Текст книги "Муж на час (СИ)"
Автор книги: Лера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Лера
Муж на час
Удивляться и влюбляться,
Падать вниз и подниматься,
Эти камни знали многих.
От любви так много боли…
Много слез и алкоголя,
На душе потом мозоли.
Мышцы сердца коченеют…
Подойди – я подогрею…
Агата Кристи «Пароль»
Я шагала по темной улице и пыталась вспомнить – что же завалялось в холодильнике. По всему выходило – ничего хорошего. Магазины уже закрыты, а до супермаркета идти замучаешься. Вот, что значит лень-матушка! Надо было днем что-нибудь прикупить, но нет – не буду же я полдня таскаться с колбасой в сумке! Фу.
Решительно нашарив в сумке газовый баллончик, я шагнула в следующий двор. До дома оставалось рукой подать – еще два двора, переулок, и добро пожаловать в твой новый дом, Нина. Поодаль кучковались аборигены, сильно напоминая персонажей анекдотов, с семечками и пивом. Который раз мимо прохожу под комментарии и улюлюканье, а что поделать, другой дороги нет.
– Куда спешишь, красивая? – двое молодых и не очень трезвых парней отделились от общей компании и теперь ненавязчиво перегородили мне дорогу.
– Домой, – созналась я, демонстрируя баллончик в знак серьезных намерений. – Можно пройти?
– А чего тебе торопиться? – продолжили забавляться ребята. – Айда пива с нами?
– У нее аллергия, – негромкий голос за моей спиной заставил сделать разворот через плечо. – Здорово, Серый.
– Здорово. – Парни обменялись рукопожатиями. – Твоя?
– Ну, – согласился парень, по очереди здороваясь с остальными. Я хранила благоразумное молчание. Потом решила подать голос.
– Мы идем?
– Иди, я догоню, – кивнул парень. Догонишь, ага, как же. Я со страху быстро хожу. А бегаю еще быстрее.
Закрыв за собой дверь в квартиру, я перевела дух и развела пальцы, застывшие мертвой хваткой на баллончике. Сдула челку со лба, кинула в угол сумку, потом сползла по стенке на пол и с силой потерла лицо ладонями. На телефоне мигала лампочка – значит кто-то в мое отсутствие общался с автоответчиком. Тыкаю пальцем в кнопку, на ходу стягивая пальто.
«Нина, я все же надеюсь, ты передумаешь, и уедешь из этих ужасных трущоб к нам. Твой дом здесь, в конце-то концов». – Отчеканивает мама. Я криво усмехнулась, стягивая свитер через голову.
«Нина, завтра привезут мебель. На фирме сказали, до одиннадцати утра. Если что – звони нам. То есть, мне. В общем, пока» – я с шумом втянула воздух сквозь зубы. Муж. То есть, с недавнего дня – бывший муж.
Ладно, это все очень душещипательно, но хотелось-бы все-таки чего-нибудь съесть на сон грядущий. Я тоскливо обозрела чистое нутро нового холодильника и злобно захлопнула дверцу. Набрала воды в чайник и принялась шарить по полкам. Макароны давеча были решительно изгнаны из рациона, каша кончилось сегодня утром, зато гороха и фасоли – хоть отбавляй. Я в сердцах хлопнула дверцей шкафчика и почти всерьез собралась в магазин, как зазвонил сотовый. В руки я его взяла не без опаски – звонить могла и бывшая свекровь, и родители, и прочие личности. Глянув на экран телефона, я перевела дух – звонил старый добрый приятель.
– Здорово, мелкая, – бодро сказал Пашка, чем-то хрустя. – Как жизнь молодая?
– Голодно, – вздохнула я, улыбаясь.
– Ммм. – Без особого сочувствия отозвался он. – А чего делаешь?
– Ужин готовлю, – мрачно ответила я, наливая чай в кружку.
– Классно, – похвалил меня Пашка. – Дверь открой, краса ненаглядная.
– Какую? – растерялась я, бестолково мечась по кухне, и устремляясь, наконец, к входной двери.
– Входную, – Пашка для верности добавил по означенной двери кулаком. – Привет.
Он деловито чмокнул меня в щеку, обдав запахом одеколона, освежителя, кофе, жареного мяса и чего-то еще.
– Ты откуда здесь, – поразилась я, пока он мыл руки.
