуждается ненависть. Не какое-то абстрактно-злое чувство в рамках закона, а что-то совершенно неконтролируемое, в духе «пытать и мучительно убивать, а потом разрубить на куски и сжечь, чтоб и пепла не осталось».
Надо отвлечься, сейчас это чувство непродуктивно и может только навредить. А для того, чтобы разобраться во всем этом дерьме следует иметь ясную голову.
– Короче, Тед, хватить заниматься пиздострадательством, мне сейчас нужен нормальный бухгалтер, а не слезливый сорокалетний педик, – Брайан бьет по больному, но именно он – единственный, кого Тед слушает, не раскисая еще больше. – Майкла мог попросить кто угодно пойти туда. Или он мог попросить кого угодно. И никакого в этом нет промысла божьего. Обычная блядская случайность.
– Ага, случайность, – неожиданно покладисто кивает Теодор. – И, кстати, мне тридцать девять. А то, что Джастин жив и не ранен, хотя близко к барной стойке стоял – тоже случайность? Или тебя, Брайана, мать твою, Кинни, за что-то все-таки любит бог?
– Иди на хуй, Тед, – Брайан встает из-за стола, в бешенстве ломая карандаш в руке. – Я сказал – ты услышал. И предоставь мне реестр повреждений в «Вавилоне», смету на ремонт и список приглашенных, который ты отдал Хорвату. Надеюсь, копия у тебя есть?
– У меня есть все копии, в нескольких экземплярах, – Тед усмехается, он доволен, что смог вывести из себя самого Кинни и выйти хоть сомнительным, но победителем в их маленькой пикировке. Брайан незаметно ухмыляется: как мало надо Теду для счастья, просто ощутить свою значимость, выиграв словесный спор. Ладно, пусть порадуется, хоть отвлекся от своего идиотского чувства вины – и то хлеб.
И Брайан углубляется в изучение бумаг, попутно думая о Джастине и о том, как теперь с ним общаться после того, что он ему сказал?
Хотя, может, Джастину все это уже совершенно неинтересно. Перегорел. Все-таки быть рядом с Кинни почти пять лет, терпеть все его выверты и постоянный трах везде и со всеми, пытаться сказать о любви, а в ответ постоянно получать «я не люблю, я только трахаю»… в общем, Брайан вполне понимает, если Джастин уже просто не захочет возвращаться к отработанным отношениям. Но в горле подозрительно царапает, да и внутри поднимается протест. Ну, нет, после того, что он пережил, после этого ёбанного ужаса он просто никуда Джастина не отпустит. Вот просто, блять, не отпустит – и всё.
Кинни еще несколько минут думает, что хорошо, что никто не умеет читать мысли и не знает, какой Брайан Кинни лгун. Знал бы хоть кто-нибудь, насколько он сейчас, мать вашу, влюблен и как сходит с ума по Джастину – сдох бы со смеху. Да он и сам бы сдох, да только боль в груди мешает.
Почему-то Брайану представляется Мэл, которая хохочет над ним, сгибаясь пополам.
«Вот пизда!» – с усмешкой думает Кинни, но злость немного отпускает. В конце концов, Мэл его никогда особо не любила, но сейчас эти две лесбиянки – единственные особи женского пола, которым он может хоть что-то рассказать, может, посоветуют хоть что-то дельное? Есть, правда, еще Дебби, но она не в счет – большего педика, чем мама Майкла найти трудно. Она просто посоветует не выпускать Солнышко из постели трое суток, а потом тащить под венец. Нет, это уж слишком… под венец пока еще рано.
Брайан холодеет, осознавая свои мысли, а потом начинает громко смеяться, не понимая, истерика это или он все-таки сошел с ума.
– Брайан, опять звонит инспектор Хорват, – заглядывает в кабинет Синтия, и Кинни умолкает, делая непроницаемое лицо: Синтия своя, но не следует показывать подчиненным, что их босс совсем ёбнулся мозгами.
– Скажи, что я буду через полчаса, – Брайан выходит из офиса «Киннетика», думая, что после работы он возьмет все бумаги домой, затащит к себе Джастина и они будут смотреть их вместе. А потом он трахнет его. Раз пять. Или восемь. И никуда не отпустит.
***
Разговор с Хорватом оставляет странное впечатление неудовлетворенности и гнева.
