Текст книги "Русские - 2 (СИ)"
Автор книги: Leka-splushka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
– Надеюсь, он не прямо сейчас вылупится. Как узнать, когда он там проклюнется? Я себя придурком чувствую. И если умру – это будет ни капли не героически! Тебе стыдно, дорогой кузен?
– Нет.
– А должно быть!
– Нет.
– Как это нет?!
– Нет.
Гермиона выражала желание поучаствовать в эпохальном высиживании яйца, но буквально через час Дадли прибежал к ней на факультет и василёныша отнял, сумбурно поясняя, что всё неправильно, малышу не нравится, он плачет, и вообще, дай сюда!
Грейнджер надулась, но потом сменила гнев на милость. Да и прав Поттер – ходить с яйцом подмышкой не очень-то весело.
До Рождественских каникул яйцо заметно посветлело, но других изменений не было. Дадли начал уже подозревать, что они что-то делают не так. И вот настала пора ехать домой. И тут же выяснилось, что одно дело – дурачить хогвартских профессоров, а совсем другое – пытаться провести маму. Даже если она безмерно увлечена очередной Безумно Выгодной Сделкой.
– Что это?
– Где, мам?
– Вот это! – Петуния почти что ткнула в топорщащуюся, как на распорках, руку сына.
– Мне так удобнее, ма.
– Так. Что там у тебя?
– Школьный проект, – вспомнил Дадли умные слова Гермионы. Должно же прокатить. Родители любят, когда дети растут умными и ответственными... вот только Дадли не учел специфику школы и маминого к ней отношения.
– Показывай. Ты же помнишь, мы договаривались, что лягушачьей икры в доме не будет! Дадли?
– Это не икра вовсе! И вообще, как не будет, когда вы мне сами с папой Рапунцель подарили?!
– Не переводи тему! Икра Рапунцель – это ее личное дело. В твоих карманах ее быть не должно. И подмышками. Снимай рубашку!
– Мам, ну какая икра? Икру в воду мечут! Это так, крошечный детеныш василиска, – проныл Дадли, расстегивая рубашку. На его беду мамочка была знакома с бестиарием. Вскрикнув, она подскочила к сыну, содрала с него переноску и прямо так бросила в пламя камина.
– Не-е-ет! – закричал Дадли. Но яйцо не разбилось о поленья. Дадли ощутил, как питомца захлестнуло радостью, узнаванием родной стихии, а потом вдруг понял, что из гостиной надо уйти. Очень быстро уйти. Просто бегом.
Он ухватил маму за руку и, пока она не стала сопротивляться и задавать вопросы, вытащил на улицу. Из гостиной послышался странный звук. Так: “Пух”. Не очень громко. Никаких сполохов, как в блокбастере, но стекла испарились. Возвращаться домой Дадли было страшновато. Хорошо еще, папа с Гарри уехали в магазин.
А потом на Тисовой захлопало, застучало и прямо из воздуха стали выпадать маги в аврорской форме и в форме МКМ.
– Фениксы – волшебные создания. Удивительные. Они могут переносить невероятные тяжести, их слезы целебны, они сами выбирают себе друга и остаются для него самым верным спутником, – вдохновенно рассказывал Дамблдор, пока колдофотограф с увлечением запечатлевал для истории новорожденного феникса, вцепившегося в птенца Дадли и мертвой хваткой впившуюся в сына Петунию. Перепуганная женщина была готова прибить любого мага, который только сунется отнимать у Дидикинса его ощипанную дрянь. Они слишком дорого заплатили за питомца – в гостиной остались лишь головешки да закопченые стены.
– Какого-то он себе плохого друга выбрал, – нахмурился Дэ. – То тяжести таскать, то вообще. Тут заплачешь, пожалуй.
Дамблдор только усмехнулся в усы.
– Рождение феникса – редчайшее явление. Надо сказать, пока не увидел – не поверил. Теперь ты, Дадли, отвечаешь за малыша. Я с удовольствием дам пару советов по уходу и помогу устроить огнеупорный насест. А еще послушаю твою историю. Как же так вышло, что ты, мой друг, оказался причастен к рождению этой прекрасной птицы?
– Само получилось, сэр, – буркнул Дадли.