– С работы, – Пашка плеснул в лицо водой и шумно фыркнул. – Думаю, сидит там Нинок, одинокая, печальная, голодная, надо спасать человека!
– Спасай, – тут же согласилась я, кивая. Пашка работал поваром, и заведение продолжало существовать исключительно его стараниями.
– И спасу, – с удовольствием согласился он. Только ты, пожалуйста, футболку надень, у тебя есть, я знаю.
Я охнула и поспешно рванула в комнату. Пашка вдогонку ехидно крикнул:
– А бюстгальтер у тебя очень красивый!
К тому моменту, как я приоделась и заколола волосы, Пашка уже вовсю гремел посудой и шуршал пакетами.
– Чисти картошку, – велел он, ставя передо мной пакет. – Как в армии, а то кожуру жрать заставлю.
– Злой ты, недобрый, – затосковала я. Пашка пустых угроз не давал, и вполне мог заставить жрать некондиционные шкурки. Во всяком случае, своих помощников он так муштровал.
– Ага, – кивнул Пашка, колдуя над мясом. – Оттого сижу тут и надо тобой издеваюсь, горемычной.
– Как семья?
– Все нормально, – кивнул Пашка. – Надька в командировке, дети у тещи.
– А, каникулы же, – кивнула я.
– Дома как в могиле, – пожаловался Пашка. – Сыро, темно и одиноко.
– Зато у меня тепло, светло и весело. – Хмыкнула я, сваливая картошку в раковину.
– Костя звонил?
– Несколько раз. А что?
– Ну, вдруг, одумался…
– Назад дороги нет! – пафосно объявила я, ополоснула руки и уселась на подоконник, заглядывая через Пашкино плечо в сковороду. Пашка покачал головой и оставил все без комментариев.
* * *
Новую жизнь было решено начать с понедельника, как водится. Было решено сесть на диету, делать гимнастику по утрам, купить абонемент в салон, и вообще, начать жизнь с чистого листа. Дабы не бросать слов на ветер, я не без Пашкиной помощи составила себе меню, список продуктов, и даже купила их. Выпроводив дорогого друга, я решительно взялась за наведение уюта, потому что половина вещей продолжала прятаться по углам в коробках. Я, честно говоря, сама плоховато помнила, что в коробках – потому что собирала вещи я на автопилоте, слишком подавленная состоявшимся разводом и многочисленными выяснениями отношений. Оставалось надеяться на автопилот – он меня редко подводил.
Сильно мешала привезенная мебель – привезли ее в разобранном состоянии, заявив мне, что сборка не была оплачена. Услышав сумму, которую запросили, я мысленно присвистнула и принялась вспоминать – кто-то из подруг рассказывал о фирме, в которой оказываются разного рода услуги на порядок дешевле прочих фирм. Собрав мозги в кучу, я заключила, что кроме Машки мне никто не мог об этой фирме рассказать, потому что Машка разведенка с ребенком, а прочие подруги либо замужем, либо не озадачиваются подобными вопросами. Осталось озадачить Машку.
– Привет, – бодро поздоровалась я, услышав голос Вадика.
– Привет, – немного картаво ответил ребенок. – А кто это?
– Это Нина, – забавляясь, ответила я. Ребенок у Машки не по годам серьезный, и всех маминых подруг называет исключительно по именам, безо всяких «теть».
– Как ты поживаешь? – важно спросил Вадик.
– Неплохо, – подумав, ответила я чистую правду. На заднем плане возник Машкин голос, грозно вопрошающий, кому из них двоих звонят.
– Это тебя, – сообщил Вадька, и через секунду я услышала звонкий Машкин голос с вопросительной интонацией:
– Да?
– Привет, Маш, – фыркнула я.
– Привет, Нинок, – повеселела Машка. – Можно тебя поздравить с вновь обретенной свободой?
– Поздравляй, – согласилась я. – А лучше, приезжай отмечать.
– Это дело, – обрадовалась подруга. – Когда и куда?
– Как я тут завалы разгребу, так и начнем, – пообещала я. – Маша, ты мне рассказывала про какую-то фирму, где могут сделать все?
– Я, – подтвердила та. – А что у тебя?
– Мебель, – я тяжело вздохнула и оглядела доски, сложенные штабелем.
