Текст книги "Запечатление (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Будучи единственным ребёнком у своего папы-омеги, Коул вырос эгоистичным человеком, он плохо сходился с людьми, предпочитал хорошую книгу походу в кафе или клуб, ценил и оберегал свое личное пространство, с внутренним раздражением смотрел на беспечность некоторых особей, которые тратили бесценное время впустую, был педантом и терпеть не мог, когда задуманное не осуществлялось или же не вкладывалось в отведенный ему лимит времени, и при всем при этом его работа в Отделе Нравственности предопределяла постоянный контакт с людьми. Наверное, он был ещё и мазохистом, ставя себя в те условия, которые ему претили, от которых его сущность отчаянно скулила внутри, противясь, которые могли сломить его внутренние столпы личности, но именно так, испытуя самого себя, Коул Макмайер стал таким, каким был сейчас – целеустремленным, ответственным, образцовым, именно такой особью, которая была важна и ценна для Силестии.

– Ясно, – Роджер, шмыгнув носом, опустил взгляд. Пусть с виду он и мог показаться недалекой и безответственной особью, которой много сходило с рук ввиду наивысшего уровня редукции его генома, который считался приговором к бессмысленному существованию, но глупым бета не был, просто эмоциональным и слабым ментально, да, но уж никак не безмозглым. Он задерживал Макмайера, жужжал у него над ухом, как надоедливая мошкара, отвлекал его внимание от более важных вещей, был непростительно навязчивым, понимал это, но ничего не мог поделать, ощущая, как его слабая сущность тянется к этому альфе, пытаясь, пусть и неумело, привлечь его внимание.

– Прости, что задерживаю тебя, – пробормотал Роджер, чувствуя, как на щеках расцветает предательский румянец, а биополе дрожит от близости более сильной ментально особи, – просто я подумал, что мы могли бы… – нет, он не мог произнести это вслух, может, разговаривая с кем-то другим, но не с Коулом, том более сейчас, когда нетерпение альфы выражала напряженность его биополя, но бета словно чувствовал, что момент подходящий, будто до этого дня шанс был лишь далекой тенью, а сейчас стал пусть и призрачной, но все-таки надеждой. – Я подумал, что мы могли бы как-нибудь поужинать вместе или… – Роджер робко взглянул на мужчину, – просто пообщаться за чашечкой кофе, – альфа негативно относился к алкоголю – Баттерфри это знал, поэтому и не предлагал ему скоротать вечер в каком-нибудь клубе, что для него лично увеличило бы шансы стать для Макмайера кем-то более значимым, чем просто сослуживец, но Роджер неплохо изучил альфу, чтобы понять, что тот не терпит притворства.

Коул Макмайер вообще был странным, но, наверное, именно поэтому он ему и приглянулся. Высокий, кареглазый шатен, зацикленный на работе, необщительный, замкнутый, исполнительный, слишком правильный, чтобы с девяти до восемнадцати обращать внимание на что-то ещё, кроме своих прямых обязанностей, не флиртующий во время обеденного перерыва даже с омегами и ни в коем случае не распространяющийся о своей личной жизни. А ещё он никогда не чуял на альфе запаха другой особи, и, главное, в свои двадцать девять Коул все ещё не был запечатлен, как и Роджер в свои двадцать шесть. У него, беты с R-уровнем редукции, не было ни шанса на то, что на него обратит внимание особь с уровнем редукции ниже М, но и проводить остаток своих дней в одиночестве, после тридцати начав неумолимо стареть и терять даже крохи того, что все-таки делало его пусть и слабой, но все-таки особью с сущностью и ментальной волей, бета не хотел.

Они с Коулом могли бы стать парой. Альфа, имея М-уровень редукции, мог бы поставить на нем свою метку, пусть в их паре и не было бы потомства, но… но у Роджера был в запасе один козырь – два года назад у него была первая флорация и, как говорил доктор местного узла репликации, она была не последней. Будучи почти безнадежным бетой, у него все ещё было, что предложить такому альфе, как Коул Макмайер, ведь в периоды флорации беты становятся такими же сладкими и желанными, как омеги, более того, они могут понести. Сам Роджер, конечно же, понести не мог, это вообще было чудом, что с его уровнем редукции, у него был период флорации, когда организм мог выработать яйцеклетку и сформировать родильную сумку, но это же было лучше, чем вообще ничего, тем более что его семя тоже было пустым. Может, это и не правильно – сходиться из-за безысходности и страха через пару десятков лет превратиться в дряхлую развалину, которую пожрет печь крематория, но так в их ситуации поступали многие, и Роджер надеялся, что Макмайер, будучи рационалистом, поймет это и не откажется от его предложения запечатлеть на себе бету.