– Не трогайте Дадличка, у мальчика шок! Кто нам восстановит гостиную? И уберите уже этого невозможного человека со старинным фотоаппаратом! Соседи же смотрят!
– О, не стоит беспокойства, миссис Дурсль! С вашими соседями уже работают обливейторы. А катастрофой в гостиной займутся маги из отдела магических катастроф. Рождение феникса! Подумать только! Боюсь, вам сложно представить, что это значит для мира магии! – восторженность директора зашкаливала, поневоле воодушевляя окружающих. Всех, кроме Петунии. Тем более, что гостиную одним взмахом волшебной палочки отремонтировать не удалось.
– Это он сам из пепла собирается, а мебель – хренушки! – горячился сотрудник Министерства, малодушно надеясь избежать гнева женщины, потерявшей все милые безделицы и фотографии с каминной полки.
По счастью, именно в этот момент вернулись Вернон и Гарри, так что миссис Дурсль отвлеклась от ненормальных и позволила мужу себя обнять. Она очень ярко представила, что испытал Вернон, когда увидел толпу перед домом.
Меж тем, несносный Поттер проскочил внутрь и уже выглядывал из оконного проема, умудрившись вымазать нос и рубашку в саже.
– Это что у нас случилось? Рождение сверхновой в камине? – штудирование астрономии в поисках возможностей для шкод определенно сказалось на мировоззрении мальчика.
– Это у меня птичка вылупилась! – похвастался Дадли.
– Птичка? Как так? А должна же змейка быть? А мы гирлянд докупили, Дэ. Где ёлка?
– Испарилась, – Дадли развел руками, нисколько не сожалея об утрате ёлки. – Зато птенчик такой замечательный.
– Как?! – завопил Гарри. – А подарки?
– И подарки, – пожал плечами Дэ. – Прикинь, он кушает пшено, вымоченное в огневиски.
– Птиц-алкоголик. Дадли, я тебя прибью! Иди сюда и немедленно восстанавливай ёлку и мои подарки! Куда я гирлянду повешу, скажи мне?!
– Почему это только твои?
– Потому что у тебя – птичка.
Но репаро не действовало.
– Ладно, – примирительно хмыкал Вернон. – Тебе никогда не нравилось мое старое удобное кресло. И вообще, купим новые обои, телевизор последней модели, видеоплеер, стеклянный столик, что там еще в моде?
– Я не хочу в моде! Пусть вернут твое кресло! Оно было удобным! А ворчать на такое продавленное старье мне положено по статусу жены и хозяйки!
– Хотите, я трансфигурирую вам новое кресло в продавленное? – директор Дамблдор очень хорошо понимал привязанность к старым уютным вещам.
– Нет! – Петуния поджала губы. – Сами продавим.
– Останетесь на ужин, господин директор? Кухня, по счастью, не пострадала, – добродушно улыбнулся Вернон. Но волшебники закончили с посильным устранением последствий магического всплеска и удалились. Правда, фотографа им пришлось утаскивать едва ли не силой.
А на следующий день из камина посыпались гости. Не было никакой возможности нанять рабочих для ремонта гостиной – друзья Гарри и Дадли прибывали каждые полчаса. Малфой и Забини, Кребб, Гойл, Паркинсон, даже Грейнджер вычитала в экстренном выпуске “Ежедневного Пророка” о рождении феникса и заявилась с коробкой магловского птичьего корма для канареек.
Отпустили в гости к крестнику и Сириуса Блэка. Тот пришел довольный жизнью, в обнимку с каким-то рано поседевшим типом в обносках.
“Бывший интеллигентный человек”, – с некоторой долей презрения подумал Вернон, разглядывая заплатку на мантии. Но взглянул в глаза визитера и подобрался. Как бы этот парень ни одевался, каким бы мямлей ни казался – он вовсе не так прост, как уверяет всех эта собака – Блэк.
Хотя радует уже то, что гость пришел в своем истинном обличье, без дурацких шуточек и внезапных превращений.