Карл прямо говорит, что расследовать взрыв, конечно, будут, но на особый результат рассчитывать не стоит: гей-сообщество – это совершенно особая среда и выяснить, кто из нескольких сотен человек приглашенных и просто мимопроходящих мог оставить бомбу в клубе – почти нереально.
Он, конечно, сделает все возможное, но вряд ли делу будет дан ход, скорее всего, прикроют сверху. Пусть начальник полиции уже не Стокуэлл, но и новому тоже не нужны неприятности с преступлением на почве ненависти и гомофобии.
– Брайан, будь готов, что дело спустят на тормозах, – Карл сочувственно смотрит на помрачневшего Кинни и беспомощно разводит руками. – Я, если что выясню, само собой, попытаюсь пробиться к начальству, но…
– Я понял, – перебивает Брайан. – Не возражаешь, если я сам немного покопаюсь в этом дерьме?
– Будь осторожен, – серьезно предупреждает его старый полицейский. – Я знаю, отговорить тебя не получится, но... просто будь осторожен. Обычно бомбисты – ненормальные с крайне неустойчивой психикой и ненавистью к тем, против кого она обращена. В данном случае – против геев. В общем, может, я и не могу идти против всех, но к интуиции старого инспектора прислушайся все же. И не вмешивай в это дело никого из наших. Особенно Джастина. И, бога ради, ни слова Дебби.
– Об этом мог бы и не просить, – Брайан понимающе усмехается. – Она первым делом обматерила бы нас, а потом с пушкой наперевес понеслась бы собирать армию педиков со всей Либерти-авеню, чтобы идти Крестовым гей-походом на Белый дом в поисках правды.
– Точно, – Карл возвращает усмешку. – В общем, обращайся ко мне в любое время. Но лучше, если в деле будем только ты и я.
– Доверяешь? – Кинни не мигая смотрит прямо в глаза старому копу, однако получает такой же твердый взгляд в ответ.
– Тебе – да, – Карл вздыхает. – Ты неплохой человек, Брайан Кинни, хотя всех пытаешься убедить в обратном. Единственное – не могу понять, почему ты так мучаешь самых близких тебе людей?
– Пытаюсь закалить их. После общения со мной им уже ничего не страшно, – неуклюже отшучивается Брайан: что-то сегодня у него нет настроения для задушевных разговоров ни с педиками, ни, тем паче, с натуралами, пусть даже и такими проницательными. Тем более с такими проницательными.
– Да, после общения с тобой ничего не страшно, – соглашается Карл, продолжая сверлить Кинни взглядом, от которого делается неуютно. – Потому что чаще всего после этого общения не остается ничего. Только выжженная пустыня и полынь. Но это твое дело, не так ли, Кинни?
– Совершенно верно, это – мое дело, – подтверждает Брайан и выходит из участка на улицу вечернего Питтсбурга, чтобы не сказать Хорвату что-то грубое. Старый хрен хочет как лучше, а получается, что бьет в самое нутро, блять. Нет, ну точно, что педики, что натуралы – одна хрень, хотя он и не думал, что когда-нибудь скажет нечто подобное.
Но не только Брайан Кинни меняется.
Карл Хорват тоже назвал их гейскую компанию «наши». А значит, хотя бы в пределах Либерти-авеню, но мир становится другим, пусть и блядски медленно.
***
– Брайан? – удивление Линдси сменяется радостью – Заходи… вот неожиданность!
– Воспитанные люди звонят перед тем, как прийти, – ворчит Мэл, которая возится с Гасом и Дженни-Ревеккой на ковре перед телевизором.
– Надеюсь, что ты переживешь мою невоспитанность, – кривит губы в ответ Кинни, подхватывая на руки Гаса. – Привет, сынок.
Гас улыбается, и у Брайана теплеет на душе. Сына он очень любит, хотя, опять же, старается это не показывать. Лишнее слабое место, куда можно ударить, лишняя возможность влиять на него через мальчишку. Пусть лучше растет спокойно подальше от него и его довольно бурной жизни. Лесбиянки хоть и стервы, но дают своим детям любовь, нежность и прочую хрень, которой сам Брайан был лишен в детстве. Ладно, не об этом речь.
– Как вы? – Брайан задает стандартный вопрос, но видит, как подбирается Мэл, как серьезнеют глаза Линдси.
– Мы не успели попасть внутрь, опоздали, слава Богу, – говорит Мэл и сжимает в руке ладонь подруги.
