Текст книги "Муж на час (СИ)"

Автор книги: Лера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Нина, дайте свой телефон, – неожиданно сказал Захар, и я запнулась на полуслове. – У меня племяш, и у него что-то по неврологии, я сам-то не знаю, но точно помню, что Анька про массаж что-то говорила, мол, ребенок ревет ревмя.

– Конечно, он будет плакать, – спокойно кивнула я. – Мышцы в тонусе, нагрузка идет, ему неприятно, а дети на дискомфорт реагируют только таким образом. – Я выудила из кошелька визитку и протянула ее Захару.

– О так вот, да, – пробормотал он, и тоже полез куда-то за пазуху. – Ну, тогда и вы мою возьмите, – он мне сунул теплый кусочек картона, и я невольно засмеялась.

– Что? – он тоже заулыбался.

– Спальный район. Ночь, можно сказать. – Начала перечислять я. – На фоне звуки милицейских сирен и пьяные матюки. Двое обмениваются визитками.

– Да уж, – он покрутил головой и шагнул ближе. – Давайте я уж вас совсем доведу до дома и пойду, а то меня ждут там, наверное.

– Так вы меня что, провожали? – выпалила я, шагая в подъезд.

– Ну, как бы, да, – развеселился Захар, а я почувствовала, как щеки неудержимо наливаются краской. – Вы не заметили?

– Я думала, нам с вами просто в одну сторону, – пробормотала я, ковыряясь в сумке.

– Так мы с вами лицом к лицу столкнулись, – продолжил веселиться Захар.

– Спасибо, – пробормотала я, выуживая ключи и поднимая голову. Захар улыбался, нос и щеки у него были ярко-красными, и я неожиданно качнулась вперед, мимолетно касаясь его щеки своей – просто так, потому что вдруг мучительно захотелось почувствовать близость другого человека, ощутить запах одеколона, тепло кожи… Я резко качнулась обратно и с нарочитой бодростью воскликнула:

– Не перевелись рыцари на земле русской!

– Скорее уж, басурманской, – растерянно отозвался Захар, пряча руки в карманы.

– Всего доброго, – подсказала я, улыбаясь приклеенной улыбкой.

– Спокойной ночи, – кивнул он и канул в темноте подъездного тамбура.

– Фух, ну и дура, – пробормотала я сама себе, отпирая дверь и вваливаясь в квартиру. В зале заливался телефон. – Блин, блин, блин, – я заскакала на одной ноге в комнату и подхватила трубку. – Да!

– Нин? – тревожно и вопросительно воззвала Машка.

– Ух, успела, – с облегчением перевела я дух.

– Куда? – удивилась Машка.

– За трубкой! – пояснила я недогадливой подруге. – Я только через порог!

– И где тебя носило? – голосом сварливой жены вопросила она, и я улыбнулась. Если Машка валяет дурака, значит, все в порядке. – Я тут вся в переживаниях, а ее где-то носит, понимаешь!

– Давай, выкладывай свои переживания, – велела я, снимая верхнюю одежду и обувь. – Что было после моего ухода, да в подробностях.

– Ох, Нин, – погрустнела Машка. – Сначала я Вадьку успокаивала. Параллельно пыталась Колины брюки очистить, он, когда сам упал, угодил в самую чачу… Куртка бог с ней, не форменная, кожанка, просто тряпочкой протерли, и ладно, а вот с брюками я возилась…

– Колины? – пробормотала я, и почти физически почувствовала Машкино смущение.

– Ну…

– Маш, успокойся, – велела я. – Я видела, как он на тебя смотрел!

– Да? – Тут же оживилась подруга, – и как?

– Во все глаза, – заверила я, рыща в холодильнике. – Так, значит, ты с Вадькой на руках успокаивала его форменные брюки…

– Ты соображаешь, что ты несешь, – прыснула Машка. – Какие брюки, какие руки?

– В рукава засунул руки, оказалось, это брюки, – прочавкала я, откусывая от сыра.

– Дурища, – пробормотала Машка, смеясь. – Слушай дальше.

– Вся внимание, – я сунула ноги в батарею и закатила глаза от удовольствия.

– В общем, Вадька до него докопался как банный лист до заднего места. И как ты, Коля, волка увидел, и какой у тебя пистолет, и вообще, какой ты молодец.

– Все правильно, молодец, – с удовольствием подтвердила я, отхлебывая чай. – Редкий. Я только не поняла, у нас что, участковые со стволами ходят?