Гарри крестному обрадовался, потащил смотреть на птенца, на крысиные черепа и василисковые чешуйки. Черепкам Сириус уделил особое внимание, долго перебирал и едва ли не обнюхивал каждый. Рон даже порадовался, что пришел в гости без Хаэрса, хоть тварелюбивый Дурсль и возмущался, как тоскливо и одиноко бедной крыске. И ничего не тоскливо – с ним там близнецы и Джинни. Опять косичек наплетут или бигуди накрутят. Но каким бы ни был психом Дурсль – крестный Поттера его во всем превосходил. Вот уж правду говорит Перси – мистер Блэк лежит в Мунго не просто так.
Тем временем на кухне Петуния поила чаем полоумного гостя. Да-да, его так и представил Блэк: “Знакомьтесь, полоумный Люпин!”*
Но у миссис Дурсль был животрепещущий вопрос, о котором она вспомнила только когда директор удалился, а из парочки Блэк-Люпин, именно псих выглядел серьезнее и вменяемее.
– Мистер Люпин, объясните мне простую вещь. Вот эта тварь получилась потомком василиска. Я не поняла – как, но поверю на слово, что у ненормальных и в таких простых вопросах все ненормально. Но скажите мне только одно – новая тварь могла унаследовать мировоззрение прежней?
– Миссис Дурсль, ну что вы? Фениксы – это прекрасные существа.
– Уверена, что мой сын и василисков считает прекрасными. Иначе вся эта компания так не удивилась бы, когда из яйца вылупилась птичка, а не змейка.
– Во всяком случае, они не ядовиты. И даже наоборот – если случится несчастье, слезы феникса обладают невероятной целительной силой. Раньше я как-то не задумывался, почему именно они являются единственным противоядием от яда василисков.
– Но вдруг этот птенец окрепнет и решит, что его предназначение – как и у родителя – уничтожать грязнокровок? А рядом мой сын. Поймите! Мой. Сын.
– Я понимаю. Это невозможно, фениксы созидательны. Они не нападают, даже если речь идет об их жизни. У них нет нужды в самозащите. А касательно грязнокровок... Хм. В конце семидесятых я учинил маленькое расследование. Оно дорого мне обошлось... но это уже не важно. Я хотел бы открыть вам маленькую опасную тайну.
– Насколько опасную? – лезть в дела ненормальных с риском для семьи Петуния была не намерена. С другой стороны, ее склонность к сплет... интересным историям из жизни соседей...
– Настолько, что лучше бы вам ее ни с кем не обсуждать. Особенно с Гарри и Дадли.
– Что ж, пока мальчики маленькие, я промолчу.
– Сам Тот-Кого-Нельзя-Называть родился от женщины-сквиба и магла. Абсолютного, чистопороднейшего магла. То есть сам он – грязнокровка из худших. Тех, о ком не говорят в приличном обществе. Да еще и не принят своей магической родней. Раз уж Темного не съел василиск, вашему сыну совершенно нечего бояться.
– Полагаете? – с сомнением переспросила Петуния.
– Уверен.
Гости разошлись только поздним вечером, довольные собой, общением и умилительным птенцом.
А ночью Дадли взял фонарик и прокрался к Гарри.
– И самый важный вопрос остался.
– Како-уа-а-ой? – зевая спросил нечуткий Поттер.
– Самый важный. Как мы его назовем?
– О, Боже! Дорогой кузен, почему сейчас? Днем было полно желающих посюсюкать!
– Вот! Разве можно такое важное дело таким несерьезным людям доверять? Панси бы предложила что-то девчачье, а я не хочу!
– А что говорят учебники?
– Нет, мы еще в прошлый раз решили, что тыкать в учебник наугад – дурацкий метод. Или переименовывай Москито в Буклю.
– Умный какой! Но ты же мне врал, что уже придумал крутое имя для василеныша.
– Так он же не василеныш!
– А какое было имя?
– Ну, василиска в старых текстах еще называют “регулусом” или “кокотрисом”. О! А может – Кокотрис?
– Регулус! – одновременно с Дадли выпалил Гарри. Мальчишки в недоумении уставились друг на друга. – Регулус – более мужественное, – пояснил свой выбор Поттер. – А Кокотрис – какое-то куриное.
– Ну, он и похож на цыпленка. Или даже на курочку! – пожал плечами Дэ.
– Вот и не надо это подчеркивать!
Рождественские каникулы прошли беспокойно.