Брайан усмехается, но молчит. Помирились, старые дуры. Ну и хорошо.
– А как Майкл? И Джастин? – спрашивает Линдси. – У Майкла, вроде, все в порядке, ну, насколько возможно в его состоянии. Мы к нему сходим после обеда. А Джастин? Его не ранило?
– Ни царапины, – отвечает Кинни, непроизвольно сглатывая. Любое упоминание слов «Джастин» и «взрыв» рядом рождает панику и ярость. – Солнышко – везунчик.
– Ты тоже, – негромко бросает Мэл, и Брайану в первый раз за все годы общения с ней не хочется дерзить в ответ.
В глазах Мэл светятся понимание и сочувствие, но сейчас они не оскорбляют, а наоборот – умиротворяют, вызывая счастье от того, что с Джастином ничего не случилось.
– Я думаю, тебе все-таки стоит сказать ему… – заводит Линдси старую песню, и Брайану внезапно становится смешно.
– Уже сказал, – он целует Гаса и отдает сына ошарашенной Линдси. – Пока.
Кинни быстро выходит, не желая попасть под град вопросов, которыми его, несомненно, достанут обе. И никаких советов он спрашивать не будет. Он должен во всем разобраться сам.
И где-то в поганом районе, в самом конце географии он ищет безликую многоэтажку, где на последнем этаже в убогой комнатушке есть тот, чье присутствие рядом ему нужно сейчас больше всего.
Пусть этот мелкий пиздёныш даже не думает, что все так вот, блять, останется и он будет делать, что хочет и ходить, где ему вздумается, и подвергать себя опасности.
И Брайан Кинни медленно поднимается по бесконечной лестнице, брезгливо отпихивая ботинком мусор из-под ног.
Он думает об этой встрече и слегка боится её.
Но он все равно охуительный и несравненный Брайан Кинни, а значит, должен уметь все. Даже доказать Джастину... нет, не доказать. Просто сделать так, чтобы Тейлор ему поверил.
И он легко стучит в грязную дверь под крышей, куда даже голуби не долетают.
И ждет, пока за дверью не раздаются знакомые шаги.
Открывай уже. Быстрее...
Внутри и снаружи
Он уже поднялся в обшарпанную донельзя халупу под крышей, которую Джастин гордо называет своей студией.
Он даже рад, что в этом убожестве квартирной мысли нет лифта. У него было время подумать о том, что говорить и как себя вести. Раньше бы ему и в голову не пришло обдумывать заранее свое поведение или слова в подобной обстановке. Да раньше и слов не нужно было – Джастин сам бросился бы ему на шею, а через минуту они бы уже лежали на какой-нибудь горизонтальной поверхности. Или стояли бы у стены. Или… в общем, вербальная проблема точно не возникла бы. За ненадобностью.
Но сейчас, с этим повзрослевшим, изменившимся Джастином все будет намного сложнее.
Правда, сейчас и сам он стал другим, вернее, не стал, а позволил себе показать то, что было внутри уже давно. Но то, что Джастин может не принять его такого – нового, слабого, податливого – сильно беспокоит. Более чем сильно. Ужасно, блять, совсем расклеился.
– Ну, я так и думал, – Брайан ходит по единственной комнатушке размером с тазик для белья, делая вид, что придирчиво разглядывает это жалкое подобие жилища. – Ржавые трубы, обшарпанные стены, грязные окна и потолок вот-вот упадет… настоящая обитель художника.
– Мне нравится, – Джастин не отрывается от рисования, искоса поглядывая на Кинни. Но в его глазах сейчас нет привычного обожания и восторга, и это, блять, выносит мозг почище Дебби и лесбиянок вместе взятых. – Есть хочешь?
Брайан хмыкает, с сомнением глядя на такой же видавший виды холодильник, в котором вряд ли есть что-то, кроме банки старого острого соуса. Почему-то именно такая банка есть во всех старых пустых холодильниках в нищих квартирах.
– А что у тебя есть? – чем черт не шутит, может, Джастин, и вправду, его кормить собирается… да плевать, просто будет лишний повод задержаться.
– Ничего, – смеется Тейлор, и Брайан замирает, глядя на улыбку Солнышка. – Но я могу сбегать.
– К черту еду, – Брайан подходит близко и хватает Тейлора за руку. – Ты помнишь, что я сказал тебе вчера?
