Текст книги "Каждый за себя (СИ)"

Автор книги: Леха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 41 страниц)

Керро был зол. Очень зол. И само собой всплыло в памяти: «…Зачем тебе его сердить? Он – не я. Вообще не отходчивый. Хотя… учитывая, что с твоим везением можно играть в рулетку, причем ставить по-крупному…»

– Тебе, мля, Три Суки в очередь отлизывают, так ты совсем охерела и подмахивать им начала? – рявкнул рейдер.

Айя вздрогнула, снова вытерла тыльной стороной ладони льющуюся из носа кровь и пролепетала:

– Керро, прости! Я… меня… заклинило, – вид у нее был виноватый, испуганный и сконфуженный одновременно. – Оно когда вспыхнуло, белое такое, мне показалось, что я снова в палате, а ты – санитар.

Кровь из носа текла и текла, девушка шмыгала, чтобы хоть как-то её остановить. На скуле медленно наливался синяк.

* * *

Когда Винс вошел в крохотный бар при ночлежке, куда проводники Су Мин определили его группу, у стойки сидел только Ирвин и неспешно потягивал пиво из высокого запотевшего бокала.

– Кайфуешь? – спросил Винс, подсаживаясь. – А остальные где?

– Кемп дрыхнет, – ответил товарищ и кивнул бармену, чтобы тот налил еще один стакан. – Кара сперва тут крутилась, потом наверх умотала.

– А от Рекса психотерапия уже ушла? – спросил Винс, придвигая к себе наполненный бокал.

– Полчаса как, – Ирвин закатил глаза. – Какая девочка... у нас таких в эскорт агентстве не каждый раз получишь.

– Еще бы, – Винс хмыкнул. – Су Мин к нему для реабилитационных работ названую сестру отправила.

– Меня б так кто отреабилитировал… – с притворной тоской вздохнул Ирвин, делая очередной глоток и удивился: – Сестру? Та девчонка – явная европейка.

– Названую, – подчеркнул Винс, после чего хлопнул друга по плечу и сказал с деланным сожалением: – Мы с тобой, дружище, староваты для подобных реабилитаций. Нам такая гимнастика по возрасту не показана. Чик-пык, сердечко ёк, и привет. Теперь только грелки, противорадикулитные пояса, фито-чаи и лечебная физкультура на свежем воздухе.

Друг хмыкнул:

– Ага, ага. Про фито-чай я промолчу. А «грелку» твою видел, догадываюсь, что там у вас за лечебная физкультура была.

Винс, глядя поверх стакана куда-то в пустоту, сказал загадочно:

– Древние восточные техники омоложения организма. Ты – человек чёрствый, не поймешь.

Ирвин беззлобно расхохотался.

– Я тут послушал про твои вчерашние похождения. Вот объясни, как ты умудрился меньше чем за сутки втереться и стать здесь почти своим парнем?

Винс мельком оглянулся – кроме них двоих, в зале никого больше не было, даже бармен вышел. Короткое касание уха. Ирвин в ответ едва заметно покачал головой и пробежался пальцами по предплечью, будто по наручному пульту. Все, мол, чисто.

– Это просто, – негромко ответил Винсент, – я всегда предлагаю больше, чем ожидают, а по возможности такое, чего здесь ни за какие деньги не добыть. Ну и общаюсь, как с коллегами из нейтральной корпорации, которых надо склонить к сотрудничеству. Вот и весь секрет.

– А как же намек на то, что, если с тобой что-то случится, то…

– По ситуации, – собеседник посерьезнел. – Но с толковыми обычно без надобности. Местные и без подсказок такого навыдумывают, чего нам с тобой даже в голову не придет.

Ирвин хмыкнул и, допив пиво, сказал:

– Не умничай, теорию мы на курсах вместе проходили и принципы внедрения тоже, но меня ни разу так не обхаживали.

Винсент развел руками:

– А ты хоть раз в одиночку выходил? Чтоб без связи и поддержки. Попробуй. К третьей ходке ничуть не хуже будет получаться.

– Если доживу до этой третьей ходки, – Ирвин откинулся на стуле.

Вернувшийся бармен поставил перед рейдером новую кружку пива.