– Я тоже спросила. Оказалось, нам тупо повезло. Вообще не ходят, и сам Коля совершенно не понимал, на кой ляд он его из сейфа вытащил и в кобуру сунул. Я тебе говорила, что у тебя дар?

– А я тебе говорила, что ты дура?

– Неоднократно.

– Аналогично. Дальше-то что было?

– Дальше я кормила всех котлетами, Вадька вырубился на полу перед телеком, а мы с Колей до трех ночи чай пили и ждали, пока его штаны высохнут.

– Угу. – Улыбнулась я довольной улыбкой.

– Чего угу? – воинственно осведомилась Машка. – Вот чего.

– Маш, я просто радуюсь, – честно сказала я.

– Я тоже, – неожиданно спрятала колючки Маша и замолчала.

– Меня гложет одна мысль, – задумчиво сказала я, глядя в темное окно.

– Какая? – с подозрением спросила подруга.

– Труп собаки этой так и остался… посреди детской площадки лежать?

– А вот тут, радость моя, ты не права, – с торжеством в голосе возвестила Машка.

– Даа? – удивилась я.

– Да! Я ему выдала папины треники, он, значит, их натянул. Щиколотки голые сантиметров на пятнадцать точно. Взял у меня три пакета и ушел в ночь. А я как раз Вадьку успокаивала.

– Так.

– Вернулся через полчаса где-то, грязный.

– Так.

– В общем, он эту собаку как-то заархивировал в эти пакеты, засунул в мусорный бак, и ухитрился на какой-то картонке оставить записку дворнику.

– Потрясающий мужчина, – совершенно искренне сказала я.

– И я о том же, – согласилась Машка.

– Только я не очень поняла, зачем записку было оставлять.

– Я тоже. Оказалось, Коля позвонил в круглосуточную эту службу, ну, по отстрелу животных…

– Фу, – скривилась я.

– Фу, – согласилась Машка. – Ну, служба сама не круглосуточная, там диспетчер, или автоответчик, в общем, кто-то из них. В общем, он там выматерился, насколько я знаю жизнь, и пошел убирать эту псину.

– Так записка-то зачем? – жалобно воззвала я.

– А, записка. Ну, животных дохлых принято в скотомогильнике закапывать, вроде как… – с сомнением протянула Машка.

– Слушай, эта псина правда, бешеная была?

– Прикинь? – содрогнулась подруга. – Я думала, конец нам.

– А я вообще ничего не поняла, только увидела, как ты побежала, и все, – поежилась я.

– А меня как толкнул кто.

Мы помолчали. Потом я, желая отвлечь подругу от невеселых мыслей, ехидно вопросила:

– Вы телефонами-то вчера хоть обменялись?

– Нет, – скромно сказала Машка, а я чуть не взвыла:

– Почему?

– Потому что в три часа ночи нам хотелось спать, и голова не варила, – отрезала Машка.

– Ну, блин, – расстроилась я.

– Зато Коля запомнил адрес, и сегодня вечером пришел в гости. – Скромно закончила подруга, а я издала трудноопределимый возглас.

– Да. Мне принес мишку Тедди, а сыну моему принес конструктор. И они полтора часа его на диване собирали.

– Офигеть, – потрясенно протянула я. – Вот это я понимаю, любовь с первого взгляда. Вот это я понимаю, мужик…

– С большой буквы.

– В этом случае тут все буквы заглавные, – искренне сказала я.

– Не буду спорить, – важно согласилась Машка. – Вот так.

– Жесть.

– Нин, я сегодня первый раз за три года почувствовала себя нормальной женщиной. – Неожиданно всхлипнула Машка.

– Эй, – расстроено позвала я. – Ну ты чего!

– Ничего, – она шмыгнула носом. – Вот представь, я на кухне вожусь, мужики в зале, все при деле, и они по очереди меня зовут то на одно посмотреть, то на другое, а потом едят, что я наготовила…

– Маш, успокойся.

– Знаешь, что он мне сказал?

– Что?

– Сказал, что у него серьезные намерения, иначе бы он к Вадьке и на пушечный выстрел не подошел.

– Ну, вот, – бодро сказала я. – Видишь!

– Нин, дай мне телефон своей парикмахерши, – трубно шмыгнув носом, попросила Машка. – Я хочу подстричься. И маникюр сделаю.

– Пиши, – растерянно отозвалась я.

– Я тебя люблю.