После обстоятельной беседы выяснилось, что второкурсники сказали новое слово в магозоологии. Обычно феникс рождался, когда василиск умирал своей смертью. Заодно новорожденный устраивал огненное погребение гигантской туше. В убитых змеях странные яйца находили, но все попытки поместить их в инкубатор или высидеть при помощи магических тварей и обыкновенных жаб заканчивались провалом. Учитывая, что последние пятьсот-шестьсот лет все меньше василисков умирали своей смертью, а фениксы иногда уходили за грань следом за своим другом-магом, эти удивительные птицы едва вовсе не исчезли с лица земли.
Гарри и Дадли с питомцами пригласил дядюшка Блейза, обожающий всяких редких птичек. Пока он ахал над птенцом и выспрашивал у Дадли о необычном магловском птичьем корме (с витаминами), Петуния наконец-то смогла заняться ремонтом гостиной. Надо сказать, миссис Дурсль порадовалась, что не купила обои сгоряча. Несколько дней вынужденных размышлений позволили подобрать наилучших мастеров и обсудить с Энид Лонгботтом модные тенденции магического мира, равно как и возможность их смешения с магловским дизайном помещений.
Семья Дурсль все дальше уходила от добропорядочного облика абсолютно нормального семейства.
Комментарий к 15 Луни (англ. looney) – полоумный, сумасшедший, чокнутый.
====== Взрослые. Оборотни без границ ======
Сова принесла письмо на рассвете, когда мужчина уже заварил крепкий чай и развернул шоколадку, отломив чуть больше причитающегося, не ровно по бороздке. Он усмехнулся своей детской хитрости. Это была уловка с самого первого класса. Попытка перехитрить себя. Вот только шоколадную плитку не обманешь – она просто закончится раньше, чем могла бы, если бы он всё делал по-честному.
По-честному.
По-гриффиндорски.
Ты же гриффиндорец, Ремус, так?
Он догадывался от кого сова, но сам еще не определился – станет ли отвечать?
Сириус. Дружище Сириус.
Семь лет плечо к плечу, спина к спине. Вот только так любил выставляться, что хоть раз в год, а подставлял под удар и Ремуса, и Джейми, и Питти. Предал он Поттеров или нет – первые лет пять Люпин был уверен, что Бродяга заслужил свой дракклов Азкабан. А на остальное время и вовсе про него забыл. И тут вдруг вся пресса сошла с ума: “Сириус Блэк – невиновен”.
“Держу пари, вы втянули во всё Пита, даже не попросив его закатать рукава”, – оборотень вздохнул. Солнце сражалось с тьмой, в очередной раз побеждая Луну. Шоколад таял в судорожно сжатой ладони. Сова ждала ответа.
Ремус Люпин стал оборотнем в пять лет. Он почти не помнил того времени, когда считался обычным ребенком. В отличие от обращенных взрослых, даже трансформацию он принимал со спокойствием фаталиста: организм приспосабливается, болевой порог повышается. А есть же зелья, смягчающие обращение, частично сохраняющие человеческий разум в волчьем теле. Он привык, притерпелся, как инвалид к своей коляске, как астматик к своему баллончику, как диабетик к инсулиновым уколам – неприятно, ограничивает возможности, но настолько знакомо, что все приготовления совершаются, как говорят маглы, в автоматическом режиме.
Да, он хорошо знал маглов и их высказывания – всё-таки сам был полукровкой. Да и после визита оборотня родители срочно переехали из тихой деревеньки, где все всё обо всех знают в шумный и равнодушный Кардифф.
Жить на три мира с пяти лет. Ха! Не удивительно, что первый же встреченный в Хогвартс-экспрессе мальчишка одним высказыванием и на все семь лет приклеил эту дурацкую кличку – Луни. Слишком часто его рассуждения и взгляды на мир казались чуждыми и странными чистокровным и магловоспитанным – одновременно.
Шумный город-порт, над которым возвышается старинный замок Кардифф, гораздо старше Хогвартса, потому что построен на руинах римской крепости. В замке – музей, куда втайне от отца водила маленького Ремуса мама. Мальчик думал тогда, что с удовольствием стал бы археологом. Или спутником Доктора Кто (он смотрел сериал, пока родители были заняты на работе), правда мало что понимал, но тем интереснее было.
У них вообще было множество тайн друг от друга. И при этом Ремус не мог бы назвать более дружную и крепкую семью.