– Да, – серьезно сказал Винс. – Но если доживешь, разверзнутся бездны. Ладно, пока мы в чистом месте – слушай, – он придвинулся ближе к товарищу, – инфу по связям конкурентов наверху уже обрабатывают, ночью спустят нам возможные варианты использования. С утра возьмешь Кемпа и проработаете. Кару заодно до точки эвакуации проводите.

– А она чего? – удивился Ирвин.

– У нее ТО каждые две недели. Следующее – через четыре дня. Рисковать не будем.

– Цена могущества... – покачал головой рейдер. – А ты как? Опять в одиночку?

– Рекса себе оставлю. Драк вроде не предвидится...

– И, случись что – есть хвост, чтоб сбросить, – хмыкнул собеседник.

– Да. Но ему об этом знать ни к чему. Итак, как я сказал, инфопакет получим ночью. С утра начнете работать, а пока вызывай наших.

Ирвин кивнул, после чего сказал несколько слов в ларингофон.

Винс же вытащил коммуникатор и нажал пару кнопок. Почти сразу в дверях бара появилась Су Мин, а через пару минут сверху неспешно начали спускаться в общий зал и рейдеры.

– О, Кара, свет группы нашей! – махнул девушке рукой Винсент. – Там, куда мы идем, обещался быть тот парень Ушлого, который тебя к конкурентам вел. Считай – подарок.

– Балуешь ты меня, – плотоядно улыбнулась в ответ девушка.

Ирвину в этот момент отчего-то показалось, будто Винсент каким-то уж слишком долгим взглядом задержался на собеседнице, а та, словно в ответ на немой вопрос, едва заметно кивнула. Но... показалось, и фиг с ним.

* * *

«Нора» оказалась совсем не похожа на «Хризантемы». Если последние были очень приличным кафе с претензией на ресторан, то «Нора» была чистейшим ночным клубом. Электронная музыка в стиле «тыц-тыц», мигание стробоскопов, подиум с пилоном, высокие тумбы с клетками, в которых извивались полуголые танцовщицы. И, разумеется, кабинеты для приватов. Как же без них.

– Не тормози, парень, – Винсент ткнул обалдело озирающегося Рекса локтем в бок. – Выбирай любую, подходи, договаривайся и вперед. Только из клуба ни ногой, как бы ни звала. Назад можешь не вернуться. Понял?

Рекс перевел на старшего растерянный взгляд и спросил:

– А как же…? – имя дамы сердца потонуло в грохоте музыки.

– Думаешь, ты у нее один? Хотя… если хорошо себя покажешь, глядишь, послушает здешнюю коллегу и сама придет. А может, и без этого придет. Но почему и отчего, ты никогда не угадаешь. Женщины! Так что вперед. Сети разврата ждут. И оцени – никаких отметок в листе психоустойчивости.

– Да, это круто… – Рекс на секунду замялся, а потом прокричал сквозь баханье танцевального ритма: – Винсент, а можно вопрос?

– Вопрос можно, ответ – не факт, – пожал плечами собеседник.

– Это правда, что рейдеры заставляют пленных драться друг с другом до смерти? Старший моей ГБР говорил… завидовал жутко.

Винсент еле сдержался, чтоб не заржать. Тут музыка гремит, спиртное течет рекой, девки полуголые скачут, хватай любую и трахай до мозолей, так нет, надо о высоком, о легендах и мифах. Но лучше сразу ответить, чтобы отстал.

– Врут.

Молодого такой ответ явно порадовал, однако Винс продолжил:

– Так каратели развлекаются. А мы, если можем отпустить, предлагаем поединок с одним из своих. Нож на нож или чистая рукопашка. По выбору. – Тут рейдер будто вынырнул из воспоминаний, хлопнул Рекса по плечу и закончил: – Да забей ты уже. Это всё добровольно. И для пленного, и, тем более, для своих. Лучше гляди в оба.

И он кивнул в сторону извивающейся на соседней тумбе темноволосой девушки с такими формами, при виде которых любой нормальный мужик говорит только восхищенными междометиями. Девчонка уже давно пыталась привлечь внимание Рекса, но тот, поглощенный вопросами вселенского масштаба, не замечал ее просто в упор.

– Тебе уже, вон, сдаются без боя, – рейдер подтолкнул молодого вперед. – Иди, бери в плен.

Посмотрев, как Рекс нерешительно мнётся возле тумбы, Винсент перевел взгляд на подошедшую Су Мин. Та довольно улыбнулась и кивнула, после чего подхватила спутника под локоть, увлекая в более тихую зону – к столикам.

