Текст книги "Запечатление (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Кино было очень популярным среди молодежи, особенно омежек, музыка тоже не была под запретом, как и другие виды искусства, но над всем этим простиралось гигантское полотнище цензуры, которая была неотъемлемой частью понятия Нравственности. Романтические фильмы, в которых даже кроткий поцелуй в губы уже заставлял впечатлительных омежек заливаться краской, никакого насилия, ужасающих сюжетов или же постельных сцен. Было одно дело, он тогда и года ещё не проработал в Отделе Правопорядка, когда в том же Осозе накрыли подпольную киностудию, на которой снимали фильмы вульгарного, пошлого и, откровенного говоря, тошнотворного характера с участием даже не пар, а целых групп особей разных статусов. Подобное видео стоило огромных денег, и продавали его только через посредников и только проверенным людям, а так же, как выяснилось позже, в соседние государства, в которых были установлены менее жесткие рамки цензуры для пробужденных. К газовой камере приговорили всех, даже, так сказать, актеров, инцидент замяли, а дело получило гриф «секретно» и было отправлено в Главное Хранилище, дабы не пятнать им безупречную репутацию системы дал-эйрин, а Коул Макмайер после этого рейда не мог ни есть, ни спать несколько дней.

Тогда он впервые не только столкнулся, но и воочию увидел, как альфа совокуплялся с альфой, причем, похоже, оба получали от этого удовольствие. Как бета и альфа одновременно насаживали на свои члены хрупкого омежку, который кричал, царапался и извивался явно не от боли. Как омега – в тот момент, когда высшие по рангу исполнители просматривали отснятое видео, он первый и последний раз дал слабину, проблевавшись прямо на сапоги старшему офицеру – трахал альфу, при этом сам альфа был связан, а на его спине и ягодицах отчетливо были видны следы ударов плетей. И ещё много чего в те дни, пока шла зачистка на подпольной киностудии, ему пришлось увидеть, и это было отвратительно, причем настолько, что Коул Макмайер даже убедил себя в том, что система дал-эйрин идеальна, раз в ней нет подобной низменности. Порывы молодости, конечно же, остались в прошлом, и дал-эйрин уже не казалась ему идеальной, она была явно далека от идеала, но отвращение к подобным проявлениям инстинктов своей сущности не пошатнулось ни на йоту, став частью его жизненной позиции.

Навигатор снова пикнул, и машина плавно остановилась у пятиэтажного здания. Беглый взгляд на наручные часы, и альфа снова нахмурился, понимая, что все-таки пусть и на двенадцать минут, но он выбивается из графика. А потратить ещё минуту придется. Откинувшись на спинку сидения, даже не глядя, Коул порылся в портфеле и, достав оттуда планшет, поднес его к глазам, присматриваясь. Так и есть – первый адрес из четырех. Нужно отбросить личное и вспомнить о Служение и Долге, снова нацепить на себя маску примерного труженика и бесстрастной особи. С годами это стало не так уж и сложно. Вдохнув-выдохнув, Коул Макмайер подхватил портфель и выбрался из машины, осматриваясь по сторонам оценивающим, сухим и констатирующим взглядом, после чего направился в дом. Все-таки, да, чуточку, но он был мазохистом, начав плановую инспекцию в восьмом секторе с гомосексуальной пары альф.

//-//

Все-таки он переоценил свои силы – это Коул Макмайер понял после того, как оказался в безопасности заблокированных дверей машины, ощущая, как по виску скатывается капелька пота, и понимая, что все ещё держит руку на поясе, к которому был прикреплен электрошокер. Кто его знает, как, будучи омегой, с подобной работой справлялся Адам Вудс, но даже столь короткое общение с гомосексуальной парой альф напрочь отбило у него желание продолжать инспекцию.

По сути, оценивая сложившуюся ситуацию, Макмайер предполагал, что единственная проблема, с которой ему предстоит столкнуться, это та, что один из альф обладал D-уровнем редукции, соответственно будучи ментально сильнее его, но, как только он переступил порог квартиры этой пары, Коул понял, что ситуация не просто неприятная, а представляющая угрозу.