Секреты, недомолвки... Папа-демонолог, ведущий специалист отдела Явления Нечеловеческих Духов. Лайелл Люпин к тридцати годам получил профессиональное признание и всемирную известность. Только в старушке-Англии к его работе относились с изрядной долей снисхождения: “Лайелл, занимайся лучше уэльскими боггартами, в этом ты спец”.*
– Действительно, разве может быть опасна потусторонняя сущность с нечеловеческой логикой?! – фыркал в бокал с огневиски расстроенный Люпин, в очередной раз получивший в Министерстве обидный щелчок по носу.
Мистер Люпин мало рассказывал сыну и жене о работе – не хотел пугать.
Но руны на рамах, шкафах, дверных проемах и каминной трубе домочадцы старались не трогать.
А когда в гости приходили папины коллеги, особенно из других стран, Ремус, казалось, забывал дышать: такой интересной и пугающей казалась жизнь за порогом.
Жизнь за порогом. Да.
Мама после свадьбы бросила работу страхового агента, но волчелычное недёшево, да и отцовские поиски лекарства от ликантропии стоили денег, так что скоро ей пришлось вернуться в агентство. Сына Люпины запирали в комнате, так, как делали и во время его полнолунных превращений. Работала мама по свободному графику, а потому могла целую неделю провести дома, а могла на весь день уехать. И когда она бывала дома, втайне от папы, презрев опасность, выводила мальчика в парки развлечений, в музеи, зоопарк, в лес. Хоуп Люпин (в девичестве – Хауэлл) была чистокровнейшей маглой, которой в колледже преподавали азы психологии – кем бы ни был ее сын, судьбы психопата-социофоба она для него не хотела, а потому, вопреки желанию мужа, устраивала мальчику экскурсии.
И знать не знала о тайне самого Ремуса, с семи лет наловчившегося выскальзывать из дома через форточку и играть с соседскими мальчишками.
– А почему тебя мама с папой гулять не отпускают?
– Они думают, что я болею.
– Какой же ты больной? Да ты самый быстрый и самый сильный!
Но в Хогвартс Ремус всё равно мечтал попасть. Хотя бы для того, чтобы познакомиться с друзьями, о которых можно будет рассказать папе.
А самый полезный навык оказался из того раннего безоблачного детства – умение помалкивать в тряпочку.
Дружба.
Несмотря на все старания матери, толком социализироваться к одиннадцати годам у Ремуса Люпина не получилось. И то, что взрослый мужчина сейчас вспоминал, как совершенно недопустимое поведение, тогда казалось единственно верным. Эти дети ведь нормально воспитывались, они – в отличие от него – не были оборотнями. Они знают, как принято у нормальных людей.
Н-да. Иногда Ремус задумывался: а есть ли среди магов нормальные?
Дружба оказалась перечеркнута всего лишь несколькими месяцами его отсутствия. Он-то воображал, как всех удивит, раскопав страшные тайны Того-Кого-Нельзя-Называть! А оказалось, что все расследования – ничто перед охватившей Остров паранойей. Оказалось, что он – темная тварь, которая только и ждала момент перекинуться на сторону зла. Оказалось... эх, оказалось, что детская дружба с маглами – крепче связывает, чем жизнь и приключения в волшебном замке.
Ремус вручил директору Дамблдору результаты поездки в Албанию: истинное имя Лорда Судеб Волдеморта, наследника Слизерина – оказавшегося на самом деле никем не признанным полукровкой из нищего приюта, жиголо из Лютного, прозакладывавшего за годы учебы едва ли не самого себя в лавке Горбина из желания вкусно кушать и покупать дорогие красивые вещи. Вот, к примеру, чек на ежедневник от тысяча девятьсот сорок третьего года из писчебумажного магазина на Воксхолл-Роуд. Это в то время, когда писчие принадлежности в Лондоне едва ли не по талонам отпускали! Пижон.