– Сочная девчонка, – одобрил Винс.

– У моей сестрицы только такие, – улыбнулась Су Мин. – А эту она нарочно под него подложить решила, – кореянка наклонилась к уху Винса и прошептала: –Сказала: хороший мальчик. Нежный. А Викки недавно на урода нарвалась, две недели лечилась. Вот, чтобы ей легче было к работе вернуться…

– Даже не буду спрашивать, что сделали с уродом, – хмыкнул Винс.

– И я не стала, – согласилась Су Мин. – У Мэрилин, если ее разозлить, фантазия богатейшая. А за девочек своих она вообще любого порвет.

Собеседница чуть помолчала:

– Винс, а зачем ты просил привести Санни?

– Кару занять, – пожал плечами рейдер. – Заскучает ведь, устроит стрип-соревнование с переходом в дебош. А на него она запала.

– Вы странные корпы. Даже для рейдеров, – девушка не удивлялась, скорее констатировала.

– Было дело – попали под молотки. Остались я, Кара и на руках тяжелораненый. Денег нет, связи нет, оборудования нет. Только по пистолету с неполным магазином. У нее даже ножа не было – сломала. Вот и выкручивались, как могли. Я на бои пошел, а она в такое же вот место… ну и наложилось на характеры.

– Бои насмерть?

– Разумеется, – кивнул Винс. – Там ставки выше и плата тоже.

* * *

Мистер Эдтон сидел на узкой койке в камере и стискивал голову руками. Всего несколько дней назад у него было все – должность, положение, перспективы, неплохой доход, и вдруг из-за какой-то дебиловатой девки жизнь перевернулась с ног на голову!

Что такого в этой Айе Геллан? Вот что? Тихая, услужливая. Незаметная. Да на неё даже сверстники, готовые в этом возрасте кидаться на всё, у чего есть сиськи, не смотрели! Хотя какие там сиськи… Ал вспомнил тощую, длинную, как монорельс, рыжую девчонку, всегда и на всех смотревшую будто бы слегка исподлобья.

Большинство старшеклассниц уже вовсю трахались, а эта сидела над книжками или зубрила уроки. Да был бы толк! Ведь дура дурой! Кому только понадобилась.

А теперь из-за этой… Мистер Эдтон едва сдержал стон.

На соседней койке лежал, отвернувшись к стене, безучастный ко всему Джо. Их поместили в общую камеру, проинструктировав, что любые попытки выяснения отношений, как то – мордобой, вопли, взаимные угрозы, будут пресекаться жёстко и болезненно для обеих сторон.

Впрочем, Джо и Ал не собирались драться. Их обоих настигла жесточайшая апатия, обоим стало понятно: жизнь, ещё вчера бывшая такой полной (достаточно вспомнить маленькие радости Джо, через койку которого прошли все смазливенькие старшеклассницы), вдруг закончилась. Совсем. Без возврата.

И даже чёрт бы с ними – с положением, с перспективами, с должностью! Тут бы просто сохранить голову на плечах. Голову и жизнь. Пусть совсем скатиться вниз, лишиться всего, драить сортиры в забегаловках, но жить – жить! Однако обвинения, выдвинутые мисс Ховерс, не оставляли сомнений в будущей судьбе и директора, и начальника СБ.

– Как ты думаешь, Джо, – спросил Аллан хрипло, – что с нами будет?

– А тебе не всё равно? – не поворачиваясь, буркнул в ответ Рик.

– Нет… – его сокамерник снова стиснул голову руками. – Нет.

– Ну, ок, – Джо сел и впервые за последние сутки посмотрел на друга. – Я тебе расскажу. Слушай.

Мистер Эдтон побледнел от того, насколько неживым и бледным было лицо собеседника.

– С таким здоровьем, как у тебя, вряд ли светит попасть в лабораторию. Поэтому, скорее всего, просто усыпят по приговору. Меня, – он нервно хмыкнул, – меня ещё можно на опыты. Или на органы. Тоже по приговору. Разберут и отправят всё нужное в криокамеры. А может, предложат сыграть. И если предложат, я соглашусь. Хоть какой-то шанс.

– Во что сыграть? – спросил Ал.

– Во что бы ни предложили, – с этими словами Джордж опять лег и отвернулся к стене.