Второй альфа оказался слабым, обладающим R-уровнем редукции. Он был мелким и, как для альфы, довольно таки смазливым, с симпатичным личиком и озорным взглядом, облаченный в какие-то полупрозрачные тряпки, которые были под стать разве что государственным омегам, продающим свое тело во благо государства. Это было отвратительно – видеть, как сильный, не имея иного выхода и будучи с рождения обреченным на влачение своего существования, опускается до покровительства, принижая собственную сущность, но потому Коул Макмайер и удостоился доверия верхушки системы дал-эйрин, что умел держать безупречность служителя этой самой системы.

Сама инспекция не должна была занять более двадцати минут: несколько стандартных вопросов, осмотр жилплощади, обязательный повторный инструктаж и занесение данных в электронную версию дела, которое заводилось на каждую такую пару, – но Коул, пожалуй, впервые пренебрегши правилами и инструкцией, покинул квартиру альф уже через десять минут, банально не выдержав, чувствуя, как отчаянно скулит внутри его сущность. Более сильный альфа давил на него ментально, рычал и смотрел так, словно хотел разодрать его голыми руками, и это была реальная угроза, пусть разодрать его руками было бы не так-то и просто, все-таки техникой рукопашного боя Макмайер владел на достаточно высоком уровне, а вот ментально этот громила мог запросто растерзать его более слабое биополе.

Ментальное давление может быть разным. Ранее, в присутствие более сильной особи, например, того же Спектариуса или же старшего по званию офицера, Коул ощущал на себе только его тяжесть, словно придавливает большим камнем, от чего становится трудно дышать, а тело цепенеет, но это причиняло лишь дискомфорт и вынуждало подчиняться, понятие же ментальной боли было ему практически неведомо. Это ощущение, словно тебя изнутри рвут на куски, скручивало тело до конвульсий и судорог мышц, внутренности пульсировали, будто их, и правда, вырывали и вытягивали наружу, мир перед глазами сливался в сплошное пятно, воздух опалял глотку, и Коулу даже казалось, что он слышит и чувствует, как шипят и пузырятся его легкие, будто действительно плавясь. Как и не предполагал альфа, что ментальное давление может вызывать ещё и галлюцинации.

Ему мерещилось, что вокруг него плотные, грубые щупальца, которые тянутся к нему, опутывают его тело, сжимаются в плотное кольцо, дробя кости и кромсая плоть, хотя, скорее всего, так оно и было, точнее, это были ментальные витки биополя сильного альфы, которые ломали его собственное биополе, порождая уже выше перечисленные ощущение. Но даже не это было самым постыдным, а то, что ощущение столь мощного ментального давления, страх перед более сильной ментально особью, подчинение сущности вызывало низменную потребность опорожниться, и Коул еле сдержался, пытаясь сделать невозможное – противостоять более сильной особи ментально, дабы позорно не обоссаться. А во всем был виноват этот потаскушный мелкий альфа.

Похоже, старшему, как в парах Homo memoratrices называли более сильную ментально особь, так и не удалось обуздать шлюшьи повадки своего партнера, и это подобие альфы так и вертелось возле него, строя глазки и выгибаясь в самых отвратных позах. У младшего зудело в заднице, старший ревновал, а расплачивался за это Коул Макмайер. И не докажешь же старшему, что он чуть ли не блеванул, когда младший как бы ненарочно прильнул к нему, что-то щебеча о том, что они порядочные гомосексуалисты, и при этом своей ухоженной ладошкой поглаживая его предплечье. Стоит ли говорить о том, какой при этом взгляд был у этой подстилки? В какой-то мере он понимал старшего и даже предполагал, что наказание младшего за его выходку будет более чем суровым, но в тот же момент Коул Макмайер не мог понять одного – почему альфа с D-уровнем редукции связал свою жизнь со столь слабой особью своего же статуса, да ещё и с таким неблагодарным? Да этот мелкий сученок должен ноги своему старшему целовать за то, что тот не только забрал его с государственного борделя, о чем имелась запись в деле, но и запечатлел его, а не вертеть задницей перед каждым альфой… Впрочем, сейчас в Макмайере говорили его личностные принципы и убеждения, а ещё досада от того унижения, которое ему пришлось пережить из-за какой-то шлюхи. Недопустимо, особенно, ввиду того, что ему предстояло проинспектировать ещё три подобных пары.

Пришлось признаться себе в том, что это испытание он провалил с треском, причем треском собственного биополя, которое все ещё дрожало, словно отголоски ментального давления тянулись за ним, рассеиваясь мучительно медленно, и, конечно же, треском его альфьей гордости. Впрочем, Коул Макмайер никогда не был вхож в число тех особей, которые сдаются под напором обстоятельств. Если бы это было так, он бы уже давно запечатлел Роджера и не пекся бы по поводу того, что у него в запасе всего лишь шесть месяцев, после истечения которых обратной дороги уже не будет, так что, не смотря на свой критический уровень редукции, альфа даже не мыслил об отступлении.