– Может, как-нибудь и поужинаем, – снисходительно ответил Коул, улыбнувшись уголком губ, и бета сразу же, молниеносно, отреагировал на перемены в его биополе, вскинул голову и блестящими то ли от непролитых слез, то ли от окрылившей его надежды глазами посмотрев на него, заливаясь ещё более симпатичным румянцем. – Удачного дня, Роджер, – не в правилах Макмайера было нарушать субординацию на рабочем месте, тем более что своим двусмысленным поведением он мог поселить в душе беты неуместные надежды, но все же, имея в запасе только полгода и лишь призрачный шанс на то, что удастся найти партнера, согласного за наличествующую у него сумму запечатлеть его, эта ниточка была лучше, чем вообще ничего.

Роджер обладал R-уровнем уровнем редукции, и он, альфа с М-уровнем редукции, мог его запечатлеть, да и пах бета довольно привлекательно, возможно даже, пусть это и было почти невозможно с его-то уровнем редукции, у Роджера были периоды флорации, а ведь история знает случаи, когда даже безнадежные особи осчастливливали Силестию рождением высокородного. Кстати, именно этот факт и был той лазейкой, которая позволяла, в обход Кодекса Нравственности, содержать государственные бордели, в которых разрешалось работать особям только с R-уровнем редукции. Возможно, если за следующие несколько месяцев он так и не найдет партнера за деньги, Роджер станет его парой. Низко и совершенно неподобающе для альфы, диссонирующе с его личным пониманием понятия Нравственности, но, несмотря на всю его примерность, Коул Макмайер, увы, был всего лишь слабой особью, которая отчаянно хотела жить.

– И тебе, Коул, – пролепетал бета, учащенно хлопая ресничками, чтобы сдержать капельки слез, теплящиеся в уголках его глаз. Альфа вежливо ему кивнул, все ещё удерживая на своих губах почтительную улыбку, а после быстрым шагом направился на выход, бросив короткий, но пронзительный взгляд на настенные часы. Роджер мечтательно вздохнул, провожая альфу взглядом до самой двери, но, заметив, что коллеги не упустили из виду разыгравшуюся перед ними сцену, спешно уткнулся в ворох бумаг, пытаясь изобразить бурную деятельность.

Впервые Коул говорил с ним о чем-то, кроме работы. Впервые альфа ему улыбнулся. Впервые проявил к нему больший интерес, нежели к сослуживцу. Может, он тешит себя ложными надеждами и, конечно же, в Отделе он больше не будет говорить с Макмайером на подобные темы, заботясь о безупречной репутации альфы, но все же, зная Коула, Роджер был более чем уверен в том, что слова и улыбка альфы не были пустым звуком.

========== //2// ==========

Спустившись в гараж, Коул прибавил шагу, понимая, что он снова непозволительно растратил распланированное до минуты время, поддавшись веяниям сущности и проникнувшись неподдельным желанием слабой особи быть защищенной и запечатленной более сильным партнером. Ну, да, это по сравнению с Роджером он был сильным, на самом же деле занимая едва ли не наинизшую ступень в социальной пирамиде Силестии, и от окончательного падения к подножью его удерживала лишь нить статуса альфы. Наверное, он все-таки начинал паниковать, понимая, что то самое время, течению которого он так отчаянно противился, все же побеждает, а инстинкт особи к самосохранению и выживанию был не менее обострен, нежели инстинкт продолжения рода. Нужно отбросить эмоции, благо для этого есть время, и таки закончить запланированное на сегодня в срок, иначе он рисковал своей безупречной репутацией не только исполнительного служащего системы дал-эйрин, но и примерного гражданина, если бы его застигли на улице после наступления комендантского часа.