* * *

В кабинете агента Ленгли верхние лампы были выключены, вместо них горели боковые софиты, дающие мягкий тёплый свет. Столик в зоне отдыха был сервирован на четверых, пахло кофе…

Эледа, окинув взглядом неожиданно изменившийся интерьер, удивилась:

– Ты кого-то ждешь?

Джед расслабленно сидел в кресле и улыбался с явным предвкушением:

– Жду. И мне для предстоящей встречи нужна спокойная атмосфера.

– Вот как? – девушка положила на стол рабочий планшет. – Здесь отчеты по каждому из направлений. Я все систематизировала, отжала лишнее, убрала повторяющееся, можешь ознакомиться.

Ленгли кивнул и неожиданно спросил:

– Вы хорошая актриса, мисс Ховерс?

Эледа изумленно вскинула бровь и сказала:

– Моей гувернанткой целых пять лет была Софи Корин. Не знаю, делает ли это меня хорошей актрисой, но золотой девочкой – точно.

Настал черед Джеда недоумевать:

– Софи Корин? Кто это?

Собеседница рассмеялась:

– Одна актриса из Бродвей-холла. Не очень известная, но весьма яркая. Если когда-нибудь окажешься у меня дома, покажу снимки. Мой отец… был большим поклонником её таланта. Во всех смыслах.

Ленгли хмыкнул:

– И что, она преподавала тебе актерское мастерство?

Девушка уклончиво ответила:

– Скорее учила общению с мужчинами. На личном, так сказать, примере. Когда мы выходили гулять в Центральный Парк, не было ни одного представителя сильного пола, который не свернул бы себе шею, провожая взглядом мою дуэнью.

Джед покачал головой:

– Она была актрисой какого-то определенного жанра?

– Да, – кивнула Эледа, – в основном драмы. Но либо играла во втором составе, либо получала мелкие незначительные роли.

– Драматический жанр. Я не очень смыслю в театре, но вроде бы он считается самым сложным?

– Самым сложным жанром, агент, считается фарс, – усмехнулась Эледа. – И она его прекрасно освоила, оставив сцену ради карьеры гувернантки. А уж сколько ей за это заплатили… впрочем, ладно. Так зачем тебе мои актерские данные?

Собеседник улыбнулся:

– Подыграешь сейчас?

– Если объяснишь, что именно собираешься делать.

Мужчина поднялся из кресла и сказал:

– Сейчас сюда приведут двух известных тебе личностей – мистера Эдтона и мистера Рика. Постарайся сделать так, чтобы они прониклись тем, что я скажу. Нужен прессинг с двух сторон.

Эледа усмехнулась.

– Подыграю.

* * *

Вид у бывших директора и начальника СБ школы-интерната номер восемнадцать был донельзя жалкий. Оба заросшие щетиной, помятые, а после допросной химии еще синюшно-бледные, с черными кругами под глазами.

– Господа, присядьте, – гостеприимно указал агент Ленгли на диван, стоящий в зоне отдыха. – Налейте кофе. Нас ждет серьезный разговор. Мисс Ховерс, будьте любезны, включите глушилку.

Эледа встала и отвернулась, чтобы скрыть усмешку. Никаких глушилок в кабинете не было и быть не могло. Для секретных разговоров предназначались совсем другие помещения. Однако она сделала вид, словно и вправду что-то потыкала на стене, где был установлен пульт управления сплит-системой.

– Итак, джентльмены, – приветливо и бодро заговорил Джед, – позвольте представиться – специальный представитель СБ при совете директоров компании «Виндзор», уполномочен разбирать ваше дело.

Рик и Эдтон смотрели на собеседника, словно загипнотизированные. К угощению они, конечно, не притронулись.

– Мисс Ховерс, не откажите в любезности, налейте нашим гостям кофе.

Интересные расклады. Эледа наполнила чашки и отошла к столу для переговоров, встав таким образом, чтобы арестованные были вынуждены смотреть либо на нее, либо на агента, ну или метаться взглядом туда-сюда.

– Итак, ваше дело рассмотрено. Вот здесь, – Джед похлопал рукой по планшету, который принесла Эледа, – тексты ваших приговоров. Как несложно догадаться, несовместимых с жизнью.

Мужчины стали ещё бледнее, а мистер Рик так стиснул чашку с кофе, что костяшки пальцев побелели.