Вдохнув-выдохнув, Коул задал навигатору новые координаты, напоминая себе о том, что самый сложный этап инспекции уже позади, тем более что ему удалось сэкономить целых десять минут, и теперь он выбивался из графика лишь на три, надеясь наверстать и их. К тому же, следующая гомосексуальная пара, к которой он уже направлялся, была парой бет, а опыт общения с подобными у Макмайера уже был, более того, эти беты обладали таким же уровнем редукции, как и он, что значительно упрощало задачу.

Как и предполагал альфа, с бетами проблем не возникло: оба были сдержаны, четко отвечали на вопросы, не мешали ему осмотреть в своей квартире каждый уголок и уважили его право на личное пространство, удерживая почтительное расстояние и не раскрывая свои биополя. В общем, Коул был доволен, разве что маленький нюанс слегка удивил его, но не более. По крайней мере, до того момент, пока он лично не столкнулся с этим нюансом.

Оказывается, у этой пары был ребёнок. Просматривая данные перед тем, как начать инспекцию, он, конечно же, изучил каждое дело и знал о том, что младший, как способная к флорации особь, исполняя свой гражданский долг, обратился в Центр репликации и после искусственного оплодотворения родил ребёнка, но в деле почему-то не было указано, что этот самый ребёнок проживает с родителем. Обычно, детей у подобных пар забирало государство, считая, что те, ввиду своих сексуальных предпочтений, не смогут воспитать истинного силестинца, правильно усвоившего суть понятий Служение, Долг и, конечно же, Нравственность, и определяя их в специальные учреждения интернатного типа, пока не пробудится их сущность, после чего и решалась судьба ребёнка, но бывали и исключения. Например, дитя могли отдать на усыновления благонадежной паре или же все-таки оставить с родителем, если уровень его редукции был самым высоким.

С подростком, который, очевидно, вернулся из школы, он столкнулся в прихожей. Мальчишке было лет пятнадцать, и его недавно пробудившаяся сущность была ещё слаба, но даже этой толики ментальной силы ещё ребёнка оказалось достаточно для того, чтобы Коул Макмайер снова почувствовал на себе тяжесть ментального давления.

– Ох, инспектор, простите! – засуетился возле него младший, понимая, что только что произошло, в то время как старший спешно увел виновато опустившего взгляд омежку в другую комнату. – Сущность Селима пробудилась всего лишь пару месяцев назад, и он все ещё плохо её контролирует, особенно в присутствии альф.

– Ничего страшного, – Коул даже смог улыбнуться обеспокоенному родителю, при этом слегка дрожащими пальцами поправляя воротник-стойку, края которого неприятно впились в горло. – Но все же я не понимаю, почему инспектор Вудс не внес в дело данные о вашем сыне, – да, не стоило в это лезть, тем более что раз в деле этой пары не упоминался омега Селим, да ещё и обладающий D-уровнем редукции, значит, на то были веские причины. Не стоило образцовому инспектору Отдела Нравственности ввязываться во что-то, что могло стоить ему не только безупречной репутации, но и жизни, тем более что Адам Вудс был из таких же, как и он, правильных и исполнительных до мозга костей, так что вывод о том, почему Селим не фигурировал в деле, был более чем очевиден. Скорее всего, Адам получил распоряжение закрыть глаза на некоторые аспекты понятия Служение от кого-то, с кем ему было не под силу тягаться. Впрочем, сам альфа не считал себя таким уж и правильным, в свое время поняв, что понятия Служение, Долг и Нравственность довольно… вместительные.

– Из-за его отца-альфы, – шепнул бета, сразу же прикусив нижнюю губу и опустив взгляд, тем самым давая понять, что он тоже пешка в какой-то игре, в которую не стоит ввязываться.

– Всего доброго, – Макмайер кивнул, может, слегка и сожалея, что эта, довольно-таки интригующая тайна ускользнула от него, но в тот же момент он был полностью согласен и с невысказанным предостережением беты, и с интуицией собственной сущности – цена риска, похоже, была слишком высока.