– Пиши телефон, – велела Машка, шурша записной книжкой. – Уж не знаю, кому как, а я осталась довольна.
– Они что тебе делали? – поинтересовалась я, записав номер.
– Они в последнее время делают мне почти все, – пояснила подруга. – Кстати, когда будешь делать вызов, обозначь все, что тебе нужно сделать.
– Понятное дело, – буркнула я. Машка, помолчав, осторожно спросила:
– Как ты, Нин?
– Странно, – подумав, ответила я. – Думала, будет куда хуже, если честно.
– Что мир рухнет, а небо перевернется, – горько откликнулась Машка.
– Не так романтично, – хмыкнула я. – Это ты у нас последний романтик на земле. А я просто не понимала, чем оказалась вдруг плоха.
– Если станет совсем хреново – приезжай, – сурово велела подруга. – В моем дурдоме любого к жизни вернут.
Я захохотала и пообещала подумать. Подруга работала в самой настоящей дурке – то бишь, психоневрологическом диспансере, и анекдоты про врачей и обитателей этого заведения после Машкиных рассказов смешными уже не казались.
Я вооружилась ручкой, бумажкой и отправилась по квартире с инспекцией. Итогом инспекции был текший кран, залипающий выключатель на кухне, разобранная мебель, книжная полка, сиротливо стоявшая на вязанках с книгами, подтекающий бачок и неработающий звонок.
Сверяясь с телефоном на бумажке, я набрала номер, интуитивно ожидая услышать сладкоголосую барышню на том конце провода. Поэтому когда трубка отозвалась низким мужским голосом, я на мгновение замешкалась, а потом зачастила:
– Здравствуйте, мне ваш телефон дала подруга, она пользуется вашими услугами…
– Как подругу зовут? – поинтересовался мужчина.
– Маша, – окончательно растерялась я. – Маша Прохоренко.
– Что у вас?
И тут мне как-то полегчало.
– У меня, молодой человек, последний день Помпеи, – вздохнула я.
– Ремонтом не занимаюсь, – хмыкнул мужчина.
– Выключатель работает через раз, звонок на двери вообще не работает, кран течет, бачок течет, полку повесить надо и гору мебели собрать, – выпалила я на одном дыхании. На том конце провода висела задумчивая тишина и какое-то позвякивание.
– Мебели сильно много?
– Да на всю квартиру, – созналась я печально. – Двухкомнатную.
– За один день не справлюсь, – сказал мужчина. – Сегодня мелочевку сделаю, и мебель начну собирать, а там уж как пойдет.
– А скажите, сколько примерно это стоить будет, – спохватилась я. А то вдруг. Мужчина подумал, потом назвал сумму.
– Это за мебель, или за… мелочевку? – уточнила я.
– Это за все сразу, – флегматично отозвался мужчина. – Адрес говорите.
– Строителей семнадцать, квартира два, – ответила я. – А когда вас ждать?
– Через полтора часа буду, – сообщил тот и положил трубку. Я шмыгнула подтекающим носом, еще некоторое время потаращилась на молчащий телефон и осторожно пристроила его на подоконник. Задумчиво цыкнула зубом и выволокла на свет божий ящик с инструментами, которым меня снабдил свекор. Одна из самых громоздких коробок была под завязку наполнена фоторамками, которые я и намеревалась развесить по стенам. Потом вспомнила, что сначала не худо было бы поставить мебель, или хотя бы знать, какая она по размеру и где будет стоять, а с этим у меня возникли серьезные затруднения. Бесполезно мне описывать расположение предметов в пространстве – пока сама не увижу, не пойму. Топографический кретинизм, как выражается моя свекровь. Я досадливо плюнула, отпихнула от себя фотографии, закрыла ящик с инструментами и поплелась на кухню. Набор продуктов ввел меня в очередной поток уныния, и я, наконец-то на себя изрядно разозлилась. Сколько можно-то, в самом деле!