Агент Ленгли, довольный произведенным эффектом, продолжил:

– Однако… я могу предложить вам шанс. Если повезёт, получите свободу. Конечно, о карьере, перспективах и прочем можете забыть навсегда, но жизнь сохраните. Откажетесь – приговор приведут в исполнение завтра с утра.

После этих слов Джед замолчал.

Джордж и Аллан переглянулись. Бледные, взопревшие…

– А… – сипло начал мистер Эдтон и, торопливо откашлявшись, спросил: – Что нужно делать?

Ленгли тонко улыбнулся:

– Нужно будет пройти восемь километров, спуститься под землю в законсервированную лабораторию и вынести оттуда вечный накопитель. Вас, конечно, должным образом экипируют и вооружат, оснастят всей необходимой следящей аппаратурой. Ваша задача – дойти из пункта А в пункт Б, взять вечный накопитель и вернуться. В этом случае приговор аннулируется, вина считается искупленной, а вы сможете идти на все четыре стороны.

Джордж Рик вскинул на Ленгли полный понимания взгляд:

– Это Игра, да? – спросил он тихо.

Эледа перевела взгляд с говорившего на агента Ленгли. Тот усмехнулся и сказал:

– Я вижу, слухами об Игре земля полнится… Да, мистер Рик. Это Игра. И вы в ней будете главными участниками. А если окажетесь достаточно хороши, возможно, получите даже сверх уже названного мной. Решайте. Ответ мне нужен сейчас же.

В комнате на несколько секунд повисла тишина. Эледа всё так же стояла возле стола, Джед, наклонив голову, слегка насмешливо смотрел на собеседников.

– Я… согласен, – выдавил Джордж.

Мистер Эдтон еще несколько секунд молчал, а потом безмолвно кивнул. По его лицу ручьями тек пот.

– Вот и прекрасно, – хлопнул в ладоши Ленгли. – В таком случае, я дам распоряжение, чтобы вас начали готовить. До завтра, джентльмены.

С этими словами Джед нажал кнопку селектора и сказал изменившимся холодным голосом:

– Элен, пригласите конвоиров.

* * *

Когда мистер Эдтон и мистер Рик в окружении конвоя вышли, чуть пошатываясь, Эледа рывком обернулась к Ленгли.

– Джед, что ты тут нес? – спросила она. – Что за ахинея? Какая еще Игра, какой приговор, какой шанс?

Мужчина рассмеялся, явно наслаждаясь её растерянностью.

– Позволь заметить, золотая девочка, актриса из тебя весьма посредственная. А ты разве ни разу не слышала об Игре? – продолжал веселиться он. – Когда приговоренным дают шанс на спасение – вручают оружие, экипируют, надевают налобную видеокамеру и ставят задачу. Выполнил – свободен. Не выполнил – смерть, поскольку преследователи выходят с задержкой в пару часов. Такое вот реалити-шоу для богатых.

Мисс Ховерс посмотрела на него с иронией:

– Что за чушь?

– Ну не знаю, чушь или нет, но низы болтают. Гляди, вон, Аллан с Джорджем поверили и даже вопросов не задавали.

– Погоди, – Эледа взмахнула рукой, пытаясь остановить поток его насмешек. – Так это что – правда?

– Девочка моя, – мягко сказал Джед, беря ее за подбородок и глядя в глаза, – а вот этого никто. Никогда. Не узнает. Ни ты, ни даже я.

Она мягко высвободилась и спросила:

– Тогда зачем весь этот балаган?

Ленгли покачал головой:

– Нам нужно, чтобы кто-то отправился в Зета-центр. Нужно проверить, осталась ли там зараза. Твой ненаглядный Винсент обещает к завтрашнему утру получить Айю Геллан. Причём живой. Надо готовиться к переходу на следующий этап. Я не собираюсь жертвовать полезными людьми. А этих двух дураков всё равно не жалко. Зачем их бесполезно усыплять, если можно использовать для дела?

Мисс Ховерс нахмурилась:

– Всё равно не понимаю. Почему не сказать им правду, поставить задачу и отправить?