– И я тебя, – совсем уж потерялась я. Мы с Машкой говорим это друг другу примерно раз в пятилетку, пребывая совсем уж в растрепанных чувствах.

– Все. Я пошла спать, а то завтра мешки будут под глазами, а мне не нужны никакие мешки, – решительно сказала подруга, и мы попрощались.

Я положила нагретую от разговора трубку и встала с табуретки. Покрутила шеей, подергала плечами, убрала со стола и призадумалась – лезть в ванну, или обойтись бодрящим душем. Телефон зазвонил снова.

– Да? – я с легким недоумением покосилась на часы – время перевалило за половину одиннадцатого.

– Здравствуй, Нина. Надеюсь, я не слишком поздно тебя беспокою? – светски осведомилась моя бывшая свекровь. Я чуть отодвинула трубку от лица и сделала два быстрых вдоха.

– Добрый вечер, Нона Станиславовна, – поздоровалась я. – Нисколько не поздно, не волнуйтесь. Как вы поживаете? Все ли благополучно?

– Это что, сарказм? – с прохладцей уточнила свекровь.

– Что вы, – усмехнулась я. – Это искренний интерес.

– Как-то не очень похоже, Нина, потренируйся на досуге. – Ехидно ответила свекровь.

– И все же, Нона Станиславовна, как ваше здоровье?

– По-всякому, – грустно ответила она. – Но пациент скорее жив, чем мертв.

– Как папа?

– Нормально, – усмехнулась Нона Станиславовна. Пауза стала затягиваться. Я переступила ногами и не спеша пошла в зал. Щелкнула выключателем. – По какому поводу, я, собственно, звоню, Нина.

– Да? – ничего особо приятного я не ждала, и ожидания мои оправдались в полной мере.

– В эту субботу у меня намечается небольшой юбилей.

– Я помню, – согласилась я и покосилась на шкаф. На шкафу громоздилась массивная коробка – подарок.

– Это приятно. Но мне будет приятно вдвойне, если ты придешь на празднование моего дня рождения.

– Ох, – вырвалось у меня, и я потерла лоб. – Нона Станиславовна, я не уверена, что это… прилично. – Выдавила я и зажмурилась.

– Неприлично, говоришь, – усмехнулась свекровь и я как вживую представила себе тонкие губы, поджатые желчно и неодобрительно. – Неприлично изменять жене в собственном доме, а потом тащить эту юную прошмандовку знакомить с матерью. Так что у тебя представление о приличиях очень скучное, Нина.

– Нона Станиславовна, – устало сказала я. – Если вы хотите с помощью меня что-то объяснить Косте, то боюсь, что это бесполезно. А для меня еще и болезненно.

– Нет, Нина, я не стала бы так с тобой поступать, – негромко ответила она. – Что ты, девочка. Я просто хочу, чтобы в день моего шестидесятилетия ты была рядом со мной.

– Я буду. Конечно, буду, Нона Станиславовна. – Я криво улыбнулась своему отражению в полировке. – Скажите, где и во сколько.

– Заведение называется «Три кита». В субботу, в шесть часов вечера. Я пришлю за тобой машину, хорошо, Нина?

– Я вполне могу сама добраться, Нона Станиславовна, не стоит…

– Не выдумывай, девочка. В теплой машине сразу в платье и туфельках, от порога до порога и обратно, – теперь в голосе свекрови явно слышалась улыбка, и я снова зажмурилась. Эту женщину любая невестка с гордостью бы называла мамой, да только этой женщине вполне достаточно сыновей, дочерей ей не надо.

– Спасибо.

– Тебе спасибо. Да, кстати, не вздумай переживать по тому поводу, что ты встретишься там с Костей. Его не будет.

– Это как это? – сбилась я с тона беседы.

– Он уехал в командировку, вернется нескоро.

– Понятно, – кивнула я.

– Ну, спасибо тебе за разговор, дорогая, доброй ночи, отдыхай.

– Всего доброго, Нона Станиславовна.

Я осторожно положила трубку и уставилась на себя в зеркало. Вот уж… Повезло так повезло. Я-то надеялась, что в воскресенье по-тихому заеду и завезу подарок, ну, может, чаю попью… Но влетать на самый праздник… Зная характер свекра, не сомневаюсь, что папа устроит нечто грандиозное. В этой семье было принято отмечать только круглые даты, зато с размахом. На пятидесятипятилетие был фейерверк в конце вечера, к примеру.