Вручил он все эти чеки и любовно собранные бумажки директору и уехал к отцу, тот как раз расследовал дело о призыве маглорожденным некой сущности в катакомбах вблизи кладбищ Вест Норвуд и Кенсал Грин. Отец обрадовался. Да и его коллеги не возражали, если отдел пополнится хоть и недавним выпускником, мальчишкой, зато отличником. Да и хорошая реакция, вкупе с ночным зрением и обостренным обонянием в том приключении здорово всех выручили. Это было даже интересно. Газовые лампы, викторианский и готический архитектурный стиль, опасность, таящаяся в полумраке, кости тысяч маглов. Самое то для романтики... если бы Ремус пришел к отцу сразу после школы, если бы он только не отправился играться в этот дурацкий Орден Феникса, так легко признающий соратников слугами тьмы! Но он вступил в Орден, обжегся и теперь вовсе не хотел иметь дела с миром магии. Встреча с Риком стала подарком судьбы. И что с того, что у парня нелады с законом и не самый честный способ заработать на жизнь? В те годы Ремус сам устанавливал границы собственных отваги и благородства, собственного гриффиндорства.
И вот теперь, спустя десять лет, письмо, сова и крошки шоколада на газетном развороте со статьей Скиттер о лечении страдальца Блэка.
Люпин прикрыл глаза.
Умельцы в Мунго знают свое дело – приходилось обращаться. Быть может, поправили Сириусу его худую память и истерический смех? Быть может, стоит дать их дружбе второй шанс? Заново познакомиться, заново друг друга узнать. Он ведь и сам теперь не тот мальчик из запертой квартирки в припортовом районе Кардиффа. В конце концов, они же оба – гриффиндорцы.
Да, они оба изменились за прошедшие годы. И от Блэковской искренней радости становилось даже как-то неловко.
Уж не поэтому ли? Уж не из-за проснувшейся так некстати совести согласился он присмотреть за сыном Поттера, пока Сириус заперт в больнице?
А мальчишка смешной. И тётка у него стоящая, уж Ремус-то разбирается в маглах. Толковая тётка, у такой будет сыт и присмотрен.
Нет, Ремуса не мучила совесть, что за целых десять лет он не выкроил ни одного дня, чтобы навестить мальчишку, не нашел ни одного фунта, чтобы отправить подарок на Рождество. Он с Мародерами разошелся тогда, у катакомб. А уж с их детьми был вовсе не намерен сходиться. И не считал себя никому обязанным.
– Рикки, привет! Товар получил?
– Рем? Ты откуда? Тебя только через неделю ждали, – мужчины обменялись “особым”, выученным еще в детстве рукопожатием. – Здорово, брат! Всё чики-пики.
– Дела нарисовались. Исчезну до следующей луны. Если очень срочно, помнишь, как найти.
– А тут как раз заказ. Не вовремя ты.
– Срочные дела вовремя на голову не падают, – хмыкнул Ремус. – Что за заказ?
– Посылочка из Японии. Надо бы встретить. Граница, то – сё...
– М-м-м... Рик, умеешь озадачить. Ладно, я посмотрю, что можно сделать. Как думаешь, мне за посильную помощь визу не продлят японские коллеги?
– Опять к своей кицунэ намылился?
– Молчать, смертный! И вообще, не припомню, чтобы давал обет безбрачия.
– Женился бы на хорошей английской девчонке. У меня жена в оперу ходила, говорит – не будет у британца и китаянки счастья.
– Она японка и у нас все несерьёзно. И вообще, мы говорили о делах, а не о бабах.
Рикки заржал. Их дружба с Люпином выдержала испытание временем и деньгами, так что он считал себя вправе давать советы и вмешиваться в личную жизнь приятеля. И вообще полагал, что жениться надо этому Люпину, а не пропадать раз в месяц на неделю и дольше.
– Думаю попробовать вновь. Как считаешь?
– Как я могу считать? Ремус, мы с матерью уже давно не учим тебя, как надо жить. Попробуй. Хоуп бы понравилось, что ты вновь будешь общаться со школьным другом. Сколько было разговору о Блэке. И веселый-то он, и умный, и пиво с ним пить втрое вкуснее.
– Ты недоволен.
– Вовсе нет. Попробуй.
– Ты недоволен и считаешь, что Блэк опять втянет меня в войну света и тьмы.
– Смею полагать, что я осведомлен о тьме чуть больше. Я, конечно, не так уж хорош в этом, но мне неприятно, когда моего сына называют темной тварью, ты знаешь.
– Па, мы с Сириусом изменились.