– Эледа, – мягко ответил Джед, – ты иногда как ребенок. Это обычно очаровывает, но явно не сейчас. Ты знаешь, на сколько растягивается зараженный пояс, и есть ли он до сих пор? Нет. И никто не знает. И что мешает этим двоим сбежать в черный сектор, не выполнив порученного? Просто из трусости и желания жить. Они там подохнут, конечно, сразу, но толку-то нам от этого ноль. А тут отправятся добровольно, и очень быстро. Поскольку будут уверены, что по следу уже мчатся другие смертники. Сколько у нас охотников, они не знают. Скажем: сотня – и в это поверят. Нам же надо выяснить – можно ли отправлять в Зета-центр людей. Если эти двое сдохнут – невелика потеря, но зато мы будем достоверно знать: соваться туда нельзя. И сбережем людей. Если выживут – отправим уже нормальную группу для исследований. И да, разрешение на всё это я уже получил.

Его собеседница только усмехнулась:

– Ну, вы даете, агент.

Джед в ответ на это развел руками, как будто извиняясь, что мыслит глобальнее и коварнее своей визави.

* * *

Кровь из носа всё текла и текла, Айя шмыгала, чтобы хоть как-то её остановить. На скуле медленно наливался синяк. Керро молча отошел, и девушка, проморгавшись, бросилась к столу, где лежали салфетки. Ей показалось, она извела едва ли не всю пачку, прежде чем из носа, наконец, перестало течь.

На смену кровотечению сразу же пришла головная боль. Айка кое-как умылась, чувствуя, что ноги буквально подгибаются – так хочется лечь. И спать, спать, спа-а-ать.

Она вернулась обратно на свой спальник и скорчилась на нем, стиснув ладонями виски.

Керро ткнул в плечо, протягивая таблетку. Айя взяла её дрожащими руками, бросила в рот и проглотила, даже не запивая. После чего зарылась лицом в синтетическую ткань и отключилась.

В себя она пришла внезапно и села рывком, не понимая, что случилось. Огляделась, растерянно потерла лоб и хрипло спросила:

– Керро, я на тебя кидалась или… или приснилось?

Мужчина, сидевший за столом, аж подавился и, еле откашлявшись, выдавил:

– Да? И что еще тебе приснилось?

Айка вжала голову в плечи и ссутулилась, понимая, что всё произошедшее снова было не сумбурным сновидением, а реальностью.

– Прости... – тихо сказала она, не решаясь поднять глаза от пола. – Я не знала, что так получится.

– Запомни раз и навсегда. Можно пристрелить любого, и все вокруг только пожмут плечами: слабак. Можно отобрать вещь или украсть – и все пожмут плечами: слабак или лошара. Но нельзя дотрагиваться или брать чужую вещь просто так. Поскольку тому, у кого ты ее взяла, придется доказать всем вокруг, что он не лошара и не слабак. А ты этого не переживешь. Это не считая той мелочи, что действительно ценные и важные вещи обычно имеют защиту. И еще. «Не знала» никого никогда не спасло.

Девушка растерянно хлопала глазами. Судя по вытянувшемуся лицу, она даже не догадывалась посмотреть на ситуацию в таком свете. В голове ещё звенело от удара, и из всей отповеди она зациклилась на словах про ценное и важное, поэтому спросила:

– Я их сломала? Разбила?

– Визор из разведывательно-информационного комплекcа-то? – Керро смотрел на неё с насмешкой. – Может, тебя сдать назад в твою корпорацию? Конечно, утилизируют по девяносто девятому, но проживешь ты там явно дольше, чем здесь – за периметром.

Она сидела такая красная, будто вся кровь разом прилила к лицу.

– Я виновата, конечно, – глухо сказала Айя. – Но я здесь всего несколько дней и вообще не знаю, как тут что устроено. Тебе не приходит в голову, что там, где я жила – все иначе?

– Тебе не приходит в голову, что жива ты до сих пор благодаря редчайшей удаче? А что у удачи есть поганое свойство заканчиваться в самый неподходящий момент, знаешь? Я тебе обещал выбор – выбор ты получишь. Не ошибись только. Второго шанса не будет. Собирайся, пойдем узнавать, кто ты есть.

Она посидела, кусая губы, потом спросила:

– А ты никогда не ошибался?

– Я похож на мертвого?

– Не особо... Но как ты понимаешь, какое решение принять и что выбрать?

– Головой. С расчетом последствий на два-три хода вперед, с учётом интересов и действий всех заинтересованных сторон, исходя из своих целей. И с поправкой на непредсказуемое.