– До свиданья, – учтиво ответил младший, закрывая за ним дверь, но за секунду до того, как захлопнуть её окончательно, шепнул. – Редукция обратима – Селим тому доказательство.

Коул не стал задерживаться на лестничной клетке, уверенно, сохраняя невозмутимость на лице, направившись к лифту, но внутри него все клокотало, как тогда, когда он ещё не был безликим офисным трудягой, мир которого был очерчен четырьмя стенами. Да, он и раньше предполагал подобное, но все же, даже зная, к каким методам прибегает верхушка дал-эйрин, не верил до конца в то, что более надежное, безопасное и доходное место он получил только потому, что тоже начал представлять угрозу для системы.

Похоже, он наивно предполагал, что его происки в Главном Хранилище и тщательно, как ему казалось, замаскированный интерес к прошлому из раздела «секретно» остались незамеченными. Их заметили, скорее всего, сразу же, но действий никаких не предприняли, очевидно, выжидая. Возможно, он разочаровал эту самую верхушку, поскольку оказался настолько безупречным хранителем добытой информации, что официально ему нечего было предъявить, хотя внешняя образцовость никогда не была помехой для «правосудия», если особь реально представляла угрозу системе. А он, владея информацией, представлял опасность, и именно поэтому его перевели в Отдел Нравственности, и удалив от источника секретных данных, и обезопасив себя, и не ослабив над ним контроль, ведь, похоже, именно ввиду его безупречности, Коула Макмайера все ещё рассматривали, как надежное лицо, которому можно было доверить и большее.

Значит, это могла быть проверка. В этом могли быть замешены многие, хотя и с трудом верилось в то, что ради него, слабого альфы с М-уровнем редукции, мог быть разыгран подобный спектакль, хотя, если на него, и правда, имели виды… Не то чтобы Коулу Макмайеру была свойственна мечтательность или же он верил в чудеса, но если это действительно было испытание, которому его подвергли сильные мира сего, альфа собирался его выдержать во что бы то ни стало, ведь, судя по как бы с криком о помощи брошенным словам беты, на кону стояла тайна обратимости редукции.

Скорее всего, из-за страха потерять свою силу и власть на то, чтобы найти способ победить редукцию, были потрачены огромные средства, более того, они не канули в пропасть, дав плоды. Похоже, высокородные, дабы сохранить влиятельность своих семей, таки раскрыли секрет редукции и нашли способ ей противостоять, подтверждением чему были последние две сотни лет, когда высокородные давали практически безупречное потомство, а особей с Z-уровнем редукции среди обычного населения рождалось все меньше и меньше. Похоже, верхушка дал-эйрин делал все для того, чтобы уберечь неприкосновенность и замкнутость своей касты.

Если его догадки были верны, то эти знания становились более чем актуальны в его ситуации, бесповоротность которой становилась острее с каждым прожитым днем. Но если дергающие за ниточки считали, что этой костью они спровоцируют его на опрометчивые действия, то они сильно ошибались, ведь на кону стояло кое-что более важное, за что альфа собирался побороться. Как понимал Макмайер, на кон было поставлено его место в верхах системы дал-эйрин.

========== //3// ==========

– Мы ведь с детства дружим, – мечтательно, неторопливо, с ностальгической гладью спокойствия в глубине серых глаз, говорил омега, задумчиво вертя в руках чашку с дымящимся чаем. – Ходили в одну школу, после поступили в один и тот же колледж, пусть и на разные специальности, даже парой обзавелись почти в одно и тоже время, – старший вздохнул, – и своих альф тоже потеряли в один год. Мой погиб при исполнении восемь лет назад, здесь, в Осозе, а альфа Джейсона, – мужчина с нежной улыбкой посмотрел на сидящего подле него омегу, – умер после длительной болезни.

– К тому времени и мои сыновья, и дети Майкла уже выросли и создали свои пары, – продолжил младший, подбадривая, накрыв ладонь омеги своей и чуть сжав пальцы, – а мы, устав быть одинокими, решили жить вместе. Чувства пришли позже, а с ними пришла и уверенность в нашем выборе, – и снова нежные, любящие взгляды и прикосновения, которые тяжело было проигнорировать, мягкие улыбки, от которых сеточка тонких морщин у глаз становилась более заметной, теплота в каждом слове и жесте, которая наполняла пространство вокруг плавно покачивающимися ментальными нитями, и ощущение запечатления, метка которого ярко, словно только была создана, пульсировала в биополях обоих омег.