Настроение упало вниз, и я мрачно прошагала в ванну. Раз уж такие дела, буду хандрить как девочка-ванилька. Свечки вот зажечь, пены до потолка набрать, что еще там… А, вот вино есть. Я с сомнением посмотрела на пузатую бутылку и сунула ее обратно на полку. Нет уж, не буду хандрить. С чего, собственно говоря? Соберутся знакомые мне люди, все умные, интеллигентные, никто не будет жадно выпытывать подробности развода, сочувствовать, ахать и охать. Зато вкусно поем, отдохну в приятной компании, и нервничать не буду. Потому как причина моих нервов укатила в командировку, чтоб ему там застрять на год… Проходя мимо календаря, я вперила в него взгляд, вспоминая, какой сегодня день недели – понедельник, или вторник. Оказалось, понедельник. Я усмехнулась – могла бы в календарь и не смотреть, прекрасно известно – свекровь никогда не приглашает на мероприятия позднее, чем за неделю. Интересно, что за заведение такое – «Три кита» – никогда не слышала. Так, свекровь сказала, в платье и туфельках, значит форма одежды парадная… Я покосилась на часы и взяла телефон в руки. Просто вечер созвонов какой-то…

– Зой, не спишь? – торопливо спросила я. – Не отвлекаю?

– Нет, не отвлекаешь, не сплю, привет, – не очень внятно сказала подруга. – А ты чего не спишь? Ты же вроде у нас жаворонок.

– Я энгри берд, – хмыкнула я. Зойка заинтересовалась.

– Это как?

– Ну, кто рано ложится и рано встает – тот жаворонок. Кто поздно ложится и поздно встает, тот сова. А кто поздно ложится и рано встает – тот энгри берд, – фыркнула я. Зойка захохотала, и, кажется, поперхнулась чем-то.

– Зой? – с тревогой позвала я.

– Да тут я, – хрипло отозвалась она. – Чуть люверс не проглотила!

– Со смеху?

– Ну, – согласилась Зойка. – Так что, птичка певчая, чего тебе не спится в ночь глухую?

– Да я пришла недавно, – дернула я плечом, потом посмотрела на часы и поправилась, – вернее, пришла давно. Телефон из рук не выпускаю, понимаешь ли.

– И кто тебе не дает выпустить из рук телефон? Так, погоди, щас будет бух, – и правда, следом последовал изрядный грохот, и я снова позвала:

– Зой, ты чего там делаешь?

– Да люверс последний вколотила, – бодро и освобождено поведала она. – Календарь делаю.

– А, к новому году готовишься, – хмыкнула я.

– Ага. Так чего ты там на телефоне висишь-то, я не пойму никак?

– Сначала Машка позвонила.

– Как Машка?

– Нормально. Потом позвонила свекровь.

– Ух ты, – Зойка на том конце провода щелкала зажигалкой. – И чего хотела тетя Нона?

– Пригласила меня на празднование своего юбилея, – призналась я. Зойка издала одобрительный возглас.

– Костика не будет, она тебе сказала, да?

– Сказала, сказала, – пробормотала я. – В командировке он, что ли…

– Нет, он в городе. – Легко сказала Зойка, а я вытаращила глаза.

– Что-то я вообще перестала что-либо понимать, – созналась я. – Так он будет, или нет?

– Вроде, нет, – подруга отчетливо пожала плечами. – Я не в курсе подробностей, но они жутко поругались. Костя с родителями.

– Эва как, – с интонациями доктора Быкова протянула я. – Ладно, меня теперь это мало касается, слава богу…

– Да уж, мирить больше их некому, – ядовито ответила Зойка, а я поморщилась.

– Зой, не это…

– Не буду, – мигом согласилась она.

– Я хотела тебя спросить, знаешь ли ты, что за кабак такой, «Три кита»?

– Ну, я там не была, если ты об этом, – невнятно пробурчала Зойка, а я обозлилась.

– Зоя, вынь люверс изо рта, и ответь мне уже внятно, где этот кабак находится, какая там форма одежды предполагается, и до скольки мы там будем!

– И вовсе не люверс у меня во рту, люверсы я закончила, – обиженно проворчала Зойка. – В старом городе эти киты, форма одежды парадная – дамы в вечерних платьях, – она сделала ударение на последний слог, – и в тухлях, а кавалеры в костюмах или смокингах.

– У Толика есть смокинг? – усомнилась я на миг.

– У Толика даже костюма нет, он последний приличный ухайдокал, – фыркнула Зойка. – Завтра после работы поедет покупать.