Ладно, раз быт на меня сегодня ополчился, надо разобраться теперь со своим «висячим» расписанием. Висело оно, главным образом, оттого что огромное количество моего времени последние полгода уходило на беготню с риэлтерами, нотариусами и иже с ними. Ну и растрепанные нервы, куда без этого. Теперь вот накопилось порядка десяти телефонов, по которым нужно было позвонить и дать ответ – положительный или отрицательный, буду ли я работать с этими людьми или нет, а если да – то в какое время, по каким дням, и так далее, и тому подобное. И старые контакты тоже надо уже устаканить, а то получается не работа, а сплошная безалаберность. Тут из комнаты раздался изрядный грохот – как будто упала какая-то коробка. Подскочив и взвизгнув от неожиданности, я вбежала в зал, и обнаружила, что так и есть – посреди комнаты на боку валялась коробка, явив миру и мне всяческое барахло, которое я выгребла из стола своего бывшего кабинета в квартире своего бывшего мужа. К числу барахла был незаслуженно причислен новенький дареный блокнот – совершенно шикарный, с клепками, шестеренками от часов, силуэтом старомодного корсета. Также в нем наличествовали закладка, кармашек с внутренней стороны обложки для всяческих нужных бумажек, и самое интересное – линованные и расчерченные листы, ровно в таком формате, как нужно. Словом, полный блеск и шик, а также стимпанк – как заявила автор этого шедевра, жена двоюродного брата моего мужа. Бывшего мужа, конечно. Да.
Я медленно подошла к коробке, подняла с пола блокнот и снова ушла на кухню. Раз уж он так подходяще вывалился в нужный момент, самое время его обновить. Около получаса у меня ушло на созвон и уточнение деталей с потенциальными клиентами, утрясание расписания и прочие уточнения. Потом я приступила к самому приятному – заполнению нового блокнота. Настроение выправлялось само собой – любовь к блокнотам, блокнотикам и записным книжкам у меня с детства, и исчислялись они у меня десятками. Ну, у каждого свои тараканы. Бывший муж, к примеру, каждый день надевал новую пару носков, а старую выкидывал в мусорное ведро. Вот так-то.
От опасных мыслей меня отвлек стук в дверь. Я вскинулась и быстро оглядела себя – вид вполне приличный, можно незнакомому человеку дверь открыть… Только сначала спросить, кто там пришел, конечно.
– Мастера вызывали? – ответил вопросом на вопрос знакомый уже мужской голос.
– Вызывали, – я открыла дверь и улыбнулась. – Здравствуйте.
Ой. Разговаривая с мастером по телефону и отталкиваясь от вербального впечатления (ну и термин я выдумала, прости господи), я уже представила себе фактуристого мужчину средних лет (читай, моего ровесника), ростом под два метра, в плечах косая сажень, трехдневная щетина. И, открывая дверь, взгляд держала малость повыше. И скользнул он по макушке… мастера.
– День добрый. – Его макушка, как я уже сказала, была на уровне моих глаз, радовала блеском – то бишь, была бритой. Общее телосложение было не сказать, чтоб субтильным, но… Мне всю жизнь нравились именно крупные и широкоплечие мужчины, а всех остальных я по большому счету, не запоминала. – Захар.
– Нина, – я взяла себя в руки и снова улыбнулась. – Разувайтесь, проходите.
– Показывайте, – велел он, разувшись.
– Звонок. Выключатель вот… – я пощелкала выключателем, и на третий раз свет не зажегся. – Кран, бачок, – я махнула рукой в сторону ванны.
– Угу. – Он потер подбородок и поднял на меня глаза. – Квартира что, пустая стояла?
– Ну да, – я неловко дернула плечом. – Три месяца.
– Там, скорее всего, резинки рассохлись, от неиспользования, – как бы сам себе проговорил Захар. – Ладно, сначала со светом разберемся.
– От меня что-нибудь нужно? – вежливо спросила я.
– Нет. Кошек, собак, хомячков нет?
– Нет, – слегка удивилась я. – А что?
– Животных обычно прошу где-нибудь закрыть, если есть, – пояснил он, открывая чемоданчик. – Мало ли, все-таки, чужой человек в доме. – Он уже как-то ловко осуществлял какие-то манипуляции со вскрытым выключателем. А я, забыв про все, раскрыв рот, таращилась на его руки. Так вот как это бывает, когда человек знает, что делать… Ух ты…
– Вы что-то хотели спросить? – поинтересовался Захар, не отрываясь от потрохов выключателя. Я захлопнула рот и помотала головой.
– Я просто засмотрелась, извините, – брякнула я и поскорее ушла в комнату. У меня там, между прочим, посередине матрас надутый лежит, а вокруг чего только нет. Надо было не в своих бумажках ковыряться, а порядок навести, – мысленно стала я выговаривать себе, и через минуту поймала себя на интонациях Костика. Тьфу ты, расстройство одно.