Джастин сразу мрачнеет, а Кинни понимает, что все будет еще труднее, чем он ожидал.
– Брайан, это просто реакция на взрыв, – начинает объяснять умненький Тейлор, а у Брайана скулы сводит от злости. – Вот увидишь, пройдет пара дней – и вернется прежний Брайан, мистер «я-верю-только-в-трах».
Ну, вот как объяснить еще этому тупому пизденышу, что никуда прежний Брайан не делся, просто то, что он считает каким-то неебическим откровением уже случилось давным-давно. Брайан любит Джастина... рехнуться можно, блять!
Но новость-то уже не актуальна года два, наверное… или три… а, на хуй подсчеты!
Сказать ему уже, что ли?
– Ты выйдешь за меня?
Картина маслом. Немая сцена.
Да, приятно, что Брайан Кинни еще не растерял умение удивлять.
Но и Джастин тоже быстро приходит в себя.
Без долгих объяснений и хитростей.
Отказ.
Тяжело, но предсказуемо. Еще бы ему не отказать. Брайан Кинни и вправду наихудший кандидат в мужья.
Ладно. Проехали.
Брайан отступает, но сдаваться не собирается.
– Ты не мог бы сегодня вечером приехать ко мне? – интересуется он вполне нейтральным тоном, стараясь не показывать, что он все-таки, мать вашу, задет отказом. И вообще огорчен, зол и разочарован. – Мне бы хотелось кое-что спросить… если ты не против.
Джастин несколько минут молчит, словно обдумывает предложение, а потом неожиданно кивает. Чёрт… Кинни непроизвольно задерживает дыхание и с шумом выдыхает, когда Тейлор соглашается.
– А теперь, когда ты выполнил роль скучающего гостя, а я – радушного хозяина, может, ты уже трахнешь меня? – Джастин откладывает кисть и вытирает руки от краски. – Мне странно, что ты до сих пор стоишь как столб и даже ни разу не поцеловал. Надеюсь, у тебя еще стоит… по крайней мере, на меня.
– Разрешаю потрогать и убедиться, – Брайан сбрасывает дорогое кашемировое пальто куда-то на стул, заваленный тюбиками и кусками угля и пастели, и они оба падают на матрас, служащий юному дарованию постелью.
Все-таки постель – это то, что их никогда не подводит. Но теперь этого уже недостаточно.
***
Джастин стучит вечером в дверь лофта, и внезапно разозленный Кинни идет открывать. Какого хрена этот мелкий придурок стучит как чужой? У него, блять, ключ есть уже сто лет как.
Но Джастин стоит на пороге и смотрит так непроницаемо, что Брайан молчит и пропускает гостя внутрь без комментариев.
Они расстались всего часа три назад, а Брайан уже снова его хочет. Во всех смыслах.
– Мог бы и сам зайти, кстати, – Брайан не может удержаться, чтобы не подначить и не посмотреть, что же Джастин ответит. Но мелкий засранец выходит из ситуации с блеском: он просто усмехается и молчит, как будто не слышит… вот сволочь!
– Или ты потерял ключ? – Брайан понимает, что его заносит, но уже не может остановиться – ему кажется, что сейчас нет важнее в мире вопроса, на который он хочет получить ответ.
– Нет, не потерял, – коротко отвечает Джастин, а улыбка Солнышка становится еще лучезарней. Кинни знает: так Тейлор улыбается, когда задумывает какую-то гадость или не хочет отвечать прямо на поставленный вопрос. – Слушай, можно мне воды? А то, пока к тебе добирался – в горле пересохло.
– А у тебя что, амнезия? – Брайан наливает минералку в высокий стакан. – Забыл где здесь холодильник, вода, замок на двери… может, еще и не помнишь, куда пришел? Какого хрена ты вообще творишь?
– Сейчас это только твой дом, Брайан, – Тейлор словно стирает улыбку с лица и очень серьезно смотрит на любовника. – Мы расстались, помнишь? Я ушел, потому что не приводящие ни к чему, бессмысленные отношения мне не нужны. Брайан, мы больше не вместе.
– Первый раз слышу, – цедит сквозь зубы Кинни, понимая, что, по большому счету, крыть нечем. – Ты просто на время решил поселиться в своем клоповнике, насчет расставания, насколько я помню, мы ничего не решали.