– Ты в чем пойдешь? – задала я самый главный вопрос. Зойка задумалась.

– Я еще не определилась. У меня три варианта, но к двум надо покупать туфли, а у нас покупка костюма на носу. На то и то разом не хватит.

– Это называется, три варианта, – засмеялась я.

– Ну, выбор-то всегда есть, – протянула Зойка. – К тому же у меня с тобой и Юлькой одинаковый размер ноги, я всегда могу поклянчить у вас…

– А мы и дадим, даже и клянчить не надо, – я с комфортом устроилась в кровати и блаженно вытянула ноги.

– Вот. Но я больше склоняюсь к зеленому миди.

– Ммм, – промычала я, припоминая упомянутое платье. – К нему туфли есть?

– К нему подходят черные, там вставочки такие милые, вполне… А ты чего наденешь?

– Есть у меня одна задумка, – медленно начала я. – Я это платье не надевала еще ни разу.

– Ну, смотри сама, – с сомнением протянула Зойка. – Новое платье сразу в люди надевать – рисково.

– О том и речь, – вздохнула я.

– Поноси дома пару вечеров, – предложила Зойка. – А что за платье-то? Я его не видела?

– Никто его не видел, – проворчала я. – Я его купила в состоянии аффекта. Хотела напиться и забыться, а купила платье.

– Все ясно. Какого цвета?

– Черное.

– Как всегда, – хмыкнула Зойка. – У тебя хоть одно не черное платье есть?

– Синий сарафан.

– Ладно. Плечи открытые?

– Закрытые.

– Бюст?

– Закрыт наглухо.

– Тогда на кой черт ты купила этот чехол для танка? – вознегодовала Зойка. – Нет, я понимаю, что ты была в состоянии аффекта, но зачем покупать некрасивое платье?!

– Оно красивое, – с затаенным торжеством ответила я невозмутимо.

– Ну-ка, колись, – заухала Зойка.

– Во-первых, у него наглухо закрыт только перед.

– Жопа наружу? – ужаснулась Зойка, а я захохотала.

– Да нет! У него спина из гипюра!

– Фу ты, господи прости, – комично отдышалась Зойка. – А во-вторых?

– Во-вторых, у него гипюр начинается с боков!

– Так, это спереди полоска ткани, а вокруг эта самая гипюра, так? – забормотала Зойка.

– Гипюр мужского рода.

– Не зуди. Так, а длина какая у этого платья?

– А длина приличная, – заверила я.

– Чует мое сердце, что это еще не все, – простонала Зойка. – Ну, выкладывай уже!

– Ну, там спины особо и нет, – пожала я плечами. – Так, намек один.

– Жееесть, – протянула потрясенная до глубины души подруга. – А ты точно его наденешь?

– Я не уверена, что к свекрови на юбилей можно заявиться в таком безобразии, – поделилась я своей проблемой.

– Ну, во-первых, свекровь, как ни крути, бывшая. – Обстоятельно начала Зойка, снова щелкая зажигалкой. – Во-вторых, тетушка ни разу не ханжа, ты знаешь.

– Я знаю.

– В-третьих, дорогая моя, на тебе даже кожаное платье-чулок смотрится очень строго.

– В смысле, как на колу? – уточнила я, смеясь.

– В смысле, ты очень строга лицом и осанкой, – серьезно объяснила Зоя. – Задницей не виляешь, бюстом не трясешь. Глазками не стреляешь.

– Беда просто, – вздохнула я. – Как же мне теперь кавалера найти? Если я такая бесперспективная!

– Дуры ты, – грустно сказала Зойка. – Кавалер тебе зачем?

– Зоя, у меня полтора года секса не было, – серьезно пояснила я. Зойка присвистнула.

– Беда. А надо?

– Ну, как тебе сказать, – замялась я.

– Все ясно. Ну, значит, будет у тебя кавалер. Раз ты созрела, значит все в порядке. Мужики такие вещи чувствуют, и летят, как мухи на варенье.

– Зоя, мухи летят на другое. – Деликатно напомнила я.

– Да ну тебя, – рассердилась она. – Чего голову мне морочишь?

– Я не морочу тебе голову, я делюсь сокровенными проблемами.

– Так, сокровенная рабыня Изаура, иди-ка ты, платье из шкафа достань, и не забудь его всю неделю носить, – велела Зойка.

– Думаешь, поможет? – усомнилась я.

– Если ты не наденешь это платье, я его заберу себе.