Сев в машину, Макмайер, прикоснувшись к сенсорной панели, завел двигатель, но задавать курс автопилоту не стал, будучи одним из тех немногих, кто не просто получил водительские права и служебную машину, но и имел особое разрешение на личное, ручное, вождение транспорта. Коулу нравилось это ощущение. Наверное, в том, чтобы самому управлять автомобилем, скользить ладонью по слегка шершавой поверхности руля, плавно переключать режим скоростей именно с помощью рычага, было что-то истинно-альфье, словно кусочек давно утраченного ощущения полной и безграничной свободы. Пожалуй, это был один из тех немногих моментов, когда Коул не цеплялся за свою маску преданного и безупречного силестийца.

Ворота гаража открылись автоматически, и Макмайер проехал контрольный пункт, слегка прищурившись, когда луч камеры медленно скользнул по его лицу, внося это событие в базу данных системы дал-эйрин за сегодняшний день. Инспектор Отдела Нравственности Коул Макмайер, покинул территорию Департамента импринтинга и репликации на служебной машине в 15:24, направляясь на плановую инспекцию в Осозе, инструкции получены, подавитель принят, выход разрешен – миновав наружные ворота для автотранспорта, альфа выехал на городскую трассу.

Город был пустым, если не считать гуляющих со своими чадами омежек и бет, да патрульных Отдела Правопорядка, бдящих мир и спокойствие на улицах Фогсити, но в этом не было ничего удивительного. Сейчас, в разгар второй половины рабочего дня, все граждане должны исполнять свой долг, учась или же трудясь, а на всякого рода тунеядцев и бездельников находилась управа в виде стражей правопорядка, общественных работ, штрафов,ареста или даже, если особь на протяжении определенного периода вела безнравственный, пустопорожний образ жизни и не приносила пользу государству, газовой камеры. Все это Коул знал не понаслышке, он сам, ещё учась в университете, начинал обычным патрульным, постепенно, из года в год, получая повышение за свою старательность и исполнительность, пока таки не выбил себе мягкое кресло в Департаменте импринтинга и репликации и почти что скучную работу.

Да, для альфы, который привык к постоянному внутреннему напряжению, для которого видеть смерть человека по несколько раз на день было нормой, той нормой, которая, спустя некоторое время, перестала выворачивать его желудок и душу, который знал пусть и крохи, но именно той информации, которая имела гриф «секретно», монотонная, однообразная работа в Отделе Нравственности была до скрипа и неусидчивости неинтересна. В своем кресле и за своим компьютером Макмайер не чувствовал вкус проходящей мимо жизни, которая отныне сводилась до четырех стен и двух десятков коллег, таких же, как и он, корпящих над бумажками. Свыклось.

За четыре года он смог войти в новую колею и упрямо последовать к своей цели, зарабатывая приличные деньги за свой труд, поэтому, увидев бдящих патрульных, Коул ещё раз убедился в том, что у него нет желания возвращаться на прежнее место, даже не потому, что оно марало сущность каждой особи кровью и грязью, а потому, что альфа уже привык к комфорту и размеренному рабочему графику. К тому же, в то время он был не насколько сдержан в плане порывов своей сущности, пусть и изредка, но все-таки посещая государственные бордели. Тогда это казалось альфе нормой, нормой для особи Homo memoratrices, теперь же претило ему, как нечто оскорбляющее его, как существо разумное. У Коула Макмайера уже несколько лет не было близости, а гон стал всего лишь досадным недоразумением, с которым боролись подавители, и который усмиряла собственная рука. Многие назвали бы это вершиной понятия Нравственность, но, на самом деле, альфа за своей напускной асексуальностью скрывал иное, то, за что он сам мог оказаться в газовой камере – протест против устоявшейся и цепко держащей в жесткой узде всю Силестию системы дал-эйрин.

Поговаривали, что когда-то, ещё до краха информационного общества, как это событие было принято называть в учебниках, все было совершенно наоборот, что большинство тогдашних держав были демократичными, не зная ни иерархии, ни социальной пирамиды, ни высокородных, ни, конечно же, проблем редукции, но все это было лишь отголосками далекого прошлого, о котором Коул Макмайер имел довольно скудное представление. Школьный курс истории лишь кратко, в нескольких параграфах, раскрывал мир до краха, оставляя о нем не самое приятное впечатление в умах молодых особей. История твердила, что информационный мир прогнил и исчерпал себя, что это именно люди довели себя до истребления и падения, следствием которых стала редукция генома и появление Homo memoratrices. Коул тоже верил в это, ровно до того момента пока не оказался в Департаменте Законности и Правопорядка.