Она поднялась на ноги, подошла к стулу, на котором висела куртка, и стала медленно одеваться. Закончив возиться с застежками, забросила на плечи рюкзачок и, наконец, словно собравшись с духом, повернулась к Керро.

– Послушай, – Айя шагнула вперед и осторожно прикоснулась к плечу мужчины. – Понимаешь, я выросла в интернате. Там у всех все общее и одинаковое. Если возьмешь, попользуешься, а потом аккуратно положишь на место – никто ничего не скажет. Я думала – посмотрю и верну, где взяла. Я не знала, что так всё по-другому. Обещаю, я никогда больше ничего не возьму без спроса. Это был очень глупый поступок. Не сердись.

Керро задержал дыхание и даже на секунду прикрыл глаза.

– Ты так ничего не поняла. Пошли.

– Нет, подожди! – Айя топнула ногой. – Ты здесь родился и вырос, ну или не здесь, не важно. У тебя в голове все чётко. Сколько тебе лет? Много, да? И из года в год ты учился выживать. Раз за разом. Я тоже когда-то умела. И не виновата, что стала вот такой! Ты помнишь все свои промахи, ошибки, неудачи. А я помню только то, что для меня придумал программист. Остального же просто нет. Меня не учили принимать решения. Я не знаю, как это делается. И как тут жить – не помню! Поэтому то, что для тебя естественно и просто, для меня – безумный шифр! А когда я пытаюсь хоть что-то понять, ты делаешь спесивую рожу! Говоришь про каких-то там сук, которые мне отлизывают! Я даже не знаю, о чем ты вообще.

– И опять ошибка на ошибке. В этом мире слова не стоят ничего – стоят дела. Намерения не стоят ничего – стоит результат. Твоя готовность или неготовность к чему-либо, чему тебя учили, а чему нет, не имеет ни малейшего значения – значение имеет то, как ты выкрутишься из ситуации. Или как не влипнешь. А сук по дороге покажу. Тебе стоит посмотреть. Авось задумаешься хоть чуть-чуть.

* * *

Они шли мимо когда-то очень красивой постройки – с балюстрадами и высокими мощными колоннами. Наверное, прежде здесь располагалась библиотека или, может, театр. Но сейчас вид у здания, выступившего из темноты, был жутковато мрачный, словно оно выпало сюда из другой эпохи и теперь казалось не то призраком прошлого, не то вратами в потусторонний мир. Ветер гнал по широкой лестнице мусор – обрывки полиэтилена, скомканные шуршащие обертки…

– Удача бывает слепой, дурной и уже бесполезной, – вдруг прервал молчание Керро и вытащил цилиндрик фальшфейера. – Или, как еще говорят, Сука-Удача, Удача-Сука и Фортуна-Мать-Их.

Он дёрнул запальный шнур и передал загоревшийся фальшфейер Айе.

– Там твои Три Суки. Иди, любуйся.

Девушка замерла, стискивая вспотевшей рукой пластиковую гильзу. В белом свете пиротехнического факела балюстрада казалась ослепительно яркой, а тьма за ней – плотной, почти осязаемой. Но уже через миг стало заметно, что там, за массивными колоннами…

Айя медленно пошла наверх по грязной лестнице и замерла, ступив в тень колоннады. Зрелище, открывавшееся отсюда, было одновременно и величественным, и пугающим.

Из-за щербатых каменных столбов медленно выступала огромная картина. Язык не поворачивался назвать это граффити. Изображение в два, два с половиной человеческих роста – черно-белое и тем еще более жуткое, потому что темнота и игра теней делали его почти живым.

Три девушки смотрели на оцепеневшую зрительницу с холодной насмешкой. Айя уже видела их прежде. Конечно, лица были другими, но персонажи, без сомнения, те же самые, хотя и представил их художник иначе. Так, прицел снайперской винтовки, которую вскинула брюнетка, стоящая слева, был не разбит, а закрашен. Фигуристая блондинка задирала юбку не так бесстыдно, приподнимая подол лишь до середины бедра, но прищур при этом был на редкость похабный… Стоящая же за спинами этих двоих девушка постарше смотрела и вовсе с нескрываемым ехидством.

Разглядывать рисунок можно было бесконечно, хотя на первый взгляд он казался очень лаконичным: четкие резкие линии, отрывистые, слегка угловатые. Но лица девушек жили, и взгляды сошлись на Айе. Она отступила вправо, влево, но не смогла уйти из точки их скрещенья.