– Оно тебе велико на два размера. Или на три. – Мстительно заявила я.

– Зато мне будет к чему стремиться! – заявила Зойка и мы захохотали. – Все, радость моя. Иди спать, в субботу мы с тобой увидимся.

– Кстати, вы что дарить будете?

– Конвертик с деньгами, – вздохнула Зойка. – Ну и мои наделки.

– Понятно.

– А ты?

– А я люстру.

– Люстру? – изумилась Зойка.

– Да, уже купила. В «Праге»

– Слушай, болезная, – забеспокоилась Зойка, – ты вообще там питаешься? Отдыхаешь?

– В смысле? – не поняла я.

– В смысле, я знаю, сколько стоят люстры в «Праге»! Ты теперь, поди, круглосуточно работаешь, и сидишь на воде и сухарях!

– Во-первых, я купила не самую шикарную, а очень сдержанную люстру, без позолоты, – обиженно начала я. – Во-вторых, у меня были отложены деньги на отпуск, а отпуск у меня в этом году и так накрылся медным тазом.

– И как ты ухитрилась в ремонт не вбухать, – поразилась Зойка. Я пожала плечами.

– Знаешь, трудно все вбухать в ремонт, если раз в три дня приезжает то один папа, то другой, и оба контейнерами грузят стройматериалы.

– Дядя Паша может, – с удовольствием подтвердила Зойка. – И твой папа тоже может.

– И я о том же. И лучше я не буду вспоминать этот неловкий момент, когда я попыталась возместить им затраты. – Проворчала я.

– Побили?

– Папа подзатыльник дал, а второй папа так посмотрел, что я чуть в подпол не провалилась по пояс, – поделилась я переживаниями.

– А ты думала, – развеселилась Зойка. – Слушай, тебе хоть дали самостоятельно что-нибудь выбрать?

– Обои, ламинат, потолок я отвоевала, – вздохнула я. – Папа номер два привел электрика и мне сделали всю проводку, папа номер один привел сантехника…

– И тебе ее всю поменяли?

– Знаешь, как стыдно? – мрачно спросила я, и Зойка посерьезнела.

– Догадываюсь. Но ты лучше не расстраивайся.

– Я не расстраиваюсь. Мне стыдно.

– Чего тебе стыдно, что тебя родной отец любит как родную дочь, а свекор любит тоже как родную дочь? За это тебе стыдно?!

– Да за что меня любить-то? – вырвалось у меня. Зойка потрясенно заткнулась.

– Ты обалдела? – тихо и зло спросила она. – Совсем чокнулась? У тебя депрессия и жить не хочется?

– Нет, все нормально, – сердито я шмыгнула носом.

– Нина, я тебе не сходя с места могу перечислить десяток причин, по которым тебя любят люди. Надо?

– Не надо, – отказалась я, но Зойку уже было не остановить.

– Ты добрая, отзывчивая, заботливая, искренняя, честная, верная, добрая…

– Добрая уже было, – перебила я ее мрачно. – Ты пошла на второй круг.

– Я щас выйду во двор, сяду в машину, и приеду тебе мозг на место ставить, – пригрозила Зойка. – Хочешь?

– Не хочу, – покорно отозвалась я, водя пальцем по одеялу.

– Боже мой, Нина, давай вспомним, как ты всю нашу семейку лечила от спины, грыжи, всяких остеохондрозов и сколиозов, как мы втроем дядю Пашу после инсульта ворочали, чтобы ты ему массаж делала, как у него ни одного пролежня не было только потому, что ты дневала и ночевала возле него, обстирывала всех, жрать готовила, да еще и придурка своего обхаживала! – У Зойки кончилось дыхание, и она злобно засопела.

– Я осознала и прониклась, – как можно более искренне сказала я. – Просто фигню спорола, вовсе не хотела набиваться на такие комплименты.

– Дура, – взвыла Зойка. – Толик! Толик, иди, грей машину, мы едем к Нине!

– Зоя, я спать ложусь, – тоже взвыла я испуганно. Если еще и Толик подключится к Зойке, пощады мне точно не будет.

– Значит так, – тихо и грозно начала подруга. – Выкини из головы всю эту постразводную чепуху, которую ты себе придумала, иначе…

– Иначе, что? – заинтересовалась я.

– Иначе я твой телефон и домашний адрес дам Игорю, и отбивайся от него, как хочешь.