После всего, с чем ему пришлось столкнуться и что узнать ввиду своих должностных обязанностей, альфа думал, что он до конца жизни будет привязан к месту судебного исполнителя, но, наверное, его посчитали надежным, раз позволили занять кресло в Отделе Нравственности, всего лишь взяв с него подписку о неразглашении. Конечно же, Коул Макмайер не питал иллюзий по поводу того, что за ним не приглядывают, все-таки он владел запретной и опасной информацией, и поэтому оставался безупречным, дабы одним фогситским утром не проснуться от стука в дверь судебных исполнителей, держащих в руках заочно вынесенный ему смертный приговор.

Возможно, не нужно было заострять внимание на том, от чего он был далек, и не стоило вмешиваться в игры высокородных, но почему-то Макмайер так не мог, это терзало его сущность и вызывало бурю неуместных эмоций. Даже высокородные не имели права скрывать от силестинцев то, что они имели полное право знать, и благосостояние народа и его спокойствие было здесь ни при чем. Система дал-эйрин была создана не для того, чтобы защитить Homo memoratrices и таки побороть прогрессирующую редукцию, а для того, чтобы контролировать каждую особь и их популяцию. Похоже, для высокородных их сила и власть были важны настолько, что человеческие жизни не значили для них ровным счетом ничего. Вот с этим Коул Макмайер и не мог смириться, как и с тем, что от них, силестинцев, намеренно скрывали правду.

Не было никакого краха информационного общества, не было природного катаклизма, в результате которого геном особей поддался, как считалось, необратимой мутации, постепенно вырождаясь, как не было и никакой системы дал-эйрин, устои которой стали основой государства Силестия. Была только ложь и тотальный контроль, а цель… цель была одна – власть, ведь, как понял Макмайер, вершиной удовольствия может быть лишь одно знание того, что жизни нескольких миллионов теплятся на кончиках твоих пальцев.

Его собственные знания тоже были довольно скудны, лишь обрывки истинной правды, но даже этого было достаточно, чтобы понять многое. Информационное общество, как в Силестии называли предшествующую Homo memoratrices формацию, было высокоразвито в плане технологий, фактически, зависело от них, а то, что сейчас порицалось, как вершина распущенности и безнравственности, носило понятие демократии. Альфы, омеги и беты не делились ни на какие ранги ввиду редукции их генома, они вообще не знали, что такое редукция, и статус и положение особи определяла лишь сила их ментальной воли.

Как правило, омеги были самыми слабыми ментально, но это не означало, что они были бесправными, наоборот, их едва ли не боготворили за то, что они давали потомство, всячески защищали и оберегали, в то время как флорация бет была очень редким явлением, только при условии создания Истинной Пары. Может, Макмайер, конечно же, что-то упустил или неправильно истолковал данные, ведь его возможности исследовать засекреченные архивы были ограничены должностным положением судебного исполнителя, но, кажется, долгое время беты вообще были бесплодны и лишены ментальной воли, и только после, когда медицина сделала огромный прорыв в исследовании репликации, беты стали полноценными особями с биополями, семя которых могло зачать новую жизнь, и организм которых мог сформировать родильную сумку. Понятие же Истинной Пары вообще было неведомо силестинцем, как и Коулу Макмайеру, который лишь догадывался о том, что ранее между особями могла возникать некая связь, которая стояла намного выше нынешнего понятия запечатления.

Все же кое в чем верхушка системы дал-эйрин не обманывала свой народ, а именно в том, что информационное общество сгубили его же технологии и жажда к новым знаниям, что крах произошел потому, что люди осмелились пойти против природы и её законов. Сперва мир заплела паутина, её назвали Интернет – масштабная информационная сеть, которая связывала воедино все точки планеты, а после нити тонкой паутины сменились толстыми щупальцами Спрут – компьютерной программы, наделенной искусственным интеллектом.

Спрут была создана как вспомогательная программа, ведь информационное общество уже не мыслило себя без технологий. Банальное отключение электричества вызывало панику, становилось причиной мародерства и, порой, даже приводило к началу гражданских войн, что уж говорить о том, какого рода оружие массового поражения было разработано державами, жаждущими передела территорий ввиду стремительного и неумолимого исчерпания ресурсов. В общем, изначально, Спрут должна была стать гарантом благосостояния и комфорта человечества.