Да, подобное тяжело назвать мракобесьем, в этом было что-то, что можно было бы, если бы это понятие было ведомо обществу Силестии, назвать Истинностью, но Коул Макмайер лишь тактично, сохраняя безучастное выражение лица, смотрел на омег перед собой, понимая, что он снова непозволительно растрачивает время. Может, были и ещё какие-то причины, которые не позволяли ему в этой теплой, уютной и домашней атмосфере чувствовать себя менее скованно, ослабив узы, которые сдерживали его биополе, но альфа предпочел отодвинуть это на задний план, напоминая себе о Служении каждый раз, когда его предательская сущность уже была готова поддаться неуместным порывам.

По какой-то, непонятной и ему самому причине, Коул не смог отказать этой приятной паре омег и пусть и молчаливо, просто последовав за младшим, согласился на чашечку горячего чая с домашней выпечкой. Не то чтобы история этой пары что-то затронула в его душе или же изменила его мнение о гомосексуальных отношениях, но Майкл и Джейсон, оба уже приближающиеся к той поре, когда даже запечатление бессильно перед природой, вызывали в нем какое-то неуместное, проникновенное чувство. На миг, когда пара обменивалась теплыми, любящими взглядами, ему даже становилось неловко, словно он подсматривал за чем-то личным и интимным, но не вульгарным или же пошлым, а именно интимным, чувственным и эротичным, из-за чего его сущность и начала беспокойно ворочаться внутри, напоминая о тех чувствах, которые сам альфа старался игнорировать вот уже тридцать лет.

Собравшись, Коул поблагодарил пару за чай и спешно покинул их квартиру, пытаясь спрятать в полах пальто заботливо упакованную для него, одинокого альфы, выпечку. Надо было отказаться, четко выполнить свои обязанности и уложиться с проверкой в отведенное на неё время, ведь рабочий день неумолимо заканчивался, а у него по графику ещё одна пара, инспекция в которой и так откладывалась руководством отдела ввиду нехватки кадров после ухода Адама в декрет. Сегодня был граничный срок, и именно ему, Коулу Макмайеру, ввиду его безукоризненности и исполнительности, доверили столь неотложное дело, не только возлагая на него ответственность, но и, очевидно, уже в который раз проверяя его благонадежность.

Макмайер выругался сквозь зубы, спешно задавая навигатору новые координаты, а после ругнулся ещё громче, понимая, что объект находится едва ли не на другом конце восьмого сектора. К тому же, альфа был ещё и разочарован, чувствуя, как внутреннюю дрожь предвкушения сменяет опустошение несбывшихся ожиданий. Именно поэтому, дабы всегда быть настороже, дабы не терять бдительность и не поддаваться порывам сущности Коул и вел замкнутый образ жизни, но сегодня, похоже, был явно не его день, а все пошло наперекосяк именно в тот момент, когда он, все-таки уступив глубинному страху внутри, отвлекся на Роджера.

Конечно же, Баттерфри был не виноват, альфа это понимал, поэтому старался не перемещать свое негодование на наивного бету, который думал, что узнал его настолько, что смог найти к нему подход. Роджер ничего о нем не знал, абсолютно. Альфа скрупулезно оберегал свое прошлое, бдел настоящее и с тревогой думал о будущем, перспективы которого его совсем не радовали. Кто бы это ни был, кто бы ни взял его в оборот и не изощрялся сейчас над ним, испытуя, этот кто-то выбрал удачный момент, словно прочувствовав, когда его внутренние барьеры дали трещину. Наверное, именно поэтому он с таким рвением и охотой, пусть внешне это не отразилось ни в едином его взгляде или же жесте, уцепился в возможность стать частью верхушки системы дал-эйрин. Уцепился, считая, что сможет, но уже с первых минут начала борьбы начав неумолимо сдавать свои позиции.

Он думал, что эти омеги, которым до конца жизненного цикла особи осталось несколько десятков лет, либо станут очередной ступенью к пониманию чего-то, к чему его подталкивали, либо будут опутаны нитями очередной тайны, либо же так же, как и родитель Селима, приоткроют ему дверь к истине, но омеги оказались совершенно обычными. Более того, беседа с ними, за чашкой чая, в уюте и тепле, выдернула из его памяти те воспоминания прошлого, которые Коул Макмайер считал пройденным и забытым этапом, которые он хранил только потому, что человеку свойственно помнить, и выбросить из головы что-то, лишь пожелав этого, было невозможно, хотя он бы с радостью, даже не скрывая этого, распрощался бы с доброй частью своих воспоминаний, в основном, юношеских, начав свою жизнь, скажем, с того момента, когда он стал Макмайером.