– О боже, – притихла я, осознав значимость угрозы. – Он же мне весь мозг того…

– Вытрахает, – злорадно подтвердила Зойка. – И ты точно не будешь думать о том, какая ты хреновая.

– Да я не так, чтобы у очень об этом думаю, – промямлила я. – Просто как-то все…

– Я сказала, а ты услышала, – провозгласила подруга. Толик на заднем плане уточнял, спускаться ему вниз, или нет.

– Дай своему мужу отбой, и все, давай уже спать будем, – зевнула я в трубку.

– Давно пора. Спокойной ночи, радость моя.

– И тебе, – согласилась я.

* * *

– Вот и неделя пролетела, – тоскливо сказала я себе в зеркало. Отражение показало мне ответную гримасу и застыло. Я придирчиво себя рассматривала. Живот не отрастила, поправилась самую малость, только в плюс мне пошло. Волосы мне девчонки в салоне немного распрямили, чтобы прическа продержалась вечер. Предлагали подстричься, но так, в шутку. Если меня подстричь, прическа моя будет называться «брокколи». Маникюр всегда при мне, пусть ногти короткие, зато руки ухоженные. Туфли привычные, удобные, лодочки. Новомодные каблучищи на платформе я не признаю – всегда вспоминается фраза моей наставницы: «Девочки, один сантиметр каблука – это плюс десять килограмм нагрузки на позвоночник. Вы женщины, а не Муравьишки!».

Платье сидит хорошо. Не идеально – но отлично. Я сделала несколько кругов по комнате, не отрывая взгляда от зеркала. Так, руками не размахивать, не гвардеец на параде… Так, а клатч где? Вот он. И руки как раз заняты, а то вечно не знаю, куда их девать. Раньше одна рука была занята мужем, теперь ее придется занять чем-то другим. Я с сомнением посмотрела на обручальное кольцо. Снять – не снять? Нет уж, и так себя чувствую не слишком уверенно, пусть уж лучше будет. Губы накрасить. Вот. И все, и сесть. Я снова посмотрелась в зеркало, и губы вдруг расползлись в улыбке. Чудо, как хороша!

В дверь позвонили, и я подскочила от неожиданности.

– Кто там? – голос чуть не дал петуха, и я кашлянула.

– Нина, это Захар, помните меня?

– Конечно, помню, – с изрядной долей удивления я распахнула дверь, и мы с Захаром уставились друг на друга. – Здравствуйте.

– Здрассте, – протянул он. – Вы куда-то уходите, что ли?

– Ну да, – я смущенно развела руками. – На юбилей пригласили.

– Выглядите просто… шикарно. – С трудом сказал Захар, отводя глаза в сторону.

– Спасибо, – я немного приободрилась.

– Я чего пришел, – медленно начал он. – Я визитку вашу куда-то сунул, ну и потерял. А сестра мне скандал закатила…

– Ох, да, точно, вы же говорили про племянника, – припомнила я и сунула клатч под зеркало. – Сейчас я вам дам новую визитку, конечно! – Я направилась в зал, за непарадной сумкой, потому что в клатч помещался только телефон и деньги, и то, без кошелька. – Минуточку!

* * *

Твою ж мать, да что ж это за платье такое! Она когда передом стояла к нему, дышать еще можно было, а уж когда спиной повернулась – как будто под дых дали кувалдой – весь воздух из груди вышибло. Он такую спину только на фотографиях в мужских журналах видел, и всегда спокойно считал, что это фотошоп, а в природе таких спин не бывает. Молочно-белая, все изгибы, впадинки, позвонки, открыта до ямочек на пояснице… Он с трудом сглотнул и перевел взгляд на потолок, радуясь, что куртка на нем длинная, потому как в штанах стало тесно до неприличия. Вот уж не думал, что так бывает, если просто на женскую спину смотреть. Ну, ладно там, грудь, задница – это-то понятно, но спина-то! Это как подбородок, чего от спины возбуждаться, да еще так… Так только после армии и было, когда он только на гражданку пришел.

Он прислушался – в зале что-то падало, шуршало, Нина что-то бормотала себе под нос, и он снова уставился в потолок.

– Нашла, – весело сказала она, выходя в коридор. – Держите!

– Спасибо, – он взял картонку, стараясь не касаться женской руки, которая тоже была ослепительно-белой. – Еще раз извините, что… приперся.