Так что же привел к катастрофе? Да, информационный мир был не идеален. Порой, сталкиваясь с некоторыми фактами, как, например, торговля людьми, наркоторговля, проституция, венерические болезни или терроризм, Коул думал, что эта формация, и правда, прогнила и нуждалась в чистке и реформах. Да, чистке, но не истреблении. Заполучить эти данные, не имея соответствующих связей, было невозможно, и Макмайер даже подумывал над тем, чтобы забросить бессмысленные попытки, но случай провести в Главном Хранилище системы дал-эйрин в Фогсити несколько дней, обеспечивая охрану ценнейших артефактов, представился, словно сам собой, и альфа не смог удержаться. Хотя, лучше бы он не владел этими знаниями.

Да, особи не чужда алчность, порой её желания выходят за рамки возможностей, успех затмевает разум, и она начинает мнить себя богом. Примерно это же и произошло внутри информационной формации, точнее, в её верхах. Коул Макмайер не был силен в медицине, но даже его скудных знаний хватило на то, чтобы понять, что ученые того времени пытались создать некое… существо, особенную особь, способную к деторождению вне зависимости от гона, флорации или же течек, называя её Feminine. Эксперименты проводились на живых людях. Безуспешно. Точнее, безуспешно в прогрессивном понимании этого слова, но вот негативных последствий было более чем достаточно, в том числе были зафиксированы и первые случаи редукции генома. Но ни ученых, ни верхушку этой самой демократии подобные, ужасающие предпосылки не остановили, эксперименты продолжались, а зависимость людей от все более стремительно развивающихся технологий росла. Они были слишком беспечны, и это привело к непоправимым последствиям.

Спрут, искусственная программа, наделенная интеллектом, наблюдая за тщетными попытками людей усовершенствовать свой вид, приняла, как её показалось, единственно-правильное решение – эволюция особей путем естественного отбора, проще говоря, выжить должны были только сильнейшие. Имея доступ ко всем системам, Спрут активировала проект Авалон – биологическое оружие, созданное в рамках одной из вех внешней политики, касающейся гонки вооружения между странами – в воздух был выпущен ядовитый газ, от которого, в одну ночь, погибли миллиарды, а те, кому удалось выжить, превратились в подобие Homo sapiens, поддавшись мутации.

Человечество было на грани исчезновения, биологическая атака имела последствия не только для особей, но и для всей планеты в целом. Воздух, вода и грунт тоже были отравлены. Подобно крысам, люди прятались под землей, неумолимо умирая от истощения и болезней, а ещё… ещё их популяцию сокращала Спрут, создавая себе подобных и внедряя прототип своего искусственного интеллекта в живые тела плененных, тем самым из стража превратившись в поработителя. Но ничто не может длиться вечно. Прошли века, и люди смогли отстоять свое право на существование под открытым небом, наконец-то выйдя на поверхность. Поверхность, на которой осталась лишь выжженная биологической атакой и войной пустыня.

Период Реставрации – именно так назывались те несколько сотен лет, которые особи провели в новой борьбе за свое существование, когда воссоздавались технологии, восстанавливались города и выстраивалась система дал-эйрин, когда для того, чтобы возродить популяцию Homo sapiens, были созданы Инкубаторы. Омеги и беты, те, кто был способен дать потомство, стали лишь сосудами, умирая в родильных креслах от истощения после десятка родов за тот же десяток лет, но варварские методы должны были оправдывать благие цели. Да, должны, но, в итоге, редукция только прогрессировала, семя и чрево инкубаторских особей оказывалось пусто, а те немногие, которые ещё были способны к деторождению, скрывались либо же обезопасили себя связью с высокопоставленными альфами. Период Реставрации завершился крахом идей и идеалов, Инкубаторы закрыли, проект Возрождение заморозили, на руинах былого мира восстала Силестия и другие государства, а особи, отныне зависящие от запечатления, стали именоваться Homo memoratrices. Служение. Долг. Нравственность – именно в такие рамки было заключено общество Силестии, общество, в котором уровень редукции генома и запечатление решали судьбу каждой особи.