Я упинала матрас в спальню, поставив на ребро к стенке, подобрала выпавшие из коробки вещи, пристроила на подоконник домашний телефон и полила заскучавшую юкку.
– Хозяйка, принимай работу, – вывел меня из задумчивости голос Захара.
– Так быстро, – удивилась я.
– Да там делов-то, – вроде бы, польщено хмыкнул Захар. Я добросовестно пощелкала выключателем (работает, скотина), вышла в подъезд и насладилась переливчатыми трелями звонка. – Пойду сантехнику гляну.
Я проводила его задумчивым взглядом и ушла на кухню. Надо наварить кастрюлю борща, потому как с послезавтра у меня начинается очень насыщенная жизнь, и торчать у плиты будет некогда. А может, ну его, этот борщ, завтра сварю?
Тут я покосилась на общую с ванной стену и решительно достала кастрюлю. Вот возьму и сварю борщ по всем правилам, с зажаркой. И заставлю Захара со мной пообедать. Должен же быть на свете хоть один мужчина, которому бы понравился мой борщ и моя готовка в целом?
С этим мне не везло всегда. Первый мой молодой человек после снятия пробы с моего первого в жизни борща, слег с отравлением. Второй просто пропал с горизонта. Я утешилась тем, что просто еще не умею готовить, и приложила усилия к усовершенствованию собственных навыков. Муж мой, отведав борща, деликатно сказал, что вкусно, но так жирно, и зажарка эта, а у него изжога… Короче, борщ я стала готовить редко, в самой маленькой кастрюле – для себя.
Нарезая лук и обливаясь слезами, я забылась и стала привычно декламировать с чувством и французским прононсом:
– Я вас любил, чего же боле. Что я еще могу сказать. – Я от души шмыгнула носом и вытерла слезящийся глаз об предплечье. Деликатное покашливание за спиной чуть не привело к производственной травме.
– Ой, мама, – выдохнула я.
– Извините, – кажется, я качественно произвела впечатление пациентки психоневрологического диспансера. Наверняка, человек думает, что именно там мы с Машкой и познакомились. – Не хотел вас пугать, просто…
– Вы извините, я что-то забылась, стою тут стихи декламирую.
– Мне понравилось, – неожиданно засмеялся он. – С краном и бачком тоже закончил. Вы мне скажите, какой-нибудь план сборки мебели есть у вас, или будем наугад собирать?
– Мы эдак гроб вместо кровати соберем, – проворчала я, ополаскивая руки. – Какие-то бумажки мне отдали, сейчас…
Я ломанулась на выход, и со всего маху наступила Захару на ногу. Этот стоический мужчина даже бровью не повел, а я испугалась не на шутку.
– О господи, я вас раздавила, – всплеснув руками и неловко приседая, охнула я. – Я такой слон, меня нельзя к нормальным людям подпускать!
– Да я не почувствовал ничего, – придерживая меня за локоть, сказал Захар. И тут мы, в конце концов, встретились взглядами. Я не люблю смотреть людям в глаза – ничего криминального, конечно, в этом нет, просто лицо у меня обычно становится идиотское, и отвлекаюсь я тут же, ерунда всякая в голову лезет. А тут он поймал мой взгляд, и я тут же впала в ступор, забыв и про ногу, и про мебель, и про зажарку на плите. Никогда таких глаз не видела. И вообще, лица. Совершенно черные брови, густые, красивые, и до жути светлые глаза. А зрачки – как дула. Длинный тонкий нос с горбинкой, высокие скулы, острый подбородок с ямочкой и чувственные губы. И лысый. То есть, бритый. А зрачки – не дула, это уже какие-то черные дыры, расширяющиеся, поглощающие свет. Я невольно сглотнула и переступила ногами.
– План мебели, – я схватилась за спасительную мысль. – Сейчас.
Господи, возможно ли выглядеть большей идиоткой в глазах незнакомого человека? Вряд ли. Но я справилась, чего уж там.
– Вот, все, что мне отдали, – пробормотала я, протягивая ему листы и спасительно отворачиваясь к плите.
– Угу, – задумчиво протянул он, уходя в комнату. Я тихонько перевела дух и растерянно оглядела рабочий стол. Капусту ж пора кидать! Ё-моё. – Вам музыка не помешает? – спросил он из зала.