– Ну что вы, – засмеялась она, и в груди стало тоже тесно и что-то защемило. И вспомнилось, что он последний раз любовью занимался полгода назад. Да и то, не любовью, а сексом. А то и спариванием, чего уж деликатничать! – Мне не жалко, можете хоть каждый день забегать!

– Вы поосторожнее с приглашениями, – он заставил себя улыбнуться. – А то я ж и правда буду… того, забегать, – он потер лоб под шапкой. Слава богу, телефон у нее зазвонил, а то уж совсем неловко получалось.

– Так, так, так, – забегала она по коридору, то и дело запинаясь об какую-то коробку, по виду – от телевизора, в ту доисторическую эпоху, когда телики были не плоскими, а квадратными.

«Иди отсюда, придурок», – мрачно велел он сам себе, не двигаясь с места. – «И хватит таращиться!».

– Захар, а можно я вас поэксплуатирую? – сказала Нина, и он с усилием оторвался от своих мыслей.

– Можно, – кивнул он, злясь сам на себя.

– Если вас не затруднит, донесите коробку, – она постучала мыском туфельки по коробке.

– В легкую, – обрадовался он, что можно будет, наконец, чем-то занять руки. Нина в два счета намотала платок на голову, накинула какую-то невесомую прозрачную штучку, схватила с вешалки шубку и тут же ее уронила.

– Блин!

– Позвольте, мадам, – со всей галантностью, на которую он был способен на данный момент, он проворно подхватил шубку с пола и распахнул ее навстречу.

– Благодарю, – смутилась она, неловко попадая руками в рукава. – Сто лет не встречала таких галантных мужчин.

– А я сто лет не видел таких красивых женщин, – хрипло сказал он и тут же сделал шаг назад. Черти б слопали эту его затею с куртуазностью! Опять эта спина, просвечивающая через тонкую газовую ткань, запах волос, духов, тела, ааааа, катись оно все к черту!!!

– Вы меня смущаете, – она неловко дернула плечом.

«А вы меня возбуждаете» – мысленно ответил он, вслух только улыбнувшись. Улыбка тоже, кажется, отразила все его не слишком приличные мысли, потому что щеки у Нины зарозовели.

– Коробку беру и выхожу, – больше себе, чем ей проговорил он и нагнулся к полу.

– А я следом, – кивнула Нина.

* * *

– А вот и доня приехала! – трубно возвестил свекор, распахивая мне навстречу объятья.

– Привет, Пап, – я с удовольствием поцеловала гладкую выбритую щеку, вкусно пахнувшую одеколоном. – С праздничком.

– Спасибо. Так, что это у тебя тут? Телевизор, никак? – он отобрал у меня коробку, и я вздохнула с облегчением – проклятущая люстра успела оттянуть мне все руки, пока я донесла ее от машины до ресторана.

– Нееет, – с хитрым лицом протянула я. – А где именинница?

– В зале, в зале, пошли, – заторопил меня папа. – Ух ты ж екарный бабай!

– Где? – испугалась я, оборачиваясь.

– Спина где? Где спина у платья, я спрашиваю?! – возмущался папа. – Не хватило ткани, что ли?

– Папа, нынче мода такая, – пояснила я, нервно поддергивая прозрачную газовую рубашку.

– Нда? Ты уверена? – с сомнением спросил он. – Ну, ладно тогда. Пошли дальше.

– Здравствуйте, Нона Станиславовна, – поздоровалась я, завидев свекровь. Та обернулась ко мне от какой-то дамы, и мягко улыбнулась.

– Здравствуй, Нина. Рада, что ты пришла.

– Я тоже рада, что пришла, – честно сказала я. – С днем рождения вас, Нона Станиславовна.

– Спасибо, девочка моя, спасибо. – Свекровь легко поцеловала меня в щеку. – Паша, что у тебя за коробка?

– Это подарок вам, Нона Станиславовна, – смутилась я. – Надеюсь, вам понравится.

– Что там, что там, что там, – свекор почти подпрыгивал от нетерпения, и мы, водрузив коробку на стол, принялись разворачивать. Наконец, пакет был развернут, упаковочная пленка содрана, а сама коробка распечатана.

– Бог ты мой, – тихо ахнула свекровь, а я испытала острое чувство удовольствия и удовлетворения. Угодила, угадала, не ошиблась. – Это же чешское стекло! Нина!

– Давайте ее приподнимем, – предложила я, пробираясь ближе. – Вот за это место можно смело держать. Пап, помоги.

Свекор аккуратно поднял люстру на вытянутой руке, и она заиграла на свету всеми огнями.