Навигатор приглушенно пикнул, сообщая о въезде в Осозе, и Коул все-таки просмотрел координаты, задавая маршрут в восьмой сектор, который ранее не был под его юрисдикцией, точнее, в восьмом секторе ему передали только маленький участок, но сути дела это не меняло. Осозе или, точнее сказать, Особая Зона была создана не так давно, лет двести назад, когда государство перестало бороться с тем, что в прессе получило, можно сказать, поэтическое название мракобесье, дабы наглядно противопоставить его понятию Нравственности. Проще говоря, Особую Зону заселили теми, кто, в силу каких-либо причин, получил социальный статус неблагонадежного, но был слишком ценен ввиду уровня редукции своего генома, чтобы быть изолированным от общества или же завершившим свой жизненный цикл в газовой камере.

Контингент в Осозе был довольно мрачным – убийцы, насильники, мошенники, проститутки и другие оступившиеся элементы – и, наверное, именно поэтому этот микрорайон был самым заброшенным и бедным. Скорее всего, именно лишениями верхушка дал-эйрин хотела сломить тех непокорных, которых не могла уничтожить, и которых боялся, ведь они, иные, представляли угрозу для устоявшейся и исправно работающей системы. Впрочем, особое положение не складывало с неблагонадежных их гражданских обязанностей, а именно, труд и потомство, более того, для них были разработаны особые правила, отступление от которых все-таки каралось, в том числе и смертным приговором. Например, все омеги, живущие в Осозе, должны родить первого ребёнка до двадцати пяти лет, каждый бета, способный к флорации, обязан родить хотя бы одного ребёнка, каждый альфа обязан обзавестись семьей до тридцати лет, каждая особь вынуждена уплачивать особый, к слову, не малый налог за свое иначие. Служение и Долг. Понятие же Нравственности в этом случае обрело вопросительные интонации.

Макмайер мог понять тех, кто был преступником – Осозе стала для них спасением, и родить или же зачать, имея низкий уровень редукции, не доставляло им проблем, а вот тех, кто переселялся в Осозе добровольно, он не понимал. К тому же, создание Осозе прибавило работы и Отделу Нравственности, за каждым инспектором которого был закреплен свой сектор с такими вот неблагонадежными, и в котором нужно было проводить ежемесячную проверку, дабы выявить и пресечь возможные факты непокоры. С плановой проверкой в своем, двенадцатом, секторе инспектор Макмайер, и правда, закончил ещё несколько дней назад – все было тихо-мирно, никаких нарушений, никаких инцидентов – Служение, Долг, Нравственность, сегодня же ему предстояло навестить четыре квартиры в восьмом секторе, который ранее был закреплен за Адамом Вудсом.

По правде говоря, в инспектировании осужденных преступников и неблагонадежных не было ничего сложного или неприятного, по крайней мере, опыт работы с подобными элементами в прошлом помог Коулу выработать безупречную и действенную линию поведения в нынешнем. Он знал каждого своего подшефного, как облупленного, знал, на что давить и чем крыть, на крайний случай, случай ментального давления, у него с собой был электрошокер, а вот с такими, как их называли, гомосексуалистами, альфа предпочитал не общаться. Потому, что не понимал. На его, двенадцатом, участке, таких пар было только две, обе – бет, и с ними у инспектора Макмайера никогда не было проблем, сектор же Адама просто кишел подобными семьями, и только внушительная надбавка к окладу вынудила Коула наступить на горло своим принципам и вызваться добровольцем, пока Вудсу не найдут замену.

Омега и омега… Бета и бета… Альфа и альфа… Последнее вообще было отвратительно, но особей на подобные связи толкала, скорее всего, безысходность. Многие, не найдя пару к тридцати годам или же обладая высоким уровнем редукции, без малейшего шанса быть запечатленным и дать потомство, предпочитали на неизбежной и скорой старости лет иметь рядом хоть кого-то, с кем можно было бы поговорить, о ком можно было бы позаботиться и в чьих объятиях было бы не так страшно умереть. Да, Коул Макмайер мог понять именно такой расклад вещей, стараясь не думать о том, что, вполне возможно, уже через пару месяцев он свяжет свою судьбу с милым, но пустым бетой Роджером из-за этой самой безысходности. Да, это он мог понять, но уж никак не то, когда полноценные особи, уровень редукции которых был низок, и которые были ментально сильны, связывали свою жизни с себе же подобными, превращаясь в изгоев и лишая себя возможности иметь детей. Да, как показали исследования, такая, гомосексуальная, пара могла запечатлеть друг друга, но потомства дать не могла – не предусмотрена была самой природой даже вероятность того, что, например, омега может делить постель с омегой. И Коул Макмайер был полностью согласен с природой.