– Сынок, некоторые боггарты не меняются до самой смерти.
– А иные патронусы становятся другими после первой же грозы. Я помню, папа.
– Тогда иди и делай, как знаешь.
Комментарий к Взрослые. Оборотни без границ * фраза с поттервикки
====== 16 ======
Каникулы пролетели за всякими глупостями. Дадли вдруг как-то быстро оказался бесплатным приложением к своему замечательному птенцу – его даже на ассамблею МКМ пригласили. И так, по профессорам, друзьям директора пришлось поездить без счета. Каждый норовил дать совет по уходу, подарить Безумно-Нужную-Штуку и напомнить, что фениксы передают хозяевам образы посредством легилименции, а со временем связь будет только усиливаться, так что и окклюменция нужна. Директор, кстати, стал мастером в этой сфере именно так, из-за Фоукса.
Фоукс птенца воспринял весьма индифферентно. С василисками фениксы естественные враги – им почему-то кажется, что обязательно надо разделить территорию, а друг с другом они общаются редко. Больше птиц интересует связь с магом-компаньоном.
В школе пошла та же свистопляска:
– А дай посмотреть!
– А можно пальцем потыкать?
– А покажи, где вход – вдруг там не одно яйцо было?
Туалет плаксы Миртл учителя перегородили надежнее, чем в прошлом году комнату с Флаффи. Газета через номер была посвящена Регулусу. А Дадли иногда просыпался в поту от ярких и правдоподобных снов об обитателях Хогвартса. Тысяча сотого года.
Да, окклюменция ему определенно была нужна. Только вот директор и без того занятой человек: времени давать частные уроки у Альбуса Дамблдора не было совершенно.
Неожиданно для Дадли помощь предложил мистер Люпин, который оказался не только приятелем мистера Блэка, но и старым другом Джеймса Поттера, что, в общем-то, логично.
Дадли даже понравилось приходить несколько раз в месяц в небольшую классную комнату, которую мистер Люпин превратил в уютный кабинет. Начиналась встреча с чаепития, обсуждения последних новостей, иногда взрослый покупал их Газету, что очень льстило Дэ. А потом Дурсль просто сидел и смотрел на свечку. Сперва они пробовали с пересыпающимся песком, с ручейком воды или кружащимся перышком, но со свечкой у Дадли получалось лучше всего сесть так, как нужно мистеру Люпину – чтобы расслабиться и ни о чем не думать. Вообще. Даже о Рапунцель, Арагоге и Флаффи, который очень подружился с научившимся уже чирикать Регулусом. Даже о Дороти было нельзя думать. Но мистер Люпин сказал, что когда Дадли научится очищать сознание быстро и без внешних стимулов (в смысле – без свечки), о Дороти думать будет можно. Они как раз начнут визуализировать защиту сознания. И о Флаффи можно будет думать, и об Арагоге с детками.
Мистер Люпин приглашал на уроки и Гарри, но тот оказался неспособен полчаса смотреть на свечку, и его храп сбивал настрой Дадли. Так что Поттер с приятелями приходили на второе чаепитие, которое мистер Люпин устраивал после уроков окклюменции.
Большой компании никогда не собиралось. Девчонки дулись на пришлого мага за то, что он посмел переспорить профессора Локхарта, да еще и заявил, что великолепный Гилдерой ничего не смыслит в Темных Искусствах, а мальчишки-слизеринцы сперва избегали мистера Люпина без объяснения причин, а потом Блейз прямо заявил, что мама запретила.
Обычно Гарри приходил с Луной, которой было безразлично посрамление профессора Локхарта, и с кем-то из мальчишек-гриффиндорцев, если они не были заняты более увлекательными вещами: квиддич, сокс, шахматы... Самому же Поттеру чай с эклерами всегда казался достаточно завлекательным, а уж если учесть, что мистер Люпин еще и о родителях Гарри часто рассказывал...