На улицах стало более оживленно – занятия в школах и университетах закончились, некоторые взрослые особи тоже возвращались домой после смен, но ещё редко в каких окнах горел свет. В основном, это были квартиры либо декретных омег и бет, либо тех пар, которые были предупреждены о проверке и остались дома, дожидаясь инспектора. Автопилот работал исправно, навигатор моргал зеленой и красной точкой, показывая его местоположение и конечный пункт, в салоне было тепло и пахло выпечкой, напряжение и волнение постепенно отпускали, и Коул позволил себе, откинувшись на спинку сидения, прикрыть глаза, ослабив контроль над своим биополем и позволив эмоциям, вместе с ментальными витками, выплеснуться наружу.

Макмайер отдавал себе отчет в том, почему его выдержка, выдержка альфы, дала сбой, и почему он, словно пес, поджав хвост, сбежал из квартиры омег, которые отнеслись к нему, как к сыну. В этом-то и было все дело – отношение, как к сыну, а Коул не привык к такому. Он не знал, что такое родительская забота, домашний уют и тепло папиных объятий, не понимал эти ценности и, было время, даже презирал их, считая, что в тех условиях, которые выставила перед особями сама природа, о родственной привязанности не стоит и заикаться.

Брак? Да, никто не скрывал, что ранее был распространен обряд, когда двое связывали свои жизни и судьбы до конца своих дней, и когда основной ячейкой общества была семья, состоящая из супругов, но в мире Homo memoratrices вес имело лишь запечатление, которое, фактически, ни к чему не обязывало. Семья стала отголоском прошлого. Для того чтобы прожить долгую жизнь полноценной особи, достаточно быть хотя бы раз запечатленным более сильной особью или же запечатлеть самому, а для таких вещей достаточно и одной ночи, партнерство же было всего лишь условностью и следствием инстинкта продолжения рода и заботы о потомстве, а так же не обременяло обязательством верности.

Конечно же, многие пары создавались на всю жизнь, но и за то, что кто-то за свой жизненный цикл имел хоть десяток официальных партнеров, которых запечатлел или же которыми был запечатлен сам, особь не осуждали. Как уже говорилось ранее, все, что не выходило за рамки норм Кодекса Нравственности и происходило за закрытыми дверьми спален, называлось сексуальной этикой, вот только Коул Макмайер, будучи последствием этой самой этики, подобное презирал, за что надо было сказать спасибо его папочке-омеге. К слову, той ещё шлюхе.

Джулиан Морган, его безответственный папочка, был ещё той сучкой, но даже подобная репутация не мешала этому омеге с D-уровнем редукции быть популярным, востребованным и достойным восхищения. Джулиан был актером, начав свою карьеру с эпизодических ролей прими-подай-сострой невинную мордашку, и за пару лет добившись таких высот, которые и по сей день остались недосягаемы для более молодых и смазливых омежек, которые, завидуя, награждали персону фаворита жанра романтической драмы не только нелестными, но и далеко не нравственными эпитетами. Моргану же это только льстило и, кажется, даже было ему на руку, более того, темноволосый омега с глубокими карими глазами умел извлечь выгоду даже из самых гадких сплетен, которые витали вокруг его незаурядной персоны, превращая их в ореол таинственности, который окутывал его вот уже сотню лет.

Хотя, незаурядным он был только на публике, на сцене, перед объективами камер и на экранах телевизоров, в жизни же оставаясь совершенно обычным омегой, который сам создал свой немеркнущий образ, и который был ещё тем эгоистичным ублюдком. Возможно, Джулиан Морган был достоин уважения и восхищения, как актер и публичный человек, репутация которого, несмотря на все, пусть и неподтвержденные сплетни, сопровождающие этого омегу по жизни, была безупречной, но не как папа. Под этими словами Коул мог подписаться хоть собственной кровью.