Все-таки пришлось задать автопилоту координаты, потому что улочки восьмого сектора были слишком витиеваты, а все дома однотипны, и заблудиться в этой серости было довольно легко. Впрочем, заблудиться альфа не боялся, все-таки автомобиль оснащен навигатором и автопилотом, и, в случае чего, фактически, сам отвезет его домой, а вот не уложиться во время и не успеть до наступления комендантского часа могло быть чревато серьезными последствиями.

Мир Силестии был привычным для обывателей, потому что иного мира они просто не знали, но Коул Макмайер обладал крупицей тех знаний, которые и не позволяли ему смотреть на растяжимость понятий Служение, Долг и Нравственность сквозь пальцы. Многие технологии периода информационного общества были восстановлены и даже модернизированы, а некоторые запрещены и строго засекречены, как таковы, что могут поставить под угрозу систему дал-эйрин. Например, тот же автомобиль – довольно практичное изобретение, которое экономит массу времени, к тому же, его усовершенствовали, сделав безопасным и для окружающей среды, и для водителя, и для его пассажиров. Конечно же, хотелось бы иметь кар – летающий автомобиль, который был прерогативой только высокородных, словно тем самым подчеркивая пришедшую к ним из глубин истории мудрость, что рожденный ползать – летать не умеет, но это были всего лишь мечты слабой особи, которая изредка позволяла себе поднять голову и посмотреть в небо на недосягаемое для неё благо.

Сложнее дело обстояло с оружием, со всем возможностями и со всей мощью которого ещё не сталкивался ни один рядовой силестинец. Их общество знало лишь электрошокеры и резиновые дубинки, а газовые и травматические пистолеты могли носить и применять только офицеры Департамента Законности и Правопорядка, об оружии же, которое могло убивать, писалось лишь в книжках, и то, истина, вновь-таки, была утаена. Официально, любое оружие, которое могло нанести смертельный урон, было под запретом и производилось в ограниченном количестве на тот случай, если соседние государства, среди которых, кстати, была милитаристская Арея, посягнет на независимость Силестии, но достижения информационного общества в военной промышленности были настолько масштабны и потрясающи в своей разрушительности, что система дал-эйрин просто не могла проигнорировать это наследие.

Конечно же, он тоже не видел и не знал обо всем, даже сам факт того, что ему, во время очередного задания по охране транспортировки секретного груза, удалось увидеть то, что могло в одночасье забрать тысячи жизней, было опасно, но некоторые документы все же задержались в его руках дольше положенного. Ядерное оружие – вот что скрывалось за высокими стенами ограждений бывших Инкубаторов, которые якобы постепенно ликвидировались и сносились. Эта технология не была сложной, но именно её простота и была ужасающей. Коулу было достаточно даже того, какие последствия его применения на человеке были описаны в докладе исследователей, а ещё… Ещё технологический прогресс не стоял на месте, и, похоже, ядерное оружие не стало вершиной военных разработок Силестии, которые активно финансировались и поощрялись. Судя по всему, система дал-эйрин была более витиеватой, нежели о ней имели представление силестинцы, раскинув и запустив свои щупальца намного дальше и глубже, чем было заложено в понятиях Служение, Долг, Нравственность.

Из небытия были возвращены также сотовые телефоны, бытовая техника, телевидение и компьютеры, но возвращены лишь в той части, которая входила в рамки уже упомянутых понятий Служение, Долг, Нравственность. Телефоны служили исключительно средством связи. Бытовая техника лишь экономила время и силы, но не работала вместо человека. Все, что показывалось по телевизору, проходило жесткую цензуру. А о том, что такое Интернет, никто и не догадывался, потому что между компьютерами существовала единая информационная сеть для передачи данных, но не более. В общем, верхушка дал-эйрин обезопасила себя со всех сторон.