– Нет-нет, – торопливо вскинулась я и тут же зажмурилась. А если он сейчас шансон врубит, или рэпчик дворовой? Беруши втыкать? Я против ничего не имею, но и того, и другого я наслушалась досыта – поклонником шансона является мой папа, а по рэпу улетал Костик.
– Наушники сломались, теперь как… орех какой-то, – вполголоса пояснил Захар. Я усмехнулась.
– Помните, в семидесятые, по Америке ходили негры с магнитофонами на плече? Теперь вот…
– Орехи с мобилами, все правильно, – Захар тоже усмехнулся, прислонившись плечом к косяку.
– Ну, орехи это уже как-то… грубо. Тем более, такая черта характерна не для национальности, а для образа жизни, социального слоя, если быть точнее… В общем, тема скользкая, давайте ее оставим!
– Грубо заставлять людей слушать то, что нравится только тебе.
– Это просто невоспитанно, – возразила я.
– Это ж вы меня сейчас под невоспитанного подписали, – засмеялся Захар, а я снова смутилась.
– Простите, я вовсе не это имела в виду, я не хотела вас…
– Нина, – вдруг серьезно сказал Захар, и я осеклась на полуслове. – Перестаньте. Я просто шучу, а вы все время пугаетесь.
– Я не пугаюсь, – промямлила я ему вслед.
В зале тихо-тихо заиграл Кипелов. Я вздохнула с облегчением и принялась шевелить губами в такт словам. Сколько лет уже песне, а все популярность пользуется.
* * *
Забавная девчонка. По виду – лет двадцать пять, а на него смотрит, как на двухголового. И зашуганная какая-то. Муж, что ли зашугал? У нее на безымянном пальце широкий такой граненый ободок обручалки. Если муж, то скотина. Как можно так с женой обращаться, что она от каждой шутки чуть ли не в слезы, в глаза не смотрит, а если и смотрит, то замирает, как кролик перед удавом? Это что ж с бабой делать-то надо? Нет, понятно, что у всех свои недостатки, но если так, с виду – нормальная, обычная. Симпатичная… Вон, фигуристая какая, хотя на ней свитер почти до колен и штаны еще какие-то, никаких тебе фифти-фифти с посторонним мужиком, то есть, с ним, с Захаром. Волос таких вообще он сто лет не видел – плотные спиральки, тугие на вид, блестящие, забранные в пучок, из которого три кудряшки выбились и смешно качаются над шеей. Моська бледная, несчастная какая-то. Точно, муж козел. Чего надо от человека? Вон, в ванне был – никаких потеков на зеркале, а всякие бабские штучки аккуратно стоят, а не раскиданы как попало. И полы чистые. А из кухни запах идет – елки-палки, какой запах – все мысли из башки улетели, так только у мамки дома пахнет, когда она в настроении, только мамка еще и поет, когда готовит…
От размышлений его отвлек звонок в дверь, в такт которому на кухне что-то загремело и раздалось жалобное ойканье. Он усмехнулся и покачал головой. Мимо него к входной двери прошмыгнула Нина, на ходу вытирая руки полотенчиком.
– Кто там? – испуганно спросила она.
– Открывай, медведь, весна пришла! – на два голоса, мужской и женский, отозвались из-за двери. Нина засмеялась, тут же расправив плечи и весело мотнула головой.
– Ребята, – радостно сказала она, – а как вы меня нашли?
– Я позвонила дяде Паше, – сообщила невысокого росточка женщина, цепляясь за локоть мужика. – И он моментально выдал мне эту сверхсекретную информацию.
Неожиданные гости занимали почти всю прихожую, заполнили полупустую квартиру голосами, и он, искоса наблюдая за всем этим действом, обнаружил, что из фигуры Нины исчезла напряженность, плечи расправились, на губах сияла радостная улыбка, а щеки даже разрумянились. Видимо, гости относились к разряду неожиданных, нежданных, но приятных.
– Звонить мы тебе не стали, – пояснил мужчина. – Ты бы стала канючить, что у тебя великое переселение народов, и тебе неудобно. Стала бы ведь?
– Конечно, стала, – с удовольствием согласилась Нина. – На кой ляд вы мне тут сейчас нужны? У меня тут вещи не разобраны и мебель не собрана!