Джулиан был отвратительным папочкой, совершенно лишенным тех инстинктов, которые должны быть заложены в омеге природой, жадный к деньгам, обожающий славу и совершенно не обременяющий себя нравственностью. Естественно, омега был умен и хитер, иначе не смог бы так долго продержаться на столь хрупком пьедестале киноиндустрии, поэтому-то все его романы с альфами, в том числе и из верхушки системы дал-эйрин, оказывались всего лишь сплетнями и слухами, на самом деле будучи лишь толикой истинной правды. Джулиан обожал покровительство знатных альф, а альфы, в том числе и высокородные, обожали трахать симпатяжку Джулиана, ценя его за то, что он умел не только доставлять удовольствие, но и хранить секреты. Впрочем, актером его папочка тоже был отменным, вот только свои роли он играл не только в кино, но и в жизни.

Ненавидел ли Коул своего папу? Было время, когда он им восхищался. Было, когда любил до забвения и готов был переступить устои понятия Нравственности, защищая его честь. Было и время разочарования, когда, с годами, альфа понял, насколько прогнившее нутро скрывается за смазливым личиком и хрупким тельцем. Была и ненависть, следствием которой стало отречение от наследства Морганов. Сейчас же это было равнодушие, как с его стороны, так и со стороны Джулиана, который за последние десять лет даже не вспомнил о том, что у него есть сын-альфа, который, а омега это и не скрывал, ни от общественности, ни от самого Коула, стал его разочарованием, унаследовав М-уровень редукции своего отца-альфы.

– Это было так кстати, – манерно вещал Джулиан, блестящими от уже выпитого алкоголя глазами смотря на своего сына-подростка, застывшего перед ним, как струна, не верящего в то, что все эти годы, годы его гордости и любви, он был всего лишь обузой и удобным, выгодным ребёнком, на рождении которого его папочка заработал миллионы. – Мне нужно было сыграть роль отвергнутого своим альфой беременного омеги, от которого отказалась и его семья, бросив бедняжку на произвол судьбы, но мне, – мужчина с нескрываемой злостью приударил кулачком по столу из редчайшего, красного дерева, – безупречному актеру с многолетним стажем, эта роль никак не давалась, потому что я не мог понять, как это – быть беременным и брошенным! Не мог передать на камеру нужные зрителю эмоции!

– Мои карьера и репутация были под угрозой, – Морган картинно закатил глаза, трагически прикасаясь ладошкой ко лбу, – режиссер уже начал подыскивать мне замену, но я не мог уступить, – глаза омеги недобро сузились, – не мог проиграть и стать очередной звездочкой, которая вспыхнула и угасла. Я хотел стать звездой, жаркой и желанной, – Джулиан пафосно вскинул подбородок, сжимая пальчики в требовательные кулачки. – Я чувствовал, что от полного и безграничного успеха меня отделяет лишь шаг, сделав который, я достигну вершин не только творческих, но и статусных, заполучив и деньги высокородных, и их самих в свою постель. И в этот момент, – омега фыркнул, ухмыляясь, – я имел неосторожность сцепиться с твоим безродным отцом и понести от него. От слабого альфы, которого и альфой-то трудно назвать, насколько он был слаб ментально, и единственным достоинством которого была его симпатичная, влюбленная мордашка.

– Это был фурор! – Джулиан резко приблизился к отпрянувшему сыну, ухватив его за руку. – Ты, мой безнадежный альфочка, безупречно сыграл свою первую роль, ещё будучи в моей утробе, так что, – омега фыркнул, одернув руку так, словно прикоснулся к чему-то омерзительному, – только потому, что я частично обязан тебе своими миллионами и своей репутацией, ты не стал достоянием приютов дал-эйрин, а живешь в этой, – Морган нарочито обвел рукой довольно вычурно обставленную комнату, – роскоши. Цени это, мой слабенький альфочка, – Джулиан залпом допил остатки алкоголя в стакане, – и знай свое место, – омега потрепал сына по волосам, посмотрев на него с толикой грусти, а после, резко развернувшись, скрылся за дверьми спальни, в которой мирно храпел его очередной любовник. Пожалуй, этот монолог своего пьяного папочки был единственным моментом, который альфа не смог забыть и по сей день, потому что именно он стал ключевым в его жизни, создав Коула Макмайера.

Коул-Джеральд Морган – так его звали до восемнадцати лет, пусть двойные имена уже давно вышли из моды, но имя Коул нравилось его папочке, а главным героем нашумевшей драмы, в которой Джулиан Морган сыграл главную роль, одним утром проснувшись завидно популярным и богатым, был именно Джеральд, и альфа возненавидел это имя, избавившись от него при первой же законной возможности.