День святого Валентина превратился в фарс. Гермиона проплакала из-за Теодора Нотта, с самого утра обозвавшего ее “мерзкой грязнокровкой”. Рон с близнецами подделали валентинку-вопиллер для Тео, якобы от кальмара из озера. Особое место в криво рифмованном послании уделялось тому, что голубая кровь – у Теодора, кальмара и пауков в лесу. Надо сказать, Уизли прошли по тонкой грани между смешным и пошлым и сорвали бурные аплодисменты. Фред не выдержал и полез на лавку раскланиваться, поднялся хохот, растерявшийся профессор Локхарт, занятый пересчетом своих поздравительных открыток и особо не прислушивавшийся к творящемуся в Большом зале, попытался призвать школьников к порядку, заявив, что голубая любовь – это тоже любовь. Директор чуть не захлебнулся чаем, Фредди попытался сгореть от стыда, а Теодор сказался больным и весь день прятался от шутников в больничном крыле.
Джинни Уизли долго готовилась к тому, чтобы поздравить Гарри, но тот так важничал, что девочка испугалась и отдала свою открытку Криви.
– Эй, у меня глаза не зеленые! – завопил обиженный мальчишка, прочитав послание. Но кроме Джинни его никто не поздравил, так что валентинку он все равно сохранил.
Приближались экзамены. На Пасхальные каникулы в этом году домой не отпускали. Папа в школу приезжать перестал, хоть ничего интересного в подземельях не нашли. А Гарри с Дадли искали бы до последнего! Эти взрослые!
Мыслетеку все-таки открыли. Разделили на четыре части: распределение и выпуски, самые захватывающие квиддичные матчи, школьные мероприятия – конкурсы, выступления, награждения, а еще всякие внезапные события. Мало ли, что бывает, а полочки и колбочки уже есть.
Правда, событие случилось, а в мыслетеку не попало. Героем дня стал мистер Филч. Точнее, ночи. А еще точнее – целой череды ночей. Первой от завхоза пострадала профессор МакГонагалл.
Она целеустремленно направлялась в свои покои, когда из темноты вдруг выплыл гигант. Монстр. Чудовище. У живых существ не бывает таких глаз. И ничего не шевелится на голове. И не блестит.
Минерва выгнула спину и зашипела. На испуганный крик завхоза прибежали из учительской профессор Локхарт и профессор Вектор.
– Что вы вопите, позвольте спросить?! – раздраженно поинтересовалась профессор трансфигурации, возвращая себе человеческий облик.
– Оно ушло? – мистер Филч для надежности прикрыл окуляры руками.
– Это я должна была спрашивать! Что за пакость вы нацепили? Вы застали меня врасплох.
– Оно шипело! Это василиск! – старик упрямо не убирал ладони от лица. Минерва покраснела, порадовавшись, что в коридоре это не так уж заметно.
– Успокойтесь, Аргус! – жизнерадостно оповестил сквиба Локхарт. – Я изгнал всех чудовищ.
– Точно?
Септима только хмыкнула, тут же вздрогнув – Аргус убрал ладони от лица и его внешний вид был истинным испытанием для неподготовленного зрителя. Все же, астрально-спектральные очки были к лицу одной лишь Луне Лавгуд.
Но несмотря на доверие, которое сквиб испытывал к спасителю своей кошечки, еще неделю он упрямо нацеплял найденные рядом с туалетом Плаксы Миртл очки на ночные дежурства. Не вскрикивал при встрече, пожалуй, только профессор Снейп. После безуспешных уговоров отказаться от сомнительной защиты, к которым присоединился даже директор Дамблдор:
– Аргус, помилуй! Василиск-то уже мертв.
– Ну да, мертв. Вы про этого столько лет ничего не знали. Мало ли, где что еще ползает?! – огрызался Филч.
После уговоров... профессор Флитвик пошел на хитрость, подговорив Пивза на преступную кражу. Полтергейст не только сорвал очки, но и тут же расколошматил их о ближайшую стену. Аргус был безутешен. Аргус был зол. Он потрясал шваброй и требовал от профессоров немедля испепелить поганца, изгнать, наказать примерно, чтоб неповадно. Он пытался замотать очки волшебным скотчем, потому что репаро ему недоступно, но артефакт был сломан надежно и навсегда, а директор опять завел шарманку, что все и каждый в этом замке для чего-то нужны. Завхоз почти решился на ужасный поступок – пойти на поклон к школьникам. За ним образовался бы должок, что недопустимо и не профессионально, но Поттер и Дурсль совершенно точно смогли бы извести летающую пакость. И тут за дело взялся профессор Локхарт.