А еще изображение оказалось полным мелких деталей, которые и заметишь не сразу – крохотная ямочка на щеке темноволосой девушки, обозначающая не то насмешку, не то едва намечающийся оскал. Развязавшийся шнурок на одном из высоких ботинок. Тонкий браслет на руке блондинки, или, может, след от наручника? А в волосах у старшей девушки длинная шпилька или стальная игла.

Изображение было старым. И жутким. И очень отличным от уже виденного. Впрочем, в секторе вряд ли можно было отыскать хотя бы два похожих. Каноничными, судя по всему, являлись три фигуры, а не детали, которыми наделял их художник.

Фальшфейер медленно прогорал. Девушки растворялись во мраке колоннады, словно отступая, прячась. Однако взгляды нарисованных глаз, как и дуло винтовки, даже из этой темноты неотступно следили за всеми, проходящими мимо.

Ты можешь не смотреть и не обращать внимания, но при этом все равно останешься в прицеле. И для тебя нет разницы – разбит прицел или закрашен. Потому что для смотрящей в него это абсолютно не важно. Не имеет значения, соблазнишься ты или нет завлекающей тебя блондинкой, как не имеет значения – носит или не носит она белье и насколько высоко задирает юбку. Важно другое: эта доступность – не больше чем видимость. И даже если ты получишь предложенное, не факт, что будешь от этого счастлив. И та, что улыбается из-за спин первых двух. Она-то точно знает: всё будет не так, как ты мечтаешь и планируешь, а так, как распорядится она. Отвлечет ли она девушку с винтовкой, не позволив совершить губительный или, наоборот, спасительный выстрел? Подговорит ли соблазнительницу быть ласковой или посмотрит, как она манит тебя обещанием удовольствия, а потом исчезает?

Они все три, наверное, смеялись, когда Айю Геллан увозили из интерната. Рейдерам, которые ее украли, не повезло. Брюнетка с винтовкой попала не в ту цель. Или, может, нарочно промазала. И эта веселая шлюха, наверное, призывно задирала подол, а в итоге так и не дала. Им. А к их жертве проявила несвойственную для себя благосклонность. Раз, другой, третий… Но Керро прав, когда-то ей надоест быть благосклонной и захочется повеселиться. А, может, уже захотелось.

Эти Трое были квинтэссенцией улицы. И плевать они хотели на людей, которым дарили или у которых отбирали удачу. Точнее нет, не так! Они искренне забавлялись, давая либо отбирая удачу, а потом наблюдая, как жертвы справляются и с тем, и с другим. Им было глубоко безразлично, что в итоге случится с человеком, на которого упадет их взгляд. Что бы ни случилось – свое развлечение они получат.

Любовь Фортуны забавна и полна иронии. Во всяком случае, произошедшее с Айей за последние четыре дня иначе как издевкой и назвать было нельзя. Цела, обута, одета, сыта, однако при этом… Большей задницы девочка из корпсектора не представляла, но, поди ж, поспорь со здравым смыслом! Везение…

Фальшфейер светил уже совсем тускло, но чёрные дыры зрачков Духов Улицы, казалось, прожигали насквозь. Горло сжималось от острого осознания того, что уже ничто в жизни не будет так, как прежде – понятно, просто, однообразно, предсказуемо. Вот она – новая реальность. Живи с ней. Другой не будет. Не умеешь? А кого это волнует. Боишься? Тем более. Погибнешь? Не ты первая. Накосячишь? Вперёд. Отвечать-то только тебе.

Будто рывком, на внезапном приближении, проступили события последних четырех суток, и стало страшно... а где-то совсем рядом за невидимой гранью смеялись Трое.

Их не остановить, не задобрить, не разжалобить... Хоть плачь, хоть кричи, хоть злись – это ничего не изменит, не сделает ни хуже, ни лучше. Раньше люди молились богу. Некоторые молятся и до сих пор, взять хоть Терезу. Но когда ты понимаешь, что нет никакого бога-отца – мудрого, всемогущего, милосердного, что вместо него – только вот это… Как жить в таком одиноком и покинутом мире? Рассчитывая не на провидение, а на собственные силы и надеясь, только надеясь, что вот эти Трое будут глумиться над тобой как можно реже, а когда начнут – ты с одинаковой стойкостью выдержишь как удар их неприязни, так и насмешку их милости.