– И мужик какой-то в гостях, – радостно подхватила женщина. – Мужик, ау!
– Зоя, – строго сказал мужчина. – Опомнись, рыба моя. Ты в приличном месте, а не у нас дома!
– Здрассте, – он, все-таки, решил откликнуться, пока Нина заново не испугалась чего-нибудь. – Захар. Наемный работник, скажу сразу, чтобы избежать недоразумений.
Женщина окинула его цепким рентгеновским взглядом, очевидно, сделала какой-то вывод, и протянула узкую ладошку:
– Приятно сделать знакомство! Меня зовут Зоя.
– Анатолий, – мужчина дождался своей очереди и тоже окинул Захара рентгеновским взглядом. – Мебель собираешь?
– Собираю, – ровно ответил Захар. Ему не нравилось, когда незнакомые люди сразу переходили на ты.
– Ну, вдвоем оно сподручнее будет, – неожиданно подытожил Анатолий и сунул Зое в руки свою куртку. – Рыба моя, ступай на кухню, не крутись под ногами.
– Есть, шеф, – Зоя моментально испарилась и увела за собой Нину. В кухне сразу же прибавилось шума.
* * *
Я прижимала ладони к горящим щекам и таращилась на Зойку. Толик остался в зале с Захаром, и оттуда слышались размеренные мужские басы.
– Борщик? – деловито спросила Зойка, сунув нос под крышку. – Борщик. Прелестно. А где пакет, с которым я пришла?
– Понятия не имею, – пожала я плечами, и быстро подобрала ноги под стул. Зойка протопала сначала в прихожую, потом обратно. Всунулась в свою торбу чуть ли не по пояс, стала там шуршать и тихо ругаться. Я с удовольствием за ней наблюдала. В присутствии Зои невозможно было грустить, сердиться, унывать, киснуть. Злиться и беситься – сколько угодно, а вот грустить – нет, никак не выходило, не стоило и пытаться.
– На, погляди, – она сунула мне планшет. – Накропала немножко.
– В фотках? – поинтересовалась я.
– Нет, в тапочках, – ехидно фыркнула бывшая родственница и настоящая подруга. – Конечно, в фотках.
– Ух ты, – восхитилась я. – Твое мастерство растет, радость моя.
– Ты думаешь? – с беспокойством отозвалась она, продолжая чем-то шуршать.
– Я убеждена, – с уверенностью сказала я. – Альбом – просто шедевр. Если бы у меня был ребенок, я бы такой альбом купила бы и не раздумывала ни минуты.
– Уже купили, – хмыкнула Зойка. – Я на ярмарку съездила.
– И как наторговала?
– Чистой прибыли осталось тридцать процентов, – отозвалась практичная подруга.
– Неплохо, – не очень уверенно похвалила я, не особо отчетливо понимая, сколько есть эти самые проценты – много, или мало.
– Ну, самый пристойный результат, – откликнулась Зойка.
– А что ты делаешь? – опомнилась я, поднимая голову от фотографий.
– Готовлю бризоли, – невозмутимо отозвалась Зоя. – А что? Тебя скрутил панкреатит железной рукой, и тебе нельзя даже самую малую бризольку?
– Нет у меня панкреатита, – я помотала головой, обозрела кухню, и поняла, что Зойка настроена серьезно. Два десятка яиц, полкило фарша, ведро майонеза…
– А сковородка есть? – деловито спросила она, взбалтывая яйцо в миске.
– Нижний ящик, – я решила смириться с неизбежным. – Выбирай.
– Аха, – она брякнула сковородку на плиту. – Ух ты, керамика?
– Вроде как, – пожала я плечами. – Еще не готовила на ней ни разу.
– Ну ты даешь, – возмутилась Зойка. – А зачем тогда покупала?
– Свекор подарил, – проворчала я, утыкаясь в планшет.
– Дядя Паша может, – согласилась Зоя. – Как он, остыл?
– Вроде бы, да, – не очень уверенно ответила я.
– А ты?
– Я точно остыла. До состояния айсберга.
– Не ври, – бодро пожурила меня подруга, и кухня на миг потонула в шипении, исходящем от сковороды. – Какой из тебя айсберг? В лучшем случае получится сосулька.
– Зоя, я не хочу об этом говорить… – Попыталась я остановить каток, надвигающийся на мою психику.
– Не говори, – с готовностью согласилась она. – Говорить буду я, ты, главное, слушай.
– Слушать тоже не хочу, – отрезала я.
– А что хочешь?
– Я хочу плюнуть и растереть.
– Умница. А бризольку?
– Бризольку тоже хочу, – согласилась я, сглатывая слюну.
– Плюнула?
– Так точно.
– Растерла?
– Пока нет.
– Давай вместе плюнем? – энергично предложила Зойка, а я чуть не обожглась, и невольно рассмеялась.
– Как ты себе это представляешь?
– Как-как… Я тебя убедю… убежду… Помогу тебе убедиться, что жизнь только стала налаживаться.
Я невольно метнула взгляд в коридор, где ворочали доски мужики.
– Тааак, – хитро протянула Зойка. – Кстати, о птичках, откуда дровишки? – она выразительно повела карими очами и подернула подбородком.
– Сарай разобрали, – буркнула я, впиваясь зубами в половину бризоли.
– Уууу ты какая, – протянула Зоя. – И все-таки?
– Видишь, мебель у меня?
– Ну, вижу. Сборщик, что ли?
– Нет. Как это…
– Муж на час, – подсказала догадливая Зойка.
– Примерно, – уклончиво отозвалась я, выключая газ под кастрюлей. – Ты долго еще будешь возиться?
– Если ты будешь мазать – нет, недолго. – Она подвинула ко мне миску с майонезом.
– Буду, куда мне деться…
– Где новый год будешь встречать?
– Какой новый год, нафиг, – изумилась я. – Начало ноября!
– Вот-вот, времени с гулькин нос осталось, – согласилась Зоя.
– Два месяца, – поправила я ее.
– Время – очень ненадежное и относительное понятие, – поучительно сказала она, подняв палец вверх. – Так что?
– Зой, я вообще об этом не думала, – слегка раздражаясь ответила я. – К вам не пойду точно, к вам Костик придет, с новой любовью, чего праздник людям портить…
– Да кто его звать будет, – фыркнула Зойка. – Нужен он сто лет. Его последние три года терпели исключительно ради тебя, если хочешь знать!
– Зой, его будет звать Толик, они братья… – начала я, продолжая раздражаться.
– Это я еще посмотрю, – ухмыльнулась она. – Они позавчера страшно разругались, если тебе интересно.
– Мне совершенно неинтересно, – отрезала я. – Вот ни капельки. Они и так постоянно цапались, и ничего.
– Ладно, – неожиданно вздохнула Зойка. – Ты права. Вернемся к нашим баранам. К нам ты не хочешь.
– К родителям я тоже не хочу, – пожала я плечами. – Мама будет весь вечер меня пилить, папа молчать и смотреть Голубой огонек.
– К дяде Паше.
– Отпадает по первой же причине. Там будет Костик. Первую половину вечера. Плюс от папы тяжело добираться, а в новогоднюю ночь так тем более…
– И? – грозно спросила Зоя.
– И буду я себе мирно и тихо дома сидеть. Наготовлю парочку салатов, посмотрю телек, и никакого тебе узкого платья, килограмма штукатурки и прочих излишеств. И дым сигаретный нюхать не придется. А первого к вам приду, так и быть.
– Ладно, – неожиданно сказала Зойка. Мне даже показалось, что я ослышалась.
– Что, ладно? – осторожно спросила я.
– Ладно – это значит, как знаешь. – Улыбнулась Зоя. – Ты большая девочка, и без меня решишь, как тебе встречать Новый год.
– Спасибо, – немного оправившись от шока, сказала я. – Большое спасибо, Зоя. Я рада, что ты не стала обижаться.
– Вот еще, – фыркнула она. И тут же поменяла тему. – Скажи мне, давно этот Захар тут?
– С утра.
– Так, давай на стол накрывать, – Зойка деловито крутанулась вокруг своей оси. – А я пока за собой приберу.
* * *
Кажется, запахи достигли апогея, и кроме этих запахов он вообще перестал что либо воспринимать. Вдвоем работа и правда, быстрее спорилась, он даже порадовался. Анатолий оказался мужиком рукастым, зато не болтливым, не в пример своей жене. О том, что Зоя является его супругой, Анатолий уведомил еще при знакомстве.
